Перевод

[Maranta]

Название: «Lift Your Face».

Автор: arrankaara.

Оригинал: http://arrankaara.livejournal.com/6303.html#cutid1.

Переводчик: Maranta.

Персонажи: Кира, Вабискэ. Но у меня есть страшное подозрение, что Вабискэ/Кира. И это не то, о чем вы подумали, извращенцы!

Рейтинг: PG-15. Авторский. Я бы и PG-13 не дала.

Саммари: полуночная беседа.

Дисклеймер: нам чужого не надо.

Разрешение на перевод получено.

От переводчика: идея, вероятно, прямо витала в воздухе. Написано было через две недели после моего «Когда-нибудь».



- Изуру.

- Я сплю.

- Не спишь. Изуру. Изуру.

В темноте слышится шорох одеял, тяжкий вздох. – Завтра у меня много дел. Пожалуйста, дай поспать.

- После того, как поговорим. Изуру.

- Пожалуйста?

- Нет, Изуру. Нам нужно поговорить.

Свечка расцветает огоньком, высветив строгую простоту комнаты и усталое лицо Киры. Шинигами осторожно ставит свечу на пол и мрачно всматривается в темноту. Под глазами у него тени, глаза воспалены. Облизнув растрескавшиеся губы, он спрашивает темноту: - О чем ты хочешь поговорить?

В ответ слышится звон цепей, и взгляд Киры чуть смягчается, когда в круг света втекают лепестки тени. Сперва на свет появляется рукав белого кимоно с кроваво-красными пятнами. Звон цепей становится громче, и перед Кирой возникает закутанная в кимоно фигурка. Темные глаза светятся нежностью, тонкая рука, протянувшись, легонько касается его щеки.

Губы в темной краске беззвучно выдыхают: - Изуру, Изуру, Изуру.

- Я здесь, Вабискэ.

- Изуру, прости.

Кира со вздохом качает головой. – Не надо, пожалуйста…

Ладонь соскальзывает ему на грудь. – Тебе больно. Прости, Изуру. Прости.

Кира неловко ерзает, стараясь не обращать внимания на холодок, текущий от тонких пальцев Вабискэ. – Ты не виновата. Никто не виноват.

- Мы пойдем за Шинсо, Изуру? – Вабискэ наклоняется ближе, укрывая их обоих золотистым пологом волос. Кира вздрагивает. – Тогда тебе станет легче, Изуру?

- Я… не могу, - отвечает он, закусив губу до крови. Слова Вабискэ ранят, как тысяча стрел. – Я должен остаться.

- Но тебе больно, Изуру, - возражает занпакто, крепко обхватив его плечи в защитном жесте. – Оставаться больно. Изуру, пойдем за Шинсо.

- Я…

- Я скучаю по Шинсо, Изуру. Шинсо – мой единственный друг. Мы пойдем за Шинсо?

Кира резко втягивает в себя воздух и выворачивает руки из ледяной хватки Вабискэ. Расширенные от страха глаза его сияют непролитыми слезами. – Я не могу! Они… Ичимару-тайчо – предатель, и… я просто не могу!

Вабискэ нежно гладит дрожащего хозяина по лицу и беззвучно, отчаянно шепчет: - Тебе больно, Изуру. Я им больше не позволю. Изуру, Изуру, Изуру. Мой Изуру.

- Вабискэ, мы не можем пойти за Шинсо, - опустив голову, тихо произносит Кира. Он не отгоняет от себя холодные ласковые пальцы. – Потому что… потому что тогда будет больнее.

Пальцы застывают. – Шинсо сделал Изуру больно?

Кира стискивает кулаки – до кровавых лунок от ногтей.

Белизна юкаты расцветает алым.

- Шинсо сделал Изуру больно, - голос занпакто неожиданно страстен. Кира вздрагивает, ощутив, как впиваются в кожу ее острые ногти – хоть она и бестелесна. В темных, как бездны, глазах Вабискэ полыхает ярость. – Шинсо сделал Изуру больно. Поэтому Изуру не хочет идти за Шинсо. Да?

Кира не может солгать и кивает.

- Я убью Шинсо!

- Вабискэ…

- Никто не смеет делать больно Изуру.

- Пожалуйста, Вабискэ…

Занпакто поднимает голову; алые знаки на набеленных щеках похожи на слезы. – Изуру так больно. Прости меня, Изуру. Я должна стать сильнее.

Кира вырывается из ее хватки и откидывается на футон. Закрыв глаза, прячет лицо за предплечьем. – Я слаб… Ичимару-тайчо говорил… он говорил, что мне можно быть слабым… что он всегда защитит меня…

- Серебряный холоден. Слишком холоден для теплого Изуру, - возражает Вабискэ, снова окутывая собой Киру. Он вздрагивает, чувствуя ледяные прикосновения невидимых цепей – словно вокруг извиваются змеи. – Я буду защищать Изуру. Я стану сильнее и защищу Изуру. Шинсо больше не сделает Изуру больно.

Кира подается навстречу касаниям, несмотря на их холод. Он так устал; так устал ото всего на свете.

- Изуру больше не будет больно, я буду рядом, - Вабискэ улыбается, видя, что хозяин не отталкивает ее. Легонько коснувшись губами лба Киры, она начинает растворяться в воздухе, шепча напоследок:

- Omoto wo agero, Изуру. Я стану сильнее. Ты будешь гордиться мной, Изуру.



Конец

---

Halloween Party 2006! Москва. 29-ое октября. клуб "Город"

[AniParty_Project]

Команда AniParty Project и J-rock Project при содействии компании МС Entertainment представляют:









День сменится ночью, жизнь – смертью, и откроются врата между мирами.

29-го октября в клубе "Город" вся нечистая сила спустится на землю на

Halloween Party 2006



В поисках истины:



- Мирасоль

- Unreal

- Лисандра

- 4етыре 4етверти

- AiJi

- Dee

- DollS

- Japanese Zombie Heroez

- TГ +Мадагаскар+

- Dark Angels

- Usagi Hayashi



Ведущие: Yuki & Hono

Музыка: Адский DJ Kintaro & Draggs Connor





J-Rock Zone!

Здесь будут представлены лучшие джейрок композиции, AMV-клипы, а так же выступления косплееров и караокеров.



Выбор:

Темные силы отметят своей дланью самого эпотажного колдуна или чернокнижника, и не обделят вниманием самую прелестную ведьмочку. Сама Княгиня Тьмы вручит им заслуженную награду.



Судьба:

Хеллоуин - это самое время чтобы заглянуть в прошлое или будущее.

Гадальный салон Темной Ведьмы ждёт вас.

Вы получите реальные ответы про свою судьбу, ибо все силы двух миров взаимодействуют только в это время.



Награда:

Каждому пришедшему журнал "АнимеГид" с DVD в напутствие.



Риск:

Находясь между двумя мирами, вы принадлежите обоим сразу – и ни одному из них, одновременно.



Магазин АнимеФан предложит вашему вниманию все последние релизы аниме, плакаты, футболки, аниме-фигурки и многое другое по эксклюзивно низкой цене!



Врата будут открыты 29-го октября с 15.30 до 22.30 в клубе “Город”

По адресу: м. Курская / м. Красные Ворота, ул. Старая Басманная, д.20/13

Карта проезда до клуба.



Стоимость входа:

С флаером - 300 рублей.

Без - 350 рублей.

Дополнительно можно приобрести проход в вип-зону за 300 рублей.



Скачать флаер можно с сайта AniParty Project или получить в магазине МС на "горбушке".

---

Не люблю я Бьякую... и это взаимно

[Neshinigami]

Вдохновившись примером Temary выкладываю свой драббл сюда. Написала его, руководствуясь нелюбовью своей к Бяке-тайчо. Вообще-то я планировала жестоко поиздеваться над ним, но он, как и полагается благородному Кучики, в очередной раз остался весь в белом.



Название: Прогулка Бьякуи

Автор: Neshinigami

Пейринг: хе-хе

Жанр: стеб

Предупреждение: да чего уж там... разве ж я чего страшного здесь выложу?

Саммари: Никакой спокойной жизни у человека шинигами...

читайте и ужасайтесь!

Шел однажды Бьякуя по своим бьякуевским делам... а тут Ренджи! "Хочу я Вас, тайчо", - говорит, и глазами какие-то знаки делает.

«Вот незадача, - думает Кучики-тайчо, - я тут иду по своим капитанским делам, а этот рыжий мешать мне вздумал».

А Ренджи все не уходит, все тащится следом.

- Знаешь, что скажу я тебе, дорогой фукутайчо? – говорит, наконец, многотерпимый Бьякуя-сан. – Цвети, Сенбонзакура!

Вызвал дежурных из четвертого отряда и дальше пошел.



А тут навстречу Зараки выбегает, стены сшибает. В волосах колокольцы звенят, на плечах – чудо заморское человечьим голосом кричит.

Увидал Зараки Бьякую – разулыбался.

- Ух ты, на ловца и зверь бежит! А не хочешь ли ты, Кучики-тайчо, испытать силу свою молодецкую?

«Да что это они все о силе моей молодецкой пекутся? – огорчился Бьякуя. – Отродясь у меня ее не было, силы этой. Жена, помню, все расстраивалась… пока не померла.»

- Ты бы лучше с Мацумото-сан силу молодецкую испытывал, - отвечает многотерпимый Кучики-тайчо. – Она в этом деле лучше разбирается, да и природе это не противоречит.

И думал уже дальше идти, но тут чудо заморское как заговорит!

- Бьякусик! – говорит чудо заморское, - Мы с Кенпачиком маленько заблудились, как нам к родным казармам выйти, а?

Ничего не сказал Кучики-сан, только рукой назад махнул, аж рукав взметнулся.

- Ой, спасибо, Бякусичка, - щебечет чудо. – Я ж тебе говорила, Кенпачик, не туда ты свернул!

И убежал Зараки в указанном направлении. А Бьякуя дальше пошел.

Идет он себе, идет, и вдруг вспоминает, что как раз в том месте, куда он показывал, учения по разрушительным техникам проводятся. А нынче как раз соревнование на самый сильный взрыв начинается.

Постоял Бьякуя, послушал взрывы… Но времени у него было мало. Потому вызвал он дежурных из четвертого отряда и дальше пошел.



Идет себе, вышагивает, все встречные шинигами вослед оглядываются, да перешептываются. А некоторые даже в обморок падают, то ли красотой неземной впечатленные, то ли силой рейятсу. И тут, откуда ни возьмись, выскакивает риока поганый именем Ичиго Куросаки. Выскакивает и начинает речи препоганые вести.

- Бьякуя, - говорит (да нагло так, да неуважительно), - у тебя, стало быть, товар, у меня - купец. Так что нечего зазря болтать, лучше сразу к делу перейдем. Жениться хочу!

«Ишь чего удумал, риока поганый, - удивляется многотерпимый Бьякуя. – А по нему и не скажешь! Наглый-то он и раньше был, но чтоб такое предлагать-то! Видно, с кошками бесстыжими много общался, вот плохому и научился…»

- На ком это ты жениться собрался, риока? Давно цветущей сакуры не нюхал? – осерчал Кучики-сан, хотел уже занпакто свой высвободить, но тут Куросаки выталкивает вперед девицу-красавицу.

- На ней, на ком же еще! – и лыбится так, что все зубы видно.

Вздрогнул Бьякуя от улыбки такой, переводит взгляд на девицу, а это ж сестрица его сводная, Рукией кличут.

- Здравствуй, - говорит она, - братец дорогой. Не слушай ты, что тут Ичиго несет, он с прошлого боя больной, по голове стукнутый, вот ему всякое и мерещится. Да и молод он, жениться-то.

- А тебя, Рукия, здесь вообще никто не спрашивает! – риока отвечает. – Сказал: женимся, стало быть, женимся. Ты мне и спасать тебя не велела, а что было б, если бы я послушался? То-то же! У брата твоего я разрешения спрошу, из вежливости. Хоть и не нравится он мне, больно на педика похож, и в бигудях ходит, но все же он брат твой и, стало быть, мой будущий родственник.

- Вот ты какие речи завел! – усмехается девица-красавица. – Брата, значит, спросишь, а меня – нет?

И пошел тут такой разговор, что про Кучики-сана они и думать забыли. Слушал Бьякуя, слушал…

- Ладно, - говорит, наконец, - женитесь. Что я, зверь, такой любви препятствовать?

Только риока с Рукией его не слышат, они все о своем беседуют. Рукия выученные заклинания демонстрирует, а Куросаки - ловкость да увертливость.

Вздохнул Бьякуя, вызвал на всякий случай дежурных из четвертого отряда и дальше пошел.



