"Холоднее снега", гинзуру, бьякугин (окончание)

[toshokan]

Название: Холоднее снега
Бета: Shindoku
Жанр: романс, агнст
Пейринг: гинзуру, бьякугин
Рейтинг: R
Краткое содержание: Гин бежит от того, что напоминает ему о прошлом. Вот только куда его это приведет?
Дисклеймер: персонажи не мои... эх, а жаль((
От автора: фик написан в подарок для Black kitten.

Начало

~~~~~~~~~~~~

Чай был обжигающе горячим, но Гин пил его большими глотками. Чертов холод преследовал его даже здесь, в доме Бьякуи, и, казалось, ни горячий напиток, ни одежда, ни секс не могли его согреть.
Еще пару часов назад ночная мгла наползала на Сейретей без единого звука, а сейчас на улице вовсю завывал ветер, которого никто не ждал. Ичимару слышал, как скрипели старые деревья в саду. По его телу пробежал озноб.
- Превосходный чай, Кучики-тайчо.
Бьякуя неподвижно сидел напротив Гина. Похвала не вызвала в нем никаких эмоций, ни один мускул не дрогнул на лице.
- Благодарю.
Ичимару усмехнулся уголком рта.
Сколько раз он приходил к Бьякуе, чтобы забыться? Сколько раз видел один и тот же равнодушный взгляд? Не счесть. В последние годы это стало больше привычкой, нежели осознанным желанием. Хотя нет, не привычкой. Традицией. Как сожжение благовоний, чтобы душа умершего попала на небеса, или как ритуальное подношение на алтарь дарящего забвение божества. Вот только небесами для Гина уже давно стал Сейретей, а тем, кто приносил долгожданное забвение, – Кучики Бьякуя.
Наверное, это было своего рода зависимостью. Ичимару никогда не задумывался, что же влечет его сюда каждый раз, когда мыслям в голове становится слишком тесно, а в груди появляется давящая тяжесть. Он просто приходил, не спрашивая разрешения, и Бьякуя спокойно впускал его в свою жизнь всего на одну ночь, чтобы на рассвете снова забыть о том, что их связывало столько лет. Однако до восхода солнца он не отказывал Гину ни в чем. А еще ни о чем не спрашивал. И, пожалуй, в большей степени Ичимару приходил именно за таким вот ни к чему не обязывающим молчанием. За призраками несказанных слов. За беззвучным присутствием кого-то, кому не нужно ничего объяснять и перед кем нет надобности оправдываться.
Пускай Гин все еще не мог согреться, но само то, что Бьякуя просто сидел напротив него с чашкой ароматного зеленого чая в руках, странно успокаивало. Старые страхи и беспокойство неслышно растворялись в теплом, поднимавшемся от напитка паре. Ичимару постепенно терял ощущение реальности. Голова падала на грудь, веки слипались.
Разум вынырнул ненадолго из обволакивающей его дымки, когда чьи-то знакомые руки осторожно разомкнули пальцы Ичимару на пустой чашке и поставили ее на пол. Рукав домашнего юката с танцующими журавлями плавно качался перед глазами. Гин помнил, что уже видел такой узор: когда обнажал плечо Бьякуи всего пару часов назад. Потом он чувствовал вкус его кожи, нервно бьющуюся, несмотря на внешнее спокойствие, жилку на бледной шее и тонкие, не привыкшие к тяжелой работе, но такие сильные руки на своих плечах. Это было совсем недавно… или сотни лет назад.
Сознание снова заволокла пелена. Когда он сбросил ее в следующий раз, его голова уже лежала на коленях Бьякуи. Теплые пальцы бережно перебирали белые пряди, едва касались скул. По телу разливалось долгожданное тепло, и больше не сопротивляясь, Гин позволил себе провалиться в уютную тьму.

