рисуночеГ

[Eneada]

Рюукен, вариации на тему

@темы: Ишида, Фанарт

---

[Hentiamenti]

День Добрый) Я в Ваши ряды. С пэйнтовским Улькиоррой.

@настроение: ^^

@темы: Улькиорра

---

Исчо раз AMV...

[~Джи~]

Кажись, этот еще не выкладывала...

Hitsugaya Tribute - BLEACH THE LIMITATION

@темы: Хицугая, Клипы

---

Фанфик. Уэко Мундо, джен.

[Arienn]

Название: Privado de lazos («лишённый уз» – исп.)
Автор:  Arienn
Бета:  Aerdin
Рейтинг: PG-13
Герои: Айзен, Гриммджо, Улькиорра
Жанр: джен, экшен, ангст
Содержание: о том, что перечисленные герои делали между 122 и 143 сериями аниме (включительно)
Предупреждения:
1. АУ. Поскольку АУшной является мотивация действий Айзена, автор не рискнёт утверждать, с какой именно серии/тома манги.
2. Смерти персонажей. Их на одну больше, чем в каноне.
3. Автор понимает, что названия занпакто Espada также следовало приводить в тексте на испанском. В невыполнении этого требования виноват, конечно, Гриммджо: невозможности склонять Пантеру по падежам моск автора не вынес.
4. Поскольку в вопросе анатомии арранкаров автор и бета так и не пришли к окончательному выводу, автором было принято волевое решение, что она сходна с человеческой настолько, насколько это возможно.
5. Официальный таймлайн манги изменён, поскольку тот факт, что между предательством Айзена и появлением первых арранкаров в мире живых не прошло и месяца, плохо согласовался с Обоснуем автора. Предполагается, что время в Уэко Мундо течёт быстрее, чем в мире живых, дабы примирить официальный таймлайн манги с Обоснуем. Автор благодарит  Elaine за поправку.
.
Дисклеймер:
1. Персонажи Bleach и эпизоды с их участием, взятые автором из канона, принадлежат Кубо Тайто.
2. Термин «возгонка души» принадлежит Ауренге, и, если говорить честно, весь фик может считаться большим АУшным накуром по мотивам Camino Directo.
3. Идея о том, что Уэко Мундо является кривым зеркалом Сообщества Душ, высказывалась в фандоме неоднократно, на моск автора она вынесла в формулировке  Elaine в комментариях к этой записи
4. Мысль о том, что Espada следовало бы перенумеровать, принадлежит  Sabira.
5. Перевод названия на испанский принадлежит бете.
6. Остальное накурено автором.

собственно, текст, продолжение – в комментах

Небо здесь чернильно-чёрное, и хотя коридоры Las Noches круглые сутки залиты мягким сиянием кидо, при выходе на настоящий свет – а он позволяет себе иногда спускаться в мир живых тайком от Гина и Канаме – начинают слезиться глаза.
Тощая луна в небе кажется формой, в которой когда-то отлили солнце, прежде чем забрать его в иной мир, оставив в этом лишь опалённый чудовищным жаром остов.
Уэко Мундо, мир-изнанка.
Обитатели мира живых называют пришельцев из Сейрейтея мёртвыми, и когда-то Айзен, которую сотню лет подряд наблюдая за ежедневным ритуалом опустошения кувшина сакэ, совершаемым Кьораку, или очередным приступом Укитаке на собрании капитанов, был склонен согласиться с ними.
Покинув Сообщество Душ, он понял, что серьёзно заблуждался.
Истинный мир мёртвых – здесь, где луна над пустыней никогда не уступает место солнцу. Он ошибался, предполагая, что Хо Гиоку завершит возгонку душ тех, кого коснётся.
С рождения первых Espada прошло около трёх месяцев, но Айзену кажется, что, по меньшей мере, три сотни лет.
Барраган очень, очень стар, должно быть, ровесник Ямамото. В отличие от Главнокомандующего, ему нечего и некого защищать.
Халибел стремительна в Sonido, как Сой Фонг в Шунпо, её тонкие косицы так же стелются вдоль мускулистой спины. Лицо черноглазой Пчёлки легко меняло выражение, черты единственной женщины среди Espada, наполовину скрытые маской, всегда стылы и смугло-серы.
Старк спит целыми днями и выглядит всё более больным, совсем как Укитаке. Только ему и в голову не придёт ставить свою и лучшего друга жизни на кон ради спасения малознакомой, в сущности, девочки. Даже Лилинетт, его «игрушка» и его единственный фрассьон, не интересуют Старка.
Лилинетт – одна из тех гиллианов, что вышли неожиданно хорошенькими. Айзен долго недоумевал, как из уродливой рыхлой туши способно появиться на свет столь ангельское создание.
Но её красота не имеет здесь значения: Пустые теряют индивидуальность, становясь низшими Меносами – «минусами», как называл их Урахара, – и не способны обрести её вновь, сколько бы собратьев ни пожрали.
Правила арифметики вывернуты здесь наизнанку: минус на минус не даёт плюс.
Среди арранкаров нет стариков, Барраган – исключение, только подтверждающее правило, нет и детей. Мужчин больше, чем женщин, но на тело Лилинетт и ей подобных никто не посягает.
Совершенные боевые машины с остовом вместо цельной личности, порождения Хо Гиоку не способны на привязанность и не испытывают потребности совокупляться.
Тоусен пережил то, что их общие дети – а именно слепой больше всех возился с молодняком, когда родились первые арранкары, - оказались мертворожденными, тяжелее всего. Он давно на пределе, потому и сорвался сегодня.
Канаме приблизил опыт Владыки к развязке. Вскоре Айзен довершит рукотворную возгонку души или уничтожит то, что было её остовом. Наверняка не скажешь, точный расчёт остался прерогативой Урахары, сотворившего Хо Гиоку из бушующих первичных энергий в оборудованной по последнему слову техники лаборатории.
Скорее всё-таки сломает. Айзен не любит бессмысленные убийства и мучительство, но мёртвое не сделать мертвее, а вот живым – вероятно, можно.
Лицо Улькиорры бесстрастно, как у наследника клана Кучики, но, в отличие от Бьякуи, не благодаря сотне лет дрессировки со стороны старших родичей из Великого Клана: поверхностные мышцы Cuatro Espada некротированы с рождения, отсюда цвет его кожи и полная нечувствительность к боли.
Улькиорра, в отличие от Кучики, не полагает молчание золотом, а неумолимое следование правилам – неизбежной линией поведения.
- Ты обеспокоен, Улькиорра.
- Верно. Вам не следует ослаблять Espada, Айзен-сама. Если же вы полаете, что проступок Гриммджо достаточно серьёзен, чтобы пойти на это ослабление, вам следовало казнить его.
- Я просто не успел вмешаться. – И это не ложь. Канаме тренируется каждый день в чернильной пустоте Уэко Мундо, и сегодня он был хорош. – А как полагаешь ты?
- Погибшие фрассьоны были мусором. Они не стоили и пальца одного из Espada.
- Что же. – Cuatro застывает у подлокотника кресла Владыки тонкой белой тенью, и ветер, пришедший из пустыни, треплет полы его плаща. - Время загладить мой промах. Найди мне нового Sexto, Улькиорра.
- Айзен-сама. – Прижатый к шее подбородок, опущенные ресницы, оставляющие в подглазьях густые черные тени. – Насколько он должен быть силён?
- Настолько, чтобы заменить в рядах Espada прежнего Гриммджо Джаггерджека.
Тонкая линия тёмных, почти чёрных губ изгибается в слабом подобии улыбки.
- У меня есть один на примете. Но он погибнет прежде, чем станет новым Sexto. Или, что более вероятно, погибнут оба.
- Нет. Я введу его в Десятку завтра.
- Как пожелаете. – Поклонившись, Cuatro несколько секунд медлит, прежде чем заговорить снова. – Можно отнять руку, можно отнять номер – но не силу Espada.
- Я знаю, Улькиорра. И всегда помню о твоём мнении.
Айзен берёт в ладони остывшую на столике кружку с чаем, арранкар же уходит прочь с Sonido. Улькиорра послушен и не любит тратить время по пустякам.
Он притаскивает малорослого черноволосого парнишку к Владыке, когда на дне кружки ещё плещется пара глотков восхитительно-прохладного чая.
Маленькая тварь бросается подхваченным у Улькиорры словом «мусор» направо и налево и прячет ладошки в длинных рукавах, но глаз перед Айзеном не опускает. Cuatro не допускает ошибок в том, за что берётся: парнишка по имени Люппи силён и остёр на язык, он именно то, что нужно.

*****

- Айзен-сама, разрешите мне казнить его!
- Не горячись, Канаме. Я не разочарован.
- Айзен-сама!
- Я полагаю, Гриммджо просто хотел помочь мне решить проблемы, возникшие у нас в мире живых. Ведь я же не ошибаюсь, Гриммджо?
Короткое «да» - и темнокожий крот побредёт прочь, не смея поднять слепые глаза на своего Владыку.
- Ошибаетесь.
«Чего бы ты ни добивался, прикрывая меня, шинигами, я не служу и не помогаю тебе».

