Коллекция Гриммоичей и Ичигриммов

[HtonS]

Вот тут находится коллекция ссылок на фанфики с пейрингами Ичиго/Гриммджо и Гриммджо/Ичиго.

@темы: Ичиго, Гриммджо, Ссылки

---

Отрядные знаки

[Reymas]

Все 13 цветков

1 отряд, хризантема (реализм и чистота)


2 отряд, анемон (ни единого желания)


3 отряд, бархатцы (отчаяние)


4 отряд, колокольчики (подобно скорбящему правителю)


5 отряд, ландыш ("Давай мы отправимся в путь вдвоем"


6 отряд, камелия (благородная рациональность)


7 отряд, ирис (Храбрость)


8 отряд, стрелиция (все в твоих руках)


9 отряд, белый мак (забвение)


10 отряд, нарцисс (тайна, эгоизм)


11 отряд, тысячелистник (битва)


12 отряд, чертополох (месть, суровость, независимость)


13 отряд, подснежник (надежда)

@темы: Фанарт, Сейрейтей

---

Аватары

[Ashief Pi]

16, 120 на 120

здесь

www.diary.ru/~Shraa/p70690207.htm

@темы: Аватары

---

[katya_neko]

СD драмы. Не знаю, было или нет. Если было, удалю ^^

Cast:

Kurosaki Ichigo: Morita Masakazu
Kuchiki Rukia: Orikasa Fumiko
Abarai Renji: Itou Kentarou
Hinamori Momo: Sakuma Kumi
Kira Izuru: Sakurai Takahiro
Aizen Kousuke: Hayami Shou
Saidou Eikichirou: Kirimoto Takuya
Hitsugaya Toushirou: Paku Romi
Matsumoto Rangiku: Matsutani Kaya
Madarame Ikkaku: Hiyama Nobuyuki
Ayasegawa Yumichika: Fukuyama Jun
Iba Tetsuzaemon: Nishi Rintarou
Kotetsu Isane: Yukana
Kyouraku Shunsui: Ootsuka Akio
Kuchiki Byakuya: Okiayu Ryoutarou
Urahara Kisuke: Miki Shinichirou
Inoue Orihime: Matsuoka Yuki
Sado "Chad" Yasutora: Yasumoto Hiroki
Ishida Uryuu: Sugiyama Noriaki

Bleach Drama 01

Bleach Drama 02

Bleach Drama 03

Bleach Drama 04

Bleach Drama 05

Bleach Drama 06

Bleach Drama 07

@темы: Драма, Ссылки

---

Шухей/Юмичика

[трын-трава]

я вот прочитал правила по выкладыванию фанарта и съел свои моск подумал, что могу не подойти, тем не менее имею наглость мучить вас своими рисованиями


Арт удален с сообщества за нарушение пунктов 3 и 6 правил сообщества. трын-трава получает moderatorial +.

@музыка: Marilyn Manson

@настроение: хоршнее

@темы: Хисаги, ПВП, NC17, Додзинси, Фанарт, Юмичика

---

Espada-фикатон

[Abi Hime]

Espada-фикатон
Срок подачи заявок до 1 июля!

---

[iamprosto icon]

@темы: Аватары

---

Icons

[Mellu]

тут

@темы: Ичиго, Рукия, Кира, Бьякуя, Аватары

---

совсем короткие недодрабблы

[MadMoro]

Автор: Mad Moro
Рейтинг G
Жанр: юмор
Дисклеймер: балом правит дядька Кубо
Предупреждение: у автора сомнительный юмор

Название: Улыбайся
Персонажи: Гин
“Улыбайся, и люди к тебе потянутся”, – вспоминал Ичимару наставления Айзена, распугивая своей улыбкой прохожих.

Название: Эхо
Персонажи: Орихиме
Орихиме любила слушать эхо. Крикнешь где-нибудь далеко в гордом одиночестве: “Куросаки-кун, я тебя люблю!”. И звук преломляется, отражается и словно ответ долетает грубое, похожее на чужой голос эхо: “люблю, люблю…”
И Орихиме радовалась, как ребенок. Хотя и знала что до нее, как и всегда долетело лишь эхо собственных чувств.

Название: Курс молодого бойца
Персонажи: Матсумото, Хицугая
Курс обучения молодого бойца в 10 отряде включал в себя тренировки с капитаном и распитие спиртных напитков с лейтенантом.

Название: Моя прелесть
Персонажи: Урахара, Маюри
- Забери его назад!
- А чем он тебе не угодил, Ма-тян?
- Он пожрал все мои образцы!
- Ты, наверное, забывал его кормить?
- Нет, Киске. Я не забывал. Но он съедал больше, чем все мои подопытные вместе взятые!
- Какая прелесть! Он, наверное, вырос?
- Вырос. Еще как вырос! Он занял весь мой кабинет. Забери свою прелесть назад!
- Ну, Ма-тян! Пускай он поживет еще чуть-чуть в Сейретее. Ему полезна тамошняя атмосфера.
- Нет! Забери, или я пришлю его через Сенкаймон.
И Урахаре пришлось забрать назад свой плотоядный цветочек.

Название: Бензопила
Персонажи: Урахара, Йоруичи
- Йоруичи! Я открыл новый тип занпакто! Смотри. Пили, Обинокогири! Он может перепилить все что угодно!
- Киске, не увлекайся. Это просто бензопила.

Название: Жара
Персонажи: Маюри
В Сейретее было жарко. Не просто жарко, а очень жарко. Стоявшая на улице жара больше напоминала адское пекло. Работать не хотелось совершенно. Кто-то сидел в душных, но прохладных казармах. Кто-то сбегал в руконгай, чтобы искупаться. В общем, все забили на работу и спасались от жары.
Труднее всего было капитану 12 отряда. Краска стекала с лица вместе с каплями пота. Сшитый из плотной ткани воротник душил не хуже удавки. Капитанское хаори безумно давило на плечи.
Невозможно описать шок, который испытали лаборанты, когда в исследовательский институт собственнической походкой зашел загорелый синеволосый мужчина в распахнутом на груди косоде и знакомым скрипучим голосом произнес:
- Чего уставились, уроды! Работать, живо!

@темы: Урахара, Йоруичи, Орихиме, Маюри, Рангику, Драбблы, Хицугая, Юмор, Гин, G

---

[51-75]

Название: История одного взгляда
Автор:  Damonistic
Жанр: чуть-чуть ангстецовый романс, частично – POV Бьякуи... драббл.
Пейринг: Бьякуя/Хисана, Ичиго/Рукия и намеки на пару других.
Рейтинг: PG
Дисклаймер: мои только буковки
Предупреждение: ООС и авторская любовь к Бьякуе )
По заявке  Зараки-сама.

- Эй, ты там как? – она выглянула с кухни. Ее волосы были небрежно сколоты в пучок, что, впрочем, смотрелось мило и ей шло.
- В порядке, - отозвался я. – Еще долго писать.
- Тебе ужин хоть делать?..
- Нет, я потом сам…что-нибудь…
Теплые руки легли на мои плечи. Я обернулся и встретился с ее лучистыми глазами.
- Всё действительно в порядке?
- Ага, - я опустил голову, скрывая лицо за упавшими на него прядями.
А она улыбнулась и легонько прижалась щекой к моему плечу.
Стало тепло.

***

Длинные-длинные коридоры. Белые-белые стены. Одинокий-одинокий прохожий.
Пусть даже он был завсегдатаем этих стен, сейчас он казался потерявшимся среди лабиринта коридоров. Впрочем, не узнать фусума с привешенным листом бумаги он не мог – и зашел в свой кабинет. Лист был приклеен кем-то из младших офицеров после того, как один из новичков несколько раз ошибся дверью. Кажется, лейтенант разрешил им это.
Теперь на фусума красовался бумажный лист с надписью «Кучики Бьякуя-тайчо».
Причем надпись была выведена каллиграфически, заставляя любоваться витиеватыми иероглифами и всерьез задумываться, а кто же их написал...не лейтенант ведь. Собственно, только из-за почерка Бьякуя и оставил лист висеть.

***

За писаниной и постоянными формальностями я начинал забывать, что есть еще какая-то жизнь, кроме жизни завернутого в Гинпаку капитана. Лейтенант пусть и был компетентным, бумажную работу выполнял паршиво, и потому частично бумаги приходилось переписывать мне. Впрочем, чуть позже я нашел одного смышленого паренька из младших офицеров и поставил его в помощь лейтенанту, тем самым облегчив себе жизнь.
Видимо, это была карма – работать с такими вот лейтенантами. Ренджи, пришедший позже, ничуть не отличался.
Я отпивал из кувшина с водой и пытался следить за временем. Гинпаку давил на плечи.
И если бы только он…
Женитьба на руконгайской девчонке легла еще одним грузом. И его я тоже готов был принять.
Хисана – моя жизнь. Всё, что за пределами этих стен, всё, что не касается капитанства и Готея – Хисана. Моя Хисана.
Теплые изящные ладони гладили по волосам, пальцы выпутывали из них кенсейкан – а я словно бы целомудренно целовал их. Хисана тогда, помнится, тихо смеялась и говорила, что ей щекотно, а я улыбался и давал поцеловать себя в уголок рта.
У моей Хисаны – бесконечно теплой и бесконечно любимой – была нежная кожа.

***

Капитана шестого отряда Кучики Бьякую все знали как холодного и неприступного. Ну…не все, конечно, но большинство. А вот Укитаке-тайчо, например, плевал на всё, что о Бьякуе говорили и был с ним приветлив. Хотя это было естественным, ведь он помнил Бьякую еще подростком. Тем самым, что гонялся за Йоруичи Шихоуин под ее звонкий грубоватый смех.
По мнению Джууширо, Бьякуя как был мальчишкой, так и остался. Волосы разве что сильнее отрастил и носит капитанские и кучиковские причиндалы. Потому он не забывал в свободное время звать Кучики на чашку чая, от которой тот, впрочем, отказывался.
Хотя однажды он-таки пришел. Взмахом ресниц попросил разрешения и сел за столик, где обычно чаевничал Укитаке. Только и сказал: «Если позволишь…»
Джууширо впервые не знал, рад он отсутствию рядом шумных и.о. лейтенанта или нет. И, тем не менее, как следует отогрел Бьякую, по случаю траура снявшего и кенсейкан, и Гинпаку, и капитанское хаори, снова став мальчишкой. Потерявшимся и расстроенным мальчишкой, не желающим верить в смерть любимой.

***

Рукия была странной. И пришедший вслед Ренджи был странным.
Настороженные ко всему чужому руконгайцы, они напоминали мне Хисану…когда-то. Всё же несмотря на все формальности благородной семьи, несмотря ни на что, в те теплые вечера, что мы проводили вместе, она оставалась озороватой руконгайской девчонкой. И эту девчонку я никогда не забуду.
Они с Рукией были похожи. Очень странно признавать, но я был чем-то рад этому. Какое-то время я был просто опьянен их внешней схожестью и чувствовал тень влечения к Рукие, однако обрывал себя на полумысли об этом.
И не то, чтобы я чувствовал её своей «сестрой». Нет, Рукия скорее была кем-то вроде «дочери», кем-то, кто остался после Хисаны. И тем самым она была мне еще дороже… клянусь всем сводом законом Сообщества Душ.
А за каждого, кто мне дорог, я готов умереть.
Впрочем, подобных людей осталось мало. Целый один человек, Кучики Рукия.
Укитаке говорил мне что-то о ее привязанности к их лейтенанту, Кайену Шибе. Потом – о его смерти прямо у нее на руках. Рукия была тогда сама не своя, и казалось, что весь мир вдруг перестал для нее существовать.
И я был благодарен Укитаке, что тот был рядом. Почему-то – рядом со мной, и тогда – рядом с ней. Джууширо…
Разумеется, после того, как я узнал о том лейтенанте и увидел его воочию, я не мог выносить Куросаки. Он был слишком похож на шинигами, подарившем столько страданий моей Рукие. Он был заносчивым, фамильярным… и постоянно околачивался возле нее. А та почти незаметно смеялась и громко отпускала какие-то шутливые замечания.
Тогда я впервые задумался, что она стала похожа на Хисану еще больше. И именно поэтому вот так болит в груди.
И именно поэтому – не отпущу ее.

***

Ренджи, как и все, считал своего капитана заносчивым ублюдком. Мало того, что он вот так отнял у них Рукию когда-то, так еще и едва не казнил. Хотя когда Абараи, скрепя сердце, навещал капитана в госпитале четвертого отряда, тот был чуть менее…ублюдком. Наверное, именно тогда Ренджи впервые увидел в нем человека, а не какое-то гниющее дерево.* Почему-то стало…стыдно?
- Ренджи.
- Д-да, Кучики-тайчо? – Абараи аж дернулся от неожиданности.
- У тебя ведь есть банкай. Ты думал о том, чтобы стать капитаном? – голос звучал нейтрально.
- Вы о чем, Кучики-тайчо?! – неправильно всё поняв, Ренджи тут же всполошился. – Только не говорите, что помирать собрались!
Капитан устало прикрыл глаза.
- Шучу, Ренджи.