~~~~~~~~~~~~~~~

Ночь была жестока к Кире. Она скалилась ему неполной, словно обгрызенной с одного края луной и беззвучно смеялась, раскинув над Сейретеем свои темные сети. Поднявшийся ветер хлопал ставнями. Изуру дернулся, когда одна из них сильно ударила о стену. Он так и лежал на полу – трясущийся, оглушенный болью. Уходя, Ичимару подобрал юката лейтенанта и, не глядя, бросил его на сжавшегося в комок Киру. Одежда прикрыла бедра и ноги, но, несмотря на сквозняк, Изуру даже не шевельнулся, чтобы натянуть ее на плечи. Двигаться не хотелось. Хотелось забыть, как дышать. Исчезнуть. Рассыпаться прахом и позволить ветру унести себя не важно куда.
Сколько он пролежал так, Кира не помнил. Он заболеет, если сейчас не заставит себя встать и закрыть окно. Нельзя. Капитану не нужен лейтенант, который не в состоянии выполнять свои прямые обязанности, он сам говорил недавно. Ичимару-тайчо не бросает слов на ветер – кому как не Кире об этом знать.
Он поднялся, подцепил пальцем сползшее юката, накинул на плечи. Ветер снова хлопнул ставнями. Изуру поежился от его холодного дыхания. Закрыл окно, закрепил ставни. Подумать только, еще пару часов назад ночь была такой тихой. В голову не могло прийти, во что она превратится.
Кира опустил взгляд на свои запястья. Проступившие на них красные полосы завтра превратятся в болезненно-желтые синяки, и ведь формой их не скроешь. Да и следы ногтей на шее и ключицах… Вот же досталось-то. Кира закусил губу, пытаясь прогнать приступ жалости к самому себе. Сожаления – последнее, что он мог себе сейчас позволить. В конце концов, винить в этом было некого. Он сказал что-то непозволительное, что-то, разозлившее Ичимару-тайчо настолько, что тот вряд ли отвечал за свои действия.
Кира видел капитана разным – раздраженным, насмешливым, усталым, даже разгневанным пару раз (об этом он старался не вспоминать), но никогда таким… Сейчас, вспоминая о случившемся, Изуру понимал, что это была даже не злость. Скорее защитная реакция.
Кира сжал кулаки, глубоко вдохнул и, задержав на миг дыхание, медленно выдохнул. Сейчас уже поздно. Сделанного не вернуть. Хотя, если подумать, он и не хотел ничего менять. Вот только знать бы, что же так напугало капитана. Кира слабо улыбнулся в темноте. Он стал первым, кто увидел в глазах Ичимару-тайчо страх. Почти панику. Почти… собственную смерть.
Всю ночь Изуру пролежал без сна. Проклятый озноб все не проходил, заставляя его кутаться в одеяло, словно он ночевал под открытым небом. Однако к рассвету усталость взяла свое, и Кира незаметно для себя провалился в нервную дремоту.
И все же Сейретей еще спал, когда он открыл глаза. Оно и к лучшему, решил Кира, быстро вставая. Никто не увидит, как он нагрянет с неприлично ранним визитом к лейтенанту четвертого отряда. Страх и стыд скреблись на душе острыми коготками, когда он думал об этом. Следы от пальцев на запястьях и засосы – тут и спрашивать не надо, все сразу ясно. Котецу-фукутайчо, конечно, догадается. Ей хватит одного взгляда на то, как Кира опустит глаза и начнет сбивчиво бормотать что-то о том, как неловко он поранился на полигоне или еще что-нибудь в этом же духе.
Но Котецу поймет. Котецу всегда все понимает и никогда ничего не говорит в укор. И не смотрит жалостливо, как на побитого щенка. Сейчас для Изуру это было бы равносильно смерти.
Только бы успеть до утреннего построения, билась в его голове одна-единственная мысль. Только бы успеть. И еще бы ветер утих, а то пальцы стыли даже на бегу.
Котецу-фукутайчо уже не спала. Для четвертого отряда день начинался раньше, чем для остальных. Кира возблагодарил всех ками за то, что ему хотя бы не пришлось будить девушку. Еще и такого груза его совесть бы точно не выдержала.
- Доброе… - Котецу замерла на миг, увидев лейтенанта третьего отряда, но тут же справилась с собой, - утро, Кира-фукутайчо.
- Да, доброе… наверное… Котецу-фукутайчо. Простите, что в такую рань…
- Внутрь. Быстро, - непререкаемым тоном скомандовала та, жестом отметая дальнейшие разговоры.
Она ничего не спросила. Молча указала на свой футон, приказала Кире раздеться. Тот, разумеется, замялся. Постель девушки еще хранила тепло ее тела, и Изуру не мог себе позволить быть настолько бесцеремонным.
- Наверное, будет лучше, если я сяду на пол… - начал было он.
- Я сказала, ложитесь, Кира-фукутайчо, - твердо перебила его Котецу. - Мне нужно осмотреть вас и, насколько я понимаю, времени у нас есть только до утреннего построения. Вы ведь не хотите опоздать?
Кира отвел глаза.
- Тогда хватит мяться. Ложитесь. И почему вы еще в косоде?
Настойчивости ей было не занимать. Не зря же она все-таки была правой рукой Уноханы-тайчо, женщины, которой как огня боялись даже сорвиголовы из одиннадцатого.
Котецу можно было довериться, не опасаясь, что уже через полчаса сплетни о неуставных отношениях в третьем отряде разлетятся по всему Сейретей. Но все же как стыдно было каждый раз, когда она смазывала лечебным бальзамом очередной засос и прикладывала компрессы к наливающимся отвратительной желтизной синякам. Так стыдно, что Кира так ни разу и не поднял на девушку взгляд.