Левое плечо то и дело дёргает боль, пробивающаяся сквозь блокаду анальгетиков, которыми его накачал один из фрассьонов Заэля, но Гриммджо верит, что мгновения растерянности в глазах Владыки – к сожалению, невидимые шинигами-кроту, - по меньшей мере стоят его руки.
Его сознание защищено блокадой куда более мощной. Пустые издыхают или становятся сильнее, третьего не дано. Он жив, а что боль никак не ослабнет – так не впервой.
Его способности прежние. Фрассьон, рьяно желавший остаться в покоях Sexto Espada, чтобы в случае необходимости добавить к анальгетикам целительные заклятья, уже не вернётся к Заэлю. Он упокоился кучкой пепла на полу: хорошее Cero почти не оставляет от тела следов. Правда, выпускать его с правой руки непривычно и неудобно, но это дело тренировки.
Если Зомарри или Заэль станут качать права на ближайшем собрании Десятки, они крупно пожалеют.
Только бы отлежаться, пока рана затянется. Недели Гриммджо должно хватить: его тело стало много слабее после прикосновения Хо Гиоку, но живучесть осталась кошачьей.
Вытянувшись на постели, он почти мгновенно проваливается в сон – лишь затем, чтобы мучительно тяжело вынырнуть в реальность пару часов спустя.
Твердыня Las Noches была возведена Айзеном прежде, чем родился первый арранкар, и от плотной, похожей на воду рейацу здесь не закроешься, особенно если ты один из Десятки.
Владыка созывает своих Espada.
Гриммджо мог бы не идти. Старк нередко просыпал собрания, и Айзен не выказывал недовольства.
Идти нельзя. Рассудок, способный за секунду выстроить схему боя с сильным противником, буквально кричит об этом. Владыка тоже знает, как ведутся такие бои. Врага добивают, когда его раны кровоточат, а всплеск рейацу, вызванный яростью и болью, уже погас.
Он больше не Пустой, чтобы внезапно стать сильнее. Пустой не уцепится за спинку кровати, чтобы удержаться на странно ослабевших ногах, и перед глазами у него не темнеет.
Но он дойдёт. Медленно – кошки не крадутся поспешно. Стараясь держаться как можно ближе к левой стене коридора: пустым рукавом за неё не очень-то уцепишься.
Десятка почти полностью расселась, только кресло напротив того, что обычно занимает Гриммджо, пустует: Улькиорра запропастился куда-то.
А вокруг стола бродит маленький черноволосый арранкар с занпакто в подмышечных ножнах, один из недавно выведенной партии молодняка. И он куда сильнее Зомарри или Заэля.
Гриммджо опирается рукой на подлокотник кресла. Нестерпимо хочется присесть хоть на минутку, но нельзя. Слишком велика вероятность, что он не встанет сам, когда придёт время.
Черноволосый малявка сверкает ярко-фиолетовыми глазами, почти целиком скрываясь за креслом напротив.
- Приве-ет, ой, да ты калека… Теперь понятно, почему я понадобился Айзену-сама столь поспешно. А Улькиорра-кун всё не хотел объясня-ать…
Пока ещё Sexto Espada прикрывает глаза.
«Что же не сразу, а, Айзен?! Подбирал подходящего кандидата на замену? Ты выбрал дерьмо, шинигами!»
Гриммджо плохо помнит лица прежних Espada, место которых заняли рождённые с помощью Хо Гиоку, в несколько раз более могущественные. Из первой Десятки за столом сейчас лишь Халибел да Ноитора.
Но то, как арранкар с рыжими, похожими на паклю волосами, с левого подреберья которого Айзен неспешно выжигал татуированную шестёрку, орал, пока не начал хрипеть, а потом ползал у Владыки в ногах и умолял не отвергать его служение и не отсылать далеко, врезалось в память Гриммджо очень чётко. Хотя ему нынешнему тогда была всего пара недель от роду.
Айзен в обычной приторно-мерзкой манере помог тому ничтожеству подняться и пообещал, что никуда его не прогонит. Рыжий поверил.
Через пару дней он бесследно сгинул в коридорах Las Noches.
Открыв глаза, Гриммджо понимает, что его ожидание подошло к концу.
- Доброе утро, мои дорогие Espada. – Теперь по другую сторону стола стоит сам Айзен, а черноволосый сопляк – поодаль, в тени Владыки. – Гриммджо, похоже, мне ничего не нужно объяснять тебе. Ты хочешь что-нибудь сказать?
Двое товарищей рыжего, памятуя о его судьбе, бросились в ноги Айзену прежде, чем стали Privado.
- Чего тянете? Ждёте, что на пол перед вами упаду?
- Прости. Я знаю, тебе тяжело оставаться на ногах, - голос проклятого шинигами остаётся медовым и мягким и тогда, когда его рейацу плёнкой охватывает Гриммджо. Духовная сила Владыки похожа на прозрачную воду, что близка сейчас к точке кипения.
Горит выжигаемая со спины татуировка, горит и пульсирует болью обрубок руки, горит исполосованная во вчерашней стычке грудь. Ноги подкашиваются, он утыкается носом в холодный пол, клыки впиваются в губы. Только бы не заорать.
Водяная плёнка наконец испаряется, и боль ничтожна по сравнению с прежней. Просто подпалена спина, с кем не бывало. Только ноги совсем не держат. Гриммджо достаточно хорошо изучил возможности своего тела и замирает на коленях после первой неудачной попытки встать.
Направленный на малявку-арранкара свет из ладоней Айзена заливает ползала и заставляет слезиться глаза. Мальчишка оглаживает украшенный шестёркой бок и произносит слова Клятвы, благоговейно всматриваясь в лицо Владыки.
- Добро пожаловать в ряды Espada, Люппи.
- Приве-ет, - сопляк тянет слова, ещё раз оглядывая собравшихся. – Я Люппи, Sexto Espada. Приятно познакомиться… А ты что ещё тут делаешь, Privado? Айзен-сама, вы разве не хотите убрать мусор насовсем? Я помогу-у…
- Люппи, - глуховатый негромкий голос едва слышен с порога зала, но он заставляет новоиспечённого Espada заткнуться, как по команде. – Сегодня у Владыки много дел, которые ему необходимо обсудить с нами. – Держа руки в карманах, Улькиорра неторопливо приближается. Два фрассьона, точно тени, следуют за ним. – Прошу прощения, Айзен-сама. Дела в мире живых задержали меня. Хайери, Илиас, проводите Гриммджо. Он не дойдёт сам.

******

Чёртов Cuatro оказывается, как обычно, прав.
Гриммджо не помнит обратной дороги. Пойди он один, она закончилась бы в одном из коридоров. Сознание отключается почти мгновенно, стоит голове коснуться подушки.
Это не сон, просто чёрная дыра без видений, бездонная, как глотка Пустого.
Он приходит в себя сутки или двое спустя, а может, и больше. Время уже не имеет такого значения, как раньше, когда Айзен мог вызвать его на собрание Десятки чуть ли не каждый день.
Кровать в этих комнатах узкая, чужая, и вся обстановка – тоже. В покоях Sexto Espada хозяйничает малявка.
Если он уже никогда не сможет порвать этой твари горло, жить не имеет смысла. Тело сполна использовало предоставленную передышку: плечо почти не болит, голова не кружится, сердце бьётся ровно.
Гриммджо презирает тех, кто опускает руки и отправляется подыхать, проиграв бой или пережив крушение надежд. Но влачащим жалкое существование без надежды подняться выше и прячущимся от сильного врага лучше, конечно, умереть.
К счастью, есть прекрасный способ проверить, как обстоит дело с ним самим. Не нападая пока на Люппи – его придётся убивать с одного броска, ошибиться в расчётах нельзя.
В крыле Las Noches, где обитают арранкары, не допущенные в Десятку, всегда многолюдно. Пока Гриммджо пробирается к выходу, они высовываются из комнат, перешёптываются, жмутся по стенам, столкнувшись с ним глазами.
Он не стыдился бы увечий, полученных в бою, даже будь вынужден ползать по этим коридорам с перебитыми ногами. Сейчас же мучительно хочется прижаться левым боком к стене, чтобы никто не видел обрубка, да закрыть забинтованную спину с выжженным клеймом Privado одеждой, подобно тому, как некоторые арранкары прячут оставшиеся от холлоу-формы дыры в плоти.
Грёбаные идиоты. Как будто прикосновение Хо Гиоку, разбив маску, превратило их в шинигами.
Один из фрассьонов – бывших, у Privado их не бывает, – окликает его уже у галереи:
- Гриммджо-сама… Мы получили сообщение от Айзена-сама: снаружи активизировались Пустые. Он попросил нас не выходить за пределы дворца, чтобы никто не пострадал.
- С каких это пор… - Он с наслаждением вонзает пальцы в горло арранкара, ломая слабенькое Hierro, - Пустой должен опасаться Пустого? Плевать я хотел на слова твоего Владыки – забыл?!
- Гриммджо… сама… - Этого фрассьона нелегко прикончить: другой бы не выжил рядом с прежним Sexto Espada долго.
- Ищи себе другую стаю или сдохни. – Он отшвыривает обмякшее тело к ближайшей стене и, не оглядываясь, идёт на галерею.
Небо над Уэко Мундо сотни лет не меняет цвета, но появившиеся шинигами установили здесь некоторое подобие распорядка. Утро, день, вечер, ночь – всё как в мире живых. Сейчас, видимо, вечер перетекает в ночь, и никто больше не встречается ему по дороге.
Снаружи ночь не заканчивается никогда.
Гриммджо спрыгивает на холодный белый песок прямо с галереи, чуть жёстче, чем обычно. Привычный баланс тела нарушен, и он понимает, что это сослужит плохую службу в бою.