***

Чего я от Рукии не ожидал, так это личной жизни. Нет, она была симпатичной девушкой, безумно похожей на мою Хисану, но тем не менее представить ее с кем-либо было сложно.
К Укитаке я заходил, в общем-то, редко. И каждый раз заканчивался вполне удачно. Этот стал исключением.
Я никогда даже не представлял, что означает выражение «глаза на лоб полезли». Но когда сквозь незакрытые фусума увидел Рукию целующейся с этим Куросаки – понял. Продравшийся сквозь корку самоконтроля, с губ так и просил сорваться удивленный вздох.
Нет, повторюсь еще раз, Рукия могла иметь с кем-то взаимоотношения… но не с безродным риока ведь!
Я уткнулся в складки Гипнаку. С губ была готова вот-вот сорваться команда «Цвети!..», но меня останавливало то, что лепестки-лезвия могут задеть еще и Рукию. А этого Куросаки…с удовольствием.
Когда мои мысли заходили в область «личная жизнь Рукии», сразу представлялся Ренджи, каждый день нет-нет – да и упоминавший ее имя. Впрочем, я точно знал, что они не виделись и был абсолютно спокоен.
Но риока…
- Кучики-тайчо! – донеслось до меня. Чуть повернув голову, я увидел, что ко мне быстро приближается Укитаке. – Какими судьбами в моем отряде?
- Рукия… - недовольно начал я.
- А, так ты поэтому! Ну что, идем, я тебе чай сделаю. Заодно и расскажу, как она поживает.
Меня бесцеременно увели, так и не дав разрезать Куросаки на сотню его маленьких ипостасей. А пока мы шли…вернее, пока Укитаке фамильярно тянул меня за руку в сторону капитанских покоев, я пытался спокойно размышлять.
Куросаки Ичиго целовался с моей «сестрой» в комнате тринадцатого отряда. Что они там забыли – неизвестно. Почему они целовались – вопрос еще более непонятный. Какого черта мне надо было это видеть – совсем неясно.
На седьмом бесполезном вопросе я одернул себя. Если мыслить трезво, то когда-то точно так же я целовал Хисану. И, если подумать, она тоже была не из богатой семьи.
И, возможно, у этих двоих могут быть какие-то чувства, Рукия ведь уже не маленькая…но! Но. К тому же что может дать ей этот безродный риока? Поделиться своей тупостью? Хм.
Раздраженный донельзя, я вошел в капитанские покои и даже разрешил напоить себя чаем, подбадриваемый какой-то уж слишком понимающей улыбкой Джууширо.

***

Куросаки Ичиго считал «Бьякую» «даже нормальным, только заносчивым». Рукия всегда удивлялась этому, ведь в свете сильной любви к нии-сама она не видела в нем плохих черт. Только чуть-чуть расстраивалась, когда Бьякуя совсем не уделял ей внимания…когда-то.
Взгляд Кучики, по мнению Ичиго, всегда был холодным.
С легким сердцем попрощавшись с капитаном тринадцатого отряда и выйдя из здания, он вдруг столкнулся с капитаном шестого. Немного нервно Ичиго поздоровался с ним, автоматически присмотревшись к лицу.
Увидев взгляд, с которым Кучики-тайчо смотрел на него, Ичиго впервые пожалел, что Кенпачи нету рядом.

____________________________________________
* - kuchi ki – «гниющее дерево» соответственно

@темы: Укитаке, Ренджи, Ичиго, Рукия, Гет, Драбблы, Бьякуя, PG, Романс, Фанфики

---

Тем временем в Лас Ночес…

[[Chimera]]

Название: Тем временем в Лас Ночес…
Авторы: совместное творчество  MadBySun,  [Chimera],  psih007
Категория/Рейтинг: PG
Жанр: Humor, Vignette
Персонажи: Арргхичиго и ко
Статус: закончено
Размещение: только с согласия 3 авторов
Дисклеймер: все права принадлежат Кубо Тите
Предупреждение: осторожно! Спойлеры для тех, кто не читает мангу.
От авторов: пишем вместе. Как всегда с честью ловим тапки, гордо прикрываясь друг другом))


Облака проплывали вниз. Альтер-эго и меч сидели на стене небоскрёба. Позади них в оконной раме, обхватив ноги руками, сидел и покачивался рыжий длинноволосый монстр.
Альбинос ругнулся и обратился к мужчине в чёрном плаще:
- Знаешь, старик, с тех пор, как здесь появился этот тип, здесь стало совсем хреново… Харе бубнить!
- Помогу, помогу, помогу,…

Пустыня Уэко Мундо. Временный лазарет Уноханы Рецу. Неожиданный всплеск реацу заставил всех пациентов и медиков взглянуть в небо.
Койка №1.
На краю кровати с раненым Зараки, болтая ножками, сидела кавайный лейтенант 11-ого отряда.
- Смотри, Кен-тян, у твоей игрушки появилась новая функция!
Койка№2.
Лицо тощего арранкара подёрнула гримаса отвращения.
- Мать твою, ещё один рогатый…
- Ицуго, ты такой пуфыстый!
Койка №3.
- Я убью этого оленя!
- Пожалуйста, успокойтесь.
В синеволосого арранкара впилась очередная порция транквилизатора.
- … Медсестра, я вижу антилопу…

Уэко Мундо. Дворец Лас Ночес.
Ренджи:
- Я вижу чьи-то волосатые ноги.
Рукия:
- Ичиго, прикройся!

@темы: Уэко Мундо, Стеб, Драбблы, Юмор, PG, Фанфики

---

Хм... что получилось, то и есть.

[HerbstRegen]

@темы: Фанарт, Гриммджо

---

[S O N I C]

Эпическая сага (на английском) - Grimmjaw: Defender of Tittays.

Как видно из названия юмор тут мягко говоря, туалетный специфический, и не всем по душе может прийтись. Но панельки из манги, также как и выражения лиц персонажей, чуть ли не идельно под весь этот абсурд вписываются =]

1. forums.narutofan.com/showpost.php?p=8137431&pos...
2. forums.narutofan.com/showpost.php?p=8486034&pos...
3. forums.narutofan.com/showpost.php?p=8486048&pos...
4. forums.narutofan.com/showpost.php?p=9688807&pos...
5. forums.narutofan.com/showpost.php?p=9688820&pos...
6. forums.narutofan.com/showpost.php?p=10622240&po...
7. forums.narutofan.com/showpost.php?p=10622250&po...

@темы: Уэко Мундо, Стеб, Юмор, Арранкары, Гриммджо, Ссылки

---

[Skata]

Bleach [12] 100х100



здесь

@темы: Аватары

---

[protagonist.]

АВТОР: Татиус ([email protected])
БЕТА: место вакантно
НАЗВАНИЕ: Клетка
ФЕНДОМ: Bleach
РЕЙТИНГ: NC-17
ЖАНР: агнст
СТАТУС: закончено
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Улькиорра/Орихиме; Айзен/Орихиме; Гин/Орихиме
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: AU по отношению к манге. Не глобальное. ООС
ДИСКЛАМЕР: герои принадлежат не мне, я только нагло пользуюсь их именами



Фанфик снят с сообщества за нарушение пункта 6 правил. Shinrai получает moderatorial +.

@темы: Уэко Мундо, Ангст, Орихиме, NC17, Улькиорра, Айзен, Гет, Гин, Фанфики

---

[мария антуанетта в кедах]

Название: О любви
Автор: Тё
Бета: Leyana
Пейринг: Урахара\Ичиго, и еще много разных.
Жанр: romance
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: не мое и заберите!
Предупреждения: AU относительно второй арки. Возможен ООС персонажей.
От автора: Спасибо бете и экзамену по педагогике за прошлый год.

