Живи, а то хуже будет
Название: Покинув состояние покоя
Автор: Люсиль
Рейтинг: PG
Пейринг: Рендзи/Рукия
Жанр: романс околоангстовый
Саммари: Путь со скалы Сокиоку.
Дисклеймер: Все права на героев и вселенную Bleach принадлежат Кубо Тайто.
Предупреждение: Боюсь, я все же напутала и неверно указала, сколько дней провела Рукия в Башне Раскаяния.
читать дальшеОна стала совсем невесомой - это первое, что понимает Рендзи, когда бежит вниз со скалы Сокиоку. Потому-то на казни и приходит так мало людей: ну кому охота подниматься по ступенькам до седьмого пота? Он однажды сунулся из любопытства - лет сорок назад приговорили к смерти одного молодчика из благородного дома, пес разберет, что он там натворил, да только снисхождения не дождался, растянули его, как треску. А Рендзи все равно ничего толком и не увидел. Пока дотащился наверх, от парня и пепла не осталось. Да ведь тогда ему и дела не было, он не особо и торопился. Потому что... не любит он смотреть, когда убивают. Одно дело в бою, это ладно, можно и героем прослыть - ну там, капитан над могилой чего-нибудь скажет, девчонки поплачут, а если повезет - так и песню сложат, поди плохо?.. Но вот так, когда тащат на смерть медленно-медленно, и знаешь, что ничего не поможет, ори не ори... брр, мороз по коже. И мысли в голову лезут поганые: а если б тебя так повели - руки за спиной скручены, ошейник горло сжимает - ты бы выдержал?
Раньше Рендзи казалось - да нет, такое стерпеть нельзя, лучше сразу сдохнуть, едва услышав приговор. Но что он вообще раньше понимал? Он ведь думал всегда: уж кто-кто, а Рукия будет жить долго. И счастлива будет обязательно! Потому что зачем вообще тогда мир такой нужен, если она не счастлива?
А в последний месяц он иногда по ночам грыз подушку - хотелось выть, реветь хотелось, а не выходило, - и мечтал, чтобы случилось чудо. Пусть старик Ямамото, Совет Сорока Шести, Менос Гранде, черт лысый - пусть кто угодно решит: помиловать Рукию, если кто-то вызовется умереть вместо нее. Да Рендзи бы побежал тогда: вот, вяжите, берите на эти гребаные красные поводки, делайте что угодно, хоть Пустым скармливайте, все равно! Ведь так идиотски все получилось - она-то без него наверняка бы смогла и дальше жить, она сильная, а он...
А сейчас она ничего не весит, как тогда, в Руконгае. Рендзи-то быстро вытянулся, стал здоровым парнем, а она еще долго не менялась, шмыгала по улицам - птенец, чибисенок, ножки-ручки тоненькие, а глазищи на пол-лица. Лишь в последний год перед поступлением в Академию подросла чуть-чуть, да все равно - ну куда ей до Рендзи? И он ее иногда таскал на закорках, ну, мало ли - устала или ногу занозила, всякое бывало... А так, на руки, он ее стеснялся брать. Она ведь редко сидела тихо - то пела, то хохотала, то просто дурачилась: "но-но, лошадка!". А еще ерзала, и Рендзи все боялся, что она докрутится и свалится... Нет, он ее держал крепко, но она иногда так голыми раздвинутыми ногами к бокам прижималась, что у него в глазах темнело. И тогда он боялся уже, что она заметит, рассердится, а она ничего не замечала...
А сейчас даже сжать руки посильнее и то страшно - она такая тоненькая, что сломаться может. Вон, ключицы острые-острые, торчат под кожей, как иглы у дикобраза. И кожа бледная, синяя почти. Рендзи помнит, читал где-то, так бывает у тех, кто долго сидит в темноте. А ее держали там, в башне, больше двадцати дней, и... и...
- Рендзи...
Он не останавливается, бежит, как бежал - раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре, главное, дыхалку не сбить, а то точно догонят. Только, как назло, сердце начинает захлебываться, да не от бега, и не от боли - подумаешь, раны! - а от ее голоса. Она охрипла, конечно, но это пройдет. Рендзи ведь знает - сильнее всего хрипнешь, когда кричать хочется, а нельзя ни за что. Вот она, наверное, и не кричала.
- Глупая, - бормочет Рендзи, комкая слова, а то она еще услышит, что у него голос дрожит. Вот ведь кретин! Будто это у него отходняк после невозможного, как во сне увиденного спасения, будто это его, а не Рукию, едва не настигла рогатая смерть!.. - Глупая, ты что?.. Все уже в порядке, ну чего ты, все нормально. Ты же слышала, что он сказал... ты ж сама знаешь, что он все сможет, он сильный. Да не реви же...
Она не ревет, не собирается даже, только вцепляется крепче в отворот кимоно - а пальцы тощие, слабенькие. Как же она теперь меч-то удержит? - думает Рендзи, и в горле ком встает. Приехали... сейчас сам зарыдает в три ручья от жалости, защитник хренов, рыцарь непрошеный, сволочь... И всегда он трусил, и когда ее приняли в клан Кучики, а он отпустил ее, и когда ее приговорили, а он не заступился за нее, не попытался даже, только мямлил что-то и на капитана смотрел, как щенок!.. Что Бьякуя Кучики, она ведь ему никто - ни родная, ни любимая, мало ли зачем он вообще ее в дом к себе принял, у таких, как он, не разберешь что в голове творится. Но сам-то Рендзи... сам-то он на что надеялся? На рыжего риоку, которого они с капитаном оставили умирать под дождем?
- Рендзи, - говорит она, - пожалуйста, не надо так, Рендзи. Прости меня.
Никогда, никогда он от нее не мог ни одной мысли скрыть. Рукия его в Руконгае насквозь видела, а он злился и называл ее ведьмой. И пугал - мол, попадешь еще на костер, дура, так тебе и надо. Однажды даже подрались из-за этого, и она ему такой фингал наляпала, что все думали - какая-нибудь шпана из восьмидесятого района постаралась, а не малявка лохматая. Надо было ему тогда придержать язык, только он же не знал, что все вот так обернется...
- Дура, - отвечает он и видит, что земля совсем близко, остался еще один виток лестницы, и все, - не за что тебе извиняться.
Все позади, хочет сказать он, но слова разбегаются, как муравьи. Ты не виновата. Тебе больше нечего бояться. Все позади, только не плачь, больше ведь не о чем. Теперь все точно будет хорошо, ничего страшного не будет, никто тебя не обидит, ты будешь жить долго, долго, долго.
- Рендзи...
Да он не успевает ответить, потому что она крепче стискивает пальцы и тянется вверх изо всех сил, сумасшедшая дура. Губы у нее пересохшие совсем. А через пару секунд она, конечно, сползает обратно, и приваливается головой к груди Рендзи, будто вот-вот сознание потеряет. А он спотыкается не на ступеньках, а на ровном месте.
- Глупая, - твердит Рендзи и уносит преступницу все дальше от места казни, - глупая, глупая, глупая...
Название: три "ночных" драббла
Автор: Люсиль
Рейтинг: от PG до PG-13
Пейринг: Бьякуя/Гин
Жанр: романс
Саммари: три ночи - осень, зима, лето.
Дисклеймер: Все права на героев и вселенную Bleach принадлежат Кубо Тайто.