*****

По Уэко Мундо можно бродить столетиями, и не будет ни смены ландшафта, ни изменения фона рейацу.
Впрочем, если ищешь необычное, то рано или поздно найдёшь, а может, и другие Пустые подскажут, куда идти. Как правило, с целью подкараулить тебя там со стаей и сожрать.
Когда Гриммджо с неохотой признал тот факт, что Ди Рой, Шаолонг и остальные стали его стаей, он привёл их в Чёрное Ущелье. Весёленькое местечко для дюжины не самых сильных тогда адьюкасов. Сам он решил, что станет вастар-лордом или сдохнет, а что думала стая, его не интересовало. Пустые, как и шинигами или люди, становятся тупее, сбиваясь в стаи.
Лес Меносов тоже был неплохим местечком, но для слабаков. Слабые склоняются перед врагом, сильные стискивают зубы и стоят до конца, и потому, когда в Las Noches объявился Владыка, вожди обитателей Леса – паршивые адьюкасы – тут же легли под него. А вот в Ущелье Айзен до сих пор не решается соваться в одиночку, и недаром: в Лесу адьюкасы помыкают тупыми гиллианами и который десяток лет не могут прикончить одного шинигами, в Ущелье же пришельцы не живут дольше пары часов, которые занимает хорошая бойня. В нём разваливаются и собираются снова стаи, Адьюкасы жрут друг друга и иногда – вастар-лордов.
Уэко Мундо живёт по странным законам. Объём рейацу, отпущенной его обитателям, как будто ограничен сверху, и стать вастар-лордом адьюкас может, только уничтожив его. Для этого в стаи сбиваются сильнейшие, но и полусотни на одного часто не хватает.
Айзен и Гин поймали Гриммджо Джаггерджека вскоре после того, как его и его новой, сильной стаи – не чета Ди Рою и прочей швали! - охота на вастар-лорда завершилась успехом. К счастью, он был единственным выжившим, из стаи пришлось добивать немногих. Охота потребовала слишком много сил. Его раны не закрывались полностью, а тело совершало трансформацию чудовищно медленно – всё потому, что вокруг было слишком много охотников сожрать, в свою очередь, его.
Вастар-лорды человекоподобны, но, когда его ловили, звериные рефлексы прочно сидели в ослабленном преображением теле. Гриммджо располосовал Гину руки до костей и едва не вцепился в глотку самозваному Владыке.
Вастар-лордом он так и не стал и занял только шестое место среди Espada, но Пантеру увидел уже на вторую ночь после перерождения. Это было странно: заснуть с огромным серебристым зверем в обнимку и чувствовать, что отныне вы – разделены, а проснувшись, найти под боком только катану с тёмно-синей рукоятью.
Сейчас обнажённое лезвие занпакто лишь чуть мерцает голубым: освещать себе дорогу нет нужды. В этих скалах черно, ноги по лодыжки проваливаются в вязкую тёмную глину, но он и в человеческом обличье видит как кошка. А вот позволить себе потратить лишнюю пару секунд на то, чтобы вырвать меч из ножен, нельзя.
На него бросаются около дюжины Пустых разом. Гриммджо рассёкает тушу первого от плеча до пояса, блокирует удар второго, а дальше хохочет не переставая, до хрипа в груди: рубить нападавших и одновременно жечь их Cero, собирая в стискивающей меч ладони рейацу, так заманчиво легко. Пустые двигаются быстро, это не самые слабые адьюкасы, но до его Sonido тварям далеко.
Наконец-то всё на своих местах.
…По левому боку стекает кровь, он приканчивает последних двоих из той стаи, и только намертво вбитое в подсознание в том же Чёрном Ущелье чувство опасности заставляет его поднять глаза, чтобы сблокировать чудовищной силы Cero ответной атакой.
Ударная волна не сбивает – сносит его с ног, и Гриммджо катится по острым камням, шипя от боли в забинтованном плече.
Высокая фигура в рогатом шлеме возвышается на скальном уступе, точно неживая. Это вастар-лорд, человекоподобный без всякого Хо Гиоку.
У адьюкаса-одиночки не было бы против такого противника ни единого шанса, Sexto Espada вышел бы из боя потрёпанным, но победителем. Для него нынешнего это прекрасный повод проверить, стоит ли жить дальше.
- Иммада, - цедит он сквозь зубы, сплёвывая на камни кровь. Старый знакомый: когда Гриммджо и его стая пришли в Ущелье, этот Пустой уже был вастар-лордом.
- Ты вернулся, Гриммджо Джаггерджек. Где же твоя прежняя стая? Они ушли во дворец к шинигами прежде тебя, - голос Иммады рокотом разносится по скалам, и те адьюкасы, что послабее, верно, прячутся на самое дно ущелья. – Почему ты допустил, чтобы шинигами послали их на смерть?
Восприятие вастар-лордов большей частью сверхчувственное, и нечего удивляться, что Иммада знает о гибели его стаи. Славно. Он ведь того и хотел: нарваться, и чтобы по полной, чтобы бой насмерть, без лазеек и переговоров.
- Шинигами никуда не посылали их. Они пошли в мир живых за мной и умерли по моему приказу. – И умерли хорошо, от руки превосходящего их силой и выучкой противника, в истинной, не слабой человеческой, форме. В решающей битве Шаолонг, Иль Форте и остальные всё равно были бы бесполезны: слишком слабы. Они умерли хорошо, и Гриммджо не чувствует за собой вины. Это он сказал слепому кроту, это повторил перед Айзеном, это говорит сейчас – потому что если задуматься, оступиться, его попросту задавят рейацу. – И это была неплохая смерть.
- Ты глуп, если не защитил тех, кто пошёл за тобой. – Вастар-лорды, как и все Пустые, которых не касался Хо Гиоку, не имеют занпакто. Но и собирающегося в ладони Иммады Cero хватит, чтобы ничего не оставить от тела, какое бы сильное Hierro ни защищало его. – Ты слаб, если позволил не самому сильному шинигами искалечить себя. Ты умрёшь, Гриммджо Джаггерджек.
- Ты научился чертовски много болтать, Иммада.
Больше они не тратят времени и дыхания на слова.
…Всё оружие вастар-лорда – Cero и почти неуязвимое тело, на котором даже Пантера оставляет едва различимые царапины. Иммада мощнее, быстрее, у него не сочится из культи, несмотря на тугую повязку, кровь. Там, где Гриммджо удалось зацепить его, кровь не алая, а серо-зелёная, как у всех Пустых.
Сам он всё ближе к грани, на которой не уклониться от очередной атаки, не сблокировать выпада, который, если не остановить ладонь Иммады вовремя, пробьёт насквозь грудную клетку. Гриммджо не высвобождает занпакто, не хочет знать, что сделал Тоусен с его истинной формой. Калека-арранкар может сражаться и душить насмерть незадачливых слабаков, осмелившихся встать у него на дороге, Пантера без одной лапы беспомощна.
Он снова лицом на камнях, отлёживается лишние пару секунд, надо дать передышку лёгким и сердцу, – и вскакивает как раз вовремя, чтобы рука вастар-лорда вонзилась вместо его спины в скалу.
Куртка разорвана, бинты намокли и ослабли, хакама заляпаны кровью, его собственной, алой. Если он не снесёт Иммаде голову в ближайшую четверть часа, то выдохнется и проиграет наверняка.
Если поторопится, то умрёт почти мгновенно.
Кошки умеют выжидать – и Гриммджо ждёт, кружится в сбивающем дыхание танце ещё минут пять, прежде чем броситься на подставившего бок Иммаду.
Он успевает обернуться, поймать большую часть разрушительной силы выпущенного в спину Cero на клинок, оставшееся принимает на себя Hierro.
- Ты не прав. – Нет, это Cero выпустил не Иммада. Боль во всём теле дикая, но в глазах у Гриммджо, к несчастью, не двоится. - Он силён. Ты убиваешь его слишком долго.
Перед лицом двоих вастар-лордов страх остаться в истинной форме калекой смешон.
- Разорви, Пантера!
Гриммджо не успевает толком разглядеть второго: зрение кошки имеет мало общего с человеческим. Высвобожденная форма высших арранкаров может быть ближе или дальше от человеческой в зависимости от желания, и сейчас он не хочет иметь ничего общего с собой прежним, калекой с кровоточащей культёй, катающимся от боли по камням.
У его истинной формы серебристая шерсть и шкура, способная выдержать прямой удар Cero. И четыре сильных лапы с чёрными подушечками и когтями, которые, даже будучи убраны внутрь, царапают камень.
Первый прыжок к горлу Иммады не достигает цели, но это ничего, Гриммджо только смешно, что он боялся дать Пантере волю так долго. Горло кошки не приспособлено для хохота, а жаль.
Его истинной форме почти чуждо ощущение боли. Пантера не уклоняется и не меняет траекторию прыжка, когда рука Иммады вспарывает ей бок, и спустя несколько секунд остервенело грызёт горло поверженного чудовища.
Гриммджо ожидает, что второй Вастар-Лорд мгновенно испепелит его Cero вместе с телом жертвы. Но тот, невредимый, медлит, и время, отпущенное Пантере на её последнюю охоту, истекает.
Его вышвыривает обратно, в слабое человеческое тело. На колени, на камни. Язык ещё ощущает сладкий вкус крови и маслянистой плоти Пустого, но одежда и повязки разорваны в клочья высвобождением истинной формы, и кровь стекает по левому боку непрерывно, уже не встречая преграды.
Вастар-лорд наконец приближается. Костяной панцирь не скрывает мягких изгибов почти человеческого тела. Это женщина, хотя глухая маска так искажает голос, что по нему и не поймёшь.
- Тот, кого вы называете Владыкой, многократно увеличил твои возможности. Но они же убьют тебя.
- С каких пор… Пустые так разговорчивы? Добивай.
- Много чести. Тот, кто склонился перед шинигами, не должен умирать легко.
Дыхание наконец восстановлено, и можно подняться, принять бой. Рукоять занпакто в ладони холодная и чужая: слишком много рейацу потрачено. Ему не призвать Пантеру снова.
- В следующий раз… я приду за твоей жизнью, женщина.
- Ты умрёшь на пути во дворец шинигами. Тебе никогда не подняться до вастар-лорда, адьюкас.
Эфес в ладони горячеет – уж на один стремительный выпад его должно хватить - но серебристо-голубое лезвие рассекает чернильную пустоту.
Женщина исчезает так же стремительно, как появилась.
Хотя ледяной ветер пронизывает обнажённое тело до костей, Гриммджо улыбается. Стаи попрятались по скалам, так что он должен выбраться.
Должен. И верит, что выберется, пока после попытки уйти с помощью Sonido не утыкается, обессилев, лицом в песок. И отлёживается, чувствуя, как песчинки скрипят на зубах, с пару минут – лишь затем, чтобы, пройдя две дюжины шагов, свалиться снова.
…Знай он, что путь окажется таким длинным, ни за что не решился бы идти к Las Noches вот так – падая, откашливая песок, зажимая кровоточащий обрубок ладонью и таща занпакто в зубах. Просто лёг бы на землю и сдох.
В Уэко Мундо нет дня и ночи, луна всё время висит, как приколоченная, на небе. Гриммджо не знал, сколько шёл. Кровь, глина из Ущелья и песок слиплись на теле толстой коркой, и она с каждым шагом твердела на пронизывающем ветру.
…Когда он, теряя равновесие, а вместе с ним - иногда и сознание через каждую полудюжину шагов, вваливается в коридоры Las Noches, немногочисленные арранкары шарахаются врассыпную. Гриммджо не кричит ничего им вдогонку, хотя сдохнуть от потери крови теперь, выиграв бой, нелепо. Sexto Espada мог приказать, чтобы ему немедленно оказали помощь, Privado просить не имеет права, иначе разорвут.
Перед глазами черно, в ушах звенит, но это ничего. Ему бы добраться до своих комнат, свернуться в комок на постели и взвыть наконец от боли, не боясь наглотаться песка или привлечь к себе внимание Пустых. А там – бой без противника, с искалеченным человеческим телом, в которое он заключён по милости Айзена.
Можно подумать, схватка впервой начинается для него так хреново.
Он не встречает никого из Десятки, пробираясь к себе. Точно хранит кто-то. Последний раз валится наземь уже в спальне, заляпав кровью пушистый длинноворсовый ковёр. Сил ещё хватает, чтобы недовольно зашипеть, сетуя на собственную неуклюжесть.
Теперь же - подтянуться, зацепить рукой деревянную спинку, бросить тело на постель. Передохнуть, чтобы пореже мельтешили перед глазами чёрные точки, и перевернуться на спину. Вытянуть вдоль тела руку.
Да. Сейчас хорошо. Под спиной скрипит осыпающийся с кожи песок, на груди он ссохся такой коркой, что не разобьёшь, о том, как выглядит тело ниже пояса, и думать не хочется. Всё равно – хорошо.
Поднять бы ещё с пола занпакто, чтобы не тянуться, если вдруг незваные гости.
А вот и они. Только почему-то не снаружи, а из внутренних покоев. Знаки физического присутствия чужого Гриммджо замечает раньше, чем чувствует рейацу, потому что его собственная духовная сила истрачена почти полностью.
Тонкая тёмная тень падает на лицо. Дальнее окно в спальне приоткрыто, и ветер взмётывает полы плаща пришельца. Точно птица пёстрые чёрно-белые крылья вскидывает.
Чёрная ниточка сжатых губ, белая, похожая на череп маска, омерзение в широко раскрытых от удивления зелёных глазах.
- Улькиорра…
- Разве тебе не известно, что Espada имеет право убить вторгшегося в его комнаты арранкара без каких-либо объяснений?
Гаденькое «Или ты забыл своё место, Privado?» остаётся непроизнесённым. Cuatro не имеет склонности к ненужному многословию.
- Право Espada убивать… безусловно. Почему ты в этих комнатах, а не новый Sexto?
В глазах Улькиорры появляется что-то отдалённо напоминающее искорки смеха.
- Люппи пожаловался, что ему здесь не по себе. Что клеймо неудачника прилипнет и к нему, если он станет спать на этой постели. Мне подобные опасения смешны.
Гадёныш Люппи остёр на язык. Клеймо неудачника – это выжженная вместе с кожей татуировка, метка бывшего, лишённого. Спина впечаталась в одеяло намертво, ткань прилипла к обгорелому мясу, так что на бок не повернуться. Гриммджо не может больше добавлять боли – её и так столько, так сводит судорогой культю, что приходится прихватывать зубами, на которых скрипит песок, одеяло.
Он теряет слишком много крови. Когда Тоусен только искалечил его, её вытекло меньше.
Пуховое одеяло, под которым он любил валяться после сотен лет, проведённых в сырости Чёрного Ущелья, ещё не промокло полностью, но для этого не потребуется много времени.
- Ты ничего… не изменил здесь.
- Я не видел в этом смысла.
На этот раз боль такая, точно Меносы не только отгрызли ему руку, но и по рёбрам прошлись. Глухого низкого рыка не сдержать, даже прокусив насквозь одеяло.
- Тебе не следовало высвобождать истинную форму, Гриммджо. Когда человеческая искалечена, баланс энергии при обратной трансформации нарушается. Рейацу утекает из твоего тела, как из дырявого сосуда, а ранения слишком серьёзны, чтобы организм мог справиться с ними, будучи лишённым духовной силы.
Судорога наконец отпускает, и Гриммджо пытается облизнуть пересохшие губы. Без толку – язык тоже распух, а песок никак не откашлять, только вместе с кровью.
- Что же…ты? Добивай.
Молчание.
- Не хочешь… руки марать?
Сам Гриммджо побрезговал бы даже жечь то грязное, едва дышащее ничтожество, что сейчас из себя представлял.
- Если Айзен-сама счёл нужным оставить тебя в живых, я не пойду против его воли.
Айзен просто тоже побрезговал, чудак ты отмороженный.
- Через пять минут я должен быть на галерее рядом с кабинетом Айзена-сама. Если ты можешь двигаться, отправляйся к себе. Если нет – останешься здесь до моего возвращения. Не пытайся выходить за пределы этой комнаты. Магические ловушки перекодированы так, что без ущерба пропускают только меня.
Cuatro Espada оборачивается, чтобы уйти. Ветер стих, и полы плаща свисают за его спиной до колен.
- Улькиорра.
- Тебе нужно что-то ещё?
Это не стыдно: арранкары лишены способности испытывать это чувство вкупе со многими другими. Скорее смешно, особенно учитывая то, что он почти ничего не видит: потеряно слишком много крови, чтобы организм растрачивал её на такую роскошь, как полноценное зрение. Ему бы сейчас двойную дозу анальгетиков и коагулянтов, а можно и тройную, – но это не простое «добей», Privado об этом не просят.
Кошки не любят воду: она слепляет шерсть и создаёт ощущение противной зябкости во всём теле, нарушает привычную пластику и баланс. Вода попадает в ноздри и заставляет отфыркиваться, когда ты совсем не хочешь выглядеть смешным. Кошки чистоплотны – запах страха, крови и испражнений врага не должен оставаться на теле не дольше нескольких десятков минут после боя. В крайнем случае - часов, если бой проигран и нужно уходить от погони.
У кошек гибкий шершавый язык, позволяющий сохранять шерсть в чистоте без соприкосновения с водой. У тех Пустых, кто, достигнув уровня адьюкаса, приобретает облик одного из хищных кошачьих, он такой же.
Прежде, когда у него ещё была стая, Гриммджо не заговаривал с её членами после боя, не приведя в порядок шерсть.
Позже, когда Ди Рой, Шаолонг и остальные затерялись где-то в тенях Ущелья, а его тело начало медленный процесс трансформации в вастар-лорда, это стало проблемой. Несмотря на язык, который был отныне гладким и слабым, как у человека, к воде он по-прежнему относился неприязненно, что обычно как для низших, так и для высших Пустых. Но, несмотря на мучительность происходящих с ним изменений и страх сдохнуть прежде, чем трансформация завершится, ощущение тела уже тогда было слишком сильным, чтобы позволить ему отвратительно выглядеть и пахнуть. Скрипя зубами, Гриммджо смывал с кожи принесенный из пустыни песок и кровь в ледяных протоках Чёрного Ущелья.
Уже пройдя перерождение с помощью Хо Гиоку, он мог часами нежиться в воде – горячей-горячей, чтобы из изгнать из плоти память о чудовищно холодных и мелких ручьях Ущелья, - напустив туда клубы мыльной пены.
И сейчас не хочет, сдохнув, выглядеть и смердеть, как кусок дерьма.
- Вода.
- Вода? - задумчиво переспрашивает Улькиорра. – Можешь воспользоваться ванной… если дойдёшь.
Он исчезает – устремляется на встречу к драгоценному Айзену-сама, – а Гриммджо понимает, что если не попытается дойти сейчас, то не сделает этого никогда. Слишком велик соблазн вытянуться на мокром одеяле и позволить крови вытекать из жил вместе с уходящей рейацу.
Он уже мало что соображает и переворачивается на левый бок, на обрубок. Уши словно ватой забиты, и он не слышит собственного крика.
Ощущение времени тоже потеряно, и Гриммджо не помнит, сколько уже лежит на спине, дыша тяжело и редко, чтобы не тревожить сорванные голосовые связки.
Пожалуй, он больше не сможет. Пожалуй, всё.
У него лихорадка, всё тело горит, и тут ладони касается что-то прохладное и влажное, как будто кто-то мокрым носом тычется.
Вокруг черным-черно, ничего не разглядеть, а большая серебристая кошка смотрит на него с ковра, сверкает исподлобья синими глазами, скалится насмешливо и зло: ну и долго ты будешь вылёживаться, неужели я сдохну вместе с тобой, слабак?!

