...

[Liss-ka]

Бьякуя и Ренджи

Renji x Byakuya by ~Liss-ka on deviantART
я опять халтурю))
и еще меня прям прет рисовать профиль Бьякуи) Такой красавчик!

@темы: Ренджи, PG13, Бьякуя, Фанарт, Слэш

---

Джен-фикатон, NoFace для Nekohime

[NoFace]

Название: Пятая Колонна
Автор: NoFace
Написано на джен-фикатон по заявке [L]Nekohime[/L]
Бета: IQ-Sublimation
Гамма: _кей_
Категория: джен
Персонажи: Гин, Тоусен, Айзен, Улькиорра, Гримджо, Заэль, Нойторра, Орихиме.
Рейтинг: PG-13
Жанр: юмор, сюр, экшн.
Предупреждение: в конце - AU
Дисклеймер: герои и вселенная принадлежат Кубо Тайти, текст и история - автору.
Саммари: Тоусен полагает, что появившаяся в Уэко женщина не должна сидеть без дела, когда в солдатском коллективе так много чисто женской работы.
____________________

Заявка

Заявка:
1) Nekohime [email protected]

2) Что вы хотите получить
Действующие персонажи - Ичиго и Хичиго. Основные. Остальные на усмотрение автора.
Эспада, Гин, Айзен, Тоусен. Основные. Остальные на усмотрение автора.
Матсумото, Ичимару...Основные. Остальные на усмотрение автора.

Категории и рейтинг
...что-то очень экшновое и не без стёба.(с)
Время действия относительно канона
Уэко Мундо, вызволение Орихиме из плена.

Отношение к филлерам, спойлерам, манге
Только без баунто!*_*
Авторский фик или перевод.
Ограничения: Не надо смерти всех и вся. Тупого Ичиго. Вечнорыдающей Орихиме. -Это к первому "набору" персонажей.
Если с Айзеном и компанией, то я не переживу, коли в конце фика он останется жив...И всезнающего бога тоже, плз, не надо из него делать.
С Гином и Матсумото... никаких ограничений)Только не делайте из Рангику алкоголичку...а то видели, знаем-с...
____________________

Пятая Колонна*

― Айзен-сама, ― слепой негр в белоснежной хламиде без рукавов упрямо поджал губы, ― мы больше не можем игнорировать упадок и разруху. Холлоу совершенно беспомощны в простейших бытовых вопросах, арранкары не лучше, Лас Ночес зарос грязью. Вон, посмотрите, ― он махнул в сторону окна тронного зала, за которым громоздились мешки c мусором. ― Видите? Покойный Люппи просто швырял их в окно, ему это казалось забавным. А теперь даже в окно не выбрасывают, все так и валяется в коридорах. И опять же запах. А у нас тут дети.
Вандервайс что-то промычал и швырнул в него огрызком.
Владыка снисходительно улыбнулся ― почему-то стоящему с другой стороны трона Ичимару Гину:
― И что ты предлагаешь, Тоусен?
― Вчера Улькиорра притащил женщину. ― Гин приоткрыл глаза, его улыбка приняла маниакальный оттенок. ― Пусть наведет порядок.
Айзен потер подбородок:
― Ну, если Улькиорра не возражает…
― Он не в том положении, чтобы возражать, ― Тоусен начал раздражаться. В последнее время его было совсем легко вывести из себя.
― …и это не помешает ее основным обязанностям…
― И еще, вам не следовало проверять способности ее на Гримджо. Это подорвало дисциплину.
― Айзен-сама, кончайте скорее, если хотите, чтобы он заткнулся, ― подчеркнуто-невинно заметил Гин.
― Если так пойдет дальше, скоро у нас начнутся эпидемии!
― Почему бы не попытаться? ― Айзен окинул взглядом тронный зал. ― В конце концов, Лас Ночес – один большой эксперимент по борьбе разума с энтропией, и пока мы ведем…
― Со счетом примерно три-два, ― услужливо вставил Гин.
― Это если забыть о банановых шкурках в коридорах, вони и кучах мусора под окнами.
― Тоусен, ты зануда, ― Гин почувствовал прилив вдохновения. ― Запах отпугнет захватчиков, кучи мусора – те же баррикады, а банановые шкурки отлично задержат вражеское вторжение и позволят выявить шпионов.
― Вот и договорились, ― Айзен устало откинул прядь волос со лба. ― Канаме, свяжись с Улькиоррой, женщина ― в вашем распоряжении, Гин – позаботься о том, чтобы это не повлияло на нашу обороноспособность. И попытайтесь получить удовольствие.
Владыка гибко потянулся, встал и вышел, не дожидаясь неизбежных споров.

***

― Улькиорра, приведи женщину.
Грустные зеленые глаза медленно сфокусировались на оранжевом шарфе.
― Зачем?
― Пусть полы помоет.
― Зачем? ― Улькиорра моргнул и запоздало добавил: ― Тоусен-сама?
― Вы что, не видите? Тут грязно.
― Она должна пребывать в готовности.
― Вот помоет полы, выкинет мусор, постирает белье, тогда и пребудет в готовности, ― сухой уверенный тон не допускал возражений. ― Так сказал Айзен-сама.
― Хорошо. Но если она заупрямится или испачкается…
― Вы притащите ее волоком, а форму она потом постирает.
Улькиорра с сомнением оглядел замусоренный коридор: Вандервайс как раз закончил натирать пол очередной банановой шкуркой и радостно засунул ее в рот.

***

Орихиме лениво возила тряпку по полу носком черного арранкарского ботинка. Ботинок промок, тряпка нашлась где-то в чулане и была уже весьма грязной, на полу оставались жирные разводы. Она попробовала насвистывать, но получалось плохо, тогда стала мурлыкать сквозь зубы, пытаясь подобрать мелодию к дразнилке про Айзена.
«Его превосходительство
Любил домашних птиц
И брал под покровительство
Хорошеньких девиц…»
Про девиц подходило и даже очень, но вот птицы были явно не к месту. Перед глазами встал скудный арранкарский стол. Надо придумать что-нибудь поактуальнее. У нее никогда не было ни слуха, ни голоса, она стеснялась петь при Ичиго, но тут… пение могло стать тайным оружием сопротивления.
«Партизаны, вперед!»
Улькиорра, печально взирающий с конца коридора, слегка позеленел. Тоусен в другом конце выглядел так, будто его сейчас стошнит, ну да, ведь у слепых отличный слух. Тем лучше.
«Его превосходительство
Приваживал лисиц…»
Да, это подходит. Все говорят, что Ичимару Гин похож на лису.
― Женщина, твой труд неэффективен…
― Ты должна работать лучше, иначе не получишь еды, ― прозвучало одновременно с двух концов коридора.
― Я делаю все, что могу, ― побольше смирения в голосе и книксен в сторону Тоусена.
― Ты бесполезна, ― скривился Улькиорра.
― В воду следует добавлять мыло, ― раздраженно перебил Тоусен.
«А это идея».
― Улькиорра-сан, у вас есть детергент? ― Уголки тонкогубого рта опустились еще ниже, но четвертый Эспада казался растерянным. ― Это замечательное изобретение, он делает мир чище. Вам понравится. Давайте, я напишу список, а вы сбегаете в магазин? Меня же все равно не пустите?
― Да, Улькиорра, и побыстрее, иначе мы так и будем тут развозить грязь.
«Интересно, он только меня раздражает, или своих несчастных арранкаров тоже?» ― усмехнулась Орихиме, быстро царапая ручкой по листу бумаги в клетку.

***

Она сидела у себя в комнате, щурилась на маленькие синие светильники и от нечего делать продолжала сочинять.
«Его превосходительство
Приваживал лисиц
И брал под покровительство
Отъявленных тупиц».
Идея пассивного сопротивления и организованного саботажа казалась все более привлекательной.
― Улькиорра-сан, как хорошо, что вы так быстро вернулись! ― ослепительная улыбка, и две трехлитровые банки жидкого мыла опорожняются в ведро с водой. ― Сейчас тут будет очень чисто!
Этой смесью аккуратно натирается коридор. Грязные разводы исчезают в клочьях пены, пол начинает блестеть. А еще можно узнать много нового, наблюдая за пируэтами эспады и выслушивая их пространные комментарии по поводу любви к чистоте. Нойторра поскользнулся и треснулся ложкой. Орихиме улыбнулась, но он почему-то направил свой гнев на Улькиорру и удалился только через полчаса, прихрамывая и держась за стену и поясницу. Гримджо устоял, ухитрившись в полете активировать занпакто и приземлиться на четыре лапы с удачно отточенными когтями.
― Гримджо-сан, ― Орихиме скромно потупилась. ― Как хорошо, что вы пришли. Давайте вы нам поможете помыть коридоры?
Гримджо покосился на величественно-хмурого Тоусена, зеленоватого Улькиорру, оскалился и кивнул. Улькиорра с тоской закатил глаза и едва успел подумать о тщете всего сущего, как пришлось поспешно и не очень грациозно отскочить: в него чуть не врезался поджарый леопард с мыльным ведром на хвосте. Ведро гремело, Гримджо ржал, Орихиме хихикала, коридоры Лас Ночес покрывались толстым слоем мыльной пены, оглашались визгом младших арранкаров и прочувствованными проклятьями патрулей.
Тоусен решил, что в процессе уборки наличествует явственно положительная динамика: проблему скорости решить удалось. Дело за качеством.
― Аканнаа, ― Ичимару Гин единственный как-то ухитрялся передвигаться на двух ногах, легко и бесшумно. ― Похоже, моего вмешательства пока не требуется. Обороноспособность Лас Ночес на высоте, противник будет остановлен, деморализован и повержен в первом же коридоре. ― Он издевательски поклонился Орихиме, обошел Улькиорру по широкой дуге и похлопал Тоусена по плечу. Вдали замирал грохот ведра и восторженный рев Гримджо. ― Владыка приглашает вас всех откушать.