Можно много говорить о богатстве книгохранилищ Сейрейтея, где Ичиго никогда не был, распространяться об уникальном собрании клана Кучики, куда его однажды затащила Рукия, но нет особого смысла упоминать комнату в магазине Урахары, где стопками, кучами, горами свалены печатные издания разных лет. Коллекция бессистемна, словно сюда стащили все, на что один не в меру любопытный торговец положил глаз. Брошюры, журналы, ветхие книги, популярные издания… В этой комнате Куросаки мог оставаться сколь угодно долго, мог забыть поесть, мог даже заснуть, подложив под голову толстенький том «Истории Японии» в мягкой обложке.
Было что-то мистическое в запахе книжной пыли, в шуршании пожелтевших страниц, в разлетающихся листах, на которых строгим шрифтом отпечатались мысли и чаяния людей. И не только людей. Ичиго зачитывался «Историей Сейрейтея» (краткое изложение в семи томах под редакцией Кучики Бьякуи). Ему попадались томики поэзии, трактаты о воспитании воинов, Устав Готей-13, испещренный заметками на полях. Тут были и руководства для тайной полиции, и протоколы допросов, и даже альбомы с фотографиями. Пытливый ум рыжего впитывал знания, как губка. Что-то откладывалось в памяти сразу, над чем-то он предпочитал не размышлять.
Урахара ни о чем не спрашивал, только улыбался да наказывал Тессаю, чтобы в комнату без окон всегда вовремя приносили еду. Урахара вообще очень мало говорил в последнее время. Он был занят какими-то исследованиями, все время где-то пропадал, бормотал про себя, словно ругался с кем-то, и почти не снимал шляпы. Их тренировки продолжались, но очень дозировано – два часа в день, ни секундой меньше, ни секундой больше. За это время Киске так выматывал Ичиго, что тот едва не падал от усталости. И у него никогда не получалось сбить с Урахары неизменную шляпу. Светловолосая сволочь только улыбалась и атаковала - всегда всерьез, никогда понарошку. Это одновременно радовало и огорчало. Радовало, что с ним не играют, а огорчало потому, что вне состояния аффекта победить бывшего капитана не получалось.
«Ты слишком много думаешь», - говорил торговец, целуя своего ученика в макушку, прежде чем отправить его в купальню. От этого немели кончики пальцев и краснели уши, но ничего больше Урахара себе не позволял. Он вообще не делал никаких попыток перевести их связь из платонической в физическую. Сказанное им однажды «Люблю тебя» Ичиго помнил плохо. Только общее ощущение - и все. В остальном Киске был спокоен и собран. Только вечером, когда нужно было уходить, он неизменно ловил Куросаки в дверях, заглядывал в глаза и уже потом отпускал.
«Когда-нибудь ты будешь умнее меня», - повторял невозможный не-человек с невозможно голубыми глазами. Не загадывал, не насмешничал - утверждал. Что случится в этом абстрактном «когда-нибудь»? Ответа не давали даже умные книги, и было неясно, что делать с Урахарой.
Ичиго маялся так несколько дней, пока Ренджи не пригласил его в Сейрейтей на праздник фейерверков. Крайне вовремя, надо признать. Куросаки предупредил домашних; сунулся было к Киске, но, получив в ответ на сумбурное прощание короткий кивок, понял, что дело гиблое. Он не сомневался, что Урахара зафиксировал в своем сознании факт отсутствия ученика в ближайшие три дня, но скучать он явно не будет. Сердито посопев в дверях, парень вознамерился уже уйти, даже к двери развернулся, но тут его неожиданно поймали сзади, прижали и ласково укусили за ухо.
- Я буду скучать, Куросаки-кун.
Теперь можно было развлекаться с чистой совестью.
Абараи, терпеливо дожидающийся у портала, хмыкнул, завидев Ичиго, который выходил из дома с обалдевшим выражением лица. На что, разумеется, получил тычок под ребра. Так, весело барахтаясь в бессмысленной не то драке, не то просто разминке, они и ввалились в Сейрейтей.
Безоблачное небо. Вечер, он уже совсем скоро, но пока еще день, и солнце палит яростно, так что сразу на верхней губе выступает пот. Рыжий улыбается и смотрит на себя будто со стороны – хорош. А с разных сторон бредут люди. То есть, конечно, совсем не люди.
- Молодец, что пришел! – Иккаку хлопнул парня по плечу так, что тот еле устоял на ногах. – Фейерверки - это красиво. А где остальные?
- Иноуэ-сан у родственников, Чад уехал в Мексику. Исида налаживает отношения с отцом, - хмуро объяснил рыжий, отойдя от придурков из одиннадцатого на приличное расстоянье. И попал из огня да в полымя.
- Ичиго! – Рукия, маленькая, встрепанная, удивительно родная, больно шлепнула по ушам, заставила наклониться и весело чмокнула в щеку. Он выпрямился, вытер мокрый след, чем заслужил подсечку, град ударов от мелкой и дружный смех от всех остальных.
Кира, чуть более бледный, чем обычно, вежливо и приветливо поздоровался, оказавшийся тут же Шухей подмигнул и протянул руку.
- А в третьем новый капитан. Сволочь редкостная, - хихикнул Мадараме.
- Молчите, Мадараме-сан, - шикнул Изуру, густо краснея. Видно было, что он разделяет это мнение, но врожденная вежливость и привычка подчиняться уставу не позволяют думать про начальство нехорошо.
- Кира, ну твою дивизию, нельзя же так!.. – простонал Хисаги.
- А вот отряд трогать не надо, - тихо, но твердо ответил блондин, сверкая синими глазищами.
- А тебя, значит, можно? – задумчиво прищурился Юмичика.
Головы вскинули сразу все: Иккаку с Шухеем возмущенно, Кира потрясенно, Рукия неодобрительно, а Ренджи ошарашено. И понеслась – вот теперь точно драка, несерьезная, так, душу отвести. Куросаки тоже не дремал, а вот Кучики-младшая стояла в стороне.
Когда все утряслось, парни вспомнили, что, вообще-то, разгар рабочего дня - дел немерено, а вечер будет долгим, успеют еще. Рукия, отведя душу, то есть изрядно попинав рыжего в бок, потащила его за собой; Ренджи обещал встретить их после ужина.
- Мы куда?
- К нам, в тринадцатый. Или ты с братом хочешь пообщаться?
- Н-нет, - Ичиго, не горевший желанием сейчас видеть Бьякую, слегка споткнулся. День хороший, жаркий. Зачем его замораживать?
Капитан Укитаке, тепло улыбнувшись, предложил чаю, отпустил Рукию и начал подробно расспрашивать про жизнь дома, в Каракуре. Жизнь как жизнь, но Куросаки отвечал охотно. Было что-то в этом человеке, молодом на вид, но уже седом, располагающее. К тому же, Ичиго его уважал.
После расспросов и еды Ичиго рассеянно осмотрел кабинет и увидел рядом с рабочим столом на полке книжку. Заметил знакомые буквы в имени автора и аж рот открыл от удивления.
- Это… - начал он, пытаясь сформулировать вопрос. - Это что? Это как?
- Это? – Джуиширо проследил за его взглядом и понимающе кивнул. - Это «Психология шинигами» за авторством Урахары Киске. Вообще-то она в двенадцати томах, но у меня только этот, - мужчина смущенно кашлянул, а потом продолжил, словно оправдываясь: - Больше одного тома на руки не выдают. Вещь редкая, существует в единственном экземпляре. К тому же популярная…
Ичиго стряхнул оцепенение. Потом посмотрел на капитана дикими глазами и, прежде чем открыть рот, Укитаке поспешно перебил его:
– Можешь взять почитать. На сегодня.
Куросаки благодарно кивнул. Мудрый человек Укитаке Джуиширо.
Позаимствовав на отрядной кухне пару нектаринов, Ичиго пошел к самому центру города. Там стояла уютная беседка, окружающая невысокий фонтан из сложенных камней. Подходящее место, чтобы заняться чтением в летний день: и тень, и прохлада. А еще никто не отвлекает – по случаю праздника все куда-то спешат и проходят мимо.
Ичиго открыл толстый том на произвольной странице, но тут же закрыл, правда, заложив пальцем. Статья, на которую наткнулся мальчишка, называлась «Любовь».
- Ну, Киске… - протянул он.
Интересно, что привлекло его в торговце? Внешность? Ичиго еще сильнее нахмурил брови, вызывая в памяти образ Урахары. Высокий, сильный… блондин. Глаза невозможно голубые, но их из-за проклятой панамки и не видно никогда. Манера одеваться раздражает безмерно. И… все, что ли? Ну, может, улыбка, или тот момент, когда он перестает улыбаться. Выражение лица. Что-то еще… Ощущение силы? Но это же не качество внешности. Мужчина Киске видный, обаятельный, но… что-то должно быть еще, кроме ореола таинственности, кроме твердой уверенности в том, что этот-то точно придет на помощь и в трудную минуту не предаст… хотя кто его знает…
Пока он рядом. А потом… но это к делу не относится.
Так что же в Урахаре так нравилось рыжему? Внешность – не сказать, что привлекает. Ему такие, как Рукия, симпатичны, а на Кучики-младшую торговец не похож ну ни капельки. Манера говорить? Бесит, что греха таить. Раздражает и провоцирует на глупости. Улыбка? Вообще отдельная песня, за нее не только по морде съездить – убить хочется. И это обидное умение уходить из-под удара… И мастерство, обращенное в шутку, вроде как несерьезное. Намеки его дурацкие. Клубничный чай, который в печенках сидит.
По всему выходило, что ничего хорошего в Урахаре нет, но тянуло вернуться обратно, в тихий дом с черепичной крыше, пройти мимо лаборатории, услышать, именно услышать, кожей почувствовать радость и тихую нежность, а потом остаться в комнате с книгами, изучая все подряд. И так – до ужина.
Куросаки помотал головой и решил, что подумает об этом позже.
Устроившись на бортике фонтана, он решительно открыл книгу.
Если дружба — первый акт душевного сближения людей, то любовь – заключительный, составляющий вершину человеческой интимности.
Ичиго прочитал первую фразу и поморгал. Чего-чего, а такого слога он от своего лю… кхм… ладно, в общем-то, неважно – не ожидал. Хотя с этим утверждением трудно было не согласиться. Парень почесал в затылке.
Любовь — это не только чувство, но и способность любить другого человека, а также возможность быть любимым. Она требует усилия и старания, конечную цель приложения которых можно выразить одним словом — самосовершенствование, т.е поднятие себя до высот достоинства любви, до способности дарить ее другим. Любовь — это также искусство, которому надо учиться и в котором необходимо постоянно совершенствоваться.
Он задумался. Так ли это? В любви – учиться быть собой, так что ли? Мимо прошла Нанао-сан, строгая, уткнувшаяся в свою книжку. Прямая спина, поджатые губы. Сердитый прищур. А следом плетется одуревший от жары Кёраку-тайчо, запахиваясь в свой розовый плащ и что-то бубнит. Учиться? Да, пожалуй… Наверное, что так. Кто учится, кто учит – наверное, другая тема.
Любовь — это такой вид отношений между людьми, который не допускает господства одного человека над другим или беспрекословного подчинения одного другому. В любви обе стороны равны, одна не жертвует собой ради другой, и каждый, ничего не теряя, только приобретает. Люди в этом типе отношений не остаются разделенными так, как это бывает в отношениях вражды и одиночества. Вместе они составляют неразделимое целое, каждая сторона или часть которого служит условием и важнейшей предпосылкой для совершенствования другой.
- Капитан, а может, все-таки пообедаете? – Ренджи брел следом за Бьякуей и канючил, явно дурачась. Кучики нервно дернул плечом, что, видимо, означало «потом».
- Обещаете? – недоверчиво фыркнул Абараи и, словно большой кот, потерся о неприступную спину.
Кучики остановился, явно наслаждаясь лаской, а потом согласно кивнул. Пообещал, значит. Ичиго дернулся и покраснел, радуясь тому, что Урахара научил его прятать рейацу.
Урахара…
А что там дальше-то?
Любовь предполагает заботу о другом человеке, заинтересованность в улучшении его жизни и развития. Где нет этого, там не может быть настоящей любви.
Куросаки посмотрел в спину удаляющимся капитану и лейтенанту шестого отряда.
Любовь — это милосердие и ответственность любящего за любимое существо, Это и уважение к нему, и активное проникновение в него с целью познания, но без нарушения права иметь тайны и оставаться личностью. Страстное признание другого в любви отличается от бездумного созерцания и безразличного мышления, используемого как без-душное средство познания мира. Это познание путем духовного сближения, идентификация с любимым человеком, переживание тождества с ним.
- Капитан, я устала. И еще здесь очень жарко! А у меня грудь большая, мне тяжело…
- Матсумото, ты меня достала со своей грудью. Ну, давай сюда папки!
- Вот еще! Мои папки!
- Отдай. Отдай, кому сказал! Ну, вот. Так лучше.
А Рангику мурлыкнула и испарилась, только ее и видели.
- Матсумото!!! – Тоширо только ругнулся в пространство. Постоял. А потом пошел к канцелярии, словно знал, что строптивая женщина никуда не денется.
Как разновидность интимных отношений любовь противоположна ненависти. Если любовь это влечение, то ненависть — отвращение.
- Юмичика?
- Что, Хисаги?
- Я тут подумал…
Этих даже не видно, они откуда-то сзади пришли и туда же удалились.
Мда. Вот тебе и Готей-13. По полочкам разложен. Одним, не в меру умным.
Ичиго куснул нектарин и продолжил читать.
Человек, глубоко и по-настоящему любящий кого-то, не может любить только его одного. Свои благодатные качества его любовь распространяет на других окружающих людей. Любящий, лично обогащенный этим чувством, избыток его дарит другим людям в виде доброты и сердечности, отзывчивости и человечности.
- Исанэ?
- Унохана-сан.
Нет, и правда. Киске, видимо, это написал, а потом сбежал. А то его, наверное, долго били бы. По печени.
Виды любви.
Час от часу не легче!
Существует несколько видов любви: братская, материнская, эротическая любовь, любовь человека к самому себе и любовь к Богу.
Тоже трудно оспорить. Но вот к Богу… Это в нашем случае кто? Не Айзен – точно…
Братская — это любовь между равными, одинаково распространяемая человеком на всех близких ему людей.
Ага. Все друг друга, одинаково… и правда ведь, за любого «своего» эти бравые ребята врага на оби порвут, а потом еще и добавят, чтоб неповадно было.
Материнская любовь — это любовь сильного к слабому, защищенного к беззащитному, имущего к неимущему.
Мимо одиннадцатый отряд идет, никак в купальни, мыться перед праздником. Ичиго спрятался, боясь попасться на глаза Ячиру, и выдохнул, когда местные сумасшедшие неорганизованной толпой протопали мимо.
Эротическая любовь это любовь психофизиологического плана к единственному человеку, жаждущая полного слияния с ним и продолжения в потомстве. Последний тип любви, в отличие от двух предыдущих, является исключительным в том смысле, что требует предпочтительности, особого выделения любимого существа среди других ему подобных и особенного, исключительного к нему отношения.
Ну, как сказать… Вот прошла Рангику, воровато оглядываясь. На лице ее играла странная улыбка, улыбка, от которой захватывало дух, даже сейчас, когда она ему, Куросаки, не предназначалась. Матсумото подобралась, поправила шарф и величественно поплыла к казармам десятого отряда.
«Бедный Тоширо», - Куросаки сглотнул.
Любовь человека к себе до недавнего времени находилась в полном пренебрежении в нашей литературе из-за господства идеологии, исключительно ориентированной на общественный идеал. Мнение о том, что любить других добродетельно, а любить самого себя грешно, до сих пор довольно широко распространено среди людей в условиях нашей идеологически искаженной культуры. Но поставим вопрос: может ли любить других человек, не способный любить себя?
Вопрос заставил задуматься. Впрочем, Ичиго в последнее время только и делал, что думал. Размышлял. Строил предположения, отчего в голове темнело и сверкало. Анализировал. Что если это действительно так? Они все, кто прошел мимо, они любили. Но все ли они любили себя? Хороший вопрос. Нет, положительно, Урахара написал этот труд и слинял, чтобы не требовали с него лишних ответов. Но, выходит, этот лис знает совсем все? Ичиго помотал головой и вернулся к чтению.
Разновидность псевдолюбви - фанатичная любовь к кумиру. Из любви равноправной она превращается в самоуничтожающую, любовь-поклонение, любовь-обожествление. Человек, любящий так другого, утрачивает себя как личность, теряет, вместо того, чтобы приобретать. Это уже не любовь в описанном выше высоком смысле этого слова, а идолопоклонничество.
- Момо… Момо… Хинамори-кун, да постой ты! Куда спешишь? – Ичиго сам удивился, что окликнул куда-то торопящуюся девушку. Ее прическу было еле видно из-за стопки папок в руках.
- В отряд. Здравствуй, Куросаки-кун. Ты на праздник, да? – она умудрилась поклониться, удерживая на весу документы.
Он кивнул и начал уже выбираться из своей беседки, но тут же был остановлен предупредительным жестом.
- Я спешу, извини. Пятый отряд занимается распределением, ты знаешь? Нам без Айзена-тайчо тяжело. Прости, я пойду, хорошо? Встретимся вечером, да?
И, снова поклонившись, она исчезла в шунпо. Вот и вся любовь. Даже после всего…а, может, действительно любовь? Рыжий не знал. Но было очень похоже.
К категории псевдоглубоких любовных межличностных чувств может быть отнесена сентиментальная любовь. Здесь на первый план выходит поверхностное, ритуальное ухаживание, театральное поведение с эпизодами мелодрамы. Тех, кто реализует такую любовь, на самом деле не характеризует сколько-нибудь глубокое чувство к любимому человеку. Они, скорее, заняты самолюбованием, самими собой, чем проявлением чувства любви к другому человеку, на которое они, вероятно, вообще не способны.
Кого-то напоминало. Кого-то, кого Ичиго не знал, но по рассказам мог представить. Айзен-тайчо, погрязший в самолюбовании. Тот, который так красиво не убил только что убежавшую худенькую девушку с глазами олененка. Но прочитанное не хотело укладываться в простую систему. Зачем? Зачем все это нужно, если всего лишь… притворство. Игра? И нет красоты, филигранной, отточенной, похожей на то, что делает с ним Киске.
Замечено, что два человека влюбляются друг в друга тогда, когда находят друг в друге воплощения идеала. Правда, иногда такое идеальное видение бывает односторонним, и в этом случае появляется так называемая неразделенная любовь. Правда также и то, что идеальные черты далеко не всегда с самого начала видны друг другу, а иногда то, что видится, на самом деле может быть иллюзией. «Привлекательность, - пишет один из моих западных коллег , - означает красивую упаковку свойств, которые престижны и искомы на личностном рынке».
Это про кого? Про Юмичику, который на личностном рынке выделяется ярче других? Или про Матсумото, которая красивая, что аж скулы сводит. Или…
- Ренджи, уйди. Я тебя очень прошу, - негромкий голос Изуру, его всегдашняя вежливость.
- Кира, ну что ты в нем нашел? – Ренджи взмахивал руками, лучился здоровьем, энтузиазмом и искренним желанием помочь другу. - Страшен, как смертный грех. Худой, костлявый, улыбка эта мерзкая… Бледный, волосы белесые, глаза страшные. Кира, ну хоть на Амагаи посмотри. Да, не красавец, но порода чувствуется. К тому же точно человек!
- А что сволочь – значит, наплевать, – лейтенант третьего отряда всматривался в какую-то бумажку, не обращая внимания на альтруистические порывы.
- А Ичимару, значит, не сволочь? – резонно спросил Абараи.
- Он… - Изуру споткнулся и выдал то, от чего у Ичиго зачесалось между лопаток: -…красивая сволочь.
- Кира… - начал было красноволосый.
- Я же не спрашиваю, чего ты в Кучики нашел, - спокойно уел блондин.
- Но… - Ренджи растерянно мигал.
- Помолчи, хорошо. Не в праздник. Потом поговорим, – он снова возобновил свой путь к казармам.
- Кира. Ты сумасшедший. А я тебе потакаю, - решил-таки Абараи и поплелся следом.
Ичиго сморгнул. Может, и так. Да, наверное, точно так. Хоть понятно стало.
Так, с красотой определились. Далее по тексту у нас?..
Любовь, начинающаяся с сексуального влечения или основанная только на нем, почти никогда не бывает прочной.
Это любому дураку понятно! Куросаки рассеянно посмотрел на пальцы. В них была зажата косточка от нектарина. Еще раз вздохнул и перевернул страницу.
Она обычно недолговечна, потому что в ней нет настоящего высокого чувства и всего того, о чем говорилось выше. Сексуальное влечение может стать скрепляющим любовь, но только при ее наличии. Самозабвенное помешательство друг на друге — не доказательство силы любви, а лишь свидетельство безмерности предшествовавшего ей одиночества.
Как завернул-то. Бред, конечно. Околонаучный!
Бред?
- Зараки-тайчо, а это не слишком, что я сюда пришла?
- Мадам Шиба, - рыжий не ожидал подобного от Кенпачи. Подобных интонаций, подобного тона, и вообще… – А кому какое дело до моей женщины?
- Вашей женщины - на этот праздник?
- Даже если так. Пошли. Утрем нос этим ханжам.
- Как скажешь.
Одиночество, говоришь? Ох, Киске…
Без любви сексуальный акт создает видимость соединения людей, на самом деле разделенных бездной незнания друг друга. Этот акт не в состоянии перекинуть мост над пропастью, психологически разделяющей людей. Такой акт исключительно чувственен, а настоящая любовь сердечна и рассудочна; он отключает разум, а любовь сознательна; он временный, а любовь вечна.
Вот так.
Неожиданно пафосно статья закончилась. Как-то неправильно и странно. Как-то… непонятно. Ичиго на примерах увидел, что все написанное - правда. Непонятно было, что делать-то теперь?
- Непонятно, - возникший из ниоткуда Укитаке Джуширо дружелюбно подал парню лысый персик, откатившийся на край скамейки. – В этом и заключается самый главный недостаток этой книги. А может быть, достоинство.
Он помолчал, забирая у потрясенного Куросаки книгу.
- Урахара Киске описал нам нас. А вот сценария действий не оставил. Теперь все очень печалятся. Но это не слишком интересно… – капитан тринадцатого отряда помолчал. - Я думаю, ты нашел все, что искал?
Ичиго кивнул. Подумал, и помотал головой. Потом опять кивнул.
- Увидимся на празднике, - мудро вздохнул молодой седой мужчина с грустными глазами.
Парень остался один, ошалело пялясь на нектарин.
- Извини, что отвлекаю, но меня могут увидеть, - знакомый голос насмешливым набатом взорвался где-то сзади.
Урахара, так и не переставший быть отвратительным мерзким торговцем, стоял за спиной и вертел в руках свою трость.
- Как ты добрался?!
- Пешком, - невозмутимо ответил бывший капитан, - Я все же шинигами.
- А запрет?
- Запреты кто-то должен нарушать, - заметил Киске, поднимая рыжего за локоть, - Лучше для Сейрейтея, если это буду я.
- А я?
- А что - ты?
Какой-то бессмысленный разговор. Рыжий понял, что его куда-то тащат, а потом остановился.
- Подожди, а праздник?
- Думаю, им будет весело и без тебя. А теперь – домой, домой, домой…
- Ты что? – парень прищурился, - пришел сюда за мной? И только?
- Конечно, - кивнул торговец, почти не улыбаясь. - Я соскучился.

