Коротко и со вкусом.
Название: Дд. 1-8
Автор: Самшит
Бета: Таэлле
Рейтинг: G в первых главах точно, может дойти до R (явно не моими молитвами)
Персонажи: Бьякуя, Ханатаро, Йоручи, Куукаку, Рукия, Ренджи, Исане, Сой Фонг
Жанр: gen (не совершенный, но по большей части)
Краткое содержание: Бьякуя выздоравливает после спасения Рукии. Все остальные просто мешаются под ногами.
Дисклеймер: не мое
Предупреждение: возможные просчеты в матчасти. И если будет нон-кон... то, собственно, будет нон-кон. Не с главными героями.
Примечания: фик писался на Фест редких фэндомов для Элары, которая хотела джен или преслеш с Ханатаро. Сейчас когда все это чудовище почти подошло к эпилогу, я все же рискую вынести его на всеобщее обозрение. Я могла кое-где, несмотря на все усилия Таэлле, намудрить с синтаксисом, поэтому, очевидно, открыта для замечаний =/
Дд. 1-8
Д.1: Наказ. конч.! Смотрю за К. 6. о. Должен!!
- Что скажешь, Исане? – мягко спросила Унохана-тайчо, продолжая успокаивать все еще тихонько всхлипывающую девушку. Лейтенант Четвертого отряда взирала на разыгравшуюся сцену с порога, и в ее широко распахнутых глазах светилось неподдельное сочувствие.
- Унохана-тайчо… - робко начала она, взглядом указывая на девушку-медика, сидевшую возле капитана.
Унохана перехватила взгляд своего лейтенанта и на мгновение смежила веки, выражая свое согласие.
- Иди, милая, - обратилась она затем к девушке. Легонько подталкивая ту в сторону двери. – Мы во всем разберемся.
Девушка кивнула, шмыгнула носом, и почти бегом направилась прочь из комнаты, стыдясь смотреть на капитана и лейтенанта.
Унохана минуту сохраняла неподвижность, а потом, тихо выдохнув, попросила Исане закрыть дверь. «Посекретничаем», - добавила она, подмигнув, и совсем по девичьи хихикнула.
Ее лейтенант все еще смотрела на нее серьезно и строго, и, будто подчиняясь этому взгляду, капитан Четвертого отряда чинно устроилась за столом и развернула один из свитков.
- Смотри, - обратилась она к лейтенанту, - а вот и причина девичьих слез.
На свитке значилось имя грозного главы клана Кучики.
- Он… - Исане резко дернулась, сжимая кулаки, - он ее обижал? Да я… - Исане застыла на минуту, а затем схватилась за голову, выражая свою беспомощность.
Спрятав свиток в рукав, Унохана медленно обошла стол и поманила лейтенанта к себе, в центр комнаты. Будто из ниоткуда возникли чайник и чашки, и Унохана, устроившись поудобнее принялась кисточкой смешивать чай.
- Что-то ты сегодня слишком скора на выводы, фукутайчо, - мягко пожурила она, не поднимая глаз. – Разве способен на такое наш Кучики-тайчо? Бедная девочка всего лишь влюбилась, а он счел нужным проинформировать ее о бессмысленности попыток. – Унохана, будто не веря в собственные слова, покачала головой. – Да, - добавила она после паузы. – Разбитое сердце не легко излечить. Даже мне,- Унохана, печально улыбнувшись, внимательно посмотрела на Исане.
Та повела себя странно. Смутилась чуть ли не до румянца, дернулась, выпрямляя спину еще сильнее, хотя, казалось, сильнее уже не возможно.
- Я… - начала Исане и остановилась, задержав дыхание. – И-извините, тайчо.
- Так у нас разговора не получится. – Унохана легко коснулась руки своего лейтенанта. – Успокаивайся. Пей чай, он поможет.
В комнате повисла тишина. Исане искоса рассматривала безмятежно улыбающегося капитана и все время виновато опускала глаза. Отчего-то вспоминалась злючка Сой Фонг, одержимая принцессой клана Шихоин до потери рассудка. Для себя Исане такого не хотела. Если не счастья, то покоя… Что угодно, лишь бы не ревности: ей достаточно того малого, что у нее есть.
- И все-таки с Кучики-тайчо нужно что-нибудь решать, - прервала молчание Унохана. – Ему еще как минимум неделю под наблюдением Четвертого отряда находиться. Что ж, делать нечего…
Исане затаила дыхание: - Неужели вы сами будете присматривать за ним, тайчо? – В этот момент она определенно ненавидела капитана Шестого отряда больше всех в Сейретее.
- Да нет, - отмахнулась от этого предположения Унохана, умело игнорируя реакцию Исане, - это уже совсем крайние меры. Не могу я одним Кучики-тайчо заниматься при полном госпитале раненных. Я думала о Ханатаро, Исане. Раз уж наших девушек к Кучики-тайчо подпускать опасно, то почему нет? Решение напрашивается само.
- Но ведь Ханатаро еще отбывает наказание, назначенное вами, тайчо, - возразила Исане.
Унохана еще раз улыбнулась, будто подразумевая: «О, поверь мне, Кучики-тайчо то еще наказание», но ни слова не слетело с ее губ.
- Все Исане, можешь быть свободна, - решила Унохана. – Попозже зайди ко мне, будем разбираться с документами.
- И… фукутайчо? – капитан снова окликнула ее у самой двери. – Во что бы ты не планировала ввязаться, будь осторожней с Кучики Бьякуей. Он все же капитан Готей-13.
- Да я бы… - вновь смутившись, лихорадочно забормотала Исане. – Да никогда… Тайчо!
- Неужели? – Унохана смотрела на нее со своего места в центре комнаты сверху вниз, как на маленького ребенка.
- Никогда, - твердо произнесла Исане.
Некоторое время капитан и лейтенант Четвертого отряда мерились взглядами.
- Скажите, тайчо. Почему Кучики?...
- ..тайчо, Исане. Не забывай о нормах вежливости. Им его жалко, понимаешь?
Исане упрямо поджала губы.
- Нет, не понимаю, - сказала она.
«Да, понимаю», - кричал весь ее вид. С тем Котецу-фукутайчо и покинула кабинет своего капитана.
Унохана подтянула разметавшиеся полы хаори поближе и вновь взяла в руки чашку с чаем. «Бедная моя Исане, - пробормотала она, делая маленький глоток. – Ничего, это пройдет».
Это пройдет. Вот только двух веков для этого все же оказалось мало.
_____________________________
Движения метлы были почти гипнотизирующими: туда-обратно, туда-обратно. Шорох забирался в уши и отгораживал его от окружающего мира. Ханатаро спал наяву.
А потом в его уютный отгороженный мирок ворвалась ошеломляющая новость.
- Это точно, Котецу-фукутайчо? – переспросил он, прижимая метлу к себе. – Унохана-тайчо действительно поручила мне это?
Исане серьезно кивнула.
- Страшно? - спросила она затем, разглядывая лицо Ханатаро.
- Да! - поспешно и слишком рьяно кивнул Ханатаро. – То есть нет! – он попытался приосаниться и принять бравый вид. От его возни метла выпала из рук и упала Ханатаро на ногу. – Положитесь на меня, лейтенант, я все сделаю!... – Медик храбро улыбнулся.
Исане с трудом удержалась от того, чтобы потрепать Ханатаро по голове.
- Тогда поднимай метлу и пошли, - сказала она вместо этого.
___________________________
Бьякуя смотрел в окно. Ничего другого не оставалось, и время тянулось медленно, будто нехотя. Одолевала скука: капитан старательно отгонял ее, но не преуспел: все здесь, в этой пустой палате оказалось слишком тихим даже для него. Мужчина слегка оттолкнулся от спинки кровати, пробуя свои силы: от внезапной вспышки боли пришлось стиснуть зубы. Бьякуя распрямил плечи, поднял подбородок и оглядел комнату, сверху вниз из-за опущенных ресниц. Кто бы то ни был, его позора ни один не увидит.
Руки, лежащие поверх одеяла, казалось, были не его – чужими. Неподвижные, бледные – мертвая рука Хисаны на его собственной ладони – холодные, липкие от пота пальцы Рукии и ее испуганный взгляд сверху вниз на него, раненного, поверженного – нет, нет…. Хватит этих мыслей по кругу.
Бьякуя отвернул лицо, будто хотел спрятаться от самого себя, и снова уставился в окно. Третий день, а он даже не может держать спину прямо не испытывая при этом боли. Как это все… жалко. Капитан шестого отряда недовольно поджал губы и прожег взглядом неожиданных посетителей, ступивших на порог больничной палаты.
В ответ на это Котецу-фукутайчо вскинулась было, чтобы встретить его взгляд, но тут же почтительно опустила глаза, и, встав вполоборота к Бьякуе, ободряюще улыбнулась своему спутнику. Лейтенант Исане двигалась плавно, легко, но на грани бега и, вся болезненно прямая, высокая, напоминала дерево, не желающее сгибаться под порывами ветра. Нехорошие у нее были глаза, когда она глядела на Бьякую: наигранная отстраненность, настороженность, грусть. Слишком они блестели, эти глаза.
«Еще и слезы», - Бьякуя сдержался и не поморщился, и опять против воли вспомнил – Хисана. Но нет, так она на него никогда не смотрела, и хватит об этом.
Следом за лейтенантом семенил темноволосый юноша, таща за собой метлу, которая шуршала по полу при каждом его шаге.
Бьякуя, впрочем, не уделил особого внимания второму шинигами: тот даже на вид был удручающе жалок.
- Кучики-тайчо, - сочла нужным обратиться Исане, - Унохана-тайчо попросила известить вас о том, что с этого дня к вам приставлен седьмой офицер Ямада Ханатаро. Во избежание инцидентов, - на тон ниже прибавила она, почти пробормотав последнее себе под нос.
Бьякуя не стал гасить прозвучавшую в голосе Исане нотку мягкого юмора, разыграв деланное равнодушие.
- Что ж, Ханатаро-кун, - уже немножечко бодрее продолжила Исане, - передаю дело в твои руки.
- Я… - Ханатаро переводил взгляд с Кучики-тайчо на своего лейтенанта и обратно. – Счастлив работать с вами, Кучики-тайчо, - обратился он к капитану Шестого отряда, нервно улыбнувшись. – Фукутайчо… - тут медик замолчал, не зная, как подвести итог сложившейся ситуации.
- Отдай-ка мне метлу, Ханатаро-кун, - перехватила нить разговора Исане, - я сама отнесу ее на место, мне по пути. А здесь, - она поглядела вбок, затем, пристально, на Бьякую, - итак чисто.
Ханатаро проводил метлу в руке лейтенанта безнадежным взглядом и прерывисто вздохнул, почто моля всем своим видом, чтобы Исане обернулась напоследок и не оставляла его здесь одного. Затем медик вспомнил, рядом с кем находится, застыл на мгновенье, осознавая собственное поведение, и почти лихорадочно начал расспрашивать Кучики-тайчо на предмет того, всем ли тот доволен. Руки, лишенные надежной опоры в виде древка метлы, беспорядочно болтались в воздухе.
Кучики-тайчо спокойным, ровным голосом отвечал на вопросы, и Ханатаро осмелился взглянуть ему в лицо. Бесконечное терпение оно выражало и бесконечную отстраненность.
Ханатаро чувствовал себя здесь все более неловко с каждой минутой. Он, такой неуклюжий, жалкий, был здесь совсем не нужен, но Унохана-тайчо приказала ему быть здесь. Долг. Он должен. Что-то холодное пробежало вдоль позвоночника медика, и заставило держать спину прямо.
К словам Кучики-тайчо стоило прислушаться. На вопросы - ответить, ожидания – не разочаровать, о болезни - позаботиться.
«И ты это сделаешь, бака! – отругал самого себя за невнимательность Ханатаро. – Ты медик или кто?»
P.S.: может, все не так плохо?
Д.2: К. 6. о. страшный – думал, убьет. Ух. Ну почему всегда я?!
Ханатаро сидел на корточках за казармами Четвертого отряда и считал пылинки, что в общем-то не очень хорошо у него получалось. «Я трус», - думал он, елозя спиной по деревянной стене в надежде переменить позу на более удобную.
Это простое и горькое «я трус» отбивало у медика всякую охоту что-то делать, куда-то идти, шевелиться даже.
- А еще нытик, - прибавил он вслух, обвиняюще поглядев на землю у своих ног, затем поморщился. День тянулся бесконечно, тянулся, тянулся… Сложись все иначе, и он бегал бы по коридорам больницы, разнося поручения или подносы с едой. Прислушивался бы к разговорам, слушал новые сплетни в кружке робких и хитрых рядовых – только что из Академии, прятался от одиннадцатого отряда. Ками-сама, да одиннадцатый отряд сейчас – меньшее из зол. Кучики-тайчо, с другой стороны….
- Да что я такого сделал?! – Ханатаро неловко дернулся, стукнулся головой. – Я всего лишь сказал ему: «Доброе утро, Кучики-тайчо». Ну, - медик смутился, покусал губу. – Попытался сказать. Он страшный, - шепотом признался стене Ханатаро, - ему никто-никто не нужен, и мне там делать нечего. Мне вообще сегодня делать нечего.
Чувство вины и неясной тревоги не отступало. Шинигами грыз заусеницу на большом пальце и морщился на солнце, стоявшее уже почти в зените.
- Доброе утро, Кучики-тайчо! – сказал он тогда. Ну, чего стоило капитану ответить? Конечно, может капитанам по уставу не полагается ни с кем здороваться (вот так уж ни с кем? И капитан Укитаке, и Унохана-тайчо, и даже Кераку - здоровались), или он, Ханатаро, такой, что даже слова не заслуживает. Он нет, а утро – вполне возможно! Ведь утро и вправду было доброе (день - потерян, а ночью, ручаюсь, кошмары), ведь утро было, а, значит, было вчера, и будет завтра, и ты же больше не умрешь. Не сейчас. Не так скоро. Возможно, никогда – к чему загадывать?
А Кучики-тайчо сидел к Ханатаро вполоборота и едва скосил глаза - профиль четкий, холодный – застывший в этом пыльном августовском мареве, на фоне яркого неба, видимого из окна, - поджав губы, кивнул, чтобы избежать тяжелой, давящей паузы.
Ханатаро поставил поднос с едой, помялся у края кровати. Уходить вроде неприлично, он здесь находится по праву, оставаться незачем. «С Рукией-сан было легче, - с отчаянием подумал Ханатаро тогда, - с больными было легче, со всеми легче!» - Больных нужно было исцелять, и Рукия-сан, бедная, так грустила, что Ханатаро предельно реально ощущал, что она боится оставаться одна, что ей нужен хотя бы вид человека, иначе что-то действительно ужасное произойдет.
- Кстати, - произнес он, хватаясь за первую попавшуюся тему, - Вы не знаете, где сейчас Рукия-сан, Кучики-тайчо? – и тут же пожалел, что сказал.
Ханатаро медленно моргнул и перед взглядом его запрыгало изображение капитана Шестого отряда, через которое просвечивали сарай для метел и окружающие его деревья.
Странное это было лицо и странное выражение на нем. Будто в миг, когда был окончен вопрос, что-то изменилось, но бросишь мимолетный взгляд – все по-прежнему. Может, только уголки губ ощутимо напряжены, а, может, просто сарай просвечивает.
- Не знаю, - губы Кучики-тайчо разомкнулись, и он шевелил ими почти незаметно. Ханатаро не понимал: разве так можно говорить?
Медик уже собирался по инерции извиниться, но промолчал, не посмел. Чувство было такое, словно второму шинигами, находившемуся в комнате, сейчас никакие слова не нужны, он даже взгляд от Ханатаро отвел, и теперь смотрел не то в стену, прямо перед собой, не то в угол комнаты. Ханатаро показалось, что если сейчас чуть присесть, склонить голову на правое плечо, то он как раз поймает глаза Кучики-тайчо, оказавшись на линии взгляда. Медик этого делать не стал, и просто вышел, и лишь отсчитав добрый десяток шагов по коридору, понял, что нужно было сказать: «Давайте, я узнаю, что сейчас с Рукией-сан». Честное слово, не убил бы его за это Кучики-тайчо, ведь не убил бы?
В животе заурчало. «Ну да, - отметил Ханатаро равнодушно, - я два дня не ел». А потом чуть не задохнулся от тяжелого, липкого страха. В ту же секунду он вдруг понял – вспомнил, - что не забрал из комнаты Кучики-тайчо поднос, и не произвел обязательный медицинский осмотр, и вообще много чего не сделал! Ой.
_____________________________________
Исане не шла - летела по коридору, казалось, едва касаясь пола. «Замечательно все устроилось, - думала она и улыбалась. – Уважаемый Кучики-тайчо…. Ха!» Эта подленькая мыслишка вертелась у нее в голове с самого утра. Сначала Исане старательно отгоняла ее и принимала строгий вид, но потом махнула рукой, и мысль набирала силу, звучала все громче, и лейтенант Четвертого отряда чувствовала себя победительницей. «А я ведь сейчас зайду за угол, и пройду как раз мимо той двери», - с улыбкой отметила она, и почти с благодарностью поглядела на поворот. Поворот…
П-поворо-о-от, из-за которого появилась Унохана-тайчо. Исане почувствовала себя так, будто ей подрезали крылья: вот она, летала около самого солнца, а теперь в миг рухнула на землю. Вывод напрашивался сам собой: поворот (ками-сама, за что?) – Унохана-тайчо – Кучики Бьякуя. «Нет-нет, рокубантай-тайчо, мы еще посмотрим, кто выиграет!» - с отчаянием подумала она, делая быстрый шаг назад в надежде незамеченной проскользнуть мимо своего капитана. Смотреть в глаза Унохане не хотелось. «Нет, конечно, - спешно оправдывалась лейтенант сама перед собой, - она свободная…». Сзади послышался невнятный возглас и робкое: «Фукутайчо…». Исане («как трепетная лань», - подумалось ей невпопад) шарахнулась к стенке и остановила свой удивленный взгляд на обеспокоенном и почему-то расплывающемся лице Ханатаро. Улыбнулась – чего он испугался? Ханатаро быстро улыбнулся в ответ, но уголки губ тут же опустились.
«Исане-фукутайчо», - начал он молящим тоном, а потом прервался, глядя на другой конец коридора.
- Унохана-тайчо! - воскликнул он, и лицо его посветлело.
Капитан, казалось, поняла его без слов и, склонив голову к плечу, чуть опустив ресницы, мягко проговорила: - Он сказал «спасибо», Ханатаро.
- А… вы?.. – медик чуть не подпрыгнул от волнения.
Унохана улыбнулась задумчиво, медля с ответом.
- Ты ведь не ел еще сегодня, Ханатаро-кун? – невпопад сказала она. – Приходи вечером, нам есть о чем поговорить. И вот еще что: не ходи сейчас к Кучики-тайчо. Ему о многом нужно подумать.
На лицо шинигами вернулся прежний испуг. Он потеребил пояс, опустив голову, но не произнес ни слова.
Капитан Четвертого отряда тоже промолчала, только глянула остро на своего лейтенанта и, развернувшись, пошла обратно. Если бы кто увидел ее лицо в тот момент, то непременно отметил бы морщинку усталости, пролегшую у правого уголка губ.
Исане чувствовала себя совсем расклеившейся. Она все смотрела на Ханатаро, топтавшегося напротив и не могла выдавить ни единого слова.
- Вы… вы не плачьте, Котецу-фукутайчо! - выпалил Ханатаро, и вот тогда-то ей захотелось по-настоящему разреветься.
____________________________________
Бьякуя мрачно рассматривал глубокую складку на покрывале, подавляя недостойный порыв презрительно сморщиться при каждом взгляде на стоящий рядом поднос с остатками еды. Не выдержав, одернул одеяло, и в последний момент перевел взгляд на пол, на деревянные ножки столика. На котором, собственно говоря, и стоял поднос. Опять поднос!
Кучики-тайчо расслабил лицо, выдохнул через рот. «Нет, - подумал он, и будто голос отца зазвучал у него в голове, - наследнику – теперь уже главе – клана Кучики не подобает вести себя трусливо». Не скрываться от мыслей: от них не скроешься. «И что я должен был сказать? - продолжил свой мысленный монолог Бьякуя и замялся. Вспомнил, как загремело и зашуршало все, что могло и не могло издавать подобные звуки сразу же, как это… недоразумение вошло в палату. «Как он о собственные ноги не запинается», - подумал Бьякуя с примесью раздражения и осекся: никакого раздражения. Никаких чувств. Ему нет дела до этого. А этот суетился, бормотал что-то про себя и смотрел сквозь Бьякую – на ближайшую стену, видимо. «Доброе утро», - пробормотал он. Доброе утро! Вспоминая об этом, Кучики-тайчо даже дыхание задержал от возмущения.
«Нет, промолчал и правильно», - Бьякуя еле заметно повел подбородком снизу вверх.
- Правильно? - усомнилась какая-то его часть. - Я никогда не… почти не… ошибаюсь.
Вспышкой внутренней боли пришло: Хисана. Нет, Кучики – это Кучики.
«Я прав», - теперь уже равнодушно, между делом, кивнул сам себе капитан Шестого отряда.
…А медик – как же его звали? – явно спешил оказаться подальше от палаты, где лежал Бьякуя. Испугался. «А Рукия тоже испугалась?» - спросил себя Кучики-тайчо, и ему захотелось сморщиться. О Рукии думать не стоило, как и о подносе с остатками еды, которые Недоразумение забыло унести.
«Не думать о подносе, - приказал себе Бьякуя. – Просто не думать о…» И посмотрел на поднос.
***
Унохана-тайчо, как женщина умная, с порога спросила у Бьякуи, можно ли ей войти. Капитан шестого отряда сразу же почувствовал себя хозяином этой скучной, скупо обставленной больничной палаты, командиром на плацу.
