Коротко и со вкусом.
Название: Дд. 1-8
Автор: Самшит
Бета: Таэлле
Рейтинг: G в первых главах точно, может дойти до R (явно не моими молитвами)
Персонажи: Бьякуя, Ханатаро, Йоручи, Куукаку, Рукия, Ренджи, Исане, Сой Фонг
Жанр: gen (не совершенный, но по большей части)
Краткое содержание: Бьякуя выздоравливает после спасения Рукии. Все остальные просто мешаются под ногами.
Дисклеймер: не мое
Предупреждение: возможные просчеты в матчасти. И если будет нон-кон... то, собственно, будет нон-кон. Не с главными героями.
Примечания: фик писался на Фест редких фэндомов для Элары, которая хотела джен или преслеш с Ханатаро. Сейчас когда все это чудовище почти подошло к эпилогу, я все же рискую вынести его на всеобщее обозрение. Я могла кое-где, несмотря на все усилия Таэлле, намудрить с синтаксисом, поэтому, очевидно, открыта для замечаний =/
Дд. 1-8
Д.1: Наказ. конч.! Смотрю за К. 6. о. Должен!!
- Что скажешь, Исане? – мягко спросила Унохана-тайчо, продолжая успокаивать все еще тихонько всхлипывающую девушку. Лейтенант Четвертого отряда взирала на разыгравшуюся сцену с порога, и в ее широко распахнутых глазах светилось неподдельное сочувствие.
- Унохана-тайчо… - робко начала она, взглядом указывая на девушку-медика, сидевшую возле капитана.
Унохана перехватила взгляд своего лейтенанта и на мгновение смежила веки, выражая свое согласие.
- Иди, милая, - обратилась она затем к девушке. Легонько подталкивая ту в сторону двери. – Мы во всем разберемся.
Девушка кивнула, шмыгнула носом, и почти бегом направилась прочь из комнаты, стыдясь смотреть на капитана и лейтенанта.
Унохана минуту сохраняла неподвижность, а потом, тихо выдохнув, попросила Исане закрыть дверь. «Посекретничаем», - добавила она, подмигнув, и совсем по девичьи хихикнула.
Ее лейтенант все еще смотрела на нее серьезно и строго, и, будто подчиняясь этому взгляду, капитан Четвертого отряда чинно устроилась за столом и развернула один из свитков.
- Смотри, - обратилась она к лейтенанту, - а вот и причина девичьих слез.
На свитке значилось имя грозного главы клана Кучики.
- Он… - Исане резко дернулась, сжимая кулаки, - он ее обижал? Да я… - Исане застыла на минуту, а затем схватилась за голову, выражая свою беспомощность.
Спрятав свиток в рукав, Унохана медленно обошла стол и поманила лейтенанта к себе, в центр комнаты. Будто из ниоткуда возникли чайник и чашки, и Унохана, устроившись поудобнее принялась кисточкой смешивать чай.
- Что-то ты сегодня слишком скора на выводы, фукутайчо, - мягко пожурила она, не поднимая глаз. – Разве способен на такое наш Кучики-тайчо? Бедная девочка всего лишь влюбилась, а он счел нужным проинформировать ее о бессмысленности попыток. – Унохана, будто не веря в собственные слова, покачала головой. – Да, - добавила она после паузы. – Разбитое сердце не легко излечить. Даже мне,- Унохана, печально улыбнувшись, внимательно посмотрела на Исане.
Та повела себя странно. Смутилась чуть ли не до румянца, дернулась, выпрямляя спину еще сильнее, хотя, казалось, сильнее уже не возможно.
- Я… - начала Исане и остановилась, задержав дыхание. – И-извините, тайчо.
- Так у нас разговора не получится. – Унохана легко коснулась руки своего лейтенанта. – Успокаивайся. Пей чай, он поможет.
В комнате повисла тишина. Исане искоса рассматривала безмятежно улыбающегося капитана и все время виновато опускала глаза. Отчего-то вспоминалась злючка Сой Фонг, одержимая принцессой клана Шихоин до потери рассудка. Для себя Исане такого не хотела. Если не счастья, то покоя… Что угодно, лишь бы не ревности: ей достаточно того малого, что у нее есть.
- И все-таки с Кучики-тайчо нужно что-нибудь решать, - прервала молчание Унохана. – Ему еще как минимум неделю под наблюдением Четвертого отряда находиться. Что ж, делать нечего…
Исане затаила дыхание: - Неужели вы сами будете присматривать за ним, тайчо? – В этот момент она определенно ненавидела капитана Шестого отряда больше всех в Сейретее.
- Да нет, - отмахнулась от этого предположения Унохана, умело игнорируя реакцию Исане, - это уже совсем крайние меры. Не могу я одним Кучики-тайчо заниматься при полном госпитале раненных. Я думала о Ханатаро, Исане. Раз уж наших девушек к Кучики-тайчо подпускать опасно, то почему нет? Решение напрашивается само.
- Но ведь Ханатаро еще отбывает наказание, назначенное вами, тайчо, - возразила Исане.
Унохана еще раз улыбнулась, будто подразумевая: «О, поверь мне, Кучики-тайчо то еще наказание», но ни слова не слетело с ее губ.
- Все Исане, можешь быть свободна, - решила Унохана. – Попозже зайди ко мне, будем разбираться с документами.
- И… фукутайчо? – капитан снова окликнула ее у самой двери. – Во что бы ты не планировала ввязаться, будь осторожней с Кучики Бьякуей. Он все же капитан Готей-13.
- Да я бы… - вновь смутившись, лихорадочно забормотала Исане. – Да никогда… Тайчо!
- Неужели? – Унохана смотрела на нее со своего места в центре комнаты сверху вниз, как на маленького ребенка.
- Никогда, - твердо произнесла Исане.
Некоторое время капитан и лейтенант Четвертого отряда мерились взглядами.
- Скажите, тайчо. Почему Кучики?...
- ..тайчо, Исане. Не забывай о нормах вежливости. Им его жалко, понимаешь?
Исане упрямо поджала губы.
- Нет, не понимаю, - сказала она.
«Да, понимаю», - кричал весь ее вид. С тем Котецу-фукутайчо и покинула кабинет своего капитана.
Унохана подтянула разметавшиеся полы хаори поближе и вновь взяла в руки чашку с чаем. «Бедная моя Исане, - пробормотала она, делая маленький глоток. – Ничего, это пройдет».
Это пройдет. Вот только двух веков для этого все же оказалось мало.
_____________________________
Движения метлы были почти гипнотизирующими: туда-обратно, туда-обратно. Шорох забирался в уши и отгораживал его от окружающего мира. Ханатаро спал наяву.
А потом в его уютный отгороженный мирок ворвалась ошеломляющая новость.
- Это точно, Котецу-фукутайчо? – переспросил он, прижимая метлу к себе. – Унохана-тайчо действительно поручила мне это?
Исане серьезно кивнула.
- Страшно? - спросила она затем, разглядывая лицо Ханатаро.
- Да! - поспешно и слишком рьяно кивнул Ханатаро. – То есть нет! – он попытался приосаниться и принять бравый вид. От его возни метла выпала из рук и упала Ханатаро на ногу. – Положитесь на меня, лейтенант, я все сделаю!... – Медик храбро улыбнулся.
Исане с трудом удержалась от того, чтобы потрепать Ханатаро по голове.
- Тогда поднимай метлу и пошли, - сказала она вместо этого.
___________________________
Бьякуя смотрел в окно. Ничего другого не оставалось, и время тянулось медленно, будто нехотя. Одолевала скука: капитан старательно отгонял ее, но не преуспел: все здесь, в этой пустой палате оказалось слишком тихим даже для него. Мужчина слегка оттолкнулся от спинки кровати, пробуя свои силы: от внезапной вспышки боли пришлось стиснуть зубы. Бьякуя распрямил плечи, поднял подбородок и оглядел комнату, сверху вниз из-за опущенных ресниц. Кто бы то ни был, его позора ни один не увидит.
Руки, лежащие поверх одеяла, казалось, были не его – чужими. Неподвижные, бледные – мертвая рука Хисаны на его собственной ладони – холодные, липкие от пота пальцы Рукии и ее испуганный взгляд сверху вниз на него, раненного, поверженного – нет, нет…. Хватит этих мыслей по кругу.
Бьякуя отвернул лицо, будто хотел спрятаться от самого себя, и снова уставился в окно. Третий день, а он даже не может держать спину прямо не испытывая при этом боли. Как это все… жалко. Капитан шестого отряда недовольно поджал губы и прожег взглядом неожиданных посетителей, ступивших на порог больничной палаты.
В ответ на это Котецу-фукутайчо вскинулась было, чтобы встретить его взгляд, но тут же почтительно опустила глаза, и, встав вполоборота к Бьякуе, ободряюще улыбнулась своему спутнику. Лейтенант Исане двигалась плавно, легко, но на грани бега и, вся болезненно прямая, высокая, напоминала дерево, не желающее сгибаться под порывами ветра. Нехорошие у нее были глаза, когда она глядела на Бьякую: наигранная отстраненность, настороженность, грусть. Слишком они блестели, эти глаза.
«Еще и слезы», - Бьякуя сдержался и не поморщился, и опять против воли вспомнил – Хисана. Но нет, так она на него никогда не смотрела, и хватит об этом.
Следом за лейтенантом семенил темноволосый юноша, таща за собой метлу, которая шуршала по полу при каждом его шаге.
Бьякуя, впрочем, не уделил особого внимания второму шинигами: тот даже на вид был удручающе жалок.
- Кучики-тайчо, - сочла нужным обратиться Исане, - Унохана-тайчо попросила известить вас о том, что с этого дня к вам приставлен седьмой офицер Ямада Ханатаро. Во избежание инцидентов, - на тон ниже прибавила она, почти пробормотав последнее себе под нос.
Бьякуя не стал гасить прозвучавшую в голосе Исане нотку мягкого юмора, разыграв деланное равнодушие.
- Что ж, Ханатаро-кун, - уже немножечко бодрее продолжила Исане, - передаю дело в твои руки.
- Я… - Ханатаро переводил взгляд с Кучики-тайчо на своего лейтенанта и обратно. – Счастлив работать с вами, Кучики-тайчо, - обратился он к капитану Шестого отряда, нервно улыбнувшись. – Фукутайчо… - тут медик замолчал, не зная, как подвести итог сложившейся ситуации.
- Отдай-ка мне метлу, Ханатаро-кун, - перехватила нить разговора Исане, - я сама отнесу ее на место, мне по пути. А здесь, - она поглядела вбок, затем, пристально, на Бьякую, - итак чисто.
Ханатаро проводил метлу в руке лейтенанта безнадежным взглядом и прерывисто вздохнул, почто моля всем своим видом, чтобы Исане обернулась напоследок и не оставляла его здесь одного. Затем медик вспомнил, рядом с кем находится, застыл на мгновенье, осознавая собственное поведение, и почти лихорадочно начал расспрашивать Кучики-тайчо на предмет того, всем ли тот доволен. Руки, лишенные надежной опоры в виде древка метлы, беспорядочно болтались в воздухе.
Кучики-тайчо спокойным, ровным голосом отвечал на вопросы, и Ханатаро осмелился взглянуть ему в лицо. Бесконечное терпение оно выражало и бесконечную отстраненность.
Ханатаро чувствовал себя здесь все более неловко с каждой минутой. Он, такой неуклюжий, жалкий, был здесь совсем не нужен, но Унохана-тайчо приказала ему быть здесь. Долг. Он должен. Что-то холодное пробежало вдоль позвоночника медика, и заставило держать спину прямо.
К словам Кучики-тайчо стоило прислушаться. На вопросы - ответить, ожидания – не разочаровать, о болезни - позаботиться.
