[toshokan]

Автор: Eswet
Название: Соловьиный пол
Категория: джен
Персонажи: командование 6 отряда
Рейтинг: G
Дисклеймер: все куботайтово, мои только слова
Примечание: навеяно заявкой [KpLt] Schu von Reineke на блич-фикатон. Именно "навеяно", на выполнение заявки не тянет, потому будет не там свободным участием, а здесь.
Предупреждение: Поливанов. За исключением "Кучики Бьякуи".

Соловьиный пол

В коридоре, ведущем к покоям главы клана, – «соловьиный пол».
Говорят, его построили по приказу Кучики Югэндзё, которого в Сэйрэйтэе называли за спиной Югэндзя – Сладкоречивая Змея.
Говорят, пятый глава клана князь Югэндзё жил ровно триста лет, пережил восемь покушений и утонул в пруду с карпами во время тайных переговоров с главами кланов Сихоин и Сиба.
Еще говорят, что его преемник князь Сэкиё запретил всякие разговоры о том, что это было девятое покушение, повелел казнить многих, кто осмелился шептаться по углам, выдал свою дочь за наследника Сиба и никогда не входил в покои, куда вел коридор с «соловьиным полом».
Князь Сэкиё правил кланом девять лет и четыре месяца. Его убил Пустой, – они тогда еще осмеливались появляться у самых стен Сэйрэйтэя. Говорят, что Пустой имел облик гигантской змеи в развевающемся белом шарфе...
...Кучики Бьякуя повторяет про себя «Потайные записки» – неофициальную хронику своего клана. Каждые три шага по поющим доскам – новое имя. «Потайные записки», судя по всему, писали женщины. Там нет историй о подвигах и мудрости, которыми так богаты записи, что юному Бьякуе доводилось учить наизусть. Лишь сомнительные рассказы, грязное белье, которое не следует ворошить. Даже написаны «Записки» в виде одной сплошной сплетни.
Возможно, ему не следовало читать это. Возможно, после первой же истории нужно было захлопнуть книгу, положить обратно в сундучок, где она хранилась, и потерять ключ от него. В том самом пруду с карпами.
Но Бьякуя не смог так поступить. Изящные строчки каны приковывали взгляд, и порой главе клана начинал чудиться тонкий запах благовоний, которыми те, прежние красавицы пропитывали рукава. Жены и сестры, матери и дочери, девять десятых жизни проводившие за ширмами и бамбуковыми занавесями, они были внимательны, не упускали мелочей и обладали безупречным слогом. Что с того, что их наблюдения любого из князей низводили до уровня обычного человека с его страстями и ошибками? Это ведь и вправду дело женщин: подмечать и исправлять по мере сил недостатки своих мужчин. И учить тому же следующие поколения.
«Потайные записки» обрывались на юных годах Кучики Гинрэя. Некому стало писать, женщины семьи утратили интерес к древним сплетням? Или дед был настолько безупречен, что и написать о нем в этой книге было нечего?.. Или, может, летопись продолжилась в другой книге, потому что эта стала не в меру толста и ее сложно было бы прятать или выдавать за сборник стихов, если в покои внезапно входил тот, кому этого не стоило видеть?
Бьякуя подумал, что если «Записки» продолжаются – у него нет родных сестер, но есть троюродные, и есть тетки по отцовской линии, – то сам он выставлен там в таком свете, что сомнительные заслуги предков меркнут перед его собственным безрассудством и непочтительностью. Взял в жены простолюдинку! Назвал сестрой другую! Приглашает в дом такое отребье, что и взглянуть-то неприятно...
Доски хрипло взвизгнули под ногой.
Дед требовал, чтобы Бьякуя научился ходить по этому коридору бесшумно...
Так пока и не вышло научиться.
А это отребье, на которое не должен падать взгляд высокородной женщины, его лейтенант – прошел с первого раза и даже не заметил, что здесь «соловьиный пол». Ни одна доска не скрипнула.
Бьякуя вздохнул. Приглашать к себе Абараи было не слишком-то разумно. Служба – службой, но наливать друг другу сакэ они не будут никогда. Следовало быть строже к себе и своим порывам, однако... мальчишеское желание показать истинные размеры пропасти между ними пересилило голос рассудка.