читать дальше
В сентябре холодный туман поднимается с озер и морочит прохожих до рассвета. Фонари гаснут от его дыхания, а путники боятся ходить по ночам. В сентябре Кучики Бьякуя не ждет гостей поздним вечером, но просыпается от едва заметного шороха раздвигаемых седзи. Капли растаявшего тумана скатываются по белым волосам чужака, и Бьякуя знает, что к утру изголовье ложа останется влажным.
В конце концов, Ичимару находит дорогу, просто чуя его следы.
- Не смотрите на меня так, мы же товарищи по несчастью.
- Я не считаю это несчастьем, Ичимару-тайчо.
- Мы могли бы заночевать и на улице, если вас это больше устраивает.
- Это неразумно. Сейчас холодные ночи.
- И вообще, под открытым небом нам бы точно пришлось спать в обнимку.
- Я пока не вижу никакой разницы.
- Ну уж тут я не виноват. Никто не мог заранее знать, что в этой хижине отыщется всего одно одеяло.
- На мой взгляд, это досадный недосмотр.
- Мы непременно оставим утром сердитую записку хозяину.
- Перестаньте пинаться.
- Я не пинаюсь, у меня ноги замерзли. Кстати, знаете универсальный рецепт согревания в экстремальных условиях?
- Я предпочел бы не выслушивать его от вас.
- Значит, знаете. Может быть, применим на практике?
- Нет.
- Но это вполне экстремальные условия.
- Нет.
- Но имейте же сострадание, Кучики-тайчо! Воет ветер, трещит мороз, мы с вами оба чудесного синего цвета, самое время отбросить условности во имя выживания...
- Ичимару, я сейчас выброшу вас за дверь.
- Не посмеете.
- Вы меня недооцениваете. Молчите и лежите тихо.
- Не могу, меня бьет дрожь, лихорадит, знобит и трясет. Я чувствую, как у меня воспаляются легкие.
- У вас воспаляется язык.
- А вы перетягиваете одеяло.
- Это вы его перетягиваете.
- Разве? Но оно же такое маленькое, что вы хотите? У меня спина мерзнет из-за вас.
- Ичимару...
- А теперь опять мерзнут ноги.
- Если вы сейчас же не замолчите...
- А теперь я мерзну целиком, и до утра наверняка превращусь в ледышку, так что вам придется объяснять со-тайчо, почему вы позволили своему коллеге замерзнуть до смерти.
- Вы невыносимы.
- Разумеется.
- Надо было оставить вас снаружи.
- Естественно.
- И закопать в сугроб.
- Безусловно.
- И со-тайчо мне бы слова не сказал.
- Уверены?
- И перестаньте пинаться, в конце концов.
- Я всего-навсего грею о вас ноги. Вас что, совсем-совсем не привлекает идея ночевки в обнимку?
- Ичимару, заткнитесь вовремя, пока я не рассердился.
- А пока вы еще и не сердитесь, Кучики-тайчо. И не вздумайте убивать меня, трупы почему-то совсем не греют.
- Зато молчат. Спите же, наконец.
- Но все-таки...
- ...
- Кто бы мог подумать, что вы так искусно затыкаете рот, Кучики-тайчо.
Ичимару не любит мух, и они стихают, стоит ему войти в комнату. Он гасит светильники и бесшумно ступает в темноте, раздражая Бьякую своим молчанием. Он оставляет за порогом белую шкуру и хищные повадки, и лишь запах лесных гиацинтов следует за ним по пятам.
Когда глаза привыкают к сумеркам, Бьякуя видит его запрокинутое лицо и ускользающие широкие губы. Слепыми руками он лепит тело Гина в смутном холодном воздухе: уступы и выемки, острые кости, укрытые в тонкую кожу. Гин мерзнет от прикосновений, и тем слаще прижиматься к нему плотнее, разделяя вымороженную позабытую нежность.
Бьякуя не говорит с ним и не получает ни слова в ответ. Он все чаще заставляет Ичимару лечь на живот, чтобы не целоваться, занимаясь любовью.
Каждую ночь Гин хочет уйти на рассвете, но засыпает первым, сползая под одеяло с головой. В углу бьется умирающая муха и мешает Бьякуе спать.
Каждую ночь Бьякуя думает, что разорвет эту связь, пока она не затянулась намертво. В белесом редеющем свете все решения кажутся легкими.
Но запах лесных гиацинтов слишком глубоко въелся в изголовье, и это держит Бьякую в плену.
Название: Шевелящиеся виноградины
Автор: Люсиль
Рейтинг: PG
Жанр: ближе всего к джену
Персонажи: Мацумото, Хинамори, Гин, Айзен, Хицугая. При желании можно обнаружить и пару пейрингов.
Саммари: Зимние праздники в Руконгае и Сейретее.
Дисклеймер: Все права на героев и вселенную Bleach принадлежат Кубо Тайто.
Предупреждения: увы, Хицугаю накрыл своей тенью ООС.
читать дальшеВ верхний Руконгай они приходят зимой. Холод гонит их прочь от обжитых трущоб - туда, где богаче и теплее, где можно без усилий дожить до весны. Дни укорачиваются стремительно, но рыночную площадь они находят даже в сумерках. На ней густо пахнет едой, и Рангику чудится, что она сыта одним этим запахом.
- Вовремя пришли, - замечает Гин у нее над ухом. - Сегодня самая длинная ночь в году, можно поживиться.
Сегодня праздник, понимает Рангику и восхищенно смотрит по сторонам. Хрупкие бумажные фонари налиты ласковым светом, глаз нельзя отвести. Пробегает мимо черноволосая девушка - едва ли старше самой Рангику, всплескивает темно-розовыми рукавами, закрывая лицо от мороза. "Завтра пойдет снег", - слышит она чей-то голос, и оглядывается - где же Гин? Но на него не действует волшебство вечера, он всегда исчезает без слова и появляется бесшумно, разрывая напополам лепешку.
- Ешь, теплая еще.
Мягкое тесто залепляет рот, и онемевшая Рангику смеется про себя. Вкусно и хорошо, и она не мерзнет ни капельки, а рада гулять хоть до утра, если Гин захочет. А когда устанут, можно будет залезть на какой-нибудь чердак, или в сарай - тут же есть сараи, конечно - обняться и уснуть. Гин спит очень тихо, а ее все ругает, что она пинается во сне или болтает невесть что. Только Рангику ему совсем-совсем не верит.
- В той стороне, говорят, продают воздушных змеев, пойдем посмотрим? - предлагает она, смахнув крошки с ворота. От живота разливается по телу блаженное тепло.
Но Гин мотает головой и тащит ее дальше в гору, как будто площадные булыжники жгут ему пятки. Рангику спотыкается на ходу.
- Гин, куда мы идем? Гин, зачем так быстро? Гин!
- Сейчас начнется фейерверк, - весело бросает он, и ей на секунду становится страшно. Когда он улыбается так, это не к добру. - Ты же никогда его не видела, правда?
- Как будто ты видел! - вся ее радость сжимается от нехорошей спешки. - С чего ты взял, что я хочу смотреть фейерверки? Я вовсе не хочу, это для детей. Пойдем обратно, Гин.
Он никогда не слушает ее. Рангику не разбирает дороги, если сейчас Гин выпустит ее руку - она точно потеряется одна. Мимо проходят люди, подняв головы вверх, к небу, и никому до нее дела нет. Ей кажется, что они идут бесконечно, несколько минут непреодолимо растянуты. Во рту еще теплится вкус лепешки.
- Смотри, - говорит Гин и отпускает ее.
Фонари гаснут мгновенно. Наступает черная, паучья глухота, и чужое, многократно повторенное дыхание заполняет ее изнутри. Рангику чувствует, что у нее останавливается сердце, и в темноте сама пытается нашарить руку Гина, ищет ее - и не находит.
