Колоринг

[Aerial & Brain]

Я снова помучал мангу Еще

тут

www.diary.ru/~aerial-sama/p90458564.htm есть два Шинджи из этой же главы и аватары

@темы: Ичиго, Обои, Айзен, Аватары

---

Ну вот, созрела...

[_sorako]

Несколько драбблов. Мои первые.
Тапкам рада, как подаркам, но прошу без шпилек

Название: Солнце
Автор:  _sorako
Бета: Word правит миром
Рейтинг: детский
Персонажи: Орихиме, намек Улькиорры
Дисклеймер: бред - мой,остальное - Кубо
Предупреждение: POV Орихиме, ООС.

Я люблю солнце. Оно такое теплое и приятное. Я люблю зиму. Зимой весело - можно лепить снеговиков, снег в красивом танце падает с небес. Тем более зимой самый веселый праздник - Новый год!
Но зимой нет солнца. Или бывает, но очень маленькое и совсем не греющее.
Ну да ничего! Ведь у меня есть...лампа! Не так светло, не так тепло. Но зато светло круглые сутки!
А теплее становится, когда рядом друзья...

А ты холодный. Но, наверное, только с виду. Как это возможно, ходить, жить и быть холодным? Пускай даже ты мёртв, ты похож на человека... Но ты не человек.
Раньше я боялась. Сейчас - нет. Ведь хоть ты и кажешься таким, ты всё равно живой. Если, конечно, можно такое послесмертие назвать жизнью.
Нет!! Я знаю!!! Ты такой, потому что здесь светит Луна. А она совсем не теплая.

Моего солнца хватит нам обоим. Вот увидишь, я растоплю твой холод, растоплю...


Название: Крылья
Автор:  _sorako
Бета: Word правит миром
Рейтинг: детский
Персонажи: Гриммджо, обращение к Улькиорре
Дисклеймер: бред - мой,остальное - Кубо
Предупреждение: ООС, POV Гриммджо.

Ты давно улетел, оставив лишь пустоту. Явился из ниоткуда, и ушел в небытие. Рая нет, его не существует, и ты мертвее мёртвого. Но частицы тебя, тихий отголосок твоей души, твоей силы остались внутри меня, внутри сердца. А сердце есть, оно бьется под покровом гнева, под влиянием боли. И это всё из-за них, ненавистного шинигами, жалких людей и той женщины.
Я не видел твои чёрные крылья. Их увидит только тот, кто умрёт, умрёт даже после смерти. Или тот, кто сильнее. Ты проиграл, Шиффер. А я не проиграю. И мне не нужны крылья.
Я здесь, а тебя нет. Я был пав, я сильнее тебя. Ведь слабые не живут в этом мире.
Зачем я до сих пор живу? Я король без королевства. Раньше, я хотел быть сильнее всех. Я жил мыслью победить тебя. А сейчас…мыслью победить того, кто победил нас. Шинигами…
И в этой серой пустыне я не смотрю на небо. А там, под полумесяцем, проплывают редкие облака, словно опавшие с крыльев чёрные перья…



Название: Не ты.
Автор:  _sorako
Бета: Word правит миром.
Рейтинг: PG-13 наверна.(или как?)
Пейринг: Ичиго/Сенбонсакура, намек на Ичиго/Бьякуя.
Дисклеймер: бред - мой,остальное - Кубо
Предупрежденте: ООС, POV Ичиго. и ишо - я люблю многоточия… и союзы)))

Твоё реяцу. Ты. Такой холодный, неприступный. Словно белая луна в этот зимний вечер. О чем это я? Ведь весна, да, весна на улице. И вновь цветёт сакура, её вездесущие лепестки кружат вокруг нас.
Твои руки. Сильные, крепкие, привыкшие держать катану. Нежные, осторожные, привыкие держать кисть. И они держат не меня, нет, лишь податливое тело, с каждым прикосновением вздрагивающий от истомы…
Твой взгляд. Твои темные глаза блестят пламенем, горящим в душе. И в них я не вижу отражений, не вижу себя, мой взгляд утопает в бездонной пропасти…
Твои волосы. Они длинными прядями снизпадают на мою грудь, ложась замысловатыми узорами…
Стоп. Слишком длинные волосы. В память с вихрем чувств врывается мысль, что это не ты. Это не ты. И горькая обида застряла в горле поперек горла, сбивая дыхание, не давая чувствовать поцелуи…

@музыка: Okiayu Ryoutarou & Orikasa Fumiko - Listen to one story

@настроение: сонное

@темы: Ичиго, Орихиме, Драбблы, Гриммджо, Фанфики

---

рисуночег

[Eneada]

и снова квинцест

@темы: PG13, Ишида, Фанарт

---

Фотография на память, часть 1-я, глава-4

[crazy belka28]

Фотография на память

Автор: Яся Белая
Бета: *эхххххххх, полная безбетность*
Фандом: Bleach
Рейтинг: R
Пейринг: Бьякуя/Хисана и парочка еще
Жанр: драма, хотя Пикси просит романс с хепи-эндом
Диклаймер: герои – создателю, хокку – Басё, буквы – алфавиту, бред и тапки – автору
Саммари: Бойтесь слов своих, ибо у Вселенной есть уши
Комментарии: читайте их внимательно и не говорите, что не видели! Итак:

1) Автор благодарен создателям филлеров про восстание занпакто, которые худо-бедно примирили его с Бьякуей

2) Автор неадекватен, не дружит с моСКом, обоснуем и матчастью, посему бойтесь

3) AU, OOC, притом, наверно, махровые, потому что только при таких условиях и при таком поведении я могла простить и оправдать нашего ясноокого князя

4) Тапки и нарекания принимаются только по сюжету и прочим недочетам фика, все разговоры на тему того, что Бьякуя хороший, а автор – сволочь будут расцениваться как флуд: то что я – гадская сволочь и без вас знаю!

Размер: миди
Статус: закончен



Главы 1— 3

Глава 4

Глава 4. Тень крыльев

В груди болит. Сердце?! Надо же. Стало быть, жив, разморозился. Последний раз оно стучало также болезненно-счастливо пятьдесят лет назад, когда он позволил себе утонуть в весеннем паводке темно-синих глаз. А потом — она ушла, и наступила зима… А он замер на перекрёстье миров: ни живой, ни мертвый. Никакой. С сердцем, состарившимся в пыль…

Опала листва.
Весь мир одноцветен.
Лишь ветер гудит.

Но сейчас ему вновь хорошо: ведь она умерла, чтобы родится. И в этом новом воплощении у нее даже есть рейацу. А значит, когда-нибудь они встретятся вновь на белых улицах Сейрейтея.

«Я узнаю тебя, в каком бы теле ты ни была, я обязательно узнаю твое сияние», — вспоминается обещание. И тихий, на грани слышимости — потому что прячет лицо у него на груди — ответ: «И я тоже». А по-другому нельзя: ведь она — его свет, а он — тень ее крыльев…

Нет… Ждать ее здесь — слишком долго. Он просто не выдержит. Теперь, когда даже ее фото исчезло, он завянет без ее улыбки, как растение в темной комнате. Да и как же надоело гнить в этой мертвенной правильности. Как же — до крамольного — хочется совершать безумства. И он даже немного побаивается силы своих желаний… Нет. Один раз он уже испугался, что уступил Закону Сердца, и теперь платит за это… Вот и сейчас, закрыв глаза, тут же распахивает их, вновь опаленные сиянием Сокьёку. Осознание ошибок прожигает насквозь — он едва сдерживает крик…

Слава ками, вот и Ренджи! Вроде бы он не заметил, как его капитан только что подавил судорожный вздох…

Бьякуя взглядывает на подчиненного и удивляется: ну надо же — Абарай даже библиотеку нашел! А что в той толстой папке? Неужели записи из Бюро технических разработок? Судя по тому, что красноволосый сияет, как новенький рё, — так и есть.

Докладывает лейтенант бодро, с явным ожиданием похвалы. А ведь не то что похвалить, расцеловать хочется. Бьякуя ужасается своим мыслям, списывает их на спутанное вследствие болезни сознание, и, поморщившись, нетерпеливо взмахивает рукой — аудиенция окончена. Фукутайчо осекается на середине фразы о том, как он препирался к Куротсучи. И взглянув на начальника чуть обиженно, откланивается и уходит.

Ну зачем же так грубо?! Он же в самом деле старался! И, загнав досаду на себя поглубже, Кучики берет верхнюю папку, ту самую, из техбюро, и погружается в чтение.

Записи кривые и поспешные. Так пишут медики, ученые, поэты — все те, кто знает цену упущенных мгновений.

«Вчера подумал, а почему бы не создать устройство, аналогичное фотоаппарату? Этакий «записыватель душ», анимограф.

Экспериментировал до вечера, но все равно что-то упускаю. Душа упорно не хочет сниматься!

Понял, понял! Фотографировать нужно не изображение самой души, а визуализировать ее воспоминания об окружающем… Я могу собой гордиться!».

Ощущения странные, как у школьника, случайно прикоснувшегося к научному открытию. Переворачивает обложку и читает имя изобретателя — Урахара Кискэ. Так, так… Это начитает быть интересным. Словно кто-то бросает вдоль дороги белые камешки: Йоруичи, Урахара… Иди по маячкам и не сворачивай с пути.

***

— Куда вы, господин? — голос слуги чуть дрожит.

— Любоваться луной, — бросает через плечо, не оборачиваясь и точно зная: его остановить не посмеют.

Пусть сначала попробуют догнать! Любопытно, чтобы подумали о нем в клане, узнай родичи, как Кучики носился ночью по крышам Сейрейтея? Ветер в ушах, азарт в крови, и белое хаори, словно крылья. Кто сказал, что люди не умеют летать?

У Врат Миров замирает: перешагнешь порог — и привычная реальность растает пустынным миражом. Рассудок вопит: «Это же сумасшествие! Самообман! Что может быть у вас, если она — человек, а ты — шинигами? Она же даже не увидит тебя?». — «А разве это важно?! — выстукивает сердце. — Главное, что ты увидишь ее»… Он смотрит на небо, призывая в советчицы луну, и владычица ночи дарит ему хисанину улыбку…

Шаг — и у его ног спящая Каракура. Шепчет ее имя, и по серебряным нитям судьбы мчится сигнал — от души к душе… Вот она, всего-то в паре кварталов…

На крыше ее дома останавливается: он никогда не позволит себе без приглашения войти в ее мир. Но даже здесь, в нескольких десятках метров от нее, среди ночи загорается солнце, и в душе — глобально теплеет. Он опускается в заросли антенн и, зажмурившись, ловит всплески ее рейацу.

Обернись же!
Ведь и моя унылая осень
подходит к концу...

Улыбка, легче бабочки, касается губ, лед в глазах тает…

Ясная моя, спасибо за твой свет…

Не зря посоветовался с луной…

***

… И новый полет над крышами спящего города. Сегодня ему все-таки предстоит побыть незваным гостем. У входа в магазинчик не забывает надеть маску церемонности. Встречают его обнаженным занпакто к горлу, ибо хозяин заведения знает: неосторожность — злейший враг … Несколько секунд он ошарашено смотрит на своего ночного гостя, а затем, убрав оружие, произносит:

— Я то думал, кого это нелегкая принесла в такой час… А тут — Кучики Бьякуя собственной персоной, — и, театрально раскланявшись, добавляет: — В Сейрейтее град из холлоу?

— Здравствуй и прости за вторжение. — Бьякуя немного растерян и смущен своим поведением. Ведь недаром же говорят — воспитанность важнее, чем знатный род. — Дело есть…

— Вот и отлично, — расплывается в улыбке Урахара, — значит, не придется напиваться в одиночку… Ты садись, я сейчас, — и хлопает по плечу, как старинного дорогого друга.

Теперь уже Бьякуя в недоумении. И не успевает он от этого чувства оправился, как на столике уже кувшинчик с саке и две пиалы. А напротив — добрейший хозяин с широченной улыбкой на лице. Отказать невозможно, хотя Кучики никогда не делают того, что может выставить их в дурном свете. Например, не пьют… Но сейчас — выпивает залпом, и реальность вздрагивает… Урахара ухмыляется и подливает еще… Теперь предметы словно обретают ауры…

А плут-хозяин подбадривает:

— Не волнуйся, Кучики-сан, кто пьет, тот не знает о вреде вина; кто не пьет, тот не знает о его пользе, — и тут же переключается: — Ну, и что у тебя за беда?

— У меня исчез один дорогой мне снимок… Нужно его восстановить…

— Как исчез? — серьезнеет Урахара.

Как же сложно ответить на такой простой вопрос. Рассказывает сбивчиво, хотя воспоминание — почти отрезвляет.

Да и дурашливость хозяина сменяется задумчивостью. Луна это одобряет: она ласково касается его, запутывается лучами в волосах, которые сами — будто из ее же сияния, и Урахара превращается в эльфа. Ему надо чаще появляться без веера и панамки…

В Бьякуе просыпается эстет. Хочется нарисовать Кискэ. Карандашом с твердым грифелем, чтобы сохранить серебрянность и нездешность.

Урахара, будто прочитав его мысли, хмыкает и … куда-то уходит. Возвращается с листом бумаги и карандашом. Кладет предметы на стол — и Бьякуя глядит на него так, словно только что увидел банкай у одиннадцатого офицера своего отряда… Глава великого клана почти с ужасом ожидает услышать: «Рисуй».

