[toshokan]

Название: «Война начиналась не за морем»
Автор: _breakaway
Бета: Word 2007
Пейринги: Ичимару/Абараи, Хисаги/Кира, Айзен/Матсумото, Хинамори, Шиба
Жанр: romance
Рейтинг: PG-13
Размер: миди
Статус: в процессе
Предупреждение: возможен ООС. Возможно АУ. Текст пока не бечен
Время: Ичимару еще лейтенант Айзена. Абараи, Хинамори и Кира недавно закончили академию шинигами
Размещение: с разрешения автора, если оно Вам надо
Disclaimer: отрекаюсь, имею мозги и руки, Кубо имеет все остальное
A/N: моей любимой подруге Tiger-Lily посвящается

0.

0.

- Чего бездельничаете?
Хинамори улыбнулась, прикрывая глаза рукой. Солнце светило слишком ярко. Кира пригладил светлые волосы пальцами, обращаясь к Момо:
- Запретишь нам?
- Еще чего. – Девушка оглядела траву, на которой разлеглись друзья с подозрением. – А если я сяду, испачкаю хакама?
Форма выдавалась новоиспеченным шинигами в день сдачи последнего экзамена. Рады были все. Чувство гордости за себя возникало в груди при смене ярких цветов академии – синего и красного, на более спокойный черный цвет Готея.
Для Хинамори же форма означала приближение к заветной цели еще на один шаг вперед. Сегодня она меняет цвет формы, а быть может совсем скоро на руке окажется повязка с лейтенантским шевроном, и, если Ками позволит, на шевроне будет указан иероглиф пятого отряда…
Момо нахмурилась, тонкие брови сошлись на переносице, образуя две неглубокие складочки.
- Эй! Я вам вопрос задала. Хисаги-сан, Кира-кун, я испачкаюсь?
Шухей скосил взгляд на девушку.
- Нет. Не знаю. У нас с Изуру ничего не испачкалось.
Момо задумалась, плюхаясь рядом с парнями. Подтянув ногу к груди, девушка опустила на нее подбородок, проводя рукой по прохладным, чуть сыроватым густым травинкам.
- А Рэнджи где? – Вопрос был задан Шухеем. После неудачи на грунте, Хисаги стал неотъемлемым звеном небольшой, но крепкой цепи Абараи-Хинамори-Кира. Между ним и тройкой стояла разница в возрасте, в опыте, а после гибели напарников Шухея что возраст что опыт стали неважными, пустыми словами или цифрами с предложениями из личных дел и биографии каждого.
С окончанием академии и зачислением в девятый отряд под руководство Тоусена Канамэ, Хисаги не разорвал цепи, наоборот, когда у него выдавалось свободное время, он помогал Хинамори оттачивать мастерство кидо, иногда фехтовал с Изуру и проводил рукопашные спарринги с Рэнджи. А потом быстро пролетело время, сам Шухей стал третьим офицером, и друзья закончили академию. Хинамори с Рэнджи были отправлены в пятый отряд. Кира же успел послужить в четвертом, а потом благодаря рекомендательному письму Уноханы было принято решение отправить «неплохого парня Изуру, у которого нет задатков к медицине, но есть руководительские способности и высокий уровень вербального общения в компании с уравновешенностью и здравым умом», в третий отряд.
- Рэнджи? – Переспросила Хинамори, надувая губы. – Он с Ичимару-фукутайчо. Тренируется. Как обычно.
На это «как обычно» нечего ответить. Ичимару-фукутайчо тренирует Рэнджи еще с академии. И это тоже началось после возвращения с того самого задания. Благодаря Ичимару Рэнджи сдал все экзамены в числе лучших учеников выпуска, благодаря Ичимару Рэнджи сразу после выпуска стал седьмым офицером в отряде Айзена, благодаря Ичимару Рэнджи научился за короткое время писать идеально-точные отчеты для Айзена, благодаря Ичимару футон Рэнджи в казармах пятого отряда никогда не расстилался в комнате седьмого офицера. Рэнджи живет благодаря Ичимару не первый год.
- Как обычно. – Подтвердил Шухей.
- Как обычно. – Согласился с ними Кира.