***

Орихиме давилась ирландским рагу. Справа меланхолично жевал Улькиорра, время от времени бросая на нее странные взгляды. Гин через стол ласково улыбался, незнакомец справа с розовыми волосами и в очках подкладывал ей на тарелку то одно, то другое и исподтишка наблюдал, как она ковыряется в еде.
― Как вам наша пища? ― у нее по спине пробежал холодок.
― Вы повар?
― Нет, вовсе нет. Просто любопытствую. Интерес ученого, если угодно. Как женщина вы, вероятно, умеете готовить, поэтому ваше мнение ценно.
Орихиме задумалась, пытаясь попасть солнечным зайчиком от безукоризненно острой блестящей вилки Нойторре в глаз. Интерес ученого… она плохо знала ученых, но помнила Маюри с его одержимостью очень странными вещами. С одной стороны, ученые непредсказуемы, с другой – этот может быть полезен в деле организации невинных диверсий под видом исполнения приказов тупицы Тоусена. А еще с ним можно поговорить на любимую тему.
― Мне кажется, ― осторожно начала она, ― из ваших консервов и полуфабрикатов можно готовить более интересные блюда. Искусство кулинарии заключается в сочетании несочетаемого. Вы меня понимаете? ― она с надеждой заглянула в светло-карие глаза. ― Кстати, я ― Иноэ Орихиме.
― Заэль-Апполо Гранц, к вашим услугам. У меня в лаборатории есть кухня, заходите, буду рад изучить ваш метод на практике.
― Я бы хоть сегодня, Гранц-сан, но Тоусен-сан меня не отпустит, пока я не закончу уборку, ― она опустила голову и пару раз моргнула, взмахнув ресницами.
― Полагаю, если мы объединим усилия, вы освободитесь достаточно быстро.
Орихиме попыталась скрыть улыбку, запихнув в себя пару ложек чего-то очень пресного, запила жиденьким чаем и через минуту уже решительно нависала над Тоусеном:
― Не могли бы вы написать мне список дел, Тоусен-сан?
Он тщательно прожевал натто**, проглотил и запил водой:
― Для начала займитесь коридорами, их надо привести в порядок.
― Но Ичимару-сан сказал…
― Ичимару заботит только безопасность, а меня – чистота и порядок. У нас тут дети, они могут поскользнуться и упасть. Мыло необходимо отмыть. Затем – мусор под окнами, ― он повозил палочками в чашке, ничего не выловил, нахмурился и продолжил: ― Избавьтесь от мусора, как – не мое дело. Потом приходите за инструкциями.
Айзен с любопытством прислушивался к разговорам за столом, но ни во что не вмешивался. Гин тянул холодную гречневую лапшу и хитро косился на Гранца.
Улькиорра перестал жевать, в зеленых глазах блеснул свет светильников. Орихиме улыбнулась. Пребывание в Уэко Мундо становилось все интереснее. У нее появилась возможность не только реально помочь Ичиго в борьбе против Айзена, но и приготовить что-нибудь вкусненькое. Жизнь налаживалась.

***

― Поберегись!
По коридорам мчался мутный поток, закручиваясь в водовороты, заливая комнаты, играя странными предметами.
― Затопило подвалы, ― мрачно констатировал Улькиорра.
― Зато там будет очень чисто, ― улыбнулась Орихиме. ― И никакие лазутчики не смогут проникнуть к нам через подземелья, это повысит обороноспособность Лас Ночес.
― Айзен-сама будет недоволен.
― Мы только исполняем приказы Тоусен-сана и Ичимару-сана, мы все делаем правильно!
Кажется, ей удалось поколебать его уверенность. Поток принес Нойторру, он крутился, как спичка, и стукался локтями и ложкой о стены:
― Твою мать, Улькиорра, это не смешно! ― плеск и звук удара. ― Немедленно прекрати это безобразие! ― вода попала ему в рот и нос, он закашлялся и начал смешно отплевываться, цепляясь тощими пальцами за скользкий дверной косяк.
― Все делается по распоряжению Айзена-самы, ― ей послышалось, или в безжизненном голосе появились ехидные нотки? ― Тебе следует сохранять спокойствие и научиться плавать. Ты позоришь Эспаду.
На железное самообладание Улькиорры ничуть не повлияло то, что он стоял по грудь в грязной воде.
― Но вы промочили мою кровать!
― Если Айзен-сама прикажет, будешь спать в мокрой. Заодно будешь уверен, что у тебя чистые простыни.
― На что ты намекаешь? ― от возмущения Нойторра всплеснул руками, выпустил косяк и несколько раз перевернулся, как сухой кузнечик. Его возмущенный вопль захлебнулся за поворотом.
― Хорошо, когда тихо, ― Улькиорра что, начал с ней разговаривать? Орихиме осторожно кивнула и повернулась к новому источнику шума. По коридорам волокло огромного осьминога. Часть щупалец безуспешно цеплялась за склизкие от мыла стены, остальные облепили торчащую из головы пробирку, в которой подпрыгивали две сморщенные лысые головенки. ― Аррониеро, ты должен быть на посту. Сейчас твое дежурство.
― Командный пункт залило, пульты слежения не работают, патрули плавают по коридорам, ― пробубнил вялый баритон.
― Это диверсия! Я буду жаловаться Айзену-саме! ― визгливо встряла вторая голова. ― У меня аллергия на мыло!
― То есть ты никогда не моешься? ― Улькиорра брезгливо поморщился, смерил намокшую Орихиме в прилипшей одежде прищуренным взглядом и предложил перейти в комнату.
Осьминога потащило дальше. Орихиме стояла, зажав руки под мышками, и как завороженная наблюдала за наводнением. Заэль-Апполо не сторонник полумер, сказали – смыть мыло ― мыло будет смыто наиболее эффективным способом и максимально быстро. Когда они успели проложить трубы? Или трубы уже были? Интересно, для чего? Аварийная система пожаротушения?
Они сидели на спинке кровати и с интересом разглядывали проплывающие предметы. Улькиорра никогда не думал, что у арранкаров столько шмотья, Лас Ночес всегда казался пустыней.
Чулок Чируччи в сеточку, кружевная нижняя юбка. Оранжевый шарф Тоусена. Улькиорра нагнулся и выловил шарфик, скомкал и сунул в карман.
Напор воды стал спадать.
― Похоже, Заэль-Апполо опустошил главный водяной резервуар. Интересно… ― Улькиорра задумчиво повернул голову на скребущие звуки.
Из-за угла показалась оторванная дверь, на ней, скрестив ноги, удобно устроился Ичимару Гин. Похоже, его не заботило то, что дверь вращается. Хотя она и не вращалась, только слегка поворачивалась – у нее был хороший противовес – сзади за нее изо всех сил цеплялся Гримджо. На морде пантеры было написано разочарование и жажда убийства.
― Замечательно, Иноэ-сан, ― жизнерадостно пропел Гин. ― Ни один враг не пройдет по затопленным коридорам. Они не смогут отравить наши запасы воды, за неимением оных, и не смогут просочиться через подвал. Отличная работа, хвалю.
Свет в конце коридора мигнул и погас.
― Надеюсь, Тоусен-сан тоже будет доволен, тут должно стать очень чисто…
Вода спадала. На полу в мутных лужах валялись черные носки, обрывки бумаг и второй чулок Чируччи.
― Я тоже на это надеюсь, Иноэ-сан, ― Ичимару ковырнул пальцем размокшую бумажку. ― Но не уверен. Этот лист из протоколов заседаний Эспады, а вон тот – из его любимого собрания сочинений Савонаролы. Боюсь, нам придется его убедить, что без них у нас будет только больше порядка.
― А мы скажем, что теперь на них не будет скапливаться пыль! ― радостно улыбнулась Орихиме. ― Он же все равно выучил их наизусть! ― Мокрая одежда выгодно подчеркивала ее фигуру, Гримджо, наконец получивший твердую опору под всеми четырьмя лапами, принял человеческий вид, сменил гнев на милость и приобнял ее за плечи:
― Попробуем его убедить, что чем меньше книг, тем крепче дисциплина, это будет несложно. А если не поверит, свалим все на Заэля Апполо.
Орихиме показалось, что Улькиорра стал чуть менее мрачным. И Гин улыбнулся почти по-человечески.

***

Айзен смотрел на луну над бескрайней пустыней Уэко Мундо. Хозяйственный пыл Канаме следовало обуздать. На первом этапе обошлось синяками, шишками и парой переломов. Сейчас команда Орихиме выросла, в результате – утонувшие патрули, затопленные подвалы, куча ценного оборудования и все камеры видеонаблюдения пошли на металлолом, Заэль Апполо наверняка счастлив – его финансирование увеличится, будут новые заказы. Хитрец, воспользовался возможностью, разглядел выгоду. Отличный кадр. Только слишком самостоятелен. Завтра, да, завтра с утра надо будет поставить его на место.
Он любовно провел рукой по корешкам книг и отошел к бару, плеснул в бокал кальвадос, покрутил, согревая ладонью, любуясь тенью руки с бокалом в свете луны, и вдохнул густой аромат яблок.
― Канаме. Ты уверен, что нам следует продолжать использовать Иноэ-сан… как женщину?
Тоусен повернул голову в направлении окна, но чуть-чуть мимо.
― Да. Будучи предоставлена сама себе, она может задумать какую-нибудь диверсию. А так у нее просто нет на это времени.
― Хорошо. Гин сообщает, что ее действия не наносят урона обороноспособности. Но вопросы жизнеобеспечения – на твоей совести, не забудь.
― Айзен-сама, уже завтра к вечеру Лас-Ночес будет сиять.
― Надеюсь, ваши подопечные не перестараются. В некоторых из них слишком много… рвения.

***

Орихиме неподвижно стояла у окна, опустив руки. Сквозь решетку был виден только маленький кусочек неба, но оно было синим, как глаза Ишиды-куна. Она надеялась, что благоразумный квинши отговорит Ичиго от слишком поспешных действий. Ей наконец удалось дорваться до настоящего дела, наконец начало нравиться. Интересно, что думает Улькиорра? Почему он не вмешивается? С Гранц-саном все понятно, он настоящий ученый, как Куроцучи-сан; Гримджо чем-то похож на Ичиго, а вот Улькиорра… чем-то напоминал Ишиду-куна. Ум, мрачная сосредоточенность на чем-то мало понятном. Гордость. Интересно, в нем тоже есть это тайное рыцарство? Орихиме вспомнила, с каким тактом и отчаянной решимостью Ишида защищал ее в Сейрейтее. Интересно, если Тоусен решит ее убить, что сделает Улькиорра?