А потом ударяет хлопушка, и огненная роса взрезает небо.
Капли лазури соскальзывают вниз, их не удержать, как мыльные пузыри. Разноцветные отблески бегут полосами по слежавшемуся скучному снегу. Прелесть фейерверков бесполезна, как стихи - ее нельзя съесть, ею нельзя укрыться от дождя. Далекие небесные огни даже ладоней согреть не могут. Но Рангику смотрит вверх, как завороженная, и когда последний алый амариллис распускается и тает у нее на глазах, она только и замечает, что Гина рядом нет.
Они приходят раньше всех, пока в домах зажигают светильники. Далеко-далеко на мосту поет свирель, и зеленые искры отражаются в реке, в смутной текучей глубине, как в растаявшем льду.
- К вечеру облака уйдут, - говорит Айзен-тайчо еще днем, - и мы посмотрим на звезды. Интересно, сумею ли я найти для тебя хотя бы одно созвездие, Хинамори-кун?
А Хинамори узнает веселую уличную песенку - когда-то она сама пела ее в детстве. Сколько лет не вспоминала она слов, а теперь они всплывают неудержимо, хочет она этого или не хочет. "Раз убили Сэйдзюро - убейте и О-Нацу!.. Что ей жить, томясь о нем!.." Нежданный ужас прокалывает виски, свирельный звук тянется, словно хвост у кометы. Но Айзен-тайчо, кажется, и не разбирает мелодии.
- Осторожнее, не поскользнись, - предупреждает он, стоит Хинамори ступить на крышу. - Дай руку.
- Нет, Айзен-тайчо, я сама. Не волнуйтесь.
- Все равно, куда ты? Садись рядом со мной.
- Можно?
- Ну почему же нельзя?
- Жалко, что снега нет, - робея, произносит она. Всего тяжелее разговаривать с Айзеном-тайчо вот так, наедине, когда каждое слово кажется глупым.
До сих пор Хинамори сомневается - не из жалости ли он всегда так спокоен и мягок с нею? Слишком она маленькая, чтобы быть хорошим лейтенантом, шепчутся у нее за спиной. Весною сливовые лепестки кружатся у ее закрытого окна.
- В этом году очень теплая зима, - отвечает он, не задумываясь ни минуты. Его голос успокаивает смятение. - Но к вечеру всегда холодает. Ты не замерзнешь, Хинамори-кун?
- Нет, нет, Айзен-тайчо, не волнуйтесь. Мне вовсе не холодно.
- Хорошо. Но если почувствуешь, что мерзнешь, то не стесняйся, скажи мне. Я не хочу, чтобы ты из-за меня простудилась.
Почему из-за вас? - хочет и не смеет спросить Хинамори. Напрасно он боится за нее, рядом с ним она не ощущает холода. Только бы не поднялся ветер, в такое время легко простыть. Лихорадка всегда таится в обманчиво теплом воздухе.
- Кажется, Хицугая-тайчо и Мацумото-сан опаздывают. Нехорошо так говорить, но я немного рад этому, а ты?
- Айзен-тайчо, - отвечает она невпопад, - у вас руки замерзли, правда?
- От тебя ничего не скроешь, Хинамори-кун.
- Можно... я погрею их?..
- Мне было стыдно просить тебя об этом... Хинамори-кун, что бы я без тебя делал?
Она растирает маленькими ладонями его длиннопалые руки и склоняется ниже, согревая дыханием, но не смея прикоснуться губами. Не так уж они и холодны, и покраснели совсем немного. Просто у Айзена-тайчо очень тонкая кожа. Когда-нибудь Хинамори непременно научится у бабушки вязать и подарит ему перчатки. Оттепель не продлится долго, в новом году морозы возвратятся. Вот и Рангику-сан жалела вчера, что сейчас совсем нету снега. "Мы бы слепили тайчо в подарок его самого - в полный рост, - смеялась она. - Ну ничего, на будущий год непременно так и сделаем, а?"
По вечерам голоса разносятся так далеко и ясно. "Что ей жить, томясь о нем?" - в последний раз вскрикивает свирель и затихает. За нее не спрятаться больше от разговора внизу.
- Гин, подожди.
Хинамори хочется зажать уши, но она сдерживается. Лучше уж сделать вид, будто ничего не происходит. Ведь Айзен-тайчо все так же улыбается и смотрит в небо сквозь толстые стекла очков.
- Кажется, я нашел созвездие Лиры, Хинамори-кун, - говорит он радостно. - Смотри, вот созвездие Лебедя, вот Млечный путь, а вот...
Хинамори думает, что у прядущей принцессы в волосах путалось солнце, как у Рангику-сан. Возможно ли, что Айзен-тайчо прав, и сейчас им сияют погасшие звезды?
- Гин, пойдем смотреть фейерверки вместе.
- Прости, Рангику, разве это не забава для детей?
- Ты до сих пор помнишь это? И вовсе не смешно, пойдем.
- Мне так жаль, но я уже приглашен. Ты же знаешь, что я предпочитаю цветущие деревья любому фейерверку.
- О чем ты говоришь? Сейчас зима...
- Пока-пока, Рангику.
- Знаешь, Хинамори-кун, - задумчиво замечает Айзен-тайчо, - в этом году на самом деле удивительно теплая зима. Я слышал, что сегодня в саду Кучики-тайчо зацвела слива.
Одинокие шаги раздаются все ближе. Еще несколько минут - и Мацумото присоединится к ним, и ни капли горечи не будет в ее губах. Наверно, отказы привычны ей, наверно, они не задевают ее так, как других. Но сама Хинамори коченеет, представив себе вдруг, как Айзен-тайчо уходит и не берет ее с собой.
Айзен видит испуг в ее расширенных хрустальных глазах. Ни единым словом она не выдаст себя, но и отрешиться от замолчанного тоже не сумеет. Нет времени утешать ее поцелуями. Теплая ладонь скользит по опущенной голове.
- Хинамори-кун, - произносит Айзен-тайчо, улыбаясь ей сверху вниз, - я надеюсь, что и через десять лет мы с тобой будем вместе смотреть фейерверки.
Метель стихает в сумерках, и они приходят, оставляя оплывающие следы на снегу. Раскрошенные тучи лежат на крыше, небо снова высоко по-осеннему. Голубое дыхание срывается с губ. Им бы лучше сегодня стоять втроем, но Хицугая замирает поодаль, то ли от гордости, то ли от горя. Он слишком мал, и Хинамори никогда не прижмется к нему, не приникнет доверчиво, опуская смерзшиеся ресницы. Не смешно ли, когда собственный лейтенант опережает тебя? Надменная мушка круглится у рта Мацумото.
Они шепчут что-то, наклоняясь друг к другу в холодных всполохах света. За пестрыми разрывами ракет не слышно слов. Усталость давит на веки, и Хицугая сдается ей на минуту. Нужно быть поспокойнее, не казаться, а быть. Сейчас он знает то, чего, к счастью, не знают ни Хинамори, ни рыжая Мацумото - праздник кончается, наступают ненастные дни. Их песенка давно спета. Хицугая ждет серой зимы.
- Поздно, - произносит он в опрокинутой вверх дном тишине. - Пора домой.
- Ну еще немножко, тайчо. Что вы сбегаете от нас?
- Ты замерзла.
- Хицугая-кун, не уходи. Мы вовсе не замерзли, правда, Рангику-сан? Давайте побудем здесь еще немного.