Жара не спадает. Солнце эгоистично, думает Рэнджи. Когда хочется тепла, его не найти под лучами, потому что солнце скрыто густыми серыми тучами; когда хочется прохлады – лучи с болезненно-светлой яркостью заливают тренировочный полигон. Форма липнет к телу и по спине бегут ровные, обжигающие дорожки пота, поэтому Рэнджи рад тому, что пропустил удар. Трава приятно холодит взмокшее тело.
- Абараи-кун, устал? – Гин возникает рядом, его тень падает на лицо Абараи, и парень благодарен ему за то, что прямой контакт солнечных лучей с его кожей разорван. Гин улыбается. Рэнджи научился читать его улыбки. Сейчас лейтенант пятого отряда не чувствует себя виноватым за помятый вид Абараи, ему так же жарко, и он прекрасно понимает развалившегося на траве офицера, поэтому уголки его губ слегка приподняты. Будь они наедине, Ичимару бы не улыбался.
Рэнджи приподнимается на локтях, откидывает голову назад. Его взгляд скользит по худым рукам Гина, держащим рукоять бамбукового меча. Ичимару никогда не фехтует с ним, используя Шинсо, объясняя это отсутствием опыта у Рэнджи и непригодностью меча самого Гина для тренировок. Рэнджи готов возразить, что с таким несерьезным подходом у него никогда не прибавится опыта, но в руках Гина, с его реяцу, скоростью и уровнем кендо, обычная деревянная палка станет первоклассным оружием. И…
«- Шинсо привыкла убивать. А я ведь не хочу убить тебя случайно, правда, Абараи-кун?»
- Правда. Устал. Сейчас продолжим.
- Не надо. – Гин протягивает ему руку и Рэнджи цепляется за длинные пальцы. – Мне жарко. Тебе жарко. Мне очень жарко. И ты мокрый. Тебе надо в душ, Абараи-кун. А потом ко мне, писать отчет.
- Ичимару-фукутайчо, - Рэнджи никогда не называет его по имени, считая, что именами можно звать друзей. В том, что Гин ему другом не являлся, Рэнджи был уверен. Официальное «фукутайчо» Рэнджи добавлял «для отвода глаз», тем самым неосознанно привлекая еще больше внимания к ним обоим. Оставаясь с Гином наедине, Абараи игнорировал их должности. Игнорировал до того момента, пока Гин позволял ему. – Отчет включает в себя холодный душ?
Ичимару задумывается, поправляя лейтенантский шеврон:
- Как пожелаешь, Абараи-кун. – Он улыбается. Рэнджи привык к его улыбке, к его нестандартному выражению лица, хитрому и незащищенному. Любые эмоции Гин сливал в губы и глаза, Рэнджи же учился понимать их смысл. Рэнджи мог гордиться собой, потому что рядом с ним Ичимару скидывал с лица маску, устало опускал углы губ, и открывал глаза, растирая пальцами отекшие мышцы. Только вот Рэнджи не считал, что в их с Гином «отношениях» есть что-то, чем стоило бы гордиться, не стыдясь упрекающих и непонимающих взглядов со стороны.
- Пожелаю, Ичимару-фукутайчо.
Поднимаясь на ноги, Рэнджи отпускает запястье Гина, проведя по тыльной стороне его ладони пальцами.
Провожая фукутайчо взглядом, Рэнджи ждет грозы, но небо над головой остается голубым. Рэнджи ничего не остается, как стянуть волосы туже белым шнурком, и отправится следом за Гином, в казармы. Рэнджи уверен, в казармах его ждет холодный душ, отчет и ночь мокрых поцелуев.

1.

1.