***

Ее разбудил стук в дверь.
― Иноэ-сан, прошу прощения за ранний визит. Вы не проголодались?
Орихиме натянула одеяло до подбородка и повернулась к двери:
― Гранц-сан, подождите, пожалуйста, за дверью, я сейчас!
Дверь распахнулась, и на пороге возник изящный Заэль Апполо в роговых очках, с распушившимися от статического электричества розовыми волосами.
― Можете не стесняться, я, как глава отдела научных исследований Уэко Мундо, видел не только голых женщин, но и…
― Гранц-сан, я не женщина, я в некотором роде ваш соратник и боевой товарищ. Вспомните, как ваши друзья относятся к подглядыванию за их утренним туалетом!
― Хм… они демонстрируют неприемлемую для Эспады узость мышления. Вставайте, Иноэ-сан, и приготовьте мне завтрак.
― Может, вы все-таки выйдете? Улькиорра-сан…
― Дайте угадаю. Ведет себя как настоящий джентльмен, иначе говоря зануда, а именно, не видит дальше собственного носа, не интересуется никем, кроме себя, болезненно нелюбопытен, асексуален в своем эгоцентризме… ― он изящным движением откинул назад волосы.
― И достаточно силен, чтобы вышвырнуть тебя вон, ― тихо прозвучало из-за двери. ― Выйди, Заэль Апполо.
― Какой сюрприз. Улькиорра, нам как раз надо поговорить. Иноэ-сан, не испытывайте мое терпение, оно, в отличие от любопытства, небезгранично.
Натягивая странные шуршащие белые одежды, в тихом разговоре за дверью она расслышала только «Тоусен» и «не увлекайся».
Вряд ли они переубивают друг друга, оба достаточно уравновешенны, и оба преследуют какие-то свои цели, но пока им всем по пути, общество Улькиорры и Гранц-сана оказалось неожиданно приятно. А у арранкарской одежды было одно преимущество – ее было очень легко надевать.

Они шли по бесконечным коридорам, обходя, топча, отбрасывая ногами принесенные потопом вещи.
― Потом надо будет что-нибудь с этим сделать, плевать на порядок, но спотыкаться противно, ― сквозь зубы проворчал Заэль Апполо.
Орихиме оглянулась на Улькиорру, который выглядел еще более кисло, чем обычно, и как всегда молчал.
― Сейчас мы пойдем в лаборатории, и вы приготовите нам завтрак, ― очки из-под розовой челки хищно блеснули. ― Надеюсь, у меня есть все необходимое.
― Гранц-сан… ― Орихиме запнулась. ― Сначала мне надо найти способ избавиться от мусора. Мешки под окнами. Я вчера смотрела – его очень много, и он действительно начинает пахнуть.
Улькиорра втянул носом воздух и поморщился, Заэль Апполо задумчиво пинал тряпки и ржавые алебарды утонувших патрулей:
― У меня есть на этот счет одна идея. Давайте так: пока вы готовите завтрак, мы с Улькиоррой избавляемся от мусора новым и эффективным способом.
Блеск его глаз заставил спутников синхронно поежиться, но Улькиорра тут же выпрямился и отвернулся, а Орихиме улыбнулась:
― Отлично! Тоусен-сан будет в восторге!

***

Распаренную овсянку смешать с творогом, покрошить помидоры, селедку, побольше репчатого лука… что еще? Да, сверху полить подсолнечным маслом. И помазать горчицей. Вот так ― и вкусно, и питательно. Орихиме села и приготовилась ждать работников, но ей быстро надоело. Вокруг было столько интересного – приборы с мерцающими огоньками, ящики с записями. Украсть или скопировать? Пожалуй, красть нехорошо, еще заметят. Лучше скопировать, благо, что в такую рань в лабораториях никого нет.
В углу гудел аппарат, подозрительно похожий на ксерокс, и уже через пятнадцать минут она пихала за пазуху рулончик тонкой бумаги. Отлично, вечером будет что почитать. Пусть она не поймет тонкостей, все равно арранкарская наука – это почти так же интересно, как у Маюри. Орихиме хихикнула, подумав, что бы по этому поводу сказал Ишида-сан.
Так, что тут еще? Пульт наблюдения, кажется, не связанный с системой безопасности Лас Ночес. Хитрый Заэль Апполо поставил камеры даже в личном кабинете и в спальне Айзена ― вон он выходит из ванной в одном полотенце по бедрам, ерошит мокрые волосы, ветер треплет занавеску открытого окна. Орихиме залюбовалась каплями воды на плечах ― они сбегали, догоняя друг друга, вниз по груди и животу и впитывались в толстое полотенце ― покраснела и отвернулась.
Как это похоже на ученого – наблюдать за пришельцами из иного мира, пытаться понять чужую жизнь… она вздохнула от восхищения. Арранкары все больше казались ей своими парнями, которых капитаны-предатели просто используют в каких-то личных целях. Несчастные аборигены, порабощенные захватчиками, подвергнутые генетическим изменениям, промывке мозгов… забывшие, что такое свобода. Орихиме начала всхлипывать, несколько слезинок упало в чайник, в который она закладывала вместе с чаем кардамон, анис и женьшень из запасов Гранца. Она надеялась, что им понравится.

***

Дверь в лабораторию медленно приоткрылась, на пороге стояли как всегда безукоризненные Улькиорра и Заэль Апполо, на их плечах обвисал зеленоватый Гримджо, грязный, опухший, с тонкой струйкой слюны на подбородке. Костлявые пальцы судорожно комкали грязный оранжевый шарф.
― Что случилось? ― Орихиме бросилась укладывать его на полу в прихожей.
― Мы поливали мешки с мусором специальным составом, который в течение трех часов растворяет пластик и любые органические отходы.
― Он надышался. Работал без маски, ― во взгляде Улькиорры не было привычной тоски.
― Я захватил только две, ― жизнерадостно пояснил Заэль Апполо. ― Хорошо, что у Улькиорры был шарф Тоусен-самы, думаю, он спас нашему нетерпеливому другу жизнь.
― То есть воздух Лас Ночес теперь непригоден для дыхания? ― Орихиме нервно взглянула на герметичные окна лаборатории, за которыми занимался яркий солнечный день.
― Как минимум на ближайшие десять часов. Спокойно, у нас все под контролем. Тоусен-сама прилег отдохнуть, Ичимару-сама… у него был свой респиратор, и он сказал, что мы неплохо придумали: ядовитая атмосфера заставит захлебнуться любую атаку противника. Вынес нам благодарность перед строем. Хотя какой там строй – все лежали.
Гримджо тоненько заскулил и заскреб пальцами по полу, Орихиме схватилась за голову и раскинула руки, растягивая эллипс оранжевого света, обращающий время.
― Вы идите, кушайте, пока не остыло, я и чай заварила. А я сейчас.
Через пять минут Гримджо открыл глаза, сел и осторожно вытер слюну с подбородка. Потряс головой. С сомнением посмотрел на Орихиме.
― Гримджо-сан, зачем же вы так? Без маски?
Он пожевал губами и прохрипел:
― Надо было убрать мусор под окнами Тоусен-сана.
― Тоусен-сан остался доволен?
― Наверное. Он ничего не сказал. Думаю, да. А то бы не обошлось без членовредительства.
Орихиме прыснула.
― Пойдемте завтракать, вы уже должны быть в порядке.
Она протянула руку, но Гримджо отмахнулся, прыжком вскочил на ноги, распахнул дверь на кухню и застыл на пороге. Орихиме попыталась заглянуть в щель между ним и косяком, но стола не было видно.
В тишине отчетливо раздался сухой стук в дверь, и в лабораторию шагнул Ичимару Гин, с улыбкой стягивая через голову респиратор.
― Орихиме-сан, ― она инстинктивно сделала шаг назад и уперлась лопатками в дверной косяк. ― Я восхищен результатами вашей работы. Теперь сюда не то что враг ― и мышь не прошмыгнет. И это особенно важно как раз сейчас, когда наше руководство скосила внезапная болезнь. Айзен-сама еще не вставал, Тоусен-сан почувствовал недомогание и прилег. Передайте вашим помощникам мою персональную благодарность за их самоотверженную заботу об обороноспособности Лас Ночес в этот тяжелый для их несчастной родины час. Однако Тоусен-сан просил передать, что в коридорах все еще попадается мусор, думаю, вашей сплоченной команде не составит труда от него избавиться. Засим, позвольте откланяться, ― Ичимару хихикнул, отодвинул Гримджо, прошел на кухню, выволок из кладовки окорок, вскинул на плечо и направился к двери. И уже на пороге обернулся:
― Еду не убирайте. Еду я люблю.

Орихиме проводила его прищуренным взглядом, развернулась и решительно зашагала на кухню, отпихнув все еще частично загораживающего проход Гримджо. За столом сидели Улькиорра и Заэль Апполо. Их перепачканные лица сияли от удовольствия. Гранц в криво сидящих очках растерял изрядную долю ехидства, Улькиорра – мрачности. В синих глазах Гримджо плескался ужас.
― Вкусно, мальчики? ― Орихиме подскочила к столу и наложила себе полную тарелку. ― Ведь правда, вкусно?
― Угу, ― невнятно пробормотал Улькиорра, отправляя в рот селедочный хвост.
Гримджо отлепился от косяка, осторожно присел к столу, опасливо косясь на блюдо с завтраком, и вздрогнул, когда перед ним оказалась полная ложка.
― Попробуйте!
Он автоматически открыл рот, прожевал и проглотил. И ухмыльнулся, подтягивая к себе тарелку Орихиме. Да, пожалуй, это было вкусно. И пахло лучше, чем шарф Тоусена.
― Что сказал Ичимару? ― с полным ртом спросил Заэль Апполо.
― Передал распоряжение Тоусен-сана очистить коридоры от мусора, принесенного наводнением.
― Сделаем. ― Не переставая жевать, он встал и вышел в другую комнату. ― Гримджо, помоги! ― Вдвоем они выволокли ящик с каким-то железом. ― Огнеметы. Развесим рядом со следящими камерами, поставим датчики, при появлении мусора – струя огня и все стерильно! ― он самодовольно улыбнулся и промокнул губы батистовым платком. ― Заодно уничтожим остатки того, что под окнами.