Они сидели на крыше магазина и смотрели в небо. Осенние звезды падали на спящий город, взрываясь разноцветными шарами. Небо, очень синее и очень низкое, ласково укрывало двоих до подбородка. От запахов кружилась голова. Или от присутствия рядом странно-серьезного Урахары?
- Так что? Выходит, ты все про всех знаешь? – Ичиго потер шею.
- Нет. Знал бы – сделал все гораздо изящнее.
- Не лучше?
- Зачем? И так, по-моему, хорошо, - Киске обнял парня и прижал к себе, игнорируя приглушенное рычание, должное выразить протест.
Ответить было нечего. И правда, хорошо.
Ичиго подумал, что многое можно сказать без слов, вот в такие вот ночи.
Все ведь понятно.
И только один вопрос не давал ему покоя. Куросаки задрал голову, рассматривая буйство красок осеннего неба.
- Что это? – он дернул подбородком.
- Это? – Урахара тихо улыбнулся. - Это сейрейтейские фейерверки.

@темы: Урахара, Ичиго, АУ, Гет, PG13, Романс, Слэш, Фанфики

---

[HtonS]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Примерка. Тоширан. PG

[greenmusik]

Название: Примерка
Автор: greenmusik
Рейтинг: PG
Пара: Рангику/Тоширо, капитанская бабушка, команда поддержки.
Жанр: романтика и флафф
Аннотация: Рангику собирается на свидание?
Дисклеймер: мир и персонажи © Kubo Tite
Предупреждение: Всё пристойно

Во всём Сейрейтее было только од...

Во всём Сейрейтее было только одно место, где можно было спокойно поспать днём - кабинет капитана Зараки. Но почему-то именно сегодня, когда Тоширо решил навестить это крайне защищённое убежище, оказалось, что кабинет занят довольно многочисленной компанией.
- Рангику, поверь мне, этот оттенок зелёного тебе не к лицу, - донеслось из приоткрытой двери.
- Зато облегает тело в стратегически-важных местах, - возмутилась Мацумото.
- Оно тебя старит, - кажется, это Юмичика.
Капитан Хицугайя прислушался к собственным ощущениям, пытаясь выделить из клубка возбуждённой энергии отдельные ленты. И впрямь, Юмичика, странно сильный для пятого офицера. Лейтенант Куроцучи, интересно, как её отец отпустил от себя хоть ненадолго? Нанао из восьмого. Ио укитакевского лейтенанта.. одна?! Двое из четвёртого: один явно знакомый, второй непонятный и самоуверенный.
- Рангику-чан, - знакомый бархатистый тенор. - Для первого свидания ты выбираешь слишком откровенные наряды.
Что здесь делает капитан тринадцатого отряда? Стоп! Первое свидание? Это с кем же? Как? Когда? Кто посмел пригласить его лейтенанта на свидание?!
- Может, вот этот костюмчик? - почти мальчишеский голос.
- Какое уродство! - опять Юмичика.
- Мацумото-сан, а вот это платье очень милое. И цвет, вроде, подходит, - Нему.
Ками-сама, сколько же у неё одежды?!
- Ой! Нет-нет, оно не налезет! Я для Рукии купила.
Тоширо понял, что ещё немного, и скрывать реяцу станет невозможно, и сорвался с места в неподобающий его положению бег.
- Мне кажется, я могу помочь. У одной из моих сестёр есть несколько подходящих платьев.
- Капитан, мы пойдём к Вам домой?!
- Почему бы и нет. Давно я не принимал так много гостей сразу.
Кенпачи приоткрыл глаз, оглядел наваленную в углу кабинета кучу разноцветных тряпок, перевернулся на другой бок и снова захрапел.


Огромная гардеробная Укитаке привела Рангику в полный восторг. Несмотря на то, что вся одежда была насквозь традиционной, а самое экзотическое, что в ней было - это несколько китайских платьев, которые не сходились у девушки на груди, там действиетльно было из чего выбирать.
- А Ваша сестра точно не будет против?
- Ну что ты, девочка. Она забрала с собой всё, что хотела, а большую часть никогда и не носила.
"Девочка" ухватила за пояс Аясегаву и буквально втащила его за собой в завешенную богатым разноцветьем комнату..
- Будешь выбирать всё, что мне подойдёт. Я на тебя полностью полагаюсь.
Через три минуты рукам стало тяжело держать отбираемые наряды.
- Мацумото-сан, Вы будете чай с лимонником или жасминовый?
- Хару-сан, помоги девушке, это же натуральный шёлк, он тяжёлый.
- Киёнэ-чан, там где-то в северо-восточном углу стоит шкатулка, не могла бы ты...
- Есть!

прошло три часа...

Рангику попыталась вдохнуть полной грудью, отчего плотная ткань затрещала, и пожаловалась:
- Джууширо-сан, оно слишком тесное. И мне тяжело дышать в бандаже.
Капитан тринадцатого отряда покачал головой и с наслаждением отпил ещё чаю, предоставляя слово остальным "помощникам".
- Знаешь, по-моему, ты почти идеальна, - заявил Аясегава, осмотрев её со всех сторон.
- Ох, Рангику-сан, Вы такая красивая!
- Ямада, хватит глазеть, подай ещё шпилек, - Киёнэ старательно закалывала тяжёлые рыжие пряди. - Рангику-сан, у Вас такие красивые волосы. Он точно-точно сделает Вам предложение!
- Ай! Юмичика, какой мне веер выбрать?
- Мацумото-сан, Вы точно сможете в этом ходить?
- И даже танцевать. Ой!
- Джуу-тян, что у тебя происходит, и кто эта красавица? Ты мне изменяешь?

* * *

Капитан десятого отряда сначала пытался поспать, потом долго сидел над одним единственным свитком, пытаясь сосредоточиться на работе. Ни то, ни другое не получалось, потому что перед глазами мелькали всевозможные платья, которых он за время совместной работы с Мацумото насмотрелся по самое нехочу, а в ушах бился голос Укитаке, безжалостно выговаривая "для первого свидания". В поисках того, чем бы отвлечься, Тоширо заглянул в ежедневник, и радостно хлопнул в ладоши - он же собирался навестить бабушку!
Едва он ступил на крыльцо, как из дома донеслось "А вот и он сам". Видимо, бабушка опять обсуждала любимого внука с одной из своих подружек. Тоширо аккуратно разулся, обратив внимание на незнакомые, слишком высокие для пожилой женщины дзори, и прошёл в комнату.
- Тоширо, а у нас гостья, - хитро улыбнулась бабушка.
Напротив неё сидела девушка. Стройную фигуру скрывало серо-стальное кимоно, украшеное кораллово-розовым оби. Высокая причёска, заколотая строгим лаковым гребнем, оставляла открытой белую шею. Девушка едва заметно улыбнулась и поклонилась вошедшему, не вставая с колен.
- Здрасти, - самый серьёзный капитан Готей-13 отчаянно пытался вспомнить, у кого он видел такого же золотистого оттенка волосы, но память вдруг отказала.
- Добрый вечер, Хицугайя-тайчо~, - протянула девушка слишком знакомым голосом, и Тоширо едва поборол желание ущипнуть себя за щёку.
- Тоширо, почему ты не говорил мне, что у тебя служит такая красивая и милая девушка? - пожурила его бабушка, и осколки реальности заплясали ярким калейдоскопом.
Хицугайя глубоко вдохнул и церемонно поклонился.
- Мацумото, я приглашаю тебя на свидание. Это приказ, - категорично заявил он и поднял глаза, чтобы посмотреть на реакцию своего лейтенанта.
Рангику сверкала серыми глазами в сдерживаемом смехе и прикрывала довольную улыбку розовым веером.