Идет он, идет, за угол заворачивает, а там одни шинигами других лупят и обидными словами обзывают. Непорядок это, конечно, но времени у Бьякуи мало, чтоб на такие мелочи тратить, драки унимать. Тем более, из его отряда никого там не было. Хотел Бьякуя дежурных из четвертого отряда вызвать и дальше пойти, смотрит – а это дежурных и бьют. Совсем осерчал многотерпимый Бьякуя, повел он плечами, взмахнул руками, да выпустил рейятсу на всю силу. Тут драчуны все и попадали.

- Это почто ж вы, недоумки из одиннадцатого отряда, своих товарищей обижаете? – спрашивает Бьякуя. – Почто ж вы в такое тяжелое для Родины время боевой дух подрываете? Разве не должны вы служить примером тем, кто слабее? Разве не слышали, что говорил Ямамото-сан на прошлом собрании?

И передал он мудрые слова Ямамото-тайчо раскаявшимся драчунам, и так сильно было их раскаянье, что к концу речи слезы лились у них из глаз.

- Хотел я наказать вас престрого, но вижу, что вы сожалеете о ваших ошибках, потому отпускаю на этот раз, - сказал миролюбивый Бьякуя. – Повинитесь перед товарищами и идите, куда хотите.

- Спасибо вам, Кучики-тайчо, - отвечает один из шинигами, - только в следующий раз лучше накажите нас престрого, но не пересказывайте слова Генрюисай-тайчо, ибо слишком мудры они для нас. Тех, кто сильнее духом – в сон клонит, а кто послабей – на слезы пробивает уже минут через сорок.

Не стерпел Бьякуя такого неуважения, разъяснил невежливым драчунам, в чем они были неправы. И даже дежурных из четвертого отряда звать не пришлось, они и так рядом были.



Совсем испортилось у Бьякуи настроение, даже забыл, по каким делам он спешил.

И тут снова Ренджи появился, весь в бинтах, прямо мумия египетская.

- Здрасьте, - говорит, - капитан. А я уже вернулся.

- Ты что, из больницы сбежал? – спрашивает Бьякуя.

- Сбежал, - признался Ренджи. – Ох, и влетит мне от Уноханы-тайчо! Таблетки я под кровать закинул, соседу по палате в морду дал, а простыни на веревки изорвал, чтобы из окна вылезти. А куда мы идем, капитан?

Вздохнул Бьякуя, подумал и говорит, - Домой.

- А можно мне с вами, капитан?

- Зачем?

- Ну как же, - объясняет Ренджи, - для компании, и для поднятия настроения.

Хотел было Бьякуя дежурных из четвертого отряда вызвать, да передумал. И так работы много у парней.

- Чего тебе надобно, фукутайчо? – спрашивает он суровым голосом. – Не надумал ли ты чего дурного?

- Да нет, тайчо, не надумал я дурного. И неприличного тоже ничего не надумал. Я победить вас хочу. Только молод я пока, слаб банкаем-то…

- Это ничего, Ренджи, - посочувствовал добросердечный Бьякуя, - это бывает… Я тебе одну историю расскажу…

И пошли они к дому Кучики-тайчо, и Бьякуя всю дорогу рассказывал нравоучительные истории о том, для чего нужен банкай. А вслед за ними шли дежурные из четвертого отряда, собирали потерявших сознание шинигами, да отпаивали их витаминами…

---

Любовь страшная штука....если эта штука такая страшная, то зачем же ей заниматься?

[Temary]

Вдохновленная фанартом нарытым вчера я решила написать фанафик...но как оказалось кишка-тонка! По сему ограничимся драблом...



Автор: Temary (собственно я)

Пэйринг: Гин Ичимару/Матсумото Рангику

Бэтта: Neshinigami

Название: Кажется я пленен

Рейтинг:G(опять таки сомневаюсь...)

Предупреждение: он очень маленький МОжете бить и ругать меня...мне не страшно!



- Гин, это ты?

На пороге застыл темный худощавый силуэт обтекаемый яркими лучами утреннего солнца.

Переборов желание кинуться к нему, обнять, убедиться, что настоящий, Рангику скрестила руки на груди.

- Ты даже не обнимешь старого друга?

Все тот же голос иголками пронзает сердце, эта несходящая с лица улыбка, и эти прищуренные глаза...

- ВОт еще, - Рангику отвернулась к окну. - Что с Айзеном?

- Он мне больше не интересен.

Прикосновения тонких холодных пальцев...

- И зачем ты вернулся? - как можно спокойнее спросила Рангику, не оборачиваясь.

- Хотел исполнить свое желание.

Размеренное дыхание холодит висок.

- Я не хочу знать... я не хочу знать, надолго ли ты вернулся... я не хочу знать, зачем ты вернулся...только не уходи сегодня...

- Я хочу остаться в твоем плену подольше...

Непрошенные слезы смахивают холодные пальцы, его пальцы...

- Ты такой холодный, как лед...

- Хочешь, я растоплю его для тебя?

Теплые губы целуют ее лоб, руки крепко смыкаются в объятьях...



Разбитое блюдце. Рангику поднимает голову со стола, сонно смахивая рукой бутылки из-под саке...

На пороге застыл темный худощавый силуэт обтекаемый яркими лучами утреннего солнца.

- Гин, это ты?

---

[Бернар Кусака]

по мотивам общеизвестного арта

---

Аватар-челлендж

[Bad]

А давайте я челлендж на аватары объявлю))) А то праздника хочется...

Скажем так, аватары 100х100, не больше 35 кб, форматы GIF и JPEG, ключевое слово -- оранжевый.

Сроку -- неделя.



Думаю, в течение сегодняшнего дня можно будет подкорректировать условия челленджа, если появятся какие-то мысли или рацпредложения)))



апд

число аватар на участника ограничим пятью и, ясное дело, сабж творения дожен иметь явное отношение к аниме\манге Блич.



апд2

Выкладвать начинаем в пятницу, 20 октября, в 17.00

---

сваял - веселенькое, мотив известный

[Бернар Кусака]

Холлоу не похожи на людей:

Холлоу - это холлоу.

Люди носят шляпы и пальто -

Холлоу часто ходят просто голый.



Холлоу могут среди бела дня

Взять и съесть тебя или меня.



Холлоу не болтают чепухи,

И сугубо заняты делами

Не обязаны писать стихи, -

Им плевать на разных шинигами...



Люди очень редко убивают для прикола,

Ну, а холлоу - УУУУУУУУУУУ! - это холлоу!

---

Фанфикшн: "11" - закончено!

[_Brownie_]

Название: 11

Автор: swallow.

Бета-ридинг: Орленок ЭД

Фэндом: Блич

Рейтинг: slash, NC17

Пейринг: Иккаку/Юмичика, Шухей/Юмичика, Ичиносе Маки/Юмичика, Зараки/Юмичика

Жанр: роман на тыщу страниц

Саммари: история одиннадцатого отряда

Ворнинги: оригинальный персонаж, смерть персонажа



для тех, кто не видел в дайри

Часть первая. Птаха

Глава 1. Везунчик

Глава 1. Везунчик



Под голыми коленями – крупный шершавый песок, острые камни. Рука, намотавшая длинные волосы на кулак, резко дергает назад, и в зажмуренные веки бьет тусклое солнце.

- Давай, давай, сучонок, глазки открой!

Таким приказам лучше следовать. Он открывает глаза, щурясь, смотрит – быстро, бегло, и тут же отводит взгляд. Он опустил бы глаза, но его лицо вздернуто к солнцу. Прямо лучше не смотреть. Сочтут наглым. Достанется вдвойне.

Теперь, когда сознание и ощущение собственного тела постепенно возвращаются, он ощущает саднящую боль в запястьях – они перекручены веревкой, - засохшую корку на губах и, конечно, голод. О, голод с ним всегда…

- Какая девка! – восхищается кто-то за спиной. – Хорошо, что я его не прикончил…

Он пытается облизнуть сухие губы, но его ловят за подбородок. Лицо – худое, землистое, сильно заросшее… в общем-то, обычное, он других и не видел никогда – склоняется к нему.

- Ну чего, девка, сам будешь работать, или?..

Он кивает, не дожидаясь «или». И хрипло просит:

- Мне бы… воды…

Этот, впереди, разгибается и поворачивается, подзывая кого-то:

- Эй, фляжку дайте!

…а сзади уже выпустили из мертвой хватки волосы, и кто-то уже нажимает на плечи, вынуждая наклоняться, опираться ладонями о колючий песок. И чьи-то руки путаются в поясе… хотя хакама в таком состоянии, что их уже и порвать не жалко… все равно там дыр больше, чем целой ткани… и он отвлеченно думает, что, может, одежку какую дадут…

Теперь – только терпеть.

Тот мужик, что впереди, протягивает развинченную фляжку. Это правильно. Если во рту пересохло… то никакого удовольствия, да?

Как завороженный, он смотрит на эту фляжку… на сверкающую молнию, отсекающую кисть от запястья… на то, как фляжка падает на песок… он хватает ее инстинктивно – там вода. Чужая мертвая рука все еще сжимает пузатые кожаные бока.

Там, сзади, всем уже не до него. Они орут, они еще пытаются отмахиваться дубинками и ножами, но если меч – значит, синигами, верно? А что они против синигами…



- Эй… Ты в порядке?

Он сел, чуть помаргивая; в одной руке держа фляжку – он все-таки разжал сведенные судорогой мертвые пальцы, - другой поддерживая развязанный пояс. Такое с ним случилось впервые – раньше его никто не спасал. А спаситель взвалил меч на плечо – нет, на синигами он совсем не походил, ободранный, как любой бродяга, и еще наголо бритый, - и осторожно, словно по весеннему льду, подошел к нему.

- Ты синигами?

- Э? – тот недоуменно моргнул, потом посмотрел на меч – настороженно и недоверчиво. – Нет. Эта штука только что появилась. Вообще-то, у меня боккэн был. Не настоящий, конечно, сам сделал. А это… я не знаю. Я не синигами, - он присел рядом. – У тебя кровь на лице. Били?

Он кивнул.

- А ты чего… кинулся-то?

- Я думал, ты девчонка, - чуть неохотно признался спаситель. – Волосы… - потом, словно вдруг спохватившись, протянул руку. – Мадараме Иккаку. Имя мое, в смысле.

- Я понял, - он осторожно вложил пальцы в ладонь, и его тотчас же подняли на ноги. – Я Айясегава Юмичика. Я тут… - он обвел взглядом остатки деревни. Некоторые домишки еще дымились. -…жил.

- Понятно, - кивнул Иккаку. – Ты пей. Ты вроде пить хотел.



На самом деле, сгорело не все – один домик, сложенный недавно и потому еще не просохший, уцелел. Покойников они свалили в общую кучу – точнее, сваливал один Иккаку, потому что Юмичика протащил одного и сел на землю, задыхаясь. Тех, которые были одеты получше, раздели – получился неплохой узелок одежды: что-то сгодится самим, что-то можно будет продать на ближайшем базаре. Все равно в последней десятке районов Руконгая никто не спросит, откуда барахло.

Жратвы, само собой, не нашлось – а есть хотелось. Иккаку с мрачным видом обшаривал покойников, проворчав в ответ на недоуменный взгляд Юмичики:

- Может, для понтов что таскали…

Как выяснилось, не таскали, так что пришлось ложиться спать голодными.

- Завтра пойдем в город, продадим шмотки и купим чего-нибудь пожрать, - пробормотал Иккаку, вытягиваясь во весь рост. Татами в доме не нашлось – пришлось спать на постилке из камышей, которых надергал Юмичика. Зато нашлось одеяло – немного драное, правда, зато отлично укрывшее двоих. Сквозь прорехи в крыше в дом заглядывали звезды.

- Пойдем? – тихо переспросил Юмичика, приподнимаясь на локте. – Я могу пойти с тобой?

- Ну да, - ответил Иккаку. – Вдвоем проще будет. Чего?

Юмичика проигнорировал вопрос, продолжая разглядывать его, как некий забавный артефакт. Потом чуть улыбнулся и лег.

- Спим? – на всякий случай спросил Иккаку.

- Ммм… - отозвался Юмичика. Иккаку принял это как положительный ответ и уснул.



Его разбудило прикосновение – неожиданное, к губам. Распахнув глаза, он увидел склонившегося над ним Юмичику – губ Иккаку касался его палец, неуловимым движением обрисовывавший их контур.

- Чего тебе? – со сна голос прозвучал хрипло.

- Ничего, - тихо ответил Юмичика. – Все хорошо.

Он наклонился совсем низко. Теперь его приоткрывшийся рот касался губ Иккаку.

- Ты это… - начал было тот, но не договорил – длинные волосы скользнули по лицу, по груди. Зашуршала ткань.

- Ты чего там делаешь? – вскинулся Иккаку – и тут же понял, что – Юмичика развязал его пояс. Обнаженная кожа моментально пошла мурашками. Иккаку попытался сесть, но Юмичика мягко потянул его вниз. В полумраке его глаза и губы поблескивали.