- Нет, уже поздно. И я не сбегаю, я вас провожу.
- Тайчо просто упрямится, как всегда.
Не угадала, упрямство тут ни при чем. Дурацкая была затея, и зря Хицугая поддался ей. Он постареет и без дня рождения. Тонкие подвесные мосты схвачены цепями, как уздой, нет ни дуг, ни фонарей, ни чаек. И Мацумото упрашивает его не всерьез, постукивая зазябшими ногами.
- Ну, раз так, то мы пойдем домой сами, правда? - она пышная и сияющая, она улыбается за двоих, и Хинамори рядом с ней кажется еще меньше и темнее, чем всегда. - А вас, тайчо, с собой не возьмем.
Хицугая хмурится обиженно. Мацумото, сама того не замечая, отбрасывает его далеко в детство - к внешней стороне стен Сейретея, к соседским девчонкам, которые весело кричали ему: "Мы пойдем играть в куклы, а тебя с собой не возьмем".
Застенчивая улыбка разглаживает рот Хинамори. Шарф сбился на спину, и она поправляет его, плотнее кутая горло. Ей сейчас нельзя простужаться, она и так слабенькая.
- Завтра оденься теплее, - говорит Хицугая. - Холодно.
- Хорошо.
- Идем, - а у Мацумото глаза шальные от ветра, и фейерверки еще отражаются в них. - Спокойной ночи, тайчо.
- И не вздумай опаздывать завтра. Сколько можно...
- Ладно, ладно, - конечно, она совсем не слушает его.
- Хицугая-кун, спокойной ночи.
- Спокойной ночи, Хинамори.
Ничего не поделаешь, они идут прочь, как влюбленные. Он остается в одиночестве, словно не минуло и года. Так же медленно проступают звезды на вымерзшем лиловом небе. Хицугая не верит в быстрые перемены.
Но прошлой зимою они уходили порознь, а сегодня - даже издали он видит это отчетливо, как в увеличительном стекле - Хинамори вкладывает ладошку в теплую руку Мацумото. И пальцы переплетаются - накрепко.
Название: Под песком
Автор: Люсиль
Рейтинг: G
Жанр: джен
Персонажи: Айзен, Гин
Саммари: Поиски тепла в Уэко Мундо
Дисклеймер: Все права на героев и вселенную Bleach принадлежат Кубо Тайто.
читать дальшеИчимару внушает отвращение и очарованье. В его обнаженной, нарочитой почти некрасивости есть что-то привлекательное, притягивающее против воли. Отрицательное обаяние - это тоже обаяние, размышляет Айзен. Теперь он прекрасно понимает, почему в Ичимару тоже умудрялись влюбляться.
В пустынях очень холодные ночи. Айзен зябнет один под широким одеялом и в предутренние ледяные часы мечтает о теплом теле рядом. Арранкаров бессмысленно тащить к себе в постель, он сам сотворил их выстывшими изнутри. Орихиме дрожит в своих комнатах, и никому не согреться у ее голубых губ. Он смотрит на Ичимару, еще в Сейретее так легко и бездумно расточавшего собственное тепло. Он протягивает руки к едва различимому огню.
- Что, не спится, Айзен-тайчо?
- Уже поздно, Гин, - говорит Айзен, без усилий скрывая досаду. Он так надеялся, что синий свет из-под двери обманул его, а Ичимару давно лег. - Мне кажется, тебе стоит отдохнуть.
- С каких это пор вы отмечаете часы моего сна?
- Я беспокоюсь о тебе.
- О, это меня и настораживает.
Несколько мгновений они улыбаются друг другу как равные, как заговорщики. Мы все-таки чувствуем одинаково, с облегчением думает Айзен. А грубости не имеют значения: в самом деле, ну кому понравится, если к нему в спальню ввалятся без приглашения после полуночи? Ичимару поднимается из-за стола, опуская в рукав узенький свиток. Любопытство вкрадчиво царапает Айзена - а он-то думал, что потерял его в пройденном измерении. Интересно, кому пишет Гин по ночам? И знает ли, что письма не уходят отсюда?
- Айзен-тайчо, вы считали овечек, сбились со счета и хотите, чтобы я вам помог? - заботливо спрашивает Ичимару, подбираясь к нему слишком близко. - Или по нашей пустыне гуляет самум и действует вам на нервы? А вы представьте тогда, что к вам пришел караван с дарами, и вам сразу же станет легче.
- Твоя болтовня любого спасет от бессонницы.
- В таком случае спасенный может смело отправляться к себе в кровать. Может быть, ему повезет, и его простыни уже греет Лоли, или Меноли, или обе сразу. Сходите проверьте, Айзен-тайчо.
- Ты бьешь по больному месту, Гин, - с улыбкой отзывается он.
- Мне очень жаль, так вылечите его.
- Неужели ты не мерзнешь по ночам?
- Нисколько. У меня горячая кровь.
Расплывчатое яркое пятно, инородное тело, плавает в зимнем белом пространстве. У изголовья кровати в непрозрачном стакане стоит цветок: две вогнутые чашечки на длинном стебле. Фиолетовые лепестки широки и остроконечны. Айзен знает, что этот китайский колокольчик никогда не звенит. Даже название неприятно ему.
- Вы зря не захватили с собой грелку, Айзен-тайчо. В такую погоду она пригодилась бы вам.
- Полагаю, я смогу найти ей замену на месте.
- Айзен-тайчо, Айзен-тайчо, - Гин выскальзывает из рук - не удержишь, - вы запутались в собственных лейтенантах.
Название: Золотые драконы
Автор: Люсиль
Рейтинг: PG
Пейринг: Мацумото/Хинамори
Жанр: романс
Саммари: раннее утро после дождя
Дисклеймер: Все права на героев и вселенную Bleach принадлежат Кубо Тайто.
читать дальшеВлечение к одному женскому телу таится чутко и зорко, свернувшись голубой змеей, дремлет вполглаза и сладко бормочет во сне. Чешуйчатые кольца присыпаны сухой серебристой пылью. Ни о чем не нужно говорить, ни к чему не стоит привязываться накрепко. Но потом солнце целует узкую шею под подобранными в узел волосами и преломляется на зеркале. Косой пучок лучей вязнет в хворосте.
Мацумото не лечит отчаяние объятиями, ее тоска недостаточно легка для этого. Со двора тянет сыростью. Рассвет ставит кляксу на голом плече, согревая вместо сползшего одеяла. Три родинки у начала ягодиц прячутся в тени. Их так просто соединить в треугольник, прочертив пальцем белые линии - одну, вторую, третью. Пусть губы глухо замкнут кривую.
- Рангику-сан, что случилось? Уже утро? Я проспала?
- Нет, сейчас часов пять, наверно. Спи, не волнуйся. Только светает...
Горячее и сонное прикосновение обжигает рот Мацумото - от счастья ли, что ночь минула не так быстро?
Автор: Люсиль
Рейтинг: PG
Пейринг: Рендзи/Рукия
Жанр: романс околоангстовый
Саммари: Путь со скалы Сокиоку.
Дисклеймер: Все права на героев и вселенную Bleach принадлежат Кубо Тайто.
Предупреждение: Боюсь, я все же напутала и неверно указала, сколько дней провела Рукия в Башне Раскаяния.