«И ты это сделаешь, бака! – отругал самого себя за невнимательность Ханатаро. – Ты медик или кто?»
P.S.: может, все не так плохо?
Д.2: К. 6. о. страшный – думал, убьет. Ух. Ну почему всегда я?!
Ханатаро сидел на корточках за казармами Четвертого отряда и считал пылинки, что в общем-то не очень хорошо у него получалось. «Я трус», - думал он, елозя спиной по деревянной стене в надежде переменить позу на более удобную.
Это простое и горькое «я трус» отбивало у медика всякую охоту что-то делать, куда-то идти, шевелиться даже.
- А еще нытик, - прибавил он вслух, обвиняюще поглядев на землю у своих ног, затем поморщился. День тянулся бесконечно, тянулся, тянулся… Сложись все иначе, и он бегал бы по коридорам больницы, разнося поручения или подносы с едой. Прислушивался бы к разговорам, слушал новые сплетни в кружке робких и хитрых рядовых – только что из Академии, прятался от одиннадцатого отряда. Ками-сама, да одиннадцатый отряд сейчас – меньшее из зол. Кучики-тайчо, с другой стороны….
- Да что я такого сделал?! – Ханатаро неловко дернулся, стукнулся головой. – Я всего лишь сказал ему: «Доброе утро, Кучики-тайчо». Ну, - медик смутился, покусал губу. – Попытался сказать. Он страшный, - шепотом признался стене Ханатаро, - ему никто-никто не нужен, и мне там делать нечего. Мне вообще сегодня делать нечего.
Чувство вины и неясной тревоги не отступало. Шинигами грыз заусеницу на большом пальце и морщился на солнце, стоявшее уже почти в зените.
- Доброе утро, Кучики-тайчо! – сказал он тогда. Ну, чего стоило капитану ответить? Конечно, может капитанам по уставу не полагается ни с кем здороваться (вот так уж ни с кем? И капитан Укитаке, и Унохана-тайчо, и даже Кераку - здоровались), или он, Ханатаро, такой, что даже слова не заслуживает. Он нет, а утро – вполне возможно! Ведь утро и вправду было доброе (день - потерян, а ночью, ручаюсь, кошмары), ведь утро было, а, значит, было вчера, и будет завтра, и ты же больше не умрешь. Не сейчас. Не так скоро. Возможно, никогда – к чему загадывать?
А Кучики-тайчо сидел к Ханатаро вполоборота и едва скосил глаза - профиль четкий, холодный – застывший в этом пыльном августовском мареве, на фоне яркого неба, видимого из окна, - поджав губы, кивнул, чтобы избежать тяжелой, давящей паузы.
Ханатаро поставил поднос с едой, помялся у края кровати. Уходить вроде неприлично, он здесь находится по праву, оставаться незачем. «С Рукией-сан было легче, - с отчаянием подумал Ханатаро тогда, - с больными было легче, со всеми легче!» - Больных нужно было исцелять, и Рукия-сан, бедная, так грустила, что Ханатаро предельно реально ощущал, что она боится оставаться одна, что ей нужен хотя бы вид человека, иначе что-то действительно ужасное произойдет.
- Кстати, - произнес он, хватаясь за первую попавшуюся тему, - Вы не знаете, где сейчас Рукия-сан, Кучики-тайчо? – и тут же пожалел, что сказал.
Ханатаро медленно моргнул и перед взглядом его запрыгало изображение капитана Шестого отряда, через которое просвечивали сарай для метел и окружающие его деревья.
Странное это было лицо и странное выражение на нем. Будто в миг, когда был окончен вопрос, что-то изменилось, но бросишь мимолетный взгляд – все по-прежнему. Может, только уголки губ ощутимо напряжены, а, может, просто сарай просвечивает.
- Не знаю, - губы Кучики-тайчо разомкнулись, и он шевелил ими почти незаметно. Ханатаро не понимал: разве так можно говорить?
Медик уже собирался по инерции извиниться, но промолчал, не посмел. Чувство было такое, словно второму шинигами, находившемуся в комнате, сейчас никакие слова не нужны, он даже взгляд от Ханатаро отвел, и теперь смотрел не то в стену, прямо перед собой, не то в угол комнаты. Ханатаро показалось, что если сейчас чуть присесть, склонить голову на правое плечо, то он как раз поймает глаза Кучики-тайчо, оказавшись на линии взгляда. Медик этого делать не стал, и просто вышел, и лишь отсчитав добрый десяток шагов по коридору, понял, что нужно было сказать: «Давайте, я узнаю, что сейчас с Рукией-сан». Честное слово, не убил бы его за это Кучики-тайчо, ведь не убил бы?
В животе заурчало. «Ну да, - отметил Ханатаро равнодушно, - я два дня не ел». А потом чуть не задохнулся от тяжелого, липкого страха. В ту же секунду он вдруг понял – вспомнил, - что не забрал из комнаты Кучики-тайчо поднос, и не произвел обязательный медицинский осмотр, и вообще много чего не сделал! Ой.
_____________________________________
Исане не шла - летела по коридору, казалось, едва касаясь пола. «Замечательно все устроилось, - думала она и улыбалась. – Уважаемый Кучики-тайчо…. Ха!» Эта подленькая мыслишка вертелась у нее в голове с самого утра. Сначала Исане старательно отгоняла ее и принимала строгий вид, но потом махнула рукой, и мысль набирала силу, звучала все громче, и лейтенант Четвертого отряда чувствовала себя победительницей. «А я ведь сейчас зайду за угол, и пройду как раз мимо той двери», - с улыбкой отметила она, и почти с благодарностью поглядела на поворот. Поворот…
П-поворо-о-от, из-за которого появилась Унохана-тайчо. Исане почувствовала себя так, будто ей подрезали крылья: вот она, летала около самого солнца, а теперь в миг рухнула на землю. Вывод напрашивался сам собой: поворот (ками-сама, за что?) – Унохана-тайчо – Кучики Бьякуя. «Нет-нет, рокубантай-тайчо, мы еще посмотрим, кто выиграет!» - с отчаянием подумала она, делая быстрый шаг назад в надежде незамеченной проскользнуть мимо своего капитана. Смотреть в глаза Унохане не хотелось. «Нет, конечно, - спешно оправдывалась лейтенант сама перед собой, - она свободная…». Сзади послышался невнятный возглас и робкое: «Фукутайчо…». Исане («как трепетная лань», - подумалось ей невпопад) шарахнулась к стенке и остановила свой удивленный взгляд на обеспокоенном и почему-то расплывающемся лице Ханатаро. Улыбнулась – чего он испугался? Ханатаро быстро улыбнулся в ответ, но уголки губ тут же опустились.
«Исане-фукутайчо», - начал он молящим тоном, а потом прервался, глядя на другой конец коридора.
- Унохана-тайчо! - воскликнул он, и лицо его посветлело.
Капитан, казалось, поняла его без слов и, склонив голову к плечу, чуть опустив ресницы, мягко проговорила: - Он сказал «спасибо», Ханатаро.
- А… вы?.. – медик чуть не подпрыгнул от волнения.
Унохана улыбнулась задумчиво, медля с ответом.
- Ты ведь не ел еще сегодня, Ханатаро-кун? – невпопад сказала она. – Приходи вечером, нам есть о чем поговорить. И вот еще что: не ходи сейчас к Кучики-тайчо. Ему о многом нужно подумать.
На лицо шинигами вернулся прежний испуг. Он потеребил пояс, опустив голову, но не произнес ни слова.
Капитан Четвертого отряда тоже промолчала, только глянула остро на своего лейтенанта и, развернувшись, пошла обратно. Если бы кто увидел ее лицо в тот момент, то непременно отметил бы морщинку усталости, пролегшую у правого уголка губ.
Исане чувствовала себя совсем расклеившейся. Она все смотрела на Ханатаро, топтавшегося напротив и не могла выдавить ни единого слова.
- Вы… вы не плачьте, Котецу-фукутайчо! - выпалил Ханатаро, и вот тогда-то ей захотелось по-настоящему разреветься.
____________________________________
Бьякуя мрачно рассматривал глубокую складку на покрывале, подавляя недостойный порыв презрительно сморщиться при каждом взгляде на стоящий рядом поднос с остатками еды. Не выдержав, одернул одеяло, и в последний момент перевел взгляд на пол, на деревянные ножки столика. На котором, собственно говоря, и стоял поднос. Опять поднос!
Кучики-тайчо расслабил лицо, выдохнул через рот. «Нет, - подумал он, и будто голос отца зазвучал у него в голове, - наследнику – теперь уже главе – клана Кучики не подобает вести себя трусливо». Не скрываться от мыслей: от них не скроешься. «И что я должен был сказать? - продолжил свой мысленный монолог Бьякуя и замялся. Вспомнил, как загремело и зашуршало все, что могло и не могло издавать подобные звуки сразу же, как это… недоразумение вошло в палату. «Как он о собственные ноги не запинается», - подумал Бьякуя с примесью раздражения и осекся: никакого раздражения. Никаких чувств. Ему нет дела до этого. А этот суетился, бормотал что-то про себя и смотрел сквозь Бьякую – на ближайшую стену, видимо. «Доброе утро», - пробормотал он. Доброе утро! Вспоминая об этом, Кучики-тайчо даже дыхание задержал от возмущения.
«Нет, промолчал и правильно», - Бьякуя еле заметно повел подбородком снизу вверх.
- Правильно? - усомнилась какая-то его часть. - Я никогда не… почти не… ошибаюсь.
Вспышкой внутренней боли пришло: Хисана. Нет, Кучики – это Кучики.
«Я прав», - теперь уже равнодушно, между делом, кивнул сам себе капитан Шестого отряда.
…А медик – как же его звали? – явно спешил оказаться подальше от палаты, где лежал Бьякуя. Испугался. «А Рукия тоже испугалась?» - спросил себя Кучики-тайчо, и ему захотелось сморщиться. О Рукии думать не стоило, как и о подносе с остатками еды, которые Недоразумение забыло унести.
«Не думать о подносе, - приказал себе Бьякуя. – Просто не думать о…» И посмотрел на поднос.
***
Унохана-тайчо, как женщина умная, с порога спросила у Бьякуи, можно ли ей войти. Капитан шестого отряда сразу же почувствовал себя хозяином этой скучной, скупо обставленной больничной палаты, командиром на плацу.
К чудесно обретенному спокойствию, примешалась, однако, нотка подозрительности: с чего бы Унохане, истинной хозяйке Четвертого отряда, спрашивать позволения?.. Но нет – это просто вежливость.
Покосившись на злополучный поднос, Унохана позвала из коридора давешнего шинигами, и тот с надеждой заглянул в комнату.
- Унеси это, будь добр, - приказала капитан Четвертого отряда.
Все время, пока медик шел к выходу, Бьякуя разглядывал его спину, и тот пару раз передернул плечами, будто между лопаток у него чесалось, но не обернулся на взгляд. Минуту спустя, из коридора раздался его звонкий, жизнерадостный голос, приветствовавший кого-то. «Не поздно ли для приветствий? Вечер» - промелькнуло в голове у Бьякуи, однако он отбросил эту мысль.
- Милый мальчик, но такой странный, - очевидно, тоже подумав о Ханатаро, заметила Унохана. – Он вам не кажется знакомым, Кучики-тайчо?
- Сожалею, Унохана-тайчо, - вежливо ответил Бьякуя, слегка поведя подбородком.
- Вы его определенно встречали раньше, - улыбнулась Унохана, и что-то лукавое, девчоночье вдруг проглянуло в выражении ее лица и тут же исчезло.
Установилась тишина.