К чудесно обретенному спокойствию, примешалась, однако, нотка подозрительности: с чего бы Унохане, истинной хозяйке Четвертого отряда, спрашивать позволения?.. Но нет – это просто вежливость.
Покосившись на злополучный поднос, Унохана позвала из коридора давешнего шинигами, и тот с надеждой заглянул в комнату.
- Унеси это, будь добр, - приказала капитан Четвертого отряда.
Все время, пока медик шел к выходу, Бьякуя разглядывал его спину, и тот пару раз передернул плечами, будто между лопаток у него чесалось, но не обернулся на взгляд. Минуту спустя, из коридора раздался его звонкий, жизнерадостный голос, приветствовавший кого-то. «Не поздно ли для приветствий? Вечер» - промелькнуло в голове у Бьякуи, однако он отбросил эту мысль.
- Милый мальчик, но такой странный, - очевидно, тоже подумав о Ханатаро, заметила Унохана. – Он вам не кажется знакомым, Кучики-тайчо?
- Сожалею, Унохана-тайчо, - вежливо ответил Бьякуя, слегка поведя подбородком.
- Вы его определенно встречали раньше, - улыбнулась Унохана, и что-то лукавое, девчоночье вдруг проглянуло в выражении ее лица и тут же исчезло.
Установилась тишина.
- Да, - сказала вдруг Унохана, на секунду разорвав зрительный контакт, чтобы взглянуть на свои чинно сложенные на коленях руки, - я могла бы попросить Рукию-сан прийти сюда. Я могла бы передать ей ваше послание, если бы вы захотели этого.
У Бьякуи дернулся уголок губ. Он глубоко вдохнул и резко, коротко выдохнул. Капитан Четвертого отряда не отрывала глаз от его бледного лица.
- Благодарю за оказанную любезность, Унохана-тайчо, - ответил ей Бьякуя и больше ничего не прибавил.
Унохана смежила веки и посмотрела на него искоса.
- Я могу вылечить почти любой недуг, - выговорила она медленно, будто взвешивая свои слова, - телесный ли, душевный ли… Но и я не всесильна, - сожаление ярко отразилось на ее лице. – Другое дело, - прибавила Унохана затем, взглянув на Бьякую: понимает, нет? – хочет ли сам пациент выздороветь?
Бьякуя смотрел, как она, не дождавшись ответа, грациозно поднимается со стула, оправляет хаори, и думал о том, так ли важен ей был ответ, и все никак не мог заставить себя выговорить хоть слово.
- Вам, наверное, скучно здесь, Кучики-тайчо, - вновь обратилась к нему Унохана, милостиво глядя в окно, минуя его лицо. – Разрешите, я буду навещать вас хоть изредка. Вы интересный собеседник.
- Благодарю, капитан, - наконец выговорил Бьякуя, глядя на нее снизу вверх, и удивился тому, как странно прозвучал его голос.
«Интересно, - подумал он против воли, - каково бы это было - вылечиться?»
_________________________________
- Кошка, кошка, кошечка, - напевал кто-то неподалеку на незамысловатый мотив. Исане остановилась, прислушиваясь: голос показался знакомым. Пока лейтенант шла сюда, в лес на окраине Сейретея, где медики четвертого отряда летом собирали необходимые травы, а остальные отряды проводили учения, слезы ее уже успели высохнуть. На душе остался мутный осадок, и теперь, оглядываясь назад, Исане чувствовала, что поступила просто-напросто трусливо.
- Кошечка, - протянул кто-то, скрытый деревьями, еще раз со странной, надрывной нежностью. За этим последовал звук удара и злое, неумелое шипение.
Исане, которая пришла в лес успокоиться и разобраться в себе, но сейчас не чувствовала желания заниматься ни тем, ни другим, с любопытством пошла на звук. «Вдруг помощь нужна», - подумала она, осторожно ступая по лесному дерну, будто подбиралась к какому-нибудь пугливому зверьку.
На поляне оказалась Сой Фонг, и Исане застыла, боясь даже дышать, чтобы капитан Второго отряда ее не заметила. «Вот он, оживший кошмар», - подумала лейтенант, мрачно созерцая спину Сой Фонг из-под прикрытия деревьев. Та отвела руку с Сузумебачи в сторону и снова с бессмысленной яростью атаковала дерево, на коре которого уже расцвело с десяток будто тушью по шелку нарисованных бабочек.
- Так бы я метила тебя, госпожа моего сердца, - напевно произнесла Сой Фонг, прижимаясь щекой к древесному стволу. Казалось, какая-то томная нега поглотила ее целиком, и контраст с недавним неотвратимым, штормовым натиском был так силен, что Исане против воли восхитилась ее мастерством, ее душой, ее… всем, или тем неуловимым, что позволило Сой Фонг быть – такой. Под своей ладонью Исане ощущала шершавость коры, чуть теплой то ли от солнца, то ли от ее руки, и ей казалось, что Сой Фонг прижалась к дереву с другой стороны, и через весь ствол лейтенант Четвертого отряда теперь ощущала нежное тепло ее щеки. Хотя, конечно же, это было дерево. Что за глупость!
- Но, госпожа моя, пусть это останется нашим маленьким секретом, - со странным, ребяческим упрямством добавила Сой Фонг. – Не правда ли, Котецу Исане? – и капитан Второго отряда пристально и насмешливо посмотрела на нее. Исане сразу же почувствовала себя нежеланной гостьей на этой поляне, и волна жаркого смущения окатила ее с ног до головы. «Какой сегодня душный вечер», - подумала она, инстинктивно поднеся руку к горлу.
Сой Фонг все еще смотрела на нее, утомленно улыбаясь, лениво подставляя шею последним лучам заходящего солнца. В сгустившемся, дрожащем воздухе сухо и прерывисто стрекотали кузнечики. А потом – р-раз – Сой Фонг вонзила Сузумебачи в дерево и, скривив губы, повела занпакто вниз, насколько могла, оставляя за собой глубокую уродливую полосу.
- Гос-по-жа моя, - в последний раз проговорила-пропела Сой Фонг и выражения на ее лице сменялись столь же быстро и неуловимо, как и блики на воде. Были здесь и гнев, и страсть, и горечь.
Исане стало страшно и сладко. «Унохана-тайчо, спасите!» - взмолилась она, не в силах отвести глаз от этого безумного, переменчивого лица, от этой уродливой царапины. И вдруг почувствовала такое сильное отвращение к стоящей напротив женщине, что захотелось отвернуться, уйти отсюда как можно быстрее и в страшном сне не вспоминать обо всем, что происходило на поляне! Но – не смогла. Взгляд Сой Фонг имел над Исане власть, подобную власти хищника над жертвой.
Сой Фонг стояла, гордо выпрямившись, высоко вздернув подбородок, и выражение ее лица было одновременно жалобным и самоуверенным, плечо слегка приподнято: вызов всему миру. «Ну, что уставилась», - говорил весь ее вид, а Исане хотелось смотреть и смотреть и пожалеть, наконец, эту избалованную, несчастную девочку («Ками-сама, ну почему не ненормальную, жестокую стерву!» - возмутилась Исане) и спросить ее, что случилось, и успокоить…
- Господи, ты ненормальная! Тебе лечиться нужно! - чуть не плача, прокричала Исане, не в силах сдержать дрожи. Ее нещадно трясло, бросало то в холод, то в жар, голова кружилась и, казалось, это она здесь сходит с ума, а не «с-сучка, С-сой Ф-фонг-тайчо»…
- Так бы я метила тебя, госпожа моего сердца, и поцелуями стирала бы метки с твоего смуглого и желанного тела, - мстительно прошипела Сой Фонг, проходя мимо остолбеневшей Исане, - но, госпожа моя, пусть это останется нашим маленьким, грязным секретом.
- Унохана-тайчо, простите меня, простите, - прошептала Исане и долго-долго, пока не замолкли кузнечики, смотрела в пустое небо - и долго-долго не замолкали кузнечики. Темнело.
________________________________________
- Проходи, Ханатаро, - мелодично позвала Унохана-тайчо, шестым чувством, не иначе, угадав его присутствие за дверью. – Удачно ли прошел день? - заботливо осведомилась она затем, как добрая хозяйка.
Ханатаро быстро кивнул: да, день прошел удачно, ведь никто больше не звал его в ту палату.
- Пойдем на террасу, - тем временем мягко сказала капитан Четвертого отряда, - сегодня красивый вечер. - И медик послушно поплелся вслед за Уноханой. Та ступала плавно, почти бесшумно, и так же плавно, текуче, опустилась на нагретые за день доски террасы, сложив ладони на коленях. Кружка с темным, непрозрачным в наступающих сумерках чаем стояла у левой руки.
Ханатаро суетливо оглянулся, задержав взгляд на профиле своего капитана, и, наконец, уставился в кружку с чаем, низко опустив голову. Одна прядь раздражающе щекотала щеку.
- Что ты там высматриваешь на дне чашки? – позвал откуда-то слева голос Уноханы-тайчо. – Не смотри долго, чай совсем остынет, - прибавила она с улыбкой и, будто внезапным порывом ветра, Ханатаро обдало успокаивающей волной ее реяцу.
Медик весь напрягся, но тут же расслабился.
- Это о Кучики-тайчо, да? – с отчаянием выговорил Ханатаро, делая ударение на каждое слово. – Вы поэтому позвали меня, да? Чтобы сказать, что я совсем не справляюсь со своими обязанностями? – Ханатаро говорил все быстрее и быстрее. – Унохана-тайчо, вы не подумайте, я… я старался…стараюсь! Изо всех сил! – он захлебнулся вдохом.
Унохнана-тайчо рассмеялась – переливчато, совсем не зло – и Ханатаро, наконец, осмелился посмотреть на нее: так провинившийся ученик смотрит снизу вверх на наставника.
Капитан переставила стоявшую между ними кружку и придвинулась чуть ближе к Ханатаро, чтобы взглянуть ему в глаза.
- Наоборот, - выговорила она, перестав смеяться. – Извини, Ханатаро-кун, наверное, с моей стороны это было несколько невежливо, - она махнула широким белым рукавом хаори, как крылом, и не понятно было, за что она просит прощения: за смех ли? – Наоборот, - повторила она. – Теперь я уверена, что не ошиблась в выборе. Я верю в тебя, Ханатаро, помни об этом.
Медик расправил плечи и робко улыбнулся в ответ. «Ну, смелее же, - будто всем своим видом говорила Унохана, - не бойся», - и ее реяцу обнимало его, поддерживая и давая силы. Улыбка на лице Ханатаро окрепла.
- Кучики-тайчо не самый легкий человек, - сказала ему Унохана, поглядев вдаль, и сразу стала величественной и грустной. – Он ли в этом виноват, или так несчастливо сложились события – не будем судить. Нет, Ханатаро, - обернулась она к нему, - не стоит считать его лишь жертвой: не повторяй чужих ошибок. И все же… Я прошу тебя: постарайся. Я слишком давно капитан Четвертого отряда и, пожалуй, крепко усвоила одну нехитрую истину: люди и шинигами не столь различны меж собой – а я знала и тех, и других. Опыт подсказывает мне: у тебя может получиться. Не знаю даже, что… - Унохана-тайчо девчоночьим жестом прижала пальцами зарождающую улыбку.
Ханатаро заворожено глядел на нее, и не знал, бояться или восхищаться этой женщиной, быть гордым ее доверием или испытывать мучительный, жгучий стыд за то, что стал непрошенным свидетелем ее слишком откровенных слов.
- Поэтому я и прошу тебя, Ханатаро: постарайся, - проговорила Унохана, не давая ему отвести взгляд, внимательно и остро всматриваясь в его побледневшее, испуганное лицо. – Было ли то, что ты оказался вмешан в эту историю, случайностью или закономерностью?... – задумчиво спросила саму себя капитан Четвертого отряда, шевельнув пальцами в сгустившемся темно-синем сумраке. – Но одно я могу сказать определенно: вам обоим это необходимо. – Унохана-тайчо тяжело уронила руки на колени и снова посмотрела вдаль, туда, где слабо вырисовывались крыши Сейретея.
- Прошу тебя, уйди сейчас, Ханатаро-кун, - мягко проговорила она, подводя итог долгой паузе, и устало прикрыла глаза. Ханатаро резко вскочил на ноги, чуть не пролив нетронутый чай, и выбежал из покоев капитана. Его била нервная дрожь.
***
Унохана-тайчо многое могла бы сказать. «Он поймет… Поймет», - подумалось ей, и еще: «Странный мальчик», и: «Если бы у меня был сын…» - но, в конце концов, она просто промолчала и сидела неподвижно, скованная тяжелой усталостью, истертостью, изношенностью. Собственные четыре века тяжелой ношей легли на ее плечи, и белое хаори душило, не давая вдохнуть полной грудью.
И на подошедшую непривычно тихо и медленно Исане она просто смотрела, ни слова не говоря, и когда та присела около, только вцепилась крепко, ничего не объясняя, в черную ткань лейтенатских хакама, и, наконец, сказала:
- Как горько.
P.S.:мне жалко я боюсь Уноханы-тайчо. Или нет. Не жалеть Бьякую. Нет. (Будто я собирался!). Бедная Котецу-фукутайчо. Люди = метлы? Подумать завтра.
Автор: Самшит
Бета: Таэлле
Рейтинг: G в первых главах точно, может дойти до R (явно не моими молитвами)
Персонажи: Бьякуя, Ханатаро, Йоручи, Куукаку, Рукия, Ренджи, Исане, Сой Фонг
Жанр: gen (не совершенный, но по большей части)
Краткое содержание: Бьякуя выздоравливает после спасения Рукии. Все остальные просто мешаются под ногами.
Дисклеймер: не мое
Предупреждение: возможные просчеты в матчасти. И если будет нон-кон... то, собственно, будет нон-кон. Не с главными героями.
Примечания: фик писался на Фест редких фэндомов для Элары, которая хотела джен или преслеш с Ханатаро. Сейчас когда все это чудовище почти подошло к эпилогу, я все же рискую вынести его на всеобщее обозрение. Я могла кое-где, несмотря на все усилия Таэлле, намудрить с синтаксисом, поэтому, очевидно, открыта для замечаний =/
Дд. 1-8
Д.1: Наказ. конч.! Смотрю за К. 6. о. Должен!!
- Что скажешь, Исане? – мягко спросила Унохана-тайчо, продолжая успокаивать все еще тихонько всхлипывающую девушку. Лейтенант Четвертого отряда взирала на разыгравшуюся сцену с порога, и в ее широко распахнутых глазах светилось неподдельное сочувствие.
- Унохана-тайчо… - робко начала она, взглядом указывая на девушку-медика, сидевшую возле капитана.
Унохана перехватила взгляд своего лейтенанта и на мгновение смежила веки, выражая свое согласие.
- Иди, милая, - обратилась она затем к девушке. Легонько подталкивая ту в сторону двери. – Мы во всем разберемся.
Девушка кивнула, шмыгнула носом, и почти бегом направилась прочь из комнаты, стыдясь смотреть на капитана и лейтенанта.
Унохана минуту сохраняла неподвижность, а потом, тихо выдохнув, попросила Исане закрыть дверь. «Посекретничаем», - добавила она, подмигнув, и совсем по девичьи хихикнула.
Ее лейтенант все еще смотрела на нее серьезно и строго, и, будто подчиняясь этому взгляду, капитан Четвертого отряда чинно устроилась за столом и развернула один из свитков.
- Смотри, - обратилась она к лейтенанту, - а вот и причина девичьих слез.
На свитке значилось имя грозного главы клана Кучики.
- Он… - Исане резко дернулась, сжимая кулаки, - он ее обижал? Да я… - Исане застыла на минуту, а затем схватилась за голову, выражая свою беспомощность.
Спрятав свиток в рукав, Унохана медленно обошла стол и поманила лейтенанта к себе, в центр комнаты. Будто из ниоткуда возникли чайник и чашки, и Унохана, устроившись поудобнее принялась кисточкой смешивать чай.
- Что-то ты сегодня слишком скора на выводы, фукутайчо, - мягко пожурила она, не поднимая глаз. – Разве способен на такое наш Кучики-тайчо? Бедная девочка всего лишь влюбилась, а он счел нужным проинформировать ее о бессмысленности попыток. – Унохана, будто не веря в собственные слова, покачала головой. – Да, - добавила она после паузы. – Разбитое сердце не легко излечить. Даже мне,- Унохана, печально улыбнувшись, внимательно посмотрела на Исане.
Та повела себя странно. Смутилась чуть ли не до румянца, дернулась, выпрямляя спину еще сильнее, хотя, казалось, сильнее уже не возможно.
- Я… - начала Исане и остановилась, задержав дыхание. – И-извините, тайчо.
- Так у нас разговора не получится. – Унохана легко коснулась руки своего лейтенанта. – Успокаивайся. Пей чай, он поможет.
В комнате повисла тишина. Исане искоса рассматривала безмятежно улыбающегося капитана и все время виновато опускала глаза. Отчего-то вспоминалась злючка Сой Фонг, одержимая принцессой клана Шихоин до потери рассудка. Для себя Исане такого не хотела. Если не счастья, то покоя… Что угодно, лишь бы не ревности: ей достаточно того малого, что у нее есть.
- И все-таки с Кучики-тайчо нужно что-нибудь решать, - прервала молчание Унохана. – Ему еще как минимум неделю под наблюдением Четвертого отряда находиться. Что ж, делать нечего…
Исане затаила дыхание: - Неужели вы сами будете присматривать за ним, тайчо? – В этот момент она определенно ненавидела капитана Шестого отряда больше всех в Сейретее.
- Да нет, - отмахнулась от этого предположения Унохана, умело игнорируя реакцию Исане, - это уже совсем крайние меры. Не могу я одним Кучики-тайчо заниматься при полном госпитале раненных. Я думала о Ханатаро, Исане. Раз уж наших девушек к Кучики-тайчо подпускать опасно, то почему нет? Решение напрашивается само.
- Но ведь Ханатаро еще отбывает наказание, назначенное вами, тайчо, - возразила Исане.
Унохана еще раз улыбнулась, будто подразумевая: «О, поверь мне, Кучики-тайчо то еще наказание», но ни слова не слетело с ее губ.
- Все Исане, можешь быть свободна, - решила Унохана. – Попозже зайди ко мне, будем разбираться с документами.
- И… фукутайчо? – капитан снова окликнула ее у самой двери. – Во что бы ты не планировала ввязаться, будь осторожней с Кучики Бьякуей. Он все же капитан Готей-13.
- Да я бы… - вновь смутившись, лихорадочно забормотала Исане. – Да никогда… Тайчо!
- Неужели? – Унохана смотрела на нее со своего места в центре комнаты сверху вниз, как на маленького ребенка.
- Никогда, - твердо произнесла Исане.
Некоторое время капитан и лейтенант Четвертого отряда мерились взглядами.
- Скажите, тайчо. Почему Кучики?...
- ..тайчо, Исане. Не забывай о нормах вежливости. Им его жалко, понимаешь?
Исане упрямо поджала губы.
- Нет, не понимаю, - сказала она.
«Да, понимаю», - кричал весь ее вид. С тем Котецу-фукутайчо и покинула кабинет своего капитана.
Унохана подтянула разметавшиеся полы хаори поближе и вновь взяла в руки чашку с чаем. «Бедная моя Исане, - пробормотала она, делая маленький глоток. – Ничего, это пройдет».
Это пройдет. Вот только двух веков для этого все же оказалось мало.
_____________________________
Движения метлы были почти гипнотизирующими: туда-обратно, туда-обратно. Шорох забирался в уши и отгораживал его от окружающего мира. Ханатаро спал наяву.
А потом в его уютный отгороженный мирок ворвалась ошеломляющая новость.
- Это точно, Котецу-фукутайчо? – переспросил он, прижимая метлу к себе. – Унохана-тайчо действительно поручила мне это?
Исане серьезно кивнула.
- Страшно? - спросила она затем, разглядывая лицо Ханатаро.
- Да! - поспешно и слишком рьяно кивнул Ханатаро. – То есть нет! – он попытался приосаниться и принять бравый вид. От его возни метла выпала из рук и упала Ханатаро на ногу. – Положитесь на меня, лейтенант, я все сделаю!... – Медик храбро улыбнулся.
Исане с трудом удержалась от того, чтобы потрепать Ханатаро по голове.
- Тогда поднимай метлу и пошли, - сказала она вместо этого.
___________________________
Бьякуя смотрел в окно. Ничего другого не оставалось, и время тянулось медленно, будто нехотя. Одолевала скука: капитан старательно отгонял ее, но не преуспел: все здесь, в этой пустой палате оказалось слишком тихим даже для него. Мужчина слегка оттолкнулся от спинки кровати, пробуя свои силы: от внезапной вспышки боли пришлось стиснуть зубы. Бьякуя распрямил плечи, поднял подбородок и оглядел комнату, сверху вниз из-за опущенных ресниц. Кто бы то ни был, его позора ни один не увидит.
Руки, лежащие поверх одеяла, казалось, были не его – чужими. Неподвижные, бледные – мертвая рука Хисаны на его собственной ладони – холодные, липкие от пота пальцы Рукии и ее испуганный взгляд сверху вниз на него, раненного, поверженного – нет, нет…. Хватит этих мыслей по кругу.
Бьякуя отвернул лицо, будто хотел спрятаться от самого себя, и снова уставился в окно. Третий день, а он даже не может держать спину прямо не испытывая при этом боли. Как это все… жалко. Капитан шестого отряда недовольно поджал губы и прожег взглядом неожиданных посетителей, ступивших на порог больничной палаты.