*****

Для Cuatro Espada нет ничего приятнее тех минут, когда он может высказать свои идеи Владыке. Айзен-сама всегда внимательно выслушает и поправит, даже если Улькиорра ошибается в самых простых предпосылках, и это вовсе не обидно. Сейчас же Ками улыбается, его глаза так и лучатся светом. Он заинтересован женщиной, о которой говорит верный Cuatro, и согласен, что её сила может послужить на благо обитателей Las Noches.
Это уже вторая их беседа о сущности силы Иноуэ Орихиме, и похвалы Улькиорра слышит те же самые. Может быть, оттого и удовольствие от блестяще сформулированного вывода о её способностях неполное, и Айзен-сама замечает тщательно скрываемую тревогу.
- Тебя что-то беспокоит, Улькиорра? Ты опасаешься, что не сможешь выполнить задание безупречно? Не обязательно быть безупречным во всём, поверь. – Владыка сидит в кресле на галерее с неизменной чашкой чая в руке, он выглядит обманчиво-расслабленным, но о том, чтобы обмануть его, и помыслить нельзя.
- Нет. Меня беспокоит Гриммджо.
- Что с ним? – Айзен-сама отставляет чашку. Он тоже встревожен, и в глубине его глаз Улькиорре чудится знакомое по отражению в зеркале сожаление. Такое ощущаешь, когда тот, кого язык никак не поворачивается назвать мусором, бездарно тратит жизненную силу и рейацу.
- Он был в Чёрном Ущелье, Айзен-сама. Сейчас он там, где жил прежде, - в моих комнатах.
- Ты оставил его там живым?
- Он сражался в высвобожденной форме, несмотря на увечье, и потому, вернувшись в человеческую, теряет остатки рейацу. Возможно, сейчас он умирает от потери крови.
- Выпускать что-либо из-под контроля - это не похоже на тебя, Улькиорра. – Это не угроза, но, похоже, Владыка недоволен им. Нужно несколько раз вдохнуть и выдохнуть, подобрать нужные слова, чтобы объяснить:
- Я полагаю большинство арранкаров, не являющихся Espada, бесполезными в бою и, не колеблясь, избавился бы от того из них, кто нарушил бы моё уединение. Я до сих пор не понимаю ваших мотивов, Айзен-сама, но вы действовали исходя из предпосылки, что в нынешнем состоянии он может быть полезен. Я не могу опровергнуть её. Гриммджо вернулся из Ущелья живым. Когда его раны затянутся, он будет сильнейшим из арранкаров за пределами Десятки. Однако если он не сумеет остановить потерю рейацу сейчас, он мусор и не должен оставаться в живых. Особенно, принимая в расчёт причиняемое им вам и другим Espada беспокойство.
Cuatro совсем не ждал, что Владыка станет улыбаться, но это происходит.
- Ты такой забавный, Улькиорра.
- Я неверно истолковал ход вашей мысли и предпринял неоптимальные действия, Айзен-сама? Простите.
- Что ты, нет. Твои умозаключения верны. Ты повторил мои выводы и пошёл дальше, чем я мог бы предположить. Вы – мои дети, Улькиорра, и я не устанавливаю над вами столь жёсткого контроля. Я не распоряжаюсь вашими жизнями, вы делаете это сами. Гриммджо поступает со своей довольно своеобразно.
- Следует ли мне в таком случае прервать его жизнь?
- Решение за тобой. Ни я, ни Гин, ни Канаме не устанавливали запрета на убийства не-Espada. В то же время наказание смертью за вторжение в комнаты Espada – это не обязанность, а право. Ты понимаешь?
- Я постараюсь действовать оптимально, Айзен-сама. – Короткий поклон на сей раз – не знак уважения и признания, а просьба покинуть Владыку: Cuatro нужно многое обдумать. Возможно, у него есть решение, но едва ли оно понравится Гриммджо.
- Ты можешь идти, Улькиорра.