Но реальность вновь обманывает его.

— Смотри, — говорит Урахара и, повернув к себе лист, начинает чертить.

— Это что? — Чертеж косоват и неубедителен.

— Пикассо, — поясняет Урахара, однако в его серебряных глазах прыгают лукавые чертики. Но миг — и маска меняется на одухотворенность ученого: — Анимограф позволяет визуализировать наши воспоминания. Грубо говоря, обитатель мира душ, который работает с этим устройством, должен сначала увидеть нечто, а потом — посредством анимографа — воспроизвести. Очень удобно для опытов. Ты ведь не будешь бегать вокруг исследуемого объекта с камерой — другим занят. А вернулся в лабораторию, вспомнил процесс, заглянул в «глазок» анимографа — и получи свой снимок… Понятно?

— Не совсем… А почему они… ну эти Пикассо… потом исчезают?

Пару секунд Кискэ вникает в сказанное, потом — падает на стол, громко хохоча и неприлично хлопая ладонью по столешнице…

— Тебе определенно нужно чаще выбираться в генсей, Бьякуя-доно, — отсмеявшись, говорит он. — И книжки читать по истории современного искусства, — вздох, и менторский тон переходит в чуть грустный: — Снимки, сделанные на анимографе, зависят от интенсивности наших воспоминаний… Пока мы помним того, кто на них изображен, они чёткие. Начинаем забывать — тускнеют, а если поступком или словом оскорбляем память — исчезают вовсе…

Бьякуя вздрагивает: за убийство воспоминаний не наказывают, а надо бы…

— И что теперь делать? — Говорить сквозь стиснутые зубы — трудно, а вот сжав кулаки, так, что ногти впиваются в ладонь, — вполне возможно.

— Все просто, — хорошо что Урахара зачем-то сверит взглядом стол, — получи новое воспоминание… А анимограф, я тебе, так и быть уступлю. По сходной цене, — срывается и притаскивает какую-то штуковину. — Заметь, усовершенствованная модель. А какой дизайн?

Новые декорации, и на сцене — торговец, хитрющий и обаятельный: Бьякуя покупается.

— А испробовать можно?

— Разумеется, клиент должен знать, что его не обманывают. Сейчас все покажу, это просто… — но вдруг — грустнеет и тушуется. Всего на пару мгновений, ибо уже на третьем — снова нацеливает радушно-лукаво-глупую улыбку: — Кажется, вспомнил, — и на стол падает снимок с ошеломленным Бьякуей…

Гад.

— А теперь ты, Бьякуя-доно. — И помогает освоится с прибором: становится сзади и налаживает механизм. Тонкие пальцы касаются волос, висков, щеки, и почему-то становится жарко. Но Кискэ отстраняется: — Пробуй.

Мысли вразнобой, каруселью. Ловит ту, что окрашена досадой — проигрывать не привык… Поэтому — получи: на фото — перекошенная смехом физиономия Кискэ.

Один: один.

Но, наверно, невежливо — в чужой деревне ведь нужно жить по местным обычаям. Вон и Урахара обижается:

— Забирай и уходи. — Ну что за детство?! Вроде бы — взрослый, умный. Бьякуя кланяется и кладет на стол кошелек с деньгами. Но уже на пороге слышит: — Эй, монеты свои возьми… Зачем они мне в мире живых? И еще, мне тут разведка донесла, — грустный смешок, — в общем, завтра вечером она будет в городском парке… Удачи…

И уже на улице Бьякуя понимает — спектакль «Удиви Бьякую» сыгран мастерски.

***

Оставшись один, опускается на колени у столика и закрывает лицо ладонями. Чертов Бьякуя со своим анимографом! Чертова память с ее услужливостью! Он так старательно прятал в тайниках души то воспоминание…

… Он тогда решил, что кто-то забыл выключить душ, ну и собрался это исправить… Распахнул дверь… А там она. (Как всегда вернулась, не предупредив)… Ее совершенная нагота, и его оторопь, как у смертного, узревшего купающееся божество. Желание опуститься на колени и облобызать ее прекрасные ступни, и зависть к каплям, скользящим по ее коже… Она даже не смутилась… Посмотрела лукаво, отвела назад роскошные, отливающее багрянцем, локоны и подставила свое безупречное тело под упругие струи… Он тогда поспешил уйти…Сто лет назад она пообещала ему отплатить за неверие в нее и устроила ему пытку красотой…

Он не слышит ее шагов, он чувствует ее: подходит сзади, опускается рядом, касается плеча:

— Ты спать думаешь?

Он сжимает пальчики, трется об них щекой и наглеет:

— Если только с вами, принцесса…

Оборачивается к ней — и дыханье сбивается: она в его рубашке (опять спальню перепутала?), взъерошенная, сонная, невероятная… Смотрит доверчиво и нежно. Котенок. Он обнимает ее за талию (какая тонкая!), притягивает к себе и саке на его губах смешивается с молоком на ее…

***

Солнце вспоминает о лете, улыбается и проливает лазурь. Ветерок, еще теплый, но уже вплетший в свою песнь мелодию зимы, ластиться к девушке в рыжем платье и смешных зеленых гольфах. Юная женщина. Взрослый ребенок. Она балансирует на бордюре, любовно обнимающем цветочную клумбу. Цветы — синие. И ее глаза — тоже.

А его сердце — пропускает удары, разум — теряется в эпитетах: милая, нежная, чудесная… Никак не находится нужный! Полжизни, да что там — жизнь! — за одно прикосновение к ней, за один ее взгляд. Но она, не замечая, проходит рядышком, и — не удерживает равновесие. Ножка соскальзывает, и он бросается вперед, чтобы подхватить ее… Но она пролетает сквозь него и смешно шлепается прямо в цветы…

— Ой, прости, я сломала тебя, — лепечет она, и выравнивает стебелек, разглаживает лепестки. А мужчине хочется быть смятым ею цветком. Он на коленях, и лица их близко-близко. У нее есть духовная сила, значит, она должна почувствовать его. Он протягивает руку, чтобы проверить… И в ее глазах вспыхивает радость… Но — она вскакивает и, весело смеясь, бежит навстречу невысокому парню в строгом сером костюме. Он подхватывает ее, приподнимает, и они целуется. Бесстыдно. Взахлеб. И сияют, сияют…

А в его душу возвращается зима. Свирепая. Яростная. Беспощадная. С воющим ветром. Он сжимает кулаки и проклинает небо. Солнце обижается и задергивает шторы туч. Темнеет. И уже не ветерок, а вихрь в темных одеждах убийцы, несется по парку, устилая свой путь мертвой радостью: сломанными игрушками, обломками веток, поникшими головами цветов. Страхом. Слезами. Там, где недавно царили веселье и беспечность, сейчас — ужас и паника.

Хрупкая девушка вжимается в своего спутника, потому что из сердца смерча появляется чудовище. И мир вокруг — спрыгнувший с экрана фильм ужасов. Оживший кошмар. Она видит, что монстр направляется к стоящему на коленях странно одетому человеку. А он — не замечает опасности. Вырываясь из объятий Йокиро, с криком: «Нет», она бросается между демоном и незнакомцем. Раскидывает руки, воспаряет над землей и за ее спиной распахиваются огромные золотисто-белые крылья. Ее свет лучом бьет в небо, и тьма трусливо прячется. И он просыпается.

— Отойди, — скорее просьба, чем приказ. И она опускается на землю и обессилено падает на руки подбежавшего Йокиро. У того — совершенно сумасшедший взгляд. И действует он рефлекторно, а не разумно.

Бьякуя больше на них не смотрит: сейчас главное сосредоточится на враге. Не пустой, аура еще темнее и гаже. Демон, родившийся из его отчаяния и злобы. Это его битва с собственной тьмой.

Его силы сейчас ограничены, и снимать предел никто не будет. Впрочем, для того, кто проклял небо и чуть не убил любовь, это слишком большая роскошь. Он не имеет на это права. И, оглянувшись, впитывает глазами ее образ… И, вложив все тепло своего сердца, вручает ветру послание: «Счастья тебе, любимая», и, повернувшись к монстру и обнажив меч, произносит ледяным, с призвуком металла, голосом:

— Цвети, Сенбонзакура…

***

Она уже давно не летала. И почти забыла, что у неба нет края. И кажется, целую вечность не видела его глаз. Принц ждет ее у входа. Их небесный дворец прекрасен. Он построен из разноцветья радуг, белой кипени облаков, позолоты закатов… Полон музыки и света… Он берет ее за руку, их пальцы сплетаются. Они не могут оторвать взглядов друг от друга… Им не нужны слова, их души поют громче…

Видение тает и рассыпается. Над ней — ужас и непонимание на лице Йокиро. Только это ей сейчас неинтересно. Садится, обводит взглядом поляну. Вот он. Опирается на меч, с тонких пальцев на землю капает кровь, одежда изорвана.

Она встает и идет к нему… Останавливается в двух шагах и, прижав руки к груди, шепчет, проглотив слезы:

— Спасибо…

И стук сердец в унисон. И разговор глаз:

— Только дождись.

— Только не забывай.

И на лице ее расцветает улыбка — ему будет, что доверить анимографу.

Он улыбается в ответ — ей будет, что увидеть во сне.

______________________________

Облака сложно фотографировать. Почти, как ловить бабочек…

_______________________________

Вместо эпилога


Я узнаю тебя по блеску в глазах,
По светящейся точке над левым плечом,
На земле, под землёю, на небесах,
Будь ты Ангелом или моим Палачом.

Я в любом из своих воплощений — твоя,
Ты — иная, но лучшая Часть, что во мне,
Даже тень твоих крыльев — немножечко я...
Неразлучна с тобой, но всегда в стороне.

Не зову, не надеюсь, не плачу, не жду,
Просто верю — и только на этом держусь,
Это я — вместо снега к ногам припаду,
Это я — вместо ветра к тебе прикоснусь.

И когда я шагну на последний виток,
И девятую жизнь разменяю по дням,
Ты замрёшь, как и я, на распутье дорог,
И по блеску в глазах ты узнаешь меня...
Наталия Серегина
«Тень твоих крыльев»


Конец первой части

@темы: Урахара, Йоруичи, Гет, Бьякуя, Драма, R, Фанфики

---

Новогоднее..

[Vervain.]

Я теперь с вами, и как взнос хотела бы представить вам мой..э..Арт))Да) Любимые ГриммИчи =3Совсем-совсем первая работа, на совсем-совсем новеньком планшете.)Подарок любимому на Рождество))я знаю, что Ичи корявый((И что цвет стра~анный..>_<

@музыка: Morikawa Toshiyuki - Moment

@темы: Ичиго, Фанарт, Гриммджо

---

Про Канаме Тоусена

[Братья Ку]

Просто тяжело видеть, как люди оскорбляют Тоусена, поэтому выставляем свои размышления.
На самом деле в главе 386 фигурирует не Тоусен, а Холлоу-Тоусен ("Хканаме"), вспомните - когда Ичиго был в резурекшене, разве в нем оставалось что-то от Ичиго? Это был Хичиго, пустой. Вот и здесь то же самое. Тоусен выпускает своего пустого полностью, и тот радуется тому, что наконец-то видит внешний мир, а не только внутренний мир Тоусена.
Именно Хтоусен представлял Комамуру уродливым, и "удостоверился" в этом, когда его наконец-то выпустили.
Да и Хисаги сразу понял, что от Тоусена в этом пустом ничего не осталось.

спойлер 387 главы

Когда Тоусен в 387 главе приходит в себя, видно значительную перемену в его поведении.

Спасибо за внимание.

@темы: Матчасть

---

Новогоднее

[Unloved C]

До Нового Года осталось всего ничего, поэтому хотелось бы представить на суд общественности свои почеркушки. Всеми ненавистная синяя ручка, наживую, Фотошоп — 0%, Пэйнт — 3%.

Новый Год — всегда сказка. А хорошо ли вы помните сказки, господа?

смотреть сюда

Да, четвёртая картинка уже существует, но мну только недавно узнало, честно-честно.

Фууух... Всё! Ну и... с наступающим...

@темы: Кроссовер, Юмор, Фанарт

---

Баловство с планшетом~

[I-shka]

В общем, пока сессия в разгаре, но выдалась свободная минутка, я решила немного покрасить. В планах было много, но пока что "покрасилась" только Хиёри. Скан небольшой, плюс 9 производных от него аватарок.


Смотреть на остальное и, при желании, забирать здесь~

@темы: Вайзарды, Аватары

---

[Жаворонок Жана Ануя]

Всех с наступающим!!!!!!!

@темы: Занпакто, Фанарт

---

Изуру Кира

[HerbstRegen]

Зимнее нечто, я как всегда не силен в названиях

Kira_w by ~Herbst-Regen on deviantART

@темы: Кира, Фанарт

---

Цикл драбблов

[Last_Optimist]

Название: Офицеры одиннадцатого отряда
Автор: Last_Optimist
Бета: Юмичика-отморозок
Рейтинг: от G до R
Пара: Бьякуя-Ренджи, Иккаку-Юмичика, эти четверо по отдельности, периодически пробегают Зараки с Ячиру, Иба и чуть ли не пол-готея с Ямамото во главе, если причитаться =)
Жанр: драббл, местами флафф, ангста особого и прочих диковинок не замечено
Краткое содержание: Несколько историй об офицерах одиннадцатого отряда - о том, что они делают, о чем думают, что любят, а что - нет, об их отношениях со своими мечами. И да, я считаю, что из одиннадцатого не уходят. Так что это истории и про Ренджи тоже. Это не все истории, которых есть у меня)))
Дисклеймер: Все придумал Кубо Тайто
Предупреждение: да вроде адекватно все. Ну, гомосеки детектед, да разве ж этим сейчас кого напугаешь.