К тому времени, как они заканчивают отчет, Сейретей тонет во тьме. Вместе с ночью приходит освежающая прохлада. Гин просит Рэнджи открыть окно. Рэнджи открывает окно, и в комнату проникает ночной шум уходящего лета.
Ичимару разглядывает свиток, исписанный Абараи, с губ не сходит улыбка-усмешка.
- Нет, ты определенно делаешь успехи. Хороший ученик.
Звучит так, будто Гин хвалит собаку. А чем Рэнджи для него не собака? Щенок, душа, выброшенная в Руконгай. Таких обычно топят сразу, чтобы не мучить. Рэнджи не позволил себя утопить, никому не позволил и не позволит. Тогда, в Руконгае он взял на себя роль главного, взял на себя ответственность за таких же, как и он. Рэнджи помнит, какого это было, успокаивать в объятиях Рукию, и шептать утешающую чепуху о том, что если Ками есть, он обязательно подарит им удачу. И счастье подарит, надо только заслужить. Рукия успокаивалась, ее большие глаза наполнялись теплом, она кивала в ответ. Рэнджи не верил в Ками, но он заставил поверить в него Рукию, девочку, ставшей частью его самого. Когда им удалось поступить в академию шинигами, жизнь стала проще. Отпала надобность в добыче еды, над головой была крыша и все, что требовалось – это учиться. Учиться было не сложно, сложнее было общаться с душами вокруг. Высокомерные аристократы, задиристые оборванцы, единицы, соблюдающие нейтралитет, смешались на одном курсе. А Рэнджи было все равно, он не был лучшим в устных предметах, и медицинские основы ему не давались, но его сила воли, физическая сила и упорство удивляли сенсеев. Рэнджи подсознательно понимал, что должен стать сильнее, что ему предстоит что-то такое… Что-то такое, к чему он должен быть готов, чтобы выстоять мужественно, в стиле Абараи. Предчувствие повлекло следом за собой и действия. Рэнджи помнит, как злость топила в себе остатки разума, как он выбивал гнев ударами в стену, и каменная пыль оседала на кровоточащих пальцах, сжатых в кулаки. Стало легче, он смог снова поднять голову и, игнорируя «Кучики-сан», называть подругу детства, почти сестру, просто Рукией. «Ты и не обязан, Рэнджи. Мы давно знаем друг друга… Эти новые требования не должны тебя касаться. Все будет хорошо», - произносила Рукия, ее большие глаза излучали уверенность. Рэнджи удивился. Когда это они успели поменяться местами? Такой расклад его не устраивал. Еще его не устраивал названный брат Рукии, Кучики Бьякуя, от которого за ри несло аристократизмом и пафосом, разбавленными холодной жестокость лучшего офицера Готей-13 и главой одного из четырех великих аристократических домов Общества Душ. Определенно, этот отморозок-Кучики бесил Рэнджи, и Рэнджи поставил себе цель: когда-нибудь превзойти Бьякую. Превзойти и показать ему, себе, Рукии, Готею, кучкам зажравшихся аристократов, бездельникам и душам, потерявшим веру, что неважно, от куда ты родом, что сила воли может все, и что когда-нибудь души преклонятся перед руконгайским оборванцем, признают его силу. Время утекало через открытые фусума и скрипящие доски полов академии. К окончанию второго курса были объявлены тренировки на грунте, учеников распределяли по группам, составляя идеальные команды с точнейшим сопоставлением силы, ума и скорости. Отсутствие опыта должны были компенсировать старшекурсники. Тренировка группы, в которую входил Рэнджи и еще два второкурсника, с которыми он до этого и не разговаривал никогда, провалилось. Да так провалилось, что двое старшекурсников погибли, один чудом остался жив, прикрывая тройку новичков, и если бы не Айзен-тайчо и Ичимару-фукутайчо…
Когда Рэнджи отлеживался в госпитале, тихо матерясь, кусая губы, в которой раз наматывая бинт на кровоточащую ладонь, и в который раз заряжая ею в стену рядом со своей головой, он не сразу заметил в палате присутствие лейтенанта пятого отряда. Ичимару улыбался, опираясь спиной о дверь. Руки его были скрещены на груди, ресницы чуть подрагивали, словно он ребенок и ему запретили подглядывать, а так хотелось посмотреть на то, что происходит вокруг.
- Привет. – Сказал тогда Рэнджи.
- Привет, - ответил Гин. И предложил тренироваться вместе.
Разумеется, Рэнджи не знал, что Айзен-тайчо отправил своего лейтенанта в палату Абараи. Рэнджи и сейчас не знает этого.
Он согласился тренироваться с Ичимару. Ему надо стать сильнее, он знает, что к силе не ведут легкие пути, и не важно, какие планы возникли у Айзена-тайчо. Если Ичимару предлагает, глупо отказываться, второго шанса может не представиться.
Странно, но улыбка Гина никогда не вызывала в Рэнджи раздражения: Гин переигрывал, Рэнджи тоже улыбался ему.

