Авки

[~Fickle Wind~]

Bleach [1-45]
D.Gray-man [46-72]
Axis Powers Hetalia [73-83]

@темы: Аватары

---

[LunaYan]

Автор: _breakaway
Бета: Word-2007
Рейтинг: PG-13
Жанр: romance, angst, бытовуха
Дисклеймер: (с) Кубо
Предупреждение: ООС, АУ
Размер: драбблы

Гриммджо | Тоширо. Шоколадное молоко и кошачьи консервы.

Гриммджо | Тоширо. Шоколадное молоко и кошачьи консервы.

Тоширо ненавидит «Хуэко Мундо».
- Отвратительное место.
Момо печально улыбается.

«Хуэко Мундо» - огромная империя, обеспечивающая каждую вторую умную машину в мире электронным мозгом вот уже не первый десяток лет. Империя, где всем правят Ичимару Гин и Айзен Соуске.

- И отец, зная, как я ненавижу, когда все распыляются передо мной только потому, что я его сын, предложил фамилию сменить еще за два месяца до начала работы на дедушкину. Маминого отца. Никто не знает, кто я. Даже начальник отдела не знает. Я, конечно, понимаю, что сам еще добьюсь чего-либо. Не зря же учился. Но покупать этому… - Тоширо запнулся, подбирая слово. – Этому гаду кошачьи консервы, потому что дома у него черная лысая кошка из Египта – я для этого первый университет столицы заканчивал?
Момо обхватывает тонкими губами, покрытыми блестящим слоем бежевого блеска, трубочку, задумчиво разглядывает Тоширо:
- Уволься?
Он злобно сжимает пальцами пакетик с шоколадным молоком. На желтой этикетке заяц машет рукой, а за его плечами бушует темное море. Шоколадное, разумеется.
- Нет. Мама верит, что у меня все получится. А с отцом я даже разговаривать не собираюсь.
- Ну, если Рангику-сан верит, значит, все действительно получится, - заключает Момо.
Поднимаясь со скамейки в центральном парке, она метким ударом отправляет пустой пакетик в урну, овитую железными прутьями, оглядывает себя.
- У меня тренировка сейчас. А ты куда?
Тоширо вздыхает, косится на пакет, полный кошачьих консервов: привередливая кошка Джаггерджэка ест только куриные, сделанные в Штатах, и стоящие - одна банка как семь. И продаются консервы эти в одном месте, вывеска зоомагазина даже теряется на фоне ярких рекламных неоновых щитов, светящихся круглые сутки. И покупать консервы надо два раза в неделю: непонятно, как маленькое худющее создание столько съедает. Разве что, босс помогает.
- К Джаггерджэку.
- Домой? – Момо удивленно поправляет лямку спортивной сумки.
- А где, по-твоему, я его кошку кормлю? Не в офис же банки нести, он меня потом жрать заставит их содержимое, случись подобное.
- Что за «жрать»? Раньше ты так не выражался.
- Раньше я не работал с Джаггерджэком, - парирует в ответ Тоширо, поднимаясь со скамейки.
- Может, с папой поговоришь? Он там разберется, или…
- Нет. Я сам, Момо. Сам. Рад был повидаться. Позже наберу.
- Ага. Удачи.

У Джаггерджэка огромная квартира. Но этим Тоширо не удивишь. Его родители достаточно зарабатывают, поэтому к простой роскоши вокруг он относится спокойно, разве что отмечает про себя, что здесь уютно. Все светлое: теплые пастельные тона – так пишут в маминых каталогах, где та заказывает очередной новый диван или кровать в комнату для гостей.
- Эх ты. Кошара. – Тоширо морщится, но протягивает руку, поглаживая кошку по голове. Та забавно выгибается под его рукой, подставляя спину, и кожа ее без шерсти собирается в складки. Кошка и на кошку не похожа. Какая-то диковина лысая.

Ключи от квартиры Джаггерджэк дал ему пару месяцев назад, сейчас на месте Тоширо ориентируется. Чтобы достичь кухни, нужно обойти добрую часть квартиры, поэтому хочешь, не хочешь, а комнаты все запомнишь.

Когда мраморная миска на белой плитке заполнена кормом, кошка забывает о Тоширо, и пока тот складывает пустые консервы в пакет, чтобы выбросить мусор, на кухню вваливается начальник.
Тоширо не теряется, хватает пакет со стола и направляется к двери, в проеме которой замирает Джаггерджэк. В белых спортивных штанах. Мокрый. Пахнет от него немного - потом, и больше – дезодорантом.
- А, Хитсугайя, разве сегодня по расписанию? – Джаггерджэк запускает пальцы в волосы, вспоминает, какой сегодня день недели, а потом усмехается. Без усмешки в отделе его не видно. – Сегодня, - себе же и отвечаем он. – Молодец, малец, я и забыл.
- Пропустите.
Вообще, Джаггерджэка зовут Гриммджо, на кого это волнует? Явно, не Тоширо.
- Не-а. Мне тут скучно. Внеплановый выходной. Пошли в приставку поиграем, - и Джаггерджэк отрывается от косяка. – Урна в шкафу. Том, что рядом с плитой.
Он так уверен, что Тоширо согласится? Или думает, что, наоборот, засуетится и сбежит? Как бы оно не было на самом деле, рубиться в приставку Тоширо умеет.
«Босса начнем обходить помаленьку», - заключает Тоширо, хлопая дверцей шкафа.

Через два часа, сидя на белоснежном ковре в груде пустых крекеровских пачек и банок колы, упираясь спиной в кожаный диван, Тоширо будет слушать мировые новости, пересказываемые Гриммджо, и впервые подумает о том, что начальник его почти человек, и с ним даже общаться можно.
Еще через два часа Тоширо вернется домой, забредя по пути в магазин, полный дисков: купить последнюю игрушку, вышедшую на прошлой неделе за деньги Гриммджо для Гриммджо же и самого Тоширо, потому что через неделю Джаггерджэк ждет его на игровую битву.
Через четыре месяца Тоширо решит, что не так уж и плохо называть Джаггерджэка просто Гриммджо. Привилегия эта позволена не многим.
А через семь месяцев, когда Гриммджо потянется за выигранным на спор поцелуем, и на плазменном экране будет мигать счет, доказывавший его победу, Тоширо просто ответит на прикосновение, и даже глаза закроет.
А пока Тоширо возвращается домой, плюхается на тумбочку прямо в прихожей и набирает номер Момо:

- Слушай, думаю, с работой все получится. Продержусь.
- Ты с отцом разговаривал?
- Нет. Потом расскажу.

«Потом» настанет через семь месяцев и еще один день.

«И все будет хорошо. Сказал же: продержусь».

Гриммджо | Ичиго | Орихиме. «- Отдай! - Не отдам! - Он мой!»

Гриммджо | Ичиго | Орихиме. «- Отдай! - Не отдам! - Он мой!»

Он честно терпел вторую неделю.
Закрывал глаза на звонки, ежедневно, в семь часов вечера, когда Ичиго подходил к телефону. Убеждал себя, что не злиться, когда Куросаки, в очередной раз, задерживаясь, возвращался непонятно откуда, но сладко пахнущий знакомыми духами с довольной улыбкой.
Он даже не пытался узнать, чем занят Ичиго после школы, до того, как вернется домой.
Но он честно терпел. А когда Ичиго вернулся, задержавшись на пару часов, и целуя его щеки, Гриммджо на губах почувствовал вкус какой-то фруктовой хрени, он заявил Куросаки, что в следующий раз встретит его после школы. Ичиго кивнул.
- Возле ворот, - добавил Джаггерджэк.
- Я же сказал, что не против. – Отрезал Куросаки, и с улыбкой направился в душ.

Было холодно, неприятно, и он прятал нос в воротнике свитера: все-таки находиться в человеческом теле неудобно. Вокруг мельтешили подростки, и Гриммджо постоянно ловил на себе взгляды девушек, даже в декабре носящих короткие юбки.
Странная форма в этих школах – думал Джаггерджэк.
Мысли его были прерваны, когда на плечо легла рука Ичиго, и Гриммджо, подняв голову, заметил за плечами Куросаки переминающегося с ноги на ногу Исиду и смущенную Иноуэ. И тут до него снизошла истина.
Этот Куросаки, мать его, царство ей небесное, на стороне устраивает личную жизнь с Орихиме! Потому что не красит Исида губы блеском, и не пахнет летом, и не смущается, глядя на него.
- Куросаки, - прорычал Гриммджо, - на секунду отойдем.
Он видел, как расшились от ужаса глаза Иноуэ, как та быстро сделала несколько шагов вперед и вцепилась пальцами в перчатках за рукав Ичиго.
- Нет, пожалуйста, - пролепетала она. – Не надо, Гриммджо-сан.
- Нет, надо. Отдай. Его. Мне. – Кажется, сказано это было слишком резко. И Гриммджо добавил. - На пару секунд, я же сказал, Орихиме.
- Не отдам! – Девушка покачала головой, и щеки ее залил нежный румянец.
Гриммджо оценил бы ее прелесть в этот момент, но ему не до этого – во-первых, он ревнует, во-вторых, как-то девушки, пусть и рыжие, ему в последний год не интересны.
- Он мой, - вырвалось у него, прежде чем Исида отцепил Орихиме от Ичиго, и в стеклах его очков отразилось хмурое лицо Куросаки.
- Мы пойдем, - Урю потянул Орихиме в сторону дороги, и только сейчас Гриммджо заметил, что держит Исида ее за руку, и пальцы их сплетены, только Орихиме поворачивает голову, смотрит на Куросаки,и во взгляде ее смущение и мольба.
- Куросаки-кун, может… ты с нами? - Выдавила она, останавливаясь через пару метров.
Ичиго только плечами пожал: Гриммджо покачал головой за них обоих.
- Удачи, - кинул Исида. Орихиме кивнула, и отвернулась.

Он чувствовал себя идиотом.
- Куросаки, сволочь, ты заставил меня ревновать, - выдавил Гриммджо, как только Ичиго закончил объяснять ему, что Исида предложил встречаться Орихиме, а Иноуэ, пока смущаясь оставаться с Урю наедине, таскала за собой Ичиго вторую неделю.
- Понимаешь, ну не мог я отказать ей. Она и тебя лечила, и меня… И вообще, она меня всего лишь пару раз в щеку чмокнула, как благодарность. Ну вот.
- В рыцари заделался?
- Разве что в твои.

Гриммджо усмехнулся. Они до сих пор не добрались до дома Куросаки, и у Джаггерджэка мерз нос, но он вытащил руку из кармана, пожертвов теплом, чтобы сжать ладонь Ичиго, и почувствовать его пальцы, тоже холодные, на своем запястье.
Так вроде делают люди, когда встречаются.

Рэнджи и Ичиго, намеками Гриммджо/Ичиго и Рэнджи/Бьякуя для Василия, которая хотела Рэнджи и Ичиго.

Рэнджи и Ичиго, намеками Гриммджо/Ичиго и Рэнджи/Бьякуя для Василия, которая хотела Рэнджи и Ичиго.

- Вот су-ука…
Ичиго отмечает, что у Рэнджи холодные пальцы. Последнюю фразу Абараи Куросаки пропускает мимо ушей.
- Ичиго?
Парень отводит взгляд в сторону.
- Ичиго, - Повторяет Абараи, и Куросаки закрывает глаза, когда холодные пальцы обводят контур его губ, скользят по скуле выше, застывая над рассеченной бровью. – Ичиго, слышишь? Я убью этого голубого урода, пусть только прикоснется к тебе еще раз, я тебя на свой рот отвечаю, убью эту дырявую скотину! Слышишь? Какого хера он лезет к тебе?
Как же быстро заводится Рэнджи. Ичиго упрямо хмурит брови, трет переносицу:
- Успокойся.
Холодные пальцы Абараи зарываются в жесткие волосы, оттягивают назад голову Куросаки. Рэнджи что-то сдавленно шипит, а потом, извиняясь, касается губами запястья Ичиго, отпуская его голову.
- Он предложил трахнуться. – Голос Ичиго звучит приглушенно из под одеяла, Абараи хмыкает, перекатывает во рту леденец.
- Кому?
Ичиго продолжает, не слыша его вопроса:
- Он меня трахнул. Было тепло.
Конфета застревает у Рэнджи в глотке, Абараи кашляет, бьет себя кулаком в грудь.
- А у тебя пальцы холодные, Рэнджи. Завтра Бьякуя вернется. Теплее будет.

@темы: Ренджи, Ичиго, АУ, Орихиме, PG13, Драбблы, Хицугая, Гриммджо, Романс

---

"Свое счастье": Сенбонзакура/Забимару, PG-13

[Pixie.]

Не думала, что моим первым вкладом в сообщество будет фик по нынешним филлерам, но так получилось)))

Название: Свое счастье
Автор: Pixiе
Бета: нет, потому ошибками и опечатками бросаемся смело))
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Сенбонзакура/Забимару, жирные намеки на Ренджи/Бьякуя
Жанр: Romance/Humor/Fluff
Диклаймер: Все принадлежит Кубо Тайту-сама, я не претендую

Саммари: Забимару в гостях у Сенбонзакуры))

Комментарии:
1. Ворнинг первый: внимательно смотрим на рейтинг и жанры.
2. Ворнинг второй: флафф, штампы, авторский йумор, маленькие авторские кинки.
3. Благодарности: Изиту прежде всего За тапки и нежные пинки) И веру, конечно))
 Чероки Иче,  bezjalosny_fossy,  crazy belka28! Дамы, спасибо за наши разговоры о Сене и не только))

Размещение: без разрешения нельзя!

Размер: мини

Статус: Закончен

Свое счастье.

Свое счастье.

В отличие от тонких митенок своего Хозяина, которые лишь подчеркивали высокий статус аристократа, перчатки Сенбонзакуры были сделаны из плотной кожи, а сверху на них надеты металлические наручи. Глядя на замершего занпакто, ожидающего, пока слуга расставит на столе блюда, Забимару решила, что именно эти перчатки самурая сейчас особенно раздражают ее. Даже больше маски сомэн¹.

Все в поместье Кучики было для занпакто рыжего лейтенанта чужим. И нормальной защитной реакцией Забимару на сдержанную, холодную, как и сам хозяин, красоту богатого дома, было... нахальство.

- Неплохо, - заявила женщина, нагло придвигая к себе тарелку с вагаси. - Ренджи верно говорил: здесь можно наесться вдоволь.

За маской выражения лица Сенбонзакуры было не разглядеть, но эти аристократичные снобы умеют выразить свое отношение одним наклоном головы.

Наручи, слава богам, самурай не надел, а вот перчатки стянул с явной неохотой. Аккуратно положил их на татами и потянулся к посуде, чтобы заварить чай для гостей. Точнее, для гостьи, потому как шумный хвостатый ребенок был пинками вытолкан за фусума взрослой частью Забимару. Женщина заворожено смотрела, как тонкие пальцы Сенбонзакуры закрывают крышечку фарфорового чайника с цветущими камелиями. Можно ли поверить, что эти бледные, как будто из белой глины вылепленные, запястья с ниточками вен принадлежат воину? Но уж кому, как не Забимару, знать, какая сила скрывается в спрятанных за широкими рукавами и кажущихся чересчур худыми рук. Сенбонзакура так похож на своего хозяина, хотя Кучики Бьякую женщина ни за что не решилась бы подколоть или вести себя при нем чересчур вольно. Нет уж, пусть Ренджи мучается с капитаном. Сенбонзакура был... куда более живым, подшучивать над ним и наблюдать, как он вспыхивает от каждой дерзости, было сплошным удовольствием. С другими занпакто у Забимару были дружеские отношения, с каждым находилось, о чем поболтать, посмеяться и поспорить. Но высокородный Сенбонзакура всегда держался в стороне, даже после того, как история с Мурамасой и Когой закончилась, и мечи избавились от довлевшего над ними контроля.

Высокомерный, эмоциональный и обидчивый занпакто капитана шестого отряда привлекал Забимару отнюдь не своей загадочностью. Это болтушки Хайнеко и Тобиуме шепотом обсуждали, какое лицо скрывается под маской, и не прячет ли Сенбонзакура, скажем, уродливый шрам на щеке. Глупышки считали это романтичным. Забимару и так видела, каков этот меч, часто не удостаивающий других занпакто даже взглядом. Сенбонзакура был похож на фарфоровую статуэтку, созданную мастером в момент особенного вдохновения. Вот только Забимару, будучи отнюдь не тонким ценителем искусства, хотела не любоваться этой статуэткой на расстоянии, восхищенно вздыхая и качая головой, а стащить ее с полки и нагло вертеть в руках, согревая холодный фарфор своим дыханием. Она восхищалась силой Сенбонзакуры, вспоминая, как легко он победил их. И хотя то поражение не могло не ударить по гордости Забимару, она слишком хорошо понимала, что им с Ренджи есть, куда расти, и до предела своих сил и способностей им еще далеко. Кроме того, в том, что не касалось битв, самурай был не столь опытен. Замкнутость Хозяина передалась и его занпакто, и Забимару очень хотелось вытащить Сенбонзакуру из кокона отчужденности, за которым, она точно знала, скрывается намного более мягкий характер, чем кажется на первый взгляд. От самурая веяло одиночеством. Гордым, но от этого не менее горьким. Остальные занпакто привыкли к общительности Хозяев и легко нашли общий язык друг с другом, но Сенбонзакура явно не собирался заводить с кем-либо дружбу, хотя порой женщине казалось, что ему неуютно рядом с другими мечами.

Забимару всегда была честна с собой - самурай очень нравился ей. Почему? О чувствах она старалась не думать, а отдаваться им, как это всегда делал Ренджи. Занпакто прекрасно знала, что сердцу можно верить - оно у них с Абараем мудрое.

Занпакто вместе со своими шинигами собирались сегодня устроить пикник в каком-то живописном местечке, которое подсказала Соде Но Сираюки. Вот только Забимару ни на что не променяла бы это ощущение уюта, рожденного размеренными и точными движениями заваривающего чай Сенбонзакуры и тихим шелестом широких рукавов его косодэ. Оказалось, что к этому самураю можно подсесть поближе и спросить, указывая на маску:

- Ну, а эту штуку ты снимать собираешься?

Тот подался назад, сердито отводя в сторону руку Забимару.

- Не вижу в этом необходимости, - а голос один в один, как у Кучики Бьякуи.

- Брось, ты же не будешь пить чай через трубочку? - ухмыльнулась женщина. - Или ты думаешь, что я смогу не подавиться, если ты будешь молча смотреть, как я ем? Давай, где эти чертовы завязки? - она потянулась к волосам Сенбонзакуры, пытаясь нащупать веревочки на сомэн.