- Ты чего хочешь-то? – хрипло спросил Иккаку. Юмичика слегка улыбнулся.

- Ты сам хочешь, - он провел двумя пальцами по прямому доказательству «хотения».

- Я не по парням… - вяло запротестовал Иккаку. В ответ раздался смешок. Язык скользнул по члену – вверх, вниз, вычертил узор по спирали… а потом Юмичика взял в рот, и Иккаку с глухим стоном откинул голову, слегка приложившись затылком о пол.

Он и правда раньше с парнями не был. И вообще чертовски давно ни с кем не был – если быть до конца честным, потому и кинулся выручать незнакомую девку. Ее явно собирались употребить всей кучей, ежу понятно, что любая в такой ситуации предпочтет одного… Так, в общем-то и получилось… только девка оказалась парнем. Иккаку посмеялся бы над самим собой, если бы ему сейчас было до смеха.

Юмичика поднял голову, слизывая с губ белые капли. Переводя дыхание, Иккаку смотрел, как он подносит к лицу испачканную руку. В ответ на вопросительный взгляд Юмичика пояснил:

- Это моя. Ты есть не хочешь?

- Что? – переспросил Иккаку.

- Ну, - Юмичика облизнул палец, - мой голод это немножко успокаивает. Жратва мало где есть, а это…

- Меня сейчас стошнит, - буркнул Иккаку. Юмичика хмыкнул и растянулся рядом, устроив голову на его плече.

- Так хорошо… Тебе понравилось?

- Ну… - осторожно ответил Иккаку. – Да, вроде… Просто раньше мне парни никогда ничего такого не делали…

- А тебе какая разница? – удивился Юмичика. – Этих не парило…

- Этих? – переспросил Иккаку.

- Ну, этих, которых ты положил. И других таких же…

- А много было? – тихо спросил Иккаку. Юмичика как-то дернулся – видимо, пожал плечами.

- Я раньше жил в семьдесят первом районе – после того, как умер. Там не так плохо, как здесь. Но там был притон у одной бабы, и она в конце концов сказала, что я отбиваю у нее клиентов, и велела мне валить к черту, или она подошлет своих амбалов, и они меня распишут… А ее девки пытались откромсать мне волосы, ну вот я и сбежал.

- А почему не пошел к ней работать? – спросил Иккаку.

- Я хотел, но ей не нравятся парни вроде меня, - Юмичика зевнул. – А тут, конечно, хреново, но никто не гнал. Приходили разные, жгли дома, хватали девок… ну, и меня тоже, но меня мало кто, девок много было. А эти оказались особенными уродами, всех перебили на фиг, только меня не тронули. Не знаю, почему…

Иккаку тоже не знал. Повесть Юмичики была жутковатой… но хотя Иккаку пробыл в Руконгае не так долго, он уже успел навидаться вещей и похуже. Правда… он чуть повернул голову – в свете проглядывавших сквозь прорехи в крыше звезд был смутно виден профиль Юмичики. Наверное, потом бы они его убили – и лежал бы красивый, похожий на девку парень растерзанной кучей. Все-таки ему, Иккаку, повезло. Определенно, удачный день…



***

Все-таки семьдесят шестой район Руконгай был не самым плохим местом – наверняка в каком-нибудь восьмидесятом было еще хуже. Проверять это не собирались ни Иккаку, ни Юмичика.

В городе они продали часть вещей, найденных в деревне, а также снятых с бандитов – те, что получше, само собой. На свой внешний вид Иккаку уже давно не обращал внимания – что с того, что хакама были драные, а от косоде вообще осталась только половина? Правда, ободранный вид Юмичики его несколько раздражал. Почему – Иккаку не знал. Менее красивым от этого Юмичика не становился. Признаться, Иккаку не представлял, что такое должно было случиться, чтобы Юмичика стал менее красивым. Так он ему и сказал. Тот захлопал ресницами.

- Ты правда так думаешь?

- Ну да, - буркнул Иккаку, жалея, что вообще открыл рот. Но Юмичика, надо отдать ему должное, издеваться не стал.

Денег выручили не то, чтобы много, но на еду хватило, и даже осталось немного. Наблюдая за Юмичикой, уплетающим рисовый колобок, Иккаку так увлекся, что едва не забыл про собственную еду.

- Мы тут останемся? – спросил Юмичика, когда они, поевши, расположились на лужайке под деревом.

- Не знаю пока, - сказал Иккаку. – А что будем делать? Тут нет приличной работы, а надо где-то брать еду и воду.

- Я мог бы работать, - сказал на это Юмичика. – Денег бы хватило. Ты бы присматривал…

- Я не буду твоим сутенером! – получилось резковато. Юмичика повернулся к нему, приподняв брови.

- А что такого? Имей в виду, если я буду на улице один, то меня враз вынесут – либо местные девки, либо их сутенеры.

- Я не имел в виду, что ты будешь работать один! – рассердился Иккаку. – Ты не будешь этим заниматься вообще!

- Как скажешь, - неожиданно легко согласился Юмичика. – Только нам будет нечего есть.

- Что-нибудь придумаем, - мрачно ответил Иккаку. Юмичика улегся на траву, положив голову ему на бедро.

- Может, попробовать перебраться в какой-нибудь приличный район?

- Может, попробовать стать синигами? – пошутил в ответ Иккаку, рассеянно запуская пальцы в волосы Юмичики. – Тебе нужна какая-нибудь лента или что-то в этом роде. Чтобы не мешались…

- Синигами… - тихо произнес Юмичика. – Может быть… Там, где я раньше жил, был один парень. Я тогда еще не чувствовал голода, а он – да. Потом он поступил в Академию. Я, правда, не знаю, что было после…

Иккаку не ответил. Идея поступить в Академию почему-то казалась ему совершенно нереальной...

- Пойдем, купим тебе расческу и ленту для волос, - предложил он. – И еще еды. Я думаю, что нам стоит вернуться в домик. Мне больше нравится там, чем в городе.

- Как скажешь, - согласился Юмичика.



Они купили частый гребень и кожаный ремешок, и еще кусок мыла. Юмичика по поводу каждой покупки приходил в такой восторг, что окончательно засмущал своего приятеля. Набрали еды про запас. К радости Иккаку, деньги еще оставались.

Они уже почти покинули рынок, когда Юмичика вдруг замер, словно гончая в стойке. Протянул руку – пальцы ласковым движением проехались по мягкой ткани длинного, фиолетово-синего, в тон его глазам, в цветах, кимоно. Это продолжалось буквально секунды две-три – потом он вскинул глаза на Иккаку, улыбнулся чуть виновато и пошел прочь.

- Хотите сделать подарок вашей красавице? – ласково пропела продавщица, поглядывая на Иккаку хитрыми глазами. Кровь бросилась тому в лицо.

- Я… это…

Когда Юмичика, удивленный, что Иккаку не следует за ним, остановился и обернулся, он увидел, что приятель спешит к нему с дурацкой улыбкой на лице и свертком подмышкой.



Ночью, когда Юмичика – невероятно! – наконец-то вырубился, прижавшись лбом в мелких капельках пота к плечу Иккаку, тот еще долго не мог уснуть, несмотря на дневную прогулку и тем, что устроил ему вечером Юмичика. В качестве благодарности? Иккаку не знал и знать не хотел. Путаясь пальцами в длинных темных волосах, он смотрел на звезды в прорехах крыши и бездумно улыбался.



***

Запасы еды и вещей, которые можно было бы на еду обменять, в конце концов все-таки вышел. Юмичика предложил сниматься с места, и Иккаку не мог с ним не согласиться – если он не хотел, чтобы его друг «работал», им оставался только один путь – мелкий разбой. Но здесь не было небольших поселений, где достаточно было показать меч Иккаку, чтобы получить все необходимое, а в городе лысый с катаной и его «девка» уже успели примелькаться.

Так что, собрав все, что у них осталось, они отправились в путь. Юмичика ради такого дела даже сменил свое цветное кимоно, с которым не расставался, на удобную рванину. Доводить любимую одежку до такого же состояния ему не хотелось.



Периодически он напоминал Иккаку небольшого зверька – эдакого мелкого хищника вроде горностая. Плавные движения, неуемное любопытство, и такой же неуемный голод – и в еде, и в сексе. Как ему удавалось заменять первое вторым, Иккаку не постигал – когда у него самого свистело в желудке, ни о чем, кроме жратвы, он думать не мог. Правда, аура у Юмичики была… короче, Иккаку в некотором роде хотел его все время. Его самого это смущало. Юмичику – нисколько.

- Сколько тебе было лет, когда ты умер? – однажды спросил его Иккаку.

- Двенадцать, - ответил Юмичика коротко и, кажется, не очень охотно.

- А как?

- Убили, - вот теперь Юмичика точно отвечал неохотно, что слегка удивило Иккаку. Ему уже начало казаться, что нет такой темы, на которую его друг не начал бы трепаться. Во всяком случае, о перипетиях своей жизни в Руконгае он рассказывал вполне охотно. Однажды Иккаку не выдержал:

- Послушай, я тебя не понимаю! Если бы со мной хоть раз такое случилось, я бы сдох, честное слово!

Юмичика пожал плечами.

- Ну, тогда бы тебя не стало, а это ведь еще хуже, разве нет? Я уже один раз умер, больше не хочу…

- Можно же было сопротивляться!

Юмичика улыбнулся.

- Я и с одним-то противником не справлюсь. А если их больше? Если сопротивляться, то в конце концов будет только больнее.

- Я тебя научу, - мрачно сказал Иккаку.

- Научишь? – переспросил Юмичика.

- Да. С одним ты точно сможешь справиться.

- А ты как умер? – неожиданно поинтересовался Юмичика.

- Зарезали, - усмехнулся Иккаку. – Дрались с чужой семьей. Даже ни одной татуировки не успел заработать – обидно…

Юмичика не понял ни слова.



В конце концов Иккаку вырезал два боккэна – катаной это делать было не очень удобно, но в результате две тяжелые дубовые ветки все-таки приобрели форму мечей, - и тренировки начались. Несмотря на все попытки Иккаку систематизировать их, Юмичика требовал продолжения, так что дело кончилось тем, что под вечер он просто свалился на вязанку травы, служившей им постелью – они остановились на какое-то время в сухой и довольно уютной норе, перед которой простиралась очаровавшая Юмичику лужайка – не в силах ни есть, ни даже устроиться поудобнее.

Тем более удивил он Иккаку, когда разбудил его посреди ночи со своим неизменным голодным блеском в глазах. Правда, двигаться он почти не мог, поэтому работал Иккаку… но мягкая неподвижность тела под ним и тихие вздохи-стоны – это тоже было совсем неплохо…

Когда они закончили, Юмичике даже хватило сил оплести, по обыкновению, Иккаку всеми четырьмя конечностями. Спал он только так. Мнение Иккаку по этому вопросу его не беспокоило.



Они покинули пристанище неделю спустя. Юмичика делал просто потрясающие успехи – глядя на него, несущего на плече оба боккэна, Иккаку подумал, что если так дальше пойдет, то его все реже будут принимать за девушку.

В первой попавшейся на пути деревушке удалось добыть воды, какого-то барахла и даже немного еды. Правда, парни не были уверены, что с наступлением вечера деревенские не отправятся за ними с косами и вилами, поэтому предпочли шагать всю ночь и остановились передохнуть лишь на рассвете.

Разбирая барахло, пока Юмичика разводил костер, Иккаку обнаружил в ворохе тряпок серп.

- Это ты взял? – удивился он. – Зачем?

- Острый, - ответил Юмичика. – И форма мне понравилась.

Иккаку выразительно поднял брови.

- Им даже драться нельзя. Что ты с ним будешь делать?

- Можно отдать кузнецу в ближайшем городе, чтобы перековал на меч…

- Юмичика, ты вообще-то знаешь, как куют мечи? Не говоря уж о том, что духовный меч тебе никто не выкует…

- Знаю! – кажется, Иккаку впервые видел Юмичику рассерженным. – Что ты привязался?! Ну, продадим, значит…

И он отвернулся, с подчеркнутым безразличием протянув руки к огню.

Впрочем, к обидам Юмичика, похоже, относился так же легко, как и ко всему прочему. Через пять минут он уже вполне мирно отвечал Иккаку, а через пятнадцать снова стал на нем виснуть.



Они задержались здесь на весь следующий день – и это оказалось ошибкой. Может быть, эти парни охраняли ограбленную Иккаку и Юмичикой деревню, а может, просто проходили мимо – но их было человек тридцать, почти все – с длинными ножами, а пара или тройка – с катанами. Юмичика как раз заплетал волосы – и так и замер с поднятыми руками. Иккаку взялся за рукоять меча.

- Беги.

- Что? – Юмичика шагнул к нему.

- Беги! – повторил Иккаку резче. – Я с ними не справлюсь. Задержу их тут, а ты беги.