*****

Адьюкасам на нижнем уровне Las Noches, отобранным Владыкой и Гином для трансформации, вздумалось в очередной раз взбунтоваться именно сегодня. Ноитора выразил готовность порубить всех на куски, чтобы раз и навсегда решить проблему, Старк, как всегда, не показывал носу из своих покоев, новый Sexto в ответ на предложение пойти и вместе навести порядок на нижнем уровне капризно сморщил личико. Халибел, едва открыв дверь, окатила Cuatro Espada таким презрением, что Улькиорра не счёл нужным тратить время на переговоры.
В конце концов, никто не знал подземелья Las Noches лучше него: он в своё время не устроил на нижнем уровне банальный бунт, как большинство, а сбежал в самые дальние коридоры и забился настолько глубоко, что Владыка и Ичимару Гин лично провели два дня в поисках.
Охота без права убийства занимает много времени, и в свои покои Улькиорра возвращается только вечером.
В комнатах пахнет кровью – и подсохшей, и свежей, недавно из ран. На полу и в коридоре её достаточно – тёмной, подсохшей, и прозрачно-красной, перемешанной с водой в немалого размера лужицах, покрывающих пол спальни.
Теперь вряд ли можно отрицать, что Айзен-сама с помощью Хо Гиоку создаёт практически совершенных, пусть и порой своенравных созданий. Ни шинигами уровня капитана, ни тем более воин из мира живых с такой кровопотерей не выжил бы.
Cuatro чувствует пульсирование рейацу ещё с порога.
Гриммджо лежит на постели, завернувшись в смятую простыню, как личинка в кокон, - видимо, метался, пытаясь согреться, когда бил озноб. Кожа даже не мелово-белая, как у самого Улькиорры, а сероватая – так бывает, когда в стенках сосудов остаётся очень мало крови. В растрёпанных влажных волосах поблёскивают капли воды и нет ни песчинки или следа крови. Грязное, в крови и ошмётках глины, прокушенное в нескольких местах одеяло сброшено на пол.
Как Гриммджо ухитрился вымыться одной рукой – особенно учитывая то, что засохший песок прохладной водой не отмывается, а горячая усиливает кровотечение – для Улькиорры остаётся загадкой.
Туго перемотать тело, сдавив сосуды культи и почти прекратив кровотечение, оторванным краем простыни у бывшего Sexto ума, по крайней мере, хватило. Должно быть, зубами узлы затягивал. В сообразительности и способности принять правильное решение быстро Улькиорра ему никогда не отказывал. Особенно если дело касалось скоротечного боя.
Обнажённую грудь царапает неприятным холодком. Зябким таким. Выпада Гриммджо Cuatro не отследил – ослабил концентрацию, не чувствуя вокруг даже потенциальных противников. Голубоватое лезвие рассекло куртку и повредило кожу под левым соском. На большее бывшего хозяина этих комнат не хватает: их рейацу слишком несопоставимы сейчас, чтобы Hierro могло внезапно подвести Улькиорру.
Гриммджо в изнеможении опускает руку и, тяжело дыша, откидывает голову на деревянную спинку.
- Спрятать занпакто под телом и выжидать – весьма неплохо, учитывая твоё состояние.
- Какая жалость… что не Люппи… Его Hierro… я бы пробил, - хрипит, а в глаза так и искрятся восторгом. Улькиорра подавляет тяжёлый вздох: будучи не обделён интеллектом, Гриммджо вновь ведёт себя как умалишённый, и свыкнуться с этим абсурдом невозможно.
- Ты знал, кто переступил порог, с самого начала. Твоя рейацу уже достаточно восстановилась для этого.
- Допустим, - голодный насмешливый прищур. Аквамариновая пигментация в уголках глаз особенно ярко выделяется на сероватой коже. – Теперь… прикончишь?
- Ты можешь идти, - Улькиорра отворачивается, пряча тронувшую губы улыбку. Впрочем, когда он улыбался прежде, окружающие, за исключением Айзена-сама, почему-то не замечали, поэтому можно не таиться и на этот раз.
Ответная реакция предсказуема. По правде говоря, Cuatro плохо представляет себе, что стал бы делать, истолкуй Гриммджо это «можешь» в пользу «можешь остаться». Наверно, ушёл бы по ещё каким-нибудь делам – для Cuatro Espada в Las Noches они всегда находились.
Если ступил на один из путей, если выбрал – для себя ли, другого – жизнь, а не смерть, изволь быть последовательным, пока не наберётся увесистая толика аргументов «против» первоначального выбора. Это правило Айзена-сама Улькиорра усвоил очень хорошо.
Бывший Sexto выпрямляется – как лежал, с заляпанной подсохшей кровью простынёй вокруг тела. Арранкарам чужд стыд перед собственной и чужой наготой, но, как подозревает Улькиорра, никакого желания отдирать ткань с едва запекшихся ран и орать в голос перед давним недругом Гриммджо не испытывает.
Хотя потребуй новый хозяин комнат окровавленную тряпку назад, он, конечно, требование выполнит.
- У меня есть предложение, - медленно произносит Улькиорра. Cuatro не по себе, хотя он взвешивал это решение все несколько часов, что охотился на адьюкасов на нижнем уровне, и момент тоже выбрал верный. – Выслушай прежде, чем уйдёшь. У тебя в таком состоянии немного шансов добраться до своих комнат живым.
- Я даже не помню, где они. – Гриммджо держит занпакто не за рукоять – за лезвие, – уперев его эфесом в пол. Ах да, так создаётся более устойчивая конструкция, позволяющая ему держаться на ногах.
- Тем более. У тебя достаточно врагов как среди Espada, так и среди нумеросов. Тебе хорошо известно, что арранкары, не получающие покровительство одного из Десятки, в большинстве своём не живут в Las Noches долго.
- И что с того?
- Стань одним из моих фрассьонов, Гриммджо. Я не стану ограничивать твою свободу, пока это не будет противоречить указаниям Айзена-сама.
Синие глаза раненого арранкара сужаются, и это уже не кураж, не боевой азарт, а готовность драться сейчас и насмерть. Верхняя губа приподнимается, открывая слишком острые для человека клычки. У Улькиорры нет сомнений: ещё слово, и на него бросятся… бросились бы уже, будь сил побольше и крови потеряно меньше.
- Ищи шавок в свою стаю среди гиллианов, Cuatro, - Гриммджо перебрасывает рукоять меча в ладонь и умудряется как-то сохранить равновесие. – Я вернусь в Десятку. - Он ухмыляется, встретив взгляд Улькиорры, и добавляет: - Или сдохну. – И с неожиданным проворством покидает комнату.
Улькиорра выходит следом. Поганого предчувствия беды ещё нет, просто хочется проследить, что ни один из Espada носа не высунет и его незваного гостя не тронет. Такой конец будет для Гриммджо Джаггерджека преждевременным и чересчур простым.
Предчувствие появляется несколькими секундами позже, когда Улькиорра ощущает прикосновение липких холодных щупальцев чужой рейацу, и обретает форму свершившейся неприятности, как только дверь покоев напротив отворяется, и из проёма показывается кукольная мордашка нового Sexto.
Люппи переводит взгляд с Улькиорры на Гриммджо и обратно, и манерным жестом поправляет чёрные локоны.
- Во-о-от почему я не хотел жить в тех комнатах, Улькиорра-ку-у-ун, - тянет он. – Сто-олько беспокойства-а, – щурится, гладит рукоять занпакто. – А ведь ты и так много работаешь на благо Айзена-сама… Давай я избавлю тебя от мусора в комнатах навсегда – так будет лучше, правда? - Он тянет меч из ножен и бросает небрежно, как будто только что заметил беспокойство Улькиорры: – Не волнуйся, твоя дверь не пострадает, мне не потребуется высвобождать Трепадору…
Рейацу Гриммджо буквально вспыхивает – бывший Шестой может быть как угодно измордован, но умение выкладываться досуха в молниеносной стычке остаётся с ним. Он прижимается спиной к стене, губы кривятся, обнажая обе пары клыков, внутри ладони, стискивающей рукоять занпакто, зреет алый шар Cero.
- Я, кажется, не просил тебя вмешиваться, Люппи, - медленно, сквозь зубы говорит Cuatro Espada. Маленькая дрянь воспринимает угрозу вполне недвусмысленно и спадает с лица, зато Гриммджо неблагодарно хрипит ему в спину:
- Улькиорра… не лезь!
- Не знал, что ты так любишь мусор, Улькиорра-ку-у-ун, - тянет так и не вынувший из ножен занпакто Люппи. – Впрочем, дело твоё-о-о, - он подмигивает на прощание и скрывается за своей дверью.
- Падаль… - Гриммджо сплёвывает на пол несколько кровавых сгустков и начинает сползать по стене. Он не теряет сознания, просто даёт телу возможность отдохнуть лишние несколько секунд, - и когда Улькиорра приближается на расстояние пары шагов, он перехватывает занпакто, уперев рукоять в пол, и вскидывает голову.
- Когда ты восстановишься полностью, то сможешь биться с ним на равных. – Короткий кивок на дверь, за которой скрылся Люппи. – И, возможно, выжить. Но это не вернёт тебе место среди Espada.
Улькиорра уверен, что ему нет необходимости вновь озвучивать предложение в явной форме. Он никогда не отказывал Гриммджо в интеллекте.
- Посмотрим, - а вот в благоразумии, определённо, нельзя не отказать. Сейчас ведь пойдёт прочь, цепляясь за стену на каждом шагу.
- У кошки девять жизней. Сколько ты потратил сегодня? – Улькиорра всё же спрашивает, хотя зрачки на синей радужке стали почти вертикальными от боли и бешенства.
- Оставшихся… хватит и на тебя, Cuatro.