В ответ на это Котецу-фукутайчо вскинулась было, чтобы встретить его взгляд, но тут же почтительно опустила глаза, и, встав вполоборота к Бьякуе, ободряюще улыбнулась своему спутнику. Лейтенант Исане двигалась плавно, легко, но на грани бега и, вся болезненно прямая, высокая, напоминала дерево, не желающее сгибаться под порывами ветра. Нехорошие у нее были глаза, когда она глядела на Бьякую: наигранная отстраненность, настороженность, грусть. Слишком они блестели, эти глаза.
«Еще и слезы», - Бьякуя сдержался и не поморщился, и опять против воли вспомнил – Хисана. Но нет, так она на него никогда не смотрела, и хватит об этом.
Следом за лейтенантом семенил темноволосый юноша, таща за собой метлу, которая шуршала по полу при каждом его шаге.
Бьякуя, впрочем, не уделил особого внимания второму шинигами: тот даже на вид был удручающе жалок.
- Кучики-тайчо, - сочла нужным обратиться Исане, - Унохана-тайчо попросила известить вас о том, что с этого дня к вам приставлен седьмой офицер Ямада Ханатаро. Во избежание инцидентов, - на тон ниже прибавила она, почти пробормотав последнее себе под нос.
Бьякуя не стал гасить прозвучавшую в голосе Исане нотку мягкого юмора, разыграв деланное равнодушие.
- Что ж, Ханатаро-кун, - уже немножечко бодрее продолжила Исане, - передаю дело в твои руки.
- Я… - Ханатаро переводил взгляд с Кучики-тайчо на своего лейтенанта и обратно. – Счастлив работать с вами, Кучики-тайчо, - обратился он к капитану Шестого отряда, нервно улыбнувшись. – Фукутайчо… - тут медик замолчал, не зная, как подвести итог сложившейся ситуации.
- Отдай-ка мне метлу, Ханатаро-кун, - перехватила нить разговора Исане, - я сама отнесу ее на место, мне по пути. А здесь, - она поглядела вбок, затем, пристально, на Бьякую, - итак чисто.
Ханатаро проводил метлу в руке лейтенанта безнадежным взглядом и прерывисто вздохнул, почто моля всем своим видом, чтобы Исане обернулась напоследок и не оставляла его здесь одного. Затем медик вспомнил, рядом с кем находится, застыл на мгновенье, осознавая собственное поведение, и почти лихорадочно начал расспрашивать Кучики-тайчо на предмет того, всем ли тот доволен. Руки, лишенные надежной опоры в виде древка метлы, беспорядочно болтались в воздухе.
Кучики-тайчо спокойным, ровным голосом отвечал на вопросы, и Ханатаро осмелился взглянуть ему в лицо. Бесконечное терпение оно выражало и бесконечную отстраненность.
Ханатаро чувствовал себя здесь все более неловко с каждой минутой. Он, такой неуклюжий, жалкий, был здесь совсем не нужен, но Унохана-тайчо приказала ему быть здесь. Долг. Он должен. Что-то холодное пробежало вдоль позвоночника медика, и заставило держать спину прямо.
К словам Кучики-тайчо стоило прислушаться. На вопросы - ответить, ожидания – не разочаровать, о болезни - позаботиться.
«И ты это сделаешь, бака! – отругал самого себя за невнимательность Ханатаро. – Ты медик или кто?»
P.S.: может, все не так плохо?
Д.2: К. 6. о. страшный – думал, убьет. Ух. Ну почему всегда я?!
Ханатаро сидел на корточках за казармами Четвертого отряда и считал пылинки, что в общем-то не очень хорошо у него получалось. «Я трус», - думал он, елозя спиной по деревянной стене в надежде переменить позу на более удобную.
Это простое и горькое «я трус» отбивало у медика всякую охоту что-то делать, куда-то идти, шевелиться даже.
- А еще нытик, - прибавил он вслух, обвиняюще поглядев на землю у своих ног, затем поморщился. День тянулся бесконечно, тянулся, тянулся… Сложись все иначе, и он бегал бы по коридорам больницы, разнося поручения или подносы с едой. Прислушивался бы к разговорам, слушал новые сплетни в кружке робких и хитрых рядовых – только что из Академии, прятался от одиннадцатого отряда. Ками-сама, да одиннадцатый отряд сейчас – меньшее из зол. Кучики-тайчо, с другой стороны….
- Да что я такого сделал?! – Ханатаро неловко дернулся, стукнулся головой. – Я всего лишь сказал ему: «Доброе утро, Кучики-тайчо». Ну, - медик смутился, покусал губу. – Попытался сказать. Он страшный, - шепотом признался стене Ханатаро, - ему никто-никто не нужен, и мне там делать нечего. Мне вообще сегодня делать нечего.
Чувство вины и неясной тревоги не отступало. Шинигами грыз заусеницу на большом пальце и морщился на солнце, стоявшее уже почти в зените.
- Доброе утро, Кучики-тайчо! – сказал он тогда. Ну, чего стоило капитану ответить? Конечно, может капитанам по уставу не полагается ни с кем здороваться (вот так уж ни с кем? И капитан Укитаке, и Унохана-тайчо, и даже Кераку - здоровались), или он, Ханатаро, такой, что даже слова не заслуживает. Он нет, а утро – вполне возможно! Ведь утро и вправду было доброе (день - потерян, а ночью, ручаюсь, кошмары), ведь утро было, а, значит, было вчера, и будет завтра, и ты же больше не умрешь. Не сейчас. Не так скоро. Возможно, никогда – к чему загадывать?
А Кучики-тайчо сидел к Ханатаро вполоборота и едва скосил глаза - профиль четкий, холодный – застывший в этом пыльном августовском мареве, на фоне яркого неба, видимого из окна, - поджав губы, кивнул, чтобы избежать тяжелой, давящей паузы.
Ханатаро поставил поднос с едой, помялся у края кровати. Уходить вроде неприлично, он здесь находится по праву, оставаться незачем. «С Рукией-сан было легче, - с отчаянием подумал Ханатаро тогда, - с больными было легче, со всеми легче!» - Больных нужно было исцелять, и Рукия-сан, бедная, так грустила, что Ханатаро предельно реально ощущал, что она боится оставаться одна, что ей нужен хотя бы вид человека, иначе что-то действительно ужасное произойдет.
- Кстати, - произнес он, хватаясь за первую попавшуюся тему, - Вы не знаете, где сейчас Рукия-сан, Кучики-тайчо? – и тут же пожалел, что сказал.
Ханатаро медленно моргнул и перед взглядом его запрыгало изображение капитана Шестого отряда, через которое просвечивали сарай для метел и окружающие его деревья.
Странное это было лицо и странное выражение на нем. Будто в миг, когда был окончен вопрос, что-то изменилось, но бросишь мимолетный взгляд – все по-прежнему. Может, только уголки губ ощутимо напряжены, а, может, просто сарай просвечивает.
- Не знаю, - губы Кучики-тайчо разомкнулись, и он шевелил ими почти незаметно. Ханатаро не понимал: разве так можно говорить?
Медик уже собирался по инерции извиниться, но промолчал, не посмел. Чувство было такое, словно второму шинигами, находившемуся в комнате, сейчас никакие слова не нужны, он даже взгляд от Ханатаро отвел, и теперь смотрел не то в стену, прямо перед собой, не то в угол комнаты. Ханатаро показалось, что если сейчас чуть присесть, склонить голову на правое плечо, то он как раз поймает глаза Кучики-тайчо, оказавшись на линии взгляда. Медик этого делать не стал, и просто вышел, и лишь отсчитав добрый десяток шагов по коридору, понял, что нужно было сказать: «Давайте, я узнаю, что сейчас с Рукией-сан». Честное слово, не убил бы его за это Кучики-тайчо, ведь не убил бы?
В животе заурчало. «Ну да, - отметил Ханатаро равнодушно, - я два дня не ел». А потом чуть не задохнулся от тяжелого, липкого страха. В ту же секунду он вдруг понял – вспомнил, - что не забрал из комнаты Кучики-тайчо поднос, и не произвел обязательный медицинский осмотр, и вообще много чего не сделал! Ой.
_____________________________________
Исане не шла - летела по коридору, казалось, едва касаясь пола. «Замечательно все устроилось, - думала она и улыбалась. – Уважаемый Кучики-тайчо…. Ха!» Эта подленькая мыслишка вертелась у нее в голове с самого утра. Сначала Исане старательно отгоняла ее и принимала строгий вид, но потом махнула рукой, и мысль набирала силу, звучала все громче, и лейтенант Четвертого отряда чувствовала себя победительницей. «А я ведь сейчас зайду за угол, и пройду как раз мимо той двери», - с улыбкой отметила она, и почти с благодарностью поглядела на поворот. Поворот…
П-поворо-о-от, из-за которого появилась Унохана-тайчо. Исане почувствовала себя так, будто ей подрезали крылья: вот она, летала около самого солнца, а теперь в миг рухнула на землю. Вывод напрашивался сам собой: поворот (ками-сама, за что?) – Унохана-тайчо – Кучики Бьякуя. «Нет-нет, рокубантай-тайчо, мы еще посмотрим, кто выиграет!» - с отчаянием подумала она, делая быстрый шаг назад в надежде незамеченной проскользнуть мимо своего капитана. Смотреть в глаза Унохане не хотелось. «Нет, конечно, - спешно оправдывалась лейтенант сама перед собой, - она свободная…». Сзади послышался невнятный возглас и робкое: «Фукутайчо…». Исане («как трепетная лань», - подумалось ей невпопад) шарахнулась к стенке и остановила свой удивленный взгляд на обеспокоенном и почему-то расплывающемся лице Ханатаро. Улыбнулась – чего он испугался? Ханатаро быстро улыбнулся в ответ, но уголки губ тут же опустились.
«Исане-фукутайчо», - начал он молящим тоном, а потом прервался, глядя на другой конец коридора.
- Унохана-тайчо! - воскликнул он, и лицо его посветлело.
Капитан, казалось, поняла его без слов и, склонив голову к плечу, чуть опустив ресницы, мягко проговорила: - Он сказал «спасибо», Ханатаро.
- А… вы?.. – медик чуть не подпрыгнул от волнения.
Унохана улыбнулась задумчиво, медля с ответом.
- Ты ведь не ел еще сегодня, Ханатаро-кун? – невпопад сказала она. – Приходи вечером, нам есть о чем поговорить. И вот еще что: не ходи сейчас к Кучики-тайчо. Ему о многом нужно подумать.
На лицо шинигами вернулся прежний испуг. Он потеребил пояс, опустив голову, но не произнес ни слова.
Капитан Четвертого отряда тоже промолчала, только глянула остро на своего лейтенанта и, развернувшись, пошла обратно. Если бы кто увидел ее лицо в тот момент, то непременно отметил бы морщинку усталости, пролегшую у правого уголка губ.
Исане чувствовала себя совсем расклеившейся. Она все смотрела на Ханатаро, топтавшегося напротив и не могла выдавить ни единого слова.
- Вы… вы не плачьте, Котецу-фукутайчо! - выпалил Ханатаро, и вот тогда-то ей захотелось по-настоящему разреветься.
____________________________________
Бьякуя мрачно рассматривал глубокую складку на покрывале, подавляя недостойный порыв презрительно сморщиться при каждом взгляде на стоящий рядом поднос с остатками еды. Не выдержав, одернул одеяло, и в последний момент перевел взгляд на пол, на деревянные ножки столика. На котором, собственно говоря, и стоял поднос. Опять поднос!
Кучики-тайчо расслабил лицо, выдохнул через рот. «Нет, - подумал он, и будто голос отца зазвучал у него в голове, - наследнику – теперь уже главе – клана Кучики не подобает вести себя трусливо». Не скрываться от мыслей: от них не скроешься. «И что я должен был сказать? - продолжил свой мысленный монолог Бьякуя и замялся. Вспомнил, как загремело и зашуршало все, что могло и не могло издавать подобные звуки сразу же, как это… недоразумение вошло в палату. «Как он о собственные ноги не запинается», - подумал Бьякуя с примесью раздражения и осекся: никакого раздражения. Никаких чувств. Ему нет дела до этого. А этот суетился, бормотал что-то про себя и смотрел сквозь Бьякую – на ближайшую стену, видимо. «Доброе утро», - пробормотал он. Доброе утро! Вспоминая об этом, Кучики-тайчо даже дыхание задержал от возмущения.
«Нет, промолчал и правильно», - Бьякуя еле заметно повел подбородком снизу вверх.
- Правильно? - усомнилась какая-то его часть. - Я никогда не… почти не… ошибаюсь.
Вспышкой внутренней боли пришло: Хисана. Нет, Кучики – это Кучики.
«Я прав», - теперь уже равнодушно, между делом, кивнул сам себе капитан Шестого отряда.
…А медик – как же его звали? – явно спешил оказаться подальше от палаты, где лежал Бьякуя. Испугался. «А Рукия тоже испугалась?» - спросил себя Кучики-тайчо, и ему захотелось сморщиться. О Рукии думать не стоило, как и о подносе с остатками еды, которые Недоразумение забыло унести.
«Не думать о подносе, - приказал себе Бьякуя. – Просто не думать о…» И посмотрел на поднос.
***
Унохана-тайчо, как женщина умная, с порога спросила у Бьякуи, можно ли ей войти. Капитан шестого отряда сразу же почувствовал себя хозяином этой скучной, скупо обставленной больничной палаты, командиром на плацу.
К чудесно обретенному спокойствию, примешалась, однако, нотка подозрительности: с чего бы Унохане, истинной хозяйке Четвертого отряда, спрашивать позволения?.. Но нет – это просто вежливость.
Покосившись на злополучный поднос, Унохана позвала из коридора давешнего шинигами, и тот с надеждой заглянул в комнату.
- Унеси это, будь добр, - приказала капитан Четвертого отряда.
Все время, пока медик шел к выходу, Бьякуя разглядывал его спину, и тот пару раз передернул плечами, будто между лопаток у него чесалось, но не обернулся на взгляд. Минуту спустя, из коридора раздался его звонкий, жизнерадостный голос, приветствовавший кого-то. «Не поздно ли для приветствий? Вечер» - промелькнуло в голове у Бьякуи, однако он отбросил эту мысль.
- Милый мальчик, но такой странный, - очевидно, тоже подумав о Ханатаро, заметила Унохана. – Он вам не кажется знакомым, Кучики-тайчо?
- Сожалею, Унохана-тайчо, - вежливо ответил Бьякуя, слегка поведя подбородком.
- Вы его определенно встречали раньше, - улыбнулась Унохана, и что-то лукавое, девчоночье вдруг проглянуло в выражении ее лица и тут же исчезло.
Установилась тишина.
- Да, - сказала вдруг Унохана, на секунду разорвав зрительный контакт, чтобы взглянуть на свои чинно сложенные на коленях руки, - я могла бы попросить Рукию-сан прийти сюда. Я могла бы передать ей ваше послание, если бы вы захотели этого.
У Бьякуи дернулся уголок губ. Он глубоко вдохнул и резко, коротко выдохнул. Капитан Четвертого отряда не отрывала глаз от его бледного лица.
- Благодарю за оказанную любезность, Унохана-тайчо, - ответил ей Бьякуя и больше ничего не прибавил.
Унохана смежила веки и посмотрела на него искоса.
- Я могу вылечить почти любой недуг, - выговорила она медленно, будто взвешивая свои слова, - телесный ли, душевный ли… Но и я не всесильна, - сожаление ярко отразилось на ее лице. – Другое дело, - прибавила Унохана затем, взглянув на Бьякую: понимает, нет? – хочет ли сам пациент выздороветь?
Бьякуя смотрел, как она, не дождавшись ответа, грациозно поднимается со стула, оправляет хаори, и думал о том, так ли важен ей был ответ, и все никак не мог заставить себя выговорить хоть слово.
- Вам, наверное, скучно здесь, Кучики-тайчо, - вновь обратилась к нему Унохана, милостиво глядя в окно, минуя его лицо. – Разрешите, я буду навещать вас хоть изредка. Вы интересный собеседник.
- Благодарю, капитан, - наконец выговорил Бьякуя, глядя на нее снизу вверх, и удивился тому, как странно прозвучал его голос.
«Интересно, - подумал он против воли, - каково бы это было - вылечиться?»
_________________________________
- Кошка, кошка, кошечка, - напевал кто-то неподалеку на незамысловатый мотив. Исане остановилась, прислушиваясь: голос показался знакомым. Пока лейтенант шла сюда, в лес на окраине Сейретея, где медики четвертого отряда летом собирали необходимые травы, а остальные отряды проводили учения, слезы ее уже успели высохнуть. На душе остался мутный осадок, и теперь, оглядываясь назад, Исане чувствовала, что поступила просто-напросто трусливо.
- Кошечка, - протянул кто-то, скрытый деревьями, еще раз со странной, надрывной нежностью. За этим последовал звук удара и злое, неумелое шипение.
Исане, которая пришла в лес успокоиться и разобраться в себе, но сейчас не чувствовала желания заниматься ни тем, ни другим, с любопытством пошла на звук. «Вдруг помощь нужна», - подумала она, осторожно ступая по лесному дерну, будто подбиралась к какому-нибудь пугливому зверьку.
На поляне оказалась Сой Фонг, и Исане застыла, боясь даже дышать, чтобы капитан Второго отряда ее не заметила. «Вот он, оживший кошмар», - подумала лейтенант, мрачно созерцая спину Сой Фонг из-под прикрытия деревьев. Та отвела руку с Сузумебачи в сторону и снова с бессмысленной яростью атаковала дерево, на коре которого уже расцвело с десяток будто тушью по шелку нарисованных бабочек.
- Так бы я метила тебя, госпожа моего сердца, - напевно произнесла Сой Фонг, прижимаясь щекой к древесному стволу. Казалось, какая-то томная нега поглотила ее целиком, и контраст с недавним неотвратимым, штормовым натиском был так силен, что Исане против воли восхитилась ее мастерством, ее душой, ее… всем, или тем неуловимым, что позволило Сой Фонг быть – такой. Под своей ладонью Исане ощущала шершавость коры, чуть теплой то ли от солнца, то ли от ее руки, и ей казалось, что Сой Фонг прижалась к дереву с другой стороны, и через весь ствол лейтенант Четвертого отряда теперь ощущала нежное тепло ее щеки. Хотя, конечно же, это было дерево. Что за глупость!
- Но, госпожа моя, пусть это останется нашим маленьким секретом, - со странным, ребяческим упрямством добавила Сой Фонг. – Не правда ли, Котецу Исане? – и капитан Второго отряда пристально и насмешливо посмотрела на нее. Исане сразу же почувствовала себя нежеланной гостьей на этой поляне, и волна жаркого смущения окатила ее с ног до головы. «Какой сегодня душный вечер», - подумала она, инстинктивно поднеся руку к горлу.
Сой Фонг все еще смотрела на нее, утомленно улыбаясь, лениво подставляя шею последним лучам заходящего солнца. В сгустившемся, дрожащем воздухе сухо и прерывисто стрекотали кузнечики. А потом – р-раз – Сой Фонг вонзила Сузумебачи в дерево и, скривив губы, повела занпакто вниз, насколько могла, оставляя за собой глубокую уродливую полосу.
- Гос-по-жа моя, - в последний раз проговорила-пропела Сой Фонг и выражения на ее лице сменялись столь же быстро и неуловимо, как и блики на воде. Были здесь и гнев, и страсть, и горечь.
Исане стало страшно и сладко. «Унохана-тайчо, спасите!» - взмолилась она, не в силах отвести глаз от этого безумного, переменчивого лица, от этой уродливой царапины. И вдруг почувствовала такое сильное отвращение к стоящей напротив женщине, что захотелось отвернуться, уйти отсюда как можно быстрее и в страшном сне не вспоминать обо всем, что происходило на поляне! Но – не смогла. Взгляд Сой Фонг имел над Исане власть, подобную власти хищника над жертвой.
Сой Фонг стояла, гордо выпрямившись, высоко вздернув подбородок, и выражение ее лица было одновременно жалобным и самоуверенным, плечо слегка приподнято: вызов всему миру. «Ну, что уставилась», - говорил весь ее вид, а Исане хотелось смотреть и смотреть и пожалеть, наконец, эту избалованную, несчастную девочку («Ками-сама, ну почему не ненормальную, жестокую стерву!» - возмутилась Исане) и спросить ее, что случилось, и успокоить…
- Господи, ты ненормальная! Тебе лечиться нужно! - чуть не плача, прокричала Исане, не в силах сдержать дрожи. Ее нещадно трясло, бросало то в холод, то в жар, голова кружилась и, казалось, это она здесь сходит с ума, а не «с-сучка, С-сой Ф-фонг-тайчо»…
- Так бы я метила тебя, госпожа моего сердца, и поцелуями стирала бы метки с твоего смуглого и желанного тела, - мстительно прошипела Сой Фонг, проходя мимо остолбеневшей Исане, - но, госпожа моя, пусть это останется нашим маленьким, грязным секретом.
- Унохана-тайчо, простите меня, простите, - прошептала Исане и долго-долго, пока не замолкли кузнечики, смотрела в пустое небо - и долго-долго не замолкали кузнечики. Темнело.
________________________________________
- Проходи, Ханатаро, - мелодично позвала Унохана-тайчо, шестым чувством, не иначе, угадав его присутствие за дверью. – Удачно ли прошел день? - заботливо осведомилась она затем, как добрая хозяйка.
Ханатаро быстро кивнул: да, день прошел удачно, ведь никто больше не звал его в ту палату.
- Пойдем на террасу, - тем временем мягко сказала капитан Четвертого отряда, - сегодня красивый вечер. - И медик послушно поплелся вслед за Уноханой. Та ступала плавно, почти бесшумно, и так же плавно, текуче, опустилась на нагретые за день доски террасы, сложив ладони на коленях. Кружка с темным, непрозрачным в наступающих сумерках чаем стояла у левой руки.