- Бежим вместе, - Юмичика стоял совсем близко, его дыхание, когда он говорил, обжигало шею Иккаку, потекшая от него сила вздыбила волоски на руках. Они ее тоже почувствовали – Иккаку видел, как наливаются кровью их глаза и раздуваются ноздри. Он повернулся к Юмичике и резко толкнул его в плечо, прочь от себя.

- Не успеем! Вали, говорю! Не хочу, чтобы тебя разложили в моей крови!

Выхватил меч из-за пояса и с ним в одной руке, а с ножнами – в другой, кинулся на врагов.



Юмичика не умел и не любил сопротивляться. Еще когда он был жив, и мальчишки его колотили – потому что он был большеглазый и хрупкий, не умел драться, не играл в бейсбол и слишком часто привлекал внимание - он уяснил, что если будешь сопротивляться, огребешь вдвое больше.

Зато он быстро научился не плакать от боли, правильно падать и защищать самые чувствительные точки тела. И еще – всегда вставать, как бы сильно не били.

Изнасиловали его в первый раз тоже в мире живых – Юмичика предпочитал думать, что это был первый и единственный раз. Тогда он имел глупость сопротивляться. Впрочем, в двенадцать лет, наверное, иначе бы и не получилось – какова бы ни была твоя философия, пока ты ребенок – тебе страшно.

В Руконгае он перестал бояться. В семьдесят первом районе понятие «мораль» было чуть более далеким, чем синигами. Остатки земной морали слетели с Юмичики быстро; чтобы красть воду, вещи, еду, нужно было иметь быстрые ноги. Или сильные кулаки, чтобы отбиваться. Или ловкие пальцы, чтобы резать карманы. Или чуткие глаза и уши, чтобы стоять на стреме. У Юмичики не было ничего из перечисленного, зато он носил длинные волосы, и у него были большие фиалковые глаза.

Если бы кто-то сказал Юмичике, что он жалок, он бы крайне удивился. Жалкими были нищие, просившие подаяния, в мире живых – кстати, в Руконгае он такой породы не наблюдал. Люди, которые не могут сделать ничего сами, а лишь просят, просят и просят. Он не просил, он сам все мог. Он знал один верный способ заработать на жизнь и еще примерно с десяток – спасти жизнь. Бегство было одним из них – только Юмичика не учел, что почти все его способы, и бегство в том числе, рассчитаны на одного человека. Ему еще никогда не приходилось брать в расчет кого-то, кроме себя.

Собственно, именно поэтому он, уже развернувшись, чтобы бежать, остановился. Иккаку сможет задержать бандитов, но бежать сам – не сможет. Иккаку не знает, что нужно сделать, чтобы тебя, уже схваченного, не убили – а даже если бы и знал, скорее бы позволил себя убить. Иккаку не позволит ему, Юмичике, уладить все как он привык.

Он сказал – я не хочу, чтобы тебя разложили в моей крови. В этих словах было что-то невыразимо особенное – Юмичика не знал, как это назвать, он не знал слов для таких эмоций.

Он успел все это сообразить за несколько секунд – а Иккаку уже не было видно в куче врагов, и Юмичика еще успел подумать, что если этот странный парень сейчас умрет, то не сможет объяснить ему, что же он имел в виду.

В следующие мгновение он кинулся к боккэнам – только волосы хлестнули по ветру. Подхватил оба, развернулся бежать на помощь – и едва не повалился носом в траву, споткнувшись обо что-то тяжелое. Он взглянул под ноги – и сначала увидел кровь, выступившую на босой ступне чуть ниже щиколотки, а потом – сверкнувшую, как змеиная шкура, полоску стали.

«Серп», - была первая мысль, но рука, ее опередившая, уже схватила за рукоять и вздернула в небо длинную узкую катану. Юмичика охнул от тяжести и перехватил меч двумя руками. Он еще не очень умел обращаться с оружием, да и клинок был для него тяжеловат – но он кинулся в битву.

Они повернулись к нему все разом – так, во всяком случае, Юмичике показалось, - и он с ходу влетел клинком – тот словно повел руки за собой – в живот тому, которому не посчастливилось оказаться чуть впереди остальных. Они почему-то тормозили, словно двигались в густой жиже – некоторые со странными, словно одуревшими лицами. Впрочем, Юмичике было не до их лиц – катана впилась в грудь ближайшему из врагов, прошла насквозь, как нож сквозь масло, и вышла со спины – только капли крови слетели с клинка. Она увлекала Юмичику своей тяжестью за собой, она, кажется, действовала самостоятельно, и он решил ей довериться – в конце концов, она наверняка знала о битвах больше него… Ему показалось, что она смеется…

Не правда ли, я прекрасна?

Ты прекрасна, ответил ей Юмичика.



Иккаку дрался очень хорошо. То есть, наверное, против натасканного в битвах синигами он бы не выстоял, но с таким отребьем мог справиться без труда.

Если бы их было меньше.

В конце концов, они просто сомкнули вокруг него кольцо. Кто-то ударил мечом по ногам; он подпрыгнул, и удар прошел мимо, но, попытавшись отбить чей-то меч еще в воздухе, он не устоял на ногах. Упал на колено, подставил ножны под летящий на него нож, вслепую ударил мечом впереди себя. Им не удавалось обезоружить его, но долго ли он протянет против почти трех десятков врагов, стоя на коленях?

Достаточно, чтобы Юмичика ушел. Он шустрый…

Новый удар мечом Иккаку поймал на свой клинок; второй, дубиной, перехватил ножнами – и слишком поздно понял, что блокировал обе руки. Ударили сбоку – он уловил блеск стали краем глаза…

Клинок бросился вниз – и со скрежетом, от которого заломило зубы, проехался по невесть откуда взявшемуся, нестерпимо сверкающему лезвию. И сломался. Длинные волосы мазнули по лицу Иккаку. Клинок впился в грудь тому, чей меч держал Иккаку – и вылетел назад с фонтаном крови. Вооруженному дубиной Юмичика просто отсек руки – обе враз.

- Откуда меч? – спросил Иккаку, взлетая на ноги.

- Серп, - коротко ответил Юмичика.

- Ясно, - Иккаку развернулся, становясь спиной к спине Юмичики. – Что не сбежал?

- У меня к тебе вопрос, - ответил тот.

Договорить им не дали.



***

У Юмичики дрожали руки – Иккаку увидел это, когда тот впился пальцами в ворот его косоде. Он накрыл его ладони своими.

- Ты чего? Испугался?

- Не мешай мне! – Юмичика скинул его руки и начал стягивать с Иккаку одежду – быстро, как-то судорожно, словно был голоден, а Иккаку был едой. Тот, впрочем, не возражал – то ли драка была тому виной, то ли и правда от Юмичики шли какие-то волны – но Иккаку хотел его просто до судорог. Именно здесь, именно сейчас, именно такого – со спутанными волосами и брызгами крови на лице.

Юмичика повалил его на спину и стянул штаны. Потом свои – это он вообще делал в два движения, какой-то узел, что ли, специальный завязывал, Иккаку не знал… да и не до того ему стало – когда Юмичика просто повалился сверху и приник губами к губам. Иккаку оторопел. Этого Юмичика еще не делал. Это было… совершенно ненормально – хотя все, что происходило в последнее время с Иккаку, было ненормально… но целоваться?! Юмичика же никогда не целовался!

- Ты чего? – спросил он, чуть задыхаясь, когда Юмичика отстранился.

- Ты не хотел, чтобы я им достался – почему? – спросил тот, глядя ему в глаза.

- Я вообще не хочу, чтобы тебя кто-то трогал, - ответил Иккаку. Юмичика приоткрыл рот, словно собираясь задать какой-то вопрос, потом мотнул головой – волосы скользнули по груди Иккаку - обхватил его за шею и перевернулся на спину так, что Иккаку оказался сверху.

- Я бы хотел, чтобы меня трахал только ты… - глаза Юмичики просто светились, и сквозь белую кожу словно просвечивали солнечные лучи. От жара у него внутри перехватывало дыхание. И от того, как он запрокидывал голову, подставляю шею, и от вкуса его кожи, от ощущения его губ, вслепую скользящих по лицу, когда он вскидывался, цепляясь руками за плечи Иккаку, и тянул его к себе; от того, как закатывались фиалковые глаза, как опускались веки, роняя тени ресниц на скулы; от того, как скользили по измазанной в крови траве длинные пряди темных волос… Словно он был воплощенным желанием. Так и будет, металось в голове Иккаку. Так и будет…



В ледяной речушке, которая попалась им примерно через час пути, Юмичика умылся и отмыл от крови волосы. Когда Иккаку вернулся с хворостом для костра, его спутник, одетый только в собственную мокрую гриву, брезгливо рассматривал какие-то тряпки. Заходящее солнце ласкало его спину. Иккаку счел за благо отвести взгляд и заняться костром.

- Они уже совсем никуда не годятся, - Юмичика отшвырнул тряпки – свою бывшую одежду – и подошел к Иккаку.

- Оделся бы, - отозвался тот, не поднимая глаз. – Если хочешь сегодня поесть. У тебя кимоно же есть.

Раздался смешок, затем – шуршание: Юмичика все-таки исполнил его просьбу.

Пока Иккаку готовил, он сушил волосы, расчесывая их гребнем. От его непривычного молчания Иккаку стало немного неуютно.

- Чего молчишь-то? – наконец не выдержал он. - Обиделся?

- На что? – удивился Юмичика. – Нет, я просто… я думал… я раньше никого не убивал… я думал, должно же что-то произойти в душе, какой-то перелом…

- Я убивал, еще когда был жив, - после паузы сказал Иккаку. – Первый раз, помню, когда меня только приняли в семью, мы с пацанами какого-то пушера забили насмерть, потому что он отказывался долю платить. Наш главный ткнул ему ножом в шею, ну и попал в какую-то артерию, и когда нож выдернул, оттуда как фонтан ударил, все залило. Я потом долго кровищу отмывал, все никак отмыть не мог, и потом мерещилось, что шмотки и руки кровью воняют. А потом ничего, нормально.

- Ага, - сказал Юмичика. – А плохо, значит, не было?

Иккаку пожал плечами. Он бы все равно не мог словами объяснить. Больше всего это напоминало… наверное, похмелье… мутное, тягостное, когда все тебе не в радость…

- А то я думал, - Юмичика сладко потянулся, - что я один такой. Жрать хочется очень. Готово?

Иккаку посмотрел на Юмичику. Определенно, тот был очень сильно похож на зверька. Этой способности стряхивать с себя неприятное, как утка стряхивает воду, можно было позавидовать.

- Ты все-таки не лезь в следующий раз, когда я буду драться, - сказал он. – Если я сражаюсь, значит, это моя битва.

- Хорошо, - кивнул Юмичика. – Если ты будешь сражаться один на один, я не полезу.

- Я не это имел в виду!

- Это была наша общая битва! – неожиданно резко сказал Юмичика. – Они угрожали и тебе, и мне. Прекрати обращаться со мной как с женщиной! Сам же учишь драться…

Иккаку фыркнул – он не нашел, что сказать. Пожалуй, он бы хотел, чтобы Юмичике никогда не пришлось ни с кем сражаться. И чтобы у него было больше, чем одно кимоно. Но, в любом случае, он не знал даже, какими словами сказать об этом Юмичике, и уж тем более – как это осуществить. Страна мертвых не была создана для того, чтобы выбивать в ней лучшую жизнь. Можно было лишь существовать, ожидая нового воплощения… или новой смерти… в определенной степени, в мире живых было лучше – там ты по крайней мере точно знал, что смерть придет к тебе в конце концов, как окончательное избавление от всех неприятностей. Здесь ты не знал ничего. Юмичика мог прожить вечность, переходя из одних лап в другие. И никто не обеспокоился бы его судьбой.

Я отсюда выберусь, подумал Иккаку, яростно разгрызая кусок жесткого вяленого мяса. И тебя вытащу!



***

В воздухе хлопьями летала сажа, оседая на все горизонтальные поверхности. Пахло гарью и горелым мясом. Замотав нос и рот тряпкой, Юмичика переходил от одного полусоженного строения к другому, роясь в хламе. Впрочем, кажется, занятие это было бесполезным. Неведомая шайка не оставила от деревушки камня на камне. И ни единой души.

Появился Иккаку, тоже замотанный в тряпку. Хлопнул Юмичику по плечу, показал в сторону. Тот послушно последовал за ним.

Чуть отойдя, так, чтобы не долетал дым и запах гари чувствовался меньше, они сняли тряпки.

- Тут все сгорело, - сказал Юмичика.

- Ну и нафиг, - ответил Иккаку. – Я нашел этих козлов – лежат кучкой под холмом. Не знаю, кто их разделал, но он ничего не забрал. Так что у них есть чем поживиться.