Занпакто Кучики Бьякуи поднял было руки, чтобы оттолкнуть нахальную женщину, осмелившуюся в один миг нарушить добрый десяток правил поведения для гостя, но потом передумал. Согласившись принять Забимару в поместье, он словно дал согласие на эти вольности и теперь отступать было поздно. Потому Сенбонзакура позволил женщине прикоснуться к себе, хотя инстинкты воина кричали о том, что нельзя допускать кого-то столь близко. В особенности другой меч. Но сквозь настороженность уже пробивалось другое чувство - незнакомое, теплое, пугающее куда больше неожиданной атаки подобравшегося вплотную противника.

Никто и никогда не прикасался к Сенбонзакуре раньше иначе, чем во время боя, и теперь он попросту не знал, что делать, потрясенный нежностью и осторожностью кажущейся грубоватой Забимару. Он решил не думать о том, что будет, когда она все-таки распутает завязки, и просто чувствовать. "Получать новый опыт", - сказал бы Хозяин, хотя самурай ни за что не назвал бы свои ощущения равнодушным "опыт". Единственное, о чем переживал в тот момент Сенбонзакура - чтобы женщина не увидела, как он вцепился пальцами в оби.

Как же вышло так, что он позволил событиям зайти так далеко?

* * *

"Надо брать от жизни все, пока дают, - сказал недавно Сенбонзакуре пьяный Хозукимару, когда самурай застал его в компании пустых бутылочек из-под сакэ и пары пышногрудых красавиц из Руконгая. - Скоро лафа закончится, мы вернемся обратно... туда, ну... - занпакто Мадараме Иккаку икнул, долго и мучительно выковыривал нужные слова из затуманенного алкоголем и гормонами мозга. - О! Во внутренние миры наших Хозяев. Вот я и хочу напоследок оттянуться по полной. И тебе советую".

"Оттянуться по полной" звучало слишком пошло, слишком по-руконгайски. Сенбонзакуре нужно было отмахнуться от пьяного бормотания меча третьего офицера, но почему-то эти слова засели у самурая в голове, не давая покоя. Он привык, что его желания всегда совпадают с желаниями Хозяина. В стремлении Бьякуи следовать своему долгу главы клана и убить Когу Сенбонзакура безоговорочно поддерживал Кучики, готовый умереть или без колебаний понести наказание за совершенное Хозяином без колебаний. Но когда в Сейрейтее наступил мир, временно оставшиеся в материализованной форме занпакто получили неожиданную свободу. И тогда Сенбонзакура понял, что не знает, как быть с этой непривычной, свалившейся на него свободой. Другие занпакто быстро нашли, чем занять себя, а Сенбонзакура почувствовал себя ронином, вдруг лишившимся своего господина. То есть Хозяин-то был рядом, и связь его с занпакто ничуть не нарушилась, но раньше, во внутреннем мире Кучики Бьякуи, все было куда проще и яснее. Он знал, как нужно сражаться, но в обычной жизни законы для битвы неприменимы, в этом Сенбонзакура убедился быстро. Самурай почти не общался с другими занпакто, смотрел на них свысока, и они платили ему той же монетой - старались обращаться к высокомерному сородичу пореже.

А еще эти Забимару... Как будто решили довести самурая до белого каления своими подколками. Сенбонзакура мгновенно закипал, злился, сыпал лепестками в хохочущих женщину с мальчишкой. Бесился, что какая-то парочка жалких фехтовальщиков смеет так обращаться с ним, занпакто самого князя Кучики. Сенбонзакуру выводили из себя их фамильярность и нахальство. А наглецы только скалились, вызывая новую волну гнева.

Однако с неделю назад произошел случай, заставивший Сенбонзакуру задуматься о многом.

Две шумные, вечно ругающиеся друг с другом Тобиуме и Хайнеко попали в переплет, столкнувшись с сильными Пустыми. Как этим двум глупым катанам удалось навлечь на себя так много проблем разом, было неясно. Сенбонзакуре пришлось вмешаться. Пустых было на пару взмахов рукой и не до конца освобожденный шикай, но, прикрывая Тобиуме и Хайнеко, самурай пропустил один удар костяной конечности. Ничего страшного и уж тем более опасного - только голова немного гудела и откололся кусочек сомэн, открыв левый глаз и скулу.

Сенбонзакура искал Хозяина Кучики, но из-за шума в голове никак не мог нащупать его рейацу настолько точно, чтобы уйти в шунпо и добраться до Бьякуи как можно быстрее. Пришлось медленно пойти по улице, ожидая, пока виски перестанет ломить.

К взглядам в свою сторону и шепоткам за спиной Сенбонзакура почти привык, но он еще ни разу не ходил вот так просто по улице Сейрейтея. Один, в сломанной маске. Попадающиеся на пути шинигами останавливались, и самурай чувствовал, как они показывают ему в спину пальцами и перешептываются чуть слышно: "Видел? Это занпакто капитана Кучики. Говори тише, а то вдруг посмотрит". Нельзя сказать, чтобы Сенбонзакуру это волновало. Хозяин никогда не реагировал на подобное, хотя о главе клана и капитане судачили постоянно, но здесь каждый косой взгляд и невежливый указывающий жест за спиной почему-то отзывались болью в затылке. Даже воину будет неприятно растревожить осиное гнездо и ощутить острые, как уколы иглами, укусы насекомых.

Метнувшуюся с крыши тень Сенбонзакура заметил, как услышал и звякнувшие друг о друга звенья цепи.

- Чего уставились? - ехидно спросил мальчишеский голос. - Самурая никогда не видели?

- Ага, смотри, змейка, как они рты пораскрывали, - вторил ему грудной женский голос, и оба Забимару спрыгнули на землю перед Сенбонзакурой. - Целая стая адских бабочек залететь может.

Женщина подошла к одному из молоденьких шинигами, который тут же отступил назад и сглотнул, пытаясь отвести взгляд от глубокого декольте занпакто. Собственно, декольте у Забимару заканчивалось как раз там, где нужно - еще несколько сантиметров, и Абараю пришлось бы нести наказание за то, что его меч подрывает моральные устои среди шинигами.

- Челюсть подними, - насмешливо посоветовала женщина и щелкнула покрасневшего как помидор юношу по носу. - И губу закатай.

Занпакто капитана Кучики остановился лишь на миг, чтобы пойти дальше. Про себя самурай только усмехнулся. Его внешний вид был, конечно, непривычным для Сейрейтея, но женщина с темно-розовыми в полоску волосами и прикованным цепью хвостатым ребенком были куда более экзотичным зрелищем.

- Ты хоть не ранен? - поинтересовалась Забимару, догоняя Сенбонзакуру. - Твой Хозяин волновался.

Самурай удивленно моргнул.

- По мне твой Кучики просто посмотрел через плечо, - пожала плечами женщина. - Это Ренджи как-то умеет понимать его взгляды и переводить их в понятную для простых людей форму. Ренджи сказал, что капитан переживает за тебя и потихоньку послал нас проверить.

- Он на плацу, с отрядом, твой Хозяин, - сказал ребенок, устраиваясь у женщины на плече. - Вместе с нашим Хозяином, - и добавил вдруг: - На Ренджи тоже пялились в Академии. Типа, безродный руконгаец с татуировками, который учится в классе лучших. Но он быстро этих шептунов успокоил. Причем без нашей помощи.

- Мне это не интересно, - отозвался Сенбонзакура. Нужно было уйти в шунпо поскорее и вернуться к Кучики, но вместо этого он почему-то сказал: - На моего Хозяина в Академии тоже смотрели косо, считали, что он просто выскочка-аристократ, которого дед от скуки послал учиться.

- Они явно так думали до первого кидо от Кучики, - кивнула Забимару и оскалилась в усмешке. - Догадываюсь, как эти придурки потом шарахались от твоего Хозяина.

Уже сидя в офисе шестого отряда и ощупывая начавшую восстанавливаться маску, Сенбонзакура понял, что насмешливые Забимару проявили... Заботу? Дружеское участие?

Открытие удивило самурая и заставило задуматься о причинах такого поступка странных женщины и ребенка. Оказалось, что о самом Сенбонзакуре раньше никто никогда не заботился. Хозяин не в счет - забота о части своей души отличается от заботы другого существа. Остальным занпакто и в голову бы не пришло думать о таких глупостях. Сначала они все были под контролем Мурамасы, а после не до того было. Да и не желал Сенбонзакура подпускать к себе кого-то ближе, чем на длину меча. Хозяин всегда давал понять, что чужим доверять нельзя. И все было бы проще, если бы Хозяин Кучики не изменил своему правилу сам. Пока только в мыслях, но ведь и они открыты для занпакто.

Увидев крошечный, пока еще зеленый бутон на сакуре во внутреннем мире Хозяина, самурай долго ходил вокруг расположенной невысоко веточки, не решаясь подойти ближе. Потом все же наклонил веточку и осторожно дотронулся пальцами до будущего цветка. Даже перчатку стянул из-под наручей, чтобы ощутить мягкие светло-зеленые одежки спящего бутона. Он не мог припомнить, чтобы видел подобное с того времени, как умерла госпожа Хисана, и мирно дремлющий цветок сакуры дарил странную сжимающую сердце надежду. На что? Занпакто не смог понять тогда. Но теперь...

Нельзя сказать, что никто не проявлял к нему интереса. Взять хотя бы тех же Тобиуме с Хайнеко, которые поспешили ретироваться, как только Сенбонзакура спас обеих и собирался сказать несколько не самых приятных слов по поводу их бездарной манеры сражаться. В самом начале восстания обе занпакто пытались с ним заигрывать, но, убедившись в бесплодности своих попыток, переключились на Хьеринмару. Впрочем, тоже без особого успеха. Самурай попытался проанализировать свои чувства к Тобиуме и Хайнеко. Раздражение, и не более того. Они относились к нему, словно к красивой загадке, головоломке, которую хочется разгадать, чтобы потом убрать в пыльный ящик. Сенбонзакура интриговал многих, но он слишком хорошо понимал, что любопытство - чувство слишком мимолетное, чтобы воспринимать его хоть сколько-нибудь серьезно. Оттого Сенбонзакура и был озадачен и удивлен - неужели занпакто лейтенанта его Хозяина относится к нему иначе? И, что еще интереснее, неужели он сам относится к острой на язык женщине по-другому?

С того дня самурай поневоле стал присматриваться к занпакто Абарая Ренджи. Забимару больше не задирали его, и им все чаще находилось, о чем поговорить с Сенбонзакурой. Змейка, конечно, еще пытался зубоскалить, но женщина быстро дала ему понять, что с самураем нужно вести себя более-менее прилично. Если уж Хозяин Кучики нашел взаимопонимание со своим лейтенантом, то почему бы и их мечам не наладить отношения?

Поэтому Сенбонзакура не стал сердиться, когда на собрании занпакто, на котором мечи договаривались о том самом пикнике, к нему подсели Забимару. Самурай сидел в официальной позе, на пятках, чуть поодаль от остальной шумной компании. Хозукимару принес сакэ, и пикник, похоже, грозил начаться прямо сейчас.

- Ты же не собираешься идти на эту попойку, гордо именуемую пикником? - сразу перешла к делу Забимару. Сенбонзакура сдержанно кивнул. - Тогда почему бы и нам не провести этот день с пользой для... скажем, укрепления внутриотрядных отношений? - Женщина заглянула в прорези для глаз на сомэн и пропустила между пальцами длинный оби самурая.

Сенбонзакура почувствовал себя так, как будто сквозь него пропустили заряд незнакомой жаркой рейацу. Кровь бросилась в лицо, и самурай поймал себя на том, что не может отвести глаз от чуть выступающих ключиц женщины, а взгляд сам, не подчиняясь воле хозяина, скользнул ниже, отмечая каждую деталь на едва скрытой меховой одеждой кожи.

- Я согласен, - как будто со стороны услышал свой голос занпакто, подозревая, что соглашается не только на чаепитие. - Завтра в пять, в поместье.

Про себя он решил, что занпакто рыжего лейтенанта его по-прежнему раздражает, но, кажется, именно Забимару может помочь в понимании загадочного "оттянуться по полной".

В отрицании очевидного Сенбонзакура лишь немногим уступал Кучики Бьякуе.

* * *

Завязки поддавались плохо - путались в длинных темных прядях, и Забимару осторожно выпутывала веревочки из волос, мысленно проклиная чересчур правильных самураев. Хотя следовало признать, что пропускать между пальцами гладкие, как шелк, волосы Сенбонзакуры было безумно приятно. И вдвойне приятно, что занпакто молчит и никак не реагирует на легкие прикосновения к чувствительной коже за ушами и на шее. Впрочем, почему не реагирует? Наклонил голову, чтобы было удобнее распутывать веревочки, и дыхание, кажется, участилось. Забимару отделила от темных прядей последнюю завязку, ловко распутала узлы и помедлила всего миг прежде, чем быстро стянуть маску и поскорее отложить ее подальше вместе с подушечкой для подбородка².

Сенбонзакура поднял руки - видимо, хотел закрыть лицо, но гордость все же не позволила показать, насколько он взволнован. Только упрямо поджал губы и посмотрел просто в глаза Забимару - мол, добилась ты своего, и что теперь? А женщина не знала, что сказать, всматриваясь в каждую деталь лица, которое перестало быть тайной.

Сенбонзакура был юным. Забимару знала, что капитан Кучики молод, но его занпакто выглядел моложе своего Хозяина. Тонкие черты, высокие скулы, большие синие глаза и пушистые ресницы - такой юноша должен не самурайские доспехи носить, а дорогие шелковые кимоно, и не катану держать в руках, а тонкую кисточку для каллиграфии или рисования.

Он не привык чувствовать себя беззащитным, а снятая маска лишила самурая важной части его брони, которой он отгораживался от мира, и потому Сенбонзакура снова не знал, как реагировать на странный взгляд Забимару. Желание вернуть все назад было слишком сильным, и он дернулся, сбрасывая с плеча руку женщины.

- Увидела, что хотела? - тихо спросил Сенбонзакура и собирался потянуться за сомэн, но Забимару накрыла его ладонь своей.

А голос у Сенбонзакуры взволнованный, с нотками смущения. Но голос отнюдь не хрупкого юноши. И Кучики Бьякуя, и его занпакто состоят из контрастов и противоречий. Разве можно предположить, что кажущийся женственным капитан шестого отряда обладает таким низким, наполненным сотней оттенков голосом, словно ночной сад, прячущий целый сказочный мир под покровом темноты?

- Я еще не все увидела, - расплылась в улыбке женщина, нежно поглаживая тонкое запястье.

Самурай замер, видимо, подыскивая слова для достойного ответа нахалке, когда из-за фусума послышалось хихиканье.

- А я, между прочим, все вижу! - сообщил насмешливо мальчишеский голос.

Забимару резко обернулась.

- Ты, мелкий придурок! Тебе было ясно сказано - сидеть и молчать! - прокричала она в приоткрытые створки.

- У меня еда закончилась, - сообщила змеиная сущность и выразительно постучала пустой тарелкой о перегородку.

Женщина одним движением схватила со стола пару блюд, метнулась за фусума, не забыв при этом аккуратно переложить сомэн самурая в самый дальний угол комнаты. Несколько секунд снаружи слышались возня и ругательства, сменившиеся довольным чавканьем. Забимару вернулась с победной ухмылкой и опустилась на татами рядом с Сенбонзакурой. Тот смотрел на нее расширившимися глазами, явно не привыкший к такому шуму в поместье, обомлевший то ли от наглости, то ли от удивления. Вид у занпакто при этом был такой трогательный, что Забимару не сумела удержаться от поцелуя в уголок тонких губ. Глаза Сенбонзакуры стали еще больше. Кажущееся равнодушным синее небо, оказывается, тоже умеет искренне изумляться.

- Что ты делаешь? - отрывисто бросил самурай.

- Не прикидывайся, будто не понимаешь, - прошептала женщина ему в губы. - Ты же прекрасно все знал, когда согласился пригласить нас сюда, верно? Ты очень красивый, Сенбонзакура, тебе говорили об этом? - Занпакто застыл - напряженный, но очень опасный, как звенящая в предвкушении поединка сталь. - Наверное, говорили. Каждый раз, когда видели шикай твоего Хозяина, - продолжила Забимару.

"Это другое, - билось в голове у Сенбонзакуры, но сказать это сидящей напротив занпакто он не смог бы. - Я не знаю, как это объяснить, но те слова почти ничего не значат теперь, когда я вижу, каково это - быть желанным для кого-то, кроме Хозяина".

- Ты нравишься мне, - ухо обожгло горячим дыханием, и губы дотронулись до виска задержавшего дыхание Сенбонзакуры.

Это было уже слишком. Скрывать волнение больше не получалось, как бы самурай не призывал на помощь всю выдержку, воспитанную Кучики Бьякуей. Сенбонзакура встал и начал методично переставлять тарелки на столе, составляя из них только ему известный узор. Покончив с этим занятием, он подвинул перчатки чуть в сторону, чтобы они лежали строго параллельно шелковой подушечке. Совершив это действие, Сенбонзакура начал искать, что бы еще передвинуть. Оставалось не так много вариантов - икебана и свиток с кандзи в токонома³.

Забимару с интересом наблюдала за самураем, скрывая улыбку. Когда Сенбонзакура направился к токонома, она проговорила:

- Я не прошу у тебя ответа. Я просто говорю тебе о своих чувствах, но ты не обязан отвечать.

- Понимаю, - послышался негромкий ответ. Самурай стоял к женщине спиной, держа свиток в руках. - Но я знаю, что должен ответить. Просто... Никто прежде не говорил мне такого, - признался он.

- Догадываюсь, - спокойно ответила Забимару. - Как минимум потому, что никто не решился бы.

- Возможно, - уклончиво проговорил самурай. - И я не могу дать ответ, - решительно, как перед битвой, и поднял подбородок повыше. Все-таки он чувствовал, что может потерять гордость, если будет чересчур откровенным. Но все же добавил: - Пока не могу.

- Ты и сам знаешь, что иногда молчание красноречивее слов, - женщина вдруг оказалась совсем близко и теперь убирала длинные пряди волос за спину, чтобы заглянуть ему в лицо.

- Да, - кивнул Сенбонзакура, радуясь, что больше не нужно ничего объяснять, у него и так было слишком много потрясений за этот вечер.

Они вернулись к столу и самурай, чуть помедлив, снова сел рядом с женщиной.