Ханатаро суетливо оглянулся, задержав взгляд на профиле своего капитана, и, наконец, уставился в кружку с чаем, низко опустив голову. Одна прядь раздражающе щекотала щеку.
- Что ты там высматриваешь на дне чашки? – позвал откуда-то слева голос Уноханы-тайчо. – Не смотри долго, чай совсем остынет, - прибавила она с улыбкой и, будто внезапным порывом ветра, Ханатаро обдало успокаивающей волной ее реяцу.
Медик весь напрягся, но тут же расслабился.
- Это о Кучики-тайчо, да? – с отчаянием выговорил Ханатаро, делая ударение на каждое слово. – Вы поэтому позвали меня, да? Чтобы сказать, что я совсем не справляюсь со своими обязанностями? – Ханатаро говорил все быстрее и быстрее. – Унохана-тайчо, вы не подумайте, я… я старался…стараюсь! Изо всех сил! – он захлебнулся вдохом.
Унохнана-тайчо рассмеялась – переливчато, совсем не зло – и Ханатаро, наконец, осмелился посмотреть на нее: так провинившийся ученик смотрит снизу вверх на наставника.
Капитан переставила стоявшую между ними кружку и придвинулась чуть ближе к Ханатаро, чтобы взглянуть ему в глаза.
- Наоборот, - выговорила она, перестав смеяться. – Извини, Ханатаро-кун, наверное, с моей стороны это было несколько невежливо, - она махнула широким белым рукавом хаори, как крылом, и не понятно было, за что она просит прощения: за смех ли? – Наоборот, - повторила она. – Теперь я уверена, что не ошиблась в выборе. Я верю в тебя, Ханатаро, помни об этом.
Медик расправил плечи и робко улыбнулся в ответ. «Ну, смелее же, - будто всем своим видом говорила Унохана, - не бойся», - и ее реяцу обнимало его, поддерживая и давая силы. Улыбка на лице Ханатаро окрепла.
- Кучики-тайчо не самый легкий человек, - сказала ему Унохана, поглядев вдаль, и сразу стала величественной и грустной. – Он ли в этом виноват, или так несчастливо сложились события – не будем судить. Нет, Ханатаро, - обернулась она к нему, - не стоит считать его лишь жертвой: не повторяй чужих ошибок. И все же… Я прошу тебя: постарайся. Я слишком давно капитан Четвертого отряда и, пожалуй, крепко усвоила одну нехитрую истину: люди и шинигами не столь различны меж собой – а я знала и тех, и других. Опыт подсказывает мне: у тебя может получиться. Не знаю даже, что… - Унохана-тайчо девчоночьим жестом прижала пальцами зарождающую улыбку.
Ханатаро заворожено глядел на нее, и не знал, бояться или восхищаться этой женщиной, быть гордым ее доверием или испытывать мучительный, жгучий стыд за то, что стал непрошенным свидетелем ее слишком откровенных слов.
- Поэтому я и прошу тебя, Ханатаро: постарайся, - проговорила Унохана, не давая ему отвести взгляд, внимательно и остро всматриваясь в его побледневшее, испуганное лицо. – Было ли то, что ты оказался вмешан в эту историю, случайностью или закономерностью?... – задумчиво спросила саму себя капитан Четвертого отряда, шевельнув пальцами в сгустившемся темно-синем сумраке. – Но одно я могу сказать определенно: вам обоим это необходимо. – Унохана-тайчо тяжело уронила руки на колени и снова посмотрела вдаль, туда, где слабо вырисовывались крыши Сейретея.
- Прошу тебя, уйди сейчас, Ханатаро-кун, - мягко проговорила она, подводя итог долгой паузе, и устало прикрыла глаза. Ханатаро резко вскочил на ноги, чуть не пролив нетронутый чай, и выбежал из покоев капитана. Его била нервная дрожь.
***
Унохана-тайчо многое могла бы сказать. «Он поймет… Поймет», - подумалось ей, и еще: «Странный мальчик», и: «Если бы у меня был сын…» - но, в конце концов, она просто промолчала и сидела неподвижно, скованная тяжелой усталостью, истертостью, изношенностью. Собственные четыре века тяжелой ношей легли на ее плечи, и белое хаори душило, не давая вдохнуть полной грудью.
И на подошедшую непривычно тихо и медленно Исане она просто смотрела, ни слова не говоря, и когда та присела около, только вцепилась крепко, ничего не объясняя, в черную ткань лейтенатских хакама, и, наконец, сказала:
- Как горько.
P.S.:
-
-
01.12.2007 в 16:47-
-
01.12.2007 в 17:21Оффтопом - хоть один ханарен покажите, а?
И не смущайтесь того, что читатели так сильно реагируют. право, оно того стоит.
-
-
01.12.2007 в 17:51Свой, было дело, запорола. Но забавный ведь пейринг, согласитесь. Теплый. Ренджи с его стремлением защитить, Ханатаро, который на многое способен, если может найти в себе опору. Хана же разбалансирован, он не может держать себя в фокусе сам, если только дело не касается медицины. Там, где он чувствует ответственность, он делает все замечательно (признаюсь, здесь перед глазами всегда встает сцена из филеров с Баунто, когда Хана Кейго, что ли, лечил. Хороший пример), то есть жизнь-то он спасти может. Но когда дело не касается критических ситуаций, он отходит на задний план. Не потому что ему нечего сказать или нет собственного мнения, наблюдений, имхо, у него накопилось достаточно, он просто боится говорить. Но он мог бы сиять =)-
-
01.12.2007 в 18:21Я Ханатаро считаю просто изумительным персонажем и несомненной удачей автора. То есть на первый взгляд это такой комедийный недотепа, способный запутаться в собственных руках - и кто не желает над ним задуматься, тот пусть и считает его таким на самом деле.
А кто желает подумать - тот видит и его стремление найти друга, сделать для людей в целом что-то хорошее, и его преданность своему делу...
Хорош в обоих ипостасях!
И он... сильный. То есть про его выход против Бьякуи на мосту говорит сам за себя.
И меч у него... Эх, вершина пацифизма *тихо смеется*
В общем "дай сил увидеть мне тебя земную - увидеть, разглядеть и полюбить" (с) Ханатаро же сам особо не стремится, чтобы его заметили.
Хотя можно бы поспорить насчет пары) В Готэе много мужчин, которые могли бы взять на себя ответственность по охране этого мальчика) Вот тот же Бьякуя... Ведь была же у меня мысль о том, что Бьякуя увидит его на мосту - именно увидит... Признает существование. И зауважает.
Хотя Ренджи я тоже не отрицаю.
-
-
01.12.2007 в 19:19И в конце концов, если уж я жертвую Хану Бяке-сану, то Ренджи/Риккичи да пребудет. Аминь!
Да, банкай - лучше не бывате, хотя я в нем периодически путаюсь.
Пара? Например? пожалуйста, мне очень интересно услышать ваше мнение =)) Вдруг снизойдет чудовище-вдохновение, да и просто...
Хотя, "охрана мальчика"? Как-то неэтично потом с этим мальчиком целоваться =)) Звучит страшновато.
-
-
18.01.2008 в 22:09- Нет, так не интересно, - разочарованно протянула из-за листвы Йоруичи и, примерившись, спрыгнула на террасу рядом с Уноханой. – Не хочешь же ты сказать, что не заметила?
Унохана выразительно посмотрела на кошку.
- Принести тебе молока? - спросила она, принимая фамильярность Йоруичи.
- Спасибо, - принцесса Шихоин усмехнулась. – Лучше чая. Знаменитый чай Уноханы-тайчо, - повторила она в раздумье. – Его слава уже давно вышла за пределы Четвертого отряда. Я буду, - Йоруичи сделала паузу, закончив мурлыканьем, - польщена попробовать этого чая.
Унохана по-девичьи звонко рассмеялась, плавно поднимаясь с пола.
- Тогда, Йоруичи-сан, - проворковала она, прикрывая разросшуюся улыбку рукавом хаори, - я заварю свой чай с особым старанием. Как я могу разочаровать тебя, если на меня возложено столько надежд?
Лениво растянувшаяся на досках Йоруичи проводила скрывшуюся за перегородкой Унохану долгим взглядом. Через седзи на террасу падал отсвет зажженного внутри света, и она могла проследить за тенью Уноханы, отбрасываемой на матовую бумагу стен.
Капитан Четвертого отряда вскоре вернулась с аккуратным чайничком на богато расписанном драконами подносе. Составив чайник и две чашки на пол, она вылила чай из прежней чашки в траву.
- Зря ты это сделала, - прокомментировала Йоруичи, поднимая голову со сложенных лап. – Я была бы не против отпить из той чашки, - нахальные золотистый взгляд переместился на запястья Уноханы, прослеживая мерные движения ее рук, растиравших кисточкой заварку. Йоруичи улыбнулась.
- Ты мой гость, - возразила капитан Четвертого отряда, останавливаясь на минуту, чтобы вдохнуть душистый запах чайных листьев. Когда она прикрыла глаза от удовольствия, Йоруичи отметила контраст пушистых ресниц и бледной кожи.
- Кажется, я знаю секрет твоего чая, - сказала довольная собой принцесса Шихоин. - Чай, заваренный такой красивой женщиной, обречен на успех.
В этот раз, когда Унохана рассмеялась, Йоруичи фыркнула вместе с ней.
- Благодарю, - отозвалась капитан Четвертого отряда, заливая чайные листья водой. На поверхности чашек тут же завился бледный в сумерках пар, - я предчувствую, что этот вечер сложится удачно, теперь, когда ты осветила его своей компанией.
- Достойная компания, - согласилась с ней Йоруичи, на мягких лапах подходя ближе к Унохане и заглядывая в ближайшую чашку. – Что может быть лучше?
- Лучше? – Унохана улыбнулась на свои сложенные на коленях руки. – Полагаю, достойный разговор.
- Умоляю, - резко и насмешливо протянула принцесса Шихоин, разрушая настроение, - серьезный разговор? От подобных разговоров вянут цветы лучших слов.
- Да, ты прекрасно подтвердила это примером.- спокойно ответила капитан Четвертого отряда, осторожно обхватив ладонями чашку. – Но позволь поправить тебя. То, о чем я собираюсь повести речь, вряд ли можно назвать серьезным.
- Твой лейтенант – и не серьезно? – будь у Йоруичи брови, она обязательно подняла бы их. Так, пришлось обойтись удивленно дернувшимися усами.
- Твой лейтенант, - парировала Унохана, особенно напирая на «твой», - и серьезно?
- Что ж, - проворчала принцесса Шихоин, принюхиваясь к ароматному пару, поднимавшемуся над чашкой, - надеюсь, чай и компания окупят разговор.
- Клянусь своей честью, - шутливо поклонилась Унохана, приложив руку к сердцу. – Я постараюсь не разочаровать тебя. Но признай, - добавила она проницательно, - тебе тоже любопытно.
- Я слышала, - дипломатично заявила Йоруичи, - что любопытство сгубило кошку.
На это капитан Четвертого отряда только покачала головой. Обе наслаждались этим, вроде бы, бессмысленным, разговором.
- И к тому же, - добавила Йоруичи, оторвавшись от чашки и отирая мордочку лапкой, - сегодня мне показалось, что Сой Фонг вполне может справиться с ситуацией одна. Не понимаю, зачем это ей: твой лейтенант – прости – весьма заурядна. Впрочем, - коготок Йоруичи оставил на дереве отчетливую царапину, – я давно перестала ее понимать.
- Грустные мысли – прочь! – обманчиво легким тоном пригрозила Унохана, делая жест рукой. – Мне самой не посчастливилось открыть эту правду: дети иногда вырастают. Особенно взрослые.
- Вырастали бы во что-нибудь путное, - фыркнула принцесса Шихоин, принимаясь расхаживать по террасе. – Чай великолепен, благодарю.
Унохана наклонила голову, принимая похвалу.
- Отнюдь, - согласилась она. – Но разговор не окончен.
Йоруичи остановилась на этих словах, чтобы взглянуть Унохане в глаза.
- Переупрямила, - с ноткой удивления в голосе заметила принцесса Шихоин. – Никогда не считала себя ответственной за Сой Фонг, если ты про это.
- Тогда ты удачливей меня, признаюсь, - вздохнула Унохана.
- Ха! – воскликнула Йоруичи, назидательно подняв лапку с оттопыренным когтем. – Значит, и у совершенной Уноханы-тайчо есть свои скелеты в шкафу. Право, право, - кошка подобралась совсем близко к сидевшей. В глазах Йоруичи появился азартный, и оттого опасный для окружающих блеск.
- Не без греха, - Унохана театрально развела руками, но в голосе и во взгляде сквозила неподдельная грусть. – Я, всегда считавшая, что знаю, как поступить правильно, смертельно ошиблась насчет Исане.
В сказанном капитаном Четвертого не было ни капли фальши, и от этого принцесса Шихоин почувствовала себя странно обнаженной перед ее взором.
- Черт, теперь я, кажется, чувствую себя обязанной, - пробормотала Йоруичи, вздыбив шерсть в попытке защититься от истинности ее слов, перед тем как, повысив голос, ответить: - Я соврала. Ты прекрасно описала мое нынешнее состояние. Достаточно гадкие чувства, знаешь ли.
- Но… - Унохана остановилась и полностью обернулась к Йоруичи, улыбнувшись, - я думаю, скоро все наладится. Они вступили на правильный путь.
- Не знаю насчет правильности, - проворчала Йоруичи, искренне считавшая, что путь, избранный Сой Фонг по отношению к Исане, мог быть каким угодно, только не правильным (ее бывшему лейтенанту дай волю, усложнит все на свете!), - но они друг друга стоят, это точно. Так, - резко сменила она тему, перейдя на мурлыканье, - какие еще скелеты скрываются в этом шкафу, м? Я слышала достаточно слухов… - Йоруичи намекающе замолчала.
- Отчего же, - спокойно ответила Унохана, - не ко всем замкам можно подобрать ключ.
- О, поверь мне, я постараюсь подобрать верный, - низким голосом произнесла принцесса Шихоин, запрыгивая на колени Унохане. – Удобно, - сообщила она, устроившись там.
- Несомненно, - капитан Четвертого отряда позволила себе легкий смешок. Одной рукой поднеся чашку к губам, другой она, едва касаясь, пробежалась по черной шерстке кошки. – Я почешу тебе за ухом, а ты помурчишь для меня. Как тебе такой вариант, - лукаво предложила Унохана, своими длинными, бледными пальцами уже подбираясь к дернувшемуся треугольнику.
- Тебе, - заметила Йоруичи с ноткой предупреждения в голосе, - придется очень хорошо постараться, если ты хочешь, чтобы сделка состоялась.
- Я рискну, - легкомысленно отозвалась капитан Четвертого отряда, приступая к своему ответственному заданию.
Йоруичи гордо промолчала, разглядывая с колен Уноханы быстро темнеющий двор.
- Знаешь, - сказала она после недолгого, но легкого молчания, - у кошек есть и другие, более уютные привычки.
Унохана сильнее надавила у основания ее левого уха, и Йоруичи поняла, что та внимательно слушает.
- Например, - начала принцесса Шихоин и замолкла, чтобы подразнить ее, но вскоре сдалась под напором искусных пальцев, - кошки любят спать с кем-нибудь в постели. Так гораздо теплее, доложу я тебе, особенно в холодные ночи.
Унохана тихо рассмеялась.
- Ночь еще не закончилась, - отозвалась капитан Четвертого отряда, - но она длинна. Я надеюсь скоротать ее за дружеской беседой.
- Да, справедливо, - согласилась Йоруичи, удерживаясь от того, чтобы не выпустить свои когти, - но у меня достанет терпения дождаться заморозков. До тех пор – что ж – постараюсь быть достойной компанией.
Унохана опять рассмеялась: их маленькая игра, определенно, доставляла ей тем больше удовольствия, чем дальше заходила.
P.S.: Мне кажется, что не только Кучики-тайчо теперь способен выздороветь, но я чувствую, что для окончательной поправки должно случиться еще что-то очень важное. И, надеюсь, я даже знаю что. Только для этого придется отойти в сторону. Может быть, мне немножко грустно, но мой долг, как медика, подходит к концу.
Теперь все зависит только от них самих: и от Кучики-тайчо, и от Рукии.
-
-
18.01.2008 в 22:22-
-
18.01.2008 в 22:23Но...Унохана и Йоруичи?
Они вроде ничего такого не делают,но полное ощущение того,что прочитала горяченький отрывок лесби-зоофилии.
-
-
18.01.2008 в 22:30-
-
19.01.2008 в 09:04Катана сан Э, ну что вы, право. Зоофилия - это несколько вне моей компетенции. Надеюсь.
Вообще, меня вчера с компьютера согнали раньше, чем я все выложила, так что вот:
Д.6: Впрочем, о метлах. Что делать, когда мертвая ветка наконец-то расцветает? Отойти в сторону и любоваться? Однако это означает забыть свою причастность. То есть, я имею в виду…
Я буду скучать, наверное.
- Исане, - так безыскусно, между делом сказала Унохана, и мир Котецу-фукутайчо разрушился, - сходи, пожалуйста, во Второй отряд, отнеси эти файлы Сой Фонг-тайчо.
- Но… - большего она выговорить не сумела, слишком пораженная приказом. Лицо ее приняло испуганное выражение, и хотя Исане сама могла бы поверить своему лицу, Унохана подумала, что под внешним налетом страха скрываются совсем другие чувства.
- Я не могу вызвать Сой Фонг-тайчо в отряд по такому незначительному делу, - Унохана развела бы руками, если бы они не были заняты папкой, которую она почти силой вручила своему лейтенанту. – Нельзя же бросать дело на полпути, Исане. Ты начала – тебе и доделывать.
Исане крепко прижала папку к груди, умоляюще взглянув на капитана Четвертого отряда.
- Хорошо, - наконец вздохнула она и опустила голову, застыдившись собственного упрямства. – Будет сделано, тайчо, - невесело пошутила она, еще оправляясь от неожиданной новости.
Сзади послышался неясный шорох, и Исане резко повернулась, но ничего не увидела.
- Показалось, - пробормотала она, все еще оглядывая коридор и думая о паре золотистых глаз, на миг мелькнувших ей из-за угла.
Кивнув на прощание Унохане, она направилась к выходу, посчитав, что чем быстрее сделает это задание, тем быстрее вернется. С какой стати было ей задерживаться на территории Второго отряда? Исане поморщилась. Говорить о Сой Фонг было подобно надавливанию на свежую рану: это и тревожило, и причиняло боль одновременно. Влечение и ненависть так тесно переплелись в ее отношении к капитану Второго отряда, что Исане и при всем желании не смогла бы отделить одно от другого. Это, в общем, казалось лейтенанту Котецу грязным, тяжелым, неразгаданным и, естественно, она хотела держать все как можно дальше от Уноханы-тайчо. Возможность того, что ее капитан могла догадаться, могла заподозрить, ужасала Исане. Она не хотела осквернять Унохану этим. Капитан Четвертого отряда должна была пройти мимо, не заметив ничего из того, что происходило между ней и Сой Фонг, должна была быть слепа к подобному безумию, и не смела бы, не смела загрязнять даже край своего белоснежного хаори.
И в то же время их с Сой Фонг отношения были делом только двоих, и Исане не могла не злиться на своего капитана за столь грубое вмешательство в это таинство.
Исане оставалось лишь молиться, чтобы ее домыслы оказались только домыслами.
..И между тем, Сой Фонг. Где-то внутри себя Исане уже знала, что ей давно пора остановиться и что дело зашло слишком далеко, но… Возможно, ей хотелось, чтобы дело зашло далеко, хотелось обнаружить ответ на вопрос о том, что могло бы ждать их с Сой Фонг дальше. Нет, Исане не желала этого признавать: капитан Второго отряда раз за разом провоцировала ее гордость, и просто спускать с рук подобное Котецу-фукутайчо была не намерена. Но, но, но…. Эти бесконечные «но»! Одна бессонная ночь за другой, и вечный вопрос «Правильно ли ты поступила?», и растущая день ото дня усталость от драк и ранящих слов….
Может быть, ей действительно стоило сходить во Второй отряд.
_________________________
Сегодня было утро великих свершений. Рукия пересекла площадь госпиталя, не останавливаясь, прошла первые два этажа и ступила на третий, где находилась палата Кучики-тайчо.
- Еще несколько шагов, - тихо подбодрил ее идущий сзади Ханатаро, осторожно дотронувшись до локтя Рукии. Медик, как верная тень, проделал с ней весь этот путь.
Рукия резко отдернула руку. Чуть дальше по коридору действительно находилась палата Бьякуи-нии. Пять ее шагов, не больше, и после того, как она переступит порог, наступит конец мучениям: просто так назад ее не выпустят.
- Я сама, - бросила Рукия, не отрывая взгляда от двери. Умом она понимала, что своими словами незаслуженно обидела пытавшегося ей помочь друга, но ничто сейчас не могло волновать ее меньше. Сколько бы шагов ни осталось, она должна была сделать их по собственной воле, не опираясь на постороннюю помощь. Рукия шла отдавать свои долги, и никто третий не мог вмешаться в это дело. К тому же… Во всем пути сюда, наверх, не будет смысла, если она сейчас не сможет найти в себе силы войти. Это было испытанием и для ее гордости тоже, и Рукия не могла позволить себе провалить его.
Первый, неверный шаг сделан. Рукия спиной почувствовала, как Ханатаро сдвинулся вместе с ней.
- Нет, - почти закричала она, боясь обернуться, боясь двинуться. Сейчас для нее существовало единственное движение – вперед, до палаты. – Оставайся на месте, Ханатаро. Молчи! – быстро и с силой приказала она, не в силах убрать из голоса раздражения, как только услышала намек на тихий вздох.