Юмичика кивнул. Он адски устал. И вообще, здесь было ужасно. Безрадостная местность, серая, каменистая, с какими-то полузасохшими растениями. И как здесь люди жили?

- Иккаку, а ты уверен, что мы движемся в правильном направлении? Что-то не похоже, чтобы мы приближались к лучшим районам.

- Да уж, - мрачно сказал тот. – Может, это нас так туда не пускают…

Юмичика повел плечами – его уже изрядное количество времени преследовало ощущение, будто на него упала каменная плита.

- Ох, давай пойдем отсюда? Меня эта вонь уже достала…

Под холмом действительно обнаружилось человек пятнадцать мужиков бандитского вида: кто с распоротым животом, кто с дырой в груди, кто с отрубленной головой. Пока Юмичика собирал вещи, которые банда унесла из деревни, Иккаку внимательно рассматривал тела.

- Их всех убили мечом, - сказал он наконец. – Интересно, кто?

- Может, меч здесь не такая уж и редкость, - заметил Юмичика. – У нас же тоже есть…

- Ну да… - пробормотал Иккаку. – Ладно, давай-ка пойдем отсюда. Что-то мне не хочется столкнуться с тем, кто их положил, если он вдруг вернется.



Они успели пройти не очень много – деревня на холме и кучка трупов под холмом даже не скрылись еще окончательно из виду, - как Юмичика, который уже некоторое время слегка пошатывался и отставал, вдруг начал оседать на землю. Иккаку метнулся к нему.

- Юмичика!

- Давит что-то… - прошептал тот. – Не могу идти…

Иккаку и сам ощущал это – давление, словно перед грозой, только сильнее. Тянуло к земле - упасть и обхватить голову руками. Чтобы не тронули…

- Поднимайся! – он вздернул Юмичику на ноги, поддерживая его подмышки. – Давай же! Сейчас еще немного пройдем, выберемся из этого места, и отдохнем. Юмичика, ну ногами перебирай хотя бы…

- Да не могу я… - пробормотал тот.

- Эй! – прозвучало сзади. И в тот же момент Иккаку показалось, что чья-то невероятно огромная и сильная ладонь легла ему на затылок и пригибает к земле. В глазах помутилось.

Очень осторожно и бережно он усадил Юмичику и развернулся – медленно, чтобы не показать, насколько тяжело дается ему каждое движение.

За спиной стоял синигами – Иккаку не смог бы сказать, с чего он взял, что это именно синигами, но откуда-то ему это было точно известно. Он был огромен и настолько страшен, что дыхание захватывало не хуже, чем от его чудовищной силы – теперь Иккаку точно мог сказать, что давление, которое ощутили они с Юмичикой, было именно силой этого странного синигами.

Его лицо словно рубили из камня топором. А потом тем же топором обрезали волосы и рассекли лицо в нескольких местах, оставив глубокие шрамы. Он улыбался, обнажая острые, не то вампирские, не то звериные клыки. На мгновение Иккаку показалось, что это не человек, а какое-то огромное хищное животное.

В следующее мгновение незнакомец оказался рядом; его меч опустился на плечо Иккаку, и тот еле успел увернуться.

- Чего тебе надо?! – рявкнул он.

- Ха! – он снова атаковал, но Иккаку успел выхватить меч и блокировать удар ножнами. Незнакомец оскалил зубы. Он… радовался?

Неожиданно давление исчезло, и Иккаку ощутил такой прилив сил, словно вся его энергия, выкачанная страшной аурой незнакомца, вернулась к нему единовременно. Кровь вскипела. Губы сами поползли в стороны, копируя усмешку противника. С яростным воплем Иккаку кинулся в бой.



Давление немного отпустило – Юмичика смог наконец выпрямиться. Мечи звенели так, что закладывало уши. И вообще, чувствовал он себя ужасно – голову ломило, перед глазами плыли зеленые круги, лоб заливал холодный пот. Тошнило. И очень хотелось есть.

Он дополз до ближайшего камня и сел, переводя дыхание. Когда бешено стучащее сердце немного успокоилось, он наконец смог разглядеть противника Иккаку.

Первое, что пришло Юмичике в голову – что он еще не видел более уродливого человека. Смотреть на него было неприятно, но странно – раз посмотрев на него, Юмичика уже не мог отвести взгляд. Завораживала быстрота и звериная грация движений. И эта жуткая ухмылка во все зубы. А глаза у него были попросту безумные.

- Кенпанчик счастлив.

Юмичика очень медленно повернул голову – ему показалось, что у него начались галлюцинации. Рядом с ним стояла крохотная девчушка в пестрой драной одежке и с ярко-розовыми волосами. Она смотрела на битву и сияла.

- Кто… - хрипло выдохнул Юмичика, - ты?

- Ячиру из Кусаджиши, - радостно ответила она. – Кенпанчик меня так назвал.

- Ячиру? – повторил Юмичика. – Бесконечные потоки?

- Ага. А тебя как зовут?

- Айясегава Юмичика.

Девочка нахмурила лоб и сунула палец в рот.

- Это сложно. Я буду звать тебя Красавчик!

- Ну… - Юмичика решительно не знал, что ответить на это заявление. Он вообще с детьми общаться не умел. – Ячиру… а зачем твой… Кенпанчик… напал на моего друга?

- Ну, это же весело! – ответила она.

- Весело? Что?

- Твой друг сильный, - Ячиру смотрела на битву. – Кенпанчику нравятся сильные. Ты не бойся. С тобой он драться не будет.

- Со мной… - повторил Юмичика, переводя взгляд на дерущихся. Иккаку явно проигрывал. Юмичика нахмурился. Только не дай себя убить. Я обещал, что никогда больше не влезу в твою битву… но ты все-таки не дай себя убить.

Он снова взглянул на Ячиру – кажется, на нее давление силы ее друга совершенно не действовало. Или же… действовало совсем не так, как на Юмичику. Отчего это, интересно?

Внезапно Ячиру рассмеялась, вытянув руку, и Юмичика резко обернулся. Иккаку лежал у ног великана, и казалось, что на нем нет места, не залитого кровью. Юмичика попытался приподняться, цепляясь за свой камень, но великан посмотрел на него – коротко, но словно прижав к месту огромной тяжелой ладонью.

- Ячиру, - позвал он низким хриплым голосом. Она сорвалась с места и подбежала к нему. Он протянул руку, и девчушка влезла по ней, как по лесенке, ему на плечо.

- Стой!..

Юмичика вздрогнул – Иккаку приподнялся, пытаясь опереться на руку, но смотрел он только на своего победителя.

- А? – тот обернулся. – Еще не сдох?

- Какого?.. – прохрипел Иккаку. – Ты же победил… так добивай!

Великан посмотрел на Иккаку сверху вниз. Ячиру спрыгнула с его плеча и встала рядом, глядя на Иккаку как любопытный зверек.

- Больно надо добивать слабаков, которые не могут больше драться.

- Ты шутишь? – Иккаку все-таки смог приподняться, опираясь на руку. Крови на нем было столько, что казалось странным, как он еще шевелится. Но сейчас Юмичика не мог сдвинуться с места при всем желании – силища великана словно усилились после победы. Голова снова начала кружиться. – Просто убей меня!

Незнакомец шагнул к нему, сгреб за грудки, поднимая в воздух, легко, как котенка за шкирку.

- Тебе же нравится драться? Так перестань хныкать, чтобы я тебя убил! Только неудачники хотят сдохнуть после того, как их побили! Если тебя не убили сразу, лучше подумай о том, как остаться в живых! Ты не умер – ты везунчик. Ну так и живи. Потом… мы встретимся, и ты сможешь попытаться побить меня снова.

Юмичика, также, как и Иккаку, смотрел на него, не отрываясь. В словах великана было что-то в корне неправильное… и в тоже время Юмичике вдруг показалось, что кто-то словно передал вслух то, что думал он сам.

Кенпанчику нравятся сильные, прозвучал в его голове голос Ячиру. Не бойся. Он не будет с тобой драться…

Ну уж нет! Юмичика не мог оторвать взгляда от изрезанного шрамами лица. Не знаю, где и как, но ты еще будешь со мной драться!

- Стой! – снова позвал Иккаку – великан уже развернулся, чтобы уходить, и Ячиру опять сидела у него на плече. – Скажи хотя бы свое имя!

- Кенпачи, - ответил он. – Кенпачи из Зараки.

- Кенпачи, - тихо повторил Иккаку.

- Кенпачи, - одними губами произнес Юмичика.



***

Кенпачи ушел, и давление его силы исчезло. Юмичика наконец смог сползти со своего камня и подобраться к Иккаку.

- Идиот, не смей просить, чтобы тебя убили! – пробормотал он. – Еще раз услышу – сам убью.

- Это твоя забота, а? – хмыкнул Иккаку. – Спасибо, что не полез…

- Я не мог пошевелиться, - ответил Юмичика. – Ты весь в крови.

- Фигня, - ответил Иккаку, глядя в небо. – Дай воды.

Он все пил и пил. Юмичика смотрел, как двигается его шея, и думал, думал…

- Иккаку, что значит – Кенпачи?

- А? – Иккаку посмотрел на него. – Ты не знаешь? Это имя дают самым сильным синигами поколения.

- Иккаку, - Юмичика смотрел на небо, серое, в грязно-белой рванине облаков. В воздухе стояла пыль. – Мы должны стать синигами.





Глава 2. Договор с кицунэ - в комментах



Глава 3. Капитан одиннадцатого отряда. - в комментах



UPD:



Глава 4. Погоня

Часть вторая. Клинок

Глава 5. Долг



Глава 6. Приговоренный к смерти пошел

все в комментах



UPD:



Глава 7. Расцветай, Фудзикудзяку!



Эпилог



- в комментах

запись создана: 13.05.2006 в 00:32

---

Новости

[fata]

1. Появился второй официальный саундтрек.

Скачивать все с того же блич7 - лучше не программой, а банальным сохранить как





качать





2.4.10.06 выходит новая имиджовка

на сей раз петь будут плюшевые зверушки (Рин-рин и Ко + главный баунт-блондинчик)





3. появились новые радиодраммы-их уже 6, на последних на картинке был Иккаку и Ичиго, Укитаке и Ичиго. Про что не могу рассказать в силу незнания японского качать все там же.



4. История с третьим мюкизлом до сих пор покрыта мраком. Вроде бы он был - но в сети я так и не нашла. Если кто-то что-то слышал...ну, вы меня понимаете)



5. И последнее. Смотрящие филлеры наверное заметили что с 98 серии у нас - новый эндинг и опенинг

Opening 05 - Rolling star by YUI

Closing 09 - Baby It's You by JUNE (Jun Elding)



как вам оно?

---

серия драбблов про занпакто

[Eishi]

Серия драбблов “Занпакто”

Автор: Eishi

“Голод”

Ичимару, Шинсо

G



Его мучает голод. Каждый новый день, каждую ночь он следует за ним неотступно, и даже когда Гин находит что-нибудь съестное, это спасает его лишь ненадолго: как правило, на пару часов, а порой и того меньше. Еда может притупить голод, но избавиться от него полностью ей не под силу, словно она лишь замена чему-то, чего Гин в действительности жаждет.

Он смотрит, как алое солнце медленно спускается к горизонту, привалившись к шершавому стволу старого дерева и пытаясь не думать о том, что эту ночь ему снова придется провести наедине с изматывающей пустотой внутри.

“Хочешшшшь?” - насмешливый шипящий голос вторгается в тишину неожиданно.

Гин вскидывает голову, оглядывается в поисках источника звуков, но никого не видит.

- Ну вот, мне уже мерещится невесть что, - невесело усмехается он и потирает слипающиеся от усталости глаза.

“Посмотри внизссс, идиот,” - раздражающе шипит тот же голос, - “Я не позволю тебе сссссебя игнорировать.”

Гин непроизвольно дергается и замирает не в силах отвести взгляд от белой змеи, обвившей его ступни всего за мгновение. Ее чешуя холодна, как лед, хотя после солнечного дня уже должна была напитаться теплом, а небольшая ромбовидная головка, обрамленная аккуратно сложенным капюшоном, плавно качается из стороны в сторону, словно изучая мальчика.

- Т… ты… я… почему я не боюсь тебя? - осознание этого приходит внезапно, всего лишь секундой позже появления змеи.

Белая голова наклоняется вперед с чем-то, подозрительно напоминающим шипящее хихиканье.

“Не боишшшшься? Значит, и правда хочешшшшь… Ты думаешшшь, что это голод, маленькое отродье?”

Гин стискивает змею в кулаке прежде, чем успевает подумать об опасности укуса. Он чувствует, что она знает о нем больше, чем он сам, и, кажется, может избавить его от вечного чувства голода. Змея издевательски щурится и разве что только не смеется над ним, хотя Гину приходит в голову, что еще чуть-чуть, и она это сделает.