@темы: Флафф, Рангику, Гет, Хицугая, PG, Романс, Фанфики

---

Приказа верить в чудеса не поступало

[мария антуанетта в кедах]

Название: Приказа верить в чудеса не поступало
Автор: Тё
Бета: Leyana
Пейринг: Кира\Гин, Шухей\Тоусен, Момо\Айзен
Жанр: drama
Рейтинг: R
Дисклеймер: не мое и заберите!
Предупреждения: AU относительно второй арки. Возможен ООС персонажей.
От автора: Спасибо Uk@r за наше счастливое детство. Спасибо моей терпеливой бете, с которой мы работали над текстом почти год.

Волки уходят в небеса,
Горят холодные глаза.
Приказа верить в чудеса не поступало.
Волки. Би-2 ©

Глава первая.

Бирюзовое и синее по черному – красиво.
Цвет солнца созвучен с цветом глаз.
Воздух сухой, он разрывает легкие. Пыль забивается под ногти и лезет в глаза. Звуки гулким эхом бьются в груди.
Ничего не случилось. Просто обычный вечер.
Бирюзовое на черном.
Там, конечно же, отмытое небо без единой тучи, там короткие дожди и грязь на дорожках, там ночные кошмары не оживают, а сердито льнут к очень белым стенам казарм. Там нет оглушающей тишины. Там точно так же невыносимо скучно.
Красиво. С эстетической точки зрения здесь, конечно, красиво.
Кто-то обречен вечно сравнивать «здесь» и «там». Кто-то? Каждый из них. Расползлись, как пауки, по углам Лас Ночес и вспоминают, отравляя то, что осталось от души, сладким ядом сомнения и тревоги: как там? Забыли? Пережили? Больше не нуждаются?
Ждущие не дождутся ни отблеска белого плаща, ни бликов фонарного света на стали, ни прикосновений кожи к коже.
Тень тени улыбки, возможно, блеснет и растает в небе, как набежавшее облачко под ветром перемен.
Они больше не отдают приказы. Если прикажут, не уверены, что все исполнится в точности.
Последний приказ был отдан в последнюю минуту. Отойдем, забудем, перестанем. Зачем вспоминать о том, что так и не случилось?
- Ты просто скучаешь, - уронил в пустоту Айзен.
- Ты тоже, - парировал Гин, смахивая прядки со лба.
- Вы оба идиоты, - Тоусен бессмысленно поправил очки и присел за стол.
Почти как…

…яркий бирюзовый закат окрасил комнату в экзотический цвет. Длинные черные тени растеклись чернильными пятнами. Бумажная работа закончена, отряд спит в казармах, а по мостовым Сейрейтея стелется ночной туман.
- Твою ж мать, Кира!
- Не кричи, пожалуйста. Я все прекрасно слышал.
- Тогда спускайся.
- Шухей, несколько минут.
- Всегда пожалуйста.
Смахнуть пыль со стола, поправить в стакане букет незабудок, улыбнуться мотылькам и выйти в душную, влажную, непристойную ночь.
- Ты сегодня долго.
- Прости.
Легко и безжалостно, с улыбкой, оставляя собственные казармы на растерзание адовому синему и черному. Пора.
- А Момо?
- Не придет. Ты же знаешь.
Момо упрямая. Момо упорная. Момо смешная и растрепанная, а еще она до сих пор верит в чудеса. Зря, стоило бы перестать, но ни у кого не доставало силы ее разубедить. Кира подозревал, что справиться с этой задачей мог только один человек, небезызвестный автор «Психологии шинигами» в двенадцати томах. Но не тащить же девочку на грунт ради сеанса психоанализа?
Если вдуматься, его жизнь – это театральный штамп, клише. И он, как статист, все никак не произнесет финальный монолог перед опустевшим залом. А нужно? Нужно всего лишь начать.
- Шухей, я…
- Мы пришли.
Хисаги меньше всего хочет слышать душеизъявления. Ему своих тараканов в голове хватает, и вообще, к меносам, к меносам, к меносам…
Нельзя, а так хочется.
Лейтенантская пьянка. Беспощадное желание расслабится. Место, где можно просто поговорить. Одуряющий запах выпивки и теплого молока чужой жалости. Топленый взгляд Матсумото, непонимающая улыбка Ренджи, колокольным звоном отдающееся в ушах имя А-я-се-га-ва.
Все привычно, все штампованно, размеренно и обыденно. Все точно так же, как и много дней назад, до того самого, рокового приказа.
Это все, это все так отвратительно похоже на…

Черное и рыжее. Пламя и оглушающая пустота, в которой смешались звуки и запахи. Болезненное одиночество, трепещущее на кончиках пальцев. Где, где справедливость, если кому-то позволено видеть, а кому-то – только мечтать о невозможном. Почему, почему всегда кто-то обязан страдать? По чьей воле выпало ожидать подначки, страдать от подножек, терять любимых? Извращенная фантазия отдается оранжевыми кругами в непроглядной темноте. И только шершавое «капитан» пробуждает к жизни. Поиск справедливости затянулся, превратившись в поиски виноватого, а упрямство завело туда, где только холодно и еще темнее. Здесь даже солнце синее, Ичимару говорил как-то. Не по-людски. Неправильно. Отвратительно. Несправедливо.
- Вы оба клинические кретины.
- Будешь чай? – Соуске внимателен и равнодушен, его рейацу очень белая и очень холодная, от нее хочется сбежать. Упаси три мира от его бан-кая, сохрани рассудок.
- Хочу. И серебряного позови, а то свихнется.
- Я все слышу, - предупредительно доносится сзади, но удара не следует. Оскорбление - не оскорбление, забота – не забота, все одно. Суррогатная семья, только узы куда крепче родственных.
Молчание куда информативней разговора, да и сказать-то нечего, только разойтись бы в разные стороны и оказаться там, далеко. Где пахнет дождем, где капли барабанят по крыше, где теплое дерево под руками оживает, где неровный голос произносит «капитан», а все вокруг не только черное, но и рыжее.
А еще там пахнет мокрой псиной, когда Комамура приходит в гости, там убили самую волшебную женщину, там точно знают, кто виноват. Но ничего не делают, охраняя виновного лучше любых сокровищ.
Вот и получается, что его место здесь, за круглым столом, а чай дурманяще пахнет весенним лугом и цветущей вишней.
- Изуру подарил на память?
- Хинамори собирала. Я прихватил с собой. Не пропадать же добру.
Правда и ложь. Забавы ради – ради мирового господства - ради справедливости можно пойти по пути наименьшего зла, уничтожить один город и одну бессмертную душу. А там гори все пламенем. Оранжевым, а не синим.
Тоусен усмехнулся. Напоминает…

…костер горел, бросая алые отблески в темноту, кинжалом рассекая ее. Волосы Киры казались яркими, полыхающими, словно пожар бушевал там, а не у ног лейтенанта третьего отряда.
- Ты хотел поговорить? – Хисаги подбросил поленьев и потянулся.
- Три дня назад, - Изуру кивнул, не допуская в свой голос и намека на иронию.
Дежурство было в самом разгаре – третий и девятый отряд совместно патрулировали Сейрейтей. Сейчас только ушла третья стража, через два часа будить четвертую, а сейчас можно или подремать по очереди, или бесцельно сотрясать воздух. Кто-то умудрялся еще и пить, но не Кира. Он слишком серьезно относился к своей работе, тем более сейчас, когда ответственность за отряд легла на его плечи. Вообще-то, Шухей предпочитал дежурить с Абараи, но выпало – как выпало. А спать не хотелось, ночь была на диво хорошо.
- О чем?
- О тараканах, - Кира хмыкнул, наливая чай. Они сидели на бревнышках, рядом тлела жаровня, а на расстеленной холстине в беспорядке лежала нехитрая снедь: хлеб, онигири, рисовые колобки и сушеные фрукты. – Но это не важно. Хисаги-семпай, ты меня старше на целую вечность, вот скажи: ждать или забыть?
- Старше? – лейтенант девятого потер шрамы. - Да, наверное. Юность, увы, быстротечна.
Он помолчал, наблюдая за игрой теней.
- Старость, впрочем, тоже не навсегда.
- А мы до нее доживем? До старости?
Шухей пожал плечами. Кира набрал воздуха в легкие и продолжил
- Смертность в отрядах – девять из десяти шинигами в год. Текучка кадров в высшем командном составе – пять из восьми примерно раз в шестьдесят лет. Я лейтенантом не больше двадцати. Ты – где-то около того. То, что нас не осудили – подарок судьбы.
- С каких пор ты стал задумываться о будущем?
- С тех пор, как захотел жить.
- Кира, это не по уставу.
Странный получался разговор. И странно, что Кира первым заговорил об этом. И еще неожиданно, что повторил мысли самого Хисаги, с той разницей, что последний думал в более пессимистичном направлении.
- Мы все умрем.
- Я уже понял.
Да, перспектива вырисовывалась какая-то… нерадостная. Еще немного, и лейтенант третьего отряда донесет эту светлую мысль до остальных своих друзей. И что начнется? Форменный бедлам.
- Ты спрашивал, ждать или не ждать? – Шухей поднял голову и безмятежно улыбнулся. - Думаю, что ждать. Жизнь это тебе не продлит, но, если дождешься, будет не так обидно умирать.
Справедливо, в какой-то мере. И до отвращения…

Белое на белом растворялось в искусственном свете ненастоящей луны.
А небо было низким, как потолок. Воздух был сухим, как нерастертая тушь. Время было текучим, как вода.
Все преходяще, неизменны только песок и вода – они будут, несмотря на любые катаклизмы.
Впрочем, владыка особо не задумывался о вечных ценностях, тем более, что он собирался вскоре хорошо подкорректировать список неизменного, сократив ненужное и добавив пару лишних строк.
А тут еще эти двое впадают в меланхолию, когда работать надо. Тоже придумали, страдающие герои. Блажь, блажь и глупость.
- А ты умеешь играть на гитаре, Айзен-сама?
- А ты не перестанешь маяться дурью?
- А у тебя в роду евреев не было?
Тоусен фыркнул в своём углу, не вмешиваясь, за что Соуске был крайне признателен.
Ичимару был бы не прочь развить дискуссию о родственных связях, но тогда бы они добрались до совсем странных подробностей, и Владыка просто не ответил на очередную подначку. Не нашелся.
Гин разочарованно дернул нижней губой. Деятельная натура его требовала чего-нибудь совсем уж эксцентричного, но предложить ему пойти постряпать куличики за пределы Лас Ночес Айзен бы не рискнул. А то вырастет рядом замок из песка и думай, что этим хотел сказать лис-предатель.
Интересно, когда он сорвется? Интересно, когда ему надоест? Определенно, раньше, чем Канаме. И сейчас уже начинается кризис.
Впрочем, а на что, собственно, Соуске надеялся? Гин рядом только по одной причине: он надеется на веселье, которое скоро непременно начнется. Как только заскучает – ищи в пустыне ветра.
А чернокожий капитан оказался куда более человечным, чем любой из них. Надо же, даже чувство юмора у него есть, специфическое, но довольно симпатичное.
Айзен потер переносицу. Интересно, Момо хранит его очки? Интересно, она вышла из комы? Интересно, она его все еще помнит?
Белое на белом, иллюзия присутствия, прикушенная от боли губа, серебристый смех и ни одного стона. Узнает Тоширо – много крику будет, но сейчас ничего уже не исправишь. Только белое на белом отвлекает, как и…

…больничные коридоры выкрашены в непрактичный цвет и кажутся бесконечными. Всепонимающие добрые улыбки – наверное, четвертый отряд их репетирует перед зеркалом – начинают раздражать уже на четвертом повороте. Ей не нужно понимание, ей нужна встряска – лучше гормональная, но кто посмотрит на малышку Хинамори? Хицугая убьет… да и не поднимается на девочку с огромными блестящими карими глазами, хоть ты тресни. Педофилов нет, проще шлюху найти. Только капитан мог, но капитан ушел – и хватит, хватит об этом. Нужно просто отвлечься.
Пятый отряд по традиции ведает распределением кадров, через него проходят вообще все новички, да и личные дела каждого офицера тут хранятся. Вот и выходит, что пора выписываться и приниматься за работу, а то потом помрешь над бумагами.
- Унохана-тайчо?
- А, ты уже собралась. Вот, возьми, – подавая какую-то бумажку, женщина улыбнулась; Момо против воли поморщилась. - Это должно вразумить генерала.
- Спасибо Вам, - девушка согнулась в поклоне
- Иди и не греши, - донеслось насмешливое.
Равнодушно кивнув – а чего, собственно, хотела? Ну, не утаишь же от медика такую интимную, но важную подробность? – она вышла, вдыхая свежий воздух.
Кира и Хисаги звали посидеть, но пора работать. Да и неохота их видеть, страдают по капитанам.
Тряпичные куклы. И она такая же.
Надо же, а ведь это мог оказаться сын. С глазами цвета свежевспаханной земли, с добрым голосом, с кудрявыми волосами и сильными руками. Когда она стала бы старушкой, он носил бы ее на руках… «бы», это вечное «бы». Она не доживет до старости, и сын у нее уже теперь не родится, да и вообще – зачем такая жизнь?
Тоширо только жалко. Переживает ведь.
- Момо, ты как? – Абараи потрепал за плечо.
Она повернула голову и улыбнулась в ответ на оскал. Когда у нее еще были два хвостика и не было капитана, это красноволосое чудовище ей даже нравилось, а потом он остался просто хорошим другом. С ним было легко и беззаботно, он даже жалел не так, как все, не обидно, а легко. Может, просто потому, что на сложные многосоставные чувства лейтенант шестого был просто не способен?
- Ты чего тут делаешь?
- Да так, Исане выдает новый инвентарь, вот я и подсуетился. Хочешь, тебе тоже возьмем? Я донесу!
- Спасибо, - девушка благодарно прижала кулачки к груди.
А вот что будет, если он узнает? Ну, про все. Про капитана, про нерожденного сына, про…
Мысли путались, улыбка намертво приклеилась к губам. Она же не дура, она сразу знала, что это не Гин, а Айзен. Только почему сейчас больно смотреть на то, как старшая Котецу отсчитывает положенные комплекты очень белых простыней?..