- Тогда чего ждать? - промурлыкала Забимару. - У нас не так много времени, чтобы тратить его на пустые сомнения, - и поцеловала Сенбонзакуру в щеку, одновременно потянувшись к ленте в его волосах.

Темные пряди тяжелой волной упали на татами, рассыпались по плечам и скрыли порозовевшие щеки Сенбонзакуры.

Целовались они неумело, но жадно, зарываясь пальцами в волосы друг друга. Сенбонзакура сжимал в кулаке жесткие пряди длинных волос Забимару, а другой рукой притягивал женщину ближе. От нее пахло едва потухшим костром и высушенными на солнце травами. Запах свободы. Занпакто Абарая Ренджи умел чувствовать себя свободным всегда, даже во внутреннем мире Хозяина. И хотя бы кусочек этого ощущения Сенбонзакура хотел ухватить с губ женщины. Быть свободным и одновременно нужным - невозможное сочетание? Но Забимару дарила надежду на то, что оно реально, и самурай хотел верить в это.

Собственного сбившегося дыхания Сенбонзакура не ощущал. Желание кружило голову силой незнакомых эмоций, почти пугало, но заставляло не отстраниться, а, напротив, начать новый поцелуй.

Зеленые глаза Забимару хитро заблестели. Женщина устроилась на коленях у самурая и, взяв его лицо в ладони, сделала то, чего ей хотелось с того момента, как она увидела лицо Сенбонзакуры - поцеловала его в кончик маленького аккуратного носа. Это было вдвойне приятно, потому что шокировать гордый занпакто оказалось настоящим удовольствием. Она наклонилась к Сенбонзакуре и прошептала:

- Как ты понимаешь, для меня это тоже первый раз. Мало кому из занпакто выпадал такой шанс - пожить некоторое время в материализованной форме. Но я думаю, мы с тобой способные и быстро разберемся, что к чему, да? Тем более, что у наших хозяев опыт есть...

Сенбонзакура оскорбленно вздернул подбородок, отворачиваясь.

- Я никогда не вмешиваюсь в личную жизнь Хозяина, - холодно заявил он.

- Но его эмоции-то ты ощущал, - возразила Забимару. - Боги, Сенбонзакура, ты что, никогда не подсматривал за Хозяином? Хотя это глупый вопрос, конечно, прости. Да нам с мелким вообще часто было некуда деваться. Ренджи ведь если любит, то всем сердцем, если хочет кого-то, то полностью отдается этому желанию. Удивляюсь, как пару раз его внутренний мир вообще выдержал накал страстей.

Сенбонзакура хмурился почти обижено. Эта женщина не понимала его уважительного отношения к Бьякуе. Он никогда не позволял себе потревожить Хозяина, особенно когда знал, что Бьякуя не желает ощущать никаких наблюдателей, даже в своей душе.

- Ладно, - примирительно подняла руку Забимару. - Но ведь... хм, теоретический опыт ты получил. Мы со змейкой мангу читали в доме у Ичиго. А еще у твоего Хозяина в библиотеке есть отличная книжка, Рукия втихаря давала Ренджи ее почитать. Ну и личный опыт Ренджи тоже имеет значение, - она подмигнула.

- Я ознакомился с этой книгой, - совершенно серьезно кивнул Сенбонзакура, хотя щеки у него слегка зарумянились. - А также с некоторыми гравюрами...

- Ты потрясающий занпакто, - искренне рассмеялась Забимару, уткнувшись лбом в шею самурая. - Если ты действительно так похож на своего Хозяина, то я понимаю, почему Ренджи по уши втрескался в своего капитана и все время думает про него. "Капитан Кучики то, капитан Кучики се". Только о нем все мысли. Этот наш рыжий дурак чуть с ума не сошел, когда думал, будто капитан предал всех... Эй, ты чего?

Сенбонзакура смотрел на нее широко распахнутыми глазами.

- Ты хочешь сказать, что... твой Хозяин и мой Хозяин... - он осекся и совсем не аристократичным жестом схватил со стола чашку с остывшим чаем и быстро осушил ее.

- Насчет Кучики Бьякуи тебе виднее, - пожала плечами Забимару. - Но уж насчет Ренджи можешь быть уверен - он влюблен в командира. Уже давно.

- Мой Хозяин тоже... - Сенбонзакура явно был смущен. - Он непозволительно часто думает о твоем Хозяине, - это прозвучало удивленно и почему-то чуть обижено.

Реакция Забимару изумила его. Женщина вскинула руку в победном жесте.

- Ха! Значит, я была права! - воскликнула она и крикнула в сторону фусума: - Слышал, мелкий змееныш? Ты проспорил мне большой кулек шоколадного печенья! Я говорила, что Кучики все-таки неровно дышит к нашему Ренджи!

- Ничего не слышу, толстозадая мартышка! - прокричала в ответ змеиная сущность. - Тебе на диету сесть надо, а не трескать печенье кульками!

- Ах ты довесок хвостатый! - взвилась женщина, быстро осматриваясь по сторонам в поисках подходящего предмета, чтобы запустить в наглеца. - Я с тобой еще разберусь! А пока сделай так, чтобы в ближайшие пару часов я тебя искала и не нашла, понял?!

- Дашь поесть - отстану, - милостиво согласился мальчишка с хвостом, просовываясь в приоткрывшийся проем. - Вы тут веселитесь, а я, значит, скучать должен? Не дождетесь!

Забимару издала тихое рычание, вскочила, молниеносно сгребла оставшиеся блюда на поднос и впихнула его в руки обнаглевшего ребенка.

- И только попробуй еще раз пикнуть, - грозно предупредила она. - Тебя будут по всему поместью собирать, усек, мелкий?

- Не кипятись, - мальчишка ни капельки не испугался и тут же запихал в рот данго. Полностью, вместе с палочкой. Сенбонзакура в очередной раз за вечер мог только удивленно смотреть. Зато он точно знал, в кого такая прожорливость у этого странного ребенка. Ренджи вечно прятал в столе сладости и набивал за щеки конфеты или печенье, когда думал, что капитан не видит. А Бьякуя почему-то не ругался, только если крошки не попадали на бумаги, и никогда не показывал, что знает о "секретном" запасе сладостей в ящике стола. Сенбонзакура подозревал, что Абарай может подавиться насмерть, если Кучики даст понять, что видит его маневры с печеньем.

- Почему ты называешь его "довеском"? - поинтересовался Сенбонзакура у кипящей от гнева женщины. - Ведь именно он превращается в меч при банкае.

Забимару пару секунд таращилась на серьезного самурая, а потом просто расхохоталась.

- Я бы спросила, в кого ты такой, да только ответ и так очевиден, - фыркнула она.

- Ты смеешься над моим Хозяином? - гневно спросил Сенбонзакура. Шутки в свою сторону он еще мог бы пропустить мимо ушей, но намеки на князя Кучики - никогда.

- Да нет же, - Забимару ничуть не смутилась возмущению самурая. - Вы с ним удивительные, честное слово, просто трудно привыкнуть к тому, как у вас работают мозги. Ренджи, кажется, привык немного, теперь наша очередь.

- То, что ты говоришь, не похоже на извинение, - все еще сердито проговорил Сенбонзакура. - Но сейчас куда боле важно то, что наши Хозяева... чувствуют друг к другу и что делать нам.

Женщина вернулась к столу и снова села совсем близко к самураю.

- А что делать? Разве и так не понятно? Поговори с капитаном Кучики, намекни, что Ренджи, мол, тоже может быть к нему неравнодушен. А уж мы со змейкой позаботимся о нашем Хозяине. Хотя этот рыжий охламон, как только услышит о том, что твой Хозяин может думать о нем иначе, чем о лейтенанте, тут же примчится признаваться в любви, зуб даю!

- Я не обсуждаю такие вещи с Хозяином, - тихо произнес Сенбонзакура, глядя на давно остывший чай. - Он... уже очень давно ничего не спрашивал у меня о... личном, ничего не рассказывал. Мы сражаемся вместе, - с горечью продолжил занпакто, - но мне кажется, что его душа скрыта и от меня тоже. Какая-то ее часть, о которой я ничего не знаю.

Он не понимал, зачем говорит это шумной Забимару, хотя рядом с ней Сенбонзакура чувствовал, что лишь теперь сумел ощутить, каково это - жить в настоящем, а не внутреннем мире. Ярком, волнующем, полном опасностей, но настоящем. Где каждая вещь, попадающаяся на пути, интересна и нова, где есть место не только вечному долгу занпакто - следовать за своим Хозяином - но и простой радости. Оттого, что не один, что нужен не только Хозяину, что можно почувствовать тепло не только его рук, но и другие прикосновения. Другого существа, к которому ощущаешь что-то... Такое же новое и удивительное, как и этот новый мир. Забимару, видимо, куда лучше знают этот мир, они вместе с Ренджи учились выживать в Руконгае, хотя Абарай тогда еще ничего не знал о своем будущем, как шинигами. А вот Сенбонзакура лишь теперь сумел ощутить счастье иное, чем от победы над врагом, иное, чем радость за Хозяина - свое собственное счастье. Ведь несмотря на нахальство, фамильярность и непоседливость Забимару самурай не хотел бы видеть рядом кого-то другого. Впрочем, Забимару тоже носили маску, скрывая за веселостью и подколками настоящую мудрость. Особенно это было заметно сейчас, когда женщина положила руку на плечо Сенбонзакуре и сказала спокойно:

- Твоему Хозяину просто не было, что сказать тебе. Не было ничего по-настоящему важного. Отряд, клан, долг и прочее - что тут обсуждать? Надо выполнять, и все тут. А теперь капитану Кучики найдется, о чем поговорить с тобой.

Сенбонзакура задумчиво кивнул. В последний раз Бьякуя искал у него поддержки после смерти госпожи Хисаны. Хозяин приходил в свой внутренний мир и просто стоял у голой сакуры, глядя в туманную дымку, окружающую крошечный садик. А занпакто молча стоял за спиной у Кучики, словно прикрывая Хозяина, зная, что его присутствие уменьшает боль, пускай и самую малость. Быть может, Сенбонзакура сможет помочь Бьякуе стать счастливым?

- Я поговорю с Хозяином, - согласился самурай. - Надеюсь, он выслушает меня.

- И не сомневайся, - подмигнула Забимару и обняла Сенбонзакуру за плечи. - А пока, может быть, мы продолжим с того места, на котором остановились? Пока этот мелкий змееныш не придумал новую пакость.

Спорить не хотелось, да и не видел самурай толку в том, чтобы спорить, когда следует ценить каждую минуту свалившейся на занпакто неожиданной свободы. Потому вместо ответа он крепко прижал к себе женщину и поцеловал в улыбающиеся губы.

Оказалось, правда, что препятствием для удовольствия служит не только змеиная часть Забимару.

- Сенбонзакура, ну а эта завязка откуда? - через несколько минут спросила недовольная Забимару.

- От наплечников, - послышался невозмутимый ответ.

- Черт, Сен, когда я шла сюда, то не рассчитывала играть в такой вариант игры "раздень самурая". А оби... Боги, ты свой оби видел? Да на нем может весь наш шестой отряд повеситься! Кто учил тебя вязать эти узлы? Да, извини, я опять задаю глупые вопросы. Надо не забыть объяснить Ренджи, как развязывать этот кошмар, если твой Кучики также... Сен... - дыхание женщины сбилось, - что ты делаешь?

- Ищу застежку, - тихо проговорил самурай, нащупывая застежки на одежде Забимару.

- В отличие от твоего садистского костюма у меня все снимается просто, - женщина положила ладонь Сенбонзакуры на скрытую под мехом "молнию".

- Знаешь, Сен, - через пару минут смогла выговорить Забимару. - Эти твои гравюры и книги... Ты очень... очень быстро, - она закрыла глаза, - применяешь теоретические знания на практике.

- А ты очень много говоришь, - выдохнул самурай ей в губы и сумел, наконец, распутать непослушными пальцами завязку у последней пластины - на груди.

Глядя на откинувшуюся на татами Забимару, сверкающую зелеными глазами из-под упавших на лицо волос, Сенбонзакура решил, что предстоящее... хм... событие не должно быть сложнее, чем обычная битва и уж тем более создание Белого Императорского меча. А значит, стоит, наконец, отдаться инстинктам и желаниям, которых у занпакто оказалось намного больше, чем он раньше думал.

* * *

Мелкий Забимару сунул в рот очередное печенье и покосился на закрытые фусума.

- Вот так всегда, - сердито пробурчал он с набитым ртом, - некоторые удовольствие получают, но кеккаи при этом делать не умеют, поэтому другие должны их задницу прикрывать.

Змейка ловко перегородил хвостом путь слуге с горой белья в руках.

- Придется обойти, - поставил Забимару перед фактом опешившего человека. - Если не хотите, чтобы у вас тут вдруг зацвела сакура. А вообще принеси-ка гостю еще таких вкусных данго.

Глядя на удирающего с огромной скоростью слугу, змейка хмыкнул и снова бросил взгляд на фусума.

- Ну что с них возьмешь? - пожал он плечами и протянул снисходительно: - Взро-оо-слые.


Конец.



Примечания:

¹Сомэн - полная маска, защищавшая все лицо самурая. Иногда делалась из цельной пластины кожи или металла, но чаще состояла из нескольких отделяемых фрагментов. (с) Носов К.С. Вооружение самураев. - М. - 2001. - С 54.

²Между маской и подбородком клали подушечку или прокладывали носовой платок фукуса. (с) Носов К.С. Вооружение самураев. - М. - 2001. - С 55.

³Токонома - неглубокая декоративная ниша в традиционном японском доме, используемая для размещения традиционной японской гравюры или свитка с каллиграфически написанным изречением, девизом или стихотворением. Обычным атрибутом токонома является небольшая цветочная композиция (икебана), иногда - курильница для благовоний. (с) Википедия.

@темы: Флафф, Гет, PG13, Юмор, Занпакто, Романс, Слэш, Фанфики, Сейрейтей

---

Пятая Колонна

[Артемис Энтрери]

Пятая колонна.

Автор:
Артемис Энтрери.

Бета: Ворд и граммар-нацизм автора.

Рейтинг:
R (из-за ругани).
Персонажи: Гриммджо, Улькиорра
Жанр:
AU.
Размер: думаю, получится миди.

Статус: в
процессе.

Краткое содержание:
Гибель Эспады – это не
конец, это новое начало
Дисклеймер: Я не я, лошадь не моя, все
до последней буковки принадлежит Кубо
Тайто, я компьютерная
программа.
Предупреждение: ООС. Повторяю, имеет место Out Of Character. Настоятельно рекомендуется часть с
Улькиоррой читать при прослушивании песни "Посвящение Колчаку" группы
Белая Гвардия. Она же (песня) "Генералам Гражданской войны". ссылка на
скачку - www.zaycev.net/pages/864/86446.shtml Автор любит
камео, отсылки к иным фандомам, подстебываться намеками, имеет лопатное
чувство юмора. Вас предупредили
От автора: Это половинка
третьей части. Вторая половинка будет дня через полтора-два. Извиняюсь
за долгое отсутствие - сессия.
Отказ от критики:
Критикуйте.
Только обоснованно, а не «КГ/АМ без комментариев»

Размещение:
если
хотите – ради бога.
toshokan.diary.ru/p83730152.htm - пролог
toshokan.diary.ru/p85558784.htm - Первая часть
toshokan.diary.ru/p86810717.htm - Вторая часть

Гриммджо.

Боль.
Левая половина тела практически не ощущалась. По правде говоря, кроме боли вообще практически ничего не ощущалось.
Лишь толчки сердца и неприятное чувство текущей по шее и боку крови - Санта Тереза едва не развалила Сексту напополам.
Пантера лежала в пяди от правой руки, но сил дотянуться до неё у Гриммджо не было.
"Ноитора, гад! Ты боишься меня, боишься, иначе на ударил бы со спины! Я тебе глотку порву!! С того света достану!!!"
Сознание то возвращалось, то вновь уплывало куда-то в черную бездну - Шестой отчаянно цеплялся за жизнь. Любого другого такая рана убила бы давно, но Секста каким-то чудом держался.
Во время очередного прояснения Секста увидел неторопливо идущего к нему шинигами, тонкого и изящного, в изодранной одежде, рваном шарфе, и каким-то странным украшением на волосах. Шинигами подошел, предусмотрительно отбросив ногой Пантеру подальше, коснулся груди Гриммджо острием меча.
- Надо же, все ещё жив. Живучий попался. Но это уже не имеет значения.
- И охота тебе добивать его? Он же даже драться не способен, - раздался рядом другой голос, низкий и раскатистый, от которого за милю веяло чудовищной силой.
- Он - нарушитель законов. А закон должен торжествовать.Умри.
Гриммджо зашипел и оскалился, хорошо понимая, что это конец, он не хотел умирать не сопротивляясь..
Лезвие меча вонзилось ему в грудь и пробило сердце.
И тут же правая рука Сексты взлетела и ударила, целясь в горло. Шинигами успел лишь слегка отклониться, и пальцы умирающего арранкара прочертили четыре кровавые полосы на щеке своего убийцы.
А затем Гриммджо умер.