Распрямив плечи до предела, она сделала второй шаг и, не останавливаясь, в третий. Теперь она стояла так близко, что могла разглядеть текстуру дерева на дверном косяке и еле заметную трещину, змеившуюся по стене.
Четвертый и пятый шаги она проделала почти бегом, чтобы потом оказаться лицом к лицу с нии-самой.
Четкий, словно вырезанный из бумаги силуэт Бьякуи горел у Рукии перед глазами. Капитан шестого отряда в полный рост стоял у окна, с заметной силой опираясь на спинку кровати. При взгляде на его бледное лицо и черные, свободные от кейсенкана волосы у Рукии внутри что-то сдвинулось, и ей перехватило дыхание. Она догадывалась, что на ресницах у нее повисли слезы.
- Нии-сама… - слабо позвала она, опускаясь на колени.
- Тебе не нужно кланяться, Рукия, - со смутным неудовольствием ответил Бьякуя и покачнулся, когда его рука, слишком крепко сжав спинку кровати, начала съезжать вниз. – Встань, имото, - попросил он в унисон с испуганным вскриком Рукии.
Он почувствовал невероятную легкость, когда осмелился назвать ее сестрой и потом, когда, встретившись с ней глазами, не нашел в них злости на это обращение.
Рукия жалко улыбнулась полу, опустив голову, успев сказать только:
- Боюсь, я недостойна… - перед судорожным всхлипом.
- Подойди сюда, - приказал Бьякуя, отвернувшись от нее, чтобы посмотреть вниз, на площадь.
Рукия послушно приблизилась. Свободная рука Бьякуи поднялась и, на миг застыв в нерешительности, тяжело опустилась на худенькое девичье плечо. Теперь Рукия взглянула – действительно взглянула на него – испуганными глазами. Бьякуя успел заметить моментально разгладившуюся морщинку на ее переносице, и его заполнила тайная горечь.
- Как вы, нии-сама? – спросила она низким и тихим голосом, пытаясь осмыслить теплое прикосновение его ладони.
-Теперь лучше, - ответил он правдиво, но не счел нужным пояснить свои слова.
- Извините, - прошептала Рукия, легко дотрагиваясь до его одежды, - извините, что вам пришлось меня спасать. Нии-сама, я…
- Тихо, - перебил ее Бьякуя, на этот раз открыто выражая свое неудовольствие. – Я не желаю это слышать. Не кажется ли тебе, имото, что я пока хозяин себе и своим решениям? Я сам волен выбрать собственную смерть.
Теперь Рукия была ошеломлена. На минуту она забыла, как дышать, крепко схватившись за его одежду, и медленно сморгнула слезу. Она не знала, что ему сказать, как ответить на его слова, как успокоить и попросить прощения.
- Извините, нии-сама, - о, как же пусто это прозвучало! – Мне… жаль.
- Нет, имото, тебе не жаль, - равнодушно откликнулся Бьякуя, и только пальцы сильнее сжали ее плечо, сминая ткань кимоно. – Успокойся, я не виню тебя.
- Не надо, - возразила Рукия, и голос ее окреп и зазвенел, - я сама виню себя. Я желала бы исправить те ошибки, которые совершила.
- Отчего ты считаешь, что это невозможно? – спросил Бьякуя. Внутри затаилось что-то, готовящееся ожить или умереть при следующих ее словах.
- Я… - Рукия потерялась. – Я хотела бы, - попыталась сказать она, но сама отвергла подобный ответ. – Я не знаю, - призналась младшая Кучики, но ее взгляд заставил Бьякую промолчать. – Может быть, - проговорила она неуверенно, и по ее тону Бьякуя понял, что она смогла нащупать верный путь, - я боюсь причинить вам боль, нии-сама. Я слишком не доверяю себе. Простите за мои оскорбительные слова, - прибавила она.
Что-то внутри Бьякуи было – надежда. Она заполнила его целиком, и капитан Шестого отряда почувствовал себя так, будто обрел все земные сокровища.
- Ты так и не поняла, Рукия, - начал он и сам удивился, насколько иначе звучал его голос, - ничто из сказанного тобой не может обидеть меня. Я просто хочу быть тебе братом.
- Но я же, - попыталась возразить Рукия, и передумала, взглянув на него. – Нет вещи, которой бы я желала сильнее, - сказала она, однако Бьякуя знал, что прежние ее сомнения не были развеяны окончательно. Чем он мог ее уверить? Кучики-тайчо знал, что есть время для слов и время для действий. Все, что могло быть сказано и понято двоими, было сказано и понято. Бьякуя мог только простить Рукии ее нерешительность, скрыв собственное разочарование, и дать ей время на раздумья.
Главное было сделано: она пришла к нему.
Бьякуя почувствовал, что силы покидают его. Она пришла к нему. Он доверял себе не больше Рукии, но намерен был попытаться исправить все то, что считал собственной ошибкой.
- Теперь иди, имото, - сказал Бьякуя, убирая руку с ее плеча. – Мы встретимся в поместье. Я запрещаю тебе снова приходить сюда.
Рукия поглядела на него испуганными и непонимающими глазами и вышла.
Может быть, он был с ней слишком резок? Неважно. Она пришла к нему. Бьякуя устало прикрыл глаза и тяжело сел на кровать, опустошенный физически и эмоционально.
-
-
19.01.2008 в 09:11Оставив позади лабиринты улиц и улочек Сейретея, Исане вышла к территории Второго отряда, казавшейся странно пустынной. О Специальном подразделении по Готей-13 гуляли самые разные слухи, но странная звенящая тишина, царившая здесь, пугала больше, чем самые страшные из них. Исане остановилась, оглядываясь, и вздрогнула, услышав тихий шорох за спиной. Позади нее стоял шинигами в форме Второго отряда.
- Котецу-фукутайчо-сан, - вежливо поклонился он. Даже его одежда не шуршала, когда он двигался, и так Исане поняла, что тот тихий звук за спиной был проявлением вежливости по отношению к ее статусу. Еще она была уверена, что никогда не встречалась с этим шинигами, но он ее, очевидно, знал. Что ж, по крайней мере, слухи не преувеличивали осведомленности ниндзя Сой Фонг. «Если она и безумная, - подумала Исане против своей воли,- то ей нельзя отказать в уме и таланте». Было ли правдой то лицо, что продемонстрировала ей Сой Фонг? Исане почувствовала, что если эта догадка подтвердится, то она будет готова раскаяться. «Впрочем, нет, - сказала самой себе лейтенант Четвертого отряда,- при чем здесь эта стерва? Все что я вижу, заслуга легендарной Йоруичи-химе, и никак иначе». Но… Что это меняло? Если все было так, то разве не была Сой Фонг достойна самой искренней ее жалости? Всю жизнь провести в тени легенды…
«О нет-нет-нет!» - прервала свои мысли Исане, ожесточенно тряся головой, и с удивлением заметила, что пауза затянулась до неприличия.
- Где я могу найти капитана Сой Фонг? – перешла к делу Исане, вопросительно посмотрев на собеседника.
- Вне моей компетенции, - отчеканил тот предельно вежливо. – Пожалуйста, поговорите с лейтенантом Омаэдой, он сейчас должен быть в своем кабинете.
- Но… - Исане покрутила в руках папку. Весь церемониал казался ей откровенно диким.
- Я не знаю, где капитан, - пояснил шинигами, смягчившись. – Она появляется, где хочет и когда хочет. – Судя по его лицу, ниндзя рисковал, сообщая эту информацию. Исане не могла не почувствовать себя польщенной оказанным доверием, хотя и не стремилась узнать о Сой Фонг больше необходимого.
Взгляд шинигами переместился на папку в руках Котецу-фукутайчо.
- Нет, - быстро сказала она, опережая незаданный вопрос и крепче прижав папку к груди, - мне нужно передать документы из рук в руки.
Ниндзя кивнул и отступил на шаг, посторонившись. Исане поняла, что их разговор закончен, а ее приглашают пройти. Ответив на кивок шинигами, Исане отправилась на поиски Сой Фонг. Может быть, потом она отыщет и Омаэду-фкутайчо, если не сумеет сама найти капитана Второго отряда.
«Куда идти?» - задала вопрос Исане самой себе. Решила – прямо, подальше от тишины и поближе к людской речи. Казармы не обманули ее ожиданий: в них царило упорядоченное оживление. Повертев головой, Исане направилась в сторону тренировочной площадки в надежде вызнать что-нибудь полезное и остановилась, завороженная плавными и точными движениями рук шинигами, отрабатывающих кидо. Ослепительно-белые, льдисто-голубые и насыщенно-зеленые шары заклинаний, перемешиваясь, летели прямо в ряд мишеней.
- Наслаждаешься? – промурлыкали из-за спины, и неожиданно Исане не смогла вдохнуть, утонув в тяжелом и душном реяцу Сой Фонг. Бледная рука крепко схватила ее за плечо и сильно крутанула. Оказавшаяся лицом к лицу с Исане капитан Второго отряда смотрела на нее сощуренными злыми глазами. Котецу-фукутайчо испугалась их холодности.
- Да, - ответила Исане, смело встречая взгляд Сой Фонг, - со стороны кидо всегда кажется красивым. Не находишь? – прибавила она в попытке примирения.
- Нахожу, - с усмешкой протянула Сой Фонг и, скользнув пальцами по плечу Исане, позволила руке опуститься. – Папка в ваших руках, Котецу-фукутайчо, - с еле заметной издевкой продолжила она, – не для меня ли?
Исане кивнула, передавая документы капитану Второго отряда. Та пролистала их с показной небрежностью.
- Не хочешь, - неожиданно предложила Сой Фонг, - присоединиться? - и пояснила, указывая рукой на ряд мишеней. - К тренировке.
- Зачем? – грубовато спросила Исане, не в силах скрыть удивления. – Я давно не студент Академии, если вы еще не заметили, Сой Фонг-тайчо.
Капитан Второго отряда приняла предназначенное ей оскорбление достаточно мирно и не спешила с острым ответом. Сдержанно улыбнувшись, она возразила:
- Но ведь и я предлагаю не простую атаку мишени. Почему бы нам, - Сой Фонг подалась вперед, и Исане заметила ее холодные, серьезные глаза, внимательно следящие за каждым движением лейтенанта Четвертого отряда, - не устроить маленький дружеский поединок, м? Ничего серьезного, просто кидо в духе сегодняшней тренировки. Посмотрим, не забыли ли вы чего со времен Академии, Котецу-фукутайчо.
- Я ничего не забыла, - Исане одарила Сой Фонг неприязненным взглядом.
- Прекрасно! - воскликнула Сой Фонг, изобразив радостное удивление. - Тогда чего же мы ждем?
Она направилась к полю, напоследок многозначительно оглядев Исане.
- Ну же, - позвала она через плечо, - неужели ты упустишь шанс показать себя?
Этого лейтенант Четвертого отряда стерпеть не смогла. Она пыталась помириться с Сой Фонг, у нее не получилось, и…. Нет уж, поединок так поединок. Хотя и такой, который лишь в насмешку можно назвать дружеским.
- Расступитесь, - приказала капитан Второго отряда своим шинигами, передавая папку одному из них с приказом отнести документы в кабинет. Исане как раз вошла в круг расчищенного пространства, со всех сторон окруженная черными формами Готей-13.
- Шире, мальчики и девочки, - продолжила Сой Фонг, оскалившись, - еще немного места нам с Котецу-фукутайчо определенно не помешает.
Шинигами сдвинулись еще на пару шагов назад. По толпе, как ветер, пробегали шепотки. Исане поморщилась.
- Ты, - капитан Второго отряда поманила пальцем одного из шинигами. – Будешь секундантом. – Сой Фонг обратилась к Исане: - Только кидо, никаких занпакто, никакого ближнего боя, заклинания с шести шагов, поединок до первой крови или потери сознания. Согласна?
Сейчас Исане была согласна на все.
Дождавшись, когда секундант расставит их на позиции, она приготовилась к поединку, вместе с мерным счетом шинигами.
- Три… два… Оди – …
Сой Фонг ринулась вперед, быстрая, как молния, опаснее атакующей кобры.
- Один, - досчитал секундант и мигом позже удар капитана Второго отряда сбил Исане с ног. Она еще успела увидеть перед собой ясные от холода и гнева серые глаза Сой Фонг, чувствуя, как резко и точно ударяют по болевым точкам пальцы.
- Ты это заслужила, ребенок, - выдохнула одними губами капитан Второго отряда, и тогда Исане все-таки потеряла сознание.
Мало кто из наблюдающих заметил, что Сой Фонг вообще сходила с места: она могла не быть легендарной Богиней скорости, но еще никто не обвинял ее в плохом владении шунпо. Те же, у кого хватило умения и опыта разглядеть ее действия, не придали этому особого значения: Сой Фонг была их капитаном и, что было не менее важно, такой же, как они – ниндзя. Ниндзя не придерживались правил честного боя – они выживали. И ниндзя ничего, никогда не прощали. Такова была природа их гордости.
Шум пораженной толпы заглушил тихое и раздраженное кошачье шипенье. Йоруичи совсем не была довольна действиями Сой Фонг, но…. Прежде нужно было позвать Унохану.
***
- Бедная девочка, - промурлыкала Йоруичи тихо, так, чтобы услышала только Унохана.
Капитан Четвертого отряда, склонившаяся над Исане, пробормотала так же тихо:
- Да, определенно. Я боюсь, что ошиблась в своем суждении.
- А… - протянула Йоруичи, оглядываясь, чтобы убедиться, что никто не прислушивается к их разговору, - ты об этом… Я тоже заметила, что характер повреждений очень специфический. Говорит о… долгой подготовке.
Руки Уноханы окутало мягкое зеленое сияние, и она положила их на грудь Исане, около сердца.
- Слишком жестоко, - сказала она сама для себя, но Йоруичи, с ее кошачьим слухом, конечно же смогла разобрать слова капитана Четвертого отряда.
- Многое бы я отдала, чтобы почувствовать прикосновение этих благословенных рук, - принцесса Шихоин выразительно взглянула на аккуратные запястья Уноханы.
- Боюсь, ты огорчишься, но я рада, что тебе не придется. Увы, но состояние, в котором ты должна будешь находиться для этого, вряд ли позволит тебе насладиться моментом, - отшутилась Унохана, перемещая свои ладони ниже.
Йоруичи решила, что своим комментарием достаточно отвлекла Унохану для того, чтобы та могла восстановить собственное спокойствие. В конце концов, сама она подозревала, как именно могла отыграться Сой Фонг, но это не значит, что принцесса Шихоин была счастлива тем, что ее догадка подтвердилась. Нет, Йоруичи была в ярости. «Я ее этому не учила», - подумала она с горечью. Она вообще ничему не учила Сой Фонг тогда, в молодости, отказываясь быть кому-либо наставником, рукой ведущей, лидером, черт побери, но этому Йоруичи точно ее не учила. И очень плохо, что нынешний капитан Второго отряда сочла нужным научиться самостоятельно.
Оглянувшись на Унохану, Йоруичи решила, что ее присутствие здесь больше не требуется. Не то, чтобы оно требовалось вообще: капитан Четвертого отряда, не морщась, выстаивала в ситуациях гораздо хуже этой, но принцесса Шихоин просто не могла оставить одну женщину, за которой собиралась ухаживать, не говоря уже о правилах приличия. Их маленькая вечерняя игра обязывала ее, и она с радостью подчинилась этим обязательствам, ей же самой и выбранными когда-то.
Кошка легко нашла Сой Фонг и, не дожидаясь, пока та признает ее, стремительно взлетела на плечо капитана Второго отряда.
- Я была о тебе лучшего мнения, - прошипела она в ухо Сой Фонг, сжимая кожу когтями лишь чуть сильнее, чем было нужно.
-
-
19.01.2008 в 09:14- О нет, - сказала Йоруичи в полный голос, - не сметь. Слишком много берешь на себя, девочка.
Это задело Сой Фонг, и принцесса Шихоин увидела, как затрепетали крылья ее носа.
Йоруичи без предупреждения выкинула лапу и сильно полоснула ее по щеке, оставляя после себя глубокие царапины, сразу же начавшие наполняться кровью. Сой Фонг отвернула голову, как обиженный ребенок, хотя – кошка видела – руки ее потянулись к Сузумебачи.
- Так дела не делаются, - продолжила Йоруичи. «Смотри мне в глаза», - рявкнула она и, добившись нужного результата, возобновила свою речь: - Хочешь затащить лейтенанта Уноханы в постель? Жестокость тут не поможет. Более того, - Йоруичи повысила голос, - жестокость никогда не поможет, никогда, девочка. Если у тебя не хватает ума или умения, чтобы понять правила, просто не играй в эти игры. Не доросла еще. Знаешь, почему? - безжалостно продолжила Йоруичи, со всей силой впиваясь когтями в плечо Сой Фонг и совсем не щадя ее гордости. – Партнера нужно уважать. Уважать, дуреха –
Здесь Сой Фонг не выдержала и со сдавленным вскриком сбросила кошку с плеча. Йоруичи приземлилась на лапы и холодно посмотрела на капитана Второго отряда.
- … а не втаптывать в грязь. Подумай над моими словами, - сказала она высокомерно и зло. – Я больше не желаю с тобой разговаривать, - и, гордо развернувшись, ушла.
- Не партнеры, - прошипела Сой Фонг ей вслед, собственными пальцами тревожа царапины на щеке. – Никогда, - она с силой пнула землю, заходясь в бессильной истерике.
__________________________
Ренджи нашел ее все в той же растреклятой беседке, в которой она всегда любила сидеть. Рукия забралась на скамью с ногами, крепко обхватив колени руками. Ренджи не мог увидеть ее лица.
Лейтенант Шестого отряда тяжело опустился на скамью.
- Ну? – спросил он хмуро, растеряв весь боевой настрой. Рукия глянула на него и расцепила руки, позволив одной из них упасть рядом с ладонью Ренджи.
- Не знаю, - сказала она со светлой и пустой улыбкой. – Мне легко, Ренджи, но так грустно.
- Поговорила, - больше для себя уточнил лейтенант Шестого отряда, подавив вздох. – У тебя рука ледяная, - заметил он, легонько пихая ее в плечо.
Рукия утвердительно хмыкнула, пряча ладони в складки хакама: может, согреются.
- Я так хотела бы его понять, - заметила она, глядя вниз, на пруд. – Знаешь, он запретил мне навещать его.
- И это все? – с мрачным удивлением спросил Ренджи. – Ты зря винишь себя: такие, как тайчо, не меняются. Оттолкнул, и оттолкнет снова.
- Не надо, - слабо попросила Рукия. – Я себя не виню, но оставь нии-саму в покое.
- Оставлю, ага, - саркастически отозвался Ренджи, - нет, и не проси. Выше моих сил. Как же. Ни за что. Не оставлю.
- Слушай, - Рукия ткнула его пальцем в бок, - еще немного и я подумаю, что ты просто дуешься.
- Что-о-о?! – вскинулся Ренджи. В беседке поднялся невероятный шум и треск. – Дуюсь?! Я!? Да за кого!... – лейтенант Шестого отряда взмахнул руками. – Я за тебя беспокоюсь, идиотка! Помочь пытаюсь, понимаешь, помочь! – Ренджи стукнул кулаком по скамейке. Дерево загудело.
Рукия выразительно поглядела на него, но промолчала.
- Поступай, как хочешь, - Ренджи махнул на нее рукой, - но не упрекай меня потом, если и я буду делать так же.
Расслышав в его голосе неявную угрозу, Рукия насторожилась.
- Ренджи, - сказала она медленно, за рукав придержав собравшегося уходить лейтенанта, - ты же не собираешься совершать никаких необдуманных поступков…. Правда?
Он напрягся, отвернувшись от испытующего взгляда Рукии.
- Я подумаю, - ответил он неохотно, высвобождая рукав из ее хватки.
__________________________________
Когда Унохана вошла в свою комнату вечером, Йоруичи была уже там. Кошка с видом хозяйки обнюхивала те немногие предметы, что наполняли покои капитана Четвертого отряда. На мягкий звук закрывшихся фусума она обернулась и склонила голову, разглядывая Унохану.
- Ты определенно выглядишь усталой, - промурлыкала принцесса Шихоин тихо и успокаивающе. – В любом случае, добрый вечер и добро пожаловать.
Унохана улыбнулась от двери, наклоняясь, чтобы снять сандалии.
- Я так привыкла находить эту комнату пустой… - задумчиво сказала она, перебирая волосы. Указательный палец на миг застыл на ключице, прежде чем снова зарыться в черное плетение косы. – Ты согрела вечер своим приветствием, Йоруичи-сан.
- Я рада, - отозвалась кошка, потянувшись, и быстрой тенью скользнула к ногам капитана Четвертого отряда. – Хуже скупца будет тот, кто пожалеет пары теплых слов, - заметила она, хвостом щекоча лодыжки Уноханы.
Та легко рассмеялась, перешагивая через него, и направилась в глубь комнаты. Йоруичи переступила лапами, заявив ей вслед:
- Можешь вести себя так, будто меня здесь нет.
- Ты мой гость, - возразила Унохана, готовя смесь трав для чая.
- Что ж, - Йоруичи дернула усами, подходя ближе, - я хотела как лучше.
От обилия запахов у принцессы Шихоин закружилась голова. Тихо чихнув, она отступила на несколько шагов, потирая нос лапкой.
- Осторожнее, - предупредила ее Унохана только с долей шутки, - любопытство опасно для кошки. Йоруичи-сан, я еще хочу видеть вас в целости и сохранности.
- Подчинюсь желанию прекрасной госпожи, - промурлыкала Йоруичи из-за ее спины. Унохана не могла не признать, что мурлыканье ласкало слух. Помолчав, принцесса Шихоин продолжила серьезным тоном: - Я должна извиниться за поведение Сой Фонг. Я чувствую себя виноватой в том, что плохо обучила ее.