читать дальшеОна стала совсем невесомой - это первое, что понимает Рендзи, когда бежит вниз со скалы Сокиоку. Потому-то на казни и приходит так мало людей: ну кому охота подниматься по ступенькам до седьмого пота? Он однажды сунулся из любопытства - лет сорок назад приговорили к смерти одного молодчика из благородного дома, пес разберет, что он там натворил, да только снисхождения не дождался, растянули его, как треску. А Рендзи все равно ничего толком и не увидел. Пока дотащился наверх, от парня и пепла не осталось. Да ведь тогда ему и дела не было, он не особо и торопился. Потому что... не любит он смотреть, когда убивают. Одно дело в бою, это ладно, можно и героем прослыть - ну там, капитан над могилой чего-нибудь скажет, девчонки поплачут, а если повезет - так и песню сложат, поди плохо?.. Но вот так, когда тащат на смерть медленно-медленно, и знаешь, что ничего не поможет, ори не ори... брр, мороз по коже. И мысли в голову лезут поганые: а если б тебя так повели - руки за спиной скручены, ошейник горло сжимает - ты бы выдержал?
Раньше Рендзи казалось - да нет, такое стерпеть нельзя, лучше сразу сдохнуть, едва услышав приговор. Но что он вообще раньше понимал? Он ведь думал всегда: уж кто-кто, а Рукия будет жить долго. И счастлива будет обязательно! Потому что зачем вообще тогда мир такой нужен, если она не счастлива?
А в последний месяц он иногда по ночам грыз подушку - хотелось выть, реветь хотелось, а не выходило, - и мечтал, чтобы случилось чудо. Пусть старик Ямамото, Совет Сорока Шести, Менос Гранде, черт лысый - пусть кто угодно решит: помиловать Рукию, если кто-то вызовется умереть вместо нее. Да Рендзи бы побежал тогда: вот, вяжите, берите на эти гребаные красные поводки, делайте что угодно, хоть Пустым скармливайте, все равно! Ведь так идиотски все получилось - она-то без него наверняка бы смогла и дальше жить, она сильная, а он...
А сейчас она ничего не весит, как тогда, в Руконгае. Рендзи-то быстро вытянулся, стал здоровым парнем, а она еще долго не менялась, шмыгала по улицам - птенец, чибисенок, ножки-ручки тоненькие, а глазищи на пол-лица. Лишь в последний год перед поступлением в Академию подросла чуть-чуть, да все равно - ну куда ей до Рендзи? И он ее иногда таскал на закорках, ну, мало ли - устала или ногу занозила, всякое бывало... А так, на руки, он ее стеснялся брать. Она ведь редко сидела тихо - то пела, то хохотала, то просто дурачилась: "но-но, лошадка!". А еще ерзала, и Рендзи все боялся, что она докрутится и свалится... Нет, он ее держал крепко, но она иногда так голыми раздвинутыми ногами к бокам прижималась, что у него в глазах темнело. И тогда он боялся уже, что она заметит, рассердится, а она ничего не замечала...
А сейчас даже сжать руки посильнее и то страшно - она такая тоненькая, что сломаться может. Вон, ключицы острые-острые, торчат под кожей, как иглы у дикобраза. И кожа бледная, синяя почти. Рендзи помнит, читал где-то, так бывает у тех, кто долго сидит в темноте. А ее держали там, в башне, больше двадцати дней, и... и...
- Рендзи...
Он не останавливается, бежит, как бежал - раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре, главное, дыхалку не сбить, а то точно догонят. Только, как назло, сердце начинает захлебываться, да не от бега, и не от боли - подумаешь, раны! - а от ее голоса. Она охрипла, конечно, но это пройдет. Рендзи ведь знает - сильнее всего хрипнешь, когда кричать хочется, а нельзя ни за что. Вот она, наверное, и не кричала.
- Глупая, - бормочет Рендзи, комкая слова, а то она еще услышит, что у него голос дрожит. Вот ведь кретин! Будто это у него отходняк после невозможного, как во сне увиденного спасения, будто это его, а не Рукию, едва не настигла рогатая смерть!.. - Глупая, ты что?.. Все уже в порядке, ну чего ты, все нормально. Ты же слышала, что он сказал... ты ж сама знаешь, что он все сможет, он сильный. Да не реви же...
Она не ревет, не собирается даже, только вцепляется крепче в отворот кимоно - а пальцы тощие, слабенькие. Как же она теперь меч-то удержит? - думает Рендзи, и в горле ком встает. Приехали... сейчас сам зарыдает в три ручья от жалости, защитник хренов, рыцарь непрошеный, сволочь... И всегда он трусил, и когда ее приняли в клан Кучики, а он отпустил ее, и когда ее приговорили, а он не заступился за нее, не попытался даже, только мямлил что-то и на капитана смотрел, как щенок!.. Что Бьякуя Кучики, она ведь ему никто - ни родная, ни любимая, мало ли зачем он вообще ее в дом к себе принял, у таких, как он, не разберешь что в голове творится. Но сам-то Рендзи... сам-то он на что надеялся? На рыжего риоку, которого они с капитаном оставили умирать под дождем?
- Рендзи, - говорит она, - пожалуйста, не надо так, Рендзи. Прости меня.
Никогда, никогда он от нее не мог ни одной мысли скрыть. Рукия его в Руконгае насквозь видела, а он злился и называл ее ведьмой. И пугал - мол, попадешь еще на костер, дура, так тебе и надо. Однажды даже подрались из-за этого, и она ему такой фингал наляпала, что все думали - какая-нибудь шпана из восьмидесятого района постаралась, а не малявка лохматая. Надо было ему тогда придержать язык, только он же не знал, что все вот так обернется...
- Дура, - отвечает он и видит, что земля совсем близко, остался еще один виток лестницы, и все, - не за что тебе извиняться.
Все позади, хочет сказать он, но слова разбегаются, как муравьи. Ты не виновата. Тебе больше нечего бояться. Все позади, только не плачь, больше ведь не о чем. Теперь все точно будет хорошо, ничего страшного не будет, никто тебя не обидит, ты будешь жить долго, долго, долго.
- Рендзи...
Да он не успевает ответить, потому что она крепче стискивает пальцы и тянется вверх изо всех сил, сумасшедшая дура. Губы у нее пересохшие совсем. А через пару секунд она, конечно, сползает обратно, и приваливается головой к груди Рендзи, будто вот-вот сознание потеряет. А он спотыкается не на ступеньках, а на ровном месте.
- Глупая, - твердит Рендзи и уносит преступницу все дальше от места казни, - глупая, глупая, глупая...
Название: три "ночных" драббла
Автор: Люсиль
Рейтинг: от PG до PG-13
Пейринг: Бьякуя/Гин
Жанр: романс
Саммари: три ночи - осень, зима, лето.
Дисклеймер: Все права на героев и вселенную Bleach принадлежат Кубо Тайто.
читать дальше
Ночь первая
В сентябре холодный туман поднимается с озер и морочит прохожих до рассвета. Фонари гаснут от его дыхания, а путники боятся ходить по ночам. В сентябре Кучики Бьякуя не ждет гостей поздним вечером, но просыпается от едва заметного шороха раздвигаемых седзи. Капли растаявшего тумана скатываются по белым волосам чужака, и Бьякуя знает, что к утру изголовье ложа останется влажным.
В конце концов, Ичимару находит дорогу, просто чуя его следы.
Ночь вторая
- Не смотрите на меня так, мы же товарищи по несчастью.
- Я не считаю это несчастьем, Ичимару-тайчо.
- Мы могли бы заночевать и на улице, если вас это больше устраивает.
- Это неразумно. Сейчас холодные ночи.
- И вообще, под открытым небом нам бы точно пришлось спать в обнимку.
- Я пока не вижу никакой разницы.