- Говори, иначе я оторву тебе голову, - требует он.

“Ты дурак,” - сдавленно шелестит змея, - “Но упрямый и сссссильный… Я расссскажу тебе о голоде, который не сравнитсссся с твоим. Это мой голод. Его можно утолить только чужими жизнями, но в одиночку мне это не удастсссся… Ты же… всего лишь хочешшшшь сссилы, и я дам ее тебе в обмен на кое-что.”

Гин дрожит, но не от страха. Он уже знает, что согласится, потому что впервые за то время, что он здесь, его существование может обрести смысл.

“Корми меня, и я буду повиноватьсссся каждому твоему ссслову.”

Он разжимает пальцы, и змея покорно склоняет белую чешуйчатую голову к нему на колени, а через миг на ее месте уже меч с коротким, блестящим в лучах заходящего солнца клинком, который Гин бережно гладит тонкими пальцами. Теперь он знает, как избавиться от голода, и это заставляет его улыбнуться.

- Твое имя?

“Шшшинсссо… Позови меня, когда найдешь подходящщщую еду…”





“Поделить на двоих”

Гин/Рангику, Хайнэко

G



Когда они встретились, Рангику впервые почувствовала себя не одинокой.

Он был странным, этот Ичимару Гин. Начиная с его имени и заканчивая привычкой лгать ей каждый раз, когда она спрашивала, доживут ли они до завтра. Он неизменно улыбался, шепча в ее рыжие локоны, что, конечно, все будет хорошо, они найдут немного еды, а потом смогут просто лежать на траве и смотреть на небо. И Рангику пусть на миг, но верила ему. Слушала его тихий журчащий голос и беззвучно плакала, комкая рукав его ободранного кимоно.

Гин хотел жить, несмотря ни на что. Ради этого он мог пойти на что угодно, наверное, даже на убийство, временами со страхом думала Рангику. Он был таким хрупким, с худыми острыми, по-мальчишечьи неширокими плечами, с тонкими запястьями, прижавшись губами к которым она засыпала. Но все же в этом слабом теле жил сильный дух, и Рангику всегда боялась, что однажды Гин, столь внезапно появившийся в ее жизни, столь же внезапно ее покинет. Уйдет безмолвной ночью, растворится в ней белым призраком, ничего не объяснив и не попрощавшись.

И однажды так и случилось.

Она почувствовала, как он осторожно переложил ее голову со своего плеча на циновку, освободился от ее отчаянно крепких объятий, и, поднявшись, укрыл своим покрывалом. Без единого слова, без единого вздоха сожаления. Рангику хотелось закричать, но она даже не шевельнулась, когда Гин бережно склонился над ней, едва ощутимо коснувшись теплой щеки холодными губами.

Она сдержала рвущийся из груди крик. Притворилась спящей. Дала ему уйти, как он того и хотел. Отпустила. Потому что держать его рядом лишь из эгоизма было нелепо и бесполезно. Потому что, склонившись над ней в ту ночь, Гин не улыбался.

…А на утро Рангику проснулась от тепла, которое уже не надеялась вновь ощутить. Поддавшись нереальной и безумной, но такой желанной надежде увидеть вновь знакомую улыбку, она распахнула глаза. Чтобы встретиться взглядом с узкими черными зрачками в золотистом омуте радужки.

“Однажды ты встретишь его снова,” - Большая дымчато-серая кошка, лежащая рядом с циновкой, моргнула, склонив на бок голову, и Рангику только сейчас заметила, что их у нее было две. Так же, как пара длинных пушистых хвостов. Вторая голова внимательно разглядывала ее черными, как ночная мгла, глазами с золотыми зрачками. – “Он изменится, но и ты уже будешь не та…”

- Вы… - Рангику всхлипнула, неосознанно протягивая руки к длинной пепельной гриве зверя, зарываясь в нее лицом и плача, плача, плача…

“Сила твоей души,” - вместе промурлыкали кошачьи головы.

“Хай…” - облизнулась первая.

“…нэко,” - поклонилась вторая.





“Подними голову!”

Кира, Вабискэ

G



Когда ты молод, кажется, что весь мир лежит у твоих ног. Что ты можешь протянуть руку и взять все, что хочешь. И никто не остановит тебя, кроме… твоей собственной слабости.

Кира знает это по себе.

Ему шесть, и отец берет его с собой в горы, чтобы показать, что все Общество Душ может уместиться на его ладони, если он раскроет ее, стоя на вершине. Он смеется над ветром, пытающимся сбить его с ног, взбирается выше в надежде доказать, что ему это по силам… И падает, сорвавшись со скользких камней.

- Ты слаб, Изуру, - говорит отец, глядя на слезы, проступающие в глазах сына от боли в сломанной ноге.

- Прости, отец, - глотая рвущийся на волю крик, извиняется Кира, склоняя голову.

Всю свою жизнь он просит прощения. За то, что не оправдал надежд и не сумел сберечь то, чем дорожил. За то, что боится сам себя и не может ничего с этим сделать. Он склоняет голову, раз за разом принося извинения, и раз за разом ненавидя себя за эту слабость. Даже в день гибели родителей Кира не плачет: лишь опускается на колени перед их могилой и тихо-тихо шепчет “простите”.

Он хочет стать сильней. Поднять голову и встретить судьбу лицом к лицу, а не бежать, поддавшись страхам, и надеяться, что кто-то спасет его и в этот раз.

Теперь Кира – один из лучших учеников Академии: среди сокурсников в кидо ему нет равных, у него надежные друзья, и его считают весьма перспективным шинигами, способным в будущем подняться до уровня лейтенанта. Все смотрят на него, но никто не видит, что та слабость, которой он так стыдится, все еще с ним, и его голова все так же опущена, словно он извиняется даже за свое существование.

Но однажды мир Киры меняется раз и навсегда, потому что кто-то внутри него говорит ему:

“Подними голову, Изуру!”

Голос незнакомого юноши, такого светлого, что, кажется, будто внутри него горит платиновая звезда, звучит возле уха Киры, и тонкие, почти прозрачные руки ласково обнимают его плечи.

“Давай поднимем голову вместе, Изуру. Я поделюсь с тобой своей силой.”

Кира цепляется за невесомые запястья в надежде удержать свой единственный шанс стать сильнее, и голос над его ухом смеется чуть насмешливо и понимающе.

- Я… не хочу больше извиняться…

“И не нужно, Изуру. Извинения – не всегда признак раскаяния или унижения. Я покажу тебе, что это может быть не только твоей слабостью, но и силой. Не склоняй голову – заставляй других делать это за тебя.”

- Но разве я могу?

“Со мной ты можешь больше, чем тебе кажется. Мое имя – Вабискэ, и я привык, чтобы другие кланялись мне, а не мой хозяин – им. Привыкай и ты, Изуру. ”





“Отражение”

Айзен, Кьёка Cуйгэцу

G



- Сосуке-кун, ну сколько тебя можно ждать? - Одна из его сокурсниц, подбегая, весело машет рукой юноше, сидящему на берегу пруда и смотрящего на спокойную воду. Тот поднимает голову и машет в ответ.

- Извини, Такаба, я, пожалуй, останусь здесь, - в его голосе звучит искреннее сожаление за причиненные им неудобства, - Эти шумные вечеринки не для меня.

- Сосуке-кун, - угрожающе нависает над ним девушка, - Ты понимаешь, что говоришь? Если я приду без тебя, девчонки меня просто растерзают. Я же им обещала, что приведу самого популярного первокурсника во всей Академии. Сосуке-кун!

Айзен виновато улыбается, собираясь сказать, что ему правда очень жаль, но… Вдруг видит свою собственную руку, тянущуюся навстречу девушке, и слышит свой голос, в обычной мягкой манере соглашающийся идти на праздник.

- Вот так бы сразу, - расплывается в довольной улыбке Такаба и, хватая двойника за рукав, тянет за собой.

Айзен остается один на берегу пруда.

“Понравилось?”

- Что? - Он недоуменно оглядывается вокруг, и неожиданно замечает, что отражение на водной глади не повторяет его движения, а смотрит на него своими собственными, непроглядно черными глазами. - Простите, о чем вы?

“Я спросил, тебе понравилось? Двойник заменит тебя на празднике, никто ничего и не заметит, а ты сможешь спокойно наслаждаться тишиной. Это ведь так здорово, добиваться своих целей, делая все чужими руками. Если одержишь победу – лавры достанутся тебе, а если проиграешь… ну что ж, тогда отвечать все равно другому. Идеальный вариант, не так ли?”

- Хотите сказать, это была иллюзия? - тщательно подбирая слова, уточняет Айзен. Отражение в пруду тянет его к себе, словно невидимой силой. Собственный облик кажется заточенным под тончайшую водяную пленку, и пробегающая по ней легкая рябь искажает улыбку двойника, как кривое зеркало: из мягкой и добродушной она превращается в жесткую и расчетливую. Но что-то подсказывает Айзену, что именно это его истинное лицо.

“Иллюзии могут многое, знаешь ли. Не стоит их недооценивать,” - как несмышленого подростка, укоряет его отражение. – “Сила, власть, уважение, страх – они могут дать тебе все это, только надо уметь ими управлять. Зачем тратить время на пустяки вроде друзей или любимых, когда ты можешь владеть всем?”

Айзен склоняет голову к плечу, размышляя над услышанным, и медленно, крупица за крупицей разбирает по частям самого себя, пытаясь узнать, чего же на самом деле он хочет. Так ли далеки от истины слова его двойника? Довольствоваться малым, когда он может иметь лучшее, – достаточно ли ему этого?

Нет. Он, вне всякого сомнения, достоин большего, нежели простое обожание сокурсников или одобрительные взгляды наставников. Он жаждет подняться над всеми; встать так высоко, чтобы над ним не было уже никого, кто стал бы ему указывать. Чтобы его слово стало незыблемым законом, его воля – догмой, его цели – единственно верными. И если вдуматься, то не важно, какими методами он этого добьется, скольких людей принесет в жертву и сколькими послушными марионетками будет манипулировать. Его цель… О да, она оправдывает любые средства!

- Ты можешь научить меня? Управлять иллюзиями? - Он тянется рукой к водной глади, и по ту сторону зеркальной пленки его отражение недобро усмехается, касаясь пальцев Айзена кончиками своих.

“Конечно, Сосуке. Можешь звать меня Кьёка Cуйгэцу. Использовать других, а потом ломать их, как надоевшие игрушки… Это весело. Тебе понравится, обещаю. А пока что хорошо играй роль правильного и послушного мальчика, чтобы никому даже в голову не пришло подумать о том, сколько у тебя лиц на самом деле и какое из них истинное”.



продолжение следует…

---

драбблы

[Fujin!!]

...котрые, в общем-то, были на заказ, но вдруг кому пригодятся



Гин\Рукия

Бьякуя\Хисана

Хитсугайя\Хинамори

Маюри\Урахара



читать дальше

---

Завтра.

[[Rimudo]]

И опять я. Страшно выкладывать, аж жуть. Ибо оно какое-то корявое и нелогичное...но, какое есть. Жду критики и наоборот.



Название: Завтра.

Автор: /Rimudo/

Рейтинг: на уровне прикосновений. Хотя они явно были готовы на большее…0_о”

Пейринг: Гин/Кира (а ведь орал, что в жизни не напишу…>_<

Жанр: romantic какой-то. Не без крови.

Дисклаймер: ежели б они были бы моими, меня бы тут не сидело….

Tomorrow

Звёзд на небе – не счесть.

И луна такая огромная, что её свет почти слепит. Сегодня я не смог уснуть.

Как ни старался. Слишком много мыслей. Слишком много эмоций.

Сколько лет прошло? Наверное, чересчур много. Я уже давно потерял счёт дням.

Я давно растерял события. Хотя, и не старался их удержать. Если помнить всё, что с тобой случается за всю бесконечно долгую жизнь, - сойдёшь с ума. Это не желательно.

По этому я предпочитаю не помнить. Всё, кроме одного.



Я сижу на крыше. Уже давно протрубили отбой, и когда капитан найдёт меня, возвращаясь с вечерней прогулки, по головке точно не погладит. Нет, конечно, я могу скрыться в своей тихой комнате и до его появления, но сегодня мне как-то плевать.

И пускай за мной давно и прочно зацепилась репутация идеального, послушного и ещё чёрте знает какого лейтенанта, раз в году-то можно…



Я не хочу, чтоб наступал завтрашний день. Опять, опять всё по протоптанной дорожке: улыбки капитана, заваливающаяся в офис Мацумото, Изуру-чан – то, Изуру-чан – сё, отчёты, неуправляемый отряд, и влажные глаза третьего офицера. Господи, как же это надоело. Устал. Я бесконечно устал.

Завтра нужно будет опять, как ни в чём не бывало строить из себя невесть что, мягко улыбаться и быть во всём покорным, быть милым и привычным Кирой. Можно матом?...