- Нелегко извиняться, правда? – легкомысленно заметила капитан Четвертого отряда, осторожно собирая рассыпавшиеся чаинки. Запах от раскрошенных соцветий и листов стал сильнее.
- Хотела бы я сказать, что такого больше не повториться, - принцесса Шихоин выгнула спину, защищаясь от чувства неловкости, - но дети в эти дни… - конец фразы потонул в раздраженном шипении.
- Ни слова больше, Йоруичи-сан, - твердо сказала Унохана, качнув головой.
- Я решила извиниться. Прояви милосердие и не останавливай меня на полпути, - возразила Йоруичи, выпуская когти в плетение татами. – Если ты вверяешь Котецу Исане в руки Сой Фонг, моя обязанность как наставника поручиться за нее. Только, - с горечью добавила она, - я никогда не была до конца ее наставником. Она, во всяком случае, скоро забыла мои уроки.
- Не бери на себе больше обязательств, чем можешь выполнить, - Унохана опустилась на колени рядом с Йоруичи и, коротко пробежав пальцами по гладкой черной шерсти, мягко подняла ее лапу, отцепляя от татами.
Йоруичи поиграла когтями.
- Не оскорбляй меня недоверием, - сказала она, мягко надавив лапой на ладонь Уноханы, - я точно знаю меру своей вины. И когда я говорю, что могла быть наставником Сой Фонг и не стала, я имею в виду это и только это. Пятьдесят лет… Совсем не подходящий возраст, чтобы брать учеников.
- Столь же неподходящий, как и любой другой, - капитан Четвертого отряда тихо вздохнула, поправляя складки хаори. Йоруичи подобралась к ее коленям, ткнувшись носом в шуршащую белую ткань.
- Твое хаори пахнет чаем, - заметила она, отстраняясь. - Удивительно, в какую гармонию может сложиться пестрота запахов и вкусов под умелыми руками. Умелые руки, - повторила принцесса Шихоин восхищенно и чуть игриво, - достойны поклонения и многих даров. - Золотистый кошачий взгляд обратился на бледные кисти, спокойно лежащие на колене Уноханы. Мягкими шагами Йоруичи обошла капитана Четвертого отряда кругом и, потянувшись, быстро пробежала шершавым кошачьим языком по изгибу запястья. Унохана удивленно улыбнулась, отнимая свою руку у принцессы Шихоин, и поднялась на ноги.
- Пора, - сказала она, наливая в чашки воду. – Скоро на небе появятся звезды. Нет напитка вкуснее, чем чай, приправленный первой вечерней звездой.
Йоруичи, будучи не в силах пожать плечами, изогнула хвост и выскользнула на террасу. Унохана последовала за ней.
- Знаешь, - сказала принцесса Шихоин некоторое время спустя, подняв голову от чашки, - меня огорчает, что я не могу отплатить за твое гостеприимство. Однажды я хотела бы увидеть тебя своей гостьей.
Унохана склонила голову, поднеся чашку к губам, но промолчала.
- ..И Киске, - пробормотала Йоруичи, глядя вниз с террасы, - я думаю, тебе бы понравился Киске, - и затихла, устраивая голову на вытянутых лапах. Забытый чай стоял около смежившей веки кошки, и его тонкий, терпкий аромат смешивался с другими запахами, царившими во влажном вечернем воздухе.
- Сегодня будет неспокойная ночь, - прошептала Унохана в чашку, подбирая под себя ноги. Ветер прогнал по террасе случайный лист, и все затихло.
-
-
19.01.2008 в 09:16Ренджи знал, куда идет: на еще одну битву, и это пьянило кровь. Какую бы форму ни принял бой, лейтенант Шестого отряда узнавал его везде. Любая встреча с тайчо, считал Ренджи, суждена обернуться противостоянием. Поэтому он шел сейчас, легкий и веселый и самую малость безумный, через лабиринт улиц Сейретея, все ближе, ближе и ближе подходя к территории госпиталя. Тихое шипение Забимару ласкало его уши каждый раз, когда Ренджи проводил ладонью по рукояти.
Такое случалось уже второй раз. Второй раз Ханатаро довелось посетить палату капитана Шестого отряда в столь поздний час. Медик чуть не подпрыгивал на месте от беспокойства и радости. Подумать только, Кучики-тайчо сам сказал ему зайти, сам, он первым заговорил с Ханатаро! И это было очень любезно со стороны капитана Шестого отряда, признался себе шинигами, пригласить его сюда, когда тот разглядел беспокойство медика за Рукию-сан…
Когда Рукия-сан отправилась поговорить со своим братом, Ханатаро, конечно же, не мог не волноваться. Уважая ее желание, он не вошел с ней, но подобрался к самому входу в палату, скрываясь от взгляда Кучики-тайчо и Рукии-сан. Он со страхом ждал любого произнесенного слова, но не мог сказать ничего определенного по отрывочным фразам, донесшимся до него. Медику оставалось только надеяться, что все пройдет благополучно. «В конце концов, я уверен, - рассуждал Ханатаро, тщетно стараясь успокоиться, - что Кучики-тайчо любит свою сестру. Конечно же, он не станет причинять ей боль». Но они оба – Рукия-сан, и Кучики-тайчо - так сильно реагировали на слова. Ханатаро и понимал, и не понимал одновременно: капитан часто повторяла ему, что слово может ранить непоправимо, и он был согласен с ней, но ведь иногда и поступки значат не меньше! Капитан Шестого отряда принял на себя предназначенный Рукии удар, и сейчас Ханатаро надеялся, что у нее, случись что, хватит силы поверить поступку Кучики-тайчо, а не его словам. Медику было больно видеть своих друзей грустными. «Это же очевидно, - повторил он шепотом, с силой дергая себя за рукав, - очевидно, и иначе быть не может. Они поймут друг друга, и все закончится хорошо».
Когда Рукия-сан наконец-то вышла из палаты, Ханатаро отказывался верить ее бледному лицу и нервно сжатым пальцам. Он сразу же придумал тысячу причин, объяснивших ее состояние, потому что его работа в тот момент состояла в том, чтобы верить за Кучики-тайчо и Рукию. Та обернулась к нему с желанием заговорить, но медик быстро зажмурил глаза и потряс головой: ему не нужно было ничего слышать - он не хотел слышать ни слова. Мало ли что думает Рукия сейчас! Ведь она и ее брат обязаны найти общий язык. Все еще не размыкая век, Ханатаро проскользнул в палату, не обратив внимание на тихое «Не надо», произнесенное Рукией-сан. Он быстро взглянул, успев еще раз заметить лицо Рукии перед тем как она, отвернувшись, собралась уходить. Ее лицо – яркое пятно после темноты век – поймало Ханатаро врасплох, и он на миг забыл все свои мысли о счастливом исходе. Чтобы прогнать из памяти выражение глаз Рукии-сан, медику пришлось сильно и долго, до боли тереть глаза. Только тогда он вспомнил, что находится в комнате не один. Кучики-тайчо на него не смотрел, и Ханатаро показалось, что тот выглядит иначе, чем раньше. Приглядевшись внимательнее, медик догадался, что удивило его: волосы капитана Шестого отряда, всегда аккуратно перекинутые за спину, рассыпались по плечам и почти скрыли четкий профиль Кучики-тайчо. Что могло произойти? Капитан Шестого отряда редко дотрагивался до своих волос, сейчас же они выглядели так, будто их хорошенько встряхнули. «Я бы никогда не догадался, - подумал Ханатаро, - оказывается, когда Кучики-тайчо по-настоящему нервничает, он играет со своими волосами». Это даже казалось милым: маленькая несовершенная привычка гордого и строгого человека.
Медик осторожно переступил с ноги на ногу, поморщившись от того, как неожиданно и противно заскрипели его сандалии: он не хотел отвлекать Кучики-тайчо от раздумий. Ханатаро вполне мог подождать несколько минут без особого ущерба для себя, но кто знает, насколько важные мысли занимают капитана Шестого отряда? Что-то в лице Кучики-тайчо вздрогнуло, когда он заметил Ханатаро, но стоило медику податься вперед, готовясь задать вопрос, как лицо Бьякуи превратилось в вышколенную маску. Властным взглядом остановив слова Ханатаро, он поднялся с постели, опираясь рукой о спинку, и сказал: «Позже. Приходите вечером Ямада-сан, и я отвечу на ваши вопросы».
Ханатаро моргнул, удивленный, и потом на его лице появилась не подходящая случаю тихая улыбка.
- Вы уже можете вставать, - ответил он, - хорошо. Но не утомляйте себя понапрасну, ладно, Кучики-тайчо? – медик подошел к нему, осторожно положив пальцы на запястье, чтобы проверить пульс. – Пожалуйста, мне нужно осмотреть вас, - сказал Ханатаро, начиная разматывать бинты на горле, - и потом я буду молчать.
«Я не просил о молчании», - прочитал медик по сжатым губам Кучики-тайчо. «Но ведь именно об этом вы и просили», - мысленно возразил он.
Бьякуя был неприятно удивлен собой, когда вместо того, чтобы вежливо, но твердо отклонить вопросы медика, фактически дал свое разрешение их задать. Этого не должно было происходить, это было неприлично и шло вразрез со всеми мыслимыми и немыслимыми правилами. Так с нижестоящими не обращаются. Бьякуя мог терпеть это недоразумение, спускать с рук его выходки и неловкость, но ни в коем случае не должен был доверять ему. А он, осознал капитан Шестого отряда, доверял. Шел навстречу. Что ж – Бьякуя опустил взгляд на аккуратно сложенные поверх покрывала руки – сей маленький факт не мог ничего изменить в его тщательно выстроенном, правильном мире.
- Проходите, Ямада-сан, - сказал он, обратившись к шинигами, мнущемуся у порога. В этот момент Бьякуя забыл про свои сомнения: как может что-то столь незначительное и жалкое – нет, достойное снисхождения – пошатнуть устои Кучики-тайчо? Капитан Шестого отряда не намеревался даже мысленно оскорблять навязанного собеседника – это было ниже его достоинства, - он просто констатировал суровую правду. Ямада Ханатаро, седьмой офицер Четвертого отряда не производил никакого впечатления ни при первой, ни при второй встрече.
Медик тихо подошел к постели и поглядел на Бьякую сверху вниз широко раскрытыми в немом вопросе глазами. Когда Ханатаро улыбался так, храбрясь, едва изгибая губы и комично приподнимая брови, капитан шестого отряда думал, что лицо медика становится по-детски беззащитным и открытым.
- Я не видел Рукию-сан сегодня, - поколебавшись, сказал Ханатаро. Бьякуя склонил голову, соглашаясь.
- Как…как вы думаете, - продолжил медик, в волнении прижав руки к груди, - с ней все будет в порядке? – Ханатаро смотрел на капитана Шестого отряда, как смотрят на изрекающего истину проповедника. Медик явно хотел, чтобы Кучики-тайчо уверил его, что все будет хорошо. Бьякуя остановил готовый сорваться с губ ответ. Он предпочел бы промолчать, потому что, несомненно, это недоразумение примет любое его слово за абсолютную правду, а Бьякуя не хотел быть свидетелем того, как беззащитность на этом лице сменится страхом, разочарованием и виной. Правда Бьякуи была бы подобна убийству безоружного. Противно.
- Да, - сказал, наконец, капитан Шестого отряда, слегка поморщившись от засиявшей в глазах медика радости, - с Рукией все будет в порядке, - он не знал, что еще прибавить, как заставить свои слова звучать убедительно. У Бьякуи не было никаких доказательств и теорий, подтвердивших бы его правоту, только уверенность в Рукии, уверенность, которую он отчаянно старался не предать своими размышлениями.
- Я знал! – воскликнул Ханатаро, возбужденно взмахнув руками. – Кучики-тайчо, я знал, что все должно закончиться хорошо, - затараторил медик. – Вы и Рукия-сан, вы ведь семья, вы друг другу дороги. Вы же добрый, Кучики-тайчо, и не за что не обидите Рукию-сан. Ведь правда? Правда? – он схватился руками за покрывало, подавшись вперед.
Признания подобного рода капитан Шестого отряда не ожидал. «Какая нелепость», - хотелось сказать ему. Все сказанное звучало дико применительно к клану Кучики. Добрый? Не обидит? Эти слова были не более чем нелепой догадкой. Бьякуя хотел бы засмеяться. Это должно было быть смешным, понимал он умом, ибо то, что нелепо, часто смешно и всегда глупо. Смех казался капитану Шестого отряда достойным ответом, но смеяться было невежливо. Более того, Бьякуе не было смешно, и он задумался о том, сколько непрошеной правды прокралось в эту неловкую отповедь.
- Ямада-сан, - выговорил он медленно и остановился. - Что именно следовало сказать этому недоразумению? Бьякуя не был уверен. – Ямада-сан, - повторил он тихо, склонив голову в знак уважения, - Унохана-тайчо должна вами гордиться.
Медик растерянно моргнул, в смущении отведя взгляд. Бьякуя не проследовал за ним глазами, смотря прямо перед собой, поэтому капитан Шестого отряда первым заметил своего бесцеремонно ввалившегося в палату лейтенанта. Ханатаро казался настолько погруженным в свои мысли, что не сразу отреагировал на шум.
Ренджи ворвался в комнату с диким выражением лица. В его сознании все уже решилось, и исход предстоящего разговора был известен. Он не поверит ни единому слову тайчо. Забимару сладко шипел под рукой.
- Абараи-фукутайчо, - спокойно сказал Бьякуя и, ни один мускул на его лице не дрогнул.
- Аа… Капитан, - криво улыбнувшись, Ренджи в два широких шага подошел к кровати и, легко оттолкнув стоящего на пути Ханатаро, нагло уставился на Кучики-тайчо. – Мне иногда интересно, есть ли у вас вообще сердце, - старательно выговорил он. Его хвост растрепался, и волосы, падавшие на лицо, придавали ему вид неприрученного животного.
Ноздри Бьякуи вздрогнули.
- Ямада-сан, - сказал он тихо, и Ханатаро поежился от холода, прозвучавшего в голосе капитана Шестого отряда, - пожалуйста, выйдите.
Медик послушался беспрекословно, и Бьякуя, наблюдавший за ним краем глаза, заметил проступивший на его лице страх. Внутри все застыло. Страх холодной волной пробежал по коже капитана Шестого отряда, и на Бьякую опустилась кристальная ясность. Очертания предметов сделались болезненно четкими, тело отвердело от боровшихся внутри испуга и напряжения.
-
-
19.01.2008 в 09:18- Абараи-фукутайчо, - проговорил капитан Шестого отряда, не разжимая губ, - что дало вам право так говорить со мной? Не кажется ли вам, что это неслыханно!
- А я скажу вам, что, тайчо, - Ренджи резко сжал руку в кулак. – Рукия, - проронил он, внимательно наблюдая за реакцией Бьякуи.
- Это недостаточная причина, - ответил капитан Шестого отряда, отворачиваясь к окну. Ренджи мимолетно задержал взгляд на острых и чистых линиях его подбородка и сказал, усмехнувшись:
- Вот здесь-то вы и ошибаетесь, тайчо, - Ренджи бесцеремонно уселся на покрывало. С проступившей на лице брезгливой гримасой Бьякуя неожиданно сильно оттолкнул его, так что лейтенант Шестого отряда сполз на пол.
- Не прикрывайте именем моей сестры собственную несостоятельность, - прошипел Бьякуя, лицо которого побледнело от гнева.
- Твоей! – с диким изумлением выплюнул Ренджи, не пытаясь подняться с пола, и поглядел на капитана снизу вверх. – Моей! Она была моей задолго до того, как ты подобрал ее якобы из милости!
- Это все, что вы можете мне сказать? – Бьякуя аккуратно приподнял брови и незаметно поморщился, осматривая Ренджи с головы до пяток.
- Это все, что я могу сказать?! – повторил за ним лейтенант, срываясь на крик. – Ксо, Бьякуя, не играй в ледышку. Ты прекрасно знаешь, что я имел в виду.
Бьякуя смежил веки.
- Я не желаю опускаться до вашего уровня, Абараи-фукутайчо, - его рот скривился. – Приходите, когда у вас действительно найдется что-нибудь дельное, чтобы сообщить мне.
Ренджи ничего не ответил, бросив косой взгляд в сторону капитана, перед тем как разразиться лающим смехом.
- Ой, не могу, - провыл он, ударяя кулаком по полу, - до моего уровня, черт возьми!.. А ты попробуй, Бьякуя, снизойди. Узнаешь про себя много нового.
- Хватит, - повелительный тон капитана Шестого отряда сразу прекратил смех Ренджи. – Я отказываюсь выслушивать всю эту грязь. Извольте выйти, фукутайчо, - Бьякуя резко встал, с гримасой рассматривая распростертого у его ног лейтенанта. Ренджи дерзко встретил его взгляд и тоже поднялся, демонстративно отряхивая пыль с хакама. Они оказались почти нос к носу друг с другом. Ренджи заворожено следил, как двигаются побелевшие от гнева губы капитана. – Запомни, Абараи, ты больше не в одиннадцатом отряде. Такого отношения к себе я не потерплю.
- Посмотрим, тайчо, - выдохнул Ренджи, подаваясь вперед. Бьякуя поморщился от слабого запаха пота и земли, исходившего от одежды своего лейтенанта.
- Вон, - повторил капитан Шестого отряда, высвобождая реяцу. Ренджи отступил на два шага, когда из-за его спины раздался испуганный писк.
- А-абараи-фукутайчо, - запинаясь, выговорил Ханатаро, слабо хватая того за рукав. – По-пожалуйста, уйдите, или я буду вынужден позвать сюда Унохану-тайчо, - медик тяжело сглотнул. Его лицо быстро приобретало пепельный оттенок: он не был в силах выдержать давление реяцу капитана Шестого отряда. Ренджи не дал ему упасть, больно схватив за плечо. Ханатаро смотрел, не в силах отвести взгляд, как быстро сменило выражение лицо лейтенанта Абараи: тот расслабился, его глаза потеплели, а уголки рта сложились в ироническую полуулыбку.
- Смотри, что ты наделал, - мягко сказал Ренджи, подталкивая Ханатаро к выходу. – Ты монстр, Бьякуя.
Капитан Шестого отряда промолчал и отвернулся, но медик заметил как напряглись его плечи. Ханатаро попытался вывернуться из-под руки Ренджи, но лейтенант держал крепко. Смирившись, на все еще нетвердых ногах, Ханатаро позволил вывести себя в коридор и поразился звенящей тишине, встретившей его. Он уже не мог вынести этого тонкого, монотонного звона и осел на пол, спрятав лицо в коленях.
- Не надо, маленький, - хрипло прошептал Ренджи, опускаясь на корточки рядом с медиком, и легко встрепал его волосы. – Хочешь, я убью этого сукина сына?
С тихим вскриком Ханатаро поглядел на лейтенанта Шестого отряда.
- Не надо, - тихо попросил он, глядя на Ренджи широко распахнутыми, встревоженными глазами. – Кучики-тайчо на самом деле хороший. Абараи-фукутайчо, - прибавил медик, осторожно касаясь холодными пальцами твердой ладони Ренджи, - вы оба хорошие. Добрые. Просто… Не ссорьтесь, ладно? Я хотел бы, чтобы никто никогда не ссорился.
- Какая чушь, - с горечью бросил лейтенант Шестого отряда, но, заметив обиженное выражение лица медика, поправился: - Такого не бывает.
Ханатаро упрямо нахмурился.
- Вы постарайтесь, пожалуйста, Абараи-фукутайчо, - сказал он, - а потом посмотрим.
Ренджи поднялся на ноги и невольно улыбнулся, протягивая медику руку. Ему казалось, что среди ночи он нашел редкой красоты сокровище. «Черт те что творится, - проворчал он себе под нос, стыдясь своей сентиментальности. – Ничего не понимаю». Как считал Ренджи, сентиментальность не была ему присуща: он, в конце концов, вырос на улице. Просто… просто. Лейтенант Шестого отряда думал об этом всю обратную дорогу. Звезды на темном, гладком небе казались яркими и колючими, и он не мог не улыбаться.
Из благодарности к Абараи-фукутайчо Ханатаро подождал, пока тот не скроется из виду, прежде чем броситься обратно в палату Кучики-тайчо. Он успел как раз вовремя, чтобы заметить, как капитан Шестого отряда с тихим стоном оседает на кровать. Медик поспешил на помощь.
- Все в порядке, Кучики-тайчо, - прошептал медик после краткого осмотра. – Вы просто переутомились. Вам нужно выспаться, вот и все, - добавил Ханатаро, пытаясь унять свое волнение.
- Да, - почти беззвучно откликнулся Бьякуя, опуская веки. – Спокойной ночи вам, Ямада-сан.
Ханатаро быстро кивнул, не уверенный в том, стоит ли ему уходить.
- И не сутультесь, - прибавил Бьякуя, отвечая на кивок.
- Не буду, - заверил его Ханатаро и, решившись, встал, чтобы уходить. Волноваться было глупо: его присутствие ничем не могло бы помочь Кучики-тайчо. – Не буду, – тихо повторил он, бросая последний взгляд на посеребренную лунным светом фигуру Бьякуи.
P.S.: нет, я не буду скучать. Я буду волноваться. Я всегда волнуюсь.
Д.7: все уезжают. Долгие проводы – лишние слезы, так?
«Все хорошо, все хорошо, все хорошо», - бормотала Исане себе под нос, и все действительно было хорошо, пока она не заметила, что Унохана-тайчо смотрит в ее сторону.
- Исане, - спросила Унохана, кладя руку на плечо своему лейтенанту, - с тобой все в порядке?