- Ну уж тут я не виноват. Никто не мог заранее знать, что в этой хижине отыщется всего одно одеяло.
- На мой взгляд, это досадный недосмотр.
- Мы непременно оставим утром сердитую записку хозяину.
- Перестаньте пинаться.
- Я не пинаюсь, у меня ноги замерзли. Кстати, знаете универсальный рецепт согревания в экстремальных условиях?
- Я предпочел бы не выслушивать его от вас.
- Значит, знаете. Может быть, применим на практике?
- Нет.
- Но это вполне экстремальные условия.
- Нет.
- Но имейте же сострадание, Кучики-тайчо! Воет ветер, трещит мороз, мы с вами оба чудесного синего цвета, самое время отбросить условности во имя выживания...
- Ичимару, я сейчас выброшу вас за дверь.
- Не посмеете.
- Вы меня недооцениваете. Молчите и лежите тихо.
- Не могу, меня бьет дрожь, лихорадит, знобит и трясет. Я чувствую, как у меня воспаляются легкие.
- У вас воспаляется язык.
- А вы перетягиваете одеяло.
- Это вы его перетягиваете.
- Разве? Но оно же такое маленькое, что вы хотите? У меня спина мерзнет из-за вас.
- Ичимару...
- А теперь опять мерзнут ноги.
- Если вы сейчас же не замолчите...
- А теперь я мерзну целиком, и до утра наверняка превращусь в ледышку, так что вам придется объяснять со-тайчо, почему вы позволили своему коллеге замерзнуть до смерти.
- Вы невыносимы.
- Разумеется.
- Надо было оставить вас снаружи.
- Естественно.
- И закопать в сугроб.
- Безусловно.
- И со-тайчо мне бы слова не сказал.
- Уверены?
- И перестаньте пинаться, в конце концов.
- Я всего-навсего грею о вас ноги. Вас что, совсем-совсем не привлекает идея ночевки в обнимку?
- Ичимару, заткнитесь вовремя, пока я не рассердился.
- А пока вы еще и не сердитесь, Кучики-тайчо. И не вздумайте убивать меня, трупы почему-то совсем не греют.
- Зато молчат. Спите же, наконец.
- Но все-таки...
- ...
- Кто бы мог подумать, что вы так искусно затыкаете рот, Кучики-тайчо.
Ночь третья
Ичимару не любит мух, и они стихают, стоит ему войти в комнату. Он гасит светильники и бесшумно ступает в темноте, раздражая Бьякую своим молчанием. Он оставляет за порогом белую шкуру и хищные повадки, и лишь запах лесных гиацинтов следует за ним по пятам.
Когда глаза привыкают к сумеркам, Бьякуя видит его запрокинутое лицо и ускользающие широкие губы. Слепыми руками он лепит тело Гина в смутном холодном воздухе: уступы и выемки, острые кости, укрытые в тонкую кожу. Гин мерзнет от прикосновений, и тем слаще прижиматься к нему плотнее, разделяя вымороженную позабытую нежность.
Бьякуя не говорит с ним и не получает ни слова в ответ. Он все чаще заставляет Ичимару лечь на живот, чтобы не целоваться, занимаясь любовью.
Каждую ночь Гин хочет уйти на рассвете, но засыпает первым, сползая под одеяло с головой. В углу бьется умирающая муха и мешает Бьякуе спать.
Каждую ночь Бьякуя думает, что разорвет эту связь, пока она не затянулась намертво. В белесом редеющем свете все решения кажутся легкими.
Но запах лесных гиацинтов слишком глубоко въелся в изголовье, и это держит Бьякую в плену.
Название: Шевелящиеся виноградины
Автор: Люсиль
Рейтинг: PG
Жанр: ближе всего к джену
Персонажи: Мацумото, Хинамори, Гин, Айзен, Хицугая. При желании можно обнаружить и пару пейрингов.
Саммари: Зимние праздники в Руконгае и Сейретее.
Дисклеймер: Все права на героев и вселенную Bleach принадлежат Кубо Тайто.
Предупреждения: увы, Хицугаю накрыл своей тенью ООС.
читать дальшеВ верхний Руконгай они приходят зимой. Холод гонит их прочь от обжитых трущоб - туда, где богаче и теплее, где можно без усилий дожить до весны. Дни укорачиваются стремительно, но рыночную площадь они находят даже в сумерках. На ней густо пахнет едой, и Рангику чудится, что она сыта одним этим запахом.
- Вовремя пришли, - замечает Гин у нее над ухом. - Сегодня самая длинная ночь в году, можно поживиться.
Сегодня праздник, понимает Рангику и восхищенно смотрит по сторонам. Хрупкие бумажные фонари налиты ласковым светом, глаз нельзя отвести. Пробегает мимо черноволосая девушка - едва ли старше самой Рангику, всплескивает темно-розовыми рукавами, закрывая лицо от мороза. "Завтра пойдет снег", - слышит она чей-то голос, и оглядывается - где же Гин? Но на него не действует волшебство вечера, он всегда исчезает без слова и появляется бесшумно, разрывая напополам лепешку.
- Ешь, теплая еще.
Мягкое тесто залепляет рот, и онемевшая Рангику смеется про себя. Вкусно и хорошо, и она не мерзнет ни капельки, а рада гулять хоть до утра, если Гин захочет. А когда устанут, можно будет залезть на какой-нибудь чердак, или в сарай - тут же есть сараи, конечно - обняться и уснуть. Гин спит очень тихо, а ее все ругает, что она пинается во сне или болтает невесть что. Только Рангику ему совсем-совсем не верит.
- В той стороне, говорят, продают воздушных змеев, пойдем посмотрим? - предлагает она, смахнув крошки с ворота. От живота разливается по телу блаженное тепло.
Но Гин мотает головой и тащит ее дальше в гору, как будто площадные булыжники жгут ему пятки. Рангику спотыкается на ходу.
- Гин, куда мы идем? Гин, зачем так быстро? Гин!
- Сейчас начнется фейерверк, - весело бросает он, и ей на секунду становится страшно. Когда он улыбается так, это не к добру. - Ты же никогда его не видела, правда?
- Как будто ты видел! - вся ее радость сжимается от нехорошей спешки. - С чего ты взял, что я хочу смотреть фейерверки? Я вовсе не хочу, это для детей. Пойдем обратно, Гин.
Он никогда не слушает ее. Рангику не разбирает дороги, если сейчас Гин выпустит ее руку - она точно потеряется одна. Мимо проходят люди, подняв головы вверх, к небу, и никому до нее дела нет. Ей кажется, что они идут бесконечно, несколько минут непреодолимо растянуты. Во рту еще теплится вкус лепешки.
- Смотри, - говорит Гин и отпускает ее.
Фонари гаснут мгновенно. Наступает черная, паучья глухота, и чужое, многократно повторенное дыхание заполняет ее изнутри. Рангику чувствует, что у нее останавливается сердце, и в темноте сама пытается нашарить руку Гина, ищет ее - и не находит.
А потом ударяет хлопушка, и огненная роса взрезает небо.
Капли лазури соскальзывают вниз, их не удержать, как мыльные пузыри. Разноцветные отблески бегут полосами по слежавшемуся скучному снегу. Прелесть фейерверков бесполезна, как стихи - ее нельзя съесть, ею нельзя укрыться от дождя. Далекие небесные огни даже ладоней согреть не могут. Но Рангику смотрит вверх, как завороженная, и когда последний алый амариллис распускается и тает у нее на глазах, она только и замечает, что Гина рядом нет.