***

После завтрака они почти не разговаривали.
― А где Арониеро? ― Гримджо проявлял чудеса ловкости, прилаживая наружные огнеметы.
― Он утонул, ― безмятежно улыбнулся Заэль Апполо. ― Кажется, еще вчера.
― Ты уверен?
― Нет, ― он изящно мотнул головой, отбрасывая назад волосы. ― Ты спросил, я выдал правдоподобную гипотезу.
― Все ученые – бездушные сволочи, ― похоже, Гримджо обиделся за товарища.
― Будешь болтать – свалишься в лужу, ― очки в роговой оправе зловеще блеснули. От луж во дворе поднимался зеленый туман. ― А я тебе этого очень не советую. Ну что, готово? Можно подключать?
― Давай!

***

Они шли, прижимая к лицам маски респираторов, сгибаясь под тяжестью мешков с едой.
Пока развесили все огнеметы, воздух немного очистился, но рисковать никому не хотелось, особенно сейчас, спешно уходя по задымленным коридорам, в которых горело тусклое аварийное освещение, а за спиной бушевал пожар.
Сзади трещало, ветер доносил одинокие искры и ошметки сажи, а они все шли за Ичимару Гином по тайным переходам, чудом не затопленным вместе с остальными подвалами.
― Поторопитесь, сейчас рванет.
― Что? ― сиплым шепотом спросила Орихиме.
― Реактор, ― ласково улыбнулся Заэль Апполо. ― Будет очень красиво, Лас Ночес будет сиять, как солнце.
― Не смешно, ― откуда-то сзади отозвался Улькиорра. ― Кстати, где остальные?
― Уходят другими туннелями. Наверное. Я так думаю, ― иногда привычка Ичимару напустить туману раздражала особенно сильно. ― Пошли скорее, а то пропустим самое интересное.

***

На поверхность вел люк, похожий на окно в ее камере. Гримджо выломал решетку, и они по одному выбрались на воздух. В пустыне километрах в шести от горящего Лас Ночес было холодно, пришлось встать поплотнее, почти прижавшись друг к другу, и пустить по кругу фляжку сакэ. Ичимару оказался по-руконгайски запаслив. Орихиме закашлялась, и тут же раздался грохот, и небо окрасилось всеми оттенками красного.
― Давно хотел посмотреть на это, ― в очках Заэля-Апполо плясали сполохи.
― Так вот зачем ты… ― прохрипел Гримджо.
― А ты зачем? ― сквозь зубы процедил Улькиорра.
― Захотелось! ― Гримджо с вызовом развернулся и подобрался для прыжка.
― Не ссорьтесь, ― Гин просунул между ними окорок, изрядно пропахший дымом. ― Гримджо помогал даме. А Улькиорра выполнял распоряжение Айзен-самы присматривать за Орихиме-сан, ― он с наслаждением вдохнул сладкий копченый запах и зажмурился от удовольствия. ― И не мог устоять перед искушением избавиться от мусора.
― Айзен-сама… ― на глаза Улькиорры навернулись слезы.
― Думаете, он погиб? ― Орихиме пододвинулась и всунула флягу в безвольно повисшую руку, сжав его пальцы на горлышке.
― Еще скажи, тебе его жалко, ― Гримджо отвернулся, сел и погладил окорок на коленях.
― Ага, немножко. Все-таки он был красивый. А вам, Гранц-сан?

***

Ичимару Гин смотрел на рушащиеся крыши и купола, встающие тут и там столбы искр, будто вышитые золотой нитью на бархатном небе, и думал о хоугьеку. Наверняка взрыв реактора уничтожил вредный приборчик, но на душе скребли кошки.
Он вздохнул и отвернулся, не обращая внимания на болтовню спутников. Подставил лицо ветру и вгляделся в линию горизонта, где невидимое небо сливалось с бледным песком. И первым увидел крошечные фигурки, бегущие наперегонки через пустыню.
― Орихиме-сан, ― его голос прозвучал чуть выше обычного и без привычной плавной тягучести. ― За вами пришли. А мы, пожалуй, пойдем прогуляемся. ― Он наклонился, одной рукой легко подхватил окорок, другой хлопнул по спине Гримджо. ― Пошли, ребята. Нас ждут великие дела.

__________________

*Термин «пятая колонна» принадлежит испанскому генералу Э. Мола, командовавшему Франкистской армией в ходе гражданской войны в Испании. Наступая на Мадрид, он передал по радио в начале октября 1936 года обращение к населению столицы, в котором заявил, что, помимо имеющихся в его распоряжении четырёх армейских колонн, он располагает ещё пятой колонной в самом Мадриде, которая в решающий момент ударит с тыла. «Пятая колонна» сеяла панику, занималась саботажем, шпионажем и диверсиями. Во время Второй мировой войны 1939—1945 гг. «пятой колонной» называли нацистскую агентуру в различных странах, помогавшую захвату этих стран фашистскими войсками.

**Ферментированные соевые бобы, имеющие тягучую, вязкую консистенцию. Говорят, гадость.

@темы: Уэко Мундо, АУ, Джен-фикатон, Орихиме, PG13, Приключения, Юмор, Гин, Фанфики

---

Джен-фикатон, Eishi для Valemora

[Eishi]

название: Азы воспитания
автор: Eishi
бета: Shindoku
персонажи: Ичимару, арранкары.
рейтинг: PG
жанр: humor
саммари: первая в истории Уэко Мундо школа для арранкаров под руководством Ичимару-сенсея.
предупреждения: нет.
дисклеймер: персонажи не мои, выгоды не извлекаю.
примечания: “колобками” я называю фраксьонов Заэля, потому что они на них похожи и к тому же съедобны. Во всяком случае, для Заэля.

Написано на Джен-фикатон для  Valemora, которая хотела:

текст заявки

- Что-то забавное про жизнь в Уэко; желательно побольше про арранкаров (только не Ямми и Вандервайса - пожалейте моё чувство прекрасного!..). Лучше не откровенный стёб.

- Одиннадцатый отряд - что угодно, кроме откровенного ангста. Временные рамки - любые, но особенно интересен всё же до-Куросакиевский период.

- Про детство Ренджи (ну и Рукии соответственно), Гина, Бьякуи. Драма.

- Обучение в Академии. Ренджи-Кира-Момо (с упором на первых двух). Желательно юмор - или же драма, но с вкраплением забавных ситуаций. Как-никак, студенческие годы...

Не хочу: филлеры, Поливанова, Очень Грустный Конец в Фике (если ХЭ не получается, пусть лучше будет открытая концовка. Ненавижу обречённость((( ).
Мангу читаю, спойлерами не напугаете)
Можно авторский или перевод.

Надеюсь, заказчик останется доволен))