- Оо… Абараи-кун, что с твоим лицом?
- А что с моим лицом, Ичимару-фукутайчо?
Гин растерян? Нет, кажется.
«Он даже глаза открыл». – Рэнджи знал, что глаза у Ичимару алые, такого же цвета волосы самого Абараи. Рэнджи часто думал, что щурится Гин из-за стеснения, и эта вечная улыбка должна служить отгоном от надоедливых глаз, нормальных глаз. Рэнджи ловил себя на мысли, что ему нравится встречать свое отражение в глазах Ичимару.
- Это татуировки?
- Ага.
- Дико и…
Рэнджи позволил себе растянуть губы в усмешке, делая вид, что не услышал приглушенного «красиво», прежде чем обхватил рукоять синая и принял стойку. Рэнджи сделал татуировки пару дней назад, во многих местах кожа оставалась воспаленной и кровоточила. Подобный пустяк, думал Абараи, не должен прерывать график его тренировок. Изуру долго сокрушался на тему «зачем Рэнджи так изуродовал свое тело», на что Момо, очаровательно краснея, отвечала, что так Рэнджи стал выглядеть мужественнее, и Шухей с ней соглашался. Рэнджи проводил много времени с новыми друзьями, удивляясь, как они раньше не начали общаться, и два года в академии он просто просуществовал, не считая мимолетных встреч с Рукией.
- Зачем ты сделал их? – Ичимару задал вопрос, нанося удар, Рэнджи принял его. Обдумывание ответа вертелось в голове долю секунды. Этого времени Гину хватило, чтобы остановится за спиной Абараи и легкой подсечкой опрокинуть Рэнджи на деревянные доски тренировочного зала академии. Опираясь на локти, Рэнджи досадливо поморщился, приподнимаясь на коленях. Голова повернулась в сторону Ичимару. Лейтенант не улыбался, улыбнулся Рэнджи.
- Захотелось.
Рэнджи себе не мог ответить, почему вдруг резко возникло желание выколоть на коже символ, и не один. Ряд странных симметричных фигур расходился по телу, пугая и вызывая восхищение со стороны. Рэнджи не понимал, понравились ли татуировки Ичимару или же нет, и это не нравилось. Гин уловил немой вопрос, застывший в глазах Абараи, но решил, что пока лучше оставить его без ответа, продолжив тренировку.