Имена.

Иккаку всегда считал имена важной штукой. Больше всего ему конечно нравилось свое имя - оно начиналось с иероглифа "один" и как бы сразу демонстрировало, кто тут главный. Или вот имя Ибы, оно тоже Мадараме очень нравилось. Правда, прежде всего, потому что оно такое длинное и красивое - "Тетсузаемон". Получше чем у некоторых аристократов. Бьякуя - что за имя такое для крутого парня! Вот, то ли дело - "тет-су-за-е-мон". Пока выучишь, вспотеешь. Правильное имя. Хотя, если разобраться в его значении, тоже неплохо получается - можно найти и иероглиф "сталь", и "защищать".
Ренджи - тоже в сущности неплохое имя, хоть и незатейливое. "Рен" - означает любовь. Ну, не в том смысле, что "ай" или "ски", а есть такое слово "Ренрен" - дорожить кем-то, держаться за кого-то. Абараи такое имя подходит.
Когда Мадараме узнал, как зовут самого главного генерала Готея, сразу понял - у правильно мужика они служат. "Яма" - это ж гора. Вот и получается, что "Яма-джии" - это дед-Гора. Внушает.
А "юми" - это лук. Ну, не в том смысле, что вонючий овощ (хотя Иккаку лук как раз любил, и мог просто вприкуску с солью жрать, даже без хлеба). Лук - в смысле оружие. Сам Иккаку из лука стрелять не умел - зачем? Но видел, как некоторые рядовые развлекаются этой забавой. И действительно, Юмичика в чем-то был похож на лук.
Бойцы, они разные вообще бывают. Бывают - как Ренджи, как Зараки, как он сам, Мадараме. Перевернутая трапеция. Фигура внушительная, но... не самая устойчивая. В том смысле, что сломать можно. Сложно, кто ж спорит. Но можно, доказал вот тут недавно один придурок рыжий, пять раз его боком через колено.
Бывают бойцы, у которых вся сила не в широких плечах, а в голове. Они думают, что всегда знают: что, когда, где и как. Как надо, как не надо. Как правильно, как неправильно. Как достойно, а как - нет. Только такой внутренний хребет тоже сломать можно. Да и не хребет это, а что-то вроде домика из спичек. Одну, самую главную, вытащишь - и все, развалился домик.
Бывают бойцы... да, тьфу, какие это бойцы! Айзен там, или Маюри - разве нормальные мужики так сражаются? Позорище одно, а не занпакто.
А еще случается - ну стоит перед тобой, дурак дураком. Шляпа смешная, сандалии странные, голос глупый, веер еще придурочный какой-то - чучело вылитое. А кааак вжарит - тут и Соуске мало не покажется. Да, и такие бойцы встречаются.
Но самые правильные бойцы - они как Ямамото, ну или как Шунсуй. Что-то такое большое, покатое, вечно сонное. Кажется, если не растормошить, так и будет веками сидеть посапывать и саке прихлебывать. А и правда, подойди, попробуй сдвинь. Не выйдет. Ни сдвинуть, ни тем более опрокинуть. Они как шар - как ни катай, не упадет.
Юмичика ни на кого из них не похож. Он на лук похож, точно. Не в том смысле, что сто одежек и все без застежек (хотя понавешать на себя тряпок Аясегава любит, не без этого), а в том смысле, что в бою на лук похож. Ты его гнешь-гнешь - а он гнется, да не ломается. Время идет, и чем сильнее ты его пытаешься согнуть, тем сложнее становится. А когда сил совсем не остается, приходится лук отпускать - и тогда он распрямляется, и дает тебе по лбу ровно с такой силой, с которой ты его согнуть пытался.
Тоже очень правильный боец, если подумать.

Мадараме-сенсей

Друзья – это самое замечательное, но в то же время и самое страшное, и самое тяжелое, что может случиться с руконгайцем. Впервые эта мысль промелькнула в голове Ренджи, когда они с Рукией забрасывали землей могилы своих друзей. Второй раз, уже куда осмысленнее – когда подруга отшвырнула его руку и убежала прочь тогда, в разгар выпускных экзаменов.
Абараи никогда не мог похвастаться тем, что ничего не боится. Наоборот, страх в какой-то степени был основой его жизни. Он боялся за Рукию. Он боялся, что случись что с ней – он не сможет помочь. Поэтому быть слабым он тоже боялся. Ренджи даже не знал, чего больше от этого страха – пользы или вреда. С одной стороны, страх заставлял идти вперед. С другой стороны, в самые ответственные моменты накатывала абсолютно недопустимая паника. Вот уж правда, абсолютно сильным может быть только абсолютно одинокий человек. Это, конечно, ни разу не повод остаться без друзей, но все же…
А потом он попал в одиннадцатый отряд.
Анализировать поступки капитана Зараки – все равно что пытаться проплыть самый огромный на свете океан вдоль и поперек. Но кто поспорит с тем, что Зараки Кенпачи - абсолютно сильный человек? И тем не менее, вот же она, маленькая девочка с розовыми волосами, сидит у него на плече. Нет, не стоит и пытаться понять капитана дзюичибантай. Достаточно просто знать, что есть на свете такой Зараки Кенпачи, и что ты служишь в его отряде, чтобы раз за разом вставать и гнуть свою линию дальше. Да и не так уж часто салаге рядовому доводится побыть рядом с тайчо. Капитану скучно с ними, к тому же, на что тогда офицеры?

Абараи никогда не нравилось, как преподают в Академии Шинигами. Там унижали елейным тоном и хитро вплетали в вежливые церемониальные фразы изощренные оскорбления. Учили многому, да. И обращению с мечом тоже. Обращению, а не общению. Учили ударам, связкам, хитрым приемам. Но не учили драться.
Третий офицер одиннадцатого отряда Мадараме Иккаку с новобранцами не разговаривал. Он на них орал, и преимущественно матом. Зато каждое его слово было предельно понятно – чего уж тут, в отряде-то одни руконгайцы. И да, он учил драться. Хотя никогда не объяснял того или иного приема, а слова «тактика» и «рисунок боя» удостаивались разве что нецензурных рифм. Мадараме Иккаку учил их драться самым лучшим способом – собственным примером.
- Знаешь, если бы со мной кто-то так поступал - я бы возненавидел этого человека. – говорили друзья.
Но в душе настоящего воина нет места ненависти. Ну, по крайней мере, пока идет драка. Тогда в твоей душе должна быть только… драка. Ни ненависти, ни боли, ни… страха. Только одуряющая, ошеломляющая радость от того, что ты находишься в самом естественном и гармоничном из своих состояний. А если бой для тебя – не абсолютная гармония, тогда какого хера ты забыл в дзюичибантай?
Абараи никогда не испытывал к Иккаку неприязни, хотя на первый взгляд третий офицер только и делал, что издевался над рядовыми. Нет, Ренджи просто обожал Мадараме-сенсея. Он обожал его когда отжимался пятьдесят раз за то, что забыл, сколько сенсею до отгула осталось. Он обожал его, когда копье хлестким ударом обрушивалось ему не спину вместе с не менее хлестким «какого хрена криво стоишь?!». Он обожал сенсея, когда лежал ночью на футоне то ли на животе, то ли на боку (лежать нормально не позволяли синяки), даже когда понимал, что не может нормально держать правой рукой палочки, потому что пальцы как будто навсегда застыли, способные сжимать только рукоять меча. Он был без ума от Мадараме-сенсея даже когда, застыв в боевой стойке с чашкой кипятка на голове, раз за разом мечтательно представлял, как зубья Забимару полосуют эту наглую лысую рожу с клыкастой лыбой на завязки для варадзи.
Он восхищался – но не понимал. Как может человек ничего не бояться? Особенно, если у него есть друг. Особенно такой друг, как Юмичика-сан. Как он может так одурело бросаться в бой? Как будто он один на целом свете. Но это не так, Ренджи точно знал. Иккаку-сан ему рассказал, когда они как-то напились вместе. Первый раз когда сенсей позвал его выпить, Абараи просто осоловел от счастья, и уже пришел пьяный, хотя и капли в рот не брал. Как-то так сложилось, естественно и незаметно, что на всех тренировках они теперь тренировались вместе, а потом и после тренировок спарринговались, а еще Мадараме-сенсей ему показал, что надо делать, чтобы мышцу не забивало, и все-таки показал пару классных ката, хотя разумеется не знал, как они по военной науке называются.
- С тобой драться мне почти что не скучно, салага. – те, кто не служил в 11м, никогда не смогут понять, какой это великолепный комплимент.
Так вот, они решили выпить, начали говорить, и Абараи до усрачки испугался. Потому что оказалось, что Мадараме-сенсей видит его ну реально насквозь. Нет, разумеется, Ренджи никогда не принадлежал к числу дураков, которые считали Иккаку дебильным солдафоном. Но чтобы так… Мадараме-сенсей понимал все. И про Рукию, и про службу, и про капитана 6го отряда, и про занпакто, и даже про страх этот извечный.
Тогда Абараи не выдержал и спросил все-таки, как это у него выходит – никогда ничего не бояться.
- Короче, слушай сюда, Абараи, скажу один единственный раз, повторять как Попка-дурак не стану, хочешь – на лбу себе запиши, может, пригодится. – Мадараме даже допил саке из пиалы и оставил ее – верный признак долгой тирады.
- Щас объясню, в чем твоя ошибка, шестой офицер. Ты все время срешься. Это ж ужас какой-то, так нельзя. Я не говорю, что надо вообще ни хрена не бояться. Как раз надо. Только не так как ты. Надо один раз так обосраться от страха, чтобы на всю жизнь хватило. Понять, что если вот этого, кто рядом с тобой стоит, не станет – то все, абзац кромешный. В общем, испугаться один единственный раз. Хорошенько так запомнить это чувство. И всю оставшуюся жизнь делать так, чтобы больше не повторилось. То есть, отказать себе в праве выбора. Когда ты идешь сражаться – ты знаешь, что вот оно, твое родное, рядом стоит. И ты не думаешь о том, победишь ли, проиграешь ли. Не допускаешь даже возможности проигрыша. Ты идешь и побеждаешь. Без вариантов. А чего, спрашивается, бояться, когда знаешь, что все равно победишь? Вариантов-то других нет.

Ренджи тогда все понял, с первого же раза. Но одно дело понять, и совсем другое – сделать самому. Куда сложнее. Но это не значит, что не стоит пробовать. Вернее, он думал, что понял.
А на самом деле понял, когда нашел наконец Рукию в Мире Живых после того, как она невесть почему пропала. Все понял, в один момент. Страх за друзей избавляет от всех остальных страхов.
- Кучики Рукия! Я нашел тебя!
Как будто не было всех этих лет. Хотелось, как в детстве, в Руконгае, поймать и хорошенько отмудохать за то, что дура такая. Это что же он должен был думать…
Да, все понял. Что никому не отдаст. Что лучше сам убьет, чем кому-то еще позволит. Что на все пойдет, лишь бы она не…
И ведь пошел. Страх за близких освобождает даже от страха наступить на высокородную тень. Никогда не поймаешь, говорите? Поймаю-поймаю. Потому что нет выбора.

Волосы

I got life, mother
I got laughs, sister
I got freedom, brother
I got good times, man

I got crazy ways, daughter
I got million-dollar charm, cousin
I got headaches and toothaches
And bad times too
Like you

Загадочная штука – все, кто просыпался в Руконгае, ничего не помнил о своем прошлом – но знал свое имя и день своего рождения. Поэтому куда деваться, праздновали. На последнюю прошедшую днюху Рукии Ренджи был чертовски горд собой – он же сделал ей такой чудесный подарок!
На самом деле, это был самый обычный раскрашенный гребешок для волос. Но Абараи гордился прежде всего тем, что подарок не украл, и деньги, чтобы его купить, тоже не спер, а заработал. Пришлось несколько дней к ряду драить полы в одном кабаке. Но затея себя оправдала. И радость от праздника примиряла мальчика даже с растрескавшимися от холоднющей воды руками. Время-то уже тоже было не летнее.
Но скоро Ренджи был уже и сам не рад, что купил эту чертову гребенку.
- Абараи! – чуть ли не рычала Рукия, носясь за другом по заброшенному двору, где они с компанией обосновались. Несмотря на субтильную фигурку, голос ее никогда нельзя было назвать тоненьким. – что ты как баба, иди сюда я сказала!!!
- Не пойду! Я знаю, че ты хочешь, дура! – уцепившись за покосившуюся сваю, Ренджи уселся на краю крыши.
- Ссыкло. – мрачно констатировала девочка, садясь на крыльцо. – Трусливое ссыкло.
- Да пошла ты! Просто я не хочу… - тут же надулся, как мышь на крупу, Абараи.
- Вечно ты там сидеть не будешь. Спустишься - догоню и все равно сделаю, что хочу.
- Ага, щаз, разбежалась. Ты ни в жизнь меня не догонишь.
- А вот и догоню.
- А вот и нет.
- Догоню.
- Нет.
- Догоню.
- Да блин, я тебе сейчас докажу, что не догонишь! – Ренджи таки спрыгнул с крыши, но все еще держался на безопасном расстоянии.
- Отсюда и сгнившего сарая, по тропинке через кусты. Она широкая. – тут же азартно согласилась Рукия.
- Ну, ладно, готовься. – Абараи самодовольно улыбнулся. – раз, два, три – бежим!
Девчонка припустила за другом на удивление спокойно. В отличие от Ренджи, она-то знала, что тропинку пересекает большущая канава, которую намыло последним ливнем. И что из-за травы канавы это совсем не видно.