- Да, - сказала вдруг Унохана, на секунду разорвав зрительный контакт, чтобы взглянуть на свои чинно сложенные на коленях руки, - я могла бы попросить Рукию-сан прийти сюда. Я могла бы передать ей ваше послание, если бы вы захотели этого.
У Бьякуи дернулся уголок губ. Он глубоко вдохнул и резко, коротко выдохнул. Капитан Четвертого отряда не отрывала глаз от его бледного лица.
- Благодарю за оказанную любезность, Унохана-тайчо, - ответил ей Бьякуя и больше ничего не прибавил.
Унохана смежила веки и посмотрела на него искоса.
- Я могу вылечить почти любой недуг, - выговорила она медленно, будто взвешивая свои слова, - телесный ли, душевный ли… Но и я не всесильна, - сожаление ярко отразилось на ее лице. – Другое дело, - прибавила Унохана затем, взглянув на Бьякую: понимает, нет? – хочет ли сам пациент выздороветь?
Бьякуя смотрел, как она, не дождавшись ответа, грациозно поднимается со стула, оправляет хаори, и думал о том, так ли важен ей был ответ, и все никак не мог заставить себя выговорить хоть слово.
- Вам, наверное, скучно здесь, Кучики-тайчо, - вновь обратилась к нему Унохана, милостиво глядя в окно, минуя его лицо. – Разрешите, я буду навещать вас хоть изредка. Вы интересный собеседник.
- Благодарю, капитан, - наконец выговорил Бьякуя, глядя на нее снизу вверх, и удивился тому, как странно прозвучал его голос.
«Интересно, - подумал он против воли, - каково бы это было - вылечиться?»
_________________________________
- Кошка, кошка, кошечка, - напевал кто-то неподалеку на незамысловатый мотив. Исане остановилась, прислушиваясь: голос показался знакомым. Пока лейтенант шла сюда, в лес на окраине Сейретея, где медики четвертого отряда летом собирали необходимые травы, а остальные отряды проводили учения, слезы ее уже успели высохнуть. На душе остался мутный осадок, и теперь, оглядываясь назад, Исане чувствовала, что поступила просто-напросто трусливо.
- Кошечка, - протянул кто-то, скрытый деревьями, еще раз со странной, надрывной нежностью. За этим последовал звук удара и злое, неумелое шипение.
Исане, которая пришла в лес успокоиться и разобраться в себе, но сейчас не чувствовала желания заниматься ни тем, ни другим, с любопытством пошла на звук. «Вдруг помощь нужна», - подумала она, осторожно ступая по лесному дерну, будто подбиралась к какому-нибудь пугливому зверьку.
На поляне оказалась Сой Фонг, и Исане застыла, боясь даже дышать, чтобы капитан Второго отряда ее не заметила. «Вот он, оживший кошмар», - подумала лейтенант, мрачно созерцая спину Сой Фонг из-под прикрытия деревьев. Та отвела руку с Сузумебачи в сторону и снова с бессмысленной яростью атаковала дерево, на коре которого уже расцвело с десяток будто тушью по шелку нарисованных бабочек.
- Так бы я метила тебя, госпожа моего сердца, - напевно произнесла Сой Фонг, прижимаясь щекой к древесному стволу. Казалось, какая-то томная нега поглотила ее целиком, и контраст с недавним неотвратимым, штормовым натиском был так силен, что Исане против воли восхитилась ее мастерством, ее душой, ее… всем, или тем неуловимым, что позволило Сой Фонг быть – такой. Под своей ладонью Исане ощущала шершавость коры, чуть теплой то ли от солнца, то ли от ее руки, и ей казалось, что Сой Фонг прижалась к дереву с другой стороны, и через весь ствол лейтенант Четвертого отряда теперь ощущала нежное тепло ее щеки. Хотя, конечно же, это было дерево. Что за глупость!
- Но, госпожа моя, пусть это останется нашим маленьким секретом, - со странным, ребяческим упрямством добавила Сой Фонг. – Не правда ли, Котецу Исане? – и капитан Второго отряда пристально и насмешливо посмотрела на нее. Исане сразу же почувствовала себя нежеланной гостьей на этой поляне, и волна жаркого смущения окатила ее с ног до головы. «Какой сегодня душный вечер», - подумала она, инстинктивно поднеся руку к горлу.
Сой Фонг все еще смотрела на нее, утомленно улыбаясь, лениво подставляя шею последним лучам заходящего солнца. В сгустившемся, дрожащем воздухе сухо и прерывисто стрекотали кузнечики. А потом – р-раз – Сой Фонг вонзила Сузумебачи в дерево и, скривив губы, повела занпакто вниз, насколько могла, оставляя за собой глубокую уродливую полосу.
- Гос-по-жа моя, - в последний раз проговорила-пропела Сой Фонг и выражения на ее лице сменялись столь же быстро и неуловимо, как и блики на воде. Были здесь и гнев, и страсть, и горечь.
Исане стало страшно и сладко. «Унохана-тайчо, спасите!» - взмолилась она, не в силах отвести глаз от этого безумного, переменчивого лица, от этой уродливой царапины. И вдруг почувствовала такое сильное отвращение к стоящей напротив женщине, что захотелось отвернуться, уйти отсюда как можно быстрее и в страшном сне не вспоминать обо всем, что происходило на поляне! Но – не смогла. Взгляд Сой Фонг имел над Исане власть, подобную власти хищника над жертвой.
Сой Фонг стояла, гордо выпрямившись, высоко вздернув подбородок, и выражение ее лица было одновременно жалобным и самоуверенным, плечо слегка приподнято: вызов всему миру. «Ну, что уставилась», - говорил весь ее вид, а Исане хотелось смотреть и смотреть и пожалеть, наконец, эту избалованную, несчастную девочку («Ками-сама, ну почему не ненормальную, жестокую стерву!» - возмутилась Исане) и спросить ее, что случилось, и успокоить…
- Господи, ты ненормальная! Тебе лечиться нужно! - чуть не плача, прокричала Исане, не в силах сдержать дрожи. Ее нещадно трясло, бросало то в холод, то в жар, голова кружилась и, казалось, это она здесь сходит с ума, а не «с-сучка, С-сой Ф-фонг-тайчо»…
- Так бы я метила тебя, госпожа моего сердца, и поцелуями стирала бы метки с твоего смуглого и желанного тела, - мстительно прошипела Сой Фонг, проходя мимо остолбеневшей Исане, - но, госпожа моя, пусть это останется нашим маленьким, грязным секретом.
- Унохана-тайчо, простите меня, простите, - прошептала Исане и долго-долго, пока не замолкли кузнечики, смотрела в пустое небо - и долго-долго не замолкали кузнечики. Темнело.
________________________________________
- Проходи, Ханатаро, - мелодично позвала Унохана-тайчо, шестым чувством, не иначе, угадав его присутствие за дверью. – Удачно ли прошел день? - заботливо осведомилась она затем, как добрая хозяйка.
Ханатаро быстро кивнул: да, день прошел удачно, ведь никто больше не звал его в ту палату.
- Пойдем на террасу, - тем временем мягко сказала капитан Четвертого отряда, - сегодня красивый вечер. - И медик послушно поплелся вслед за Уноханой. Та ступала плавно, почти бесшумно, и так же плавно, текуче, опустилась на нагретые за день доски террасы, сложив ладони на коленях. Кружка с темным, непрозрачным в наступающих сумерках чаем стояла у левой руки.
Ханатаро суетливо оглянулся, задержав взгляд на профиле своего капитана, и, наконец, уставился в кружку с чаем, низко опустив голову. Одна прядь раздражающе щекотала щеку.
- Что ты там высматриваешь на дне чашки? – позвал откуда-то слева голос Уноханы-тайчо. – Не смотри долго, чай совсем остынет, - прибавила она с улыбкой и, будто внезапным порывом ветра, Ханатаро обдало успокаивающей волной ее реяцу.
Медик весь напрягся, но тут же расслабился.
- Это о Кучики-тайчо, да? – с отчаянием выговорил Ханатаро, делая ударение на каждое слово. – Вы поэтому позвали меня, да? Чтобы сказать, что я совсем не справляюсь со своими обязанностями? – Ханатаро говорил все быстрее и быстрее. – Унохана-тайчо, вы не подумайте, я… я старался…стараюсь! Изо всех сил! – он захлебнулся вдохом.
Унохнана-тайчо рассмеялась – переливчато, совсем не зло – и Ханатаро, наконец, осмелился посмотреть на нее: так провинившийся ученик смотрит снизу вверх на наставника.
Капитан переставила стоявшую между ними кружку и придвинулась чуть ближе к Ханатаро, чтобы взглянуть ему в глаза.
- Наоборот, - выговорила она, перестав смеяться. – Извини, Ханатаро-кун, наверное, с моей стороны это было несколько невежливо, - она махнула широким белым рукавом хаори, как крылом, и не понятно было, за что она просит прощения: за смех ли? – Наоборот, - повторила она. – Теперь я уверена, что не ошиблась в выборе. Я верю в тебя, Ханатаро, помни об этом.
Медик расправил плечи и робко улыбнулся в ответ. «Ну, смелее же, - будто всем своим видом говорила Унохана, - не бойся», - и ее реяцу обнимало его, поддерживая и давая силы. Улыбка на лице Ханатаро окрепла.
- Кучики-тайчо не самый легкий человек, - сказала ему Унохана, поглядев вдаль, и сразу стала величественной и грустной. – Он ли в этом виноват, или так несчастливо сложились события – не будем судить. Нет, Ханатаро, - обернулась она к нему, - не стоит считать его лишь жертвой: не повторяй чужих ошибок. И все же… Я прошу тебя: постарайся. Я слишком давно капитан Четвертого отряда и, пожалуй, крепко усвоила одну нехитрую истину: люди и шинигами не столь различны меж собой – а я знала и тех, и других. Опыт подсказывает мне: у тебя может получиться. Не знаю даже, что… - Унохана-тайчо девчоночьим жестом прижала пальцами зарождающую улыбку.
Ханатаро заворожено глядел на нее, и не знал, бояться или восхищаться этой женщиной, быть гордым ее доверием или испытывать мучительный, жгучий стыд за то, что стал непрошенным свидетелем ее слишком откровенных слов.
- Поэтому я и прошу тебя, Ханатаро: постарайся, - проговорила Унохана, не давая ему отвести взгляд, внимательно и остро всматриваясь в его побледневшее, испуганное лицо. – Было ли то, что ты оказался вмешан в эту историю, случайностью или закономерностью?... – задумчиво спросила саму себя капитан Четвертого отряда, шевельнув пальцами в сгустившемся темно-синем сумраке. – Но одно я могу сказать определенно: вам обоим это необходимо. – Унохана-тайчо тяжело уронила руки на колени и снова посмотрела вдаль, туда, где слабо вырисовывались крыши Сейретея.
- Прошу тебя, уйди сейчас, Ханатаро-кун, - мягко проговорила она, подводя итог долгой паузе, и устало прикрыла глаза. Ханатаро резко вскочил на ноги, чуть не пролив нетронутый чай, и выбежал из покоев капитана. Его била нервная дрожь.
***
Унохана-тайчо многое могла бы сказать. «Он поймет… Поймет», - подумалось ей, и еще: «Странный мальчик», и: «Если бы у меня был сын…» - но, в конце концов, она просто промолчала и сидела неподвижно, скованная тяжелой усталостью, истертостью, изношенностью. Собственные четыре века тяжелой ношей легли на ее плечи, и белое хаори душило, не давая вдохнуть полной грудью.
И на подошедшую непривычно тихо и медленно Исане она просто смотрела, ни слова не говоря, и когда та присела около, только вцепилась крепко, ничего не объясняя, в черную ткань лейтенатских хакама, и, наконец, сказала:
- Как горько.