- Итак, дети, с сегодняшнего дня вы почти взрослые. Кто сказал? Я сказал. Этого достаточно? Нет? Хорошо, тогда это сказал Айзен-тайчо. Ну а раз вы почти взрослые… Нет, Гриммджо, убивать и лить кровяку еще рано. Сядь на место. Кстати, откуда ты знаешь слово “кровяка”? Впрочем, неважно, оно тебе все равно потом пригодится. Так вот я хочу сказать, что с этого дня все вы будете посещать первую в Уэко Мундо школу для арранкаров имени меня любимого. А я теперь ваш учитель, можете звать меня Ичимару-сенсей. Если хотите что-то спросить, нужно просто поднять руку. Нет! Никакого серо, Гриммджо, сидеть!
…
- Хорошо. А теперь когда нам заменили доску, которую Гриммджо только что прожег, мы можем продолжить. И кстати, попрошу вас быть поаккуратнее с казенным имуществом. Знаете, сколько я вытерпел, пока выбил из нашего владыки этот зал, парты, доску и прочий инвентарь? Он у нас, между прочим, тот еще скряга… Кхе, кхе. Впрочем, о боге либо хорошо, либо никак, правда? Не надо так подозрительно на меня смотреть, Улькиорра, я тоже очень люблю нашего владыку. Честно-честно. Ты же мне веришь? Нет? Почему-то я даже не удивлен…
Отодвинувшись от Улькиорры на всякий случай, Ичимару открыл свою папку.
- Перекличка, - громко объявил он.
Арранкары таращились на него во все глаза. Нойтора на задней парте уже прикладывал к линейке ластик и целился им в затылок сидящей перед ним Нэлл.
- Перекличка - это когда я называю ваше имя, а вы отзываетесь, если присутствуете. Если вас нет, то это считается прогулом. Как следствие, будут приниматься соответствующие меры.
- Чего? - ляпнул Нойтора.
- А-та-та будет и бобо, теперь ясно?
- А! Ясно!
- А бобо будет сильное? - осторожно поинтересовался Люпи, втягивая голову в плечи и съезжая под парту на случай, если ответ ему не понравится.
- По стенке размажут! - кровожадно пообещал ему Гриммджо, - И кровяки будет, кровяки, уууу!
- Гриммджо, не пугай Люпи. На самом деле все не так страшно. Я ж не зверь какой, в конце концов. Вы ведь мне верите? Опять нет? Ладно, оставим вопрос о доверии. Начинаем перекличку. Ароньеро?
- Мы тут, - раздался скрипучий голос.
- Гриммджо и так здесь, даже спрашивать не нужно.
- А чего это меня не спрашивать? - возмутился тот. - Может, меня уже нет?
- Если тебя нет, значит, будет а-та-та, - любезно напомнил ему Ичимару, - Хочешь а-та-та?
Гриммджо задумался. Почесал осколок маски, пошмыгал носом.
- Не, не хочу.
- Ну вот и молодец. Идем дальше. Заэль?
- Попрошу называть меня по полному имени – Заэль Апорро Гранц, Ичимару-сенсей, - Заэль поднялся и с важным видом скрестил на груди руки. Судя по его виду, он не собирался садиться, пока его ультиматум не будет принят.
- Ха-ха! Братец дуется! - прыснул сидящий рядом светловолосый арранкар.
- Так, Иль Форте тоже тут, - отметил у себя Ичимару. - А в чем дело, Заэль? Если я буду называть всех по полным именам, мы до вечера не управимся. Кто ж виноват, что наш владыка так любит заковыристые имена придумывать? Может, у него в детстве психологическая травма была из-за короткого имени, я не знаю… Да-да, Улькиорра, я помню, что мы любим его и таким. Не вытаскивай свой глаз в знак протеста, я тебя умоляю. На это не очень приятно смотреть.
- Я все же настаиваю, - упрямился Заэль Апорро.
Ичимару вздохнул.
- Ладно, идем дальше. Зомарри Лерокс.
- Здесь, - прогудело из угла.
- Ага! Его вы назвали полным именем! А как же мое? - не унимался Заэль, - Я требую, чтобы…
- Ну случайно назвал, с кем не бывает, - невозмутимо пожал плечами Ичимару. Раскаявшимся он определенно не выглядел. - А требовать будешь, когда станешь взрослым и сильным.
Заэль Апорро надулся.
- Я вам это еще припомню, Ичимару-сенсей, - пробурчал он себе под нос.
- Такая целеустремленность похвальна. Только не забудь сообщить мне, когда надумаешь мстить, ладно? А то вдруг я буду занят. Нехорошо получится.
Заэль Апорро достал из парты листок бумаги и принялся что-то увлеченно на нем чертить.
- А братец уже ваяет план злобной мести, Ичимару-сенсей! - радостно сдал его с потрохами старший Гранц.
- Нехорошо ябедничать, Иль Форте, - пожурил его Ичимару. - В следующий раз просто выкради у него листок и принеси мне, хорошо?
- Ладно!
- Предатель, - процедил Заэль.
- Очкарик, - не остался в долгу Иль Форте. И чтобы доказать, кто здесь победитель, гордо показал брату язык.
Заэль зашипел и принялся с удвоенной энергией чертить что-то на листке.
- Нет ничего лучше теплых братских отношений, - одобрительно покивал Ичимару. - Кто у нас дальше? Люпи?
- Я не хочу бобо! - тихо пискнул Люпи из-под парты.
- Пока еще не за что, - успокоил его Ичимару. - И не надо так бояться Гриммджо, я уже сказал ему, чтобы он тебя не пугал.
- Но он определенно что-то против меня имеет! Я это чувствую!
Гриммджо с хищной ухмылкой чиркнул себе по шее ребром ладони, намекая на то, что ожидает Люпи, если он скажет еще хоть слово.
- Ну-ну, Люпи, тебе просто кажется, я уверен. Нэлл?
- Я здесь, Ичимару-сенсей!
- Хорошо. Нойтора, прекрати рисовать фломастером на маске Нэлл. Тебя я тоже отметил.
- А что я? Я ничего. Я все равно ей уже на спину плюнул.
Нэлл побагровела.
- Ах ты, гадина одноглазая! Да я тебя голыми руками…
Она уже подняла над головой парту, собираясь огреть ей по голове одноклассника. Ичимару был уверен, что Нойтору не спасет даже его капюшон. Лезть в их драку он не собирался, но посмотрел бы с удовольствием. Только зрелища не вышло: сидевший рядом с Нойторой Тесла кинулся наперерез Нэлл.
- Щас будет кровяка! - радостно взвыл Гриммджо.
- Дети, дети, успокойтесь. Обойдемся без насилия. Пока, по крайней мере. Нэлл, тебя уже можно спускать?
- Да!!!
Нэлл болталась под потолком, вцепившись в свою парту. Иногда Шинсо можно было использовать не только, чтобы достать врага, но и для того, чтобы существенно увеличить расстояние между противниками. В последнее время Ичимару приходилось довольно часто пользоваться именно вторым вариантом.
Аккуратно опустив парту с Нэлл на место, Ичимару убрал меч в ножны.
- Так, так, кто там дальше… Старк?
- Здесь.
- Тесла? Ах да, Тесла себя сегодня уже героически показал. Улькиорра тоже тут. Перестань вертеть свой глаз. Он так у тебя скоро вообще вывалится. Халибел? Вижу, вижу. Ямми, перестань жевать карандаш. Я тебя отметил.
Ичимару закрыл папку.
- Думаю, на сегодня достаточно. Основные правила я вам объяснил, а поняли вы их или нет, уже ваши проблемы. Но в случае чего бобо все равно будет.
- Я не хочуууууу бобо! - скорбно взвыл Люпи.
- Заткнись, идиот, не то врежу, - рыкнул на него Гриммджо.
Ичимару положил папку на свой стол и вытащил из рукава небольшой циферблат. По партам прокатился шепоток.
- Это часы, - с важным видом пояснил Ичимару, - Я сказал, никакого серо, Гриммджо, сядь! Часы – не враг, они подскажут вам, сколько времени осталось до наших следующих занятий. Сейчас большая стрелка показывает на двенадцать, а маленькая на одиннадцать. Это значит, что сейчас одиннадцать утра.
- Но ведь в Уэко Мундо всегда ночь, - блеснул познаниями Иль Форте.
- Именно, - согласно кивнул Ичимару. - С определением времени тут туговато. Вот поэтому я и выдам каждому из вас часы. Когда маленькая стрелка во второй раз будет на девятке, а большая на двенадцати, все вы должны прийти сюда.
- Значит, эти часы точно враг, - тихо шепнул Тесла Нойторе.

***

- Доброе утро, класс! Сегодня второй день наших занятий, а вас уже подозрительно мало. Где Ноитора?
- Если в двух словах, то Нойтора-сама просил передать, что плевать он хотел на эту школу и ноги его здесь больше не будет, - доложил Тесла. - А еще он добавил, что вся эта учеба вообще полная ***.
- Яре-яре, как грубо с его стороны. А ты, Тесла, не повторяй за ним плохих слов, ясно? И откуда он такого понахватался, ума не приложу.
- Хорошо, Ичимару-сенсей.
- Так, ладно, с Нойторой ясно. Что с Ямми?
- А он свои часы съел, - гаденько так хихикнул Люпи. - Сейчас, наверное, дрыхнет где-нибудь.
- Ну раз ты так осведомлен, то иди и приведи его, - Ичимару поднял Люпи за шиворот из-за парты и подтолкнул в сторону двери.
- А если…?
- А если не приведешь, будет бобо.
Люпи выскочил за дверь, как ошпаренный.
- Ну что за дети нынче пошли? - вопросил Ичимару у потолка. - Никакого воспитания. А Гриммджо-то куда запропастился?
- Можете не смотреть на меня, я не знаю, - флегматично произнес Улькиорра. - Но он забегал сюда, когда маленькая стрелка первый раз дошла до девяти, а большая до двенадцати.
- То есть в девять вечера.
- Да. Прокричал что-то о том, что эти часы его с ума сведут, и умчался.
Ичимару подозрительно покосился на Улькиорру.
- Ты хочешь сказать, что сидишь тут со вчерашнего утра?
- Это был единственный способ узнать, когда точно нужно быть на занятиях.
- Вот! Берите пример с Улькиорры. Такая ответственность заслуживает поощрения. Кстати, Заэль, что ты делаешь в углу? И что это за палатка и плакат со странной надписью?
- Это забастовка! Я буду бастовать, пока вы не станете называть меня полным именем!
- Как интересно. Уверен, что продержишься до конца жизни?
Перспектива окончить свои дни в этом углу Заэля не испугала.
- Я объявляю голодовку! - Он уселся перед палаткой и демонстративно надулся. - Если со мной что-нибудь случится, Айзен-сама вам этого не простит.
Ичимару зевнул.
- Иль Форте?
- У него в палатке всего два “колобка”, - с самодовольной ухмылкой выдал старший. - Больше он наделать не успел. Так что через пару дней свернет забастовку или сдохнет с голодухи.
Заэль Апорро бросил на брата испепеляющий взгляд и забился в палатку.
- А, ну тогда не о чем беспокоиться, - Ичимару открыл свою папку, пробежал глазами список. - Но все же без отсутствующих начать урок мы не можем. Сидите тут, я скоро вернусь.
Они потеряли два часа, но в итоге класс собрался всем составом. Люпи все-таки привел Ямми. Гриммджо влетел сам, швырнул часы в угол и, громко чертыхаясь, грохнулся за свою парту. Из угла послышалось возмущенное “ой” – часы попали прямо в Заэля.
И, наконец, упирающегося Нойтору Ичимару приволок лично.
- Итак, сегодня мы будем изучать строение человеческого тела. А в качестве подопыт… то есть почетного гостя у нас Тоусен-тайчо. Прошу, проходите.
- Я все же думаю, что это не очень удачная идея.
- Ничего, ничего, - Ичимару ободряюще похлопал Тоусена по плечу. - Главное, не делайте резких движений, и все будет в порядке. Приступим.
Тоусен замер перед доской, вытянувшись по стойке смирно. Ичимару достал из рукава учительскую указку и легонько постучал по его голове.
- Дети, это голова. Запомните, если ее оторвать, человек сразу умрет. Так что если не хотите, чтобы все закончилось слишком быстро, с головой лучше быть поаккуратней.
- А со всем остальным? - с энтузиазмом спросил Гриммджо.
- А до всего остального дойдем по очереди. Все, что ниже головы, это тело. Вот это рука. Очень нужная часть, в ней обычно держат оружие.
- А я могу ей сделать вот так! - гордо сообщил Гриммджо и уже приготовился выпустить серо.
- Гриммджо, - ласковым голосом промурлыкал Ичимару, держа лезвие своего меча прямо перед его носом, - Я, кажется, просил, чтобы ты этого не делал. Помнишь, что я сейчас говорил про голову?
- Что если ее оторвать, человек умрет.
- Арранкар тоже. И отрывать ее необязательно. Можно просто проткнуть. Я доступно объясняю?
Гриммджо угукнул.
- Ну вот и хорошо. Дальше у нас туловище. В нем находятся всякие жизненно важные органы и… да-да, Гриммджо, кровяка там тоже есть.
- Есть! Я так и знал, что есть!
- Только обычно ее называют кровью. Если человек потеряет ее слишком много, то тоже умрет.
- Чего-то они больно легко дохнут, - презрительно высказался Иль Форте.
- Это так только кажется, - со знанием дела заметил Ичимару. - Правда ведь, Тоусен-тайчо?
- Я вообще не одобряю ненужные убийства.
- А я вас и не об этом спрашивал, - быстро перебил его Ичимару. - Дальше у нас…
Из палатки Заэля послышалось шуршание.
- А можно про внутренние органы поподробнее? - раздался оттуда его заинтересованный голос.
- А как же забастовка? - напомнил ему Ичимару.
- Вы не можете убить во мне жажду знаний! - негодующе затряслась палатка.
- Я и не собираюсь. Подойдешь ко мне после занятий, я дам тебе энциклопедию по анатомии. Там все понятно написано, и даже есть картинки. Возвращаемся к уроку. Вот это, - указка ткнулась в колено Тоусену, - нога. Если ее сломать, противник не сможет убежать. Тесла, что ты там делаешь?
- Конспектирую для Нойторы-сама!
Улыбка Ичимару стала шире.
- Кстати о Нойторе. Дети, посмотрите на него внимательно. Вот то место, которое он сейчас потирает, называется попа. Именно туда я был вынужден его пнуть, чтобы убедить присоединиться к нам на занятии.
Нэлл прыснула в кулачок, а Гриммджо загоготал так, что чуть не свалился со стула.
- Сволочь, - злобно процедил Нойтора, испепеляя Ичимару ненавидящим взглядом.
- Разумеется. Я этого факта никогда не оспаривал, - указка взлетела к голове Тоусена. - А теперь остановимся поподробнее на лице. Здесь находятся глаза, нос, рот и уши. Глазами человек видит, носом ощущает запахи, ушами слышит, а ртом ест. С этим все ясно?
- А почему у Улькиорры глаз постоянно вываливается? - спросил Люпи.
Ичимару бросил взгляд на сидящего на первой парте Улькиорру. Тот меланхолично смотрел на Тоусена, и его глаз, кажется, действительно немного вываливался.
- Эээ… потому что он его все время ковыряет, - нашелся, наконец, Ичимару. - Улькиорра, поправь глаз. Я же говорил, чтобы ты лишний раз его не трогал. Ну вот, со строением человеческого тела мы закончили. Если вопросов нет, то можете быть свободны. Спасибо, Тоусен-тайчо. И кто-нибудь, разбудите уже Ямми.