«Нет, - чуть не ответила ей Исане, но вовремя спохватилась, - теперь все уже точно не в порядке!» Лейтенант Четвертого отряда почувствовала, как подступило к горлу раздражение: она так старательно уверяла себя, что вчера не случилось ничего особенного (Сой Фонг – и не особенное?), и каким бы ненадежным не был метод, он приносил свои плоды – до сих пор. Что Исане могла сказать сейчас? Она даже не чувствовала ни ярости, ни стыда, лишь глубокую иррациональную обиду: не могла заставить себя испытывать какие-либо сильные чувства. В общем – Исане была возмутительно спокойна, и именно это было нехорошо.
- Да. – вздохнула лейтенант Четвертого отряда, поставив подбородок на руку Уноханы. – Я думаю, что я расстроена, - продолжила она честно.
- Я уверена, вы помиритесь, - отозвалась капитан Четвертого отряда, не удивленная признанием, аккуратно убирая руку. Исане позволила ей это сделать, напоследок коротко проведя подбородком по костяшкам пальцев.
- Как ребенок, честное слово, - сказала на это Унохана, мягко усмехнувшись. – Знаешь, я ведь никуда не убегу.
Исане только пожала плечами. «Зачем вам убегать, тайчо? И от кого?» – подумала она. Действительно, не от кого, но и стремиться Унохане-тайчо было не к кому. Исане давно пора было бы уже смириться с этим фактом: имея за плечами четыреста прожитых лет, ее капитан была прекрасна, добра, недостижима и одинока. Что ж, это решало все: нужно было просто прожить предстоящий день, как и все предыдущие и последующие, провести ревизию, осмотреть раненых и ответить Сой Фонг деянием на деяние. Таков порядок вещей, да. Возможно, решила Исане, она пошлет капитану Второго отряда черную кошку в подарок. Потом… посмотрим.
-
-
19.01.2008 в 09:21Ренджи проклял подступившее бессонное утро, когда небо еще только начинало светлеть. Прав тайчо, его лейтенант был дураком и обезьяной. ..Нет, впрочем. Дураком – Ренджи хищно ухмыльнулся – он точно не был. И если рассвет добавил ему изрядную долю головной боли и душевных терзаний… Что ж, Ренджи никогда не любил думать долго.
«Ну вас к черту, тайчо, - пробормотал он, потягиваясь. – Страдать из-за вас я не собираюсь». Здесь Ренджи замолчал, бездумно уставясь на горизонт. Ему хотелось саке, решил лейтенант Шестого отряда, определенно. Позволить се6е этого, к сожалению, он не мог. «…Будучи хорошим, выдрессированным лейтенантом», - озвучил Ренджи свою случайную мысль, встряхивая плечами. У отрядов должна была вскоре начаться побудка – пора идти. «Но куда и…» К кому? Зачем? Ренджи широко улыбнулся, прикидывая в уме: пожалуй, он выберет первый вариант. Ему определенно есть к кому идти. Целый мир – лейтенант Шестого отряда, тихо посмеиваясь, стукнул стену кулаком – целый мир был у его ног. Что сказать тайчо, он придумает как-нибудь потом.
..И все получилось просто, невзначай, неотвратимо, как сама судьба. Ренджи просто стоял в кружке своих шинигами, наслаждаясь кратким отдыхом от дневной рутины, когда до него долетело случайно брошенное: «Интересно, как там тайчо…».
- Да, интересно, - автоматически согласился с этим Ренджи, чуть громче, чем намеревался, и тут же обнаружил себя под пристальным взглядом более десятка шинигами. Лейтенант Шестого отряда постарался потянуть время, взъерошил свой колючий хвост, с особым старанием избегая полных надежды глаз Риккичи, который просто должен был оказаться так близко к Ренджи, что чуть не наступал тому на пятки.
- Ничего, - сдаваясь, проворчал Ренджи и бросил на окружающих его подчиненных хмурый взгляд исподлобья, прежде чем наконец-то посмотреть прямо в лицо улыбавшемуся безумно светлой улыбкой, подпрыгивавшему на месте Риккичи. Со вздохом Ренджи продолжил: - Я все равно собирался сегодня зайти к тайчо.
Вокруг послышались аплодисменты и крики одобрения, сдобренные изрядной долей смеха. Ренджи тоже не удержался и, рассмеявшись вместе со всеми, потрепал Риккичи по бедовой голове. «Ох, паршивцы», - прошептал он, тщетно борясь с улыбкой. Паршивцы, конечно, но ведь его.
- Ладно, хватит, - гаркнул Ренджи, набрав в грудь побольше воздуха, - работа ждать не будет. Пойдем, Риккичи, - добавил он уже тише и развернулся, не дождавшись ответа, но твердо зная, что рядовой последует за ним как верный маленький хвостик. «Беда с этими новобранцами, - подумал Ренджи, щуря глаза на солнце, - такие еще наивные, молоко на губах обсохнуть не успело. Но раз уж я взял их под крыло, то из них, может, и выйдет толк со временем».
- Верно, Риккичи? - спросил он в продолжение своих мыслей, обернувшись к младшему шинигами.
- Верно, - жизнерадостно ответили ему. – А вы про что, фукутайчо?
- Да так, - Ренджи удержался от того, чтобы снова потрепать Риккичи по голове, - про все хорошее.
Естественно, Ренджи, как хороший, заботливый лейтенант, отослал Риккичи в отряд задолго до того, как подошел к госпиталю. В конце концов, он все еще не был убежден, что капитан Шестого отряда не ест младенцев на завтрак. Так что, будучи, опять же, хорошим, заботливым лейтенантом, Ренджи решил рискнуть собой. Конечно же, он забыл об одном маленьком, но существенном препятствии на пути к своей цели.
- Абараи-фукутайчо, - Ханатаро серьезно посмотрел на него снизу вверх. Выглядел медик не самым лучшим образом: хотя встрепанные волосы добавляли ему очарования, в сочетании с нездоровой бледностью и темными кругами под глазами это создавало впечатление тревожной хрупкости. – Добрый день. Как вы чувствуете себя сегодня?
- Хорошо, я полагаю, - Ренджи пожал плечами. – Спасибо за беспокойство.
Медик моргнул, склонив голову набок.
- Я очень рад за вас, - сказал он медленно, пытаясь сфокусировать взгляд на лице лейтенанта Шестого отряда. – Значит, вы пришли к Кучики-тайчо, так?
Ренджи коротко кивнул. Ханатаро продолжал серьезно смотреть на него, скрестив руки на груди, и ему стало неловко.
- Ну, я пойду? – сказал он неопределенно, пытаясь обойти медика. Тот не сдвинулся с места, так что Ренджи самому пришлось остановиться на середине шага.
- И все будет хорошо? – спросил его Ханатаро, аккуратно, но крепко хватая лейтенанта Шестого отряда за рукав.
- Конечно, - Ренджи от души хлопнул медика по плечу другой рукой, даже не пытаясь высвободиться из его хватки, и выпятил грудь, - все будет хорошо, я тебе это обещаю.
- А, - протянул Ханатаро, - конечно, - его взгляд опять уплыл в неведомые дали. Затем медик переспросил, неожиданно остро: - То есть, вы будете себе хорошо вести, правда ведь, Абараи-фукутайчо?
Ренджи дернул плечом, удивленный – он-то думал!
- Лучше не бывает. Честью клянусь, эээ… - Ренджи сбился с тона, пытаясь вспомнить имя собеседника.
- Ханатаро, Ямада Ханатаро, - жизнерадостно представился медик, ту же поспешив добавить: - Ничего, с первого раза никто не запоминает. Значит, вы пришли извиняться перед Кучики-тайчо? – Ханатаро говорил совершенно без пауз. – Это так здорово, Абараи-фукутайчо, я уверен, вы с капитаном помиритесь. То есть, я не был сначала уверен, и поэтому специально вышел вас встречать, но я же знал, что вы хороший, так что все замечательно, правда? – конец фразы потонул в зевке, и глаза медика внезапно закрылись. Тот медленно помотал головой, чуть приподняв веки.
Ренджи осторожно высвободил свой рукав из хватки Ханатаро.
- Конечно, я со всем разберусь, - Ренджи легко встряхнул медика за плечи. – Тебе нужно как следует выспаться, слышишь, мале… Ханатаро, - поправился Ренджи.
Ханатаро отмахнулся от слов лейтенанта отряда, улыбнувшись несколько мечтательно от недостатка сна.
- Вы идите, Абараи-фукутайчо, я скоро буду в порядке, правда-правда! – с коротким поклоном, медик отправился восвояси, бормоча себе под нос что-то про энергетические таблетки.
«Ох, уж эти новобранцы», - проворчал Ренджи, не зная, смеяться ему или беспокоиться. В конце концов, если Ханатаро уснет прямо в коридоре, на него кто-нибудь да наткнется, так?
- Я пришел, - объявил Ренджи прямо с порога в неловкой попытке избежать мучительной паузы. – Как ваше здоровье, тайчо?
«Жив, как видишь; так себе помаленьку; бывало лучше», - пронеслось в его голове: он привык заполнять молчания капитана бессмысленными фразами. Капитан, конечно же, ответил совсем не так.
- Ренджи, - Кучики-тайчо смерил его долгим взглядом. – Благодарю, я здоров.
Лейтенант Шестого отряда уже начал было свой ответ, когда понял, что слов для ответа у него нет. «Ну вот и поговорили», - пронеслось у Ренджи в голове, пока он осматривал палату Бьякуи.
- Я, собственно, - начал он, все еще рыская взглядом по углам. Увидев стул, Ренджи раздумал говорить и поспешил усесться туда. Стул оказался жестким, неудобным, и, к тому же, Ренджи совершенно не нравился вид на стену, который открывался отсюда. Повозившись немного, Ренджи со вздохом встал, чтобы передвинуть его в другое место. Задняя ножка отвратительно заскрипела.
Тихо выругавшись, Ренджи со стуком опустил стул на пол и уселся опять, скрестив руки на груди. Кучики-тайчо, кажется, перестал интересоваться его действиями еще на полпути и отвернулся к окну, строго сжав губы. Ренджи оставалось только дуться у стены, краем глаза поглядывая на снующих туда-сюда по коридору медиков. Среди них даже попалось несколько стоящих внимания, отметил лейтенант Шестого отряда. Тишина затягивалась. Бросив короткий взгляд на тайчо, Ренджи порылся в карманах хакама в поисках чего-нибудь дельного, но нашел только сломанную ветку и перочинный нож. «Ну что ж, - решил он, поглядев на нож, - тоже занятие».
«Зачем я вообще все еще здесь? - подумал Ренджи, аккуратно снимая ножом гладкую коричневую кору. – Мог бы уйти давным-давно». Ренджи казалось, что в этой больничной тишине прошли часы, не минуты. Он сидел здесь, у стены, механически стругая веточку, как будто посаженный на поводок, который еще только утром был натянут до предела. Поводком была вчерашняя ночь, Рукия, Ханатаро, несказанные слова… Калейдоскоп образов возник перед глазами Ренджи, отвлекая его от действительности. Пестрая волнующая мозаика: легкая пустая улыбка Рукии, дрожание Ханатаро под его рукой, побелевшие от гнева губы капитана – никак не желала складываться в единую картину. «Конечно, слова не приходили! – нож чуть не сорвался с обструганной чуть не до прозрачности ветки. – Они здесь и не были нужны». Ренджи ставил на молчание: возможно, оно и могло залечить нанесенные обиды. Когда эта мысль пришла ему в голову, лейтенант Шестого отряда на миг подумал, что мог бы сидеть так долго, неимоверно долго. Нужно было лишь нащупать ритм наступившей тишины, подчиниться ее приливам и отливам и, доверившись течению, отпустить свои мысли на волю – может, что-нибудь путное наконец придет в голову.
И когда тишина все-таки отступила, он знал только одно: ничего, выкрутимся.
- Ренджи, - обратился к нему капитан, - зачем ты здесь?
Лейтенант Шестого отряда решил ответить честно. Наверное, для этого он и пришел сюда: чтобы попытаться восстановить потерянное (кому он врет? Никогда и не существовавшее между ними) доверие.
- Тайчо, я… - «не знаю», - хотел ответить он, но ему весьма вовремя помешали. Ренджи никогда бы в жизни не признался, что был рад появившемуся в окне рыжему идиоту. В конце концов, лейтенант первым был готов признать, что весьма неумело обращался со словами.
Когда капитан опять спросил его об этом, он с облегчением ответил:
- Нет, тайчо… ничего, - и не соврал.
-
-
19.01.2008 в 09:23- Попался, - прошептали ему на ухо злобным голосом, и когда одна большая, мозолистая и смутно пахнущая порохом и травой рука закрыла ему рот, а другая быстро притянула за талию, Ханатаро даже пикнуть не успел, хотя честно попытался. Наблюдая за его тщетными (и весьма вялыми, к стыду медика) попытками освободиться, его захватчик рассмеялся, и от его баритона воздух вокруг, казалось, задрожал.
- Га… - попытался воскликнуть Ханатаро, но его прервали:
- Тихо, не здесь, - и, схватив за запястья, утянули с собой за угол казармы.
- Гандзю-сан! – воскликнул, наконец, Ханатаро несколько осуждающе: он все еще не мог успокоиться от страха.
- Привет, Хана-тян, - ответил Гандзю, довольно ухмыляясь. – Давно не виделись.
Медик кивнул по инерции.
- Что вы здесь делаете? – спохватившись, спросил он, пытаясь говорить строго.
- Дай-ка подумать… - Гандзю комично нахмурился. – Ну конечно, - младший Шиба со вкусом ударил кулаком о ладонь, - вспомнил. Я похищаю тебя, Хана-тян. Ты, надеюсь, не против?
Ханатаро сначала даже не мог ничего ответить.
- Гандзю-сан! – сказал Ханатаро, когда ничего другого придумать не смог. – Это же… это же…
- Здорово, правда? – перехватил нить разговора Гандзю. – Нее-сан сказала, что можно, и чем скорее, тем лучше.
- А как же… - попытался возразить Ханатаро, но Гандзю не дал ему договорить.
- Нее-сан очень просила. Нам, правда, надо успеть, Хана-тян, если мы не хотим рассердить ее. Мы ведь не хотим, верно?
Сердитая Шиба Куукаку была, конечно, серьезным аргументом в пользу Гандзю.
Ханатаро грустно вздохнул, пытаясь размышлять здраво:
- Унохана-тайчо.
Гандзю спал с лица:
- Ты правда сильно занят?
Проблема заключалась в том, подумал Ханатаро, что он как раз не был занят сильнее, чем обычно. Ему просто хотелось быть здесь на случай, если Кучики-тайчо что-нибудь понадобится. Он действительно хотел сказать Гандзю твердое и немедленно «да», но не знал, как сделать это и не чувствовать себя так, будто предал Кучики-тайчо. Он ведь совсем-совсем не нужен капитану Шестого отряда теперь, убеждал Ханатаро, теперь, когда тот стоял всего в двух шагах от полного выздоровления. Но предпочитать одних друзей другим неправильно, верно?
- Я, наверное, не смогу, Гандзю-сан, - тихо пробормотал Ханатаро наконец, низко повесив голову. – Простите, пожалуйста, - он умоляюще взглянул на Гандзю, надеясь, что тот не обидится на такой отказ.
- Ага, - мудро кивнул младший Шиба, - все ясно. Что ж, Хана-тян, теперь мне действительно придется тебя похитить.
- Но!... – Ханатаро подпрыгнул на месте, удивленный ответом, лишь для того, чтобы обнаружить, что Гандзю уже ушел вперед.
- Идем? – обернулся младший Шиба, приглашающе махнув рукой. Ханатаро хмуро вздохнул под ноги и поторопился за Гандзю.
- Ано, Гандзю-сан, - начал было медик, нагнав его, но быстро замолчал, когда Гандзю повернулся к нему, состроив страшное лицо, и яростно прошипел «Тихо», комично махая пальцем на Ханатаро. Тот проследил движение глазами раз, другой и, наконец, моргнул, когда палец остановился прямо у него перед носом.
- Конспирация, - прошептал Гандзю, с силой вжимаясь в стену - это ключ к успешному завершению операции. Улица чиста. Хорошо. Перебежками до следующего дома.
Ханатаро хотел было заспорить, но остановился, увидев, как счастливо засверкали глаза Гандзю, будто тот был ребенком, выпущенным на свободу.
- Гандзю-сан, - тихо дернул его за рукав медик. – Если мы хотим пробраться незаметно, не лучше ли воспользоваться канализацией? Здесь неподалеку должен быть один из входов.
- Хана-тян! – младший Шиба, светясь от счастья, сжал предплечье Ханатаро. – Ты чудо. Веди.
Медик с трудом удержался от улыбки, чувствуя за спиной энергичную поступь своего компаньона, но затем подумал: «Почему бы не улыбнуться?» В последние дни он так отчаянно и усердно пытался заставить других улыбнуться, что свою улыбку – здесь, сейчас, совершенно безвозмездно и без причины – рассматривал как драгоценный дар.
- Гандзю-сан, - опять остановился Ханатаро, улыбаясь изо всех своих сил, - это хорошо, что вы сейчас здесь. Я счастлив.
Гандзю растерянно потер затылок, от смущения зажав волосы в болезненной хватке. Безуспешно прочистив горло, он сказал, глядя на белую стену:
- Не стой уже, пойдем. Нее-сама правда рассердится, если мы опоздаем к обеду.
- Мы не опоздаем, - заверил его Ханатаро, - обещаю.
Гандзю что-то невнятно промычал в ответ, но Ханатаро притворился, что не услышал, занятый отодвиганием тяжелой гранитной плиты, что закрывала люк в канализацию. Вернее был занят, до тех пор, пока его не отодвинули в сторону, отбросив плиту с такой легкостью, будто она была перышком.
- Осторожнее, Гандзю-сан, - предупредил медик, с беспокойством глядя, как Гандзю спускается вниз, в темноту. – Вам совсем не надо было идти первым, Гандзю-сан, вдруг что-нибудь случится…
Младший Шиба легкомысленно отмахнулся от его слов, и Ханатаро вздрогнул, на миг представив себе, что будет, если хватка Гандзю на перилах ослабнет.
«Нет уж, - решил медик, - он без меня никак не справится», - и, выждав немного, с некоторой робостью позвал в темноту:
- Гандзю-сан? Вы в порядке? Подождите, я сейчас спущусь.
С приобретенной за годы службы в Четвертом отряда сноровкой, медик перелез через край, крепко зацепившись за перила, чтобы закрыть за собой люк. Возможно, он зря волновался, подумал Ханатаро, чувствуя под руками знакомую прохладу металла, ведь единственным недостатком этой лестницы было то, что она заканчивалась чуть выше, чем могла бы. В тишине канализации, дыхание Гандзю казалось медику громким и размеренным. Успокоенный этими звуками, Ханатаро, уже предчувствуя конец ступенек, готовился к прыжку, когда кто-то обнял его за талию сзади. Медик испуганно вскрикнув, отпустил перила, пытаясь вырваться из теплой хватки, когда его несколько небрежно поставили на землю.
- Га.. гандзю! – отдышавшись воскликнул Ханатаро, забыв о вежливости за отчаянно бьющимся сердцем. – Пожалуйста, не делайте так больше, Гандзю-сан!
- Ааа, - протянул тот, заикаясь, рассеянно потерев ладони друг о друга, - извини, Хана-тян, это была плохая шутка. Я еще думал было сказать «бу», но как видишь…
Ханатаро тихо вздохнул.
- Гандзю-сан, - начал он после небольшой паузы и, дождавшись «Что?» в ответ, продолжил: - Бу.
Младший Шиба захохотал, заполняя своим щедрым смехом тишину туннеля. Дальше они шли уже молча.
***
Когда сердитая и разгоряченная после скачки Бонни-тянн, жарко фыркнув, затормозила перед особняком, Ханатаро чуть не слетел с ее холки, по инерции больно уткнувшись носом в спину Гандзю. Медик застыл, устыдившись, осторожно отодвинулся от младшего Шибы, съезжая в траву по покрытому короткой жесткой щетиной боку кабана. Равнина, вся в оранжевом и розовом в этот ранний закатный час, подступала к его ногам со всех сторон, ласкаясь сухими острыми стеблями о ткань хакама. Поежившись от тихо свистящего в траве ветра, Ханатаро повернулся к дому, как раз когда Гандзю закончил возиться со сбруей Бонни-тян.
- Нее-сама в доме, - тихо сказал подошедший со спины Гандзю. – Она ненавидит прощаться.
- Так еще же… - Ханатаро оборвал сам себя, с силой потрясая головой. – Может, тогда не стоит?...
Хищно улыбнувшись, Гандзю с силой толкнул его вперед, и медик пролетел вперед несколько шагов.
- Пойдем-пойдем, нас уже все заждались. – Младший Шиба коротко взглянул на алеющие облака. – В конце концов, прощание еще не конец света. – Гандзю скривился, как будто сам не верил в свои слова и пошел вперед по тропе к дому. Бонни-чан последовала за ним, тяжело дыша и упираясь. Ханатаро оглянулся через плечо на равнину, слившуюся для него в одно сияющее красно-коричневое пятно, и поспешил догнать своего друга. Тропинка жизнерадостно хрустела под подошвами сандалий, пачкая края хакама дорожной пылью.
В доме их действительно ждали.
- Гаааан-дзююю, паршивец, ты еще дольше мог провозиться?! – Громкий голос Шибы Куукаку накрыл Ханатаро с самого порога. Хозяйка голоса объявилась минутой позже.
Гуляющий по комнатам запах готовящейся еды смешался с вечным запахом пороха, обернутый в сладковатую нотку благовоний. В коридоре горели светильники.