@темы: Уэко Мундо, Улькиорра, Айзен, Джен, Гриммджо, Фанфики

---

Последняя точка.

[Raona]

Название: Последняя точка.
Автор: Raona
Бета: MS Word
Рейтинг: PG
Пейринг: Айзен/Гин
Жанр:драббл,ангст
Саммари: все однажды заканчивается.
Дисклеймер: я ужасающе бескорыстна, чес слэшерское.
Предупреждение: Смерть героя.Ну… возможно ООС.


Он улыбается.
Так и должно быть.
Копье у самого сердца, одно плавное движение вперед и все закончится.
Так быстро. В отличии от начала.
Начало было долгим.
Смотря в его глаза, понимаю насколько долгим. В пути мы оба слишком устали.
Кто-то должен был остаться, кто-то – уйти навсегда.
На это раз победил я.
Значит, уходить придется ему.
Ничего личного, Айзен-сама.
Рыжий Куросаки смотрит удивленно. И ждет. Моего движения. Моего приговора.
А как глазки мальчишки распахнулись от удивления, когда я остановил его меч, летящий вперед в намерении снести Владыке голову. Интереснее были разве что лица его спутников. Только потом выплыла злость. Ка-а-ак же, благое дело творить мешаю.
Смотрит испытующе. Хоть бы дыру не проглядел своим грозным взглядом. Жаль будет костюмчик. Все же у Айзена есть…был вкус. Уже можно сказать был. Я в любом случае сделаю это движение. Просто хочу последний раз посмотреть ему в глаза. У него был один глупый фетиш – смотреть мне в глаза. Говорил, что ему нравится цвет. Цвет крови.
Теперь я хочу последний раз взглянуть в его. Самые обычные. Карие. Только на дне прячется грустный смешок. Такое бывает лишь у людей, знающих, что рано или поздно они проиграют. Умрут. У тех, кто взобрался на свой пик. Айзен знал. Знал, когда мы встретились. Возможно, предугадал, что именно я поставлю точку в его жизни.
Нет, подожди риока-кун… мы еще не сказали друг другу свое «сайонара».
Друг. Неуместно. Айзен никогда не был мне другом. Не был любимым, что бы там не говорили серейтейские сплетники. Даже просто компаньоном он не был. Не был врагом. Всегда, с первого дня, взгляда, прикосновения. – мой соперник. Что бы я или он ни делали - вместе, порознь - делалось ради победы, власти, совершенно детского азарта. Даже весь этот цирк с Хуэко. Моя случайная оговорка и его интерес. И вот, пожалуйста, все Общество Душ стоит на ушах, главные фигуры на этой доске впали в срочную деятельность. А для нас это было новое развлечение, новое соревнование.
Хотя я немного ошибся. Нечто вроде любви было. Даже скорее восхищение. Друг другом. Хм… как же оно все-таки упорно влезает это «друг». Было это восхищение и исчезло. После сотни лет бок обок все исчезает. И ненависть была. Сжигающая, белая, обоюдная. От того, что понимали, но были не терпеливы: конец еще не скоро. А потом смирились.
Со всем постепенно миришься, да, Айзен?
Куросаки-кун, впитывай внимательно, это и тебе на будущее печальная мудрость. Пара-тройка сотен лет проживешь и перестанешь очертя голову кидаться на спасение всего подряд.
Глупости говорю? Да нет. Поймешь. Поверь. Потом поймешь.
Мы ведь поняли, правда?
Соуске улыбнулся еще шире.
«Ты так сегодня сентиментален, Гин.»
Пожалуй, Ваше Величество. Или уже не Величество?
Ах, простите, я посягнул на титул, не избавившись от носителя. Спешу, старею.
Смеется. Громко. От души. Ему всегда нравились мои комментарии и язвительность. Даже если они задевали его. Такое называется мазохизм. У всех свои недостатки.
Например, я уже десять минут пытаюсь убить своего бывшего любовника. И соперника. Все имеет свойство заканчиваться. Просто некоторым дается немного больше времени, чтоб привыкнуть к этой мысли.
Предал я его не потому, что мне предложили что-то более выгодное… Так думает наш юный рыжий друг и его компания. По лицам вижу. На них и ненависть и удивление и презрение. Масса оттенков одного и того же явления: непонимания. Предал, потому что кольцо надо разорвать.
Однажды я так же буду стоять под нацеленным на хрупкое тело острием меча. И принадлежать меч будет тому человеку, которому я буду безгранично верить и его же бояться больше всех остальных. У Соуске никогда не было середины. Одни крайности. Плохие привычки и черты так заразительны.
В такой крайности и был его самый большой просчет.
Кончиком пальцев провожу по щеке вверх, наматываю на палец непослушную прядку.
Наклоняюсь чуть ближе, к самым губам и целую. Нежно-нежно… я его так никогда не целовал. Так, как целуют любимых. Единственных.
Как любимого и единственного, кого я мог бы так называть, но не назвал.
Выдох в приоткрытые губы.
Прощай.
Вот теперь можно и поставить точку.
Не отрывая взгляда, плавно вперед, прижаться ближе, обнимая.
Холодная сталь впитает теплоту крови всю до капли.
Невольный всхлип, слышный только мне и шепот.
«Спасибо… Гин»
Не отрывая взгляда.
Улыбаюсь.
Бай-бай, Айзен-сама.
Последняя улыбка в ответ.
.

@темы: Ангст, Айзен, Гин, PG, Слэш, Фанфики

---

[violent pornography]

Bleach romantic Part II



+10

@темы: Аватары

---

Фанфик околоюрийный

[М-ль Люсиль]

Название: Животное лучше любых других
Автор: Люсиль
Жанр: зарисовка, драма, юри
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Матсумото/Хинамори, упоминается Гин/Бьякуя
Содержание: Пост-первый арк. Хинамори уже пришла в себя, и теперь пытается понять, как ей жить дальше.
Дисклеймер: Все права на персонажей и вселенную Bleach принадлежат Кубо Тайто.
Предупреждение: Много разговоров, мало дела. Цитаты из многоразличных источников.