- Это было нечееестно. Ты дуууура. Ты меня обманууула, – не уставал ныть Ренджи, пока они шли к речке. Чистым у него теперь был только хвостик на голове. Все остальное покрылось ровным слоем грязи после падения в канаву.
- Да просто ты дебил неуклюжий. Я же через канаву перепрыгнула.
- Ты знаааала…
- Не ной, ты мужик или где! Пацан сказал – пацан сделал, забыл, что ли? Но сначала вымойся, к тебе такому я и на метр не подойду.
Ренджи явно задумался, а не стоит ли походить грязным подольше, чтобы Рукия не лезла. Но это было, конечно, невозможно.
Отмывшись и постирав свои нехитрые и единственные шмотки, Абараи уселся у края реки, прижав колени к груди. С недавнего времени он почему-то стал немного стесняться Рукии, хотя раньше им, разумеется, приходилось видеть друг друга без одежды – в Руконгае, знаете ли, не до таких мелочей, когда вымокли под дождем, и если не снимешь с себя все и не заберешься в стог сена, прижавшись к другу – то обязательно заболеешь и умрешь. Но вслух о своем стеснении Абараи, разумеется, не говорил – Рукия первая и засмеет.
- Ну, все, готовься. – зловеще предупредила девочка, стоя на коленях у него за спиной.
- А может, не надо?
- Надо, еще как надо. У тебя на затылке вообще все в один большой колтун сбилось – ужас что такое. И Рукия, ухватив Ренджи за волосы, принялась яростно расчесывать его спутанную шевелюру. Берег реки огласился шипением, воплями и клятвенными обещаниями, что на следующий День Рождения он ей подарит нож – чтобы она сразу их всех убила, и никто больше не мучался.
***

- Рукия-тян, Рукия-тян! – Хинамори со всех ног спешила к девушке с таким лицом, как будто произошло что-то ну очень трагическое – Ямамото-сотайчо ревматизмом заболел, не иначе. Ничего не объясняя, Момо потащила ее куда-то прочь со двора академии, как оказалось позже – в сторону мужской общаги.
- Момо-тян, да что такое? - Слабо пыталась возмущаться Рукия – занятия начинаются минут через двадцать, не больше!
- Мы просто не знаем уже, что делать. Я пыталась… и Изуру-кун пытался… и даже семпай. Ничего не получается.
Они еще не дошли до конечной точки маршрута, а Рукия уже понимала – что-то случилось с Ренджи. Потому что когда Абараи влипал в какие-либо неприятности, и новые друзья ничем не могли помочь, всегда звали ее, как эксперта по абараям, так сказать.
Кира Изуру стоял к ней спиной, но даже его плечи выражали крайнее отчаяние. Хисаги Шухей – боком, и его украшенный свежим шрамом профиль походил на профили древних мыслителей. Семпай явно решал какую-то труднейшую проблему экзистенциального толка.
Между этими двумя на земле сидел Абараи, удрученно подперев рукой щеку. И когда Рукия поняла, по какой причине все сохраняли столь похоронное выражение лиц, она просто не смогла удержаться от совершенно не сочувственного хохота.
- Что, опять застряло?
- Ага, намертво. – вздохнул Ренджи, без особой надежды подергав запутавшийся в волосах гребень. – все уже пытались.
- Я считаю, надо резать. Мы его оттуда уже не вынем. – Авторитетно заявил Шухей. – вот что бывает, когда причесываешься раз в неделю, и то если очень захочется.
- Но это же такой огромный клок волос… - в отчаянии выдохнул Кира.
- Ой, да что вы такое несете! – не выдержала Рукия – это ж Ренджи, что ему сделается. Смотрите, как надо делать!
Девушка, не дожидаясь протестов, уперлась другу ногой в грудь, и безжалостно дернула. Пусть и с изрядным клоком волос, но гребешок остался у нее в руке.
- Я же говорила –причесываться надо!!!
Территория мужского общежития огласилась шипением, воплями и клятвенными обещаниями, что если они встретятся с пустым, то он, Ренджи, не только не станет Рукии помогать, но и сам ее в пасть чудовищу кинет.

***
Каждый офицер одиннадцатого отряда знал, без чего ну никак не обойтись на службе. Конечно, высоко котировались и воинские таланты, и бесстрашие, и умение пить, и не попадаться под горячую руку капитану и старшим офицерам… но прежде всего каждый офицер дзюичибантай должен был обладать очень крепкой шеей. А как иначе сможет на нем кататься Кусаджиши-фукутайчо? У Ренджи шея была более чем крепкая, и он числился у Ячиру в любимчиках. Тем более, что всех обладателей длинных волос лейтенант автоматически делала жертвой своих парикмахерских опытов. «Старики», еще заставшие первые годы капитанствования Зараки, с удовольствием скармливали новичкам байку про то, что именно из-за этого в свое время пятый офицер постригся. Шутить насчет лысины Иккаку не осмеливался никто.
- Как весело, Пони-тян, как хорошо, что ты пришел к нам в отряд! – не могла нарадоваться девочка, крепко оседлав загривок Абараи – Кен-тяну скучно делать прически, она у него всегда одна и та же, другую он не хочет. А тебе можно мноооого разных придумать.
Сидящий рядом Мадараме уже не мог смеяться – он давно надорвал животики, выплакал все слезы, и теперь только негромко всхлипывал. Ренджи на сенсея не обижался – в конце концов, тому тоже досталось – Ячиру заставила его искать по всему Готею ленточки, и непременно розовые, так что теперь женская ассоциация шинигами небось долго над третьим офицером смеяться будет. Впрочем, самому Абараи тоже приходилось несладко. Вся его голова теперь была буквально утыкана криво перевязанными хвостиками и не слишком удачными косичками – проще говоря, волосы превратились в одно большое гнездо. Ренджи уже всерьез подумывал – а не придется ли после этого сеанса куафюра последовать примеру своего боевого наставника?
- Кусаджиши-фукутайчо, а можно я попробую?- Юмичика появился как всегда, словно из-под земли, дружелюбно улыбаясь. Одиннадцатый отряд принадлежал к числу немногих счастливчиков, кому эта улыбка адресовалась действительно искренне.
- Конечно, Красавчик! У тебя всегда так красиво получается, я видела, как ты Кен-тяну бубенчики вешал… - Ячиру тут же слезла с Ренджи.
- Каааакие подробности… - хрюкнул Иккаку, посмотрел на покрасневшего Абараи, и хрюкнул снова.
- А ты не завидуй. – безмятежно парировал Аясегава – иди сюда, ребенок, дай помогу.
И, как было понятно, слово «ребенок» адресовалось отнюдь не Кусаджиши. Чуть ли не с первых дней появления Ренджи в отряде Юмичика его заметил и, очень скоро стал тетешкаться, как с любимым чадом. То ли ему понравилось то, что Абараи не ерничал и всегда бывал благодарен за помощь, то ли то, что при всем своем росте, мускулах и весьма неплохих результатах по боевой подготовке, что бы там ни говорил Мадараме, оставался в некоторых вопросах и ситуациях таким забавным и неуклюжим – ну чисто дитя дитем. В общем, Юмичика избрал Ренджи целью своих неудовлетворенных доселе родительских инстинктов. Иккаку с этого, конечно, ржал хохотом, и все повторял, что ждет не дождется, когда Аясегава начнет укачивать своего «птенца» на ручках и поить молоком. Ренджи тоже иногда было неловко, что над ним смеются, но он чувствовал, что пятый офицер действительно очень хорошо к нему относится, да и сам Юмичику уважал безмерно, и потому не возражал. К тому же, кто бы что ни говорил, никто никогда раньше вот так вот не клал его голову себе на колени, и не начинал медленно и очень аккуратно, можно сказать, ласково, расчесывать волосы. Абараи просто млел, и забывал обо всем на свете.
- Даже и не думай стричься, а то я на тебя обижусь! – всегда наставительно повторял Аясегава.
- Уууурмммм… - всегда соглашался Ренджи.
Потом Юмичика обычно заплетал своему протеже красивую косицу и сетовал, что Абараи вместо нее всегда носит свою дурацкую «ананасину». Смотрясь в Юмичикино зеркало, Ренджи неизменно решал, что да, Юмичика-сан прав, так гораздо круче и красивее. Но каждое утро, когда на одеться-умыться-пожрать оставалось всего ничего, разумеется, ни на какую косу времени не хватало. А на Ячиру торчащая «пальма» действовала, как красная тряпка на быка. И все повторялось сначала.

***
Иногда Ренджи забывал, что Рукия и Бьякуя – не родные сестра и брат. Черт подери, они даже внешне чем-то походили друг на друга! И, как позже выяснилось, некоторыми чертами характера, привычками они тоже сходились.
Вот только если в далеком детстве Абараи мог убежать от Рукии и ее гребенки, то сбежать от капитана было нельзя даже не потому, что бегать по коридорам поместья несолидно. Кучики банально лучше владел шунпо.
И кто придумал, что любимые люди – самые нежные? В нелегком деле расчесывания абараевских волос Бьякуя был так же безжалостен, как Рукия, скажите спасибо, что голову его между коленями не зажимал, чтоб не вырывался, как подруга когда-то. Печальные вздохи по счастливым денькам в джуичибантай, когда добрый Юмичика-сан был с ним так ласков, не помогали – более того, такие разговоры капитану явно не нравились, и он орудовал расческой еще яростнее.
И главное, никак на нем не отыграешься. Кейсенкан этот свой Кучики всегда надевал сам, расчесывался тоже.
- И как он эту… это на голову надевает… - назвать предмет высочайших регалий «хренью» язык не поворачивался, хотя, по мнению Ренджи, именно этим кейсенкан и являлся. Воспользовавшись тем, что Бьякуя вышел из комнаты помыться на ночь глядя, Абараи осторожно взял одну из белых костяных полос.
- Надеюсь, меня не поразит на месте молния за то, что я это трогаю. – Ренджи задумчиво приложил часть кейсенкана к голове, посмотрелся в небольшое металлическое зеркало, и попробовал изобразить обычное выражение лица капитана.
- Меня зовут Кучики Бьякуя, и я умею взглядом замораживать кипящие чайники, – чинно выговорил Абараи, передразнивая манеру Бьякуи разговаривать. – Тренируйся больше, Ренджи, и когда-нибудь я признаю, что ты умнее садовой плодожорки.
- Я не считаю, что ты глупее садовой плодожорки. Хотя в данный конкретный момент мои глаза и уши пытаются убедить меня в обратном. – оказывается, Кучики уже некоторое время стоял на пороге, и уж точно все слышал. Делать вид «я не я и жопа не моя» уже смысла не было, поэтому Ренджи виновато улыбнулся и поспешил положить кейсенкан на место.
- Я пошутил, тайчо. Я тоже не считаю, что вы умеете чай взглядом замораживать.
- Мне очень отрадно, что пережитки мракобесия не нашли отклика в твоей душе. А теперь иди сюда, у тебя опять черти что на голове.
- Так и знал, что его нельзя трогать. Какой вы, однако, тайчо, мстительный… - тяжело вздохнул Ренджи.