Хинамори вздыхала, накручивая на палец прядь волос, Хисаги тихо переговаривался с Кирой, Рэнджи устало развалился на досках, протирая лоб локтем. Абараи догадывался, чему будет посвящен сегодняшний сбор в их с Изуру комнате.
Первой не выдержала Хинамори, в карих глазах залегло любопытство.
- Абараи-кун, это правда?
- Что «правда»? – Рэнджи оторвал локоть от глаз, хмурясь.
- Ну… - Момо замолчала, подбирая слова, которым можно было точнее выразиться. Подобрала плохо. – То, что говорят в академии – правда?
Рэнджи заинтересовался, даже присел, вытягивая шею:
- А что говорят в академии?
Хинамори опустила глаза, закусывая ноготь большого пальца, ей на помощь пришел Шухей.
- Ты и лейтенант Ичимару.
- Что «я и лейтенант Ичимару»?
В комнате повисло молчание, Рэнджи вглядывался в застывшие лица друзей. Он не говорил им о тренировках, не считал, что подобное должно их интересовать.
- Вы вместе, - Кира запнулся, он продолжил говорить дальше, выдержав короткую паузу, но все слова тонули в воздухе, не доходя до сознания Рэнджи. Как? Как можно было подумать такое? Абараи сжал кулаки, его наполнила злость и недоумение, непонимание и горечь. Он ведь никогда бы не подумал о своих отношениях с Ичимару в таком раскладе, он никогда не думал об отношениях с кем-то кроме Рукии, а потом он перестал думать и о Рукии, потому что не светило Рэнджи с сестрой великого Кучики Бьякуи, пусть сестрой ему она стала относительно недавно. Рэнджи не отступал от своего пути к силе, только осознал, что Рукия не подходит ему, и он ей не подходит. Они отличные друзья, Рэнджи был благодарен ей за дружбу, Рэнджи не отказывался от их дружбы, и Рукия отвечала взаимностью. С Гином же его ничего не связывало, кроме еженедельных двух-трех боев. С Гином его вообще ничего не связывало. И Гин был мужчиной.
Рэнджи не слышал о том, что сразу после слов «вы вместе» Кира заговорил о тренировках, и о том, что Рэнджи некрасиво поступил с ними, ничего не сказав, а ведь ему выпала такая честь – его тренирует один из лейтенантов Готея! Тренирует лично, об этом многие даже мечтать бояться, а он…
- Эй, Рэнджи, ты куда?
Абараи не ответил. Махнул рукой, прежде чем скрылся за фусума.
- Как нам это расценивать? – Шухей почесал затылок.
- Ну, он ведь вернется, и потом все разъяснит нам! – С неуверенной улыбкой предложила Хинамори.
- Я что-то ни то сказал? – Изуру недоуменно закусил губу.

Рассвет нового дня Рэнджи встречал в казармах Готея. Он успел к первому занятию, а свое отсутствие объяснил ночной тренировкой, подтверждение которой было подписано лейтенантом пятого отряда.
За обедом Абараи с виноватой улыбкой извинился перед друзьями, высказывая свои недавние мысли.
- Я думал, вам это будет не интересно.
- Как глупо ты умеешь думать. – Хинамори протянула ему хаси, Рэнджи с благодарностью принял палочки. Момо не знала, что Абараи не вернулся ночью в свою комнату, и его не было на территории академии, а Шухею с Кирой хватило ума опустить ночное отсутствие Рэнджи, за что Абараи был им благодарен.
Объясняться не хотелось не только перед друзьями, объяснять происходящее себе не хотелось вдвойне.

Время потекло быстрее, когда Шухей покинул академию. Отмечали все вместе его зачисление в девятый отряд, Хисаги же был немного недоволен сменой капитана, ведь он стремился в девятый под командование Кенсея. Позже его недовольство к новому капитану быстро переросло в неприкрытое восхищение. Тоусен-тайчо был мастером, и это не было секретом как для учеников академии, как для офицеров Готея. Еще Тоусен-тайчо доверял Шухею, и Кира был рад за Хисаги, поэтому больше Шухею для счастья ничего не требовалось.