P.S.:мне жалко я боюсь Уноханы-тайчо. Или нет. Не жалеть Бьякую. Нет. (Будто я собирался!). Бедная Котецу-фукутайчо. Люди = метлы? Подумать завтра.
Автор: Самшит
Бета: Таэлле
Рейтинг: G в первых главах точно, может дойти до R (явно не моими молитвами)
Персонажи: Бьякуя, Ханатаро, Йоручи, Куукаку, Рукия, Ренджи, Исане, Сой Фонг
Жанр: gen (не совершенный, но по большей части)
Краткое содержание: Бьякуя выздоравливает после спасения Рукии. Все остальные просто мешаются под ногами.
Дисклеймер: не мое
Предупреждение: возможные просчеты в матчасти. И если будет нон-кон... то, собственно, будет нон-кон. Не с главными героями.
Примечания: фик писался на Фест редких фэндомов для Элары, которая хотела джен или преслеш с Ханатаро. Сейчас когда все это чудовище почти подошло к эпилогу, я все же рискую вынести его на всеобщее обозрение. Я могла кое-где, несмотря на все усилия Таэлле, намудрить с синтаксисом, поэтому, очевидно, открыта для замечаний =/
Дд. 1-8
Д.1: Наказ. конч.! Смотрю за К. 6. о. Должен!!
- Что скажешь, Исане? – мягко спросила Унохана-тайчо, продолжая успокаивать все еще тихонько всхлипывающую девушку. Лейтенант Четвертого отряда взирала на разыгравшуюся сцену с порога, и в ее широко распахнутых глазах светилось неподдельное сочувствие.
- Унохана-тайчо… - робко начала она, взглядом указывая на девушку-медика, сидевшую возле капитана.
Унохана перехватила взгляд своего лейтенанта и на мгновение смежила веки, выражая свое согласие.
- Иди, милая, - обратилась она затем к девушке. Легонько подталкивая ту в сторону двери. – Мы во всем разберемся.
Девушка кивнула, шмыгнула носом, и почти бегом направилась прочь из комнаты, стыдясь смотреть на капитана и лейтенанта.
Унохана минуту сохраняла неподвижность, а потом, тихо выдохнув, попросила Исане закрыть дверь. «Посекретничаем», - добавила она, подмигнув, и совсем по девичьи хихикнула.
Ее лейтенант все еще смотрела на нее серьезно и строго, и, будто подчиняясь этому взгляду, капитан Четвертого отряда чинно устроилась за столом и развернула один из свитков.
- Смотри, - обратилась она к лейтенанту, - а вот и причина девичьих слез.
На свитке значилось имя грозного главы клана Кучики.
- Он… - Исане резко дернулась, сжимая кулаки, - он ее обижал? Да я… - Исане застыла на минуту, а затем схватилась за голову, выражая свою беспомощность.
Спрятав свиток в рукав, Унохана медленно обошла стол и поманила лейтенанта к себе, в центр комнаты. Будто из ниоткуда возникли чайник и чашки, и Унохана, устроившись поудобнее принялась кисточкой смешивать чай.
- Что-то ты сегодня слишком скора на выводы, фукутайчо, - мягко пожурила она, не поднимая глаз. – Разве способен на такое наш Кучики-тайчо? Бедная девочка всего лишь влюбилась, а он счел нужным проинформировать ее о бессмысленности попыток. – Унохана, будто не веря в собственные слова, покачала головой. – Да, - добавила она после паузы. – Разбитое сердце не легко излечить. Даже мне,- Унохана, печально улыбнувшись, внимательно посмотрела на Исане.
Та повела себя странно. Смутилась чуть ли не до румянца, дернулась, выпрямляя спину еще сильнее, хотя, казалось, сильнее уже не возможно.
- Я… - начала Исане и остановилась, задержав дыхание. – И-извините, тайчо.
- Так у нас разговора не получится. – Унохана легко коснулась руки своего лейтенанта. – Успокаивайся. Пей чай, он поможет.
В комнате повисла тишина. Исане искоса рассматривала безмятежно улыбающегося капитана и все время виновато опускала глаза. Отчего-то вспоминалась злючка Сой Фонг, одержимая принцессой клана Шихоин до потери рассудка. Для себя Исане такого не хотела. Если не счастья, то покоя… Что угодно, лишь бы не ревности: ей достаточно того малого, что у нее есть.
- И все-таки с Кучики-тайчо нужно что-нибудь решать, - прервала молчание Унохана. – Ему еще как минимум неделю под наблюдением Четвертого отряда находиться. Что ж, делать нечего…
Исане затаила дыхание: - Неужели вы сами будете присматривать за ним, тайчо? – В этот момент она определенно ненавидела капитана Шестого отряда больше всех в Сейретее.
- Да нет, - отмахнулась от этого предположения Унохана, умело игнорируя реакцию Исане, - это уже совсем крайние меры. Не могу я одним Кучики-тайчо заниматься при полном госпитале раненных. Я думала о Ханатаро, Исане. Раз уж наших девушек к Кучики-тайчо подпускать опасно, то почему нет? Решение напрашивается само.
- Но ведь Ханатаро еще отбывает наказание, назначенное вами, тайчо, - возразила Исане.
Унохана еще раз улыбнулась, будто подразумевая: «О, поверь мне, Кучики-тайчо то еще наказание», но ни слова не слетело с ее губ.
- Все Исане, можешь быть свободна, - решила Унохана. – Попозже зайди ко мне, будем разбираться с документами.
- И… фукутайчо? – капитан снова окликнула ее у самой двери. – Во что бы ты не планировала ввязаться, будь осторожней с Кучики Бьякуей. Он все же капитан Готей-13.
- Да я бы… - вновь смутившись, лихорадочно забормотала Исане. – Да никогда… Тайчо!
- Неужели? – Унохана смотрела на нее со своего места в центре комнаты сверху вниз, как на маленького ребенка.
- Никогда, - твердо произнесла Исане.
Некоторое время капитан и лейтенант Четвертого отряда мерились взглядами.
- Скажите, тайчо. Почему Кучики?...
- ..тайчо, Исане. Не забывай о нормах вежливости. Им его жалко, понимаешь?
Исане упрямо поджала губы.
- Нет, не понимаю, - сказала она.
«Да, понимаю», - кричал весь ее вид. С тем Котецу-фукутайчо и покинула кабинет своего капитана.
Унохана подтянула разметавшиеся полы хаори поближе и вновь взяла в руки чашку с чаем. «Бедная моя Исане, - пробормотала она, делая маленький глоток. – Ничего, это пройдет».
Это пройдет. Вот только двух веков для этого все же оказалось мало.
_____________________________
Движения метлы были почти гипнотизирующими: туда-обратно, туда-обратно. Шорох забирался в уши и отгораживал его от окружающего мира. Ханатаро спал наяву.
А потом в его уютный отгороженный мирок ворвалась ошеломляющая новость.
- Это точно, Котецу-фукутайчо? – переспросил он, прижимая метлу к себе. – Унохана-тайчо действительно поручила мне это?
Исане серьезно кивнула.
- Страшно? - спросила она затем, разглядывая лицо Ханатаро.
- Да! - поспешно и слишком рьяно кивнул Ханатаро. – То есть нет! – он попытался приосаниться и принять бравый вид. От его возни метла выпала из рук и упала Ханатаро на ногу. – Положитесь на меня, лейтенант, я все сделаю!... – Медик храбро улыбнулся.
Исане с трудом удержалась от того, чтобы потрепать Ханатаро по голове.
- Тогда поднимай метлу и пошли, - сказала она вместо этого.
___________________________
Бьякуя смотрел в окно. Ничего другого не оставалось, и время тянулось медленно, будто нехотя. Одолевала скука: капитан старательно отгонял ее, но не преуспел: все здесь, в этой пустой палате оказалось слишком тихим даже для него. Мужчина слегка оттолкнулся от спинки кровати, пробуя свои силы: от внезапной вспышки боли пришлось стиснуть зубы. Бьякуя распрямил плечи, поднял подбородок и оглядел комнату, сверху вниз из-за опущенных ресниц. Кто бы то ни был, его позора ни один не увидит.
Руки, лежащие поверх одеяла, казалось, были не его – чужими. Неподвижные, бледные – мертвая рука Хисаны на его собственной ладони – холодные, липкие от пота пальцы Рукии и ее испуганный взгляд сверху вниз на него, раненного, поверженного – нет, нет…. Хватит этих мыслей по кругу.
Бьякуя отвернул лицо, будто хотел спрятаться от самого себя, и снова уставился в окно. Третий день, а он даже не может держать спину прямо не испытывая при этом боли. Как это все… жалко. Капитан шестого отряда недовольно поджал губы и прожег взглядом неожиданных посетителей, ступивших на порог больничной палаты.
В ответ на это Котецу-фукутайчо вскинулась было, чтобы встретить его взгляд, но тут же почтительно опустила глаза, и, встав вполоборота к Бьякуе, ободряюще улыбнулась своему спутнику. Лейтенант Исане двигалась плавно, легко, но на грани бега и, вся болезненно прямая, высокая, напоминала дерево, не желающее сгибаться под порывами ветра. Нехорошие у нее были глаза, когда она глядела на Бьякую: наигранная отстраненность, настороженность, грусть. Слишком они блестели, эти глаза.
«Еще и слезы», - Бьякуя сдержался и не поморщился, и опять против воли вспомнил – Хисана. Но нет, так она на него никогда не смотрела, и хватит об этом.
Следом за лейтенантом семенил темноволосый юноша, таща за собой метлу, которая шуршала по полу при каждом его шаге.
Бьякуя, впрочем, не уделил особого внимания второму шинигами: тот даже на вид был удручающе жалок.
- Кучики-тайчо, - сочла нужным обратиться Исане, - Унохана-тайчо попросила известить вас о том, что с этого дня к вам приставлен седьмой офицер Ямада Ханатаро. Во избежание инцидентов, - на тон ниже прибавила она, почти пробормотав последнее себе под нос.
Бьякуя не стал гасить прозвучавшую в голосе Исане нотку мягкого юмора, разыграв деланное равнодушие.
- Что ж, Ханатаро-кун, - уже немножечко бодрее продолжила Исане, - передаю дело в твои руки.
- Я… - Ханатаро переводил взгляд с Кучики-тайчо на своего лейтенанта и обратно. – Счастлив работать с вами, Кучики-тайчо, - обратился он к капитану Шестого отряда, нервно улыбнувшись. – Фукутайчо… - тут медик замолчал, не зная, как подвести итог сложившейся ситуации.
- Отдай-ка мне метлу, Ханатаро-кун, - перехватила нить разговора Исане, - я сама отнесу ее на место, мне по пути. А здесь, - она поглядела вбок, затем, пристально, на Бьякую, - итак чисто.
Ханатаро проводил метлу в руке лейтенанта безнадежным взглядом и прерывисто вздохнул, почто моля всем своим видом, чтобы Исане обернулась напоследок и не оставляла его здесь одного. Затем медик вспомнил, рядом с кем находится, застыл на мгновенье, осознавая собственное поведение, и почти лихорадочно начал расспрашивать Кучики-тайчо на предмет того, всем ли тот доволен. Руки, лишенные надежной опоры в виде древка метлы, беспорядочно болтались в воздухе.
Кучики-тайчо спокойным, ровным голосом отвечал на вопросы, и Ханатаро осмелился взглянуть ему в лицо. Бесконечное терпение оно выражало и бесконечную отстраненность.
Ханатаро чувствовал себя здесь все более неловко с каждой минутой. Он, такой неуклюжий, жалкий, был здесь совсем не нужен, но Унохана-тайчо приказала ему быть здесь. Долг. Он должен. Что-то холодное пробежало вдоль позвоночника медика, и заставило держать спину прямо.