Мечи 11го отряда.
Он поселился в этом пустынном каменном храме (или не храме, он в таких тонкостях сроду не разбирался) так давно, что даже у старика Ямамото тогда бороды не было. Храм стоял посреди изумрудно зеленого луга, под отчаянно бирюзовым небом. Природа выглядела мозаикой – так и блестела, как будто сейчас распадется на кусочки смальты. Луг казался бесконечным, и над его просторами всегда веял легкий ветерок.
Хозукимару знал, что на самом деле луг, конечно, не бесконечный. И что за его пределами еще много диковинных мест – джунгли, холодные и спокойные ледяные пустыни, диковинный город , где облака плывут сверху вниз и снизу вверх вдоль гигантских домов.
У каждого такого места был хозяин. Некоторые из них выглядели как люди, другие, наоборот, не имели ничего общего с человеческой природой. Кем являлся он сам, Хозукимару толком не знал. Вроде, у него было две руки, две ноги, лицо вполне человеческое… но кожа у него была такого цвета, как будто в нее впитался пепел множества вулканов. Волосы рыжие, жесткие, напоминали скорее гребень дракона. Да и ростом он был настоящий исполин – не как тот пышущий огнем страж врат, конечно, хозяин другого места, но тоже весьма и весьма. Впрочем, Хозукимару не шибко заморачивался на этот счет. У него было место, в котором он был хозяином, и верная алебарда на плече, и долгое время он думал, что больше в этом мире ему совсем ничего не надо.
Хотя, была одна вещь, которую рыжий великан всегда до ужаса хотел узнать. Дело в том, что этот луг, и это бирюзовое небо… там он хозяином не был. Это было уже другое место, и у него был другой хозяин. Не раз и не два, а много больше Хозукимару выбирался на вылазки, но всегда возвращался несолоно хлебавши. При этом, вот ведь досада – он точно знал, что там кто-то есть! Он слышал смех, и слышал какой-то непонятный шорох – но самого хозяина места не встречал ни разу. В конце концов, это начало его изрядно злить, и воин решил перейти к активным действиям.
-эй, ты, существо неведомое! Выходи, хватит прятаться! – Хозукимару ходил по полю, закинув алебарду на плечо, и зычно покрикивал. – если ты такой же воин, как и я – ну так почему бы ради смеха не побороться? Скучно же. Ну а если что-то вроде бабы – не боись, не обижу. Я не злой вообще, просто сильно боевой.
И снова этот смех. Он бы ужасно раздражал, не будь у смеющегося такого красивого, приятного тембра голоса. Хозукимару во многом и потому не обижался, и раз за разом приходил, что если не хозяина увидеть, так хоть голос послушать хотелось.
И тут рыжего осенило.
- Эээй, слушай, если ты стесняешься выходить, потому что страшен как смертный грех, так ты это брось! Я такое видел… я, знаешь ли, сороконожку огромную с детской головой видел. Не такой же ты страшный ? А даже если и такой, ничего, пережи…
- Кто страшный?! Я страшный?! Я уродливый?! - теперь голос звучал куда громче, и куда менее приятно. Хозукимару обернулся, и наконец-то увидел хозяина луга.
Наверное, он был того же роду, что и сам здоровяк. Вроде как человек, а вроде и нет. Лицо и торс мужские, такие красивые, что хоть глаза протирай, не пригрезилось ли. Видимо, первый приступ гнева юноша уже преодолел, и теперь просто кривил губы в недоброй усмешке. Косица у него была, черная-черная, и такая длинная, что если распустить, небось до земли волосы достанут.
А еще у него на голове хохолок был из перьев, которые Хозукимару сразу почему-то захотелось потрогать, аккуратно так, ладонью, сверху прикоснуться. Да и на руках ниже локтей начинали расти большие крылья, переливающиеся зеленым, синим, лиловым, золотым и серебряным – просто пир какой-то для глаз после каменных стен пустынного храма! И ниже талии юноша тоже был весь в перьях. Хозукимару не удержался от того, чтобы чуть отойти в бок и заглянуть ему за спину – нет ли там хвоста.
- Ты куда смотришь?! – взорвался диковинный незнакомец, и так смешно заикнулся от ярости, что получилось «куд-куда». При этом он так смешно упер руки в боки и дернул шеей, чем приобрел сходство со всем известной птицей, и Хозукимару просто не смог сдержать хохота.
- Ну, держись, сейчас я тебя развеселю… - вроде, птицы не должны уметь шипеть, однако незнакомец именно что зашипел, и резко прыгнул, вперед и вверх, так высоко, что сперва рыжий даже подумал, что тот сейчас полетит. Но нет, просто спланировал вниз, и взмахнул огромным крылом.
Все с таким же удивлением великан смотрел, как расползается по твердой коже несколько красных полос. Юноша-птица смотрел на него с гордостью, мол, что, съел? Поэтому настала уже его очередь удивляться, когда по лицу Хозукимару расплылась радостная улыбка.
- Ну наконец-то! Давно я ждал отличного боя! Сразимся! – Алебарда крутанулась в его руках и распалась на несколько звеньев. Хозяин изумрудного луга попытался изобразить досаду, но его глаза потрясающего цвета, как темное-темное вечернее небо, загорелись точно так же, как и у хозяина пустынного храма. Он особым манером тряхнул головой, и коса в несколько раз обернулась вокруг шеи, чтобы не мешать.
В мире, где они жили, время шло своим особым чередом. Оба не могли сказать, сколько дрались – часами ли, днями, месяцами, годами, веками… Суть была в том, что оба не хотели прекращать. Наконец, оба упали, израненные, обессиленные – и абсолютно счастливые.
- Даа… шаркнули по душе. – довольно улыбался Хозукимару. Его противник лежал совсем рядом, тоже изрядно потрепанный, но тем не менее весьма изящно опираясь о локоть и глядя на рыжего.
- Признаюсь, давно я так не веселился. Сначала подумал: ну что за урод явился. А теперь смотрю – не такой уж ты и страшный. Странный просто. Ладно, можешь и дальше ходить по-моему лугу.
- Ох, обласкал, скажите пожалуйста. – хмыкнул исполин. – ладно, можешь и ты заглядывать в храм.
- Вот еще, зачем мне лазать в эту домину серую…
- Ну, как знаешь.
Они долго еще так лежали, глядя в бирюзовое небо. По идее, ничто больше не держало Хозукимару – но уходить он тоже не хотел. И все-таки, нельзя слишком надолго оставлять место, где ты хозяин.
- Йэх, что же, в гостях хорошо, а дома лучше. Пора бы и честь мне знать. Может, загляну еще на днях, ага. – рыжий встал, тяжело опираясь об алебарду. Крылатый остался лежать на траве.
- А имени своего ты не назовешь? – теперь он пытался выглядеть равнодушным, но в словах сквозила обида.
- Хозукимару. Ладно тебе, не дуйся. Сам же знаешь, нам надолго нельзя… вернусь я завтра. Больно драться охота.
- А меня зовут Руурирокуджяку. – Юноша явно ждал этого момента, чтобы похвастаться таким длинным красивым именем.
- Хех, авось, раза с третьего запомню. – Хозукимару усмехнулся и закинул алебарду на плечо – бывай, еще встретимся.
-Иди-иди, не больно-то и хотелось. – раздалось вслед.
Да, они разошлись в тот раз уж точно не друзьями. И все-таки, сидя в пустом каменном зале, Хозукимару думал: «поскорее бы наступило «завтра».
А ночью, когда в храме стало совсем-совсем темно, в коридорах раздался шелковистый шорох перьев. И Хозукимару, который обычно спал так, что его и камнепадом бы не разбудило, мгновенно проснулся почему-то.
Тонкий силуэт скользнул к нему, и как ни в чем не бывало уютно устроился на груди. А Хозукимару даже и не удивился.
А потом Руурирокуджяку распустил косу, превратившись в одну бесконечную переливающуюся волну благоухающих волос, гладких перьев, которые мерцали в темноте и походили на драгоценные камни, и она накрыла Хозукимару с головой, и невозможно было вынырнуть – только научиться этим дышать. А когда он таки научился –иначе уже не мог.
Они никогда не говорили друг другу что-то вроде «я люблю тебя» или «ты мой самый лучший друг», или «я не могу без тебя». Все-таки они не были людьми. Они поняли все, что нужно в тот самый первый день, ну и в ту самую первую ночь еще немного.
Они провели наедине вечность и еще немного, а потом оба почувствовали – их зовут. Этого озвучивать тоже не было нужды. Они просто отправились туда, куда их звали два умирающих человека, которым в мире мертвых непременно понадобятся верные клинки.
Подворье было завалено трупами. Но из всей этой горы тем им было нужно только два.
- Хэй, смотри, это кажись мой! Надо же, сколько народа порубил. И умер стоя. И алебардой дерется, ну прямо как я! Да, он мне по нраву! – Хозукимару внимательно вгляделся в мертвые глаза мужчины, который закостенел, опираясь о вонзенное в землю оружие.
- Яре-яре, такой красивый, и выбрал такую некрасивую смерть. Даже не знаю, сможем ли мы поладить. – Руурирокуджяку склонился над мертвым молодым человеком, которые, видимо, сидел на коленях, а потом просто упал назад. Он и правда был очень красив, и даже предсмертная судорога не испортила лица, и чем-то даже он походил на Руурирокудзяку – ровно до пояса. Дальше его живот как будто распустился уродливым цветком внутренностей.
-Ничего, стерпится – слюбится. – хохотнул Хозукимару. – Давай-ка поспешим. Они скоро проснутся в обществе душ.
Руурирокуджяку выглядел озабоченным.
- Они же проснутся не вместе. Они будут порознь. А если они не найдут друг друга? Тогда мы тоже не увидимся больше никогда.
Хозукимару окинул мертвецов внимательным взором.
- Эти-то? Не бойся, эти найдут.
- Кто это тут боится, а? Поболтай мне тут, пошли давай!
Две фигуры – исполинская серо-рыжая и крылатая изумрудно-лиловая – исчезли. А в Обществе Душ, в мире мертвых, в двух разных, но одинаково бедных районах Руконгая, проснулось двое мужчин, корчась от отголосков боли и широко хватая ртами воздух. В следующий миг их руки нащупали рукояти мечей. Один был массивным, с круглой цубой с драконом, красным шнуром на рукояти. Второй был изящнее, с лиловым шнуром, а цуба на нем была прихотливая, напоминающая формой то ли крест, то ли цветок.
Пошатываясь, оба мужчины поднялись, поправили катаны за поясами – и пошли вперед, навстречу судьбе. И друг другу.

@темы: Иккаку, Ренджи, PG13, Драбблы, Юмичика, PG, R, G, Фанфики, Сейрейтей

---

Несколько мини и драбблов, написанных когда-то на фесты.

[illegal_goddess]

Несколько мини и драбблов, написанных когда-то на фесты.

Название: Фаршированная клубника
Автор: illegal goddess
Фандом: Bleach
Пейринг: Ичиго|Орихиме
Рейтинг: PG-13
Жанр: юмор
Размер: драббл
Статус: закончен
Дисклаймер: всё принадлежит Кубo
Саммари: написано на заявку "Молодожены. Совместное приготовление завтрака."
Размещение: тащите куда угодно, но тот, кто удалит имя автора, в следующей жизни будет улиткой


- Передай мне вяленую треску, сокровище мое.
Ичиго зевнул, нащупал искомое в холодильнике вслепую и протянул своей сияющей жене. Он никак не мог привыкнуть к мысли о том, что теперь он может называть Орихиме так. Казалось, свадьба была только вчера: и рассыпанный на счастье рис, и звезды над головами, и ветер, играющий с подолом короткого шелкового платья Орихиме - ни один из них нe хотел традиционной церемонии в свадебном комплексе, поэтому праздник продолжился на берегу реки.
- Теперь засахаренные груши, пожалуйста.
И банкетные столы прямо на траве, ломящиеся от японских и европейских напитков, сотен пирожных, сасими и забавных маленьких бутербродов, надетых на зубочистки, и мрачный капитан десятого отряда, ушедший на мост вызывать Хьёринмару, когда кончился лёд для коктейлей.
- Корицу и во-он те маринованные помидоры.
И весёлые шинигами в гигаях, и особенно весёлые представители одиннадцатого отряда, повалившие на радостях два стола и едва не обвалившие мост.
- Теперь взбитые сливки, милый.
Ичиго трагически вздохнул.
- И соевую ветчину, любовь моя.
Он согласился бы позавтракать даже раздавленными танцующим Зараки пирожными. Но такое счастье ему не светило. Ему и его желудку предстояло познакомиться поближе...
- Пожалуй, добавим еще клубнички.
...с кулинарными шедеврами обожаемой супруги. Позавчера, вчера, сегодня, завтра и еще лет этак шестьдесят.
- И немного томатного соуса.
У Ичиго оставалась только одна надежда - каждую ночь утомлять Орихиме так, чтобы наутро ее хватило только на то, чтобы заказать пиццу.
Он сгреб Орихиме в объятия и унес её в спальню, не обращая внимания на протестующие визги.
Пора было начинать тренироваться.