Гриммджо пришел в себя в роскошно обставленной комнате. Шевельнулся. Тело слушалось его, но как-то плохо, он не ощущал прежней слитной силы, наполнявшей его тело, дававшей ему возможность бежать как ветер по гребням барханов, наслаждаясь бегом, охотой и дразнящим ощущением опасности, а позднее, уже после становления арранкаром, драться с самыми разными противниками, доказывая всем - он сильнейший! Секста сел и принялся осматриваться, пытаясь сообразить, почему он ещё жив, и как он сюда попал. Рядом с постелью на подставке лежала Пантера. Гриммджо схватил её, вытащил из ножен и принялся осматривать, пытаясь найти какие-либо повреждения.
- Чего это ты так на меня пыришься? - раздался женский голос в голове Гриммджо.
Гриммджоу заозирался, пытаясь сообразить, кто это с ним разговаривает.
- Вот болван, ещё и головой крутит! Я это с тобой разговариваю, я!
- "Я" бывают разные! - рявкнул Гриммджо, вспомнив одно выражение из книжки, которую читал Тоусен Вандервайсу, пока временно разжалованный Секста убирался в его покоях.
- Ты совсем охренел? Собственную катану не узнаешь?
Глаза Гриммджо расширились, волосы на затылке встали дыбом.
- ПАНТЕРА??? Почему ты раньше молчала?
- Вот пень! Потому что была частью тебя! Как вспомню - стыдно становится! КАК ТЫ УХИТРИЛСЯ ПРОДУТЬ ЭТОМУ РЫЖЕМУ ИДИОТУ?!! - от мысленного вопля Пантеры голова Гриммджо едва не лопнула, экс-арранкар от неожиданности уронил меч и на голых рефлексах, как кот, взлетел на высокую полку.
- Ты как со мной обращаешься?!! Роняешь меня на пол! Я тебе что, палка?
Гриммджоу успел немножко прийти в себя и спуститься с полки вниз. В нем вскипела та самая злость, которая поддерживала его в самых тяжелых случаях, позволяя дерзить даже Айзену.
- Ну, ты, никчемная пластина стали! Ты как себе позволяешь говорить со своим хозяином? Да я тебя...
ХРЯСЬ! На затылок Гриммджо обрушился солидный удар, экс-Секста полетел носом вперед и ненадолго выпал из реальности. Когда Гриммджо слегка в эту самую реальность вернулся, он обнаружил, что его куда-то тащат, держа за шкирку, как провинившегося кота. Причем тащат безо всякого усилия - тот, кто его тащил, даже не сбивался с шага, и это при том, что нес его едва ли не на вытянутой руке. Гриммджо только собрался запротестовать и начать вырываться, как его безо всяких церемоний макнули в бассейн.
От такого бесцеремонного с собой обращения Гриммджо окончательно пришел в себя и дернулся, стремясь вырваться из держащей его руки и задать её обладателю добрую трепку. Но его попросту выпустили, и не ожидавший такой подлянки Секста снова с плеском низвергнулся в бассейн, подняв небольшое цунами. Вскочив посреди бассейна на ноги, мокрый и взъерошенный он уставился на своего противника - худую и изящную женщину с темной кожей и волосами какого-то дикого фиолетового оттенка.
- Ты за это заплатишь! - прорычал Шестой и бросился в атаку, не заботясь о том, что он безоружен.
Женщина внезапно исчезла, а затем на спину Гриммджо обрушился сильнейший удар, вновь обрушивший его в бассейн. Но теперь его чем-то прижали к дну, не давая всплыть. Гриммджо дергался, но сил сбросить груз со спины не хватало. Воздух заканчивался, Гриммджо начал захлебываться.
Резкий рывок выдернул полузадушенного Сексту из воды. Женщина посмотрела в пылающие злобой синие глаза и снова швырнула экс-арранкара в бассейн.
- Отмокай... котик.
Легко выпрыгнула из бассейна и направилась к выходу, оставив тяжело дышашего и отплевывающегося Сексту в бассейне.
За дверью женщину поджидал мужчина в полосатой шляпе.
- Йоруичи-сан, вы уверены, что поступили правильно?
- Конечно, Киске. Теперь у нас есть отличная макивара для обучения шинигами. Если ты забыл, мы с тобой теперь - главы Академии Шинигами.

Улькиорра

Но эти сцены так фатальны
А эти лица так бледны.
(с) Белая гвардия

В полуразрушенном Лас-Ночесе кружился вихрь духовных частиц. Он метался по продуваемым ветрами Уэко Мундо залам, окутывал колонны, желая и не имея сил остановиться. В какой-то момент вихрь влетел в небольшую каморку через пролом в стене. Закружился, уменьшаясь в размерах и уплотняясь, превратился в плотный смерчик, из которого начало формироваться тело. Через несколько минут на полу лежал арранкар, стройный, если не сказать тощий, черноволосый, остатки маски были похожи на половину рогатого шлема. Зеленые глаза открылись, бездумно глядя в потолок.
"Он ушел."
Чувство связи с Айзеном никогда не подводило Кватру. Если Улькиорра не ощущал присутствия Ками-сама - значит, тот ушел, достигнув того, чего хотел. А он, Улькиорра, исполнил свой долг, хоть ему не удалось остановить того рыжего шинигами, он каким-то образом превратился в боевую версию Васто Лорда, и версия Улькиорры оказалась слабее. Но это уже не имеет значения.
Каждый пустой носит в себе страх. Страх голода, страх быть пожранным, страх будущего. Но Улькиорра носит в себе ещё и безразличие. Улькиорра именно потому столь преданно служил Айзену, что тот давал ему смысл жизни, не позволяя безразличию захлестнуть и поглотить душу Улькиорры. А теперь Айзена нет, и никто больше не отдаст приказ, который надо выполнить, и ничья воля не призовет.
Безразличие поднималось темной волной, но у Улькиорры не было сил противостоять ему.
Но в той темной бездне, которой была душа Улькиорры вдруг сверкнул маленький огонек. Чей-то образ, образ человека, которому может понадобиться Улькиорра. Размытый, нечеткий - но существующий. И этого огонька хватило, чтобы темный вал безразличия отступил.
Улькиорра медленно поднялся с пола, поправил меч, и открыл Гарганту.

Выйдя из Гарганты, Улькиорра почувствовал холод. Вокруг лежало что-то белое, ледяное, хрустящее под ногами. Улькиорра медленно пошел вперед, по улицам странного города, куда его занесло.
Он увидел темноволосую девушку, сидящую с гитарой на парапете. Она не должна была его видеть, никак не могла его узрить, но... она его видела. Девушка улыбнулась, провела пальцами по струнам и заиграла.

Еще не сорваны погоны
И не расстреляны полки,
Еще не красным, а зеленым
Восходит поле у реки.
Им лет не много и не мало,
Но их судьба предрешена.
Они еще не генералы,
И не проиграна война.

Улькиорра остановился, как будто бы его наотмашь ударили по лицу. Он не понимал слов, но каким то седьмым чувством он ощущал их смысл - и ему казалось, что в этой песне - разгадка того смутного образа, который он искал.

У них в запасе миг короткий
Для бурной славы и побед,
Сентиментальные красотки
Им восхищенно смотрят вслед.
А на парадах триумфальных
Их ждут награды и чины,
Но эти сцены так фатальны,
А эти лица так бледны.

Кварта замер, всем телом впитывая музыку, понимая - это о нем, о его Пути.

Кровавая, хмельная,
Хоть пой, хоть волком вой!
Страна моя родная,
Ах что ж ты делаешь со мной?!

Горят фамильные альбомы
В каминах жарких на углях,
От стен Ипатьевского дома
Уже накатывает страх,
Уже сошел с небес мессия,
И помыслы его чисты.
Свой вечный крест несет Россия,
Считая свежие кресты.

Вчера изысканные франты,
Сегодня - рыцари войны,
Они еще не эмигранты,
Они еще ее сыны.
Но жизнь прошла, как не бывало,
И не оставила следа.
На горизонте догорала
Их путеводная звезда.

Кровавая, хмельная,
Хоть пой, хоть волком вой!
Страна моя родная,
Ах что ж ты делаешь со мной?!

Музыка стихла, и Улькиорра ощутил страшное разочарование - ответа не было дано, он почуствовал все, но образ остался лишь размытым образом, без черт, без облика, без указания, где его искать. А девушка тряхнула волосами и продолжила:

Последний выстрел с сердцем скрещен,
Неумолим прощальный взгляд,
Но дневники любивших женщин
Их для потомков воскресят.
Ах, боже мой, что б с нами было,
Когда бы это все не зря...

Кварта понял. Он понял, что это за образ, чей он. И, открыв Гарганту, он шагнул в неё, не видя, как в ужасе распахнулись глаза девушки-музыканта.


Если не пашет кат - проблема не у меня - текст набит в вордпаде.

@темы: Улькиорра, Джен, R, Гриммджо, Фанфики

---

"Правильная жизнь"

[|Snusmumriken|]

Название: «Правильная жизнь»
Фендом: Блич
Автор: Daykiry
Бета: metaxa
Статус: закончен
Пейринг/Персонажи: по порядку: Ичиго/Рукия; Рукия/Кайен; Ичиго/Орихиме
Размер: драббл
Рейтинг: самое безобидно G
Жанр: немного ангста, больше размышления
Предупреждение: уверена, что ООС всё-таки есть. Также мелкое АУ. Далее POV Ичиго, Рукии и Орихиме.
Дисклеймер: отказ от прав. Всё принадлежит великому Тайто!!!
Размещение: меня предупридите, если всё-таки захочется)
От автора: какой-то странный депрессивный флафф получился. Если что, я предупреждала. Критика (любая) приветствуется.
От беты: без комментариев. Бета в шоке. За ошибки бить меня, ибо я в шоковом состоянии могла что-то и пропустить.






Наверное, это неправильно. Неправильные отношения, неправильные поцелуи, совсем не такие, какими должны быть. Может быть, это от того, что просто надо? Нет другого выхода? Да нет, глупости… Выход есть всегда. Просто странно это всё. У неё тонкие запястья и изящные пальчики, и я порой удивляюсь – как такими руками можно держать меч? У неё неестественно большие глаза, непослушные волосы и громкий, зачастую грубоватый голос… Иногда она мне кажется мальчишкой – и внешне, и характером. Может, всё дело именно в этом?
Рукия… Безусловно, я её люблю. Но люблю ли я её так, как нужно любить? Как, например, любила моя мама отца или наоборот? Я не знаю… До сих пор не знаю. Может быть, если бы сама Рукия не повернула ситуацию в такое русло, то я бы понял, разобрался в своих чувствах и смог раз и навсегда установить для себя свои позиции. Но, как говорится, над пролитым молоком не плачут…
Она сама сказала, что всё неправильно, неестественно, не так, как должно было быть. И лишь грустно улыбнулась. Наверное, друзьями быть всё-таки проще. Даже не друзьями, а чем-то большим, но никак не людьми, которые запираются ночью в спальне. Я тоже выдавил из себя улыбку, всё ещё прислушиваясь к интуиции, но она молчала. Скорее всего, я ещё слишком мал для этого всего. Пятнадцать лет не тот возраст, когда можно строить серьёзные романтические отношения, описанные в глупых романах. Хотя, кто знает?


Я никогда не могла понять, какого цвета у него глаза. Серые? Голубые? Зелёные? Но это было раньше…Сейчас я точно помню, что они были бирюзовые. Именно такого цвета должны быть глаза у человека, который владеет зампакто стихии воды. Кайен-доно… Глупо было, пытаться заменить его Ичиго. Ведь не бывает одинаковых людей, хоть и так похожих внешне.
Ещё глупее до сих пор любить человека, которого уже много лет нет в живых. И верх глупости оставаться верной ему после того, как сама его убила. Но я, наверное, никогда не смогу забыть прикосновения его рук, губ и короткие, отрывистые фразы, едва слышимые в темноте отрядного кабинета…
Как мне было стыдно смотреть на следующий день в глаза Мияко-доно, которая улыбалась мне и помогала во всём. И я даже была готова ей признаться, но он меня остановил, говоря, что никому от этого лучше не станет. И я не стала говорить. И правда, смысла не было…
Но сейчас, спустя годы, я понимаю насколько глупо я себя вела. На сколько доверчиво, по-детски и неосмотрительно. Ведь тогда я надеялась, что когда-нибудь мы поженимся, у нас будет много детей и мы будем счастливы… Такой вздор! Но даже понимая это сейчас, я всё равно продолжаю любить его – той детской покорной любовью, не ставшей слабее даже после стольких лет…
Наверное, именно из-за этого я попыталась быть вместе с Ичиго. Разумом я отрицала, что я ищу, упорно и беззастенчиво, схожие черты их характеров, внешности, боевых навыков… И терплю полный крах. Чем больше я узнаю Ичиго, тем сильнее понимаю, что они совершенно разные.
Ичиго бы не стал обманывать свою жену… И это главное.
И мне не нужно ему мешать строить свою жизнь – счастливую и мирную. Ведь я по сути люблю всё-таки не его…


Куросаки-кун и Кучики-сан странные. Я вижу по их лицам, что они тянутся друг к другу, но всячески противятся этому. И пусть мне грустно, но я уверена, что они должны быть вместе.
Так я считала раньше… Пока Кучики-сан как-то не пришла ко мне домой – с мокрыми волосами и одеждой от дождя, взъерошенная и подавленная. Она что-то говорила про своего бывшего лейтенанта, его жену, клан, брата и Куросаки-куна… Я слушала её и, наверное, мой рот сам собой раскрывался. Я и подумать не могла, что у Кучики-сан, такой сильной, уверенной в себе, есть столько проблем, переживаний. И мне было стыдно за то, что я ничем не могла ей помочь.
Я люблю Куросаки-куна, но ведь он так далёк, недосягаем и на столько невозмутим, что он никогда не заметит моих чувств. А сама я никогда не признаюсь – у меня просто не хватит духу.
Но Кучики-сан сказала, что я сильная. Я справлюсь и, что я могу намного больше, чем она сама. «Ведь я малодушная и безвольная, Иноуэ… А у тебя есть то, чем я обделена. Ты не цепляешься за прошлое. Именно из-за этого ты должна мне пообещать, что сделаешь Ичиго счастливым…»
И я пообещала. Ведь я сильная. Я смогу. Я обещаю, Кучики-сан!...


Это правильно! Так и должно быть! Я убеждаю сама себя, а на душе всё равно скребутся кошки и хочется сейчас быть на месте Иноуэ и самой ловить эти тёплые взгляды. Но через мгновение я прихожу в себя и вижу не бирюзовые глаза, а карие. Не тёмно-каштановые волосы, а ярко-рыжие. И зависть отпускает.
Нужно жить дальше. Убивать врагов, помнить о долге и радоваться за своих близких. Вот это правильно! И, быть может, нет – скорее даже точно, ты тоже будешь кому-то также открыто улыбаться, есть с чьей-то ложки мороженое и крутить кольцо на безымянном пальце.
Главное верить!
Ты станешь счастливой, Кучики Рукия, чёрт бы тебя побрал! Нужно только ещё немного подождать…

@темы: Ичиго, Рукия, Ангст, Орихиме, Гет, Драбблы, G, Фанфики

---

ололо xD

[Hitsumoto]

мое последнее выкладывание фотографий вылезло в аццкий говносрач, попробую еще раз, на этот раз я не косплеер, а фотограф xD

Персонажи: Урахара, Хиёри
Косплееры: ТенТен, КучикиЁшико
Фотограф: Hitsumoto
Новороссийск, Пионерская роща 12 ноября 2009.
ссылка на альбом фкантактике.
26 фото под катом (кат раскукоживается посредством жмаканья на фотку)

@темы: Урахара, Вайзарды

---

Улькиорра и Помидорки ^_^

[Целестра]

Съешь помидорку! ^_^

А еще-видео из контакта, тоже про Ульку...
Улька устал ХDD vkontakte.ru/video3211794_138822050

@темы: Улькиорра, Юмор, Клипы

---

Аватары 100*100

[зая-изая]

всё здесь.

@темы: Аватары

---

Слабость.

[Count Piter]

Название: Слабость
Автор: я
Бета: не бечено
Дисклеймер: Блич - Кубо, буковки- кириллице, интернет - провайдеру.
Рейтинг: PG 13
Пейринг: Гин/Рукия
Жанр: романтическо-драмовый драббл.
Варнинг: без ООС не обошлось.
(Кому интересно, мой предыдущий фик - "Десять дней" уже на 9 главе. В феврале допишу и вывешу полностью. С уважением автор.)

Читать

Приятна дорога в ад,
Маршрут бесконечно долог.
Один проникающий взгляд –
Твой мир безвозвратно расколот.
Flёur

Гин аккуратно приподнял маленькую черноволосую головку и, положив себе на плечо, перевернулся на бок, укутав мирно спавшую девочку своими длинными тонкими руками. Пальцами левой руки нежно приобнял за талию, провёл по хрупким рёбрышкам, ощущающимся под белоснежной шелковистой кожей, и сжал покрепче. Ичимару делал так каждый раз, и каждый раз чуть ли не сдыхал от умиления.
« Появись сейчас Рангику, точно убила бы обоих…» - весело подумал он, вдыхая аромат весенней ночи, запутавшийся в иссиня-чёрных волосах.

Когда это началось, он уже не помнил. То ли на званном обеде в поместье Кучики, то ли, когда впервые прижал малышку к шершавой стене своего отряда. Сначала было любопытство, желание долго и упорно смотреть в испуганные фиалковые глаза, разглядывая каждый блик солнца, отражающийся в них. Кицунэ следил и вынюхивал, измерял и проверял, исследовал...
Первый раз, когда увидел её, подумал что Кучики больной — педофил, не больше и не меньше. Присмотрелся и понял, что жестоко ошибался, а может, просто болезнь была заразной. Теперь-то было всё равно.

Она пугалась, обходила за три километра долговязую фигуру с будто нарисованным, улыбающимся лицом, но он всё равно ловил, пытался разговорить, наклонялся к остолбеневшей фигурке так, чтобы увидеть краем глаза, как его белые пряди смешиваются с её чёрными, получая при этом неимоверное эстетическое удовольствие, отходил назад, и давясь от смеха, наблюдал, как она в полуобморочном состоянии пытается извиниться и на нетвёрдых ногах проходит мимо.

Так продолжалось нескончаемо долго.

А потом она пришла сама. Как-то пробралась через ворота и прошмыгнула через патруль. Отодвинула сёдзи и остановилась на пороге, отдавая право выбора ему: прогнать или впустить. Форма в грязи, с волос капает дождь, а на щеке и тонких пальцах бурые капли чужой крови. Глаза злые, веки припухшие и скулы сведены так, что, кажется, вот- вот раздастся хруст и сломаются зубы. Гин улыбнулся и протянул руку, она не отпрянула и даже посмотрела ему в лицо, а потом закрыла глаза.

Он рванул пояс и резким движением потянул вниз её косоде, оголяя хрупкие плечики и по-девичьи маленькую грудь. «Почему ты не бежишь, не падаешь на колени, умоляя остановиться?» - билось в его голове, пока он снимал с себя штаны. « Почему? Рукия именно так и поступила бы?»

Он почти рычал, хватая её за волосы и впиваясь в холодные, до ужаса ледяные губы. Ичимару был зол, он почти ненавидел её потому, что не понимал, ни черта не понимал. Он знал, что девчонка боится его больше огня, так почему же?

Тихий всхлип вывел его из размышлений, и Гин первый раз в жизни кого-то пожалел. Обхватил маленькую фигурку, укутал своими руками и поцеловал в макушку. Неужели он не может позволить себе одну ма-аленькую слабость?

А на утро всё прояснилось. Убила, значит, лейтенанта-то своего обожаемого. Ичимару тихо усмехнулся, предусмотрительно закрывшись первой попавшейся под руку документацией. А к нему грехи замаливать пришла. Теперь всё было ясно.