К словам Кучики-тайчо стоило прислушаться. На вопросы - ответить, ожидания – не разочаровать, о болезни - позаботиться.
«И ты это сделаешь, бака! – отругал самого себя за невнимательность Ханатаро. – Ты медик или кто?»
P.S.: может, все не так плохо?
Д.2: К. 6. о. страшный – думал, убьет. Ух. Ну почему всегда я?!
Ханатаро сидел на корточках за казармами Четвертого отряда и считал пылинки, что в общем-то не очень хорошо у него получалось. «Я трус», - думал он, елозя спиной по деревянной стене в надежде переменить позу на более удобную.
Это простое и горькое «я трус» отбивало у медика всякую охоту что-то делать, куда-то идти, шевелиться даже.
- А еще нытик, - прибавил он вслух, обвиняюще поглядев на землю у своих ног, затем поморщился. День тянулся бесконечно, тянулся, тянулся… Сложись все иначе, и он бегал бы по коридорам больницы, разнося поручения или подносы с едой. Прислушивался бы к разговорам, слушал новые сплетни в кружке робких и хитрых рядовых – только что из Академии, прятался от одиннадцатого отряда. Ками-сама, да одиннадцатый отряд сейчас – меньшее из зол. Кучики-тайчо, с другой стороны….
- Да что я такого сделал?! – Ханатаро неловко дернулся, стукнулся головой. – Я всего лишь сказал ему: «Доброе утро, Кучики-тайчо». Ну, - медик смутился, покусал губу. – Попытался сказать. Он страшный, - шепотом признался стене Ханатаро, - ему никто-никто не нужен, и мне там делать нечего. Мне вообще сегодня делать нечего.
Чувство вины и неясной тревоги не отступало. Шинигами грыз заусеницу на большом пальце и морщился на солнце, стоявшее уже почти в зените.
- Доброе утро, Кучики-тайчо! – сказал он тогда. Ну, чего стоило капитану ответить? Конечно, может капитанам по уставу не полагается ни с кем здороваться (вот так уж ни с кем? И капитан Укитаке, и Унохана-тайчо, и даже Кераку - здоровались), или он, Ханатаро, такой, что даже слова не заслуживает. Он нет, а утро – вполне возможно! Ведь утро и вправду было доброе (день - потерян, а ночью, ручаюсь, кошмары), ведь утро было, а, значит, было вчера, и будет завтра, и ты же больше не умрешь. Не сейчас. Не так скоро. Возможно, никогда – к чему загадывать?
А Кучики-тайчо сидел к Ханатаро вполоборота и едва скосил глаза - профиль четкий, холодный – застывший в этом пыльном августовском мареве, на фоне яркого неба, видимого из окна, - поджав губы, кивнул, чтобы избежать тяжелой, давящей паузы.
Ханатаро поставил поднос с едой, помялся у края кровати. Уходить вроде неприлично, он здесь находится по праву, оставаться незачем. «С Рукией-сан было легче, - с отчаянием подумал Ханатаро тогда, - с больными было легче, со всеми легче!» - Больных нужно было исцелять, и Рукия-сан, бедная, так грустила, что Ханатаро предельно реально ощущал, что она боится оставаться одна, что ей нужен хотя бы вид человека, иначе что-то действительно ужасное произойдет.
- Кстати, - произнес он, хватаясь за первую попавшуюся тему, - Вы не знаете, где сейчас Рукия-сан, Кучики-тайчо? – и тут же пожалел, что сказал.
Ханатаро медленно моргнул и перед взглядом его запрыгало изображение капитана Шестого отряда, через которое просвечивали сарай для метел и окружающие его деревья.
Странное это было лицо и странное выражение на нем. Будто в миг, когда был окончен вопрос, что-то изменилось, но бросишь мимолетный взгляд – все по-прежнему. Может, только уголки губ ощутимо напряжены, а, может, просто сарай просвечивает.
- Не знаю, - губы Кучики-тайчо разомкнулись, и он шевелил ими почти незаметно. Ханатаро не понимал: разве так можно говорить?
Медик уже собирался по инерции извиниться, но промолчал, не посмел. Чувство было такое, словно второму шинигами, находившемуся в комнате, сейчас никакие слова не нужны, он даже взгляд от Ханатаро отвел, и теперь смотрел не то в стену, прямо перед собой, не то в угол комнаты. Ханатаро показалось, что если сейчас чуть присесть, склонить голову на правое плечо, то он как раз поймает глаза Кучики-тайчо, оказавшись на линии взгляда. Медик этого делать не стал, и просто вышел, и лишь отсчитав добрый десяток шагов по коридору, понял, что нужно было сказать: «Давайте, я узнаю, что сейчас с Рукией-сан». Честное слово, не убил бы его за это Кучики-тайчо, ведь не убил бы?
В животе заурчало. «Ну да, - отметил Ханатаро равнодушно, - я два дня не ел». А потом чуть не задохнулся от тяжелого, липкого страха. В ту же секунду он вдруг понял – вспомнил, - что не забрал из комнаты Кучики-тайчо поднос, и не произвел обязательный медицинский осмотр, и вообще много чего не сделал! Ой.
_____________________________________
Исане не шла - летела по коридору, казалось, едва касаясь пола. «Замечательно все устроилось, - думала она и улыбалась. – Уважаемый Кучики-тайчо…. Ха!» Эта подленькая мыслишка вертелась у нее в голове с самого утра. Сначала Исане старательно отгоняла ее и принимала строгий вид, но потом махнула рукой, и мысль набирала силу, звучала все громче, и лейтенант Четвертого отряда чувствовала себя победительницей. «А я ведь сейчас зайду за угол, и пройду как раз мимо той двери», - с улыбкой отметила она, и почти с благодарностью поглядела на поворот. Поворот…
П-поворо-о-от, из-за которого появилась Унохана-тайчо. Исане почувствовала себя так, будто ей подрезали крылья: вот она, летала около самого солнца, а теперь в миг рухнула на землю. Вывод напрашивался сам собой: поворот (ками-сама, за что?) – Унохана-тайчо – Кучики Бьякуя. «Нет-нет, рокубантай-тайчо, мы еще посмотрим, кто выиграет!» - с отчаянием подумала она, делая быстрый шаг назад в надежде незамеченной проскользнуть мимо своего капитана. Смотреть в глаза Унохане не хотелось. «Нет, конечно, - спешно оправдывалась лейтенант сама перед собой, - она свободная…». Сзади послышался невнятный возглас и робкое: «Фукутайчо…». Исане («как трепетная лань», - подумалось ей невпопад) шарахнулась к стенке и остановила свой удивленный взгляд на обеспокоенном и почему-то расплывающемся лице Ханатаро. Улыбнулась – чего он испугался? Ханатаро быстро улыбнулся в ответ, но уголки губ тут же опустились.
«Исане-фукутайчо», - начал он молящим тоном, а потом прервался, глядя на другой конец коридора.
- Унохана-тайчо! - воскликнул он, и лицо его посветлело.
Капитан, казалось, поняла его без слов и, склонив голову к плечу, чуть опустив ресницы, мягко проговорила: - Он сказал «спасибо», Ханатаро.
- А… вы?.. – медик чуть не подпрыгнул от волнения.
Унохана улыбнулась задумчиво, медля с ответом.
- Ты ведь не ел еще сегодня, Ханатаро-кун? – невпопад сказала она. – Приходи вечером, нам есть о чем поговорить. И вот еще что: не ходи сейчас к Кучики-тайчо. Ему о многом нужно подумать.
На лицо шинигами вернулся прежний испуг. Он потеребил пояс, опустив голову, но не произнес ни слова.
Капитан Четвертого отряда тоже промолчала, только глянула остро на своего лейтенанта и, развернувшись, пошла обратно. Если бы кто увидел ее лицо в тот момент, то непременно отметил бы морщинку усталости, пролегшую у правого уголка губ.
Исане чувствовала себя совсем расклеившейся. Она все смотрела на Ханатаро, топтавшегося напротив и не могла выдавить ни единого слова.
- Вы… вы не плачьте, Котецу-фукутайчо! - выпалил Ханатаро, и вот тогда-то ей захотелось по-настоящему разреветься.
____________________________________
Бьякуя мрачно рассматривал глубокую складку на покрывале, подавляя недостойный порыв презрительно сморщиться при каждом взгляде на стоящий рядом поднос с остатками еды. Не выдержав, одернул одеяло, и в последний момент перевел взгляд на пол, на деревянные ножки столика. На котором, собственно говоря, и стоял поднос. Опять поднос!
Кучики-тайчо расслабил лицо, выдохнул через рот. «Нет, - подумал он, и будто голос отца зазвучал у него в голове, - наследнику – теперь уже главе – клана Кучики не подобает вести себя трусливо». Не скрываться от мыслей: от них не скроешься. «И что я должен был сказать? - продолжил свой мысленный монолог Бьякуя и замялся. Вспомнил, как загремело и зашуршало все, что могло и не могло издавать подобные звуки сразу же, как это… недоразумение вошло в палату. «Как он о собственные ноги не запинается», - подумал Бьякуя с примесью раздражения и осекся: никакого раздражения. Никаких чувств. Ему нет дела до этого. А этот суетился, бормотал что-то про себя и смотрел сквозь Бьякую – на ближайшую стену, видимо. «Доброе утро», - пробормотал он. Доброе утро! Вспоминая об этом, Кучики-тайчо даже дыхание задержал от возмущения.
«Нет, промолчал и правильно», - Бьякуя еле заметно повел подбородком снизу вверх.
- Правильно? - усомнилась какая-то его часть. - Я никогда не… почти не… ошибаюсь.
Вспышкой внутренней боли пришло: Хисана. Нет, Кучики – это Кучики.
«Я прав», - теперь уже равнодушно, между делом, кивнул сам себе капитан Шестого отряда.
…А медик – как же его звали? – явно спешил оказаться подальше от палаты, где лежал Бьякуя. Испугался. «А Рукия тоже испугалась?» - спросил себя Кучики-тайчо, и ему захотелось сморщиться. О Рукии думать не стоило, как и о подносе с остатками еды, которые Недоразумение забыло унести.
«Не думать о подносе, - приказал себе Бьякуя. – Просто не думать о…» И посмотрел на поднос.
***
Унохана-тайчо, как женщина умная, с порога спросила у Бьякуи, можно ли ей войти. Капитан шестого отряда сразу же почувствовал себя хозяином этой скучной, скупо обставленной больничной палаты, командиром на плацу.
К чудесно обретенному спокойствию, примешалась, однако, нотка подозрительности: с чего бы Унохане, истинной хозяйке Четвертого отряда, спрашивать позволения?.. Но нет – это просто вежливость.
Покосившись на злополучный поднос, Унохана позвала из коридора давешнего шинигами, и тот с надеждой заглянул в комнату.
- Унеси это, будь добр, - приказала капитан Четвертого отряда.
Все время, пока медик шел к выходу, Бьякуя разглядывал его спину, и тот пару раз передернул плечами, будто между лопаток у него чесалось, но не обернулся на взгляд. Минуту спустя, из коридора раздался его звонкий, жизнерадостный голос, приветствовавший кого-то. «Не поздно ли для приветствий? Вечер» - промелькнуло в голове у Бьякуи, однако он отбросил эту мысль.
- Милый мальчик, но такой странный, - очевидно, тоже подумав о Ханатаро, заметила Унохана. – Он вам не кажется знакомым, Кучики-тайчо?
- Сожалею, Унохана-тайчо, - вежливо ответил Бьякуя, слегка поведя подбородком.
- Вы его определенно встречали раньше, - улыбнулась Унохана, и что-то лукавое, девчоночье вдруг проглянуло в выражении ее лица и тут же исчезло.