Название: Тепло ль тебе, девица?
Автор: illegal goddess
Фандом: Bleach
Пейринг: Мацумото|Хицугая
Рейтинг: PG-13
Жанр: AU
Размер: мини
Статус: закончен
Дисклаймер: почти всё принадлежит Кубo, но кое-что принадлежит Некрасову
Саммари: написано на заявку с фразой = названием
Размещение: тащите куда угодно, но тот, кто удалит имя автора, в следующей жизни будет улиткой


Рангику проклинала тот день, когда ее усыновил аристократ из Сейретея. Да, в семидесятом округе Руконгая было голодно, холодно и паршиво, и каждый думал, что маленькую девочку легко обидеть. Зато никто не стоял у нее над душой и она была сама себе хозяйка, а всякого, кто был с этим не согласен, можно было ударить камнем по голове и сбросить в местную речку, по которой весело плыли разноцветные вонючие отходы из лабораторий шинигами. Одного шинигами Рангику как-то видела своими глазами, когда была совсем маленькой. Лицо у него было черное и плоское, а вместо ушей - золотые трубки, из которых медленно капала зеленая слизь. Она не описалась, даже когда он прошел совсем рядом, и была этим очень горда. Потом она никогда не забывала упомянуть его в сказках, которые ее заставляли рассказывать на ночь сводным сестрам. Им гордиться было нечем.
Так вот, в семидесятом округе было голодно, холодно и паршиво, а потом Рангику привели в прекрасный дом с расписными ширмами и чистыми полами и обрезали ее длинные золотистые волосы. Они сказали, что волосы слишком спутанные, чтобы с ними возиться, но это было неправдой. Рангику нашла потерянный какой-то дамой костяной гребень так давно, что уже не помнила, когда это было, и с тех пор никогда не забывала им пользоваться. Просто ее новым сестрам таких волос хватило бы на двоих и еще осталось, и это им совсем не понравилось. Сама Рангику им тоже совсем не понравилась. Она ответила взаимностью.
Спать в углу дровяного склада было ничуть не теплее, чем на рваном татами в заброшенной хижине, на ужин ей доставались только вчерашний подгорелый рис и недопитый чай, а воровать еду с лотков уличных торговцев она больше не могла, ведь её обязанностью стало ходить за покупками, и все они вскоре знали её в лицо. Утром она перебирала рис, потом мыла всё, что могло запачкаться за ночь, потом стирала расшитые кимоно приемных сестер, стараясь на них даже не дышать. Вечером она несла дрова в дом и разжигала огонь в очаге из красной глины, глядя, как пепел кружится над языками пламени, точно гоняющийся за собственным хвостом котенок. И сколько бы Рангику не возилась с очагом, никогда пепел не пачкал ни ее руки, ни лицо, ни волосы, так что она всегда казалась чисто умытой.
Потом она убирала всё, что следовало убрать на ночь, и сидела во дворе, глядя на звезды и думая о том, стоит ли удрать обратно или еще можно потерпеть. Она не знала точно, ради чего терпеть, но казалось ей, что в будущем скрыто что-то необычное, что-то особенное и предназначенное только для неё, но, вернувшись обратно к своей старой жизни, она лишится этого навсегда. От таких мыслей ей становилось странно - ну разве можно скучать по тому, чего и не было никогда?
В другие вечера она развлекалась планами мести. Планы были разнообразны и изобретательны, но, когда пепел взвился над огнем очага слепящим серым облаком и старшая из сводных сестёр облилась недоваренным сирумоно, Рангику тут была совершенно ни при чем.
По крайней мере, ей так казалось.
Приемный отец и его плетка сочли ее аргументы неубедительными. Тогда Рангику вырвала у него плетку, толкнула его в угол, свалив на его уважаемую соседями голову оставшиеся в доме дрова, и убежала, одетая лишь в домашнюю юката, до того старую, что даже ее острые глаза не различали, какого цвета были изображенные на ней птицы. Может быть, они и вовсе были драконами.
Она бежала, не разбирая дороги – да и не нашла бы она дорогу в кромешной тьме. Но потом выглянула луна, пролив на землю серебряное молоко. Лес стоял перед ней, лес сомкнулся за ее спиной, лес наступал с обеих сторон. Черный лес, старый лес, усыпанный сухими листьями и скованный предчувствием стужи. До первого снега оставалось совсем немного.
Рангику поняла, что заблудилась.
Она оглядывалась в поисках огней, но ничего не было видно, как будто улица и дома остались на другом краю мира. Она едва не пожалела о том, что умела бегать так быстро.
Найдя огромную раскидистую сосну, она забралась на низкую толстую ветку и села, прислонившись спиной к стволу. Жесткая кора царапала её через тонкую ткань юката, но это было даже к лучшему. Она слышала дюжину историй про тех, кто засыпал в зимнем лесу навсегда.
Ее разбудил голос, произносящий странное заклятие где-то вдалеке.
- Дайгурен Хьёринмару!
Когда Рангику открыла глаза, она подумала, что всё ещё спит. Ярко светило солнце и всё вокруг было белым. Но не первый снег упал с небес, чтобы вскоре растаять – лес был закован в сияющие доспехи льда.
Внезапно поднялся ветер. Он был таким сильным, что Рангику упала со своей ветки. Ветер свистел в ушах и рвал волосы. С таким ветром приходили февральские бури. Но ни одна тонкая веточка не сломалась под его напором, ничто не шевелилось в лесу. Ветер был только для Рангику. Он как будто звал её, и внутри неё пробуждался ответный порыв. Он мог бы выморозить кровь в жилах за одно биение сердца, но все же каким-то чудом она могла его выдерживать.
Она подняла плетку, крепко сжимая ее в правой руке, и посмотрела туда, откуда прилетел ветер, прикрывая глаза ладонью.
Крылья.
Она протерла глаза и посмотрела опять.
Крылья из чистого льда, сверкающие на солнце. Белые волосы. Белое хаори.
Он мягко приземлился на замерзшую тропу и направился к ней. Она опустила глаза, прячась от ослепительного блеска крыльев, и увидела его ноги. Они тоже были изо льда.
Рангику шагнула назад, но за спиной у нее была сосна. Колени у нее подламывались.
Должно быть, это дух зимы дозором обходит владения свои на изломе сезонов. Стоит ей поднять взгляд, она увидит его лицо, слепленное из снега, и два речных камня вместо глаз.
Рангику не могла умереть, глядя себе под ноги, не для этого она прожила столько лет в Руконгае, не для этого она убежала, не для этого она сжимала свое единственное оружие так сильно, что у нее свело пальцы. И она посмотрела вверх.
Вернее, не совсем вверх, даже совсем не вверх – дух зимы оказался немного ниже ее ростом.
Ах, до чего же он был кавайный! Лицо у него было точно с картинки, брови вразлет, кожа нежная, как первый снег, а глаза словно листья, вмерзшие в лед. Совсем как человек, разве что Рангику таких кавайных людей еще не встречала.
- Не бойся, - сказал он так требовательно, словно приказывал ей этого не делать.
- Я и не боюсь.
И пусть только попробует упрекнуть её во лжи.
Странный ветер стих мгновенно, точно крышку захлопнули. С хрустальным звоном вокруг осыпался лёд.
- Не бойся, - повторил он. - Я шинигами.
- Шинигами?!
Рангику опять забыла про сосну и ударилась о неё спиной.
Он смотрел на нее спокойно и серьезно и был совсем не похож на шинигами.
- Но ведь у тебя слизь из ушей не течет.
Его и без того огромные глаза стали еще больше, и Рангику отчего-то почувствовала себя удовлетворенной. Было бы забавно его… удивить. Еще раз. Или даже два.
Внезапно он придвинулся ближе, а Рангику то ли вспомнила про сосну, то ли уже и правда не очень боялась, но ей и в голову не пришло отшатнуться. Тут он положил ей руку на лоб. Рука была прохладная.
- Тебе не холодно?
Рангику сначала не поняла, о чем он, а потом и сама подумала: ведь она уже давно должна была совсем замерзнуть. Но внутри у неё словно тлело прикосновение серого шелка – а может быть, шерсти – гладкое и теплое.
Он наклонил голову, словно прислушиваясь к чему-то. Под хаори виднелась черно-белая одежда. Такую же носил тот, с ушами. Может, и правда шинигами.
А все же, может, нет? Оставался только один выход. Вернее, выхода как раз не было, но она хотя бы могла узнать ответ. Рангику разжала пальцы, расставаясь с бесполезной плеткой, собрала остатки смелости, а затем схватила его за плечи, притягивая к себе, и поцеловала прямо в губы.
… она не превратилась в ледяную статую, как принцессы из легенд, которым случалось целовать духов зимы. Не то что бы она была принцессой, но такие мелочи ведь не имели значения. Губы у него были теплые, а уши так вообще раскаленные, если судить по цвету.
Ей определенно нравилось его удивлять.
Он что-то говорил, нахмурившись, но Рангику уже не слышала. Метель закружила ее в объятиях, и, наверное, пошел снег, потому что перед глазами у нее стало белым-бело, а вскоре уже и не видно ничего.


Некоторое время спустя Рангику пришла в себя в лазарете четвертого отряда, голодная, как целая стая диких кошек, и выяснила, что трубки со слизью вовсе не являются непременным атрибутом шинигами. А еще спустя некоторое время она снова увидела, как в небесах раскрываются сверкающие ледяные крылья… но это уже совсем другая история.


Название: Пепел сливы
Автор: illegal goddess
Фандом: Bleach
Персонажи и пейринги: Тобиуме, Хинамори, упоминается Хицугая|Хинамори и Айзен|Хинамори
Рейтинг: PG-13
Жанр: то ли джен, то ангст, то ли вообще романс
Размер: драббл
Статус: закончен
Дисклаймер: всё принадлежит Кубo
Размещение: тащите куда угодно, но тот, кто удалит имя автора, в следующей жизни будет улиткой


Сад полон сумерек и запаха влажной листвы. Если прийти сюда утром, вдалеке увидишь золотую решетку ограды. Если побежать к ней, сминая траву, прорываясь сквозь кустарник, будешь бежать вечно. В этом саду поют крошечные разноцветные птицы, в маленьких прудах цветут алые лотосы, похожие на огненные шары, и даже зимой воздух нежный и теплый. Из этого сада нет выхода.
Внутренний мир Хинамори - теплица под стеклянным куполом.
- Подари мне свои бубенцы, - говорит Хинамори.
Она лежит на душистой траве, положив голову на колени Тобиуме. От розового шелка её одежд пахнет цветками сливы. В теплом темном небе стоит огромная луна.
Какую луну видит Тоширо за решеткой темницы Айзена?
Тобиуме смеется и гладит Момо по голове. Она и так отдала ей многое. Слишком много силы для такой хрупкой души.
- Тебе не нужно больше того, что у тебя уже есть.
Хинамори садится, обнимает руками колени.
- У меня ничего нет, - говорит она.
Айзен никому не раскрывает своих тайн. Плен Орихиме оказался обманом с тройным дном, а теперь ему понадобился Небесный Страж. Все давно забыли о древней легенде, оставившей след на судьбе капитана десятого отряда. Привыкли считать его таким же, как они. Обычным шинигами. В день, когда в нем проснулась странная древняя сила, Айзен был там, чтобы получить её для себя. Получить его - дорогой ценой, но, видно, что-то такое было в древней легенде, что делало это выгодным.
Момо заплатила бы любую цену, лишь бы всё это оказалось сном.
- Я должна быть там.
Тобиуме качает головой, на лице её - то ли сострадание, то ли печаль, то ли тайное, трудное знание.
- Я должна сражаться...
- За кого?
Хинамори прячет лицо на груди своего занпакто. Иногда ей кажется, что лучше бы она его вовсе не встречала. Пусть и не было бы у неё названого брата, но сердце ее не рвалось бы сейчас на части. Она была бы там, где ей надлежит быть - в Лас Ночес, у трона своего повелителя, своего возлюбленного, своего истинного бога. И ни о чем ей бы не пришлось сожалеть.
Тобиуме гладит Момо по волосам и глядит на далекие пики ограды. Когда-нибудь Момо разобьет купол. Когда-нибудь ограда рухнет и огонь вырвется на свободу. Если она окажется слишком слабой, собственные желания сожгут её дотла, а следом за ней всё, что окажется рядом.
Это было бы так красиво.
Тобиуме устала ждать.


Название: Воспоминания о будущем
Автор: illegal goddess
Фандом: Bleach
Персонажи: Мацумото, Хицугая
Рейтинг: PG-13
Жанр: неизвестен
Размер: мини
Статус: закончен
Дисклаймер: всё принадлежит Кубo
Саммари: написано на заявку "вещие сны"
Размещение: тащите куда угодно, но тот, кто удалит имя автора, в следующей жизни будет улиткой
Предупреждение: нарушение матчасти и пафос - последнее не кокетство, это тру ворнинг


Никто из шинигами не помнит, как он умер. То ли тяжелы душе воспоминания, то ли переход, очищая душу, стирает и их. Рангику не исключение. Да что там, она и руконгайскую жизнь не целиком помнит. Рангику никогда не держалась за прошлое, даже когда прошлое было невероятно тяжело отпустить.
Когда сон приходит к ней впервые, она думает, что это говорит глубоко внутри память души. Ей снится весенняя ночь, полная влажного воздуха и синих теней, река, несущая стремительные воды под огромный индустриальный мост. Ей снится порыв холодного ветра и дрожь страха и внезапная, как разрыв, радость.
Она никому не говорит о снах. Они не тревожат её, не вспоминаются в разгаре дня. Всё, что тревожит её - на острие занпакто. План перехвата провалился. Вторжение в Уэко Мундо - последний выход, последняя надежда, последний бой.
Её прошлое заметено серым песком, ее настоящее залито кровью, ее будущее заканчивается на входе в тронный зал.

В день своего семнадцатилетия она падает с моста в реку, и её вины в этом нет. Её отец был слишком богат, его новая жена слишком хотела получить от него всё то, что уже и так считала своим. Снотворное было в соке? в мороженом? в розовом шампанском, которое ей впервые позволили попробовать? Вода все еще холодная, холодная настолько, что дыхание словно выбивает из груди. Звезды запутались в опорах моста. Мокрые волосы такие тяжелые и тянут голову вниз.
Утро она встречает на мосту, в тумане. Редкие прохожие её не замечают. Должно быть, это туман во всем виноват, а, может быть, её голос слишком хриплый от холодной воды, вот никто и не слышит его. Ей стоит пойти... куда-то. Куда-нибудь. Но она садится на парапет и смотрит на воду, пока не забывает даже собственное имя.
Неисчислимое множество мгновений спустя снова наступает ночь. Когда-то туман успел превратиться в дождь, а дождь - кончиться. Она не знает, когда. Ржавая цепь свивается вокруг нее, как змея, и давит на грудь. Влажный воздух пахнет набухшими почками. На дальнем берегу светятся желтые огни.
Она забыла что-то важное.