Глава вторая

Боль – злая завистливая стерва, она приходит только к тем, кто никогда не станет ее звать. Боль разграничивает оттенки и мир становится похож на детскую раскраску, заштрихованную старательным взрослым-идиотом. Боль возвышает, боль унижает, боль заставляет бороться и убивает так же легко, как восходит солнце или испаряется туман над рекой. Боль течет по венам, она много хуже обычных ран. Эта боль сердечная, боль души – и она страшнее, ибо у шинигами нет тела, есть только душа.
Кира смотрел на реку. Ему было тесно в искусственном теле, которое казалось чужеродной субстанцией. Ошметки сущности, по странному стечению обстоятельств составляющие личность Изуру, отторгали облегающую скафандром оболочку. Но ничего поделать было нельзя, разве что отойти подальше и высвободить Вабиске. Она женщина умная, она все сразу поймет, и сразу ноша станет непомерно тяжелой. Подогнутся колени, затрясутся руки. Мир избавит неудачливого лейтенанта от страданий контрольным поцелуем в затылок.
- Кира-кун, все предаешься сомнениям? – слово сказано. Голос прозвучал и человек – нечеловек? – материализовался позади, пугающий, сильный, чужой.
- Размышляю о вечном.
Изуру не собирался оборачиваться, разговаривать, спрашивать, выяснять, убегать, драться. Он действительно думал о непреходящем, потому что нет ничего бесконечней смерти, ничто так не мимолетно, как жизнь. А Гин? Гин лишь самое верное тому доказательство.
- Не буду мешать, - вот сейчас он поклонится и уйдет. Кире не нужно видеть, чтобы знать – Ичимару обнимает золотистое сияние заходящего солнца, отчего белое лицо его окрашивается в золотистый цвет, глаза полыхают алым, а улыбка похожа на прорезь в маске. Губы почти не двигаются, болезненно худые руки не стискивают рукоять занпакто, а по нижнему краю длинного белого косоде змеится длинная уродливая прореха. Наверное, наступил, когда выходил из портала. И весь он такой земной, теплый, близкий. Но позолота со временем сойдет, как облезает краска с давно забытых божков.
- Когда наиграешься – приходи. Поговорим, - проронил лейтенант, вслушиваясь в эхо шагов. Ему показалось, что он все сделал правильно.

Гин шел по улице, не разбирая дороги, только первые десять минут. Потом выдержка к нему вернулась вместе с привычной злостью. Даже не злостью, а раздражением на весь мир и на строптивого фукутайчо в частности. Надо же, придумал – условия ставить. И ведь не сомневается, паршивец, что Ичимару так и поступит. То есть наиграется и придет поговорить. Не ошибается… не ошибся. Время прошедшее, залог действительный. Умный, все-таки, Изуру. Умный и проницательный. Сам вырастил, теперь негоже шарахаться и кричать: что с ребенком сделали, гады-сволочи-паразиты?!
Потом остановился и почесал переносицу, растягивая губы в улыбке. Умный, значит. Впередсмотрящий. Добрый, честный, сердечный…
Когда Ичимару вернулся к реке, лейтенант сидел в той же позе, что и несколькими минутами раньше, только весь облик кроткого юноши выказывал удивление.
- Я решил еще немного побродить, ты не против? И сейчас я желаю отдохнуть здесь. Подвинься! – безапелляционно заявил Гин, обращаясь к согнутой спине. Спина вздрогнула, челка качнулась, Кира робко улыбнулся и потеснился, позволяя капитану усесться рядом на хлипком ограждении.
- А зачем ты вернулся? - интонации Изуру лучились любопытством.
- А мне так захотелось.
И странно и нелепо было так сидеть, но правильно и нужно обоим – потому что как иначе?
Не далее как вчера получив от капитана письмо с приглашением на свидание, Кира успел передумать ками знает сколько вещей и теперь, морально опустошенный, впитывал тепло, запахи, вкусы и цвета угасающего дня.
А Гин снова чувствовал себя отдающим приказы и ловил оттенки чужой грусти. Ему снова было хорошо и весело. А о том, что бывший лейтенант превратился в наркотик и что с этим нужно делать – он подумает позже, много позже. Скажем, сегодня ночью.

Мир разливался мириадами оттенков. Необычно. В Сейрейтее совсем не так, там цвета не смешиваются друг с другом. Необычно и странно. И закономерно, потому что мир мертвых должен отличаться от мира живых. Сообщество душ двумерно, но, вместе с тем, наполнено содержанием. Внешний мир объемен, но он пустой, плоский, какой-то случайный. Не логичный, так будет вернее. И наслаждаться вечной жизнью куда как лучше, чем той, другой.
Хисаги Шухей все равно получал удовольствие от командировок на грунт. Сегодня вот капитан Укитаке отправил его передать донесение Урахаре Киске. Естественно, тайно и скрытно, чтоб никто не догадался. Впрочем, царящий в любой армии феерический бардак –стратегически важный и существующий исключительно для того, чтобы деморализовать противника подготовкой бойцов – коснулся и Готея. Следовательно, на одиннадцатичасовое отсутствие исполняющего обязанности капитана девятого отряда никто не обратит внимания. Вот как-то так звучали неубедительные объяснения вышестоящего начальства. Хисаги решил не рассуждать, молча поклонился и обещал исполнить поручение в точности. Исполнил. И вот теперь у него оставалось совсем немного времени, часа три, не больше, чтобы выпить дерьмового пива (саке в Руконгае лучше) и посмотреть, как реальный мир играет оттенками синего, фиолетового, желтого, бордового.
И он даже почти не удивился, когда почувствовал знакомую рейацу за спиной. Догадывался о чем-то подобном. Слишком уж многозначительной была тишина за левым плечом последние сорок минут.
- Какого цвета мир перед тобой? – в основание шеи уперся клинок. Холодная сталь приятно щекотала нервы. Как ни крути, Шухей встречал только двоих прекрасных бойцов: Кенсея и Тоусена, остальные его не впечатляли вообще.
- Разный. Изумрудно-серая река, золотисто-алое небо, фиолетовая трава и черно-карминная земля, - честно ответил лейтенант, облизывая губы.
- А мой мир черный. Черный и оранжевый.
Хисаги скорчил скептическую рожу. А то он не знает! Сколько раз про это говорили. Что, капитан его совсем за идиота держит?
- Хм.
И тишина. Меч исчез, Канаме развернулся и уходил. В закат, в свою оранжевую темноту.
- Послушайте… Мне ждать или не стоит? – припомнив вопрос Киры, спросил лейтенант в спину. И жадно вслушивался в тишину, ожидая ответа.

Слепцы очень чутки к звукам. Вопрос, в котором было все: мольба, гордость, любопытство, желание ударить побольнее и отчаянная надежда – ослепил беглеца еще раз. А в следующую секунду было уже поздно.
Хисаги схватил его за плечи, наклонил назад и впился в шею сухими губами. Почему в шею? Почему так неудобно? Зачем вообще… мысли путались.
Щенок, стоило исчезнуть, как все сразу забыли о субординации. Впрочем, он же теперь чужой лейтенант.
А Шухей словно с мясом вырывал клочья души, той, оставшейся после смерти Самой Лучшей Женщины на свете. Рвал, кусал, пожирал остатки разумного, что составляло естество Канаме Тоусена.
- Глупый, - шептал бывший капитан, но не спешил активировать банкай, ждал чего-то. Может того, как перед глазами, вместо привычных цветов появится какой-то еще. Но он был уверен, что Хисаги монохромен. Как гравюра на шелке. Но гравюр на шелке не бывает…
А лейтенант уже целует губы, наклонив капитана назад, неудобно зафиксировав его голову, на весу, словно чего-то боится. Так целуют, только когда боятся смерти, Канаме знает. Он сам целовал так, лишь однажды, но кто сказал, что он не помнит?
- Не жди, - просит Тоусен. Именно просит. Он не хочет терять этого мальчика, совсем не хочет.
А потом, когда стало возможно дышать и сердце перестало биться на кончиках ресниц, он криво улыбнулся.
- Что: предателей нужно прощать, предателям от этого только хуже?
- Ты убьешь меня.
- Нет. У тебя своя справедливость.
- Ты убьешь меня.
- Да. Когда выпадет прошлогодний снег.
- Я убью тебя.
- Наконец-то ты понял.
И, недовольные друг другом, они разошлись в разные стороны.
- Вы классно целуетесь, капитан! – крикнул Шухей через плечо.
Может быть, ему показалось, что ветер принес ответ: «ты лучше».

Наверное, она все-таки его ждала. То есть, не наверное, а точно: она его ждала. Она всегда его ждала, а он всегда приходил. Так уж было заведено. Постоит, опершись на седзи спиной, подумает, потрет переносицу. Проведет пальцами по губам и войдет. Маленькая девичья комнатка, узкая холодная девичья кровать, голубые занавески, белые-белые простыни.
- Ты смешная, Момо-чан.
- Не зовите меня так, Айзен-тайчо!
И кулачки сердито ударяют по голой груди, туда, где сердце.
Конечно, она его ждала. А как еще, если он единственный мужчина, который смог сделать ее счастливой? Поверить в нее? Создать ее вместо нее самой?
Она не любила ходить на грунт. Потому что там есть кино, а в кино показывают красивые истории про любовь. Героиня много страдает, но в конце концов находит свое счастье. Иногда рядом с супер-мега-мачо (что предпочтительнее), иногда со своим лучшим другом, милым, но совершенно непрезентабельным (тоже, впрочем, ничего). Иногда Хинамори думала, что неплохо бы присмотреться к Кире или, хотя бы, к Ренджи, но… Абараи зациклен на своем капитане, Изуру – на своем, ну и она тоже не отбивается от коллектива.
Такое почти семейное развлечение – спать с капитаном. Почти все в Готее этим страдают, вы не знали? Вон, Нанао-чан тоже. И Исанэ, и…
Ей не нравилось бывать в мире живых одной. С компанией проще, забываешь о том, что можно грустить, да и они такие смешные все. Забавные, живые, как люди.
Она не любила. И все равно пошла. Матсумото-сан говорила, что лучшее лекарство – прогулка по магазинам. Но теперь не для кого быть красивой. Она, было, начала вязать пинетки и кроить пеленки, но теперь, опять же, незачем…
Память – сказочная шлюха, больно бьет наотмашь старым красным веером, пахнет, как первая ночь – смешно, трогательно и очень важно. Память не отпустит, сколько ее ни проси. Память будет биться в закрытые двери, и стучать, стучать кулачками по тому месту, где сердце. Только не снаружи – изнутри. Еще больнее.
- Ты позволишь? – спросил он, усаживаясь напротив.
Она пожала плечами. Могла бы и не позволить. Только зачем. Вот он пришел, а она так его ждала. И что теперь делать? Как там поступают героини в кино?
- Айзен-тайчо…

Она стала еще меньше. Этот цвет совсем ей не идет. И глаза такие большие-пребольшие.
- Ну, хватит уже, - он поморщился и закинул ногу на ногу.
- Айзен-тайчо, а Вы насовсем?..
- Момо.
- А я тут вот… сижу. Знаете, у меня нет капитана. А в Сейрейтее дожди пошли. И Ваши вещи все опечатали, так что шарф я Ваш любимый не принесла. То есть, я его сохранила, но не принесла, потому что Вы не сказали, что будете…
- Хватит.
Одно слово. Как отрезало. Она долго еще может лепетать, но он пришел не затем, чтобы слушать.
- Я ребенка потеряла.
А вот это уже немаловажная информация. Значит, не совсем адекватна, чтобы воспринять приказ.
- Сына. У него были бы коричневые волосы и глаза цвета тертого шоколада, - доверчивый зверек льнет к руке.
Все же это было ошибкой – не убить ее тогда. Гин даже сплюнул презрительно сквозь зубы, мол, не умеешь ты разбираться с проблемами. Но, если не эта доверчивая мышка, тогда кто? Окружающие делятся на полезных и бесполезных, убивать их можно только в том случае, если они больше ничего не смогут сделать. А если могут – заверните их в тряпочку, положите на полочку и доставайте только по мере необходимости. Так и с Момо. Только так может быть с Момо. Сейчас Айзену было самую малость противно. В конце концов, когда обманываешь детей на ярмарке, в душе остается некоторое гадливое ощущение.
«А у тебя руки не в алмазах по локоть», - почти наяву услышал Владыка насмешливый голос слепого борца за добро и справедливость.
- Тоже мне, моралисты, - презрительно буркнул Соуске под нос.
Он уже машинально раскрыл объятия, и теперь девочка с глазами цвета осени рыдала на его широкой груди, вдохновенно выбалтывая все новости. Ей очень хотелось поделиться. А еще ей хотелось услышать оценку своих действий.
- Умница моя, - с трудом выдавил из себя бывший капитан. – Ты можешь сделать для меня одну очень важную вещь?
- Ты… ты просишь меня предать Готей? – она подняла заплаканное личико. Некрасивая, с распухшими губами, с покрасневшими глазами и пятнами от слез на щеках.
- Нет. Я прошу тебя мне помочь.
- Все придумал Гин?
- Именно. Ты права, все придумал Гин.
А ведь он даже не соврал. Конкретно эта часть плана – полностью творение Ичимару, результат полета его вдохновенной фантазии, созданная в тот период, когда фукутайчо пятого отряда несло в неведомые дали.
- Послушай… - начал он, наблюдая, как в ней разгорается теплый, жемчужно-белый свет надежды. Лучшее подспорье для совершения невозможного.
Все-таки он правильно выбрал стезю. Пастырь заблудших овец – его так не хватало всему Сообществу Душ.