Дело ведь не только в банкае, которым Бьякуя овладел в совершенстве уже давно, а Абараи только делал первые шаги. Дело в том, что... что...
Облечь мысль в слова неожиданно оказалось трудно.
Дело в том, наконец додумал Бьякуя, что за его спиной – поколения. Чистота крови, унаследованная и приумноженная сила, богатство, слава – каждое отдельное явление само по себе не повод для гордости, но все вместе... Он на самом деле ощущал, что предки смотрят на него. Ежесекундно. Их дыхание было в нитях Гинпаку, их присутствие отблескивало на пластинах кенсейкана. Бьякуе хотелось показать это Абараи. Показать, что суть не в могуществе, не во владении мечом. Что даже если Абараи превзойдет его, Бьякую, в искусстве дзандзюцу и кидо разом (что, впрочем, Бьякуя чистосердечно полагал невероятным), – даже это не сможет сделать их сколько-нибудь равными.
И следует признать: Абараи реагировал именно так, как ожидал Бьякуя. Боялся лишний шаг ступить, не знал, куда девать руки, хотя в комнатах полно было места; сутулился, дергался при малейшем шорохе... он, похоже, тоже чуял то древнее, громадное, что жило здесь в стенах и самом воздухе. Сам дух клана Кучики.
Абараи завороженно смотрел на расписные ширмы, где по золоченым облакам ступали изящные журавли, мало что не шевелились под нарисованным ветром сосновые иглы и дышали прохладой ледников горы в зеленоватой дымке... и вот так, прикипев взглядом к этим картинам, прошел по «соловьиному полу», мягко-мягко ступая с пятки на носок, как крадущийся тигр. Бьякуя даже сначала не понял, а что именно не так. Пока не ступил на поющие доски сам.
...После того, как Бьякуя объяснил Абараи, что это за место, тому тоже не удавалось больше пройти неслышно. Но в самый первый раз он стоял в конце коридора и удивленно смотрел под ноги Бьякуе:
- Капитан, а что это такое с полом?
- Он специально так настелен, Рэндзи, – пояснил Бьякуя, подавляя желание сплюнуть желчную горечь. Сам того не зная, Абараи отыграл обратно все моральное преимущество, которое Бьякуя получил от его визита. – Чтобы убийцы не смогли пройти незамеченными. Князь, повелевший так сделать... у него было много врагов.
- Но ведь... – Абараи, кажется, даже и не заметил, что только что доказал полную бесполезность этого ухищрения, – но ведь любой из второго отряда пробежит тут по стене... или по потолку... или просто можно перепрыгнуть коридор, один шаг сюнпо – и все...
- Рэндзи, когда это строили, Онмицукидо еще не было, второй отряд состоял из обыкновенных синигами, сюнпо было искусством, доступным лишь избранным... Тогда это была хорошая предосторожность.
Абараи внимал, приоткрыв рот, настолько интересно ему было. В Академии не преподают историю Сэйрэйтэя – считается, что тем, кто вступит в ряды Готэй-13, она ни к чему, а представители знатных родов еще до Академии знают все, что им нужно знать.
Интерес лейтенанта был приятен и похвален, и Бьякуя начал рассказывать короткие истории: кто расписывал эти ширмы и почему именно такими пейзажами, когда появилась традиция разравнивать граблями песок во внутреннем дворике, в чем смысл сада камней, кто и когда обустроил в доме библиотеку...
Он даже Рукии не рассказывал так много.
По правде сказать, он вообще ничего не рассказывал Рукии. Хотя она точно так же не знала, куда себя деть в этом огромном доме с расписными ширмами, поющими полами, дышащими древностью стенами.
Он и Хисане не рассказывал. Ей и так было тяжело.
Бьякуя попытался представить себе Хисану пишущей «Потайные записки». Не вышло. Хисана не была деятельной натурой, запертой в четырех стенах и не имеющей возможности выразить себя иначе, чем через утонченно-ядовитые заметки о родственниках.
Рукия, вот она могла бы. Правда, ей не хватало бы изысканности слога, и вообще записки выглядели бы как бесконечная повесть о нарисованных кроликах...