Вопль разрывает небо пополам. Оно встает из-за излучины реки, белое, точно гора обглоданных костей, чудовище в маске - нет, Пустой.
Бежать!
Обычный Пустой. Даже не Гиллиан.
Рука сама собой тянется к поясу и нащупывает пустоту. Формула кидо отказывается складываться в слова.
Что такое кидо?
Вспышка из темноты, движение слишком быстрое, чтобы увидеть. Волна пронзительного холода, точно на секунду в небесах открылась дверь в зиму. Пустой обваливается как карточный домик. Кто-то сильный, такой сильный, что ему даже не понадобился шикай.
Не понадобилось - что?
Она падает на колени и сжимает руками виски.
- Прошу прощения, тайчо. Дежурному по округу будет сделано внушение, душу отправят по назначению.
- Нет, - отвечает второй голос, глуховатый, властный и неожиданно молодой. – Продолжайте инспекцию. Я сам разберусь.
Она поднимает голову и видит их в круге света, падающем от фонаря. Мальчишка с седыми волосами, на вид едва ли старше неё, одетый в косоде и хакама, словно на старинном фестивале. Лунный свет ласкает острие клинка.
Она не знает, как называется такой меч.
Она помнит, как это - держать его в руке.
За его спиной – второй, темный, высокий, весь в черном. Кланяется и исчезает. Они остаются вдвоем.
Он смотрит на неё странно яркими глазами, так пронизывающе, словно внутри у него заперта сотня слов, и он не может взломать замок. Словно он чего-то ждет от неё.
Когда рука с мечом поднимается, она знает – не для атаки.
Он колеблется, совсем недолго, но этого достаточно. Она сжимает запястье под летящим рукавом, и в её сознании разбивается стеклянный шар, заливая всё вокруг ослепительной ясностью.
Рангику поднимается навстречу погребению души, улыбаясь и не закрывая глаз.
Она не забудет.


Название: Архивный номер ПЗАЖШ-197
Автор: illegal goddess
Фандом: Bleach
Персонажи: полный набор
Рейтинг: PG-13
Жанр: юмор, стёб
Размер: драббл
Статус: закончен
Дисклаймер: всё принадлежит Кубo
Саммари: написано на заявку "Соцопрос. "Какие вы трусы носите, тайчо?"
Размещение: тащите куда угодно, но тот, кто удалит имя автора, в следующей жизни будет улиткой

Секретное заседание Женской Ассоциации Шинигами №197.

Председатель: Кусаджиши Ячиру
Ответственный письмоводитель: Исэ Нанао

Протокол заседания заверен.

TOP SECRET

Опрос был поручен наиболее ответственным членам ассоциации. Список приведен соответственно отчетам участников.

Ямамото-Гэнрюсай Шигэкуни : снято за отсутствием добровольцев.
Ичимару Гин: снято за отсутствием разрешения на суточную командировку в Уэко Мундо
(примечание: Кира-фукутайчо, чьи показания были сняты с целью сбора предварительной информации, выразил желание произвести собственноручную проверку текущей ситуации, но его инициатива не встретила одобрение командования)
Айзен Соуске: снято за отсутствием разрешения на суточную командировку в Уэко Мундо
(официально отмечен протест Хинамори-фукутайчо, утверждающей, что
1) ей известен полный состав гардероба экс-тайчо.
2) Айзен Соуске не любитель менять привычки.
С учетом имевшей место такого-то числа энного месяца прошлого года сменой имиджа, засвидетельствованной примерно половиной личного состава Готей-13, сведения Хинамори-фукутайчо (на трех листах, подшитых к протоколу) признаны устаревшими.)
Кучики Бьякуя: блистательное достижение председателя Женской Ассоциации Шинигами - вниманию собрания представлены вещественные доказательства, изъятые непосредственно из текущего оборота.
Они розовые. Кучики-тайчо проявил достойную истинного аристократа внимательность к деталям и тонкое понимание цветовых нюансов.
Они розовые!
Комамура Сайджин: кому мы это поручили?... Хм, никому?
Кёраку Шюнсуй: Сой Фон-тайчо продемонстрировала ассоциации знаменитую скорость отряда тайных операций: вещественное доказательство было добыто всего за три часа с применением отмычек и шунпо.
Если бы не глубочайшее доверие, испытываемое нами к Сой Фон-тайчо, мы засомневались бы в результате: скромном, белом результате, который не выглядел бы неуместным даже в частной школе для мальчиков.
Спец.отм.: на следующем собрании поднять вопрос, откуда Котэцу-фукутайчо известно так много о моде на нижнее белье в частных школах для мальчиков.
Канамэ Тосен: снято за отсутствием разрешения на суточную командировку в Уэко Мундо
Хицугая Тоширо: наш самый ожидаемый кандидат, Мацумото-фукутайчо, взяла самоотвод, объяснив это нежеланием отправляться на перерождение в сжатые сроки. Неожиданно на помощь пришла Унохана-тайчо, предоставив ассоциации легкое снотворное со вкусом арбуза. Результаты исследования выявили отсутствие искомого. Вероятно, постоянно страдающий от жары Хицугая-тайчо предпочитает не утепляться дополнительным слоем ткани.
Зараки Кенпачи: Мацумото-фукутайчо, вооружившись батареей саке и скрытой камерой, принесла нам фотографии превосходного экземпляра золотистых стрингов с узором под крокодилью кожу. В личности тайчо одиннадцатого отряда скрываются неожиданные глубины.
Куроцучи Маюри: благодаря осведомленности ответственной за обновление гардероба Куроцучи-фукутайчо выяснилось, что под семейными трусами в зеленый горошек (как вариант: фиолетовые тараканы, Куроцучи-тайчо весьма консервативен и не признает никакого другого дизайна) скрывается сделанная на заказ чашеобразная маска на ременных креплениях. Ассоциация пребывает в задумчивости.
Укитаке Джуширо: И опять нас спасла Мацумото-фукутайчо, пробравшись в личные помещения командного состава и спрятав одно из вещественных доказательств в декольте, пока Исэ-фукутайчо отвлекала Укитаке-тайчо вопросами о разведении золотых рыбок, а Кусаджиши-фукутайчо укрепляла отвлекающие маневры демонстративной поимкой вышеупомянутых. Укитаке-тайчо предпочитает натуральный шелк и элегантные оттенки изумрудного и пурпурного.

Нижеподписавшиеся обязуются не разглашать полученные сведения

@темы: Ичиго, АУ, Орихиме, Рангику, Джен, Гет, PG13, Драбблы, Хицугая, Юмор, Виньетка, Занпакто, Фанфики

---

рисуночег

[Eneada]

навеяно видом однокурсницы во время похода за двусторонним скотчем в метель

на всякий случай уточню, это квинси)

@темы: Ишида, Фанарт

---

[missgreed]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

вечеру

[Pudding Morphina]

Лично я люблю аватары из"живой" манги. Не крашеной, без эффектов и тому подобного. Поэтому вот.

1. 2. 3. 4. 5.
6. 7. 8. 9. 10.
11. 12. 13. 14.

+ на злобу дня
15. 16. 17. 18. 19.
20. 21. 22. 23.

упд.
еще немножко Хирако и по заявкам телезрителей - Заэль.

+10

24. 25. 26. 27. 28.
29. 30. 31. 32. 33.

упд2
34.

запись создана: 22.12.2009 в 21:47

@темы: Урахара, Вайзарды, Заэль, Юмор, Аватары

---

Аватары 120х120

[Слоу-кун]

1. 2. 3.
+22
Берем - отписываемся.

@темы: Аватары

---

wallpapers

[mykelty]

1280x1024
8 штук

(смотреть еще)

@темы: Ренджи, Обои, Бьякуя

---

арД

[Кругом Фигня]

Шухей..дэ..

@темы: Хисаги, Фанарт

---

[Jou]

Название: Завтра
Фандом: Bleach
Пейринг: Ичиго и все-все-все
Рейтинг: PG
Жанр: ангст
Размер: мини
Статус: закончен
Дисклаймер: все деньги идут Кубо, а конфетки и печеньки мне)
Саммари: a la guerre comme a la guerre
Предупреждение: а кого они когда – либо останавливали? Ну на всякий случай: присутсвует ООС
От автора: проба пера и бла-бла-бла. У автора стоикое недержание любви к пейрингу Кошак\Ичиго, так что будьте готовы
Размещение: поставьте в известность.