На шестом курсе Рэнджи виделся с Гином каждый день. Ичимару-фукутайчо замещал Укитаке-тайчо, пока тот отлеживался дома, заходясь очередным приступом режущего кашля. Рэнджи любил кендо, кендо с Ичимару Рэнджи ненавидел. Если Гин не старался убить в бою, значит он шел на провокацию, веселя себя, но вгоняя Рэнджи в краску или бешенство, иногда и в то и в другое сразу. Поэтому на занятиях Абараи никогда не вызывался добровольцем на дружеский спарринг с сенсеем, зная, что если Гину хватит ума не провоцировать его, тело и мозг самого Рэнджи запрограммированы на обязательный контакт с теплыми, чуть влажными после рукояти синая, ладонями Ичимару. И ведь когда захочется, толпа однокурсников не смутит Абараи, наоборот, подогреет к более раскованным действиям. Но Рэнджи держал себя в руках, он лишь наблюдал, как со своей стандартной улыбкой Гин объяснял ошибки ученикам, как те кивали в ответ, обещая исправить их в дальнейшем, увлеченный наблюдением Рэнджи не сразу заметил, что Гин обращается и к нему.
- Останься, Абараи-кун. Если ты стесняешься вести со мной бой на людях, урок не должен пропадать бесследно и для тебя. – Ичимару - сволочь. Он ведь издевался, потому что объяснял ход этой техники год назад, и комбинация движений, разученных на сегодняшнем занятии, была одной из любимых Рэнджи. Он часто пытался поймать ею Гина, выходило плохо. Никогда не выходило.
По толпе однокурсников прошлась волна шепота, смеяться над Рэнджи давно никто не решался.
- Хорошо, Ичимару-сенсей. Я останусь.
Когда тренировочный зал опустел, Ичимару скинул улыбку, Рэнджи понимающе кивнул. Гин давно разрешил ему прикасаться к себе, поэтому подойдя к нему, Рэнджи поднял руки, проводя пальцами по бледным скулам, разглаживая кожу.
- Мне на обед. Хинамори и Кира наверняка ждут.
- Иди. – Руки Рэнджи перехвачены за запястья, Абараи в который раз отмечает про себя, что поцелуи Гина утонченные, такие сладкие. Кажется, что так должны целоваться аристократы: Кучики Бьякуя или Укитаке Джууширо – а не руконгайский оборванец Ичимару Гин.
- Ухожу. – Шепот в мокрые губы. Ичимару сам вытер ему рот ладонью, возвращая на лицо улыбку. Пока они наедине – углы его губ чуть приподняты. – До вечера.
- До вечера. – Согласился Гин.

После удачной сдачи экзаменов и распределения, Рэнджи не удивляется своему зачислению в пятый отряд. Жизнь в офицерских казармах отличается от жизни в общежитии академии лишь редкими вылазками на грунт и миссиями по уничтожению мелких пустых, по неизвестным причинам, прорывавшимся в Общество Душ.
Осознав, что на дружескую встречу с Кирой, Хинамори и Хисаги не успевает, Рэнджи с тоской двигается в сторону тренировочного полигона. Тренировка в жару выматывает сильнее, чем Абараи предполагает, а тут еще отчет предстоит. Они с Гином заканчивают работу, когда Сейретей вокруг обволакивает темнота. Гин хвалит Рэнджи за аккуратно-выписанный документ, Рэнджи сонно кивает в ответ. В душ он так и не попадает, ему лень двигаться и лень думать. Гин закрывает окно. Гроза, которую ждал Рэнджи днем, приходит с четырьмя нулями времени. Когда худые руки Гина обвивают его талию, Рэнджи прижимается носом к груди Ичимару. Спать, не снимая одежды на одноместном футоне (потому что в кабинете лейтенанта двухместный держать не принято), в объятиях Гина, оказывается не жарко, о душе Рэнджи подумает завтра утром. Сейчас можно закрыть глаза, и позволить сну захватить тело. На границе между сном и явью Рэнджи слышит шепот Гина:
- С днем рождения, Абараи-кун.
Вместе с грозой приходит последний день лета, приходит еще один год новой жизни.
- Спасибо. – Шепчет Рэнджи в ответ, когда его заглушают раскаты грома за окном.
Гин понимает его.
Гин научился понимать Рэнджи, так же, как и Абараи научился читать его улыбки. Засыпая, Гин успевает подумать о том, что у него еще нет подарка для Рэнджи, и еще завтра не удастся провести тренировку, потому что нет желания месить грязь дзори. Днем предстоит сдача отчета Айзену-тайчо, а вечером состоится собрание лейтенантов. Но это все отступает на второй план, потому что Рэнджи сопит ему в грудь:
- Спи давай.
И Гин засыпает.

2.

2.