« Эх, Кучики — сан, а я-то думал, что ты с ума сошла...»

На следующую ночь всё повторилось. Только теперь Гин был во всеоружии и уже не срывал с неё одежду, а медленно, наслаждаясь зрелищем, снимал и аккуратно кидал в угол. Ночью Рукия снова плакала, уткнувшись разгорячённым лицом в худую грудь, и он опять гладил малышку по волосам, позволяя себе расслабиться и снять хотя бы на мгновение порядком надоевшую лисью маску.

-Скоро нам придётся расстаться, - тихо прошептал Гин, довольно глядя на мирно спящую девушку, - И поверь, при следующей встрече мы вряд ли окажемся друзьями...

Как будто бы услышав его слова, малышка прижалась ближе и обхватила тонкой рукой. Ичимару открыл глаза и остановил взгляд на милом личике. Избавляться от своих слабостей... Гин ухмыльнулся, вспоминая поучение своего бывшего капитана. Увольте, Айзен — сама, пусть за меня это делает кто-нибудь другой.

@темы: Рукия, Гет, Драбблы, Драма, Гин, Фанфики, Сейрейтей

---

"Показалось"

[Neon_lights]

Название: Показалось.
Автор: Neon_lights
Бета: не бечено
Дисклеймер: не моё
Рейтинг: G
Герои: Изуру, Гин.
Жанр: драббл, романс, ангст.
Предупреждение: возможно в чём-то AU.



Третий отряд справился, так все говорят. Пошатнулся - без капитана-то как устоять как ни в чём не бывало? - но выдержал, не прогнулся. Сам Ямамото-доно одобрительно смотрит на Киру-фукутайчо, а тот вертится ежедневно как белка в колесе: то муштра, то отчёт за месяц не готов ещё, то собрания капитанов, на которые теперь он ходит с Момо и Хисаги-саном, то ещё что. Ренджи насмешливо говорит Кире о том, что он уже и дышать забывает, погружённый во всю эту кутерьму, а что Изуру? Изуру улыбается устало, прикрывает глаза и пожимает плечами. Куда деваться, Абараи-фукутайчо? Куда деваться.
Днём всё не так страшно, думает Кира. Забегаешься, бывает, до того, что уже и мыслей нет никаких, только машинально выводишь иероглифы для отчёта да безразличной статуей стоишь на собрании. И ведь никто даже слова поперёк не скажет – делают вид, будто бы понимают, каково ему. А разве могут понять?
Его ведь даже не бросили – выбросили. Не его одного, конечно, но ведь всё равно, верно? Как что-то пресытившее, как что-то не прошедшее испытание. Кира-фукутайчо вздыхает, любуясь кляксой, расцветающей на свитке, а затем потягивается и откладывает кисть в сторону.
Устал, И~зу~ру? Конечно устал, тайчо.
Ночью всё по-другому, хуже, больнее. А главное, ночью рядом нет никого, для кого можно было бы слабо улыбаться и показывать – всё хорошо, правда. Он сам давно уже не верит в то, что «хорошо». Да и какое может быть «хорошо», менос дери и Айзена, и его блудливую лисицу!
Ночью ему кажется, что и испытания для него никакого не было. Просто его решили не брать с собой как только, так сразу. Никто даже не задумывался о том, что Киру Изуру можно было позвать в Уэко Мундо.
Почему, тайчо? Не вписался бы в просторы Уэко, глу~пый.
А ещё – и это, пожалуй, самое мучительное и самое глупое – ему иногда кажется, что Ичимару Гин никуда не уходил. Едва слышно скрипят половицы в комнате лейтенанта, и если совсем уж исхитриться, то можно услышать и чужое дыхание за спиной. И чужая рука вот-вот коснётся волос Киры, погладит осторожно. Чтобы больше так больно не кололо в боку, чтобы глаза наконец-то перестали слезиться.
Ну что ты как дитё малое, И~зу~ру? Ничего ведь страшного не произошло, нэ? Ну, давай, улыбнись для капитана.
Кира вздрагивает, оборачивается резко, но позади только темнота. Нет никого. Показалось, лейтенант.
Не обращай внимания, И~зу~ру. Тебе показалось.

@темы: Ангст, Кира, Драбблы, Гин, G, Фанфики

---

Фотография... продолжение

[crazy belka28]

Напоминаю, часть 1 — здесь

Фотография на память-2

Автор: Яся Белая_ака_  crazy belka28
Бета:  bezjalosny_fossy
Фандом: Bleach
Рейтинг: R
Пейринг: Бьякуя/Хисана, Урахара/Йоруичи, Сенбонзакура/Содэ но Шираюки *не убивайте аффтара, он сам))))*
Жанр: драма/экшн
Диклаймер: всех героев придумал Кубо, остальное – плод моей больной фантазии
Саммари: Когда весь мир (вернее — все миры) против вас двоих, остается одно – любить
Комментарии: действия фика — AU по отношению к филлерам о восстании занпакто. Возможен ООС героев.
Благодарности:
Дорогой  Чероки Иче за желание сотрудничать и помощь в поиске обоснуев

Милой  Pixie. за веру в меня

Автору арта, так удивительно подходящего к идее моего фика

И конечнно же моей несравненной бете за качественный и очень душевный тапингг. Спасибо, дорогая, без тебя этот фик был ООСнее и безобоснуйнее



Размер: макси
Статус: не закончен

По-прежнему посвящается Пикси ))))

Часть 2. Свет Памяти

Мое имя — Стершийся Иероглиф,
Мои одежды залатаны ветром…
Что несу я в зажатых ладонях,
меня не спросят и я не отвечу.
Эдмунд Шклярский
«Иероглиф»

Когда-то я был королём,
А ты была королевой.
Но тень легла на струну,
И оборвалась струна.
И от святой стороны
Нам ничего не досталось,
Кроме последней любви
И золотого пятна.
Илья Кормильцев
«Золотое пятно»

Пролог

Бьется, выскальзывая из рук, банка. Бьется — среди осколков — золотая рыбка. Бьется в голове одинокое: «Кто я?».

«Ты ненормальная», — сказал Йокиро, уходя навсегда.

«Нет, ты точно с приветом», — зло бросила вечно добрая Юми, в очередной раз проиграв ее депрессии.

Девушка кутается в пальто и жалеет рыбку. Но больше — себя: снова одна.

Холодно. Бесцветно. Солнце каждый день вычеркивает себя из истории этого города. Даже листопад нынче серый. Деревья тоже тоскуют, а цвет осени — оттенки их чувств. Только сны еще разноцветные. И замершее на фотографиях лето. Всеравношность — страшнее смерти.

Она переступает через осколки и умирающую рыбку, бредет по улице, пряча в потайные карманы души досаду и горечь. Ей ведь все равно… Это лучшая пилюля от постоянной тревоги. По ночам есть принц. А днем — ни друзей, ни парня. А в голове — дребедень и софистика: разве двое меньше одного, или один больше двух? Ценность потерь. Значимость приобретений. Иллюзия вместо реальности. Сон вместо любви…

Пусто… Хочется пропеть это слово по нотам. Звуки бы заполнили мир… Интересно, нормально ли прийти к психиатру и сказать: «Доктор, когда я защищаю дорогого мне призрака, у меня вырастают крылья. Ну, знаете, большие такие, светящиеся»?.. Вот-вот. Самой смешно. До слез.

В аниме это всегда так красиво. Там можно. И в кино про супергероев — можно. А в жизни, оказывается, нельзя.

Земля отомстит, если человек вздумает оторваться от нее. Притянет и ткнет в действительность. Например, в вывеску «Банкрот» на фотосалоне, где ты работаешь. И разобьет твое лекарство от тоски…

Прощальные стихи
На веере хотел я написать, —
В руке сломался он.

Задевает ногой горку листьев: даже шелест у этой листвы одноцветный.

Как теперь быть с работой? Сбережений немного, но если не тратить их на золотых рыбок, на пару месяцев хватит. Непривычно думать о деньгах. Наверное, так и взрослеют…

У двери квартиры ее встречает кошка. Та самая, черная, что уже несколько месяцев бесцеремонно заглядывает в ее жизнь. Раньше она ограничивалась окном, а сейчас — так и норовит в гости. Хисана не возражает, пропускает внутрь — кошки к добру.

Гостья внимательно следит за тем, как хозяйка вешает пальто. И слушает Хисанины извинения: «Прости, еды нет. Совсем».

— Да ладно, — говорит кошка, и Хисана медленно сползает по стене. На ощупь, чтобы не видеть это странное создание, ищет телефон. Натыкается на руку — теплую, человеческую. Поднимает голову — над ней склоняется красивая обнаженная женщина. Это последнее, что Хисана осознает реально, потом — благостные объятия небытия.

***

— … Ангел пробудился! — Джордж Хендрикс так давно ждал этих слов. И сейчас его синие глаза хищно поблескивают: дичь попала в его силки.

— Спасибо, Томоко. Центр не зря поручил это дело тебе… Я доложу начальству о твоем усердии.

В трубке — горечь смеха:

— Зачем? Я ведь делаю это не за вознаграждение. Ты так и не понял…

Не понял, потому что уже досадует на затянувшийся разговор: нужно скорее звонить в аэропорт, заказывать билеты в Японию.

— Глупый… — констатирует собеседница и первой бросает трубку.

И он облегченно выдыхает:

— Ну, наконец… — и вызывает секретаря: — Эшли, вы, кажется, на днях хотели суши? Радуйтесь — мы летим на их родину: заказывайте билеты!

Глава 1. Запах тайны

Тайны, обычно, пыльные. Или кровавые. Иногда — хрупкие, с болезненным ароматом засушенного между страницами цветка. Еще бывают неразгаданные, мучающие. Они прячутся в молчании книг. Но их всегда можно распознать по запаху. Книги источают запах тайн, и он привлекает людей, как цветущий луг — пчел. А книги молчат и благоухают тайнами. И помнят. Стареют, рвутся, горят и возрождаются из пепла. Им нельзя умирать — они ответственны за память.

На охоту за тайнами люди ходят ночью. И лучше всего ловить секреты в обиталище книг. Он всегда волнуется, переступая порог библиотеки. Вот и сегодня — замирает у бесконечных полок: у него сложные отношения с книгами.

Дедушка Гинрей делил книги на нужные и неважные.

— Подрастешь, прочтешь «Кодзики» ¹, — говорил он, пряча сборник мифов на самую дальнюю полку. — А сейчас тебе куда больше подобает читать «Энгисики» ² .

Однако обязательная книга была постылой, а спрятанная — манила к себе чудесным ароматом волшебства. И мальчику казалось: стоит взять ее — и, стирая эту реальность, раскинется удивительный сказочный мир, польется неторопливая древняя легенда, зазвучит героическая песнь…

Дезориентировать учителя по каллиграфии несложно: ах — и тушь проливается на новое кимоно сэнсэя. И пока тот кричит и причитает — вот же павлин! — можно убежать. Бьякуя довольно улыбается, ведь его шунпо самое быстрое после дедушкиного. Но дедушки сейчас нет… Свобода!.. Особенно весело оттачивать технику «мгновенного шага», досаждая слугам: они так смешно всплескивают руками, когда отпрыск великого клана исчезает прямо на глазах… И только звонкий мальчишеский смех рассыпается серебряной пылью…

Когда прислуга добирается до библиотеки, нарушителя спокойствия там уже нет. И только ветер, колыхнувший одежду, — знак того, что юный проказник проносится мимо…

Желанная книга — подмышкой. И он знает, где может спокойно прочесть ее. В каждом богатом имении есть такие особые комнаты, комнаты-старьевщицы. С полинявшими ширмами, погнутыми бронзовыми кувшинами, разбитыми хибати ³, поломанными амадо ⁴ , полуистлевшими хатами ⁵ . Почему люди не выбрасывают старые вещи? Может, потому, что они помогают помнить. Такие помещения часто облюбовывают дзасики-вараси ⁶ . Здесь страшно и весело. Прячущаяся за паутинными занавесями тайна будоражит кровь. Так и кажется: упадет к ногам сломанный веер, и мелькнет в дрожащем мареве лета юрэй ⁷ — неизбежный спутник богатства и власти.

Мальчик складывает руки, кланяется и просит духов проявить милосердие и не пугать:

— На Обон я обязательно принесу вам красных бобов, — обещает он. И во вздохах притаившегося здесь шалуна-ветерка ему слышится шепот одобрения. Ободренный, он забирается на ворох циновок, устраивается поудобнее, сминая и пачкая нарядные лиловые одежды. Открывает книгу, и через мгновение строчки и иероглифы исчезают — через пространство и время он несется прямо в мир Великих Ками.

Звенит, завораживая, старинное предание, наполняя душу восторгом и священным трепетом. Боги любят — создаются миры, ссорятся — и погибает жизнь. Он даже зажмуривается, ибо сыплются искры от распри Аматэрасу ⁸ и Сусаноо ⁹ . А потом — негодует. Ведь крылатая богиня солнца ¹⁰ прячется в гроте, испугавшись выходок своего буйного брата. И Вселенную окутывает мрак. И леденит кровь вой разбушевавшихся демонов: «… тут голоса множества злых богов, как летние мухи жужжанием все наполнили, всюду беды произошли»…

— Вот ты где, — возмущенный голос дедушки Гинрея вырывает мальчика из объятий сказки. Конечно же, вернувшийся дед без труда находит нарушителя — ведь Бьякуя еще плохо скрывает свою рейацу. Мальчишка вскакивает и испуганно отряхивает одежду: этот тихий строгий дедушкин голос — предвестник бури.

— Дай сюда эту книгу. — Мальчик безропотно повинуется. — Это она помешала тебе заниматься?

— Д-да, — признается Бьякуя.

Дедушка не кричит: разве можно повышать голос на того, кем ты должен гордиться? Но разочарование в его глазах — больнее оскорблений.

— Раз так, значит, я ее накажу, — произносит Гинрей и вырывает страницы с полюбившейся легендой. Миг — и белыми мотыльками к ногам Бьякуи летят обрывки сказки…

Дедушка поворачивается и уходит. За ним следует довольный сэнсэй.

А Бьякуя остается наедине с раненной книгой, не смея пожалеть или заплакать…

Конечно, потом он прочел «Кодзики» от корки до корки. Но никогда больше строчки не оживали перед ним — боги не торопились прощать… Поэтому он четко знает, сколько должно быть чайных чашек на столе, когда приезжает в гости незамужняя тетушка Саюри. Он никогда не ошибается в том, как рассаживать родичей во время празднеств и помнит, к кому через какой постфикс обращаться. Разбуженный ночью, он без запинки процитирует все пункты устава Готей 13. Но он понятия не имеет, о чем разговаривать с книгами… Вольными. Ничьими. Горделивыми.

Вот и сейчас — будто он все тот же мальчишка — его охватывает трепет при виде тысяч непрочитанных книг: здесь, в библиотеке Сейрейтея их ни на одну шинигамскую жизнь. Чуть вздрагивающими пальцами Кучики касается корешков, просительно ласкает: «Пожалуйста». Библиотечный каталог — карта без неоткрытых земель. А ему так нужно узнать, откуда у людей крылья?

— Молчат, да?

Бьякуя вздрагивает: занятый уговорами книг, он не замечает, как некто подкрадывается к нему, хлюпая по лужам его растерянности. Оборачивается и поднимает чочин, чтобы лучше разглядеть потревожившего его. Маленький, сгорбленный, серый, не человек — тень. В невообразимой мешковатой хламиде. В его голосе — пыль, а в глазах — пепел воспоминаний. И, кажется, совсем не смущен тем, что его пристально рассматривают.

— Я здешний хранитель, — незнакомец возвращает изучающий взгляд. — Могу ли я вам чем-то служить, господин Кучики?

Что здесь делает этот человек, у него же совершенно нет рейацу? И от одного его вида накатывает неконтролируемое омерзение. Это помогает вернуться и, смерив наглеца (это убожество даже не поклонилось!) презрительным взглядом, холодно проговорить:

— Я никогда раньше тебя здесь не видел.

— Вы просто не замечали меня, — отвечает тот, испытывающе и без страха глядя на Бьякую. — Таких, как я, никто не замечает. Зато Хаиро всех видит, — хитрый взгляд из-под густых бровей: — Вот вы, например, ищете нечто важное. Вы не хотите, чтобы об этом узнал кто-то еще. Исподволь наводите справки. Так ведь, Кучики-доно?

Крысёныш. Рука сама тянется к Сенбонзакуре. Но тут — оживают книги: они волнуются, шепчут, шикают: «Не оскверни. Не смей». Стоит ошарашенный: книги и впрямь заговорили, или он сходит с ума? Оглядывается по сторонам. Но лишь неровный отсвет фонаря змеится белой лентой иттан-момэна ¹¹.

Хранитель самодовольно ухмыляется. Потом, будто мгновенно потеряв интерес, переводит взгляд на книжные полки: благодарит. Продолжает спокойно, и даже с некоторым осознанием своего превосходства — словно, маг, заклинающий книги:

— Почему никто никогда не слушает Хаиро? Почему все хотят его убить? Хаиро никому не желает плохого, — жалуется он своим бумажным собеседникам. Бьякуя начинает закипать: что за спектакль?! — Люди просто боятся Хаиро. И книг они тоже боятся. Люди вырывают книгам языки и стирают им память.

Бьякуя бережно ставит фонарь и, одарив библиотекаря взглядом, от которого тот испуганно вживается в стеллаж, произносит обманчиво-ласково:

— Что за представление ты устроил? Ты знаешь, какая информация мне нужна! Отвечай, где ее найти!?

— А нельзя ли повежливее, — испуганно отвечает тот. Бьякуя отступает на шаг, и Хранитель вздыхает свободнее. Затем, хмыкнув, продолжает как ни в чем не бывало:

— Информация стоит дорого, Кучики-доно. А вы же не станете марать руки, добывая ее иным способом?

Взгляд Бьякуи красноречиво говорит: не стану.

— Хотя стоило бы, наверно, показать тебе, ничтожество, что случается с негодяями, вознамерившимися напасть на аристократа! — загнав свое негодование поглубже, холодно говорит Кучики.

— Угрозы, как и крик, признак слабости, — хранитель поднимается и расставляет упавшие книги. — Но раз вы так хотите знать, — а я всегда ценил в людях тягу к знаниям — я вам скажу: то, что вас интересует, есть у Хранителей Памяти. Говорят, они слуги самого Микуратанано-но ками ¹². Ходят легенды, что они пишут Великие Книги Жизни, в которых — вся история подлунного мира. В Зале Воспоминаний, где лежат эти книги, всегда звучит Песнь Сердец… Наверняка, там есть записи и о Крылатых …

Голос шелестит, обволакивает, завораживает. В воздухе пахнет древней тайной. И уже все равно, что кто-то посторонний прочел то, что спрятано глубоко в душе.