Глава третья

- Привет, Момо. Ты чего с утра пораньше?.. – Кира отвлекся от заполнения отчета и приветливо посмотрел на девушку. Она была так же бледна, как и раньше, но серьезный вид придавал ей строгости, а, значит, можно было надеяться, что началось выздоровление. Не физическое, душевное.
- Я только что от со-тайчо, - Хинамори склонила голову набок и сразу стала похожа на маленькую птичку. – Он просил вот это передать.
На писчий стол лег сложенный вчетверо лист бумаги с монограммой королевского дома – обычно на таких листах присылали официальные приказы.
- Что это? – Изуру повертел в руках бумагу.
- Не знаю, - Момо пожала плечами. – Меня попросили тебе передать. Раз уж я в твою сторону иду…
Он непонимающе уставился на подругу – вообще-то, казармы пятого отряда располагались довольно далеко от третьего. Та ответила укоризненным взглядом и вытащила из папки несколько заполненных форм.
- Это новые бойцы. Посмотри, они тебя устраивают? Если да, я переведу их в третий сегодня же вечером.
Кире стало стыдно.
У каждого отряда в Готее было свое предназначение. Так, например, второй оставался тайной полицией, двенадцатый – исследовательский, четвертый – медики и обслуживающий персонал, а капитан пятого ведал всеми кадровыми изменениями во всех отрядах. Прослужив под началом капитана Айзена, каждый шинигами выказывал те или иные склонности, в соответствии с которыми принималось решение перевода его в ту структуру, где он займет наиболее удачное место. А Момо, хоть и не обладала безусловным талантом Соуске, все-таки почти никогда не ошибалась. За последние месяцы капитан в пятый отряд так и не был назначен в связи с нехваткой кадров соответствующего уровня и отсутствием необходимости менять что-то в срочном порядке.
- Да-да, конечно, - Изуру забрал у девушки листы и улыбнулся. – Как ты себя чувствуешь?
- Спасибо, хорошо. Я пойду, у меня еще дела есть. Да и охламонов моих нужно организовать, - она заразительно улыбнулась и скрылась за седзи. По ступеням застучали легкие шаги.
Кира откинулся назад и закрыл ладонями глаза. В кабинете пахло пылью, сухой тушью и страшным, ни с чем ни сравнимым одиночеством, которое разъедало душу лейтенанта, разъединяло ее на части. Казалось бы, уже успел смириться с потерей Ичимару, но вся эта история напоминала ему практику отрезания собачьего хвоста. По частям. Из жалости. К сожалению, выхода из такой ситуации не существовало.
Да еще этот странный разговор с Шухеем. По всему выходило, что семпай оказался прав: ждать стоило, только никто не давал гарантий на счастливое завершение ситуации. И уж тем более никто не обещал, что будет легко. А смертную казнь за измену еще не отменили.
В общем, если Киру не убьют в ближайшем столкновении чужие, не прирежут свои, когда он притащит на горбу отчаянно сопротивляющегося Гина, и потом во сне не придушит этот самый Гин за излишнее рвение, то жизнь, можно сказать, удастся. Но это в самом лучшем случае, если особо умному лейтенанту повезет.
«Соберись, тряпка», - сам себе приказал парень, выпрямился и потянулся за приказом.
Нужно же было узнать, чем его в очередной раз собралось осчастливить родное командование.

- Почему лисы? – спросил Айзен, с интересом рассматривая отражение Ичимару в зеркале.
Голый худой мужчина с серебристо-белыми волосами рассматривал себя с такой придирчивостью, будто сам он был клиентом в борделе, а отражение – его возможной партнершей на ночь.
- Ты все-таки склоняешься к тому, что змеи мне пойдут больше? – Гин оттянул кожу на бедре, словно прикидывая, как там будет смотреться татуировка.
- Нет, мне интересен сам процесс выбора тотемного зверя, - великодушно пояснил Владыка, присаживаясь в кресло.
В комнате у второго человека в Лас Ночес было… уютно. Разбросанные вещи, зачитанные книги, исписанные листы бумаги. И запах пыли, потому что никто не решался убираться в этих апартаментах, запах сухой туши, а еще надежного и крепкого одиночества.
Соуске незаметно нервничал. Стучал пальцами по подлокотнику и смотрел в окно, где бесконечную монохромную пустыню рвали на части животные крики страшных существ.
- Ну, скажем так… однажды я посмотрелся в зеркало, - Ичимару неспешно оделся и с интересом рассматривал своего недавнего капитана. – Ты чего-то ждешь?
- Дождя, - Айзен отвернулся от окна. – Ливня.
- Грозы? – деловито уточнил собеседник, словно бы атмосферные осадки были в его власти.
- Нет. Ни грома, ни молний не нужно. Дождь смывает краски, стирает границы и делает все это незаметно для тех, кого он накрывает своей пеленой.
- Да ты поэт, Владыка, - притворно восхитился Ичимару, рассматривая отражение теперь уже Соуске.
- Я мечтатель. Из тех, чьи мечты имеют обыкновение сбываться.
- Не боишься?
- Нет.
Ичимару поймал себя на мысли, что впервые они говорят так… откровенно, пожалуй. Айзена стало жаль. Нельзя откровенничать с лисами. Это обычно плохо кончается.
- Скоро нужно будет отдавать приказ. Ты поведешь вторую четверку. Не забывай, что главное в нашем деле – усыпить бдительность. И вовремя выбрать момент.
«Отдавать приказ» - это звучало хорошо. Правда, теперь Гин не был уверен, что его будут слушаться беспрекословно. Наличие талантливых, но упрямых исполнителей срывает операцию еще до начала. А те, которые способны выполнить все именно так, как должно, они теперь… исполняют чужие приказы. И именно этого Ичимару не мог просто так оставить.
- А как я узнаю…- Гин поискал слова, надеясь, что Айзен его правильно поймет. – Как я узнаю, что пришло время?
- Пойдет дождь, - Владыка пожал плечами и встал. - Я надеюсь на тебя.
«Зря», - подумал капитан-предатель, улыбаясь Соуске в лицо.
«Я знаю, - кивнул тот, насмешливо приподнимая уголки губ. – Но у меня нет выбора»
Вопрос стоял в том, кто кого успеет убить раньше. О наличии третьей силы оба благополучно забыли.


Шухей следил за тренировкой отряда. Отряд выполнял простейшие упражнения на концентрацию и не замечал ничего вокруг. Хисаги, казалось, был доволен ребятами, доволен службой, и только неясное предвкушение беды тонким запахом горького дыма щекотало нервные окончания. Лейтенант девятого прекрасно знал, что проходит все, и это ощущение тоже пройдет, вопрос только в затраченном времени.
Накатывало неясное ощущение, подсказывающее, что времени не хватит. Еще немного, и с высоких-превысоких гор сойдет на город со снежно-белыми стенами лавина грязи, боли и предательства. Так всегда бывает, три первых камня уже рухнули вниз.
- Не отвлекаемся, - прикрикнул на младших офицеров командир, заметив легкую тень заинтересованности в чем-то за его спиной. Обернулся. И увидел подходящую к полигону Хинамори.
- Здравствуй, - он встал, приветливо улыбаясь. Девушка всегда ему нравилась, с той первой минуты, как он увидел ее на занятиях в Академии: два хвостика, огромные глаза, слишком широкая для такой тонкой фигурки одежда. И восторг. Она искрилась дружелюбием к этому миру, злому, жестокому, циничному.
- Здравствуй, - Момо ответила поклоном равного, и это было справедливо. – Я принесла приказ от со-тайчо. Меня в канцелярии первого отряда попросили разнести. У них там что-то с бабочками случилась, Тёоджиро почти на ушах стоит. Представляешь, отказываются летать!
И она протянула сложенный пополам лист.
«Приказ», - мысленно повторил Шухей.
- И что с ними сделали? Отправили в двенадцатый на промывку мозгов?
- Кого, бабочек? – не поняла девушка. – Или офицеров?
- Давно пора, - заключил Хисаги и улыбнулся.
Момо прыснула в кулачок. Согласно покивала и улыбнулась, совсем как раньше.
- Почему у тебя пахнет чем-то горелым? – наконец спросила она, принюхиваясь.
Он не вздрогнул. Настроение ушло, а больше ничего не случилось.
- Не знаю. Кажется, мусор жгут на пустыре, а сегодня ветрено, - лейтенант пожал плечами. – Ты к себе? Хочешь, я провожу?
- Нет, спасибо. Мне к Матсумото-сан нужно еще зайти, посоветоваться. Еще два бойца нашлись, но у них полный комплект. А куда их девать – ума не приложу!
- Давай ко мне? У меня как раз вакансия открылась. И недокомплект уже недели три. Хинамори-кун, ты меня обижаешь, да? – Хисаги шутливо погрозил ей пальцем.
- Нет-нет, - она замахала ладошками. - Совсем нет. Просто к тебе в отряд ничего не подходит, я смотрела. Прости.
«Дефицит нынче простых воинов. Нынче либо умных, либо смертников много», - вот как переводилось это на понятный всем язык.
- Спасибо, - еще один поклон, и она уже торопливо идет к воротам.
Запах горечи вьется за ней, как мелодия флейты за лисой-оборотнем. Кто же кого дернул сегодня поставить в канцелярии курильницу, отгоняющую злых духов, ну кто? Хотели избавиться от бессонницы, а получилось как всегда.

- Что такое справедливость? – Айзен сидел на столе и держал в руке огромную чашку. Вопрос адресовался надменной спине Канаме Тоусена.
- Счастье недостижимо. Гармония превращает мир в хрупкую стеклянную фигурку под грудой камней. Чтобы защитить мир, ты можешь либо принять неподъемную тяжесть на себя, либо разобрать завалы. Что выберешь? – донеслось в ответ.
- Разбирать завалы. Это устранит причину, - после недолгих раздумий ответил Соуске, отпивая из кружки.
- А я огражу фигурку от угрозы. Это и есть справедливость.
- Осознанный выбор?
- Судьба.

Понимать слепца становилось все тяжелее и тяжелее. Вот уже несколько дней он мало разговаривал, почти все время проводил в обществе Вандервайса и много пил. Воду, чистую, очень холодную, обжигающую гортань, сладкую. Безвкусную дождевую воду Уэко Мундо.
Владыка налил из чайника еще отвара и поставил чашку на подоконник. Захочет – сам возьмет, не маленький.
- А к чему стоит стремиться?
- К свободе «для», а не свободе «от». Целеполагание и средства достижения – всего лишь способ обозначения простых проблем: жить или не жить. Умереть или не умереть.
- А счастье?
- Недостижимо, я же сказал, - в голосе, прежде сухом и бесстрастном, появились новые интонации. Словно треснула скорлупа.
Вязкая молочная тишина раскрывалась цветком, пахло дымом, словно кто-то зажег поминальные палочки в храме – в храме там, на грунте, где пахнет серой даже в погожий летний день.
- Гин говорил, что начнется дождь, - полуутвердительно сказал Канаме, поворачиваясь. В руках у него обнаружилась давешняя чашка.
- Ливень, - согласился Айзен, мечтательно прикрыв глаза. – Стеной.
- Хорошо, - оба одновременно кивнули.
И действительно ведь, хорошо.
Финал недостижим, как гармония. Можно только на бесконечно долгое время продлить этап, отведенный тебе. А потом разбить стеклянную фигурку о каменные плиты, которые видели гибель сотен таких дешевых сувениров.
- Никогда не думал, что ты позер, - досадливо скривился слепец.
- По-моему, это было очевидно.
Самоирония. Или просто глупость?
Горький дым погребального костра. Тоусену казалось, что поминают его. Как только за Владыкой закрылась дверь, он кинул кружкой с бодрящим напитком в стену. Стало легче.