- Рангику-сан...
Она говорила тихо-тихо, будто стыдилась звать на помощь. Вечно она забивалась в угол, стараясь быть незаметной, маленькая мышка, серенький воробьенок с аккуратно приглаженными перьями. Только слабости в ней не было ни капли, и никому бы Матсумото не пожелала заблуждаться на этот счет. Слабачки лейтенантами не становятся.
- Садись.
По вечерам Матсумото всегда ставила на стол две чашки: одну для себя, вторую - для того, кто заглянет вечером. Или никогда уже не придет, может быть, но какая разница? Если все время пить в одиночку, то начнешь наливать вторую чашку хотя бы для своего отражения. Вот, наверно, идеальный собеседник - никогда не съедает первым всю закуску...
Неделю назад наползла незаметно хлипкая осень. Капля за каплей сочились дожди, в волглой земле увязали ноги. У Хинамори на хакама внизу налипла свежая грязь, и волосы были влажными, и глаза. Все дождь виноват, конечно, никто больше не видел ее плачущей. Отплакала свое девочка. Отмучалась, думала иногда Матсумото о ней, как о мертвой.
Угли мягко тлели в жаровне, источали прозрачное тепло. Уже не надо было приглашать Хинамори подвигаться ближе - она сама подалась, неловко согревая руки, принимая чашку в сомкнутые ладони. Выбившаяся прядка влажно клеилась к щеке: то ли паутина, то ли тоненькие трещины на бледной и жалкой коже. Обесцвеченные от холода губы.
- Ты не боишься ходить одна в такую темноту? Хоть бы Абарая позвала с собой, что ли...
Никто не осмелился бы тронуть ее, Матсумото сама это знала. Но спрашивала не ради себя и не ради поддержания вежливой беседы - ради самой Хинамори. Ведь ей должно быть приятно, что о ней волнуются и боятся отпускать одну в новолунье. По крайней мере, Матсумото было бы приятно, если б кто-нибудь сказал ей такое. Кто-нибудь... вот смешно.
- Абарай-кун был занят, - а она ответила тихонько и послушно, точно отчет представляла начальству. "Лейтенант Хинамори, где вы были с девяти часов вечера до двух пополуночи?" Интересно, как теперь пятый отряд жил без капитана? Кому отчеты-то сдавать?
Абараю легче - его командир на месте, документы примет, а сверхурочно работать не засадит. Уж кто-кто, а Матсумото прекрасно знала, чем он там был занят и к кому не боялся ходить под дождем.
- Ну что ж, его дело молодое.
Хинамори только кивнула - само собой, они с Абараем еще в Академии приятельствовали, она за этим романом чуть ли не с самого начала наблюдала.
- Я надеюсь, он будет счастлив с Кучики-сан...
- Да куда он денется?
Везунчик Абарай. Саке оставалось на донышке, разлить по чашкам да выпить. Где-то она припрятала про запас еще бутылку, но вставать было холодно. Если бы не Хинамори, хватило бы на весь вечер, но что толку жадничать и жалеть двух-трех капель? Пусть девочка греется. Зато у нее хоть щеки зарозовели немножко, и круги под глазами обозначались не так резко.
- Везунчик Абарай, - Матсумото говорила без зависти, толку в этом чувстве тоже не было, и вообще, в чувствах, как оказалось, было мало пользы. - Мы все думали, что только ему грозит настоящая разлука... знаешь, физическая, не духовная?
- Знаю. Разделение тел.
- Жалели его - вот, мол, угораздило его влюбиться в смертницу... А в результате сами оказались в дураках. Все оказались в дураках, даже его капитан. Тоже получил разделение тел, как мы с тобой.
- Рангику-сан!
Матсумото даже осеклась от этого вскрика. Да, пожалуй, сплетни - это неблагородное занятие, но какое дело Хинамори до капитана Кучики? Откуда вообще взялись такой гнев, такое отчаяние, стоило намекнуть на еще одного пострадавшего от предательства? Все-таки, ее душа не исцелилась до конца...
Но нет, сама Матсумото была пьяна и не поняла сразу, что крылось за этой вспышкой. Опустевшая чашка подрагивала в маленьких пальцах, и губы дрожали тоже, и волосы сильнее выбивались из узла на затылке.
Снова Айзен.
- Дурочка, - так естественно было положить руку на костлявые тонкие плечи, ощутить закаменелое и привычное напряжение, - Айзен тут ни при чем. Если уж на то пошло, это мне следовало бы ревновать.
Следовало бы - но она, как ни странно, не ревновала. С самого начала было ясно, что права на ревность у нее нет - Гин ничего ей не обещал и в постель к себе не звал. Но вместо постели он давал Рангику хрупкое чувство сопричастности, безмолвного узнавания своего среди чужих. И сейчас, когда утихли шок и неверие, она понимала - не разлука ударила ее, а отчуждение. Новый Гин, уходивший в небо, уже не желал делиться с ней своими секретами.
- У Гина была связь с капитаном Кучики. Или роман, называй, как хочешь. Похоже, они так и не удосужились официально расстаться, - шуточка была дурного тона, но Матсумото все равно хихикнула и почувствовала, как расслабляется Хинамори под ее рукой. - А в общем, не знаю, не интересовалась.
- Рангику-сан, вам это капитан Ичимару и рассказал?
- Ну да. А-а, ты думаешь, он мне соврал?
Она только кивнула - конечно, все вокруг нутром чуяли, что верить Гину нельзя. Да у него и на лице это было написано: я тебя обману и предам. Но Матсумото считала, что умеет читать истину в его вечно прищуренных глазах. Как знать, может быть, и капитан Кучики заблуждался точно так же? Хоть он и не был похож на человека, склонного к иллюзиям.
- Нет, наверно, все правда. Между ними что-то было, стоило только присмотреться повнимательнее. Но никто этого не делал. И правильно, в конечном счете, это не имело никакого отношения к любви.
- Никакого отношения, - повторила Хинамори чуть слышно. - Рангику-сан...
Да, девочка, думала Матсумото, ты умница, ты правильно понимаешь. В твоей истории с Айзеном никакой любви места не было, и надо тебе с этим примириться. Все заблуждения должны были истечь вместе с кровью из раны, тут приятными воспоминаниями делу не поможешь.
- Наверно, я в самом деле была недостаточно хороша, Рангику-сан, - Матсумото боялась не ее слез, а этой убитой, послушной улыбки. Хинамори искала зло в себе самой, любую промашку принимая за порок. - Наверно, я что-то сделала не так с самого начала, раз он не захотел взять меня с собой. Наверно, я была бесполезна...
- Забудь об этом, - оборвала Рангику. - Просто забудь.
Ее психика расшатана - об этом твердили все вокруг, как только Хинамори пришла в себя. Ничего удивительного, такой удар... не стоит обращать внимания, если она начнет заговариваться. Бедная Хинамори, она была так предана ему. Ей надо просто пережить его преступление...
Слепые, слепые, как они не видели, что она пошла бы за Айзеном куда угодно, если б он позвал ее?.. Видно, нынче лишь аристократы готовы повиноваться закону, замыкая свои чувства крепко-накрепко. Вот благородные дома и дряхлеют, и оскудевают. А если б Гин позвал Матсумото с собой - что, она бы согласилась?
- Мне повезло, я никогда не была влюблена так сильно, как ты. Я не могу понять, что ты чувствуешь, я к тебе в душу влезть не могу, понимаешь? Так что забудь, ясно? Просто забудь сегодня обо всем.
- Я не могу, Рангику-сан...
- Все ты можешь. Я не предлагаю забыть навсегда, ты завтра все и так вспомнишь сама. Но нельзя постоянно думать одно и то же, ты свихнешься.
Хинамори улыбнулась жалобно и качнула головой - то ли "нет" говорила, то ли пыталась выбросить все из памяти.
- Я не могу. Наверно, я на самом деле сошла с ума.
- Перестань, - безнадежно пустые чашки лежали на полу, остывали потухшие угли. Матсумото обняла ее обеими руками. - Поплачь лучше, если хочешь.
Но она не плакала, она дышала отрывисто, сцепляя за спиной у Рангику холодные пальцы с синеватыми ногтями. Что привиделось, что послышалось ей сейчас - отзвук затихшего голоса Айзена, мимолетное объятие на рассвете? Или не было и вовсе объятий, одно расточаемое без меры обожание, утешительные улыбки в ответ. Она по крупицам собирала тепло его прикосновений - с бумаг, с отодвинутых седзи, с кисточки для письма. Последний глоток чая она допивала вслед за ним.
- Я больше не знаю, куда мне идти, Рангику-сан.
"Я не знаю, зачем я живу" - не сказала она, и Матсумото притворилась, что не прочла ничего за сухими словами. Хинамори смотрела на нее снизу вверх, словно вправду ждала откровения, словно Рангику могла указать ей - куда идти. И можно ли дойти куда-то?..
- Если не знаешь, приходи ко мне, у меня всегда открыто. Вдвоем и спиваться веселее.
- Я не хочу мешать вам, Рангику-сан.
- Глупостей не говори. Никому ты не мешаешь, и... и пойми, наконец, я не ради тебя стараюсь. Просто я сама боюсь одиночества.
А Гин боялся скуки, вспоминала Матсумото, распуская ее недлинные волосы. "Что же мне делать? - отвечал он раньше, пока она еще была глупа и задавала ему вопросы. - Я страшусь скуки." И она не сразу, а постепенно, год за годом, понимала, как непреодолим, как въедлив этот страх. Она понимала, что он не меньше и не спокойнее других страхов, он тоже грызет и ноет под сердцем. И когда в последний раз, за месяц или за два до конца, Гин с улыбкой шепнул ей "Я просто боюсь заскучать" - в ее памяти встала давно прочитанная легенда о восстании в Сейретее. "Я испугалась огня", говорила предательница, под Перекладиной Сокиоку назвавшая имена всех заговорщиков. У нее, наверно, был очень нежный и жалобный голос. "Я испугалась огня..."
Голубая лента выскользнула из пальцев, как солнце, как пересохший песок. Уязвимость напитала Хинамори до последнего волоска, до вырванной нитки кимоно, она могла истаять от слишком громкого вздоха. Она пропахла увяданием, и Матсумото чудилось, что лишь сумерки и скрадывают морщины на ее заостренном лице. Тревожные чаячьи тени удлиняли глаза. И растягивали время.
- Спасибо, - звуки проливались мимо сознания, обращаясь в бессмысленную трель, в пустое движение губ. - Мне легче с вами, Рангику-сан. Мне гораздо, гораздо легче.
Как же глупо было вверяться им - Гину и Айзену. Они дурманили, обещая душевную близость и отказывая - в физической, выплетали, взлелеивали платоническую любовь, посмеивались сквозь зубы. Ни секунды Рангику не завидовала капитану шестого отряда из-за того, что Гин ложился к нему в постель. Ей одно было жаль и непереносимо - что его сердца Гин не затронул, не замутил ровного ледяного сияния. Прощенье и прощанье не смущали его покоя. А над ее головой небо низко чертили черные ласточки.
- Как глупо, - сказала она вслух, слишком близко ощущая Хинамори - ее узкое тело, ее усталые плечи и шею под мягкими волосами, ее маленькие груди. - Как глупо, наверно, я и в самом деле ненавидела тебя за то, что ты подозревала Гина. Видно, чувствовала, что ты можешь быть права, а верить не хотела.
- Нет, - темные пряди мазнули Матсумото по ладони - будто слепая ласточка все-таки задела ее на излете крылом, - я сама была виновата, Рангику-сан. А вы были правы. Я вела себя... неподобающе. Я не должна была так...
- Все мы были хороши. Ты не думай, я не виню тебя. Нас всех так легко провели, потому что мы думали только о себе, и ничего вокруг не видели. А теперь, когда понимаешь, что сам виноват в своей слепоте, то ко всему... относишься по-другому.
- Рангику-сан, вы... вы, наверно, опять меня будете ненавидеть, если я это скажу...
- Не буду, дурочка. Не выдумывай.
- Но я не верю, что он... что капитан Айзен на самом деле такой плохой.
Матсумото ждала чего-то подобного, и не то что злости - даже раздражения не почувствовала. Шуршание дождя прослаивало слова, и они распадались на слоги, раскрывались, как планки веера. Их дыхание было холодно и легко.
- Я же знаю его, я не верю, что он столько лет говорил неправду. Он, наверно, ничего дурного не хотел, он не думал, что все вот так обернется. Рангику-сан, его тоже обманули, его просто сбили с толку, я уверена. Он не виноват, он тоже...
- Жертва, - закончила Рангику и увидела, что в глазах Хинамори заледенели непролитые слезы. - Не бойся, я больше не буду оправдывать Гина. Только прости, все равно мне не верится, что Айзена морочили, а он ни в чем не виноват. Ты просто... не видела, как все закончилось.
Как будто сама Матсумото смотрела тогда на Айзена... Но воспоминания уже расплылись и поблекли, только и осталось, что желтый пронзительный свет, острый абрис лица вполоборота, да голос. И треск смыкающегося неба.
- Ты зря боишься, что я рассержусь на тебя. Обманули Айзена или не обманули - для меня это не имеет значения. Я не брошусь его спасать, если мне не прикажут. И что бы ни задумал Гин, меня это тоже не касается. Я ему больше не верю.
- Вы сильная, Рангику-сан.
- Хотела бы я быть слабой.
- Вы сильная, - повторила Хинамори очень отчетливо, словно это Матсумото сомневалась в себе, а она - убеждала. - Скажите мне, если капитан Айзен на самом деле предатель, то что я тогда буду? Что я буду, если он всегда говорил всем неправду? Объясните мне, Рангику-сан.
Лучше бы она все-таки плакала.
- Ничего ты тогда не будешь, девочка. Сколько раз мне уже повторять - ты ни в чем не виновата, и с тебя за Айзена спрашивать не станут...
- Вы не понимаете.
- Я все понимаю, но надо учиться жить без него.
"Довольно" осталось неслышным. Тоска сжималась в тепле объятий, обращаясь в крохотную пульсирующую точку, жалкий сердечный синяк. Шум мороси не усыплял, а томил, и никуда от него было не деться.
- Ты очень хорошая, - проговорила Матсумото и поцеловала ее, слишком ясно осознавая, что делает.
Она не встретила ни сопротивления, ни сдвинутых ожесточенно губ. Хинамори сдавалась ей, как сдалась бы мужчине. Неужели никому раньше и не приходило в голову обнять ее и поцеловать? Тоненькие твердые руки крепче стискивали Матсумото, пальцы впивались ей в спину. Кто бы знал, что Хинамори тоже может причинять боль... Матсумото чувствовала сквозь черную ткань, как заостряются ее соски. Нежности не получалось. Она прижималась к губам Хинамори и учила ее одиночеству.
Может быть, наутро нам и встретиться будет неприятно, думала Матсумото отстраненно и мутно. Узел оби разлезался, как связка морской травы. "Я лишь дождь на твоем пути", подслушала она так недавно за полупрозрачной стеной из бумаги, и пусть Гину тогда ничего не ответили, но она-то знала, чьи ноги проходили по этой серой воде. На хаори его молчаливого собеседника тонкие линии складывались в иероглиф "шесть".
- Я лишь дождь на твоем пути, - Рангику присваивала чужое признание, и в ее губах оно становилось нелепым. Даже так она не могла удержать и тени Гина.
Но под ее ладонями проступило в сумерках молочно-белое и тяжелое хрупкое тело. Хинамори вытягивала шею - воробьенок, воробьенок - и искала ртом ее губы. Румянец клочьями лег на впалые щеки. Это не кровь, говорил ей давным-давно Гин, это красные виноградные гроздья истекают горячим соком. Его память хранила остатки земной жизни, а Матсумото никогда не видела виноградников.
Они целовались молча, не закрывая глаз. Курчавые волоски приставали к кончикам пальцев от одного прикосновения, приспущенные хакама опутывали колени. Теперь дождь шумел все тише, отшатнувшись за сброшенную одежду, как за очерченный углем круг. Первый полночный час утонул в ручье, задыхаясь от любви к своему отражению.
И на исходе его последней минуты странный шлепающий звук оглушил Матсумото. Он раздался болезненно близко - будто кто-то шагнул к двери в мокрой обуви и замер, не смея войти. Он стискивал ей горло и заставлял надеяться, а она не хотела надежды, не хотела обмана, ей это было не надо, не надо, не надо...
- Капитан Айзен... - так ласково позвала Хинамори.
Под ладонью Рангику, разрывая кожу, гулко стучало сердце.
- Ничего, - прошептала она, опускаясь рядом с Хинамори на подстилку из рукавов, - ничего, не бойся. Это просто лягушка вспрыгнула на порог.