— Хранители Памяти?.. — эхом повторят Бьякуя, чувствуя, как сердце пропускает удары. — Ты знаешь, как их найти?? Я заплачу любую цену.

Библиотекарь хрипло смеется.

— Даже если и знаю, вам все равно не попасть туда.

— Почему?

— Мир Великих Ками закрыт для богов смерти. Вы для них — лишь обслуга. Только избранные Крылатыми Хранительницами шинигами могут попасть туда.

— Избранные… Крылатыми… — библиотека исчезает во всполохе воспоминания: перед глазами трепещут ее крылья… И, мысленно улыбнувшись, он произносит: — Я везучий.

— Это еще не все. Чтобы увидеть Хранителей, нужно пройти Пустыню Смирения, Грот Страха и Зал Воспоминаний. И получить три раны — гордости, тела, души.

— На полпути не сворачивают.

— Вижу, вы упрямы, — ухмыляется Хаиро. — И бесстрашны. Что ж, это заслуживает поощрения. Встретимся завтра, в лесу, на границе ваших владений. — Библиотекарь отступает в темноту и бросает оттуда вместо прощанья: — И на будущее — не бросайтесь словами. Мрак хищен и в сговоре с коварством. И однажды у вас действительно могут потребовать любую цену, — говорит и исчезает, будто он — дух книг: ни шороха шагов, ни шелеста одежд… Только сладковато-горький запах тайны…

***

Лес просыпается и приветствует солнце птичьим щебетом. Умывается росой и журчанием ручья. Обтирается полотенцем зари. И становится золотисто-алым. Осень в этом году щедра на краски и скупа на дожди. Лес рад молодому шинигами, который, щурясь, любуется небесными переливами. Лазурь и пурпур, золото и киноварь. Ярко, но ничуть не вульгарно. У природы удивительное чувство меры. Лес любит странников, и поэтому ластится к ногам мужчины тропинкой, устеленной пестрым ковром опавшей листвы. Лесу тоже нравится шепот тайн и их запах. Лес знает: тайны пахнут перезрелым солнцем.

— Вы правильно сделали, что оставили дома кенсейкан и хаори, — голос книжного стража едва слышен в ликующей песне леса. Он опять подходит неслышно. Даже такой опытный воин, как капитан Кучики не успевает среагировать.— Хранители — очень странные люди.

— Расскажите мне о них побольше, — вежливо просит Бьякуя после ответного приветствия. И рассматривает собеседника. Сегодня его лицо скрыто широкой конусообразной шляпой, а фигура — спрятана под длинным темным плащом. Но пальцы на сучковатом посохе — довольно молодые. И вовсе не скрюченные, как казалось вчера.

— Я сам знаю о них лишь то, что поведал мне когда-то мой сэнсэй. Он сказал, что шинигами общались с Хранителями, но всегда завидовали им. И вот более двух тысяч лет назад кто-то из старейшин Совета 46 приказал изъять все сведения о Крылатых и Хранителях из сейрейтейских книг. Этому приказу должны были подчиниться даже Великие кланы. От этого человека и его сообщников не осталось даже имен : Хранители в долгу не остались — они стерли записи об этих заносчивых шинигами, и те сгинули в бездне забвения.

— Записи в Книгах Жизни? — ежится от догадки Бьякуя.

— Да, поэтому будьте с ними поосторожнее, Кучики-доно. И еще, по пути будут встречаться разные люди, и не только люди — не удивляйтесь. Будьте спокойны и вежливы. Там за каждой кочкой — подвох и испытание.

— Спасибо за советы.

И путешественники отправляются в путь.

— Кстати, вы знаете, что наше странствие может растянуться на неделю? — хитровато поглядывает библиотекарь.

— Я учел это, — сообщает его спутник. — Сегодня утром отправил Ямамото-сотайчо бабочку с сообщением, что должен отбыть в поместье своей заболевшей родственницы.

— О, я вижу, вы настроены очень решительно, если готовы лгать начальству! — недобро усмехается Хаиро.

Бьякуя краснеет и опускает глаза.

Вот же подонок! Знает, куда бить!

Дальше идут в молчании.

***

К концу второго дня они достигли окраины леса: впереди — небольшое взгорье. А оттуда — если повезет — можно увидеть и Храм Семи Ветров…

— Прошу меня извинить, но здесь я вынужден вас покинуть, — складывается в почтении Хаиро. — Дальше мне нельзя… — И перед тем, как растворятся в вечерних сумерках, напоминает: — Запаситесь водой.

Оставшись один, Бьякуя разводит костер, и, напившись чаю из собранных по дороге душистых трав, откидывается на ворох листьев. Впивается взглядом в небосвод: звезды поют и ткут замысловатые узоры.

Как свищет ветер осенний!
Тогда лишь поймете мои стихи,
Когда заночуете в поле.

И, уже засыпая, понимает: тайна пахнет космосом.

***

Взбирается на пригорок и … радость рассыпается в прах: Пустыня Смирения — без края. И до самого горизонта — ни намека на строения. И уныние касается сердца, ведь покорность — сраженье с собой. Тяжелый вздох — и решимость падает наземь.


— Ты так просто сдаешься? — его снова приводит в замешательство незнакомый голос. Тот, кого он принял за каменное изваяние, оказывается живым.

Достаточно, чтобы дерзко вскинуть голову и сказать:

— Я никогда не сдаюсь…

— Я не знаю кто ты, и зачем пришел в наши края, — не отводя взора от линии горизонта и не оборачиваясь в сторону Бьякуи, продолжает человек-статуя. — Но я — Смотрящий Вдаль, я стою здесь не одну тысячу лет, и помню времена, когда эти небеса рассекали Крылатые.

— Ты видел их? — немного завидует Кучики.

— Я дорого плачу за это. Они оставили мне только голос. Я — камень, умеющий говорить.

— Они настолько бессердечны? — ужасается шинигами.

— Не более чем ты… — Этот каменный насмехается?! — Не спеши судить других, ибо никто не без греха, — грохочет каменный страж. — Знай: не всех можно ровнять по себе. Крылатые — другие. Они выше человеческих законов и вольные, как птицы.

— Я должен разгадать их тайну…

— Удачи, — говорит Смотрящий Вдаль. — В нескольких тё ¹³ справа найдешь тропинку, по ней легко спустишься вниз. И береги воду, ведь говорят, что пересечь эту пустыню можно только на крыльях.

— Спасибо тебе. И скажи, чем ты прогневил Крылатых? Не тем же, что просто увидел их?

— Я сделал неправильный выбор. Это единственное, чего они не прощают.

***

Разве может быть в конце октября такая жара? Солнце просто сходит с ума. Оно сговорилось с песком — идти совершенно невозможно: поверхность обжигает сквозь прочные подошвы варадзи. А он сам, должно быть, скоро превратится в песочного монстра. Говорят, такие водятся в Уэко Мундо.

— Пить… — Вот, уже звуковые галлюцинации. Осталось увидеть мираж – и будет весь набор пустынных красот.

— Воды… — Не может же бархан разговаривать?

И правда — какого-то старца занесло песком, одна голова торчит. Раскапывает, помогает сесть, подносит к губам кожаную фляжку с водой и … жадно считает глотки…

— Благодарю тебя, добрый человек, — шепчет несчастный сухими, как здешняя почва, губами. — Я у тебя в долгу…

— Не стоит, — чинно отвечает Бьякуя.

— Еще как стоит, — оживает старик. — Ты ведь идешь в Храм Семи Ветров… Впрочем, здесь больше некуда идти… — и, встретив понимание и интерес в глазах собеседника, продолжает: — Хранители не подпускают чужаков, они морочат им голову. Что, ты думаешь, эта пустыня? — Глаза Бьякуи широко распахиваются. — Всего лишь качественный оптический обман, иллюзия… Если не знать этого — можно ходить вечно. Смотри, — старец складывает руки лодочкой и, склонив голову, быстро нанизывает слова заклинания. Реальность взвивается, словно занавесь, играющая в догонялки с ветром, и исчезает. И перед изумленным Кучики — притихший лес и островерхие крыши храма.

Старик лукаво улыбается:

— Идем.

Бьякуя помогает своему новому попутчику встать, и они продолжают путь. Теперь идти куда веселее: цель так близка, что Кучики может слышать ее голос — молитв, усердия, воздержания. Чувствовать запах: дней, похожих друг на друга, как близнецы. Затаенного отчаяния. Одиночества.

— Я проведу тебя через потайной ход, — обещает старик, — там у меня есть знакомые. Они помогут тебе пройти дальше. Но учти — братья подозрительнее, чем сторожевые псы. Если тебя поймают — лучше умереть.

Бьякуи даже обидно:

— Я не всегда был странником, уж как-нибудь смогу за себя постоять, — крепче сжимает рукоять верной катаны.

— Кстати, эту шутку, — старик кивает на меч, — лучше спрятать где-нибудь здесь, в лесу. Храм сторожат драконы — у них нюх на людей с оружием.

— Вы серьезно? — Оставить занпакто — хуже, чем раздеться.

— Как знаешь, — пожимает плечами его спутник, но присаживается на камень, давая подумать. — Поспеши, после седьмого ветра в храм не пускают даже хранителей.

— Седьмого ветра? — удивляется Бьякуя. — Здесь считают ветры?

— Где-то считают время, а здесь — ветер. После седьмого появляются Крылатые. И никто не должен их видеть…

— Но мне нужно увидеть, — упрямится он. — И поговорить.

— Дурак, — произносит старик. — Ты умрешь раньше. Лучше спрячь меч вон в той расщелине и пошли.

Бьякуя подчиняется с неохотой.

Сразу за кромкой леса — замшелая стена, поросшая колючим кустарником. Старик прикасается к ней запястьем. Змейка-клеймо, почуяв камень, оживает. Ползет по выбоинам и трещинам, выписывая иероглиф. И перед ними открывается проход: глубокая тьма без надежды на свет. И путники ныряют в нее.

Этот старик, что, видит в темноте? Даже не спотыкается. А Бьякуя, вон, уже несколько раз чуть не падет. Ксо…

Открывают еще один проход, и оказываются в странной комнате: мрачные люди в кожаных передниках сидят у имитирующего стол пня и играют в го¹⁴. В огромном очаге ярко пылает огонь. По стенам развешены предметы, от одного вида которых леденеет кровь. Вошедших игроки окидывают недовольными недобрыми взглядами.

— Приветствую, — старик складывает пальцы в условном жесте. — Этот юноша нуждается в Поцелуе Солнечного Змея — ему нужно в святилище.

Солнечный Змей? Поцелуй? Он вспоминает клеймо на запястье старика и возражает:

— А без этих поцелуев, что, нельзя?

— Сам храм убьет тебя, если ты не сроднишься с ним. Солнечные Змеи — исконные сторожа храма, им символ на твоем теле — знак причастности, — поясняет старик.

— Да что ты его уговариваешь, — ухмыляется бельмастый верзила. — Да ты взгляни на него — он же неженка. Бьюсь об заклад — во время ритуала будет вопить, как девчонка.

И эти отбросы смеют насмехаться над ним! Так хочется проучить их, как следует. Но он здесь не затем. Поэтому, смерив наглеца взглядом, от которого ежатся даже старшие офицеры Готея, он откидывает рукав косоде, протягивает руку и говорит, чеканя слова:

— Давай проверим.

И лица стражей сразу становятся заинтересованными. Неужели эти оборванцы — Великие Хранители? Но в следующую секунду мысли выбивает из головы: заклинание — и его буквально приколачивает к стене. Незримые путы крепки — не дернуться. А потом выпускают змея. Крошечный дракончик знает свое дело: миг и — по коже змеится тонкая полоса живого огня. Кажется, что плавится не только тело, но и кости. Дыханье спирает… Сознание мутится… И случается странное: быстрый раздвоенный язычок змея касается выжженного знака — и по венам разливается неземное блаженство. Дракончик издает довольное урчание, заговорщицки косит рубиновым глазиком и — юркает в свою клетку.

— Вы видели — змей его действительно поцеловал! Вот это да! — доносится со всех сторон, и палачи склоняются перед жертвой: — Мы поможем тебе, господин.

До Святая Святых добираются без приключений, хотя его передают от проводника к проводнику, как эстафетную палочку. И чем глубже в храм — тем пышнее становятся одежды его сопровождающих, тем таинственнее лица. Последний проводник и вовсе прячет свои черты под маской.

Музыка… Она искрится, переливается, ласкает. Песнь Сердец, о которой рассказывал библиотекарь. Ею наполнен зал, где на бархатных ложементах покоятся книги. И конца этой комнате не видно. Но найти нужную несложно — книги зовут. У них есть голоса. Ее книгу он узнает по смеху. Серебристому. И такому живому.


Весна моя. Отрада моей души.


Трогает обложку — и Хисана оживает, как на кинохронике. Вот она — испуганная — в их первую встречу. Вот — смущенная и счастливая на их свадьбе. Вот — нежная и доверчивая в их спальне.

Река воспоминаний подхватывает и уносит… Времени нет. И боль в запястье, все еще беспокоившая его, совсем не ощущается… Подумать только: перевернуть несколько страниц — и поймаешь тайну.

Но… Музыка обрывается и испуганно замирает. Вспышка света заставляет закрыться рукой: от приятного полумрака — ни пятнышка.

Вокруг — люди. В устрашающих масках и золоченых одеяниях.

И шорох шепота: «Чужак… Чужак… Чужак…».

И липкий ужас сковывает тело.

— Хватайте его! — голос визгливый и неприятный. — Он осквернил нашу обитель.

Маски обступают его. Реакции и мысли парализует страх.

— Убить, убить, убить.

Кто бы мог подумать, что у одного слова столько оттенков.

— Нет, — перебивает тот же голос. Теперь в нем насмешка и презрение. — Смерть — слишком гуманна. И такие, как он, не боятся ее. Но есть то, чего боятся даже самые отважные смельчаки, — и, повернувшись к нему: — так ведь?

Хочется стать невидимкой. Провалиться сквозь землю. Проснуться… И главное — не слышать тех слов, которые уже угадало сердце…

Однако Хранитель не намерен замолкать:

— Все на свете боятся забвения, правда, Кучики Бьякуя?

Но тот оторопело молчит.

Жрец в несколько прыжков оказывается рядом и выхватывает книгу из безвольных пальцев.

— Мне достаточно провести рукой — и ее жизнь исчезнет. Навсегда. Никто никогда не вспомнит о ней. Исчезнут фотографии. А она — будет видеть сны о тебе, верить и ждать… А потом, когда вы окажетесь рядом, ты пройдешь мимо, не узнав, — и отчаяние сделает ее Пустой… Ну? Или же, — он вытягивает вперед руку, и к ней, как намагниченная, подлетает еще одна книга, увесистая, в дорогом переплете, — мне стереть историю Кучики, и ты превратишься в безвестного безымянного руконгайца, которому придется кровью и потом добывать хлеб насущный… А все забудут о Великом Клане. Но в твоем сердце останется эта женщина… А? Я сегодня добрый — выбирай…

Бьякуя в ужасе пятится. Прямо в руки Хранителей.

Главный, с визгливым голосом, смеется:

— Я добрый, и дам тебе время подумать — целую ночь. А утром ты скажешь мне, кого из них ты убьешь.

Нетерпеливый жест рукой — и стражники уводят нарушителя…

Тайна пахнет отчаянием…


______________________________________

¹ Кодзики или Фурукотофуми (яп. 古事記　（こじき、ふることふみ）, «Записи о деяниях древности») — крупнейший памятник древнеяпонской литературы, один из первых письменных памятников. Трудно однозначно определить жанр этого произведения, представляющего собой пример синкретизма древней литературы. Это и свод мифов и легенд, и собрание древних песен, и историческая хроника. Согласно предисловию, японский сказитель Хиэда-но Арэ истолковал, а придворный О-но Ясумаро записал мифологический и героический эпос своего народа, пронизав его идеей непрерывности и божественного происхождения императорского рода. Работа над «Кодзики» была завершена в 712 г. — в годы правления императрицы Гэммэй.

² Энгисики — свод обрядов периода Энги, написанный в 947 году и содержащий подробное изложение ритуальной части государственного синто — порядок проведения ритуалов, необходимые для них принадлежности, списки богов для каждого храма, тексты молитв.

³ Хибати — переносная жаровня, сделанная из металла, глины или фарфора. Используется для обогрева в легко продуваемых помещениях японского дома.

⁴ Амадо — деревянные щиты, плотно примыкающие друг к другу, которые устанавливают перед сёдзи в холодную дождливую погоду.

⁵ Хатами — толстые простеганные циновки из рисовой соломы.

⁶ Дзасики-вараси — добрые духи-домовые, поселяющиеся в домах и охраняющие его обитателей, приносящие им и дому процветание. Неизвестно, как дзасики-вараси выбирают себе дома. Если они из дома уходят, дом приходит в запустение. Обычно показываются людям в виде маленьких детей (обычно девочек) с волосами, собранными в пучок, и в кимоно. Дзасики-вараси предпочитают дома старой постройки, и никогда не живут в офисах. Обращаться с ними нужно как с маленькими детьми (вежливо и с добротой), и ведут они себя как дети — могут иногда устроить какую-нибудь шалость.

⁷ Юрэй — буквально «тусклый, смутный, неясный дух». Это призраки тех, кто в момент смерти был лишен покоя. Наиболее обычной причиной окончания жизни, приводящей к тому, что душа человека становится юрэй, является внезапная смерть в результате убийства, гибель в сражении или спонтанное самоубийство.

⁸ Аматэрасу — (天照大神, «великое божество, озаряющее небеса») — богиня-солнце, одно из главенствующих божеств всеяпонского пантеона синто легендарная прародительница японского императорского рода (считается, что первый император Дзимму был её праправнуком), правительница Небесных полей Такамагахара (高天原 ). Аматэрасу почитают как изобретательницу возделывания риса, технологии получения шёлка и ткацкого станка.

⁹ Сусаноо-но микото (スサノオ (須佐之男命, «доблестный быстрый ярый бог-муж из Суса»)— японский бог моря, нарушающий установления богов: мятежный и разрушительный аспект стихии, образ оппозиции стихии принятому порядку.

¹⁰ В некоторых источниках Аматэрасу изображается крылатой.