Завтра

Сегодня они празднуют. Празднуют победу над величайшим врагом. Победу, которая далась им такими огромными потерями. Завтра они будут оплакивать погибших товарищей, друзей, сослуживцев, когда вдоволь насладятся чувством безграничной радости от того, что этот кошмар закончился. И пусть они никому не скажут, но каждый в глубине души будет благодарить судьбу, за то, что выжил, за то, что его имени не оказалось в том списке, который вывесили вчера вечером. Обычный белый лист бумаги, на котором четкими иероглифами выведены имена, для которых прозвучал жестокий приговор – погиб, исполняя долг перед своим народом. Совсем недавно они лишились нескольких капитанов, лейтенантов и офицеров. В этот траурный список не включили имена рядовых шинигами, коих в этой войне полегло не мало, иначе перечисление имен заняло бы не один свиток. Да и зачем напоминать лишний раз, скольких они на самом деле потеряли? Вряд ли кто-то действительно сможет забыть эту страницу их истории. Пусть даже они назначат новый личный состав Готея 13, восстановят разрушенный Сейретей, эти шрамы войны навсегда останутся незыблемым напоминанием этой страшной зимы. А пока они будут праздновать, оставят пережитое за дверью бара, в котором собрались оставшиеся члены такого гордого и непобедимого Готея. Они будут веселиться, маскируя слезы горечи слезами радости, закрывая гримасы страданий масками веселья, и боль от утраты они спишут на заживающие раны. Да, пожалуй, сегодня все будет именно так. А завтра снова вспомнят о произошедшем. Но это будет только завтра, сегодня все по-другому. По-другому для каждого.
Все совсем иначе для капитана восьмого отряда, который в этой войне потерял лучшего друга. Сегодня он ни разу не притронется к любимой бутылочке саке. Да, у них и раньше случались такие заварушки, войны или что там еще. Но всегда из этих передряг они с Укитаке выходили вместе. Вместе оплакивали убитых, вместе напивались саке из надежно запрятанных запасов Кёраку, вместе переживали последующие месяцы, разделяя боль от потери друзей на двоих. Но это было тогда, сегодня он будет нести тяжелое бремя утраты в одиночку. И даже не заметит, что верная Нанао-чан впервые сама подольет ему ненужное саке, и ее рука дрогнет в порыве обнять, защитить, укрыть от всех этих страданий. Но не осмелится, зная, что сейчас вовсе не ее объятий желает капитан. Она так и будет весь сегодняшний вечер сидеть немного поодаль, стараясь не привлекать к себе особого внимания. А завтра из бараков восьмого отряда раздастся вопль, исполненный пробирающего до самого сердца ужаса и отчаяния. Завтра вечером она потеряет своего капитана. Единственное, что она запомнит – улыбку на его лице. И перед тем, как ее сознание отключится, где-то на грани ускользающей реальности промелькнет мысль, что уж теперь он точно счастлив, вновь обретя своего лучшего друга и единственную любовь. Но это будет только завтра.
А вот Матсумото сегодня будет пить до последнего. Сегодня она будет смеяться громче всех, пить больше всех, веселиться дольше всех. Она будет смеяться, чтобы хоть как-то заглушить внутреннюю тишину. Рангику до ужаса боится этой тишины, она нашептывает ей горькую правду. Завтра на холме Сьококу казнят предателя, который вверг Сообщество Душ в хаос. По такому случаю даже была специально снята печать клана Шихоин, и холм вновь обрел свой статус лобного места. Вот только самой Рангику там не будет. Она не будет смотреть на это смехотворное зрелище. Она с горькой усмешкой называет это представление последней жалкой попыткой Генрюсая показать, что они, светлая стороны силы, все равно сильнее. Что именно «добрые» выиграли эту войну, а «злые» будут наказаны. Для нее не было добрых и злых. Для нее был лишь один человек, который завтра совершит свой последний вздох. И именно ему она не сможет посмотреть в глаза. Не сможет смотреть на эту дурацкую улыбку, которая наверняка не покинет его губ даже во время казни. Она просто не такая сильная, как все привыкли считать. Пожалуй, только ее капитан знает об этом. Только он сможет распознать фальшь в этом заливистом смехе. Но он будет молчать, лишь изредка бросая на нее беспокойные взгляды.
У него самого много проблем. Казалось, каждый его нерв был натянут до предела, можно даже «Дьявольскую трель» сыграть, только смычок надо найти. Тоуширо никогда еще не волновался за Хинамори так сильно, как сегодня. Даже когда Айзен якобы умер, а потом сбежал в Хуэко Мундо со своими приспешниками, Момо можно было назвать почти стабильной. Она смогла перенести потерю, даже, похоже, несколько пришла в себя. Но это только для окружающих, сам Хитсугая видел девочку насквозь. И уж если он тогда о ней беспокоился, то сейчас в пору было привязывать Хинамори к стулу в его кабинете, запирать дверь на семь замков и глаз с нее не спускать, чтобы, не дай Бог что-нибудь не вытворила. А она вполне могла. Да что там, она уже дала повод сомневаться в ее психической стабильности и способности четко мыслить, когда ворвалась в кабинет Капитана первого отряда, бросилась ему в ноги и начала слезно умолять того простить Айзена за все его прегрешения. Он ведь не со зла, он запутался, сам не понимал, что творил. Надо отдать должное старику, он проявил поистине отеческую благосклонность и не велел казнить Хинамори вместе с ее обожаемым Айзеном, как еще одного приспешника. Просто отдал ее Хитсугае, под полную ответственность. А что мог этот маленький мальчик? Для которого эта война стала самым тяжелым испытанием всей жизни, что он мог сделать? Ничего, он и сам это понимал. Даже после того, как кровопролитная битва закончилась, и он с облегчением узнал, что Рангику и Хинамори живы, только от этого он был счастлив. Его мало что интересовало потом. Он помнил лишь как проклинал Айзена и эту вечно ухмыляющуюся сволочь Ичимару, за то, что они отняли у него самое дорогое – улыбки его любимых женщин. И когда объявили о публичной казни, он, было даже, порадовался тому, что ублюдки получили то, чего заслуживают. Вот только как ни старался, не смог он заставить себя наслаждаться торжеством справедливости, когда глаза одной наполняются горькими слезами отчаяния, а выражение лица второй приобретает несвойственную ей отрешенность. Будто весь мир осыпается острыми осколками прямо перед его глазами, больно ранит, задевая нежную кожу. И непролитые слезы обиды затопят его сжимающееся в агонии сердце. Сегодня, Хитсугая будет наблюдать за такой плохой игрой Матсумото, которую, однако, видит только он. Просто другие не хотят замечать, у них свои проблемы. Будет думать о Хинамори, которая сейчас окована тяжелым сном, вызванным одурманивающими препаратами Уноханы. Грустно улыбнется в ответ на нежные объятья Рангику, когда та лишь на долю секунды снимет свою маску. И этот простой жест скажет ему о многом. Что она не оставит его одного, что они все это переживут, но только вместе. Потом теплые объятья исчезнут, а маленький, но такой сильный, лучик надежды пронзит нескончаемую тьму его души. Все будет хорошо. Им нужно только пережить завтра.
Сегодня 11 отряд будет пить до самого утра, а потом они слегка нетрезвыми пойдут наблюдать за тем, как Старик будет мериться пиписьками с врагами, как добродушно называл это действо на холме Сьококу их любимый и всегда почитаемый капитан. Юмичика сегодня немного расслабится, забудет о том, что в любой ситуации нужно быть максимально обворожительным и неприступным Адонисом, поэтому просто выпьет несколько чашечек горячительного в память о Шухее и Кире, доблестных лейтенантах Готея. Он никогда не был с ними в близких отношениях, но иногда они выпивали вместе, даже ходили на задания командами. Однако это вовсе не значило, что он их не уважал. Он восхищался их силой и стойкостью, когда их капитаны предательски оставили их на произвол судьбы и ушли в Хуэко Мундо. Он сам не представлял, что бы с ним случилось, если бы Кенпачи оставил их. С другой стороны, для него ведь это совсем не важно. Самое главное, чтобы в его жизни навсегда остался этот лысый шинигами, ах прости, прости, ты совсем не лысый, конечно! Если с ним Иккаку, ему было откровенно наплевать на все, что происходит вокруг. И уж он-то сделает все, чтобы третий офицер 11 отряда навсегда оставался его товарищем, другом, любовником и просто самым дорогим человеком в его жизни. От этих мыслей Юмичика сладко улыбнется и немного облокотится на плечо Мадараме, совсем чуть-чуть. И тут же улыбнется еще шире, когда незаметно под столом его руку обхватит теплая и такая родная ладонь, даруя спокойствие. И его улыбка отразится на лице мужчины, который сидит рядом с ним, крепко сжимая такую хрупкую, на ощупь почти женскую ладонь. Все у них будет хорошо. Война закончилась, капитан и лейтенант живы-здоровы, Юмичика в полной безопасности, что Иккаку еще надо от этой жизни? Разве чтобы давешне упомянутый лейтенант перестала воровать из его тарелки еду, так ведь до завтра закуски не напасешься!
И только за самым дальним столиком бара будет тихо. Люди, что там собрались, похоже, мало обращали внимание на происходящее вокруг. Создавалось впечатление, что у них сейчас была одна трудно разрешимая задача на семерых. Да и контингент этой маленькой компании был, мягко сказать, весьма необычный. Впрочем, они все здесь были близкими друзьями, это можно было понять. Но вот что здесь делал глава благородного клана Кучики, оставалось только догадываться. С другой стороны, все было до банального очевидно. Ренджи, Рукия, Орихиме, Чад, Исида, и Бьякуя. Всех их объединило лишь одно – отчаянное желание помочь этому невероятному рыжему парню. Ну, Бьякуя не стал бы употреблять слово отчаянное в одном предложении со своим именем, но кто бы его сейчас слушал. Вообще, он вышел из этой войны самым удачливым. Не только потому, что его отряд понес меньше всех ущерба в плане разрушенности казарм и потери личного состава. И нет, это вовсе не от того, что они мало где участвовали, как недавно съязвил Маюри. Просто они оказались достаточно натренированы и сообразительны, чтобы выйти из битвы в победителях. В тайне ото всех Бьякуя был счастлив не только этим. Самое главное, что его гордость все же смогла пережить эту кровавую битву. Похоже, его персональный измеритель гордости за Рукию побил все мыслимые и немыслимые рекорды, за что он так же в тайне наградил ее званием своей непоколебимой гордости и теперь даже задумал в будущем рассказать ей рецепт своего великолепного во всех смыслах фирменного печенья. Уж Рукия-то оценит, насколько поистине великий жест он совершит во имя своей братской любви. Не будем забывать и про Ренджи. Бьякуя никогда, даже под самыми ужасными пытками, не признается, что именно за своего лейтенанта он волновался больше всего. Всегда необузданный, нетерпеливый, сначала ведь сделает, а потом только уже думать будет, и то если повезет. Ренджи из-за своей горячности был легкой мишенью, Бьякуя это понимал, потому и не позволили тому отправиться в мир живых, на настоящую битву, мотивируя это тем, что они нужны здесь в Хуэко, дабы очистить это место от оставшихся врагов. И как бы невзначай намекнул, что отступать-то Айзен наверняка будет в свой дворец, поэтому они должны быть готовы. И Ренджи совсем не обязательно было знать, что если Ичиго сейчас там, то отступать Айзен уже вряд ли будет. Бьякуя искренне верил, что Куросаки победит, не смотря ни на что, поэтому даже не считал, что у предателей есть хотя бы малейший шанс выжить. Сами же они, расправившись-таки с этим неуемным нулевым эспадой, отправились зачищать пески Хуэко Мундо от возможной угрозы. Именно там они и нашли себе самую главную проблему на их голову. Гриммджо Джагеррджак…. Тогда Бьякуя даже имени его не знал, что уж говорить о ранге. Да и зачем ему было знать что-то о недостойных? Поэтому, занося Сенбонзакуру для последнего удара, который прервет жалкое существование этого арранкара, был нескончаемо удивлен, когда его рука была остановлена железной хваткой Ренджи, а перед арракаром возникла Рукия, расставив руки в стороны, явно стараясь защитить полумертвого Эспаду. Как всегда безэмоциональное лицо даже не дрогнуло в изумлении, лишь прищур холодных глаз немного расширился в смятении. А вот последующие 10 минут повествования о судьбе еле дышащего арранкара, как успел отметит Бьякуя, повергли его в состояние крайнего шока. Он, конечно, подозревал, что у Куросаки с головой немного не стабильно, но чтобы настолько… Влюбиться, да еще в кого…. Ладно, пусть это существо мужского пола, Бьякуя мельком посмотрел на Ренджи при этой мысли. Окей, сам был не безгрешен. Ладно мужчина, ладно арранкар, хотя это само по себе вызывало несколько вопросов об умственных способностях Ичиго. Но влюбиться во врага! Хотя чему тут удивляться, Куросаки ломал любые возможные стереотипы так же легко, как и дышал. Вспомнить только его крестовый поход под кодовым название: «Спаси Рукию, при этом разрушь пол Сейретея, не забудь еще побить половину Готея, доведи Яму-джи до нервного тика и еще, если время останется, можешь назвать великого главу клана Кучики просто Бьякуей, чего уж там». Или банкай, достигнутый за три дня. Или эта его маска… Да все в нем было не так, как должно было быть, и он так легко с этим справлялся, что вызывало в Бьякуе весьма противоречивые чувства. С одной стороны Бьякуя всегда был ярым приверженцем традиций и законов, а Куросаки плевал на них с высокой башни. С другой же – невероятная сила, непоколебимая решимость, которая не могла не притягивать и заставляла восхищаться. Наверно, именно из-за этого уважения, он тогда и не убил Сесту. И может быть, им бы даже удалось провернуть это дельце по спасению врага незаметно, если бы не этот Куротсучи. Но Бьякуя не будет Кучики, если не отомстит за дерзкие слова Маюри в свой адрес. Поэтому по прибытию в Сейретей, он первым делом отправился к Генрюсаю, дабы тот не отдавал Джагеррджака на опыты ненормальному ученому, мотивировав это тем, что заключенный и так слаб, может не дожить до казни. Еще никогда Кучики не видел такого удивленного лица капитана первого отряда. Но это ведь Бьякуя, просить не будет, да что там, он никогда и ни о чем не просит, это факт. Поэтому его просьбу с неким подозрением, но все же выполнили, оставив пленника доживать свои последние часы в одиночной камере смертников.
Но, похоже, даже это не помогло Куросаки. Парень буквально умирал на глазах. Он пережил все: войну, смерть друзей, контроль пустого, боль, страх. Разве этого мало? Разве он не может рассчитывать хотя бы на маленькую долю счастья? Но как им скажешь, как заставишь их видеть, что Гриммджо уже давно не Эспада, что он был его личным и единственным спасением, когда, казалось бы, он уже не мог выдержать этого груза, возложенного на его плечи. Что он действительно полюбил. И теперь даже это у него отнимают. Не было смысла сражаться, не было… Он пытается отогнать от себя эти мысли, старается думать, что эта победа дала жизнь и надежду для его друзей, семьи, жителей Сообщества душ и людей мира живых. Но когда же настанет его момент счастья, когда он, наконец, сможет вздохнуть спокойно? Похоже, это мало кого интересовало. Генрюсай задумал публичную казнь, значит, так тому и быть. И Ичиго не видел просвета в сложившейся ситуации. Как и не видели его друзья, которые, хоть и поддерживали его, но что они на самом деле могли сделать? Сказать, что все будет хорошо? Что все пройдет, забудется в скором времени? Это жестокая ложь лишь добьет Ичиго, они это понимали. Поэтому сегодня они все сидели в этом баре, буквально кожей ощущая приближение конца. Он наступит для всех них завтра, когда Гриммджо Джагеррджак, Сеста Эспада взойдет на эшафот. Когда безжалостная к любым мольбам огненная птица правосудия достигнет своей цели. Завтра, когда Ичиго потеряет самого себя.
Завтра…. Завтра Кучики Бьякуя наплюет на все свои принципы и перешагнет через свою гордость. Рано утром, когда едва забрезжит рассвет, он поведет свою маленькую армию в кабинет Генрюсая. Завтра, он воспользуется всеми своими привилегиями главы великого клана. В тяжелом противостоянии он отстоит жизнь Гриммджо Джагеррджака и подарит Куросаки Ичиго долгожданный кусочек счастья. И тем самым он отблагодарит временного шинигами, за все, что тот сделал для всего Сообщества Душ в целом и для самого Бьякуи в частности. Но это будет завтра, а сегодня Бьякуе еще только предстоит принять это тяжелое решение.

@темы: Ангст, PG, Слэш, Фанфики

---

Король и его королева

[-Cruciatus-]

Название: Король и его королева
Автор: Sweet Executioner
Переводчик: Cruciatus
Бета: ворд
Рейтинг: от автора было R, но для меня PG
Пейринг: Мурамаса/Бенихиме
Жанр: драма/романс
Саммари: : Урахара был в Обществе душ, когда Мурамаса начал высвобождать зампакто. Бенихиме пошла против своего хозяина…
Дисклеймер: мир принадлежит Кубо, персонажи - тем, кто придумал филлеры, идея - автору, а я всего лишь перевожу.
Предупреждение: Огромный ООС + Урахару жалко
Разрешение на перевод: получено

читать драбблик?

Бенихиме победила.

Она победила Киске Урахару, своего хозяина. Бывший капитан без сознания лежал на земле, весь в крови. Смотря сверху вниз на него, она не заметила, как улыбка появилась на ее лице.

- Хорошая работа, Бенихиме, - сзади послышался мужской голос.

Она закрыла глаза и устало вздохнула.

- Это было легко. Даже слишком, - обернувшись, ответила Бенихиме.

Мурамаса подошел к ней, нежно взял ее за руку и поцеловал.

- Ты будешь королевой нового мира, моя дорогая Бенихиме.

@темы: Переводы, Драбблы, Занпакто, Драма, Романс