@темы: Рангику, PG13, Бьякуя, Драма, Гин, Фанфики, Сейрейтей

---

рисуночеГ

[Eneada]

и снова квинцест

@темы: Ишида, Фанарт

---

ГриммУлька

[Karamelle]

Автор: Caramell_Blood (Amorfnoe_Telo)
Название: Я ненавижу
Жанр: виньетка, яой, POV Гриммджо
Пейринг: Гриммджо Джаггерджак\Улькиорра Шиффер
Рейтинг: R (отважусь)
Предупреждение: Возможен ООС Улькиорры
Дискламер: Персонажи – Кубо Тайто, текст эпиграфа – [AMATORY], бред - мой
От автора: моим ненаглядным и неяойным Гриммджо и Улькиорре.

Я хотел бы быть ближе,
Ближе…
Хотел бы быть больше,
Больше…
Я хотел бы быть лучше,
Лучше…
Я хочу, чтобы завтра…
Тебе хотелось быть дальше,
Тебе хотелось быть меньше,
Ты хотел быть хуже,
Я хочу, чтобы... завтра
Я смог бы вспомнить тебя!

Я самого своего рождения я ненавижу белый цвет.
С самого своего первого вздоха я ненавижу тишину.
Я возненавидел тебя с первого взгляда.

«Глупости.»
«Это невозможно.»
«Мусор.»


Снова я теряю контроль.
Снова вместо слов я издаю лишь угрожающее рычание.
Я просто не могу понять, почему меня так тянет к тебе!

Объяснишь, а?

Я ненавижу белый.
Твоя кожа – белее, чем стены Лас Ночес, но… к ней приятно прикоснутся.
Провести руками по твоему телу…
Я ненавижу тишину.
Ты постоянно молчишь, а твой голос тих, точно ветер в Уэко.
Даже стонешь ты едва слышно, как будто не умеешь кричать.
Я полюбил тебя сразу, как только увидел.
Потому что только так я могу ненавидеть тебя.
Потому что только так я могу тебе сказать – ты мой и только мой.

@темы: Улькиорра, Виньетка, R, Гриммджо, Слэш, Фанфики

---

[violent pornography]

Bleach Romantic




+6

@темы: Аватары

---

Первый пост.

[YanaGoya]

В качестве приветсвия Бьякуя в мейкапе...

@темы: Фанарт

---

[Karamelle]

Автор: Caramell_Blood (Amorfnoe_Telo)
Название: Пожар
Жанр: яой, PWP
Пейринг: Гриммджо Джаггерджак\Холлоу Ичиго
Рейтинг: R?
Дискламер: Персонажи – Кубо, бред – мой, трава - общая
Саммари: любовь, сущность, шоколад, качели, занавешенные окна,
и почему у меня в голове только коварлак наших ников?
От автора: Мне стыдно…

Не стоит...

Я рву свою плоть безжалостно и злобно,
Скрип поломанных ногтей,
Мне было слышно, как шептала громко смерть.
Прозрачно и бессильно было биться ей,
Звук рвущихся колготок и хлопанья ресниц,
Возбуждали эти мысли,
Когда она лежит, молит и бежит.
Брат, поверь, я не хотел ее убить,
Ведь в жизни так случается, от этого не зарекаюсь,
Ты пойми, что было проще пережать удар меча и не кричала бы…
Ты не стонала, просто тише стало все вокруг,
Сердце биться перестало, тихо стало…

В душе – огонь…

По белой, точно мрамор, шее стекает кровь…
Но ты – тёплый…
Непокорный.
Не хочешь по-хорошему.
Значит, будет по-плохому.
Значит, тебе будет больно.
Значит, мне будет ещё приятнее.
Ну давай же, давай! Кричи!
Кусаешь губы в кровь? Так приятнее их целовать.
Знаешь, что такое истинное удовольствие?
Видеть злобу и бессилие в твоих глазах!
Знать, что тебе нравится.
Читать между строк мольбу быть ещё яростней.
Глубже?
О да…
Договорились…

@темы: ПВП, Хичиго, Драбблы, R, Гриммджо, Слэш, Фанфики

---

Открытка с Гином

[Geni]

Открытка для моей подруги на ДР. Надеюсь, она не обидится, что я выложила ее здесь

@темы: Фанарт, Гин

---

Гриммджо,Ичиго,Гримм-Ичиго))

[murr_miay]

я как бы с рейтингом не особо знакома,если что вы меня поправьте..хочу вот выложить свои рисунки,если в чем ошиблась-не судите строго






Ичи-ну,это немножко черновичный вариант,решила не доделывать

@музыка: что-нибудь романтическое

@настроение: очень ничего))

@темы: Ичиго, Фанарт, PG, Гриммджо

---

появились субтитры ))

[хендрикс]

Bleach The Movie 2: The Diamond Dust Rebellion [VaLLaR]

@темы: Ссылки

---

Фанфик...

[Karamelle]

Автор: Caramell_Blood (Amorfnoe_Telo)
Название: Танец
Жанр: Виньетка, яой, PWP >________<
Пейринг: Холлоу Ичиго\Ичиго
Рейтинг: PG 13
Дискламер: если б моё было, я б тут не сидел…
От автора: Мурик, это тебе ^________^

Алым закатом задыхается небо,
Взорву все грани, со мной будет грусть.
Слезам его больше нет веры,
Это подарок, в котором я захлебнусь!
Скажи мне, что ты есть ты -
Может, я не увижу кого-то в тебе,
Я слышу часто звук пустоты -
В унисон с ней убегаем и мы.

Быстрее.
-Я должен успеть!
Быстрее!
-Времени мало… а так много надо сделать.
Быстрее?
-О нет…
-Опоздал, король!


Перевёрнутый мир… Всё это кажется игрой.
Но только для одного.
-Знаешь, мне надоело здесь торчать… Я жажду развлечений!
Быстро. Слишком быстро даже для опытного глаза.
Горячее дыхание обжигает шею, а цепкие руки вцепились в запястье, не давая свободу движения…
-Какого…?
Здесь нет слов. Только действия и безграничные, безудержные эмоции!
В этом мире нельзя оставаться безучастным.
-Не нравится? Ну, это только пока.
Лёгкий, немного безумный смех. Он заразителен, равно как и эти наглые, грубые ласки, которые порой желаннее самых нежных прикосновений!
-Я не ослышался? Или ты стонешь?
Спрятать стон за бешеным поцелуем – дельная мысль, но на долго ли тебя хватит?
Белая кожа… А его – ещё белее…

Радостное безумие, безудержный танец!

Быстрее.
Ты получишь наслаждение!
Быстрее!
Времени нет, есть только ты и я!
Быстрее?
Конечно быстрее, как можно быстрее!
Безудержный и Безумный, ты прекрасен.
Яростный и ненасытный, ты желанен.

Будет новый день. Будет новый разговор.

-Эй, Король, мне скучно!

@темы: Ичиго, ПВП, Хичиго, PG13, Слэш, Фанфики

---

аватары

[Storm Rain]

Берем - отписываемся. ^^

1. 2. 3.
4. 5. 6.
7. 8. 9.
10. 11. 12.
13. 14.

@темы: Аватары

---

рисуночеГ

[Eneada]

такой себе впечатленческий очень скетчик получился))

кровавый квинсик

@темы: Ишида, Фанарт

---

[miletu]

Персонажи Эспады в виде карт:
Валеты:

Дамы:

И Гин - Джокер:

надеюсь, вам понравится=))

@темы: Фанарт

---

Моё так сказать "творчество"

[Shiorino~]

@темы: Бьякуя, Фанарт