Они приходят раньше всех, пока в домах зажигают светильники. Далеко-далеко на мосту поет свирель, и зеленые искры отражаются в реке, в смутной текучей глубине, как в растаявшем льду.
- К вечеру облака уйдут, - говорит Айзен-тайчо еще днем, - и мы посмотрим на звезды. Интересно, сумею ли я найти для тебя хотя бы одно созвездие, Хинамори-кун?
А Хинамори узнает веселую уличную песенку - когда-то она сама пела ее в детстве. Сколько лет не вспоминала она слов, а теперь они всплывают неудержимо, хочет она этого или не хочет. "Раз убили Сэйдзюро - убейте и О-Нацу!.. Что ей жить, томясь о нем!.." Нежданный ужас прокалывает виски, свирельный звук тянется, словно хвост у кометы. Но Айзен-тайчо, кажется, и не разбирает мелодии.
- Осторожнее, не поскользнись, - предупреждает он, стоит Хинамори ступить на крышу. - Дай руку.
- Нет, Айзен-тайчо, я сама. Не волнуйтесь.
- Все равно, куда ты? Садись рядом со мной.
- Можно?
- Ну почему же нельзя?
- Жалко, что снега нет, - робея, произносит она. Всего тяжелее разговаривать с Айзеном-тайчо вот так, наедине, когда каждое слово кажется глупым.
До сих пор Хинамори сомневается - не из жалости ли он всегда так спокоен и мягок с нею? Слишком она маленькая, чтобы быть хорошим лейтенантом, шепчутся у нее за спиной. Весною сливовые лепестки кружатся у ее закрытого окна.
- В этом году очень теплая зима, - отвечает он, не задумываясь ни минуты. Его голос успокаивает смятение. - Но к вечеру всегда холодает. Ты не замерзнешь, Хинамори-кун?
- Нет, нет, Айзен-тайчо, не волнуйтесь. Мне вовсе не холодно.
- Хорошо. Но если почувствуешь, что мерзнешь, то не стесняйся, скажи мне. Я не хочу, чтобы ты из-за меня простудилась.
Почему из-за вас? - хочет и не смеет спросить Хинамори. Напрасно он боится за нее, рядом с ним она не ощущает холода. Только бы не поднялся ветер, в такое время легко простыть. Лихорадка всегда таится в обманчиво теплом воздухе.
- Кажется, Хицугая-тайчо и Мацумото-сан опаздывают. Нехорошо так говорить, но я немного рад этому, а ты?
- Айзен-тайчо, - отвечает она невпопад, - у вас руки замерзли, правда?
- От тебя ничего не скроешь, Хинамори-кун.
- Можно... я погрею их?..
- Мне было стыдно просить тебя об этом... Хинамори-кун, что бы я без тебя делал?
Она растирает маленькими ладонями его длиннопалые руки и склоняется ниже, согревая дыханием, но не смея прикоснуться губами. Не так уж они и холодны, и покраснели совсем немного. Просто у Айзена-тайчо очень тонкая кожа. Когда-нибудь Хинамори непременно научится у бабушки вязать и подарит ему перчатки. Оттепель не продлится долго, в новом году морозы возвратятся. Вот и Рангику-сан жалела вчера, что сейчас совсем нету снега. "Мы бы слепили тайчо в подарок его самого - в полный рост, - смеялась она. - Ну ничего, на будущий год непременно так и сделаем, а?"
По вечерам голоса разносятся так далеко и ясно. "Что ей жить, томясь о нем?" - в последний раз вскрикивает свирель и затихает. За нее не спрятаться больше от разговора внизу.
- Гин, подожди.
Хинамори хочется зажать уши, но она сдерживается. Лучше уж сделать вид, будто ничего не происходит. Ведь Айзен-тайчо все так же улыбается и смотрит в небо сквозь толстые стекла очков.
- Кажется, я нашел созвездие Лиры, Хинамори-кун, - говорит он радостно. - Смотри, вот созвездие Лебедя, вот Млечный путь, а вот...
Хинамори думает, что у прядущей принцессы в волосах путалось солнце, как у Рангику-сан. Возможно ли, что Айзен-тайчо прав, и сейчас им сияют погасшие звезды?
- Гин, пойдем смотреть фейерверки вместе.
- Прости, Рангику, разве это не забава для детей?
- Ты до сих пор помнишь это? И вовсе не смешно, пойдем.
- Мне так жаль, но я уже приглашен. Ты же знаешь, что я предпочитаю цветущие деревья любому фейерверку.
- О чем ты говоришь? Сейчас зима...
- Пока-пока, Рангику.
- Знаешь, Хинамори-кун, - задумчиво замечает Айзен-тайчо, - в этом году на самом деле удивительно теплая зима. Я слышал, что сегодня в саду Кучики-тайчо зацвела слива.
Одинокие шаги раздаются все ближе. Еще несколько минут - и Мацумото присоединится к ним, и ни капли горечи не будет в ее губах. Наверно, отказы привычны ей, наверно, они не задевают ее так, как других. Но сама Хинамори коченеет, представив себе вдруг, как Айзен-тайчо уходит и не берет ее с собой.
Айзен видит испуг в ее расширенных хрустальных глазах. Ни единым словом она не выдаст себя, но и отрешиться от замолчанного тоже не сумеет. Нет времени утешать ее поцелуями. Теплая ладонь скользит по опущенной голове.
- Хинамори-кун, - произносит Айзен-тайчо, улыбаясь ей сверху вниз, - я надеюсь, что и через десять лет мы с тобой будем вместе смотреть фейерверки.
Метель стихает в сумерках, и они приходят, оставляя оплывающие следы на снегу. Раскрошенные тучи лежат на крыше, небо снова высоко по-осеннему. Голубое дыхание срывается с губ. Им бы лучше сегодня стоять втроем, но Хицугая замирает поодаль, то ли от гордости, то ли от горя. Он слишком мал, и Хинамори никогда не прижмется к нему, не приникнет доверчиво, опуская смерзшиеся ресницы. Не смешно ли, когда собственный лейтенант опережает тебя? Надменная мушка круглится у рта Мацумото.
Они шепчут что-то, наклоняясь друг к другу в холодных всполохах света. За пестрыми разрывами ракет не слышно слов. Усталость давит на веки, и Хицугая сдается ей на минуту. Нужно быть поспокойнее, не казаться, а быть. Сейчас он знает то, чего, к счастью, не знают ни Хинамори, ни рыжая Мацумото - праздник кончается, наступают ненастные дни. Их песенка давно спета. Хицугая ждет серой зимы.
- Поздно, - произносит он в опрокинутой вверх дном тишине. - Пора домой.
- Ну еще немножко, тайчо. Что вы сбегаете от нас?
- Ты замерзла.
- Хицугая-кун, не уходи. Мы вовсе не замерзли, правда, Рангику-сан? Давайте побудем здесь еще немного.
- Нет, уже поздно. И я не сбегаю, я вас провожу.
- Тайчо просто упрямится, как всегда.
Не угадала, упрямство тут ни при чем. Дурацкая была затея, и зря Хицугая поддался ей. Он постареет и без дня рождения. Тонкие подвесные мосты схвачены цепями, как уздой, нет ни дуг, ни фонарей, ни чаек. И Мацумото упрашивает его не всерьез, постукивая зазябшими ногами.
- Ну, раз так, то мы пойдем домой сами, правда? - она пышная и сияющая, она улыбается за двоих, и Хинамори рядом с ней кажется еще меньше и темнее, чем всегда. - А вас, тайчо, с собой не возьмем.