Рэнджи помнит, что не любит осень, и зиму не любит. С наступлением осени в Руконгай приходил холод и страх. Рэнджи засыпал, боясь не проснуться утром. Его пугала Рукия, тихо всхлипывающая под боком, уверенная, что Абараи уже заснул, и она может дать свободу отчаянию, ломавшему ее в холодной темноте. Рукия ведь тоже боялась заснуть и не проснуться. Рэнджи сжимал губы, вздыхал слишком громко для спящего, обещал себе, что исправит положение к следующей зиме, и они с Рукией больше не будут бояться холода.

- Все изменится. – Упрямо говорил он ей весной. – Все обязательно изменится.
- С чего это ты взял, что что-то изменится? – Отвечала она с грустной улыбкой, а потом трясла головой, отгоняя назойливые мысли, и пыталась ему поверить.

Рэнджи зарывается носом в подушку, открывать глаза нет желания. Он лежит на животе, переваривая сон. Снова Руконгай, в последнее время он снится слишком часто. Стоит ли придавать этому значение? Определенно, нет. Рэнджи не верит в сны, и в знаки, которые те передают в сознание рядом картинок, иногда совершенно бессвязных. Абараи вытягивает руку, шаря ей по футону. Когда пальцы натыкаются на ладонь Ичимару, Рэнджи жмурится: близость Гина успокаивает - подушечки пальцев приятно покалывает чувство удовлетворение, рождающееся в груди. Абараи разлепляет все еще тяжелые от недавнего сна веки и смотрит на Ичимару. Гин лежит на спине, светлые волосы спутаны, задумчивый взгляд устремлен в потолок, и на лице нет и тени улыбки или усмешки.
- Сегодня наш отряд дежурный. – Говорит Гин, поворачивая голову к Рэнджи.
- Я знаю. Помню.
Пальцы переплетаются.
- Через сорок семь минут начинается построение, - тянет Гин.
- Через двадцать три минуты мы поднимемся с футона. – Парирует в ответ Рэнджи.
Гин улыбается впервые за утро, когда Рэнджи прижимается губами к его плечу, оставляя на белой коже мокрый след, повторяющий очертание его губ.
- Через восемнадцать минут сюда зайдет Айзен-тайчо.
- Мы успеем за четырнадцать минут.
- Праавда? – Ичимару нравится эта наглость Рэнджи.
- Время попусту не трать. – Абараи поднимается, шлепает к лейтенантскому столу босиком. Хлопает деревянная дверца шкафа, встроенного в стол. Возвращаясь к футону, Рэнджи кидает Гину прозрачный бутылек с синей этикеткой и непонятными желтыми буквами на ней. Рэнджи предполагает, что это название масла, купленного на Грунте пару недель назад, но язык этот Абараи не знаком, поэтому на этикетку ему ровным счетом все равно, он не понимает написанного. Главное, что масло это скользкое, а еще кожу увлажняет.

Когда в кабинет заходит Айзен-тайчо, Гин лениво перебирает бумаги, сидя за столом, Рэнджи стоит за его спиной, иногда заглядывая через плечо Ичимару. Хакама неприятно липнут к телу, времени оттирать масло не было. Гин привычно усмехается, Рэнджи отворачивается, скрывая улыбку. Это было забавно, они уложились в одиннадцать минут, привести же себя в порядок за пять минут любому офицеру Готея не составляло труда. Хотя, нет. Был один офицер, которому двадцати четырех часов в сутках не хватало на усовершенствование своей внешности, с ним Рэнджи иногда пересекался на заданиях, не больше. В том, что Юмичике надо было переродиться женщиной, Рэнджи был уверен. Абараи думал, что с Ичимару ему повезло. Гин не походил на женщину, в нем вообще не было ничего женственного.