***

- О, сегодня ваша посещаемость гораздо лучше! Нойтора здесь, это похвально.
- А не пошли бы вы, Ичимару-сенсей?
- Не пошли бы. После уроков остаешься на дополнительные занятия.
- Какого?!!
- Того самого. Будешь учиться вежливо разговаривать с учителем. Попа после пинка перестала болеть? Ну вот и не перестанет, если продолжишь в том же духе.
- Йей! Нойторе будет бобо! - искренне порадовался за одноклассника Люпи.
- Я останусь с вами до конца, Ноитора-сама, - как-то не очень уверенно пролепетал Тесла и понуро свесил голову.
Ичимару снова достал указку и постучал ей по доске, привлекая к себе внимания.
- А Гриммджо тоже нет, - пожаловался ему Иль Форте.
- Ах да, по дороге сюда я видел его в одном из коридоров, - вспомнил Ичимару. - Кажется, он пытался зажать в угол толстую мышь в своем адьюкасовском обличье. Инстинкты, понимаю. Никуда от них не деться.
- Мне… его привести? - осторожно спросил Люпи, видимо, смирившийся с тем, что опоздавших теперь всегда придется отлавливать именно ему.
- Не надо, - успокоил его Ичимару. - Дорожка из кошачьего корма, которую я оставил после себя, так или иначе приведет Гриммджо сюда. Дело только во времени. Ну а мы пока начнем, пожалуй. Сегодня у нас урок рисования. Развиваем воображение.
- Ичимару-сенсей!
- Да, Нэлл?
- А что такое воображение?
Ичимару задумчиво почесал кончик носа.
- Хмм…Как бы тебе это попроще-то объяснить… Можешь представить, что выпотрошила Нойтору?
- Запросто!
- Эй, эй, а я-то тут вообще причем?!
- Ну вот, - не обращая никакого внимания на машущего руками Нойтору, продолжил Ичимару. - Значит, он валяется тут, Тесла рыдает, а мы с тобой смеемся. Представила?
- Конечно, Ичимару-сенсей!
- Но, к сожалению, Нойтора пока жив. Посмеяться мы не можем. Такая вот жизненная трагедия, Нэлл. Это и называется “воображение.”
- Так вам и надо! - с нескрываемым злорадством провозгласил Нойтора.
- Жалко-то как…
- Не расстраивайся, Нэлл. Мы сейчас будем рисовать, и ты сможешь изобразить все, что только что представила.
Нэлл радостно пискнула и принялась вываливать на парту цветные карандаши.
…
Ичимару прохаживался вдоль парт. Ученики старательно пыхтели над листами, хотя некоторые процессом так и не прониклись. Нойтора, к примеру, развалился на стуле и, закинув ноги на парту, плевал в окно. За что каждый раз, как Ичимару проходил мимо него, получал по подзатыльнику. Тесла рядом с энтузиазмом рисовал за двоих.
- Как интересно. Зомарри, что это тут у тебя?
- Глаза.
- А не многовато?
- Чем больше глаз, тем лучше.
- Хмм… Наверное, не стоило так подробно останавливаться на строении человеческого лица, - задумчиво протянул Ичимару.
- А у него везде одни глаза, - охотно пояснил Люпи. - Зомарри на них помешан.
- К слову о личных помешательствах. Люпи, что это?
- Это бобо! - гордо заявил арранкар, старательно выводя собственную крохотную фигурку рядом с огромным черным пятном во весь лист. Сбоку на пятне был пририсован осколок хищной маски, а наверху красовался пучок подозрительно знакомых синих волос. - Оно на меня напало, а я убегаю.
- Кого-то мне это твое бобо смутно напоминает… О, здравствуй, Гриммджо. Ты все-таки нашел нас, молодец. Кошачий корм был вкусным?
- Не внаю, - громко хрустя, прошамкал Гриммджо, протискиваясь в дверь. - А фто фы тут деваете?
- Рисуем. Садись, бумага и карандаши у тебя на парте. Можешь изобразить все, что захочешь.
- Угу.
- Ароньеро…
- Это мусорный бак, - проскрипел арранкар и тут же добавил писклявым голоском: - Мы такие уже видели!
- Ах да, я совсем забыл, что с поглощением Пустых ты поглощаешь и их воспоминания.
- Ага, мы круты, - самодовольно отозвался Ароньеро.
- Мусорщик он и есть мусорщик, - глумливо хихикнул Иль Форте. - Ичимару-сенсей, я отнес братцу карандаши и бумагу, как вы и просили. У него там осталось всего пол-“колобка”. Силы на исходе, так что к завтрашнему дню он выдохнется.
- Жалкий подхалим! - гневно возмутился Заэль из палатки.
- Ха-ха!
- Тише, тише, Иль Форте. Хорошо смеется тот, кто смеется без последствий, ты же знаешь. Халибел, глазам своим не верю. Это ветка сакуры? А откуда ты знаешь, как она выглядит?
Халибел что-то буркнула в свой высокий воротник.
- Вот как? Значит, Айзен-тайчо рассказывал. Надо же. А я-то думал, он только и делает, что сидит на троне целыми днями. Может, прирос там или что, я даже не знаю… Спокойно, Улькиорра, спокойно, мы любим нашего владыку. Не трогай глаз, не трогай его, я сказал! Лучше покажи, что ты там нарисовал. А, ну да, я мог бы и не спрашивать. Портрет Айзена-тайчо. Кстати, очень похоже получилось. Только вот глаза не так близко к ушам расположены, да и рот обычно все же на лице, а не на шее. А в целом очень даже неплохо, молодец. Гриммджо, не подглядывай. Если хочешь подкрасться незаметно, то хоть не рычи.
- Я хищник! А хищники рычат.
Ичимару почесал его за ухом. Гриммджо тут же обмяк и съехал вниз по стулу, блаженно улыбаясь.
- То же мне хищник, - вздохнул Ичимару. - Ладно, давай посмотрим, что ты тут успел наваять.
- Это…
- Можешь даже не говорить. Дай угадаю. Кровяка?
- Ага!
- Нда… Тебе надо как-то расширять кругозор, Гриммджо. Определенно надо.
- Чего расширять?
- Кругозор. То есть надо думать не только о кровяке. Вас с Люпи заклинило, похоже. Одного на бобе, другого на кровяке.
- Я не хочууу бобо! - уже заранее взвыл Люпи.
- Тихо, Люпи. Вам с Гриммджо задание нарисовать новый рисунок. И если там снова будет кровяка с бобо или бобо в кровяке, останетесь после уроков вместе со мной и Нойторой.
- Ага, нас уже трое! - мигом воодушевился Нойтора.
- Четверо, - уныло поправил его Тесла.