Хицугая хмурится обиженно. Мацумото, сама того не замечая, отбрасывает его далеко в детство - к внешней стороне стен Сейретея, к соседским девчонкам, которые весело кричали ему: "Мы пойдем играть в куклы, а тебя с собой не возьмем".
Застенчивая улыбка разглаживает рот Хинамори. Шарф сбился на спину, и она поправляет его, плотнее кутая горло. Ей сейчас нельзя простужаться, она и так слабенькая.
- Завтра оденься теплее, - говорит Хицугая. - Холодно.
- Хорошо.
- Идем, - а у Мацумото глаза шальные от ветра, и фейерверки еще отражаются в них. - Спокойной ночи, тайчо.
- И не вздумай опаздывать завтра. Сколько можно...
- Ладно, ладно, - конечно, она совсем не слушает его.
- Хицугая-кун, спокойной ночи.
- Спокойной ночи, Хинамори.
Ничего не поделаешь, они идут прочь, как влюбленные. Он остается в одиночестве, словно не минуло и года. Так же медленно проступают звезды на вымерзшем лиловом небе. Хицугая не верит в быстрые перемены.
Но прошлой зимою они уходили порознь, а сегодня - даже издали он видит это отчетливо, как в увеличительном стекле - Хинамори вкладывает ладошку в теплую руку Мацумото. И пальцы переплетаются - накрепко.
Название: Под песком
Автор: Люсиль
Рейтинг: G
Жанр: джен
Персонажи: Айзен, Гин
Саммари: Поиски тепла в Уэко Мундо
Дисклеймер: Все права на героев и вселенную Bleach принадлежат Кубо Тайто.
читать дальшеИчимару внушает отвращение и очарованье. В его обнаженной, нарочитой почти некрасивости есть что-то привлекательное, притягивающее против воли. Отрицательное обаяние - это тоже обаяние, размышляет Айзен. Теперь он прекрасно понимает, почему в Ичимару тоже умудрялись влюбляться.
В пустынях очень холодные ночи. Айзен зябнет один под широким одеялом и в предутренние ледяные часы мечтает о теплом теле рядом. Арранкаров бессмысленно тащить к себе в постель, он сам сотворил их выстывшими изнутри. Орихиме дрожит в своих комнатах, и никому не согреться у ее голубых губ. Он смотрит на Ичимару, еще в Сейретее так легко и бездумно расточавшего собственное тепло. Он протягивает руки к едва различимому огню.
- Что, не спится, Айзен-тайчо?
- Уже поздно, Гин, - говорит Айзен, без усилий скрывая досаду. Он так надеялся, что синий свет из-под двери обманул его, а Ичимару давно лег. - Мне кажется, тебе стоит отдохнуть.
- С каких это пор вы отмечаете часы моего сна?
- Я беспокоюсь о тебе.
- О, это меня и настораживает.
Несколько мгновений они улыбаются друг другу как равные, как заговорщики. Мы все-таки чувствуем одинаково, с облегчением думает Айзен. А грубости не имеют значения: в самом деле, ну кому понравится, если к нему в спальню ввалятся без приглашения после полуночи? Ичимару поднимается из-за стола, опуская в рукав узенький свиток. Любопытство вкрадчиво царапает Айзена - а он-то думал, что потерял его в пройденном измерении. Интересно, кому пишет Гин по ночам? И знает ли, что письма не уходят отсюда?
- Айзен-тайчо, вы считали овечек, сбились со счета и хотите, чтобы я вам помог? - заботливо спрашивает Ичимару, подбираясь к нему слишком близко. - Или по нашей пустыне гуляет самум и действует вам на нервы? А вы представьте тогда, что к вам пришел караван с дарами, и вам сразу же станет легче.
- Твоя болтовня любого спасет от бессонницы.
- В таком случае спасенный может смело отправляться к себе в кровать. Может быть, ему повезет, и его простыни уже греет Лоли, или Меноли, или обе сразу. Сходите проверьте, Айзен-тайчо.
- Ты бьешь по больному месту, Гин, - с улыбкой отзывается он.
- Мне очень жаль, так вылечите его.
- Неужели ты не мерзнешь по ночам?
- Нисколько. У меня горячая кровь.
Расплывчатое яркое пятно, инородное тело, плавает в зимнем белом пространстве. У изголовья кровати в непрозрачном стакане стоит цветок: две вогнутые чашечки на длинном стебле. Фиолетовые лепестки широки и остроконечны. Айзен знает, что этот китайский колокольчик никогда не звенит. Даже название неприятно ему.
- Вы зря не захватили с собой грелку, Айзен-тайчо. В такую погоду она пригодилась бы вам.
- Полагаю, я смогу найти ей замену на месте.
- Айзен-тайчо, Айзен-тайчо, - Гин выскальзывает из рук - не удержишь, - вы запутались в собственных лейтенантах.
Название: Золотые драконы
Автор: Люсиль
Рейтинг: PG
Пейринг: Мацумото/Хинамори
Жанр: романс
Саммари: раннее утро после дождя
Дисклеймер: Все права на героев и вселенную Bleach принадлежат Кубо Тайто.
читать дальшеВлечение к одному женскому телу таится чутко и зорко, свернувшись голубой змеей, дремлет вполглаза и сладко бормочет во сне. Чешуйчатые кольца присыпаны сухой серебристой пылью. Ни о чем не нужно говорить, ни к чему не стоит привязываться накрепко. Но потом солнце целует узкую шею под подобранными в узел волосами и преломляется на зеркале. Косой пучок лучей вязнет в хворосте.
Мацумото не лечит отчаяние объятиями, ее тоска недостаточно легка для этого. Со двора тянет сыростью. Рассвет ставит кляксу на голом плече, согревая вместо сползшего одеяла. Три родинки у начала ягодиц прячутся в тени. Их так просто соединить в треугольник, прочертив пальцем белые линии - одну, вторую, третью. Пусть губы глухо замкнут кривую.
- Рангику-сан, что случилось? Уже утро? Я проспала?
- Нет, сейчас часов пять, наверно. Спи, не волнуйся. Только светает...
Горячее и сонное прикосновение обжигает рот Мацумото - от счастья ли, что ночь минула не так быстро?
@темы: Ренджи, Рукия, Айзен, Рангику, Джен, Драбблы, Бьякуя, Гин, Романс, Слэш, Фанфики
-
-
02.10.2008 в 00:39-
-
02.10.2008 в 00:54-
-
02.10.2008 в 02:07Нет слов, на редкость качественные драбблы. Понравилось, не то слово. Восхищаюсь, да. Осталось лишь сказать, что хочу еще и много.
-
-
02.10.2008 в 02:14пешите исчо-
-
02.10.2008 в 02:59-
-
02.10.2008 в 09:27Оксюморон ходячий, аффтар польщен и кланяется.
Ghost Shakti, а я очень рада, что вам понравилось.
-
-
02.10.2008 в 23:41И неожиданно было "услышать" песенку из "Повести о Сэйдзюро из Химэдзи"...так мило
-
-
03.10.2008 в 00:44-
-
03.10.2008 в 02:28Кстати, это мой глюк или в драббле "Под песком" присутствует намек на другой пейринг?
-
-
03.10.2008 в 11:47И да, в "Под песком" есть намек, есть. И заключен он, конечно, в китайских колокольчиках (Chinese Bellflowers, общепринятый научный перевод чуточку громоздок - "ширококолокольчик крупноцветковый").
-
-
05.10.2008 в 03:37-
-
05.10.2008 в 10:26