Установилась тишина.
- Да, - сказала вдруг Унохана, на секунду разорвав зрительный контакт, чтобы взглянуть на свои чинно сложенные на коленях руки, - я могла бы попросить Рукию-сан прийти сюда. Я могла бы передать ей ваше послание, если бы вы захотели этого.
У Бьякуи дернулся уголок губ. Он глубоко вдохнул и резко, коротко выдохнул. Капитан Четвертого отряда не отрывала глаз от его бледного лица.
- Благодарю за оказанную любезность, Унохана-тайчо, - ответил ей Бьякуя и больше ничего не прибавил.
Унохана смежила веки и посмотрела на него искоса.
- Я могу вылечить почти любой недуг, - выговорила она медленно, будто взвешивая свои слова, - телесный ли, душевный ли… Но и я не всесильна, - сожаление ярко отразилось на ее лице. – Другое дело, - прибавила Унохана затем, взглянув на Бьякую: понимает, нет? – хочет ли сам пациент выздороветь?
Бьякуя смотрел, как она, не дождавшись ответа, грациозно поднимается со стула, оправляет хаори, и думал о том, так ли важен ей был ответ, и все никак не мог заставить себя выговорить хоть слово.
- Вам, наверное, скучно здесь, Кучики-тайчо, - вновь обратилась к нему Унохана, милостиво глядя в окно, минуя его лицо. – Разрешите, я буду навещать вас хоть изредка. Вы интересный собеседник.
- Благодарю, капитан, - наконец выговорил Бьякуя, глядя на нее снизу вверх, и удивился тому, как странно прозвучал его голос.
«Интересно, - подумал он против воли, - каково бы это было - вылечиться?»
_________________________________
- Кошка, кошка, кошечка, - напевал кто-то неподалеку на незамысловатый мотив. Исане остановилась, прислушиваясь: голос показался знакомым. Пока лейтенант шла сюда, в лес на окраине Сейретея, где медики четвертого отряда летом собирали необходимые травы, а остальные отряды проводили учения, слезы ее уже успели высохнуть. На душе остался мутный осадок, и теперь, оглядываясь назад, Исане чувствовала, что поступила просто-напросто трусливо.
- Кошечка, - протянул кто-то, скрытый деревьями, еще раз со странной, надрывной нежностью. За этим последовал звук удара и злое, неумелое шипение.
Исане, которая пришла в лес успокоиться и разобраться в себе, но сейчас не чувствовала желания заниматься ни тем, ни другим, с любопытством пошла на звук. «Вдруг помощь нужна», - подумала она, осторожно ступая по лесному дерну, будто подбиралась к какому-нибудь пугливому зверьку.
На поляне оказалась Сой Фонг, и Исане застыла, боясь даже дышать, чтобы капитан Второго отряда ее не заметила. «Вот он, оживший кошмар», - подумала лейтенант, мрачно созерцая спину Сой Фонг из-под прикрытия деревьев. Та отвела руку с Сузумебачи в сторону и снова с бессмысленной яростью атаковала дерево, на коре которого уже расцвело с десяток будто тушью по шелку нарисованных бабочек.
- Так бы я метила тебя, госпожа моего сердца, - напевно произнесла Сой Фонг, прижимаясь щекой к древесному стволу. Казалось, какая-то томная нега поглотила ее целиком, и контраст с недавним неотвратимым, штормовым натиском был так силен, что Исане против воли восхитилась ее мастерством, ее душой, ее… всем, или тем неуловимым, что позволило Сой Фонг быть – такой. Под своей ладонью Исане ощущала шершавость коры, чуть теплой то ли от солнца, то ли от ее руки, и ей казалось, что Сой Фонг прижалась к дереву с другой стороны, и через весь ствол лейтенант Четвертого отряда теперь ощущала нежное тепло ее щеки. Хотя, конечно же, это было дерево. Что за глупость!
- Но, госпожа моя, пусть это останется нашим маленьким секретом, - со странным, ребяческим упрямством добавила Сой Фонг. – Не правда ли, Котецу Исане? – и капитан Второго отряда пристально и насмешливо посмотрела на нее. Исане сразу же почувствовала себя нежеланной гостьей на этой поляне, и волна жаркого смущения окатила ее с ног до головы. «Какой сегодня душный вечер», - подумала она, инстинктивно поднеся руку к горлу.
Сой Фонг все еще смотрела на нее, утомленно улыбаясь, лениво подставляя шею последним лучам заходящего солнца. В сгустившемся, дрожащем воздухе сухо и прерывисто стрекотали кузнечики. А потом – р-раз – Сой Фонг вонзила Сузумебачи в дерево и, скривив губы, повела занпакто вниз, насколько могла, оставляя за собой глубокую уродливую полосу.
- Гос-по-жа моя, - в последний раз проговорила-пропела Сой Фонг и выражения на ее лице сменялись столь же быстро и неуловимо, как и блики на воде. Были здесь и гнев, и страсть, и горечь.
Исане стало страшно и сладко. «Унохана-тайчо, спасите!» - взмолилась она, не в силах отвести глаз от этого безумного, переменчивого лица, от этой уродливой царапины. И вдруг почувствовала такое сильное отвращение к стоящей напротив женщине, что захотелось отвернуться, уйти отсюда как можно быстрее и в страшном сне не вспоминать обо всем, что происходило на поляне! Но – не смогла. Взгляд Сой Фонг имел над Исане власть, подобную власти хищника над жертвой.
Сой Фонг стояла, гордо выпрямившись, высоко вздернув подбородок, и выражение ее лица было одновременно жалобным и самоуверенным, плечо слегка приподнято: вызов всему миру. «Ну, что уставилась», - говорил весь ее вид, а Исане хотелось смотреть и смотреть и пожалеть, наконец, эту избалованную, несчастную девочку («Ками-сама, ну почему не ненормальную, жестокую стерву!» - возмутилась Исане) и спросить ее, что случилось, и успокоить…
- Господи, ты ненормальная! Тебе лечиться нужно! - чуть не плача, прокричала Исане, не в силах сдержать дрожи. Ее нещадно трясло, бросало то в холод, то в жар, голова кружилась и, казалось, это она здесь сходит с ума, а не «с-сучка, С-сой Ф-фонг-тайчо»…
- Так бы я метила тебя, госпожа моего сердца, и поцелуями стирала бы метки с твоего смуглого и желанного тела, - мстительно прошипела Сой Фонг, проходя мимо остолбеневшей Исане, - но, госпожа моя, пусть это останется нашим маленьким, грязным секретом.
- Унохана-тайчо, простите меня, простите, - прошептала Исане и долго-долго, пока не замолкли кузнечики, смотрела в пустое небо - и долго-долго не замолкали кузнечики. Темнело.
________________________________________
- Проходи, Ханатаро, - мелодично позвала Унохана-тайчо, шестым чувством, не иначе, угадав его присутствие за дверью. – Удачно ли прошел день? - заботливо осведомилась она затем, как добрая хозяйка.
Ханатаро быстро кивнул: да, день прошел удачно, ведь никто больше не звал его в ту палату.
- Пойдем на террасу, - тем временем мягко сказала капитан Четвертого отряда, - сегодня красивый вечер. - И медик послушно поплелся вслед за Уноханой. Та ступала плавно, почти бесшумно, и так же плавно, текуче, опустилась на нагретые за день доски террасы, сложив ладони на коленях. Кружка с темным, непрозрачным в наступающих сумерках чаем стояла у левой руки.
Ханатаро суетливо оглянулся, задержав взгляд на профиле своего капитана, и, наконец, уставился в кружку с чаем, низко опустив голову. Одна прядь раздражающе щекотала щеку.
- Что ты там высматриваешь на дне чашки? – позвал откуда-то слева голос Уноханы-тайчо. – Не смотри долго, чай совсем остынет, - прибавила она с улыбкой и, будто внезапным порывом ветра, Ханатаро обдало успокаивающей волной ее реяцу.
Медик весь напрягся, но тут же расслабился.
- Это о Кучики-тайчо, да? – с отчаянием выговорил Ханатаро, делая ударение на каждое слово. – Вы поэтому позвали меня, да? Чтобы сказать, что я совсем не справляюсь со своими обязанностями? – Ханатаро говорил все быстрее и быстрее. – Унохана-тайчо, вы не подумайте, я… я старался…стараюсь! Изо всех сил! – он захлебнулся вдохом.
Унохнана-тайчо рассмеялась – переливчато, совсем не зло – и Ханатаро, наконец, осмелился посмотреть на нее: так провинившийся ученик смотрит снизу вверх на наставника.
Капитан переставила стоявшую между ними кружку и придвинулась чуть ближе к Ханатаро, чтобы взглянуть ему в глаза.
- Наоборот, - выговорила она, перестав смеяться. – Извини, Ханатаро-кун, наверное, с моей стороны это было несколько невежливо, - она махнула широким белым рукавом хаори, как крылом, и не понятно было, за что она просит прощения: за смех ли? – Наоборот, - повторила она. – Теперь я уверена, что не ошиблась в выборе. Я верю в тебя, Ханатаро, помни об этом.
Медик расправил плечи и робко улыбнулся в ответ. «Ну, смелее же, - будто всем своим видом говорила Унохана, - не бойся», - и ее реяцу обнимало его, поддерживая и давая силы. Улыбка на лице Ханатаро окрепла.
- Кучики-тайчо не самый легкий человек, - сказала ему Унохана, поглядев вдаль, и сразу стала величественной и грустной. – Он ли в этом виноват, или так несчастливо сложились события – не будем судить. Нет, Ханатаро, - обернулась она к нему, - не стоит считать его лишь жертвой: не повторяй чужих ошибок. И все же… Я прошу тебя: постарайся. Я слишком давно капитан Четвертого отряда и, пожалуй, крепко усвоила одну нехитрую истину: люди и шинигами не столь различны меж собой – а я знала и тех, и других. Опыт подсказывает мне: у тебя может получиться. Не знаю даже, что… - Унохана-тайчо девчоночьим жестом прижала пальцами зарождающую улыбку.
Ханатаро заворожено глядел на нее, и не знал, бояться или восхищаться этой женщиной, быть гордым ее доверием или испытывать мучительный, жгучий стыд за то, что стал непрошенным свидетелем ее слишком откровенных слов.
- Поэтому я и прошу тебя, Ханатаро: постарайся, - проговорила Унохана, не давая ему отвести взгляд, внимательно и остро всматриваясь в его побледневшее, испуганное лицо. – Было ли то, что ты оказался вмешан в эту историю, случайностью или закономерностью?... – задумчиво спросила саму себя капитан Четвертого отряда, шевельнув пальцами в сгустившемся темно-синем сумраке. – Но одно я могу сказать определенно: вам обоим это необходимо. – Унохана-тайчо тяжело уронила руки на колени и снова посмотрела вдаль, туда, где слабо вырисовывались крыши Сейретея.
- Прошу тебя, уйди сейчас, Ханатаро-кун, - мягко проговорила она, подводя итог долгой паузе, и устало прикрыла глаза. Ханатаро резко вскочил на ноги, чуть не пролив нетронутый чай, и выбежал из покоев капитана. Его била нервная дрожь.
***
Унохана-тайчо многое могла бы сказать. «Он поймет… Поймет», - подумалось ей, и еще: «Странный мальчик», и: «Если бы у меня был сын…» - но, в конце концов, она просто промолчала и сидела неподвижно, скованная тяжелой усталостью, истертостью, изношенностью. Собственные четыре века тяжелой ношей легли на ее плечи, и белое хаори душило, не давая вдохнуть полной грудью.