***

- Доброе утро, дети. О, Заэль! Я вижу, ты уже свернул свой палаточный лагерь.
- Я же говорил, что, когда “колобки” закончатся, он вылезет, - злорадно хихикнул Иль Форте.
Уничтожающие взгляды на старшего брата не действовали, так что Заэлю оставалось только возмущенно сопеть и делать вид, что несмотря на непреодолимые обстоятельства, вынудившие его вернуться за парту, своим принципам он не изменил.
- Сегодня пишем сочинение, - объявил Ичимару. - Нэлл раздай, пожалуйста, всем листки.
- Конечно, Ичимару-сенсей!
Пока она бегала по классу, выполняя поручение, Нойтора четыре раза пытался сделать ей подножку, но Нэлл была начеку и ни разу не попалась. Но зато с довольным лицом плюхнулась на чернильную кляксу на стуле. Ичимару сделал вид, что ничего не заметил.
- Тема “Как я провожу свои выходные”. Напишите, что вы любите делать, куда ходить или о чем думать. Хотя для некоторых, последнее вряд ли актуально. У вас есть час. Начинайте, а я пока схожу проведаю Айзена-тайчо.
…
- Я вернулся. Так, все вроде живы, имущество тоже почти не испорчено. Доска цела, значит, Гриммджо, наконец-то научился контролировать свое серо. Поздравляю.
- Неа, - гордо сообщил Гриммджо, ковыряя в носу. - Я просто в нее не попал.
Ичимару медленно повернул голову. В стене справа зияла огромная дыра.
- Айзен-тайчо меня убьет. Причем, раз пять. Знаешь, Гриммджо, у меня создается впечатление, что я тебе очень сильно не нравлюсь.
- А вы вообще никому не нравитесь, Ичимару-тайчо, - радостно улыбаясь, высказался Люпи.
Улыбка Ичимару нервно дернулась.
- Сочинения мне на стол. Сейчас будем их проверять.
Арранкары сложили листки перед учителем и, толкаясь, разбрелись по своим местам.
- Начнем, пожалуй, с Заэля.
- Заэль Апорро Гранц!
- Да-да-да… “В свое свободное время я люблю ставить эксперименты над своими подчиненными. Пока моя лаборатория еще маленькая, но Айзен-сама обещал, что когда я вырасту, он позволит мне переехать в большую. Там я смогу продолжить свои исследования. А еще у меня есть прилипчивый и наглый старший брат, который постоянно путается под ногами…” Иль Форте, перестань плеваться в Заэля бумажными шариками, а то он и тебя включит в свой план злобной мести. Правда, Заэль?
- Заэль Апорро! И мой злобный план именно с Иль Форте и начался!
- Я почему-то даже не удивлен. С заданием ты справился, молодец. Если закрыть глаза на твое необоснованное высокомерие, то все не так уж и плохо. Только эти твои розовые волосы…
- Что? Помимо моего имени вам не нравятся еще и мои волосы? Это просто дискриминация, Ичимару-сенсей.
- Ну-ну, не надо так расстраиваться. Никто не идеален. За исключением меня, конечно. Что такое, Улькиорра? Ах да, еще у нас абсолютно идеален Айзен-сама. Как же я мог забыть? Кстати, твое сочинение следующее. “Когда у Айзена-сама есть время, я люблю сидеть рядом и слушать его рассказы о мире живых. Айзен-сама говорит, что там очень красиво. Особенно когда цветет сакура…” Бог мой, Улькиорра, да ты у нас романтик. С этим надо срочно что-то делать. Почему? Потому что романтики долго не живут. Так же, как идеалисты, кстати. Вот взять, к примеру, Тоусена-тайчо. Долго он не протянет. Хочешь, поспорим?
Дверь скрипнула.
- Заходите, заходите, Тоусен-тайчо, мы как раз о вас вспоминали. Долго проживете.
- Но вы же только что сказали…
- А кому-то сейчас будет бобо за слишком длинный язык, - Шинсо дотянулся до Люпи и хлопнул его по макушке. - Что вы хотели, Тоусен-тайчо?
Арранкары уставились на гостя.
- Ничего особенного. Хотел спросить, не видели ли вы мои очки? Я нигде не могу их найти.
- Видел. Иль Форте?
- Да я так, взял поносить ненадолго, - замялся арранкар. - Откуда вы вообще узнали, что они у меня?
- Потому что я видел, как ты их стащил этим утром. А теперь отдай их Тоусену-тайчо и скажи, что такое никогда больше не повторится.
- А ничего, что я это совру?
- Так ведь от чистого сердца соврешь, от чистого сердца.
- А. Ну ладно тогда, - Иль Форте достал из-под парты очки и, подойдя к Тоусену, вручил их. - Этого больше не повторится.
Тоусен только хмыкнул и удалился.
- Так о чем мы? Ах да, сочинение Улькиорры, - Ичимару пошуршал листами, нашел нужный. - “А еще Айзен-сама обещал, что когда-нибудь я смогу отправиться в мир живых и…” Что-то много он в последнее время обещает. Прямо как чует, что свергнут скоро. Так, а это что за круглое влажное пятно?
- Я выронил глаз, - флегматично пояснил Улькиорра. - И он упал на листок.
- Фу, какая гадость, - скривился Люпи.
- Приклеить тебе его, что ли? - спросил у потолка Ичимару. - Люпи, твое сочинение следующее.
- А давайте не будем его читать?
- Давай, - охотно согласился Ичимару. - Тогда мне не надо будет искать предлог, чтобы оставить тебя после уроков.
- Но я же еще ничего не сделал.
- А я заранее предупреждаю. Я добрый.
- Это нечестно! - насупился Люпи. - Вы тоже против меня что-то имеете. Это заговор. Вы заодно с Гриммджо!
- Да нет. Тебе просто кажется. Так читать или нет?
- Читайте.
- “В свое свободное время я люблю ловить мелких животных в песках, а потом их мучить. Когда я вырасту, то стану самым сильным, и никто не сможет меня больше обидеть. Я всем докажу, что лучше этого синеволосого хам…”
- Нет! Дальше читать не надо!
- Ты уверен? - ласково осведомился Ичимару, пытаясь стряхнуть повисшего на его руке Люпи.
- Стойте, стойте, я чего-то не понял про кого-то там синеволосого, - очнулся Гриммджо. - Это про меня, что ли?
- Ни в коем разе! - заверещал Люпи. - Это совпадение. Чистейшей воды совпадение! Ичимару-сенсей, скажите ему!
- Учитель не имеет права вмешиваться в отношения учеников, - назидательно произнес Ичимару.
- Это не отношения! Он меня просто грохнет за углом и все! А я еще так молод! Я жить хочууууу!
- Люпи, отцепись от моей руки. Я же не заставлял тебя это писать.
- Так я не понял, это все-таки про меня было, да? Ну все, мелкий, тебе конец. Щупальца тебя не спасут.
- Ичимаааааару-сенсей!
- Ну ладно, ладно, Люпи, успокойся. Для начала слезь с меня и перестань мять мой рукав. Гриммджо, как учитель заявляю, что написано здесь не про тебя.
- Ага, - встрял Нойтора. - С синими волосами – это, может, и не он, а вот второго такого хама еще поискать надо.
- Гриммджо, на место!
…
- Итак, дети. Вторая стена тоже продырявлена, и у нас теперь есть замечательная возможность насладиться освежающим сквозняком. Спасибо, Гриммджо. Благодаря тебе, Айзен-тайчо убьет меня еще лишних два раза.
- Так я это… ну… Нойтора сам виноват, вот.
- Ну да. Поэтому он сейчас и валяется там под обломками. Тесла, хватит разгребать завал, сядь уже на место.
- Но Нойтора-сама…
- Выживет, выживет, не волнуйся. Такого чтоб угробить, одной обрушившейся стены маловато будет.
- Гриммджо, ты самый лучший! - восторженно взвизгнула Нэлл.
- Возвращаемся к уроку, - Ичимару постучал указкой по стол. - Кто у нас дальше? А, Зомарри. “В свое свободное время я люблю медитировать и верю, что любовь спасет мир…” Так, с этим все ясно. Лучше почитаем, что написал нам Иль Форте. Маловато как-то. У брата, что ли, списать не мог?
- Я пытался, - честно сознался Иль Форте. - Но он закрыл свой листок.
- Это победа интеллекта над примитивизмом, - торжественно провозгласил Заэль.
- Ботаник, - фыркнул Иль Форте.
- Одноклеточное, - парировал Заэль.
- Ладно, ладно, успокойтесь. Только что же нам делать с твоим сочинением, Иль Форте? Фраза “Я крут”, конечно, внушает уважение, но к заданной теме не имеет никакого отношения. Выходит, с заданием ты не справился. Останешься после уроков.
Иль Форте со стоном уронил голову на парту.
- Такая пустая, что даже звенит, - не упустил случая поддеть брата Заэль.
- Ааа… заткнись.
- А дальше у нас, - невозмутимо продолжил Ичимару, - Гриммджо. И прежде, чем я начну читать твое сочинение, предупреждаю сразу: если там есть хоть одно упоминание о кровяке…
- А! - подскочил на месте Гриммджо, - Откуда вы узнали?!
- Такие, как я, Гриммджо, всегда все знают. Даже если им никто и не говорил.
- Я перепишу!
- Не напрягайся. Все равно останешься после уроков.
- Я не хочууу!
- Я тоже. Но придется. Хочешь, оставлю с тобой за компанию Люпи?
- А при чем здесь я-то? Вы точно что-то против меня имеете!
- Оставляйте! - радостно закивал Гриммджо. - Будет хоть над кем поиздеваться.
- Будет хоть с кем заделывать дыры в стене. Восемь лишних щупалец – это ведь куда лучше, чем две руки. У нас с вами уже отряд реставраторов-любителей собрался: ты, Люпи, Иль Форте. Кого бы еще привлечь?
- Только попробуй, скотина такая… - прохрипел, выползая из-под обломков, изрядно помятый Нойтора.
- Нойтора-сама, вы живы! - кинулся к нему Тесла.
- Ну вот. Нойтора сам вызвался. Молодец.
- Да чтоб тебя…
Тесла мужественно шмыгнул носом.
- Я останусь с ва…
- Ну разумеется, Тесла, - поддержал его Ичимару, - ты непременно должен остаться. Лишние руки нам никогда не помешают. Благодаря Нойторе ты, кстати говоря, с дополнительных занятий не вылазишь, хотя у тебя ни одного замечания. Я вот думаю, может, уже переедешь сюда насовсем? Заэль одолжит тебе свою палатку.
- Меня зовут Заэль Апорро!