- Все, что смогла, я сделала, - наконец подвела итог Котецу. - Следы на шее я убрала, но все же косоде запахните поплотней, а то ненароком углядит кто царапины на плечах. Насчет запястий… Бинты – единственное, чем могу сейчас помочь, - Девушка извиняющее развела руками, - Слишком мало времени, чтобы синяки исчезли, даже с бальзамом.
Кира сжал пальцами запястье левой руки, кивнул, все еще не поднимая глаз. Чувствовал он себя отвратно. Как разбитая, а затем склеенная наскоро фарфоровая кукла.
- Спасибо, Котецу-фукутайчо. Я что-нибудь придумаю про бинты.
- Поранился на полигоне, - услужливо подсказала та, - Вы ведь примерно это собирались мне сказать, я права?
- Да… Простите. Я не хотел врать.
- Я знаю. Идите, построение уже скоро.
Она вздохнула тяжело и покачала головой. Кира уже шагнул за порог, когда ее голос догнал его:
- И, Кира-фукутайчо, - Он замер, уже зная, что услышит. - Скажите своему капитану, что если он не хочет остаться без лейтенанта, ему стоит прекратить подобные выходки.
Догадалась все-таки. А кто бы не догадался, когда второй офицер отряда тайком, да еще ни свет, ни заря заявляется к лейтенанту-медику в синяках и засосах? Кира питал слабую надежду на то, что Котецу подумает что-нибудь о его чересчур страстной подружке, но, собственно, кого он обманывал? Только себя. Потому что не было никогда у Изуру подружек, за исключением Момо, с которой у него все равно ничего не получилось еще тогда, в Академии. Не было и вряд ли будет. Все ведь видели взгляд, которым Кира смотрел на своего капитана. В его глазах никто и никогда не сможет быть хоть в чем-то лучше Ичимару.
Котецу все понимала. И не понимала ровным счетом ничего. А объяснить Кира бы не смог, даже если б захотел.
- Спасибо, Котецу-фукутайчо, - бесцветным голосом произнес он, - Прошу меня извинить.
А теперь бежать, бежать быстрее воющего ветра, лишь бы не думать о том, что его жалеют. Снова. Его всегда жалели, а он всегда просил прощения. Изо дня в день.
Когда он добрался до третьего, отряд уже построился. Шинигами неохотно, но все же выползли из казарм и теперь топтались на месте в ожидании лейтенанта. Отсутствие Ичимару, конечно, расхолаживало, но никто не осмелился воспользоваться положением. Это ведь только капитану можно на работе халтурить, да чаи гонять, а с отряда он потом три шкуры спустит за разгильдяйство. Кстати, большинство предпочитало не знать, какими методами Ичимару умудрялся узнавать всё и обо всех. Меньше знаешь – дольше проживешь. В третьем отряде эта поговорка была в ходу, как ни в каком другом.
Кира вихрем вылетел на плац. Остановился, перевел дыхание. Так, надо успокоиться. Личная жизнь личной жизнью, а про обязанности лейтенанта забывать нельзя.
Отряд тут же подобрался. Конечно, строй не такой ровный, как при капитане. Ну, капитан он на то и капитан, чтобы при нем даже моргнуть не смели. А Кире достаточно и того, что шинигами приходят все же не к Ичимару, а к нему. Отгул ли выбить, награду за Пустого или еще что. Никто из них не пойдет с этим к капитану, с ним только лейтенант умеет ладить: чтобы и своего добиться, и под руку не попасть.
Сразу градом посыпались вопросы. Конечно, о бинтах. О чертовых бинтах, будь они неладны. На секунду Кире показалось, что не будь их вовсе, на синяки никто столько внимания бы и не обратил. Глупость, конечно. Обратили бы уж точно. Вот только спрашивать бы вслух не стали. Но уж лучше вслух, верно? Вслух и о бинтах, чем шепотом по углам и о том, от кого же так досталось лейтенанту, который ни на шаг от своего капитана не отходит. А ответ-то сам собой напрашивался.
Так что уж лучше так. Да. Он с раннего утра на полигоне был, тренировался. Кидо-то ему хорошо дается, это все в отряде знают, а вот в драке на мечах Кира не силен. Он может это признать. В третьем его ценят все равно не за это. А сегодня он решил попрактиковаться с Абараем-фукутайчо, и тот немного не рассчитал силу при ударе. Ничего, это пустяки, скоро заживет.
Шинигами пошумели немного: кто-то одобрительно крикнул, мол, так держать, лейтенант, другие, особенно девушки, посоветовали быть поосторожней. Кира поблагодарил за заботу и сделал себе пометку – не забыть в ближайшем времени уведомить Ренджи о том, что этим утром он не дрых у себя, а помогал другу с тренировкой. На всякий случай. Если уж врать, то врать продуманно.
А воздух становился все холодней. Облачка пара изо рта уже не радовали, да и руки с непривычки мерзли. Кира поднял голову к хмурому небу. Пробиравший до костей ветер, к счастью, утих, но теплей от этого стало не намного. Если так пойдет, и вправду снег выпадет. Кира давно его не видел, с самого детства. Хотелось снова ловить на ладонь хрупкие снежинки, как тогда, и смеяться, глядя на холодные капли, в которые они превращались.
Отряду же, судя по всему, хотелось другого – убраться обратно в казармы и закутаться во что-нибудь потеплей. Наверное, Кира даже позволил бы мечте шинигами сбыться всего на один день, если бы капитан Ичимару не выбрал именно этот момент, чтобы все-таки явиться на построении.
Офицеры разом присмирели.
Похожий на белого призрака, Ичимару улыбался шире обычного.
- Вижу, отряд полон энтузиазма. Прекрасно. Тогда все на полигон. Живо.