И на подошедшую непривычно тихо и медленно Исане она просто смотрела, ни слова не говоря, и когда та присела около, только вцепилась крепко, ничего не объясняя, в черную ткань лейтенатских хакама, и, наконец, сказала:
- Как горько.
P.S.:
-
-
25.08.2008 в 19:36- Просыпайся, - что-то ледяное прикоснулось к ней– это Йоруичи потерлась носом о ее щеку, - беда.
Унохана приподнялась на локте, встретившись взглядом с мерцающими в сумраке золотистыми глазами кошки, запрыгнувшей ей на грудь.
- ..Ты слышишь шаги по коридору? – продолжила Йоруичи, мягко ступая на пол, и, не оборачиваясь, направилась к двери. – От твоего лейтенанта несет кровью.
Вздохнув, Унохана потянулась за капитанским плащом, небрежно накидывая его на плечи поверх легкой полотняной юкаты. Расплетенные волосы рассыпались по спине и широким рукавам беспорядочными волнами.
- Она меня вряд ли поблагодарит, - сообщила капитан Четвертого отряда путавшейся в ногах кошке, тихо кладя ладонь на панель сёдзи. – Может быть, в конце это будет не важно.
- Тебя ведь это совершенно не волнует, - заметила ей ее темная тень, проскользнувшая вперед по сонному общему коридору на мягких лапах. – Ты просто хочешь заставить себя почувствовать хоть что-нибудь.
- Много дел и мало сна, - Унохана рассеянно потерла запястье, чувствуя ладонью его мягкий изгиб, и принялась методично разминать пальцы. – Я уже смирилась с тем, что моя девочка будет попадать в неприятности, но дуть на каждую ранку – значит задеть лейтенантскую гордость и поступить вопреки здравому смыслу. Не так ли?
Йоруичи не ответила, и вопрос повис в тишине. Это, пожалуй, было столь же важным, как и тот факт, что они достигли места своего назначения. Под легкой рукой капитана дверь открылась без малейшего сопротивления. После темноты коридора здесь, казалось, было светлее, но все так же серо, совсем не день, дневная картина – ночь, которая традиционно выпадает из всех исторических хроник. Исане лежала на футоне лицом вниз, спрятав под собой руки, но внимание вошедших оказалось приковано к сидевшей между Исане и дверью Сой Фонг.
- Ну, доигрались, - сказанные мрачным, низким голосом Йоруичи слова разом разбудили дремавшие в комнате ночные шорохи, и кошка с места бросилась на капитана Второго отряда, быстро, как на крыльях – легкое грациозное тело только на миг мелькнуло в воздухе – и принцесса Шихоин крепко прижала Сой Фонг к полу – человеческими руками. Йоруичи сжимала чужие запястья жестко, до синяков – как и намеревалась – зная про себя, что захоти, сломала бы руку своего бывшего лейтенанта без труда. Но и милосердие в ней было еще живо.
- Да, именно, - Сой Фонг закашлялась посередине фразы, но упрямо продолжила хриплым, сорванным голосом, неприятным уху после мягких низких тонов Йоруичи. – Я это сделала. Письменного свидетельства при двух очевидцах теперь, кажется, не требуется?
Принцесса Шихоин коленом надавила на диафрагму Сой Фонг, прошипев злое «Дура», и обернулась к белеющей в темноте фигуре капитана Четвертого отряда, бросив нетерпеливо и резко:
- Сделай же что-нибудь! Не стой там, как… как!…
Унохана машинально вытерла ледяными пальцами щеки, как во сне, опускаясь на колени у футона, и осторожно предложила руку своему лейтенанту. Исане вздохнула всем телом, ухватилась за протянутый белый рукав хищно согнутыми одеревеневшими пальцами, подползая к ее коленям. Свободной рукой Унохана подхватила свои волосы, рассыпая их тяжелым душным покровом вокруг Исане, и сама склонилась следом, ниже, ниже, так низко, что, казалось, уткнулась носом в светловолосую макушку. Йоруичи не могла разглядеть лица капитана Четвертого отряда: для нее все слилось в одно непонятное темное пятно.
Принцесса Шихоин оторвалась от своих наблюдений и повернулась к Сой Фонг.
- Ничего не хочешь сказать? – она с трудом заставила себя улыбнуться.
Нынешний капитан Второго отряда равнодушно смотрела на потолок, но, как подозревала Йоруичи, не видела даже его.
- Убивай быстрее, - бросила та с наигранным презрением.
Йоруичи скривилась, скатываясь на пол.
- Поосторожнее с пафосом, девочка, - сказала она, лежа бок о бок с Сой Фонг и со сдержанной яростью пытаясь расчесать спутанные волосы, - а то ведь я могу и поверить. Не заставляй меня принимать такой дар.
- Лучше бы ведь было, - Сой Фонг перекатилась на бок, чтобы увидеть профиль Йоруичи. Та лениво посмотрела на капитана Второго отряда, и этот косой взгляд из под ресниц в сочетании со смягченными сумраком линиями упругого обнаженного тела придавали Йоруичи вид почти чувственный. – Я же не такая. У меня же есть честь.
- Была, - поправила Йоруичи меланхолично. Пальцы Сой Фонг осторожно дотронулись до ее плеча, потерянно скользнули вниз по руке. Обе женщины молчали, прислушиваясь к тому, что происходило за их спинами.
- Вот что, - начала принцесса Шихоин и замолчала. – Иди отсюда и не оглядывайся. Убей какую-нибудь пропащую белку или пни дерево – мне все равно, но главное, девочка, иди отсюда и не мешайся под ногами. Все. Вперед.
- Когда Унохана-тайчо решит, что делать.. - глухо сказала Сой Фонг от порога, схватившись за стену, чтобы унять нервную дрожь.
- Ты с ней спишь? – с прорезавшейся злостью выплюнула вслед капитану Второго отряда Йоруичи, резко приподнимаясь на руках.
- Я поняла, - оборвала ее Сой Фонг, в голосе которой мешались обиженная гордость и нервический холод. С этим она ушла, четко чеканя шаг. Принцесса Шихоин морщилась от каждого намеренно громкого стука ее сандалий.
Обессиленная, Йоруичи опять упала на жесткий пол, мало заботясь о том, чтобы смягчить боль от удара.
***
Исане зарылась еще глубже в колени своего капитана, нещадно сминая белое хаори.
- Все уже, все, - прошептала Унохана, медленно смежив веки, чтобы дать отдых болящим глазам, и успокаивающе погладила Исане по шее под мокрыми от пота волосами. – Уснула, - и просяще протянула Йоруичи ладонь. Ее запястье, терявшееся в беспорядочных складках широкого рукава выглядело особенно хрупким.
«Крыло сломанное. Такая беззащитная», - Йоруичи стряхнула с себя остатки полночного бреда – паутинные нити сонливости и равнодушия только и ждали тишины, чтобы заманить в свои сети. Подошла осторожно ступая, глянула на Унохану сверху вниз. Та ответила на взгляд Йоруичи, и им оставалось только стоять так, находя в этом странное равновесие, и пытаться оправдать себя друг перед другом. Не было даже удивления: они знали, чувствовали, предрекали, что именно так случится, и – ничего не сделали. В конце, что им оставалось? Теперь лучше всего было промолчать.
Принцесса Шихоин коротко прикоснулась к раскрытой ладони кончиками пальцев, усаживаясь рядом, неловко похлопала чутко дремлющую Исане по плечу.
- Останешься с ней до утра? – Унохана задумчиво склонила голову к плечу, но взгляд, скрытый ресницами и тяжелыми темными волосами был прям и честен – наконец-то честен. – Обе, в конце концов, ожидают твоего решения, - договорив, Йоруичи криво усмехнулась, что придавало ей вид весьма дикий.
- Смешные, правда? – капитан Четвертого отряда тоже безрадостно улыбнулась. – Кровь так и кипит.
- Да уж, дети, ничего не скажешь, - Йоруичи вскинула голову в своевольном жесте, капризно повела плечом. – Сделай мне одолжение, не решай за них ничего на этот раз.
Унохана опустила глаза на свою раскрытую ладонь, лежащую на краю футона, потом снова взглянула на принцессу Шихоин.
«Вот она я, без масок и без щитов, вся перед тобой, - читала Йоруичи в ее слабой, спокойной улыбке. – И мне все равно, что ты подумаешь, потому что за моей спиной - века».
Лебединые рукава. Принцесса в башне, вечно юная и вечно одинокая, мудрость, которая уходит в пустоту. Запад-запад, зачем ты приплыл в Осаку со своими христианскими сказочками?
- Я полагаю, так мы и попрощаемся, - пробормотала завороженная Йоруичи, - застыв на полуслове… - и ее глаза на миг засияли прежним весельем. – Мне это по душе.
«Я так многое хотела бы сказать, теперь, когда можно, - желала вымолвить Йоруичи, не размыкая губ. – О том, как я ненавижу себя, это – нас – нас, за то, что мы не замрем от ужаса и не заплачем самозабвенно даже перед лицом смерти, что ожидаем худшего наперед (и, ками, неужели правы и в этом?) и сердимся, яримся, позволяя гневу вести нашу руку в бою. Что хотела бы уйти отсюда любовницей этой ночью, в чужой одежде, на рассвете, когда даже травы еще спят, победительницей с гордо поднятой головой – но ты все это знаешь и без моих напоминаний, не так ли, Ёнбантай-тайчо?»
- Иди, - ответила ей Унохана, мягко прикасаясь губами к гладкому лбу.
-
-
25.08.2008 в 19:36Д.8.:Хватит. Не нужно больше. День Восьмой.Утром портал в мир людей был уже установлен. Унохана поблагодарила посланца, величественно кивнув головой, прежде чем удалиться по делам госпиталя, мурлыкая себе под нос детскую считалочку. Хороший день выдался для прощаний – с небом, покрытым синей глазурью, скрытый ото всех прошедших штормов и житейских бурь. Витало в воздухе что-то такое… какой-то лукавый утренний намек на то, что в гостях хорошо, а дома лучше, но беготня и всполошные сборы миновали эту часть Готей-13.
Капитан Четвертого отряда зашла в палату Кучики-тайчо, из вежливости постучав, перед тем, как войти, и застала его задумчиво стоящим у окна.
- До их отбытия еще есть время. Не напрягайтесь понапрасну, Кучики-тайчо, - мягко пожурила Бьякую Унохана, аккуратно присаживаясь на гостевой стул. – Все-таки вы все еще выздоравливаете.
- Несомненно, - коротко отозвался капитан Шестого отряда, незаметно для Уноханы льнущий к стене для опоры.
- Вы всегда были не по годам благоразумны, - с намеком улыбнулась Енбантай тайчо, и Бьякуя свел брови в попытке загнать поднявшееся в душе чувство вины вглубь себя.
- Они интересные молодые люди, не правда ли? – легко спросила Унохана, тоже глядя в окно поверх скрытого капитанским хаори плеча Бьякуи. – Это поколение… Оно когда-нибудь займет наше место, уже занимает. Мы даже не учили их уму разуму… - Унохана вздохнула, на миг отводя глаза, и предпочла не заканчивать своей мысли.
- Следовало бы, - сухо отозвался капитан шестого отряда, и она без удивления оглядела его строгий бледный профиль. – Их непокорность хороша в меру.
Унохана-тайчо согласилась с ним из вежливости – жестом, взглядом, взмахом ресниц, - почти улыбнувшись. Нет, Бьякуя никогда не был слушателем и не мог посочувствовать ее словам всей душой. «Он так молод, - с близким к родительской снисходительности чувством отметила про себя капитан Четвертого отряда. – Он еще не понял, что тоже находится там, за чертой, отделяющей два поколения». Йоруичи называла Бьякую малышом, сама едва ли старше. Унохана почувствовала, как смыкается вокруг нее кольцо страшного одиночества и тишины – для тех, новых, ее слова еще не стали пророческими. Ей оставалось только слушать и ждать.