¹¹ Иттан-момэн (буквально «штука хлопковой ткани») — демон, проявляющийся в виде длинной белой летающей полосы ткани. Появляется по ночам и душит своих жертв, обертываясь вокруг шеи и головы.

¹² Микуратанано-но ками — Бог Священного Хранилища. Вообще-то, так называется ожерелье из жемчужин богини Аматэрасу. По преданиям, жемчуг предохраняет от неверных друзей. Кроме того, среди японцев жемчуг является символом долголетия и успеха, синонимом слов «прелестный, неповторимый, лучезарный».

¹³ Тё — японская мера длины, равная 109,09 м.


¹⁴ Го — японская настольная игра. Ее правила просты, но в игре — огромное количество комбинаций. Доска го состоит из сетки 19 вертикальных и горизонтальных линий. Каждому из двух игроков выдается большое количество, соответственно, белых и черных камней. Ставить камни можно только на пересечения линий доски. Цель игры — захватить как можно большую территорию, окружая ее камнями своего цвета.

@настроение: улыбочка

@темы: Гет, Приключения, Каракура, Бьякуя, Драма, R, Фанфики, Сейрейтей

---

Чудовища

[nataniel-la]

Название: Чудовища
Автор: nataniel-la
Рейтинг: G
Пейринг: Исида Рюукен, Исида Урюу.
Жанр: полу-флафф, полу-стеб
Размер: мини.
Тип: джен.
Саммари: Урюу года три.
Дисклеймер: Блич (с) Кубо Тайто
Размещение: нет.
Предупреждение: наверное, АУ. Возможен ООС. Знаки препинания - авторские.

Вцепившись обеими руками в дверную ручку и упираясь ногами в косяк, Урюу запрокинул голову и посмотрел на отца, пытавшегося открыть дверь.
- Не глупи. - Строго сказал Рюукен.
Урюу только нахмурился, видно, напряженно о чем-то размышляя. Рюукен снова надавил на дверь, но мальчишка повис на ручке так, что непременно ударился бы, приложи он чуть больше усилий.
- Урюу. - Он отступил на шаг назад и демонстративно завел руки за спину. - Повернись и послушай меня.
Мальчик отодвинулся от входа в комнату и поглядел на него исподлобья.
- Урюу, там никого нет!
Урюу сжал губы и с самым упрямым видом уставился себе под ноги. Рюукен сверлил взглядом его макушку.
- Мы включим свет и все проверим. - Это была бредовая уступка, но как-то же надо его уговорить! - И оставим включенным ночник.
- Они выползут из тени! - Страшным шепотом сказал Урюу и махнул ладошкой с растопыренными пальчиками: - и набросятся!
У Рюукена дернулся левый глаз.
- Но их там нет! Откуда же они появятся?
- Из-под кровати! - Урюу обернулся, покосился на щель под дверью и отступил подальше. - Когда я лягу! А ты уйдешь!
Рюукен потер переносицу. Снова начинала зверски болеть голова. Все было бесполезно: он не понимал, с чего это началось, но с недавних пор Урюу отказывался спать и рассказывал про чудовищ под кроватью. В красках. С описанием, как они хотят его съесть. От этих описаний в исполнении сына у Рюукена, кажется, скоро будет постоянный нервный тик. Которую ночь были истерики, крики, слезы, под подушкой Урюу уже лежал фонарик, а свет на ночь не выключался. Но все равно, засыпал он - и, соответственно, Рюукен - только под утро.
- Папа тебя спасет. – Предпринял последнюю попытку Рюукен.
- Папа не успеет! – Зашипел Урюу, тараща глаза еще сильнее, и по шагу отодвигаясь от двери. – Папа придет, когда чудища высосут мою душу, а папа не узнает, а это буду уже не я! И тогда не-я буду жить с папой…
- Стоять. – Повысил голос Рюукен, и мальчик замер. Внимательно посмотрев в синие глазищи на испуганном личике, он решил повременить с рассказом, что человек, душу которого съели, «жить с папой» не будет. – Никуда не уходи. – Бросил он и зашагал в кабинет. Идея была не самой умной в его жизни, но если это поможет нормально выспаться хоть раз – оно того стоит.
Когда он вернулся, мальчик стоял на том же месте и пристально вглядывался в дверь. Рюукен тяжко вздохнул, взял его в охапку и, подойдя к раскрытому окну, перешел на хиренкьяку.

*
Рюукен направлялся на крышу крупного торгового центра на окраине города - в это время там никого не бывало. Он на мгновение скосил глаза вниз: Урюу щурился от ветра, отплевывался от лезущих в рот волос, но выглядел гораздо более довольным чем дома. Рюукен шагнул на крышу и поставил мальчика на ноги рядом с собой.
- Мы летали! - Восторженно выдохнул Урюу, пятерней отводя челку с глаз.
- Почти. - Рюукен задумчиво посмотрел на сына и, надеясь обойтись малой кровью, сказал: - видишь, папа быстрый.
- Да-а!
- И успеет тебя спасти.
- Чудовища быстрей, - погрустнел Урюу, вновь переходя на шепот: - они вы...
- Тихо. - Оборвал его Рюукен, не желая больше слушать про высасывание душ. - Смотри. - И он раздавил в пальцах небольшой белый диск. - Папа вызвал сюда всех чудовищ с округи.
Глаза Урюу распахнулись, а зрачки сузились почти в точки, ему было страшно. В небе из черных провалов стали появляться пустые. Уши заполнял их вой. Урюу побелел.
Рюукен встряхнул его за плечи, добиваясь более осмысленного взгляда, и сказал:
- Бояться нечего. Сейчас увидишь.
Он выпрямился, вскинул руку, в которой мгновенно появился лук, и поднял взгляд на небо. Пять-шесть десятков. Ни одного меноса, так, мелочевка. Но достаточно для зрелищного выступления. Он лениво пустил стрелу в ближайшего пустого. Тварь, не успев никак отреагировать, рассыпалась в воздухе искрящейся пылью. Урюу, стоявший с запрокинутой головой, проводил взглядом последний огонек... И тут пустые с ревом бросились к ним. Рюукен подпрыгнул и, сделав оборот, выпустил серию стрел. Передние ряды нападавших испарились, задние - замешкались.
Еще минута – и в небе рассыпались последние искры.
Урюу смотрел на отца, мгновение назад окутанного голубоватым сиянием, и на тающий в его руке лук открыв рот.
- Папа победил всех чудовищ. – Констатировал Рюукен, мальчик с готовностью закивал. – А если еще кто-то появится, папа победит и его, да?
- Да-а, - сказал Урюу, сжимая пальчиками его штанину. Он немного дрожал, и Рюукен уже подумал было, что зря использовал такую большую приманку, когда понял, что мальчик банально замерз: они стояли на продуваемом месте, а Урюу был в легкой пижамке. И как только страх отпустил, он почувствовал холод. Рюукен поднял его на руки, прикрыл полой пиджака и, шагнув с крыши, направился домой.

*
Дождавшись, когда сын скроется за дверью своей комнаты, Рюукен пошел в ванную. Стоя под горячими струями воды, он с усмешкой думал о том, что совсем не сожалеет что использовал силу Квинси. Перспектива ночи без истерик сына, оказывается, полностью оправдывала это. Он набросил халат на мокрое тело, прошел в спальню и с блаженным вздохом вытянулся на кровати, расслабляясь.
Кровать ойкнула.
Рюукен застыл и, не желая верить своим ушам, свесился вниз и заглянул под нее. И встретился взглядом с круглыми синими глазищами.
- Знаешь, папа, ты прав. – Важно говорил Урюу, пока его вытаскивали из-под кровати и отряхивали. – Ты можешь победить всех чудовищ, и поэтому они тебя боятся. Знаешь, под твоей кроватью они не бывают, я проверил.
Рюукен выжидательно посмотрел на сына, а тот как ни в чем не бывало присел на краешек постели.
- Я когда вырасту, стану как ты, тогда они будут и меня бояться. А сейчас, - он сделал паузу и, наклонившись, притянул отца за руку поближе и закончил громким шепотом: - безопасно только тут!
- Ками-сама-а-а, - пробормотал Рюукен. Не сработало. Но еще одной ночи скандалов он не вынесет, тем более, когда уже так расслабился. Он сгреб сына в охапку, лег на подушку, укрыл их одеялом и выключил прикроватную лампу. – Все, только спи.
Урюу посопел, устраиваясь. Потом поковырял ногтем руку отца:
- Ты же научишь меня так же?
Рюукен промолчал.
- Па-а-ап.
Рюукен накрыл ладонью царапающие его пальчики и сказал:
- Спи. Поговорим, когда вырастешь.
Успокоенный мальчик вскоре уснул, а Рюукен лежал и смотрел в потолок, понимая, что единственно честным ответом было бы: «Никогда». Но, к счастью, отвечать не придется. Максимум через полгода эта история навсегда сотрется из памяти Урюу. Дети многое забывают…

the end

@темы: Флафф, Джен, Стеб, Ишида, G, Фанфики

---

Еще мотиваторов

[Кимури]

Рисунки принадлежат авторам, кадры студии, дурь моя.

..и уже третий раз издеваюсь над этим образом!

@темы: Улькиорра, Коллажи, Стеб, Арранкары

---

!0 аватарок от меня)

[Жень Шень]

больше

www.diary.ru/~ninjin/p93552662.htm

@темы: Аватары

---

[HerbstRegen]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

почти бессюжетный миник

[holy shell]

Название: -
Автор:  waito
Бета: -
Рейтинг: G.
Персонажи: Айзен, Унохана.
Жанр: романс, джен.
Дисклеймер: Кубо - кубово.
Предупреждение: возможен ООС (и вообще странная версия происходящего -_-).
От автора: Критику, пожалуйста. Я вас прошу.

читать

Когда в Сейрейтее наступает условное лето, когда становится ещё жарче, и стажёры, как воробьи – и с тем же щебетом – разлетаются на выходные, когда днём над плацем оглушающе, как на Соукиоку, висит мёртвая тишина, тогда становится ещё тяжелей.
Почти не поднимаются руки, и пересыхает во рту. Поесть бы, какое уж тут кидо.
Третий офицер. Всего лишь третий, как медленно, боже... Нужны постоянные тренировки, нужно таить реяцу, наращивая уровень и планку по капле, но мысли путаются неподобающе званию – обретённому и грезящемуся, и колоколом гудит тупо в висках усталость и жара, и вообще.
Он снова вскинул руки в тяжёлый воздух, прищурился, откидывая отросшие волосы назад – всё равно тренировочный манекен расплывался в жарком летнем мареве.
- Кидо но…
- Айзен-сансеки, - мягко поздоровался кто-то из-за спины.
У него перехватило дыхание. Как…
Он тут же уронил руки. Тайчо подкралась бесшумно, почти не ступая, наверно, на землю, иначе бы услышал – так?
- Унохана-тайчо, - настороженно склонил голову в знак уважения. Капитана четвёртого отряда боготворили многие, уважали все, а некоторые чуть ли не давали обет стать таким же сильным шинигами. Сплетники утверждали, что Унохана появилась на свет чуть ли не раньше Сейрейтея и – тут же противореча себе – что на самом деле она была дочерью сотайчо.
Айзен чуть поморщился от далёкого мерзкого удара гонга, ловя ментальную настороженность в воздухе.
Встала рядом – чуть ниже, и улыбается как родному. Как всем.
- Погода сегодня на высоте, - отвлеченно заговорила шинигами. – Что вы делаете, Айзен-сансеки?
- Тренируюсь, Унохана-тайчо, – чёрт возьми, она безукоризненна даже в такую жару.
- И как? Зачем вам такие изматывающие тренировки, третий офицер?
- У меня не совсем получается это кидо, тайчо.
- Я постараюсь поверить вам, - улыбка на грани с усмешкой – он запомнил, научился. – Учитывая ваш уровень реяцу, я думаю, вам не составит труда обходиться без кидо 90-х степеней, так? – Её улыбка пугала, и тон - как по носу щелкнули. И кеккай был хорош, и иллюзия составлена грамотно – так что же, чёрт возьми?..
Неимоверным усилием уняв всё нараставшее волнение, он спокойно сказал:
- Простите, тайчо. Я счёл, что мне, в ближайшие, - он подумал и увеличил срок почти в два раза, - сто лет метящему на пост лейтенанта, знание кидо высших степеней пригодится.
Кивнула – «хорошая отговорка».
- Думаю, вы не в курсе, что даже первым офицерам не всегда нужно применение кидо высших степеней.
- Да, но…
- «Но»?
Смешался, смутился – пока ещё слишком молод, чтобы безукоризненно хамить вышестоящим. От одежды шёл еле заметный пар. Улеглась сизо-жёлтая пыль.
- Извините, тайчо, – шинигами коротко кивнул, развернулся.
- Подождите. - Что это было? – Если вы уверены, что вам это нужно, то я могу помочь вам с теоретическим материалом. Разумеется, я смогу присмотреть вам нужные книги.
Она будет его контролировать?
- Да, тайчо.
Еле заметная улыбка осветила её лицо.
- Ступайте, переоденьтесь, третий офицер. Думаю, ваш лейтенант сможет сам провести тренировку. – Он заторопился под внимательным оценивающим взглядом цепких глаз, кивнул и развернулся в сторону дома.

***

Он провёл пальцами по рукаву скромного тёмно-синего кимоно, заправил отросшие волосы, кое-как перевязанные чем-то, попавшимся под руку, в ворот. Ещё раз оглядел комнату. Тихо, спокойно. В вечернем саду ритмично стучали содзу.
Дом тихий, тёплый, такой спокойный, насквозь пропахший травами. Кабинет сплошь заставлен полками с книгами - не библиотека, это заметно, но только нужное. Мелкие коробочки - это от них так совершенно одуряюще пахнет горным травами, дурманом, миндалём?..
Она пришла чуть позже, неслышно и мягко отодвинув сёдзи.
- Прости, что заставила ждать, Соуске-кун, - улыбнулась мягко, почти покровительственно. - Мори сейчас принесёт книги, которые я посоветовала бы тебе прочитать.
- Что это за книги, Унохана-тайчо? - пока ещё можно пропустить мимо ушей обращение, не принимать близко к сердцу.
- Старые издания книг по кидо. То, что ещё не нужно студентам, то, что может не навредить старшим офицерам.
Уберегаете, тайчо?
Чай такой терпкий.
И содзу стучат навязчиво, и цикады шепчут. Притерпишься.
За чаем и книгами прошёл почти вечер, шелестели сонно страницы: хозяйка и гость читали книги.
- Ты нашёл, что искал, Соуске-кун?
- Думаю, да… Тайчо, - добавить мягкой укоризны в голос, на самой границе дозволенного.
Он глотнул из чашки, перелистнув страницу. Рецу поднесла книгу к глазам лишь чуть дальше, чем следует для того, чтобы внимательно в неё погрузиться.
- Формальности... Насколько я наслышана о делах в вашем отряде, вы вперёд капитана и Хирако-фукутайчо ратуете за официальное обращение, так, Айзен-сансеки?
- Я считаю, что официальные отношения необходимы Готею как военной организации. – И беспросветное одиночество, и полвека в страхе и ненависти, и то, что каждая дружелюбная улыбка за неимением большего ранит сильнее, чем привычный уже холод. Лучше не приближаться, чтобы лишний раз не разочаровываться в людях. – Это дело чести.
Показалось, или действительно сожалеюще моргнула, трагически чуть приподняв бровь? Наверное, всё-таки показалось. Айзен устало потёр виски.
Унохана, допив, отставила чашку и, чуть приподнявшись, легко указала Айзену подбородком в сторону приоткрытых сёдзи, за которыми в отдалении громыхал гром.
- Поздновато, Айзен-сансеки. Вам не тяжело будет по такой погоде возвращаться?
- Да, пожалуй, я пойду, - он засуетился глупо, внутренне проклиная свою бестактность, - спасибо большое за чай и советы, Унохана-тайчо. – Собравшись, Соуске сдержанно поклонился. – Разрешите?
Внимательно рассматривавшая его Унохана мягко улыбнулась и еле кивнула.
- Прошу.
- Могу ли я прийти завтра? – «Кажется…»
- В любое время суток, - а когда она улыбается, у неё глаза становятся совершенно чёрными.
- Благодарю, - он поклонился ещё раз и вышел под одуряюще пахнущий цветами дождь. За ним мягко захлопнулись сёдзи, отрезав от внешнего хаоса тишину дома, пропахшего ванилью, редкими травами и цветами.
"Восхитительно", - сказал Айзен себе. - "Айзен Соуске, будущая гроза Сейрейтея, влюбился, как мальчишка".
И дурманит сладкий аромат, и не забыть бы, как пахнут свежесобранной травой чашки - наверное, от её пальцев.
Вера в людей, может быть, даже любовь - ему они ещё пригодятся.

... Он простил бы ей всё, он и простил; стараясь быть как можно менее навязчивым, находил способы кинуть на Рецу хотя бы один мимолётный взгляд. Она не замечала. Ведь правда же?
Терпкими вечерами со вкусом коричного чая с тающим во рту печеньем, он умиротворялся всё сильней, всё сильнее погружаясь в тепло с запахом древних книг. Соуске воспринимал Унохану как единственно достойного уважения человека в Готее - только так, не позволяя себе большего.
А всё равно - вот так просто, по имени называть его, как она называет, без пренебрежения, без насмешки, без чувства собственного превосходства, с извечной мягкостью, как равному - он сам позволил, конечно. Кто в здравом уме будет возражать Унохане-тайчо? Право же, не станешь изображать из себя, что ты глупее Кенпачи. Так вот, позволил, чего не позволял никому, даже Гину - и не пожалел, никогда более не пожалел.
Разве что только о том, что смутился и не нашёлся, что ответить. И о том, что не отвечал. И вроде бы не было ничего, да нет же, совсем ничего не было - только несколько недель тихих вечеров среди старых книг по кидо и пустых чашек. Вплоть до внезапной смерти капитана, неожиданного продвижения по службе, и не стало поводов, и с Хирако-тайчо, ещё в бытность свою лейтенантом загонявшего третьего офицера до полусмерти, не побалуешь. Хочется снова нестерпимо тепла, чтобы уютное одиночество для двоих – и две чашки, и тусклая лампа, и полумрак, и от чайничка поднимается пар, и тихий счастливый смех, и там, снаружи, цикады звенят одурело в прохладном воздухе. Но уже - нет времени, и повода нет, и угасают просыпающиеся чувства - вообще все - и подтверждается лишь одним её холодным мимолётным взглядом: "Я не нужен".
И всё равно.
Он любил её - и не было в нём ничего более человечного - до конца своей смерти.