Провести рукой по лицу – надоедливая чёлка опять лезет в глаза. Откинуться на спину.

Сейчас придёт капитан.

Окликнет.

Покачает головой.

Он точен, как часы.

Я могу отсчитывать секунды: три, два, один…

И как по щелчку пальцев раздаётся будоражащее кровь «Изу~руу!»

Я давно научился предугадывать его появление. Это весьма полезно для поддержания «идеального» имиджа: успеть подготовить нужную документацию, состроить вид усердно работающего, если минуту назад предавался праздному безделью, выгнать Абарая вовремя ну, и так далее. Он не замечает, а мне и забавно, и полезно.



Три. Два. Один.

- Изу~руу!

И у меня есть три секунды, чтоб легко поморщиться от осознания того, что всё, уединение нарушено, надо возвращаться к реальности, и тенью спрыгнуть на дорогу рядом с ним.

- Изуру, - тянет он, разглядывая меня сквозь прищур глаз. – В чём дело, ннэ? Кажется, отбой давно побили.

От этого тона у кого угодно мурашки по хребту забегают. Но мне не привыкать и я лишь скромно потупляю взгляд.

- Аканна… - звучит в тишине ночи.

- Я ждал вас, тайчо. – Смиренно говорю я, чуть склонив голову.

Врать бесполезно, разумеется. Он чувствует, когда я вру. Но сказать хоть что-то надо.



Капитан молчит. Молчит и рассматривает меня, чуть склонив голову набок. Будто изучает. Будто в первый раз увидел. Я медленно поднимаю взгляд. В лунном свете капитан кажется почти прозрачным – слишком светлые волосы отражают блики и вокруг его головы возникает сияющий ореол. Красиво…

Недолго залюбоваться и отключиться от реальности.

- Ты сегодня странный, Изуру. – Наконец задумчиво произносит он, - Всё в порядке?

Я удивлён: Ну надо же. Заметил. Обычно его мало волнуют мои переживания.

- Да.

- Ну раз так… - мне на плечо привычно опускается его рука. – Пошли, что ли?

Его руки – тёплые и необычайно лёгкие. Я киваю в ответ и позволяю увлечь себя в сторону казарм.

С неба тихо смеётся луна. На небе сияют звёзды. До завтра осталось совсем немного. О, как я не хочу, чтоб наступало завтра.



Ичимару напоминает мне бабочку. Да, я знаю, это весьма неподходящее сравнение для моего капитана. Но тем не менее…

Ему необходимы прикосновения. Словно ими он пытается удостовериться в настоящности этого мира. В том, что он не спит, в том, что я сижу напротив.

Вы видели, как бабочка хоботком ощупывает цветок, прежде чем напиться нектаром?

Ичимару так же.

Его пальцы легко касаются моих щёк, губ, шеи, плеч.

Ощущения от прикосновений тоже можно сравнить с бабочкой: будто касаются тебя трепещущие крылья – чуть щекотно, чуть холодит, приятно…

Ежевечерний ритуал. Ничего интимного. Просто прикосновения.

Капитан странный. Но к его странностям я привык.



Пока дымится в чашках чай, пока капитан легко исследует моё лицо, волосы и плечи, пока ещё светят звёзды и не так близок срок, я, полу прикрыв глаза и полностью расслабившись, вспо-ми-на-ю.

Вспоминаю то, чего вспоминать не хочу. То, что сводит меня с ума.

Завтра. День-вечер-ночь. Вспышки света, крик, маски, маски, маски….

Бесконечный холод, дерущий кожу, бесконечный ужас, дерущий душу.

Почти 24 часа.

- Изуру, ты дрожишь. – Раздаётся тихий удивлённый шепот у меня над ухом, и я с изумлением обнаруживаю себя в объятиях капитана, чуть ли не уткнувшегося лбом в его шею.

Вот и попробуй тут не смущаться, если он выкидывает такие фишки. «Когда успел?» - мрачно думаю я, и пытаюсь отстраниться. Неудобно, всё-таки…нормы приличия…

Ичимару чуть качает головой и удерживает меня в руках – не пущу, мол. Я понимаю, что начинаю краснеть.

- Тайчо… - укоризненно тяну я.

Вот и держись чуть в стороне от капитана, высказывая своё почтение, соблюдая военный этикет в надежде не приступить границу дозволенного. С Ичимару нарушить все запреты – проще простого. Чуть расслабишься и всё. Понеслась. Иногда он меня пугает.

Нужно было следить за собой. Расслабился, дурак. Что теперь взбредёт в голову моему капитану – неизвестно. Я замираю, уставившись на стену позади него.

Где-то на грани сознания проскальзывает мысль о том, что я бы предпочёл что угодно, всё, что взбредёт ему в голову сейчас, лишь бы не наступало это проклятое завтра.

В глазах начинает темнеть.

- Изу~руу…- его рука скользит по моей спине. – Я не отпущу тебя, пока ты не расскажешь, что с тобой сегодня такое.

Его голос так спокоен и уверен, что хочется взвыть. Но я молчу, стиснув губы в тонкую линию.

- Изуру. – Он чуть встряхивает меня. – И-зу-ру!

Откуда-то изнутри, с глубины, начинает подниматься то ненавистное чувство.

Чувство страха.

Я смотрю на капитана стеклянными глазами. Если бы я мог этому сопротивляться.

Если бы только мог.

- Изуру…- близко-близко, так, что дыхание обжигает губы. – если ты сейчас же не перестанешь притворяться фарфоровой куклой, я тебя поцелую.

Я вздрагиваю и изумлённо хлопаю глазами на ухмыляющегося капитана.

- Ну надо же.. – Тянет он, - неужто это такая страшная угроза?

Мне хочется выругаться. Опять этот предательский румянец.

- Рассказывай. – приказывает он, устраиваясь поудобнее и внимательно смотрит на меня.

Его руки удобно устраиваются на моей талии.

Я судорожно вздыхаю, внезапно ощущая, что в комнате достаточно прохладно, что сердце начинает колотиться, как птица в клетке, что пальцы непроизвольно вцепляются в белое хаори и что призраки прошлого окружают нас плотным кольцом.

- Завтра – шепчу я. – Завтра…



…Небо было красным. Не понять – не то из-за заходящего солнца, не то от крови.

Мы бежали. Не разглядеть, куда. Помню, что было много кочек. Много кочек и усталость вперемешку с ужасом.

Я падал. Я падал, но меня заставляли подняться.

В шесть лет непросто бежать сутки. Позади – холлоу. Впереди – холлоу.

И никуда не деться, никуда. Страшно, страшно настолько, что отнимаются ноги.

Первой упала мать. Светлые волосы, некогда длинные и красивые, сейчас наполовину обрезанные когтями холлоу, наполовину спалённые факелом, разметались по обезумевшему лицу. Кажется, я кричал. Долго. Кажется, была кровь.

Отец, сильный, стремительный, кидается, перекрывая подступ ко мне и лежащей в крови матери. Его фигура будто бумага мнётся в руке смеющегося холлоу.

Мир смешивается. Я не различаю ничего – только чёрно-рыже-красные пятна перед глазами и вой в ушах. Нет больше ничего, кроме страха, боли и крови.

Потом наступает темнота…



Чай давно остыл.

Звёзды, кажется, начинают гаснуть.

Я не чувствую ничего. Я не вижу ничего. Ничего, кроме тепла капитана и его тихого шёпота над ухом. Что он шепчет, я разобрать не могу.

Он вполне может устроить мне выволочку. Потому что не любит, когда я держу что-то в себе. Он может проигнорировать то, что я рассказал. Он много что может.

А я сейчас ничего не могу. Я сам – будто пустой. Будто стеклянный. Чуть-чуть – и разобьюсь. Я словно вывернулся наизнанку…

Ичимару чуть отстраняется, забирая спасительное тепло, и смотрит мне в глаза.

- Спасибо, что выслушали. – тихо благодарю я.

Он качает головой.

- Не за что. – задумчиво говорит он.

- Я пойду? – я чувствую, как наваливается усталость и слипаются глаза. – Тайчо…

Он улыбается.

- Изуру, Изуру…- он мягко гладит меня по щеке, и я понимаю, что сейчас окончательно сомлею и так и усну у него в объятьях. Остатки здравого смысла вопиют о неправильности происходящего. – Конечно, иди.

Я киваю, отстраняю его руки и поднимаюсь.

- Ещё раз, спасибо. - Я чуть кланяюсь. Снова на пути вырастает знакомая преграда – дистанция между лейтенантом и капитаном. Ровно три шага. – И спокойной ночи.



По комнате рассеяно витает лунный свет. В голове приятно позвякивает пустота.

В теле – лёгкость. И не понять, то ли виной тому руки Ичимару, то ли то, что я выговорился…

Я опускаюсь на футон. Я мягко улыбаюсь луне, подглядывающей за мной через окно.

В любом рассказе есть что-то недосказанное. Я чуть склоняю голову и достаю из-под футона маску. Белую маску Пустого. Первого, убитого мной. Трофей дня-вечера-ночи.

В лунном свете смеясь танцует Вабиске, за стеной слышен шелест шагов моего странного капитана. Гаснет свет.

Завтра придёт. Пускай приходит.

Я не сойду с ума.

---

Еще один клип

[Eishi]

Герои Блича, часть 3-ья

Размер: 36 Мб

Формат: WMV

Герои: Айзен, Ичимару, Кира, Шухей

Для каждого героя своя песня.



Ссылки для скачивания (zalil.ru временно не работает из-за технических неполадок, так что все на зарубежных хостах):

http://www.sendspace.com/file/7jvhuu

http://www.uploading.com/files/8U89...part_3.WMV.html

И последняя ссылка:

http://d.turboupload.com/d/1060771/...part_3.WMV.html

вроде де бы отсюда и российским пользователям хорошо скачивается. На zalil.ru у меня все-таки не закачивается, там кто-то сервер заспамил и он не дает загружать... По крайней мере, МНЕ точно не дает. Гомен, гомен...

---

Драбблик

[Eswet]

Дублирую со своего дайри.

Рейтинг детский, юмор, Хицугая и все-все-все.

Понимать людей

Уже не впервые Хицугае казалось, что он ничего не понимает в людях.

К примеру, еще можно было посочувствовать Мацумото, когда она, полагая, что ее никто не видит, плакала в углу по слинявшему в Уэко Мундо Ичимару. Они были друзья детства, как-никак.

С большей натяжкой, но можно было также понять тоску Киры. В конце концов, лейтенант часто бывает привязан к капитану сильнее, чем это предполагается правилами.

Чего Хицугая постичь никак не мог, так это регулярных посиделок Мацумото и Киры за бутылкой с хоровыми завываниями «Ах, Гин! Ах, Ичимару-тайчо!..» Ну в самом деле, разве по всем правилам они не должны были бы мучиться ревностью и оттого ненавидеть друг друга?.. Однако лейтенанты, кажется, нашли абсолютное взаимопонимание по данному вопросу.

Капитан десятого отряда дошел даже до того, что прямо спросил сначала у Мацумото, а потом и у Киры, как это у них получается. Рангику в ответ пристально посмотрела на начальство и тихо, проникновенно заявила: «Ничего вы не понимаете, тайчо. И хорошо.» Кира изумленно моргнул, почему-то залился краской и, процедив сквозь зубы: «Вы не понимаете, Хицугая-тайчо!», быстро удалился.

Но недовольство мальчика собой достигло апогея, когда он в крайнем раздражении изложил эту историю случившимся поблизости капитанам восьмого и тринадцатого отрядов. Укитакэ задумчиво покивал, потрепал Хицугаю по волосам (чего тот ужасно не любил!) и утешающим тоном пообещал, что он «все поймет, когда подрастет еще немного», а Кёраку деликатно сообщил вдогонку, что «ничего, некоторые и в старости таких вещей не понимают!».

И вот уже третий вечер подряд Хицугая сидел в кабинете, слушал доносящиеся через бумажную стенку двухголосые ахи, вздохи и склоняемое на все лады имя бывшего капитана третьего отряда - и пытался, наконец, понять. Получалось плохо.

Хицугаю утешала в его прискорбном невежестве лишь одна мысль: о том, что Ичимару Гина наверняка ежевечерне мучает приступ безостановочного чихания.

@темы: Хицугая, Юмор

---

Новые драбблы

[Maranta]

«Жалость».

Кира/Ичимару, G, 195 слов. Странная весчь.



Кира не боится своего капитана.

Если честно, то первое, что он чувствует, думая об Ичимару Гине – жалость.

За странную неловкость, с какой тот иногда может порезаться бумагой – и как зачарованно застывает, уставившись на каплю крови; и кажется, будто алые зрачки лишь отражают ее цвет, будто зеркальные.