_______________________________________
Само прощание не было прощанием, лишь послесловием к уже сказанному и сделанному. Ренджи нетерпеливо переступил, повел плечами, все это время не сводя хмурого сосредоточенного взгляда с тоненькой фигурки Рукии, потерянной за кольцом отбывающих рёка. Ему не давало покоя ни присутствие здесь капитана, ни меланхолическая, но счастливая улыбка Рукии.
Глупо, глупо, глупо! Ренджи чуть не зарычал от нетерпения: казалось, сам воздух раздражал его тем сильнее, чем дольше звенели в кругу друзей повторяющиеся слова прощания. Лейтенант Шестого отряда инстинктивно поправил висящий на боку занпакто, и отвернулся в сторону, яростно уставившись на Кучики-тайчо, но не выдержал, и опять перенес свое внимание на выставленный капитаном Тринадцатого портал.
Укитаке-тайчо бросил мимолетный, невидящий взгляд в его сторону, и Ренджи понял: среагировал на реяцу, тлеющую обещанием драки. «Вот же черт, - пожаловался лейтенант сам себе, затанцевав на месте, - ни минуты покоя». Чувствуя смутный стыд, Ренджи сориентировался на Укитаке, постепенно успокаиваясь. Если смотреть на кого-нибудь слишком долго, реальность размывается и искажается, белизна волос роднится с облаками, и накатившая волна шепчет о чувстве сродни влюбленному восхищению – но Ренджи не женщина, с него все как с гуся вода. Лейтенант встряхнулся, возвращаясь в реальность, и продолжил (теперь бессовестно) разглядывать капитана Тринадцатого отряда: для него прощания были по-прежнему несущественны.
«Это все чертов Ичиго виноват… Надо же было припереться…». Облака всё также тащились по небу в ожидании полудня. Ренджи подавил очередной зевок.
_____________________________________
- Так много… На площади их так много… - Ханатаро потерянно повернулся на знакомый голос. – Знаешь почему, Ханатаро-кун? – Теплая рука легко потрепала его по плечу. Странно: медик и не заметил, что замерз. Унохана-тайчо поймала его взгляд, кивнув в такт каким-то своим мыслям. – Потому что даже шинигами иногда сложно оставаться в одиночестве, проводив дорого гостя за порог, - пояснила она сразу же, не давая тишине продлиться. – Совсем не обязательно прятаться в тени, - Унохана сокрушенно вздохнула.
Ханатаро сморгнул случайную слезинку и кивнул, соглашаясь. Все виделось резче к полудню; тень от складского навеса, где они сейчас стояли вдвоем, кончалась прямо у ног медика, и сразу за этой границей начиналась пыльная каменная кладка. Ханатаро бросил робкий взгляд исподлобья на расходившихся шинигами, уже готовясь ответить хоть что-нибудь, защититься, оправдаться, когда на миг всякое движение остановилось. Это было так: взгляд медика скользнул от серости камней на синеву неба, мимолетно зацепившись за ленивые очертание очередного перистого облака, и – тихий смех капитана Четвертого отряда, случайный шорох ткани…
- Как насчет чашки чая, Ханатаро-кун? Это тоже не стоит одиночества.
Ханатаро послушался ее мягкой улыбки, робко улыбнувшись в ответ. Весь день сегодня ему казалось, что он стоит на пороге чего-то нового, но, бессильный перед глупым предчувствием, он мог только дрожать и нервничать.
Широкие рукава капитанского хаори скользнули по предплечью Ханатаро, когда Унохана-тайчо проходила мимо, заставив его очнуться от внезапного транса, и он поспешил вслед за ней.
***
Унохана-тайчо, как повествовала сплетня столетней давности, была увлечена искусством чаепития до одержимости. В те редкие моменты, когда шинигами Четвертого отряда оказывались на грунте, не имея у себя руках пару-тройку тяжелораненых, начинался традиционный забег за ритуальным подношением тайчо. Чаи, чаи, чаи…. Из которых потом умелые руки при неярком огне вечерней лампы творили свое, особое волшебство.
..Впрочем, по всему Сейретею день только вступал в свои права.
Ханатаро заворожено наблюдал за перетеканием золотистых оттенков, чувствуя в ладонях шероховатую поверхность глиняной кружки. Его колени уже начинали болеть от в спешке принятой неудобной позы, но медик отказывался двигаться с места, испуганный и любопытствующий одновременно.
- Скажи, Ханатаро-кун, - капитан Четвертого отряда бросила на него оценивающий взгляд, - как ты относишься к тому, чтобы отправиться на грунт? Могу я поручить тебе это задание? – на мгновение даже ее пальцы остановились, оставив в покое пушистый кончик косы, этим подчеркивая установившуюся паузу.
Ленивый августовский ветер и ленивое полуденное солнце: тени на чисто выскобленных досках веранды медленно качались из стороны в сторону, составляя странный узор из остающихся между светлых пятен.
- Я?.. Грунт?.. – растерянное бормотание Ханатаро прозвучало неожиданно громко. – Задание?! – от его резких движений кружка едва не опрокинулась, но чай было уже не спасти. Тоненький ручеек ушел в щель между досками.
Унохана-тайчо аккуратно отодвинула многострадальную кружку, задерживая ладонь медика между своими теплыми, тонко пахнущими жасмином руками.
- Все не так страшно, Ханатаро-кун, - капитан Четвертого отряда встряхнула запястьями, поправляя сбившиеся края рукавов. – Я никогда не предлагаю невозможного. Ты, наверное, хочешь там побывать после всего случившегося, верно?
- Но… - где не вскочил сам Ханатаро – мальчик, на самом деле! – там подпрыгнул его голос. Унохана тихо хихикнула, соглашаясь со своим внутренним наблюдателем, и схватила гладкую от влаги губу зубами в попытке удержать улыбку в секрете.
«Ведь ты же уже заранее согласен, - отметила она про себя. – Тебе не терпится убежать в новый, незнакомый мир и изучить его от и до». Хорошим бы капитаном она была, ничего не зная о самом отряде! Унохана-тайчо благосклонно ждала дальнейших возражений.
- Кучики-тайчо, - медик понурился. Подсознательно его пальцы напряглись. – Я ведь все еще нужен ему, так? – он осторожно поднял глаза.
Ответом Ханатаро послужил легкий смешок.
- Какой же ты все-таки хороший, - сказала ему Унохана-тайчо совсем непонятно. – Но и Кучики-тайчо нужно когда-нибудь выписывать из госпиталя. Хотя, признаться, ему еще рано, рано, рано.
- Так, рано? – схватился Ханатаро за спасительную соломинку, но –
- Извини, Ханатаро-кун. Кучики-тайчо завтра возвращается в свой отряд.
Теперь, когда даже эта призрачная опора ускользнула от него, медик действительно почувствовал, что тонет. У него не было причин отказываться, и желание хоть ненадолго побыть большим и смелым, шагнув за родной порог, согревало его изнутри.
- И я… - проговорил он для себя, рассеянно растирая проступивший на скуле румянец, - смогу?
Унохана кивнула ему одобрительно.
***
Позже – тем же вечером, на самом деле - капитан Четвертого отряда вспомнит этот разговор. Аккуратно оставив кисть на краю тушечницы, она подопрет щеку ладонью и, остро ощущая отсутствие собеседника, признается собой себе:
- Иногда ребенку нужно убежать из дома, чтобы вырасти.
- Какая светлая грусть, - прошепчет кто-то в ответ.
На бумаге скорым почерком будет набросано:
«Госпоже Шибе,
Приветствия.
Седьмой офицер Четвертого отряда Ямада Ханатаро направлен наблюдателем в Каракуру. Не соизволит ли госпожа Шиба?...
Передай привет Йоруичи. Надеюсь, твой младший брат за ним приглядит.
Унохана Рецу».
- Эта Унохана… - рассмеется Куукаку, сминая записку в кулаке. – Будто одной драной кошки мне было мало. Эй, кто-нибудь, притащите сюда Гандзю!
25.08.08
Конец.
От автора: после такого окончания неизбежно остались несколько хвостов, но, по правде, я не вижу, как их можно гармонично вместить. Да и нужно ли? Если после прочтения у кого-нибудь из достопочтимых читателей возникнут вопросы, сбрасывайте в тему, я с удовольствием объясню. Хоть так, но дорассказать! Если есть пожелания на дописывание некоторых сцен... Ну, сначала посмотрим, верно?
Вот и все. Спасибо за внимание.
-
-
25.08.2008 в 19:59Не знаю, совершенно не знаю, что сказать!
Нет, знаю. Для начала - спасибо! Спасибо огромное, совсем огромное.
Ой, нет, попозже может умное скажу, сейчас сердце заходится
-
-
30.08.2008 в 20:44-
-
30.08.2008 в 20:53А что Вы могли напортить? *недоумение* Естественное развитие дуэли Исанэ и СойФонг, растерянные взрослые и Ханатаро, открывающий себе новое. Все изумительно правильно!
-
-
30.08.2008 в 20:57-
-
30.08.2008 в 21:36Только жалко,что до яоя между Бьякой и Ханатаро не дошло,но тут это и не нужно...
-
-
02.09.2008 в 09:31hirondeau Это Унохана, ничего не скажешь. Хотя из всего фика она самый печальный образ, у которого все позади. Очень мало вещей могут поколебать Унохану, заставить выйти из-за защитной брони. И, увы, точно не Йоруичи =(. Плакал мой любимый пейринг...
Катана сан М. Я одно время подумывала о том, чтобы написать продолжение, но оно очень тяжелое получилось. К тому же нужно n серий Блича досматривать.... Я ничего со 110 не смотрела.
В моем извращенном авторском воображении, Бьякуя с его тараканами просто не создан для счастливой жизни. Он поломает Ханатаро неимоверно, я это уже упоминала. Так что следующий фик неизбежно закончился бы ХанаРеном или чем помудрёнее. *Снерк* Остановимся на более жизнерадостном моменте.
Тем более что сейчас есть Eyeshield 21. =) Тетсума-са-а-ан...
-
-
02.09.2008 в 12:15Тем более что сейчас есть Eyeshield 21. =) Тетсума-са-а-ан...
ты тоже жуешь эту чудо-траву?!!Ура!!!наш полк множится!!!!!
-
-
02.09.2008 в 13:22-
-
02.09.2008 в 14:10-
-
02.09.2008 в 16:26Все бы и ладно, но от объема вздрагиваю. Когда проект длинный, я уж очень тяну с осуществлением, ничего не поделаешь. Есть же еще и реальная жизнь
Если что, а такое будет где опубликовать?
-
-
02.09.2008 в 17:23Хых,напугали ежа....голой...хм...ладошкой.
Опубликовать можно будет тут-www.diary.ru/~eyeshieldfest/
раньше там фест был по Айшилду,теперь-сообщество с фиками.(и моими тоже...
с Хитменом-это с Хитмен Реборном,да?
Ну и хватит тут флудить,пожалуй,а то ракламировать другое сообщество в топе другого,да еще и сманивать автора...модеры не одобрят!
-
-
02.09.2008 в 18:04Спасибо. Зайдём, посмотрим, пофлудим.
-
-
02.09.2008 в 20:33-
-
03.09.2008 в 09:16так ты ж на дневнике не выкладываешь...ты его вообще в последнее время вроде не ведешь.
мой е-майл-Lligirrlinn -собачка-list.ru
-
-
03.09.2008 в 11:01-
-
03.09.2008 в 12:13Аськи у меня нет,так что тогда остается только у-мыл.Пиши на него.
Кстати,если хочешь,по нему и е-майл точный сообщу.С верхним я напутала.