@темы: Айзен, G, Фанфики

---

Новости о Bleach Breathless Collection 06

[Lokken]

Вроде бы ожидаемо, но в то же время довольно необычно:
Источник - Bleach Asylum:

BLEACH Breathless Collection 06: Muramasa and Byakuya Kuchiki with Senbonzakura
Nakamura Yuuichi (Muramasa), Okiayu Ryoutarou (Byakuya) and Senbonzakura (Hirakawa Daisuke)

Due Out March 3, 2010

@темы: Занпакто, Бьякуя, Музыка

---

миник

[[ Ice Bird ]]

Название: «Прерванная жизнь»
Автор:  gaarik
Бета: мозг и совесть
Пейринг: одностороннее УльХиме
Персонажи: Улькиорра, Орихиме, упоминается Ичиго
Жанр: драббл, ангст, deathfic
Рейтинг: PG-13
Фендом: Bleach
Дисклеймер: отказ от прав
От автора: написано для  Shi jie, по заявке
Предупреждение: вынужденная тавтология
Размещение: нежелательно

Возможно, ей не стоило этого делать. Им всем не стоило. Желать, чтобы Ичиго пришёл и спас её – потому что он действительно пришёл. Но её спасение обернулось друзьям болью. Они ещё могли предположить, что Улькиорра не отпустит её так просто, они были готовы к этому, но совершенно не ожидали быть повергнутыми в непроглядную тьму, когда Кватра начал «учить» Куросаки уму-разуму, методично выбивая из того непонятную ему «дурь». Ведь тогда в Ичиго проснулся кто-то другой, кого она не знала. Этот кто-то перестал различать друзей и врагов, этот кто-то ранил Исиду, разорвал надвое Улькиорру и едва не убил её. Не убил только потому, что Шиффер сумел переключить его внимание на себя, и, расколов маску и лишив Холлоу силы, спас их всех от неизбежной гибели. Даже находясь на краю смерти. Фактически убив арранкара, Ичиго забрал не только его жизнь. Он отнял и её жизнь тоже.

Кто мог подумать, что она потянется к тому, кто изначально лишён души? Для кого сердце – лишь орган, перекачивающий по телу кровь. Кто не может чувствовать и сопереживать, бесстрастен и жесток, но знает, что такое отчаяние. Кто за всё время её заточения ни разу не причинял ей физическую боль, и даже в каком-то смысле оберегал её от лишнего любопытства других арранкаров? Пусть он действовал по приказу, но всё же…
Никто. Но она потянулась, не спрашивая позволения – просто потому, что не могла иначе. Он так долго жил во Тьме, что она разъела его изнутри, оставив после себя пустоту – как ещё могла образоваться дыра в его горле? Она заполонила его сущность, стёрла цели, заглушила эмоции…
А что же она сама? Лишь осветила его на короткий миг, вспыхнула и погасла, так и не успев согреть.

Иноуэ никогда не забудет рассыпавшийся прямо на глазах силуэт, и его обычно равнодушные глаза, в которых только перед самым концом мелькнула искорка интереса. Она никогда не простит себе своего бессилия, когда вслед за истлевающим в воздухе телом рванулось вверх золотистое сияние купола. Но, несмотря на все её усилия, все слёзы, её умоляющий шёпот – не произошло ровным счётом ничего. Она не смогла обратить его смерть.

Всё давно кончилось, засыпались песком следы сражения, растворилась в том мире давящая духовная сила. Она снова дома и свободна, но и одинока как никогда. Знать, что её никто не держит, и что в этом мире больше нет его, способного удержать... Невыносимо. И каждый раз, когда Орихиме приходит на берег и гуляет по полосе прибоя, она вспоминает прошлое. Вспоминает ощущение его праха в своей ладони, когда она, опоздав всего на секунду, схватила рукой воздух. Песок на пляже похож на Хуэко Мундо – он такой же мелкий и колкий, и так же набивается в обувь, царапая кожу. Она часто приходит сюда на закате, и долго бродит по берегу до позднего вечера. Потому что, стоит солнцу утонуть в океане, а луне – ещё не показаться на западе, это время очень подходит его миру – такое же непонятное, без начала и конца. Это навевает воспоминания. Но только до того момента, как серебристый краешек месяца не появляется из-за горизонта, и ощущение рассеивается, а вместе с ним – и иллюзия его присутствия. Возможно, это глупо. Но только так она может держаться, не давая себе упасть в пропасть без дна. Его слова о том, что он начал понимать людей, давали ей силы.
Признание… Как искупление.

И поэтому то, что ей теперь остаётся – это, глядя на зарождающийся месяц, шептать: «Прости за всё...»

Потому что пепел не может гореть. Он лишь разносится ветром, давая начало новой жизни…

@темы: Ичиго, Уэко Мундо, Ангст, Орихиме, Улькиорра, Гет, Драбблы, Каракура, Десфик, Драма, Арранкары, Фанфики

---

Фанфик.

[helldogtiapa]

И снова здравствуйте!
Фанфик про Нноитору, Теслу и глаз последнего.
Автор: helldogtiapa.
Персонажи: Нноитора, Тесла. При скромном участии Ичимару Гина.
Жанр: юмор.
Рейтинг: детский.
Дисклеймер: мопед герои не мои.


Откинувшись в кресле, Нноитора водрузил гудящие ноги, с которых Тесла только что стащил сапоги, на журнальный столик и с наслаждением пошевелил пальцами, торчащими из протершихся носков.
Он чувствовал себя сытым, усталым и довольным - как и всегда, когда удавалось на пару дней выбраться в пустыню. Иногда он не мог понять: зачем вообще он когда-то ушел оттуда?
В пустыне не было никого сильнее, быстрее и злее его.
В пустыне никто ему не приказывал, никто не тыкал ему в нос своим превосходством, и никто не таскался следом, как привязанный.
А еще в пустыне можно было просто набрасываться и вцепляться в горло, и не нужно было прежде заводить с потенциальным противником беседу на отвлеченные темы, как того требуют приличия.
Не жизнь - сказка!
Впрочем, возвращаться тоже было по-своему приятно. Особенно теперь, когда у него появился фраксьен. Мысль о том, что дома ему дадут большую чашку крепкого кофе, приготовят горячую ванну, а потом, пока он будет отмокать, достанут чистый комплект одежды и целые носки - эта мысль немного мирила его с тяжким бременем цивилизации.
Расслабленный и благодушный, он смотрел, как Тесла возится с веником, заметая насыпавшийся из командира песок. Но благодушие молниеносно оставило Нноитору, когда Тесла на миг повернулся к нему правой стороной лица - и тут же отвернулся снова.
Нноитора резко выпрямился в кресле:
- Что у тебя с глазом?
- Ничего, господин Нноитора, - тихо проговорил Тесла, держа голову низко опущенной. - Если позволите, я принесу вам кофе.
- Стоять, - велел Нноитора. - Подними голову, - и, когда Тесла выполнил приказ, медленно, с расстановкой повторил: - Что. У тебя. С глазом.
Тесла непроизвольно коснулся повязки, скрывающей правый глаз.
- Ничего, господин Нноитора, - повторил он еще тише, чем прежде, и снова опустил голову.
Нноитора ощутил, как ярость, которую он, как ему думалось, вполне утолил в пустыне, вновь просыпается, сжимая грудь и стуча в висках, будто молот.
- Ты дрался?
- Никак нет, господин Нноитора, - последовал еле слышный ответ.
- То есть, - произнес Нноитора ровным голосом человека, доведенного до последнего градуса бешенства, - тебе выбили глаз, а ты даже сдачи не дал?
- Меня никто не бил, - прошелестел Тесла.
"Кто? - лихорадочно соображал Нноитора. - Старрк? Нет, зачем ему... Улькиорра? Этот бы вообще размазал. Гриммджо или кто-то из его шайки? Гранц? Эта пискля не говорит, значит, боится, что я не справлюсь... Значит..."
- Это Тоусен? - спросил он резко. - Или Ичимару?
- Честное слово, господин Нноитора, меня никто не...
- Я все равно узнаю, кто! - прошипел Нноитора. - Если ты, мать твою, мне не скажешь, я возьму тебя за шкирку и обойду весь Лас Ночес, и каждого, кого встречу, буду лупить башкой о стену, пока кто-нибудь не признается, ясно?
Плечи Теслы еле заметно дрогнули.
- Значит, - проговорил он, и Нноитору перекосило от звучавшего в его голосе счастья, - вам это не все равно?
- Конечно, блин, мне не все равно! - рявкнул Нноитора, утратив, наконец, над собой контроль. - Кто-то, пока я отсутствовал, посмел испортить моего фраксьекна! Да я эту суку в порошок разотру! В последний раз спрашиваю по-хорошему: кто это?
- Никто, господин Нноитора. Я не дрался.
- Не дрался? - Нноитора схватил его за подбородок и заставил запрокинуть голову. - А это что?!
И свободной рукой он сорвал с лица фраксьена повязку.
Воцарилось молчание.
- Что за хрень? - спросил наконец Нноитора.
Тесла смотрел на него виноватыми глазами. Двумя виноватыми глазами.
- Я же вам говорил, господин Нноитора, что с глазом ничего не случилось, - пробормотал он извиняющимся тоном. - Прошу прощения, если нечаянно вас встревожил. Прикажете подать кофе? Он уже, наверное, остыл...
Говоря так, он бочком, шаг за шагом продвигался к двери.
- Нет, подожди, - сказал Нноитора. Он чувствовал, что чего-то не улавливает в происходящем. - На фига ты надел повязку на здоровый глаз?
- Мне показалось, господин Нноитора, что так будет лучше, - уклончиво отвечал Тесла, продолжая отступать.
- Стоять! - бдительно велел Нноитора. - Два шага вперед. Что значит "будет лучше"? Кому будет лучше?
- Вам, - сказал возвращенный на исходную позицию Тесла, залился краской и потупился.
Нноитора ничего не понял, о чем и заявил не вполне печатным восклицанием.
- Видите ли, господин Нноитора, - объяснил Тесла, задумчиво ковыряя пол носком сапога, - мне показалось... я боялся... что вам... э... что вам будет неприятно, что у меня два глаза, а у вас только один.
- Чего? - спросил Нноитора в полном изумлении.
- Я опасался, господин Нноитора, что из-за этого вас начнет беспокоить ощущение собственной ущербности... а от этого может и комплекс развиться... Вот я и попытался как-то компенсировать.
И вновь в комнате повисла пауза.
- Ты совсем, блин, охренел? - спросил Нноитора, когда дар речи к нему наконец вернулся. - Какой, на хрен, комплекс?
- Неполноценности, - очень тихо ответил Тесла, ковыряя пол со все возрастающим энтузиазмом.
Нноитора несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь обрести душевное равновесие. "А в пустыне сейчас хорошо, солнце садится", - подумалось ему вдруг, и от этой мысли стало грустно.
- Что же ты, - спросил он мрачно, - глаз-то под повязкой оставил? Выковырял бы уж...
- Если такова ваша воля, господин Нноитора, я так немедленно и поступлю, - воспрял Тесла, хватаясь за меч.
"Ваще никакого чувства такта, - подумал Нноитора. - Человек только что вернулся с охоты, устал, еще не мылся даже и кофе не пил - а он тут как тут, уже готов глаза выковыривать."
- Отставить, - сказал он вслух. - Еще ковер мне забрызгаешь. В общем, так: повязку свою гребаную в дырку себе засунь, и чтоб я больше этой фигни не слышал. Ясно? Где мое кофе?
- Одну минуту, господин Нноитора, - Тесла повернулся к двери, но был остановлен следующим вопросом:
- Тебя кто-нибудь о ней спрашивал?
- О чем, господин Нноитора?
- О повязке.
- Только господин Ичимару.
Словно ледяная игла кольнула сердце Нноиторы.
- И что ты ему ответил? - спросил он, обуреваемый недобрым предчувствием.
Тесла помялся.
- Я сказал, господин Нноитора, - произнес он извиняющимся тоном и с новой силой начал ковырять пол носком сапога, - что глаз мне выбили вы.
- Зачем? - спросил Нноитора сипло.
- В наказание за то, что я проявил к вам неуважение, господин Нноитора.
- Зачем ты это сказал? - проскрежетал Нноитора, сжимая и разжимая кулаки.
Тесла неуверенно пожал плечами.
- Мне показалось, - объяснил он, - что эту ситуацию с глазом можно очень удачно использовать для укрепления вашей репутации альфа-самца.
Нноитора не был совсем уж чужд психологии. Время от времени он совал нос в книжки, которые штудировал его фраксьен, и таким образом ознакомился с первой главой «Введения в общую психологию» Гиппенрейтер, а так же с фрагментами книги «Общаться с ребенком. Как?» того же авторства. Ни там, ни там, однако, не было раскрыто понятие «альфа-самец», но Нноитора не стал задавать уточняющих вопросов: привычка выковыривать окружающим глаза из-за какого-то там неуважения и так исчерпывающе свидетельствовала, что альфа-самец - это до крайности истеричная и неприятная личность.
Поэтому спросил он другое.
- А больше, - спросил он, - ты никому этого не говорил?
- Нет, господин Нноитора, - ответил Тесла. - Но господин Ичимару тут же, при мне, рассказал об этом господину Улькиорре, который проходил мимо.
«Ладно, - подумал Нноитора. - Улькиорре все равно ни до чего нет дела, а с Ичимару я как-нибудь договорюсь, чтоб он молчал...»
- А потом еще господин Ичимару рассказал об этом господину Гриммджо, который тоже шел мимо и остановился послушать, о чем говорят...
«И с Гриммджо договорюсь, - подумал Нноитора оптимистически. - Или урою...»
- А потом мы пошли на общее чаепитие, и там господин Ичимару пересказал мои слова всем присутствующим, и владыке в том числе, и сказал, что вот так и надо поддерживать дисциплину и субординацию. Если позволите высказать мое мнение, господин Нноитора, то этот эпизод, как мне кажется, должен очень хорошо сказаться на вашем имидже альфа-самца...
Некоторое время Нноитора молчал. Не потому, что ему нечего было сказать. Наоборот, ему было очень много что сказать, и он не сразу смог выбрать, с чего начать.
- Я тебя убью, - наконец произнес он тихо. - Прямо сейчас, понял? Возьму и убью.
Тесла заулыбался, радуясь, что неприятный разговор уже заканчивается.
- Как вам будет угодно, господин Нноитора. Мне лучше сойти с ковра?
Нноитора вцепился себе в волосы и застонал.
Он был очень жесток. Не было под небом Уэко Мундо другого столь же жестокого существа. Как никто другой, Нноитора знал толк в причинении боли и ужаса. И именно поэтому все в нем восставало против того, чтобы бить человека, которого это не испугает и не огорчит. У него попросту не поднималась рука.
Он вскочил из кресла, отпихнул Теслу с дороги, в два шага пересек комнату и распахнул дверь в коридор.
- Нелл! - заорал он во всю глотку. - Нелл!
В коридоре произошло некоторое оживление: тут и там приоткрывались двери - обитатели соседних комнат выглядывали наружу, не желая пропустить что-нибудь интересное.
- Господин Нноитора, - пробубнил Тесла, переминаясь у командира за спиной. - Тут понизу сквозит, вам надует...
- Отвали от меня! - взревел Нноитора. - Нелл! Нелл!!
Наконец в дальнем конце коридора отворилась дверь, и оттуда высунулась зеленоволосая голова, увенчанная загнутыми рогами.
- Что? - крикнула Нелл в ответ.
- Ты - жалкая пародия на эспадовца! - гаркнул Нноитора. - Я тебя вызываю на бой! Выходи, женщина, я смешаю тебя с грязью!
Нелл через коридор метнула в него взгляд, который показался Нноиторе неприятно проницательным: как будто она знала и почему он сейчас ее вызывает, и на кого он злится на самом деле, и даже что у Теслы под повязкой.
- Через десять минут, - предложила она. - Хочу главу дочитать.
- Идет, - согласился Нноитора. - Через десять минут у главных ворот. Напиши завещание, женщина.
- А ты обуйся, - посоветовала Нелл и скрылась.
Нноитора повернулся: Тесла шарахнулся назад, прижимая его сапоги к груди, как величайшую ценность.
Нноитора отнял у него сапоги.
- Ну? - спросил он. - Чего пялишься?
- Господин Нноитора, что мне делать с повязкой? - спросил Тесла. - Прикажете снять?
Воображение никогда не было сильной стороной Нноиторы, но в эту минуту он вдруг с потрясающей ясностью представил себе, как Тесла объясняет Ичимару свой план по спасению тонкой душевной организации командира от комплексов. И как Ичимару потом воспроизводит этот трогательный рассказ на очередном общем чаепитии. Особенно же четко представился ему владыка, заботливо спрашивающий, не хочет ли он, Нноитора, об этом поговорить.
- Нет уж, носи теперь, - сказал он. - Учти, если хоть одна скотина заподозрит, что у тебя под повязкой глаз - я его тут же сам вышибу, понял? И ты, блин, принесешь мне наконец кофе или нет?!

Вечером того же дня он сидел в покойном кресле, баюкал вывихнутый и вправленный локоть и время от времени протягивал Ичимару Гину чашку за новой порцией саке.
- Скажи мне, дорогой мой тиран, - промолвил Ичимару, в очередной раз наполняя посуду.
- От такого слышу, - немедленно отреагировал Нноитора.
- Ну нет, извини, - возразил Ичимару. - Я, может быть, тоже не всегда был кроток и нежен со своим лейтенантом, но я по крайней мере ограничивался нанесением моральных травм... Так вот, я, собственно, хотел спросить, какое-такое неуважение твой фраксьен к тебе проявил? Чаем облил, что ли? Или сапоги плохо почистил?
- Врал много, - ответил Нноитора. Помолчал, а затем с явным усилием произнес: - Могу я тебя... попросить кое о чем?
- Разумеется, друг мой, - просиял Ичимару доброжелательной улыбкой. - Все, что в моих силах...
- Не приноси ему больше книжек по психологии, - сказал Нноитора. - Никогда.

@темы: Юмор, Арранкары, Гин, Фанфики

---

Пусть будет..

[кот который гулял сам по себе]

Мой стеб на известный кошкокомикс. Картинки разные, стырены по разным сайтам. Ни на что не претендую, просто поржать.

смотреть

оригинал брал тут

www.diary.ru/~Katze-kun/p93131156.htm

@темы: Коллажи, Юмор, Арранкары, Гриммджо