За вечерние мигрени, когда улыбки его капитана становятся неровными, а руки – тонкие, с длинными нервными пальцами – часто взлетают коснуться висков.

За легкость, с какой тот обгорает на солнце, и, кажется, даже не замечает боли; но больно Кире, когда он касается взглядом воспаленной кожи.

Кира никогда и никому не признается в этом, потому что его сразу же отправят к Унохане-тайчо, и та непременно поставит диагноз.

А Изуру не сможет объяснить, что руки его капитана похожи на хрупкие сухие ветки. Что у того очень чувствительная кожа, а слизистые – особенно, и чай тот пьет почти холодный. Что тот не может спать подолгу, и всегда вытаскивает своего лейтенанта из постели ни свет ни заря. Что капитан часто мерзнет, и не только в зимнее время, но никогда и не подумает одеться потеплее.

И что при всем при том сам он прекрасно осознает: Ичимару-тайчо знает тысячу и один способ за минуту раскромсать Киру на лоскутное одеяло для четвертого отряда…

Да, это очень страшно – жалеть Ичимару Гина.



Столько сил и нервов потратила, чтобы найти темку...



«Твоя улыбка», Ичимару, G, 140 слов.



Он уже давно не улыбается.

Нет ни желания, ни смысла: что бы ни выцарапывалось из нутра, улыбка неровным мазком ложится на лицо. И он не в силах убедить себя, что ее нет, ибо под кончиками пальцев мимические мышцы, сухая кожа, и, иногда, влажная полоска зубов – все это настоящее. Иллюзиям подвластны все пять органов чувств.

И улыбка его живет собственной жизнью. Искажает смысл его слов и, мразь, злорадно высвечивает из зеркала. Гин теперь ясно понимает, что такое – ненависть.

Иногда он забывается и начинает верить ей, улыбке, и послушно ведет вторую партию – ибо слова не важны для великих лицедеев, а улыбка блистательна в своей убедительности. Подчас он начинает понимать, что сходит с ума, и все зеркала соглашаются с ним; оттого-то он избегает зеркал и чужих глаз, в которых отражается его проклятие.

И все, что остается Ичимару Гину – молча ненавидеть свое отражение…

Просто потому, когда-то Айзену нравилась его улыбка.



«Когда-нибудь», Кира, Вабискэ, G, 160 слов.



У него не бывает свободных минут.

Если бы в отряд назначили нового капитана, было бы куда легче, но капитаны с неба не берутся, только уходят в него; все, что остается Кире – смиренно тянуть свою лямку. Впрочем, в постоянной занятости есть свой плюс: ему почти некогда думать.

Он привыкает стоять перед строем всегда в одиночку, не скрываясь за белым плечом. И к тому, что больше не для кого заваривать чай с бергамотом.

А по вторникам Кира приходит в опустевшую квартиру, убрать пыль. Только пыль – порядок там давно стоит идеальный. И с собой он не возьмет оттуда ничего, сколько бы ни приходил. Хоть и всегда, всегда будет возвращаться.

А ночами, уже перед сном, к нему приходит Вабискэ. Она опускается подле – нежная, хрупкая, как мама, со светлыми тонкими волосами. И у Изуру перехватывает дыхание, потому что ради него никто никогда не вставал на колени. Вабискэ целует его веки, и они наливаются тяжестью. Она все понимает, и все прощает ему, она гладит его по волосам, и он проваливается в сон, слыша, как она шепчет обещания, что когда-нибудь, когда-нибудь…



«Милосердие», Айзен, Ичимару, G, 40 слов



Милосердию он учился у Айзена Соске.

Милосердно – успокоить испуганного ребенка из Академиии, погладить по голове. И щадить своего лейтенанта, ни разу не ранив словом. И убить при расставании, чтобы не заставлять страдать…

Впрочем, Ичимару Гина всегда считали жестоким.



«Кукла», Ичимару/Кира, R, 240 слов.

Для Рене. Просто так.



Ты думаешь, Изуру забавный.

Он как дорогая кукла – гибкая, с настоящими волосами редкого оттенка. И такой же безвольный.

Он не умеет сказать «нет» тебе, он вообще ничего не говорит, даже когда ты кладешь его на спинку. В ценных куклах нет дешевых механизмов.

Его кожа – теплого, золотистого цвета – под твоими пальцами стынет раскрашенным фарфором. И синяков, кажется, никогда не остается. Впрочем, ты обычно осторожен, да и редко играешь со своей куклой.

Дорогие игрушки нужно беречь, ты это понимаешь.

А играть с ними можно и не ломая.

В твоих руках он обмякает и безвольно раскидывает руки; можно привязать к ним ленты и поиграть в Мастера кукол. Впрочем, тебе неинтересно корчить из себя бога. Ты любишь другие игры. А ленты – это иногда бывает. Куклам они идут.

Он не сопротивляется тебе – разве что его тело, недолго; и эти секунды сопротивления – самое сладкое для тебя, когда ты вламываешься под фарфоровую скорлупу. Он сладкий, сладкий, сладкий – и живой, и ему, наверное, даже больно; это ничего, что он бессловесен; ты можешь представлять. Этого иногда бывает достаточно.

Краска с его щек не смывается языком. Жалко, что куклы не плачут – соль едкая. Так, как сейчас, тебе не нравится – так он кажется теплым. А ты чувствуешь, какие у него холодные кисти.

Да, тебе все-таки не нравится ложь. Даже если он и это не нарочно.

Впрочем, он ничего не делает нарочно. То, что он размыкает бледные губы – только ответ твоему желанию.

И когда он целуется, то по-кукольному опускает тяжелые веки, скрадывая стекляную синеву радужек.

Ты точно это знаешь, потому что каждый раз не закрываешь глаз.

запись создана: 08.07.2006 в 20:14

---

фанарт.

[Рене]

Пейринг весьма своеобразный, но тем не менее, кто еще не видел.

Сайт: http://mr.the-3rd.net/mr/index.shtml

Ренджи, Ишида.

---

3 клипа

[Eishi]

1. Герои Блича, часть 1-ая

Размер: 30,3 Мб

Формат: WMV

На каждого персонажа подобрана песня, так или иначе отражающая его характер. Думаю, если указать на кого какая песня, испортится половина впечатления. Но если модераторы сообщества сочтут нужным это сделать, я добавлю в пост названия песен.

Герои: Ичиго, Рукия, Ренджи, Бьякуя.



Bleach_characters_part_1



2. Герои Блича, часть 2-ая

Размер: 30,8 Мб

Формат: WMV

Герои: Зараки, Ячиру, Иккаку, Юмичика.



Bleach_characters_part_2



Альтернативные ссылки (если не качается с русских хостов):

http://www.sendspace.com/file/b36jsv - первая часть

http://www.sendspace.com/file/q70uuq - вторая часть

---

Конкурс коллажей, итоги

[Lamilla]

Итак, первый конкурс коллажей завершен, голосование закрыто. Итоги:

Номинация "мастерство и соответствие теме конкурса"

#1 Полное_затмение с парой Ренджи/Ичиго, 8 голосов.

#2 Dr. Watari с парой Гин/Рангику, 7 голосов.

#3 разделили Хо-ри с парой Кёраку/Укитакэ и shi no aphrodite с парой Гин/Изуру, по 5 голосов.

Приз зрительских симпатий

Разделили между собой Хо-ри с парой Кёраку/Укитакэ и Катана-сан с парой Ичиго/Зангетсу, по 5 голосов.



Yukihime сделала призовые аватарки

для Полного_затмения

для Полного_затмения

для Dr. Watari

для Dr. Watari

для Хо-ри

для Хо-ри

для shi no aphrodite

для shi no aphrodite

для Катана-сан

для Катана-сан

" >

Поздравляем победителей и призеров! Спасибо большое всем участником, надеюсь на этом энтузиазм не иссякнет Оставить комментарии участникам и предложить идеи для новых конкурсов можно в комментариях.

---

Конкурс коллажей, голосование

[Lamilla]

Голосование по конкурсу коллажей объявляется открытым. В конкурсе приняло участие 14 человек, и сейчас вашему вниманию предлагается 27 серий коллажей. Каждый человек может голосовать только один раз. Разумеется, за свои работы голосовать нельзя. Пожалуйста, не агитируйте голосовать за ту или иную работу! Если будут замечены попытки призвать к голосованию за тот или иной коллаж, дело может дойти до дисквалификации участника.

Голосовать будем по двум номинациям.



Первое - мастерство и соответствие теме конкурса.

Пожалуйста, напишите в коментариях номера трех лучших, по вашему мнению, серий коллажей. Порядок указания не играет роли. Какие работы лучше всего передают развитие отношений в паре, сделаны в едином стиле и заслуживают первых мест?

Второе - приз зрительских симпатий.

Напишите, пожалуйста, какая серия коллажей тронула вас больше всего, заставила улыбнуться или задуматься - в общем, произвела неизгладимое впечатление. Можно написать больше одной серии.



Пример голосования:

1) Лучшие коллажи: №№45, 47, 70.

2) Приз зрительстких симпатий: №51 (Шухей/Юмичка). Очень трогательно получилось. Хоть и не люблю эту пару, понравилось очень.



Голосование продлится до 23:59 воскресенья, утром в понедельник будут подведены итоги.

ссылки на работы

работа №1 Автор - Eswet, пара Айзен/Гин.

работа №2 Автор - Хо-ри, пара Кёраку/Укитакэ

работа №3 Автор - Катана-сан, пара Гин/Кира

работа №4 Автор - Катана-сан, пара Ичиго/Зангетсу

работа №5 Автор - Полное_затмение, пара Ренджи/Ичиго.

работа №6 Автор - Полное_затмение, пара Гин/Хитсугайя.

работа №7 Автор - Fujin , пара Орихиме/Ичиго.

работа №8 Автор - Fujin , пара Ичиго/Урахара(1).

работа №9 Автор - Fujin , пара Ичиго/Урахара(2).

работа №10 Автор - Натаниэль, пара Гин/Кира.

работа №11 Автор - Исаро, пара Гин/Изуру.

работа №12 Автор - Bad, пара Ичиго/Чад.

работа №13 Автор - Bad, пара Хичиго/Ичиго.

работа №14 Автор - Bad, пара Зангетсу/Ичиго.

работа №15 Автор - Bad, пара Гин/Рангику.

работа №16 Автор - Эраэти, пара Ичиго/Исида(*).

работа №17 Автор - Эраэти, пара Ичиго/Исида(**).

работа №18 Автор - shi no aphrodite, пара Гин/Изуру.

работа №19 Автор - shi no aphrodite, пара Йоруичи/Сой Фонг.

работа №20 Автор - Yukihime, пара Укитаке/Исанэ.

работа №21 Автор - Yukihime, пара Бьякуя/Ренджи.

работа №22 Автор - Yukihime, пара Йоруичи/Сой Фон.

работа №23 Автор - Yukihime, пара Йоруичи/Бьякуя.

работа №24 Автор - Yukihime, пара Кира/Хинамори.

работа №25 Автор - Rikarda J, пара Ичиго/Ишида.

работа №26 Автор - Piratkа, пара Хицугая/Хинамори.

работа №27 Автор - Dr. Watari, пара Гин/Рангику.



---

(1) "Sich Abwartend Verhalten"

(2) "Ich Liebe Dicht Nicht Meir"

(*) "...Сердце его теперь в твоих руках"

(**) "...Нанизаны звуки на тонкую нить"

запись создана: 27.09.2006 в 10:28

---

Зарисовка.

[Bad]

Монолог Мацумото.

Тень улыбки и силуэт непомерной гордости

приводят меня к выводу,

что ты -- это уже не ты, и это "уже не"

нравится мне не меньше, чем ушедшее "ты".

Я пью не потому, что хочу забыть, а потому,

что хочу помнить.

И только алкоголь позволяет мне освободить сознание

от мною же сотворённых оков

достаточно для того, чтобы снова увидеть тебя.

Ощутить тебя, пусть и не рядом, но существующим.

Не иллюзией моего ума. Я всё чаще сомневаюсь,

что ты есть на самом деле.

Но если бы тебя не было, это лишь упростило бы дело --

я бы придумала тебя.

Все твои жесты, все твои привычки.

Достоинства и недостатки, которых так много.

Я ходила бы, зная, что ты где-то. Не нигде.

И сейчас, когда пары алкоголя обволакивают моё сознание,

унося его в страну Никогда, я знаю

что через пару секунд ты проявишься.

Просто возникнешь в дверях, опираясь на косяк и,

запустив одну руку в свою шевелюру,

будешь наблюдать. Я не вижу, улыбаешься ли ты.

Именно поэтому мне хочется рассмешить тебя. Но как раз сейчас

собутыльников, над которыми можно шутить понятным лишь тебе образом,

нет.

Поэтому я просто допиваю свой бокал и опускаю

голову на скрещенные руки.

Приснишься мне?