- Хана-тян, - радостно всплеснула руками Куукаку, разглядев гостя, прежде чем наставить обвиняющий палец на Гандзю. – Ты, - сказала она тяжело, эффектно выдерживая паузу. Плечи Гандзю слегка напряглись. – Марш в Сейретей за рыжим придурком. Скажи, что мы его ждем, и пусть только посмеет отказаться. Встретишь по дороге эту чертову кошку … - Куукаку задумалась на мгновенье, - передай привет. Придет, когда захочет, я ее ждать не буду.
Ожесточенно закивав под выжидающим взглядом старшей сестры, тот выскочил за порог. Куукаку проводила его глазами, выбила трубку на крыльцо. Ханатаро показалось даже, что она покровительственно улыбнулась вслед Гандзю – медик мысленно одобрил это.
- Ано, Куукаку-сан, - он медленно переступил с ноги на ногу, - зачем я здесь? – и поднял глаза на ее профиль. Черты Шибы дрогнули, и она расплылась в волчьей, предвкушающей улыбке.
- Ты? – повторила она вслед за ним, легко подняв бровь и смакуя каждое слово, - ты, мой дорогой Хана-тян здесь потому, что я хочу услышать все свежие сплетни Сейретея. Я знаю, эта чертова кошка мне все равно ничего не скажет, но ты с другой стороны… Так как там дела у вашего лейтенанта?
Ханатаро подавил в себе желание нервно рассмеяться в ответ.
- Давайте я лучше помогу приготовить ужин? - предложил он со слабой надеждой в голосе.
- Ну, раз уж ты предлагаешь, - пожала плечами Куукаку, - у нас впереди еще много времени.
Повесив голову, Ханатаро последовал за ней вглубь дома.
-
-
19.01.2008 в 09:29Почему-то Рукия не была удивлена тем, как сильно ей хотелось сейчас посоветоваться с Ханатаро. Так легко было бы поддаться его словам и сочувствию, принять помощь, даже, возможно, простить себя… Не сейчас. Не здесь. Не так. Рукия остановилась на дороге, оглядываясь вокруг. Она стояла на окраинах Первого района, вид которого был знаком и незнаком одновременно. Наверное, она действительно смогла привыкнуть к защите белых стен Сейретея. Старейшина сказал, что последний дом Шибы Куукаку был где-то на востоке за Третьим районом. У нее оставалось еще два района для того, чтобы придумать то, что она хотела сказать Шибе. «..Но выслушает ли она все, что я хочу ей сказать?» - при этой мысли Рукию окатила волна страха. «Я все равно скажу, - рассеянно подергав рукав кимоно, решила Рукия. – Ее спине, если понадобится. Заставлю себя выслушать. Обязательно». Во дворе одного из домов завыла собака. Вздохнув, Рукия посмотрела под ноги, на дорогу, тянущуюся бесконечно.
..Ничего, она дойдет. Рукия тихо улыбнулась этой мысли.
***
Ханатаро решил, что с него хватит. Куукаку-сан за шиворот увела Гандзю на задний двор, как только он появился десять минут назад, взъерошенный на взмыленной Бонни-тян.
- Как не нашел?! – уловил медик краем уха, перед тем как брат и сестра исчезли за домом.
Ханатаро забеспокоился. Куукаку-сан и Гандзю-сан вполне могли увлечься спором, и тогда…. Тогда кто-нибудь мог пострадать.
Медик быстро вытер влажные ладони о фартук и выскользнул из кухни, чтобы проверить разговор на заднем дворе, но тотчас застыл при виде фигуры, тихо пробирающейся через поле к дому.
- Рукия-сан, - прошептал Ханатаро, переведя взгляд на спорящих неподалеку брата и сестру и обратно. Боясь нарушить момент, медик попятился обратно в дом. Предстоящий разговор не предназначался для его ушей.
***
Когда Рукия встретилась глазами с серьезным, оценивающим взглядом Шибы Куукаку, она знала, что уже не сможет убежать. Груз фамильного сходства навалился на грудь, не давая дышать. Глаза, лицо, волосы, губы, нос… Глаза, глаза, глаза…. Такие же были у Кайена-доно. Его черты, но тоньше, изящнее на упрямом, выразительном, женском лице.
- Чего тебе? - резко бросила Куукаку, когда Рукия еще только поднимала на нее взгляд так боясь этих глаз. Рукия наблюдала за губами, все время только за губами, за острым, дернувшимся в ее сторону подбородком. Она забыла все, что хотела сказать.
Гандзю попытался вмешаться – зачем, Рукия не понимала. Этот разговор был не для Шибы Гандзю и не про Шибу Гандзю. Сейчас она разговаривала с Кайеном, и ей не нужен был непрошенный защитник, не перед ним, никогда перед ним.
- Я знаю, кто она такая, отоото, - Куукаку посмотрела куда-то за Рукию, цинично скривив губы. – Поэтому я и спрашиваю тебя, Кучики Рукия, шинигами, убившая Кайена, зачем ты пришла сюда?
«..Какие же у Шибы Куукаку жестокие губы», - мелькнула полуосознанная мысль, и все это время, все время, Рукия пыталась выдавить из себя хотя бы слово.
- Простите, - наконец выдохнула она в поклоне, - я давно хотела прийти, простите, я… Попросить прощения… - нет, она не плакала, не собиралась плакать, конечно же нет, просто в голове все плыло, и Рукия не могла связать двух слов.
- Достаточно, - Куукаку отвернулась, даже недослушав, - достаточно, - повторила она, ероша свои волосы. – Хва-тит.
- Н-но!.. – Рукия подалась вперед почти по инерции, чувствуя странную гулкую пустоту, которая разлилась по телу, когда слезы уже отступили, а надежда еще не пришла.
Куукаку наскочила на нее, будто появившись из воздуха, ударяя сильно, больно, со скрытой обидой.
– Я. Сказала. Хва-ТИТ! – прорычала она, резко отворачивая голову от ищущего взгляда Рукии. – Кончай извиняться. Укитаке, - Куукаку коротко выдохнула, поджимая нижнюю губу, почти закусив ее, но поймала себя на этом и остановилась. Ее тело двигалось, злилось, дрожало от напряжения, висевшего в воздухе, но глаза оставались холодными, будто все, что происходило сейчас, было решено ей давным-давно, – рассказал мне. Это было вынужденное решение. И я давно уже решила, что если ты извинишься, я прощу тебя. Все, - с силой закончила она, - тема закрыта.
Рукия чувствовала себя так, будто ее лишили любимой игрушки. Даже шок оттого, что Шиба Куукаку, оказывается, знает о той ночи, не мог полностью смыть накатившее разочарование.
«Да, верно, я сделала то, что хотел Кайен-доно, и все это время я… все это время я думала лишь о себе, хотя и не мне пришлось страдать больше всех…» - Рукия виновато опустила глаза. Она могла теперь дышать свободно, она могла, возможно, жить, но как же не хотела, как грустно было ей быть свидетелем конца!
- Спасибо, - пробормотала Рукия, - правда, спасибо и извини… - кулак Куукаку врезался в ей в нос вместе с диким «Я же сказала прекратить!!!» - ..те. – Шиба угрожающе зарычала, и Рукии оставалось только замолчать.
Презрительно фыркнув, Куукаку протянула ей платок.
- Возьми, - сказала она, махая белой тканью перед носом Рукии. – вытри… - Куукаку многозначительно пошевелила пальцами, - ..кровь.
Рукия крепко прижала платок к щеке, жесткий, как и его владелица, пропитанный порохом и благовониями. Глаза опять защипало.
- Какая все ерунда, - прошептала себе под нос Куукаку, стоя вполоборота к младшей Кучики, и устало повесила голову. – Все ерунда. Оставь платок себе, мне эта тряпка уже не понадобится.
Закат над полем блистал во всей красе. Рукия рассеянно окинула взглядом мерно качающиеся колосья мисканта и стебли осоки, не заметив сначала две фигуры, приближавшиеся к ней.
- Вот ты где! – этот возглас отвлек ее от раздумий. – Вы уже, кажется, закончили с делами, пойдем. Врата в наш мир откроют завтра, - заявил Ичиго с непоколебимой уверенностью.
Рукия улыбнулась знакомому тону, идя навстречу.
Они остановились в двух шагах друг от друга, и это было почему-то и замечательно, и страшно.
- Так нам не придется кричать через все поле, - пояснила Рукия с невольной улыбкой, пропуская платок через пальцы. – Знаешь, я хотела тебе сказать, что не вернусь с вами в Каракуру, - это вышло неожиданно легко, как будто она совсем забыла о вине, страхе и ожиданиях. – Я решила остаться здесь.
..И все же Рукия ожидала крика.
- Если это твое решение, - Ичиго был на удивление спокоен, - тогда все в порядке. Я наконец-то вспомнил, почему так сильно хотел спасти тебя.
Она совсем не была готова увидеть его улыбку. Не была готова к тому, что его глаза тоже улыбались. «Этот Ичиго, - Рукия подавила в себе желание потрясти головой. – С ним то легко, то трудно».
- Где ты шлялся все это время? – бесцеремонно прервала их разговор Куукаку. Рукия сомневалась, что вмешательство было несвоевременным: по ее впечатлению, Шиба Куукаку давно выросла из столь детских ошибок. Но нужно ли Рукии узнавать чужие секреты?
Смеркалось. Увлеченно спорили Ичиго и Куукаку. Рукия не слушала: в доме горел свет, и выглянувший из двери Ханатаро махал им рукой, зовя ужинать. «А завтра прощаться», - подумалось ей мимолетно, и она тихо рассмеялась. Ханатаро еще раз помахал рукой и скрылся внутри.
ТВС
Как же трудно было седьмой день писать. Надеюсь, сцены из аниме вышли не слишком коряво ^_^
-
-
19.01.2008 в 09:45А вообще - чудесно. Оно все так... крутится. Как кармическое колесо.
-
-
19.01.2008 в 10:48Спасибо за похвалу, хотя мне сложно связать кармическое колесо с фиком. Но я постараюсь
-
-
19.01.2008 в 14:21-
-
19.01.2008 в 16:57-
-
20.01.2008 в 00:53Слово "имото" не употребляется как обращение. Вообще. Так же, как и "отооото", кстати. Для этого есть "аники", "нии-тян" и все прочие варианты с "нии". Равно как и с сестрой - "нээ". "Анээ" - это словарное, предельно формальное, я даже не уверена, что его вообще можно использовать как обращение. "О-нээ-сан", "нээ-тян", так - да... В общем, это те же завитки, что и с японскими хонорификами
-
-
20.01.2008 в 06:19-
-
20.01.2008 в 08:18Это не честно-так блистательно писать про всех!!!!
-
-
20.01.2008 в 10:17~Liss~
Катана сан М, ну, я рада, что понравилось. Правда-правда. Очень-очень =) И тому, что читатели пока не так критичны, как я сама к себе. По мне, чушь уже такая, половину можно выкинуть, а с другой стороны - выкинешь, и истории не будет ^_^
-
-
20.01.2008 в 10:55Нельзя выкидывать! *всполошился* Нельзя, нельзя, все прекрасно, все на своем месте!
Кстати, прощения прошу, что не ответил тогда еще на Ваш вопрос с парами.
с Вашего позволения (выданного самому себе) выскажусь)
Бьякуя и в самом деле морально, как мне кажется, пассивен - и лишь обстоятельства позволяют ему играть роль сильного-несгибаемого.
Касательно пар - Ренджи да, Укитаке да.
Ладно, ладно, я молчу про свое ОТР - Зараки/Бьякуя, это лишь мои извращенные вкусы)Но ведь Укитаке тоже мягок. И Ханатаро, думаю, тоже мог бы Бьякуей руководить - именно мягко, именно незмаетно, позволяя Бьякуе оставаться "на высоте", on top)Ренджи/Рикичи - быть, быть! *активно соглашается*
Ну, охрана мальчика - тут я говорил об... опеке, скорее. Хана сильный в духовном плане, но в быту... Ну вот пришел руконгаец и похитил) Просто *тут Рю долго подбирал слова* возможно, должен быть кто-то, кто позволит ему и дальше не причинять людям вред и смотреть на мир так, как он смотрит. Извините, яснее сейчас в голове не уложу.
Ну а насчет пар... Меня об этом лучше не спрашивать, я поклонник экспериментов)
Но навскидку. Зараки, Укитаке, Ренджи и Бьякуя.
Можно бы еще Комамуру приплести, но Комамура у меня для Киры)Спасибо за внимание)
-
-
20.01.2008 в 15:46Если уж говорить совсем о крайнем случае я сейчас потихоньку работаю (эм, как я работаю, так опять два года все это удовольствие будет тянуться, но как уж есть) над Сейретейской АУшкой, и там пейринг получился вообще Кайен/Ханатаро О_о
Да, очень здорово сказано про опеку. Я согласна, вот только Хана не со всякой опекой согласится.
М, насчет ХанаБяков, я как-то не думала в таком аспекте. Теперь буду.
Может, на "ты"? Я понимаю, что Вы это просто проявление вежливости, но мне неуютно. Все мы здесь в одной лодке, в конце концов. Но если у Вас есть возражения, можно и на Вы.
...А давайте, в самом деле, напишем Кира/Ханатаро? *wink wink*
-
-
20.01.2008 в 16:16Можно и на "ты", разумеется)
Оппа, оказывается, поклонников Заркуи много, Пенелопа молодец)
Кира/Ханатаро?.. Ай, а ведь мозгоедательно, право... *задумался* Эти двое по мироощущению вполне себе на одной волне, вот только Кира нервный, брошенный, а мягкость Ханы могла бы компенсировать это, направить Кирин деструктивизм (а от него этот дарк так и прет, право), так сказать, в мирно русло.
Ай. Ай-ай-ай! Хочу АУшку!
А насчет опеки... Можно же ее не афишировать, верно? Конечно, если за это дело возьмется Зараки, тут ее не скроешь - но и от нее не скроешься) А если тот же Хисаги (а почему бы и не Хисаги, собственно? Эх, экспериментаторская моя натура...), то он сумеет, мне кажется, сохранить мальчику этот взгляд на жизнь.
-
-
20.01.2008 в 18:24И я хочу АУшку. А она, бяка такая, не пишется! Только там это не главный пейринг, все равно до второй части его не будет. А когда еще вторая часть появится... уууу. У меня сейчас только Tsubasa пишется =(( А глюк АУшного Ханы еще в том, что с каждым днем он мне все больше по внешности напоминает Субару из Х. Это зло... Но смерть Кайена бы его сломала, да, потому что на нашего Кайена-доно так легко положиться, так легко дать ему говорить миру все то, что Хана хочет, но не смеет сказать. К тому же я уверена, что Хане еще в голову взбредет, что он виноват! Нет, он будет знать, что на самом деле никто не виноват, но разве его это остановит? Как он людям будет доверять после этого?! Яре-яре. Вот такой вот... ангст =))) все это, конечно, вырвано из контекста.
А представляешь, что будет, если Киру поставить на роль защитника? Ками известно, ему бы не помешало, может в себя наконец поверил.
-
-
25.08.2008 в 19:35Честное слово, Исане давно пора было бы перестать удивляться. Прямо посередине ее комнаты лежало тельце маленького черного котенка, которого живым она отправила Сой Фонг еще утром. Котенок был мил, как и все котята – жаль, что ему сломали шею. Лейтенант рассеянно потрепала его по шерстке, ногтем подцепляя лежащую около записку.
«Я вызываю тебя на дуэль. На этот раз ты не уйдешь, Ребенок, - прочитала она. – Время и место тебе, полагаю, известны. P.S.: Мне жаль, что нам вообще пришлось встретиться».
Скомканная бумажка полетела в угол под аккомпанемент разъяренного шипения Исане.
- Да кем она себя считает? – с силой топнув ногой, потребовала та ответа у потолка. – Выскочка! Так и знай, Сой Фонг, так и знай, я принимаю твой вызов.
После выкрика Исане воздух в комнате, казалось, звенел. Лейтенант резко закрыла уши руками, ожесточенно мотая головой. Пульс в висках бился как дикий. Где-то внутри себя она уже понимала, что все это закончится катастрофой, но уже не могла ничего предотвратить. Ей оставалось лишь принять последствия своих действий, выстоять в надвигающемся шторме, выжить.
Ох, Унохана-тайчо, умоляю! Что же я натворила…. И вправду – ребенок.
Исане потерла горящие глаза, затем подняла и тщательно распрямила записку капитана Второго отряда.
«Может, не пойти? – спросила она саму себя, сомневаясь. – Но все уже, все: решение принято».
Ей хотелось оказаться подальше отсюда, подальше от проблем, на свободу. Глупое желание, конечно: это бы ничего не решило.
- Я не хочу, чтобы солнце сегодня садилось, - пробормотала она, подхватывая котенка за живот: бедное животное нуждалось в погребении. Остаток дня прошел на автопилоте.
Сой Фонг ждала ее на их обычном месте с выражением крайней скуки на лице. Руки капитана Второго отряда были скрещены на груди, костяшки почти белые от крепкой болезненной хватки, будто она пыталась физически удержать себя от необдуманных действий. Поднявшийся навстречу Исане взгляд был темным и тяжелым.
-Надо же. Пришла, - поприветствовала ее Сой Фонг с очевидным пренебрежением, отворачивая лицо, и скривила губы.
- Я… Да, - Исане потерянно оглянулась вокруг: она не знала, что еще сказать.
- Тогда начнем, - просто ответила капитан Второго отряда, ударяя ее под дых. Исане едва успела увернуться, принимая защитную стойку.
«Не нападать. Не нападать», - билось у нее в голове, пока Сой Фонг обходила ее кругом, глядя, как хищник на добычу.
- Я знаю, что ты сейчас думаешь, Ребенок, - внезапно заговорила капитан Второго отряда. Исане напряглась. – Извини, это не переждешь. Как глупо, - добавила она, удивляясь самой себе, прежде чем метнуться вперед и повалить лейтенанта на спину. Исане попыталась вырваться, но хватка Сой Фонг на ее запястьях была крепкой. Иного выхода не оставалось: чувствуя себя добычей, Исане ударила. Капитан Второго отряда все еще не отпускала, и они покатились по нагретой за день земле, царапаясь и пихаясь локтями, кусаясь, хрипло дыша. Исане не терпела тяжелое, теплое тело Сой Фонг наверху, заставлявшее чувствовать себя странно уязвимой; Сой Фонг отказывалась видеть над собой раскрасневшееся, в мелких царапинах лицо Исане, которое плыло перед глазами, трепеща, как нагретый полуденный воздух в середине засушливого лета.
Отыграться. Сделать больно. Подчинить. Не подчиниться. Это всего лишь игра, в конце концов, и все здесь происходит понарошку. Не всерьез.
Не всерьез – и Сой Фонг больно кусает губы Исане, давит на ее плечи, безжалостно прижимает к земле, пока та не сдается, обмякая под жесткими, железными пальцами. Она такая бледная, выцветшая на фоне земли, думает Сой Фонг – пытается думать, пытается решить, что делать с грубой тканью косоде под пальцами – моль, мышка, ребенок. Идеальная жертва для идеального хищника. От нее пахнет страхом, и потом, и слезами, и кровью и совсем чуть-чуть – душистой, пряной землей и полынью. У нее светлые волосы, в которые можно вцепиться, зажать тонкую косичку в ладони, ее тихое «не надо» - прохладный ветерок на коже Сой Фонг, ее «не надо» - и в ответ собственное, горячечное «О, но ты же сама этого хотела». Хотела – хотела Ребенок, не оправдывайся, - как хочет сейчас Сой Фонг ее вскриков, мокрых ресниц, тепла ее лона, той единственной мысли, что сейчас отражается на пылающем от стыда, слез и поцелуев лице: «Это не происходит со мной, это просто не может происходить со мной»…
И пальцы Сой Фонг продолжают мучить ее соски, беспорядочно скользить под снятой наполовину одеждой, вниз по ребрам, по линии позвоночника, до изгиба поясницы, потом дальше, дальше, внутрь, и повторять эти движения вновь и вновь – до безумия, чувствуя, как невольно отзывается тело, еще раз доказывая Ребенку: «Ты этого сама хотела»…
..И конечно, все заканчивается, потому что сколько можно точить когти о безжизненное тело? «Пусть Исане лежит здесь, как сломанная кукла, - думает капитан Второго отряда, - хоть до скончания веков, пусть смотрит, как я ухожу от нее победительницей, пусть никогда, никогда больше не появляется на этой блаженной, проклятой, нашей поляне, с нашим небом над головой, нашей землей под ногами, нашим деревом, нашим всем, пусть всегда опускает глаза при встрече – и я буду довольна».
..И Сой Фонг почти уходит, конечно же, уходит, но к ночи холодает, небо высокое и пустое, все вокруг задержало дыхание, и это как ведро воды на голову. Она не чувствует себя виноватой, но сердце тяжело ухает вниз и в голову закрадывается робкая мысль о том, что, может быть, что-то все-таки не так.
Даже тишайший из всхлипов слышался ей отчетливо и ясно.
***
Все было как в тумане. Исане, чувствуя, как скатились к вискам последние слезы, закрыла глаза, приветствуя вечернюю прохладу на своем лице. Она казалось себе самой пришпиленной к земле, не способной подняться, и то и дело впадала в короткую, неспокойную дрему, просыпаясь при каждом шорохе. Мысли ее были обрывочными и беспорядочными, и Исане не могла успокоиться, сосредоточившись надолго хотя бы на одной.
Когда ее подняли на руки, встряхивая, чтобы поудобнее устроилась в чужой хватке, лейтенанту Четвертого отряда казалось что она все еще спит, спит, спит.
Ведь не мог же знакомый охрипший голос произнести: «Какая же ты иногда глупая, Ребенок»?
_____________________________________________________