Хинамори вернулась домой уже вечером, дала приказ отряду ложиться спать, разобрала накопившиеся бумаги и без сил упала на футон.
Она обошла сегодня почти все отряды, кроме первого, шестого, восьмого и тринадцатого. И в каждом она оставила по сложенному листку гербовой бумаги. Приказы. Приказы для отрядов на утреннее патрулирование. Просьба Айзена, последняя, как он сказал сам. И потом все будет хорошо. Нестерпимо хотелось спать.
Девушка очень устала. Невыносимо болели ноги, стертые почти до крови. После посещения Шухея не осталось сил даже на шунпо, как-то все стало неважным. Она механически врала, механически улыбалась, механически смеялась и разговаривала, а теперь вот сломанной куклой вернулась в свое обычное состоянии апатии.
Внизу живота уже не появлялась тянущая боль, только голова раскалывалась, да щеки горели по утрам, после снов.
Момо не хотелось просыпаться. Сны – ее последнее спасение – возвращали те времена, когда не нужно было выбирать, когда не следовало бояться случайно брошенной фразы или шепотка за спиной, когда все было хорошо. Хорошо. Очень хорошо…
Ей снился день, чудный весенний день.
Айзен-тайчо улыбался, и они шли гулять к озеру, которое за парком, в Сейрейтее. Озеро длинное, похоже на распластанного по земле спрута. Они много смеялись и шутили, тихонько разговаривали о поэзии и о знакомых. Айзен-тайчо мудро рассказывал о том, как можно было бы модернизировать Готей, поправлял очки и трепал ее по макушке.
- Что с ней, Исанэ? – взволнованный голос ворвался в сон, но она не проснулась.
- Н-не знаю, Хисаги. Это что-то очень сложное. Я позову Унохану-тайчо.
- Ты уверена, что стоит звать…
- Да. Если мы хотим спасти ее – да!
А сон все длится и длится, текут сладостные минуты. Пахнет полевыми цветами и еще водой. Душно – наверное, скоро пойдет дождь. Этот настойчивый запах озона и прибитой пыли заставляет чихать и морщиться. Айзен берет ее на руки и заглядывает в глаза, как всегда перед тем, как поцеловать.
- Спасибо, фукутайчо, - спокойно говорит кто-то. Ветер носит по дорожке сухие листья – она замечает это краем глаза.
- Что с ней?
- Гипноз, разумеется.
- А что…- это уже другой голос. И кашель следом. Кажется, обладатель его давно болен, болезнь неизлечима и тянется досадным шлейфом за своим хозяином, как собачка на привязи.
- Я смотрю, не мешайте мне, капитаны.
И снова тишина. Назойливое ощущение чужого взгляда в спину исчезает прежде, чем Момо успевает закрыть любимого от всех напастей. Остается только сладкий до боли поцелуй и предвкушение чего-то большего.

В тронном зале было тихо и пусто. Каждый звук отдавался эхом, почти невозможным эхом. Несбывшиеся надежды, сбывшиеся желания, чужие фразы и собственные улыбки – все это осталось там, за закрытыми дверями.
Несколько часов провести наедине с собой – непозволительная роскошь, которую он себе позволил сам.
Айзен не двигался, сосредоточенный на собственной цели.
Его армия сильнее, чем весь Готей вместе взятый, потому что Готей – загнивающая изнутри коряга. Только стукнешь по ней, и рассыплется трухой на одинаковые части, пустые и беспомощные.
Это словно хлопнуть в ладоши и спугнуть рой бабочек. Красота улетит, обнажив голые изъеденные стволы. Некрасиво.
И, что самое главное, оставляет такое поле для деятельности!
Все просто. Небо над головой всегда оставалось свободным, оно ожидало только смелого. Того, кто сможет взять на себя ответственность. Не получится, как хочет Тоусен – горячее сердце, чистые руки и холодная голова. Гармония действительно недостижима. Но сила и власть для создания не идеальной – приемлемой модели есть, в руках. Вот она.
Хогиоку – это не дар и не проклятье. Это возможность, и никто не виноват, что Урахара оказался трусоват для должности Владыки.
Все просто. Нужно только очень захотеть.
Все остальное пыль, тлен, хруст сухого дерева под ногами. Все остальные – ступеньки наверх, туда, где сбываются ожидания.
И тогда он построит им счастье. Счастье всем, даром и, конечно, никто не уйдет обиженным.
Высшая справедливость? Возможно. Что-то очень на нее похожее, если быть точным.
Жалости не существует. Как не существует на самом деле справедливости и игры. Важной, по-настоящему важной становится свобода. Свобода «от», а не свобода «для». Любые отягчающие обстоятельства делают нас слабыми, мы все безжизненны и скучны, если наши цели слагаются к чьим-то ногам. Как просто стать тем, у подножия чьего трона склонится эпоха.
Такая красивая метафора про стеклянную фигурку.
Но сейчас не время мечтать. Время действовать. Он долго ждал. О, он умеет ждать, умеет принимать решения и умеет действовать так, как не ожидают соперники. Первая ласточка, первые цветы, первая отлетевшая щепка. Пора приниматься за остальных.
- Айзен-сама, - дверь открылась бесшумно.
- Да?
- Вы просили доложить. Дождь начался.

(окончание в комментариях)

@темы: Урахара, Укитаке, Ренджи, Уэко Мундо, АУ, Айзен, Гет, Кира, Кераку, Драма, Гин, R, Слэш, Фанфики, Сейрейтей

---

[Renee]

Название: Там, где сердце...
Фандом: Bleach
Автор: Рыжая Шельма.
Персонажиг: Гриммджо, Ичиго
Права: на героев у Кубо
Рейтинг: G, наверное
Размер: драббл
Предупреждение: ООС, типа пост канон, выкладываю на свой страх и риск, если совсем чушь - пинайте)


Песок едва слышно похрустывает под мягкими лапами, не обжигая и не нарушая сосредоточенности. Пыль взвивается в воздух, послушная воле легкого ветерка, который берется здесь неизвестно откуда. Но законы природы никогда не интересовали адьюкаса по имени Гриммджо, равно как и остальные высокие материи. Азарт охоты был утолен, на время, и сейчас он просто бесцельно брел по Хуэко Мундо, шаг за шагом, вздох за вздохом проживая свою вечность… Голод на время притупился, также как и страх, им вызванный, и только там, где сердце, привычно разевала пасть пус-то-та.

-Гриммджо! Гриммджо! Стой, придурок! – Голос, звавший его по имени, вдруг как-то странно хрюкнул и захрипел, пальцы свело судорогой и, открыв глаза, арранкар увидел, что вжимает рыжего шинигами в кровать, стиснув руки на его горле. От неожиданности пальцы разжались, и Ичиго перекатился в сторону, подальше от остолбеневшего бывшего Шестого.

-Прости…

-Ты стонал во сне, и я хотел разбудить тебя. – Ичиго хмурился и потирал горло рукой, но, очевидно, уже не сердился. Но и подходить ближе не спешил, зная взрывной характер своего соседа по комнате. Который сейчас смотрел вперед расширенными невидящими глазами, комкая в пальцах край одеяла. Уже почти забытый старый страх накрывал с головой, под аккомпанемент мягкого поскрипывания песка, до сих пор звенящего в ушах. Не боящийся боли, не боящийся смерти арранкар смертельно боялся забыть… Дернувшись всем телом и наскоро накинув на себя одежду, Гриммджо выпрыгнул в окно, так ничего и не объяснив молча проводившему его взглядом Куросаки.

Песок на узкой полоске пляжа ничем не напоминал пустыни Хуэко Мундо, но почему-то здесь было спокойнее. Легкий прибой бил о берег, а ветер перебирал синие пряди встрепанных волос, чуть охлаждая кожу и снимая испарину. Ичиго осторожно сел рядом с полулежащим арранкаром. Потянулись минуты тишины, не напрягающей или давящей, а своей, одной на двоих, какая она бывает только у по-настоящему близких людей. Или не совсем людей. Заходящее солнце щедро золотило рыжие волосы, и Гриммджо невольно залюбовался этой огненной игрой.

-Я ждал тебя весь день, а когда ты так и не вернулся, решил прийти сюда. Не для того, чтобы спрашивать тебя о чем-то, а для того, чтобы выслушать. Если ты хочешь…

Челюсть сводит, как от оскомины, но в карих глазах нет жалости или сочувствия. И это успокаивает.

***
Песок поскрипывает под мягкими лапами, скользящими по нему с привычной легкостью. Природный, еще с мира живых, охотничий азарт многократно усиливается страхом. Самым страшным страхом – забыть себя. Никто не знает, почему некоторые души превращаются в Пустых. А может, это я не знаю. Говорят, что это происходит из-за ярости, злости, обиды или гнева, оставшихся еще из жизни. А иногда, какие-то незавершенные дела или привязанности держат душу и не дают ей уйти на перерождение. Что-то умирает внутри, раздираемое страстями, и на его месте образуется пропасть. Тогда-то и может появиться Пустой. Я не помню, что случилось со мной, кем я был, что делал, и что терзало меня. Помню только боль, только жар, плавящий, выжигающий что-то важное там, где сердце. И голод, оставленный пустотой, неутолимый, страшный, сводящий с ума и заставляющий охотиться не только на человеческие души, но и на своих собратьев. Тщетная, безнадежная попытка насытить бездну. Я мало что помнил из своей жизни, наверно поэтому отчаянно цеплялся за уцелевшие воспоминания, ведь без них меня бы не стало.

Голод заставляет идти вперед, если ты не хочешь исчезнуть. А я не хотел. И шел, рвал, поедал… Считается, что у Гиллианов нет личности. Это не совсем так. Если один из слившихся нескольких сотен Пустых был намного сильнее – его сознание может остаться. А я был сильнее. Всегда. Сотни душ растворились в моей, потеряли свою индивидуальность и личности, наполняя меня своей силой, вливаясь в мою пустоту. Только голод и боль никуда не ушли, и я продолжал охотиться, поглощать таких же, как я, повинуясь своим инстинктам. Чтобы идти вперед и однажды стать адьюкасом. Только здесь и была спрятана главная ловушка, мой самый главный страх. Не быть съеденным, нет, это слишком просто. Это почти не больно. Больше всего на свете адьюкасы боятся регрессии, боятся потерять себя, навсегда. Если не поедать души других Пустых, то они снова станут Гиллианами, а их личность исчезнет. И мы охотимся, потому что только так можем избежать этого. Бесконечный бег, наперегонки с самим собой.

Все поглощенные мною Пустые оставались во мне, частичками чужого сознания, чужих душ. Их были тысячи, кто-то сильнее, кто-то слабее, но все они теперь часть меня. Их эволюция закончилась, чтобы моя продолжалась. И я забрался на самый верх. Только это не важно. Потому что больше ничего нет, некуда идти. Все кончилось, а боль и голод остались, как и прежде. Потому что до сих пор давит пустота, там, где сердце, отчаянно боящееся забыть – кто я. Не знаю, понимаешь ли ты меня, человек-шинигами…

Он говорил медленно, иногда надолго умолкая, смотря невидящим взглядом за горизонт, вспоминая что-то важное, а может, просто собираясь с мыслями. Ичиго ни разу не перебил его, не поторопил, понимая как важно то, что сейчас происходит. В одну из пауз он подвинулся ближе, и арранкар откинулся спиной ему на колени, закинув руку за голову. Теперь его лицо было видно в профиль, с той стороны, где не было маски. Майка, беззастенчиво позаимствованная из гардероба Куросаки, скрывала дыру Пустого, и можно было на мгновение даже забыть о том, кем он является. Хотя для рыжего шинигами это и так давно уже не имело значения. Пустой, арранкар, бывший враг. Просто Гриммджо…

-Ты сам только что ответил на свой вопрос. Я был человеком, стал шинигами. В моем внутреннем мире идет дождь, и живут дух моего меча и ненормальный Пустой, пытающийся завладеть моим телом. Я боюсь, что однажды, ему это удастся, если я потеряю контроль. Тогда я исчезну, а он останется…

-Мы отличная пара… - Синие глаза поблескивают нехорошими искрами, но это не пугает. Страху здесь уже не место, и он отступает, вместе с отчаянием и голодом, способными опустошить даже самую сильную душу.

Солнце почти скрылось за горизонтом, но кошачьи глаза видят и в темноте. Рядом тепло чужого тела, под спиной – надежная опора и можно впервые прекратить стремительный бег, чтобы на секунду довериться неловким рукам, мягко перебирающим непослушные пряди. И не бояться забыть, потому что есть кому помнить.

Понять, кто ты есть – очень важно. Но, иногда это отходит на второй план, когда находятся те, кто просто принимают тебя, таким как есть, не вдаваясь в подробности. Как, например, этот рыжий мальчишка, с удивительно теплыми глазами, унимающими боль и заполняющими пустоту - там, где сердце...

@темы: Ичиго, Гриммджо, Фанфики