...В самый первый приход Абараи Бьякуя распорядился подать чай во внутренних покоях. Абараи сидел как на иголках, шарахался от служанки, наполнявшей его чашку, и диким взглядом провожал ее, когда она проворно перемещалась по комнате, не поднимаясь с колен. Из этого Бьякуя сделал вывод, что его лейтенанту не хватает жалованья на приличный чайный или ивовый домик. Это было странно. Впрочем, если учитывать страсть Абараи к солнечным очкам... постоянные походы к татуировщику... попойки «по должности», когда старший офицер обязан угостить младших...
В дальнейшем чай они вкушали на галерее с видом на сад камней, и Бьякуя отсылал служанку, когда та приносила все необходимое.
...Постепенно Абараи начал задавать вопросы все чаще. Он путал имена и даты, но суть ответа запоминал хорошо. Бьякуя знал: Абараи числился одним из лучших учеников в классе «А», это невозможно без хорошей памяти и быстрого мышления. Руконгай – человеческие джунгли, особенно его дальние районы, там царит то, что нынче в Мире Живых называют естественным отбором. Абараи – в своем роде тоже результат работы сложной и древней системы... только аристократы превыше всего ценят честь, рода и собственную, у руконгайца же главный принцип – выжить любой ценой.
И то, и другое перестает быть стержнем, на котором держится мир, когда ты становишься синигами. Синигами – защищает, в этом смысл его существования. Защищает своих товарищей, души-плюс и живых людей от Пустых, защищает Пустых от самих себя, отправляя их назад в круг перерождений.
Но когда речь не идет о долге синигами, снова берут власть два несочетаемых принципа: «не посрамить честь» и «выжить во что бы то ни стало».
Бьякуя привык считать, что в этом кроется непреодолимое различие между теми, кто пришел из-за белых стен, и теми, кто родился под крышей какого-то из древних Домов.
Абараи поколебал его уверенность, когда ввязался в бой с собственным капитаном и так и не отступил, даже когда уже и ему стало очевидно, что победить невозможно. Синигами защищают... но своей гибелью он ничем не помог бы Рукии. Следует ли предположить, что он сделал это во имя чести?..
Однажды Бьякуя не выдержал и спросил прямо.
- О... понимаете ли, капитан... – Абараи опустил глаза, краснея, повертел в руках и отставил чашку. – Я не думал, почему. Я просто не мог иначе, и все тут.
Бьякуя кивнул, перевел разговор на другую тему.
Позже Абараи ушел, а Бьякуя еще долго сидел на галерее, глядя на пятнадцать камней и видя лишь четырнадцать из них.
Он, глава клана, кровь от крови великих князей, мучительно размышлял, оценивал, призывал на помощь всю доступную ему древнюю мудрость – ради того, чтобы не запятнать честь клана. И он ошибся. Его спасло от позора лишь чудо, стечение обстоятельств. Так не должно быть.
Абараи вообще не думал. Он следовал зову сердца, и сердце подсказало ему верный ответ, даже несмотря на то, что принцип «выжить любой ценой» должен был заставить его сдаться – или вовсе не сражаться с капитаном. Это было по чести. Так – правильно.
Вот так потомок знатного рода раз за разом пробует – и не может пройти беззвучно по «соловьиному полу», а руконгаец делает это с первого раза, даже и не заметив подвоха. Конечно же, они не равны и никогда не будут равны меж собой, но... забывать о существовании пятнадцатого камня – непростительная небрежность. В саду камней нет главного и второстепенных валунов. Всякий может оказаться тем самым, потайным.
Бьякуя вздохнул, поднялся и по длинным коридорам направился в княжеские покои. Под ногами привычно завели предостерегающую песнь полированные доски. Щелкнул замок сундучка, выпуская на свет собрание женских наблюдений за две с лишним тысячи лет.
Смеркалось, служанка проскользнула в комнату, чтобы зажечь лампу. Ожили в теплом свете журавли на ширмах, сосны качнули тяжелыми ветвями, полосатое тело тигра промелькнуло в камышах. Влажно блеснула тушь на желтоватой бумаге.
«Говорят, что капитан шестого отряда Готэй-13 князь Бьякуя не вдруг понимает преподанные ему уроки...»
Дело женщины – подмечать и исправлять недостатки своего мужчины, но раз такой женщины рядом нет, придется справляться самому.