Айзен кивает им в знак приветствия.
- Доброе утро, Тайчо. – Гин чешет висок колпачком, надетым на шариковую ручку. Последняя новинка с Грунта, очень полезная вещь: намного удобнее кистей и чернил, не мажет, не течет, и цвета можно разные выбирать. В пятом отряде любили «сувениры» из мира Живых.
- Доброе. – Соуске проходит к двери, ведущей в его кабинет. – Ичимару-кун?
- Да?
- Рангику просила заглянуть к ней сегодня.
- О… Ооо… Хорошо, Тайчо.
Дверь за Айзеном закрывается с тихим скрипом. Рэнджи опускает руки на плечи Гина.
- Рангику? Матсумото-сан?
- Да. – После черканья на бумаге, Ичимару откладывает ручку, любовно возвращая на нее колпачок. – Ты меня отпустишь? – Он задает вопрос, что бы вызвать недоумение на лице Рэнджи.
- Что за глупости? Конечно. – Абараи фыркает, отворачиваясь. Гин накрывает его ладонь на своем плече, Рэнджи смотрит на их руки и никак не может понять, почему это любое упоминание о Рангику вызывает секундные вспышки зависти или чего-то, чему Рэнджи сам еще не придумал названия. Ичимару похож на самого Абараи. Гин взял заботу о Рангику на себя в детстве, Рэнджи тоже заботился о Рукии. Но никто не заботился о Гине. И никто не заботился о Рэнджи. Хотя со временем у Гина появился Соуске, и Рэнджи готов был отдать руку на отсечение: между ними никогда не было отношений. Гин не сомневался в Айзене, он готов был идти за ним хоть в Хуэко-Мундо, но они не спали.

«- Почему я должен тебе верить?
- Почему я должен врать тебе?»

Рэнджи злился: после окончания академии он в любых контактах видел отношения. И Ичимару с Айзеном-тайчо не были исключением.

«- Кажется, меня это утомляет».

- Ты не ревнуешь? – Гин откидывает голову назад, встречаясь взглядом с Абараи. Он не улыбается. Жаль, что не улыбается.
- Ичимару, глупый вопрос. Очень глупый.
Рэнджи не в состоянии дать сейчас ответ. Он совсем не любит врать, но ему не хочется раскапывать лопатой чувства, отыскивая то, чем можно охарактеризовать их связь. Это есть, от этого не деться. И как хорошо, что пока не надо никуда деваться.

Гин уходит к Рангику, Рэнджи остается лишь предполагать, чем они могут заниматься наедине. Матсумото приглашает к себе Ичимару два раза в неделю, Айзен всегда уведомляет его об этом при Рэнджи. Они не могут заниматься сексом, думает Рэнджи, а потом злиться, потому что Ичимару стало слишком много в его голове. Они могут заниматься любовью, Гин ведь любит Рангику, но Рангику с Айзеном, и это успокаивает. Как-то Матсумото пригласила его, Рэнджи, к себе, чтобы расставить все точки.

- Значит, ты?
Рэнджи не знал, что она имеет ввиду, поэтому просто кивнул.
Рангику рассказывала ему о Гине, о себе, о них, немного, но достаточно. Ичимару выбрал для нее Айзена – она не спорила. Не хотела, не сомневалась в Гине, и Рэнджи в нем не сомневался, просто верил. Не слепо, но верил.
Рангику рассказывала о детстве, Рэнджи слушал. Все это было таким знакомым, таким осязаемым. Их истории были похожи, разве что расходились во времени и возрасте.
А потом они начали видеться раз в неделю. Ичимару и Айзен были не в курсе этих встреч, Матсумото часто угощала Рэнджи саке, тогда разговоры о детстве перетекали в разговоры о Готее. Абараи всегда смеялся, когда Рангику рассказывала о десятом отряде. Сама Матсумото в шутку ни раз замечала, что она и Шиба-тайчо созданы друг для друга. Кажется, их отряд был единственным, в котором отношения лейтенанта и капитана были настолько теплыми, не скрытыми и дружелюбными.
Может, Гин просчитался? Может, Рангику было бы лучше рядом с Ишшином?
- Да кто мы такие, чтобы осуждать его выбор. – Заметила как-то Матсумото. В тот вечер они и выпили совсем немного, а значит, разговор был серьезным. – Абараи, все ни так просто, как кажется. Все совсем не просто, и если ты будешь рядом с ним дальше, то поймешь, о чем я.
И Рэнджи понял. Но до того разговора с Гином было еще двадцать лет.