***

- Дети, я вами почти горжусь. Почти, потому что, во-первых, вы друг друга еще не поубивали, хотя и очень старались. А, во-вторых, потому что за это время вы даже кое-чему научились. Ну… некоторые, по крайней мере. Это уже достижение и лишний раз подтверждает, что мое призвание – преподавать.
- В гробу я видал таких учителей, - буркнул себе под нос Нойтора.
- Ты что-то сказал, Нойтора?
- Я сказал, что нам с вами повезло. Просто слов нет, как попали. То есть аж слова все пропали от этого… как его…
- Восхищения? - довольно жмурясь, подсказал Ичимару.
- Ага, от него самого.
- Ты мне льстишь, Нойтора, бессовестно льстишь. Но приятно, не скрою. Сегодня у нас с вами экскурсия в роддом. Это тот самый зал, где все вы были созданы Айзеном-тайчо с помощью Хогеку. Ах, какие были моменты! Все вы тогда были еще крохотными, сидели на полу и забавно угукали. Но некоторые отличились сразу. Гриммджо, например, укусил меня за палец, а Улькиорра спрятался за ногой Айзена-тайчо.
- А я? - с надеждой в голосе спросил Люпи. - Про меня вы что-нибудь помните?
- Конечно. Тебя сочли браком и хотели отправить в переработку.
- А!!! Зачем вы мне это сказали?!!
- Ну-ну, Люпи, успокойся. Я пошутил. А вот Заэль…
- Заэль Апорро!
-…родился очень голодным и сразу принялся жевать хакама Айзена-тайчо. Я до сих пор помню то огромное пятно от его слюней.
- Ичимару-сенсей, хватит уже! Это никому не интересно.
- Нет-нет-нет, - тут же возразил Иль Форте. - Это очень интересно. Продолжайте. Что там дальше было про моего слюнявого братца?
Заэль возмущенно засопел.
- А дальше, очевидно, вдохновленный примером младшего брата, на Айзена-тайчо кинулся ты, Иль Форте, и принялся жевать то, что не дожевал Заэль. Еле отодрали.
- Так, все, хватит воспоминаний. Мы идем или нет?
- Что, дальше слушать уже не хочется?
- Ни капли, - отрицательно замотал головой Иль Форте.
- Жаль, - погрустнел Ичимару. - Я мог бы еще много рассказать.
- Не надо! - взвизгнул Люпи, первым вылетая за двери.
…
- Ну вот и пришли. Сегодня нам повезло – сможем увидеть, как на свет появится новый арранкар.
- Айзен-сама! Там Айзен-сама!
- Тихо! - шикнул Ичимару, быстро закрыв Люпи рот ладонью. - Мы тут не совсем легально, так что если нас заметят… А, добрый день, Айзен-тайчо. Как поживаете? Хорошо, как вижу. Я-то? Да нет, конечно, я не подсматривал. И планов спереть у вас Хогеку у меня тоже нет, вам все кажется. Правда ведь, Улькиорра? Нет, стой, лучше не отвечай. Я целее буду. Мы тут с детьми на экскурсию пришли. Посмотреть, как появляются новые арранкары. Чтоб они прониклись моментом, все такое. Вы же понимаете.
- Айзен-сама, - прокатился по группе учеников благоговейный шепот. - Здесь Айзен-сама.
- Где, где? Я ни черта не вижу из-за груди Халибел!
- Я посмотрю за вас, Нойтора-сама.
- Лучше подвинься, идиот.
- Наше будущее, - утирая притворную слезу умиления, провозгласил Ичимару и обвел широким жестом группку арранкаров. - Вас оно не пугает, Айзен-тайчо? Меня вот пугает. Может, все-таки вернемся в Общество Душ и сдадимся, а? Я даже заготовил на этот случай трогательную, полную раскаяния речь. Нет? Ну ладно, я просто так спросил. Надо же было попытаться. Так мы можем продолжить экскурсию?
…
- Значит, так. После трудных переговоров и заверений в том, что мы никак не помешаем процессу, я все-таки уговорил нашего владыку разрешить нам остаться. А теперь слушайте: если кто-то из вас опять сделает какую-то глупость, я обещаю, что у него появится вторая дырка. Причем в самом неожиданном месте. Ясно? Улькиорра, ты не роняешь глаз. Иль Форте, ты не пристаешь к брату. Заэль…
- Заэль Апорро!
-… ты не орешь, что тебя зовут Заэль Апорро! Люпи не мельтешит у меня под ногами, Нойтора не трогает Нэлл, Нэлл стоит подальше от Нойторы, а Гриммджо держит руки в карманах, и никакого серо, понял?
Гриммджо обиженно засопел.
- Отлично. Просто идиллия. Смотрим.
…
- Ваа… Красивый, - восхищенно пролепетал Люпи, не отрывая глаз от Хогеку. - Я тоже так рождался, да?
- Если да, то Айзен-сама зря потратил на тебя свое время, - высказался Гриммджо.
- Ты просто мне завидуешь.
- Чему там завидовать-то?
- Тише вы, - Нэлл толкнула Гриммджо в бок. - Пропустим все самое интересное.
- А мне вот интересно, если арранкар получается глупым, это он сам виноват или Хогеку? - шепотом спросил Иль Форте.
- В твоем случае все было безнадежно с самого начала, - утешил его Заэль.
- Заучка.
- Недоразвитый.
- Да тихо вы, - шикнула на них Нэлл. - Ичимару-сенсей рассердится.
- Что взять с идиотов, - глумливо хихикнул рядом Нойтора.
- Кто это идиот? - тут же вскинулся Иль Форте. - Я хоть на ложку не похож!
- Так, все, - не выдержала Нэлл, - я иду жаловаться Ичимару-сенсею.
- Ага, разбежалась.
Нойтора ловко подставил Нэлл подножку, и та, споткнувшись на ходу, врезалась головой в спину стоящего впереди Заэля. От толчка Заэль не удержался на ногах и налетел на Улькиорру.
- Это что? - испуганно пискнул Люпи, прячась за Ичимару и тыча пальцем в катящийся к Айзену маленький шарик.
- Мой глаз, - печально сказал Улькиорра. - Меня толкнули, и он выпал.
В душу Ичимару закралось нехорошее предчувствие.
- Щас я его серо каааак бабахну!
- ГРИММДЖО, СИДЕТЬ!!!

~конец

@темы: Уэко Мундо, Джен-фикатон, Юмор, Гин, PG, Фанфики

---

Джен-фикатон, Eswet для Aone

[Eswet]

Написано по заявке Aone

Содержание заявки

1. Детство и юность синигами. Семья/нелегкая жизнь на улицах Руконгая, Академия.
2. Истории о занпакто синигами. То, что остается за кадром. Юмор.
3. Юмор же, связанный с арранкарами. Мирные будни Эспады или что-то в этом духе.
Это особые пожелания) Также буду рада любой истории о следующих персонажах:
Кёраку, Укитакэ, Урахара, Айзен, Йоруичи, Унохана, Комамура. Было бы интересно понаблюдать за дженовыми отношениями Ичимару и Бьякуи. Жанр - любой, за исключением разве что совсем уж жесткого стеба.
Гинолисов лучше не надо.
Филлеры не люблю.С каноном манги чуть хуже, чем с анимешным.


Не думай, делай!
Автор: Eswet
Получатель: Aone
Персонажи: Укитакэ, Кёраку, Унохана и их занпакто
Категория: приключения, юмор, немножко романс
Рейтинг: G
Дисклеймер: моего тут только сюжет

Не думай, делай!

Свежий мартовский ветерок норовил забраться в рукава форменных косодэ, заставлял двух юношей приплясывать на месте, растирать руки и согревать их дыханием.
- Джуширо, ты простудишься.
- Ты говоришь мне это в пятый раз.
- Ты считаешь, что ли?!
- Считаю.
- Но ведь правда холодно!
- Недостаточно холодно, чтобы простудиться. К тому же, Рецу-сан вот-вот выйдет.
- Ты то же самое говорил пять и десять минут назад.
- Шунсуй... ты считаешь?
- Считаю!
Оба приятеля рассмеялись, довольные собой и друг другом. Подобные словесные игры были им не в новинку. Начались они как-то сами собой, а Ямамото-сенсей, несколько раз услышав их диалоги, еще и похвалил, и велел почаще так развлекаться. «Будет польза», сказал он, ну так почему бы и нет?
- Вообще-то я уже начинаю беспокоиться, - признался Кёраку, пританцовывая. – Чего они так долго? Это у Рецу уже вторая пересдача...
- Она сдаст, - перебил его Укитакэ тоном, не терпящим ни малейшего сомнения.
Кёраку прекратил подпрыгивать на месте и не без некоторой мрачности уставился на учебный корпус, возле которого они ждали Унохану.
- Она умная и талантливая девчонка, что да, то да. Но ты же сам знаешь, что ей зандзюцу дается хуже всех на курсе.
- Кто-то, не будем показывать пальцем, осенью бакудо сдавал с третьего раза. Хотя вроде и умом не обижен, и талантом. Кто бы это мог быть, а, Шунсуй?
- Я одарен сверх меры ленью, - гордо заявил Кёраку и тут же сник, - а Рецу ходит на все занятия. А толку?
Укитакэ прищурился:
- Я расскажу ей, насколько ты в нее не веришь.
- Э... э! Не вздумай!
- Тогда изволь заткнуться.
- Фу, как грубо.
- Мне можно, я не из Великого дома...
Тут Укитакэ кашлянул в кулак – и немедленно оказался прижат к широкой груди приятеля.
- Я говорил, что ты простудишься!
- Да не простуда это, Шунсуй.
- Еще того лучше! Ждешь приступа? Не вырывайся, придурок. Грейся.
- Фу, как грубо. А еще из Великого дома.
- Я высокородный, мне можно.
- Ты...
Что собирался сказать Укитакэ, так и осталось неизвестным, потому что именно в этот момент раздался громкий хлопок, из окон корпуса с печальным звоном вылетели стекла, а за ними – громадное облако серой пыли. Стекла осыпались на землю – курсантов там, впрочем, уже не было, оба метнулись в сторону и вверх, лишний раз подтверждая, что высшие баллы за шунпо им обоим ставили не напрасно. Облако же расползалось во все стороны, затягивая реальность непроглядной пеленой.
- Это что было?! – заорал Укитакэ и тут же закашлялся, вдохнув порцию пыли.
- Это что-то рвануло, этаже на третьем, - оценил Кёраку, одним прыжком оказываясь возле приятеля и бережно, но увесисто хлопая его по спине.
- Третий этаж... это где тренировочный... зал... – в три приема сообщил Укитакэ между попытками все-таки вздохнуть нормально. – Где Рецу-сан.
Курсанты переглянулись и, одинаковыми жестами прикрыв лица рукавами, бросились туда, где «рвануло».

Картина, открывшаяся их взорам, впечатляла.
Тренировочного зала как такового, строго говоря, уже не существовало. От него осталась внешняя стена с покореженными оконными рамами. Внутренние стены попросту рассыпались, расширив помещение на коридор и два прилегающих учебных класса. Видимо, от разрушенных стен и поднялась такая пыль.
Там, где раньше была дверь, перед горой обломков стояла Унохана Рецу, очень бледная, с закушенными губами и простертыми вперед руками. Все, что было в ее одежде красным, из-за пыли казалось теперь грязно-розовым, толстую косу будто припорошило снегом.
- Рецу, ты в порядке? – выкрикнул было Кёраку, балансируя на перекошенном подоконнике; Укитакэ сильно дернул его за рукав – и, проследив направление взгляда приятеля, Кёраку утратил дар речи.
В стороне, над самым полом, зависло... нечто. Или даже не зависло. Эта фисташково-зеленая штуковина стояла на тоненьких лапках и даже, кажется, вкопалась этими самыми лапками в пол. А еще у нее был один глаз и она им смотрела. И слегка колыхалась в воздухе. А по форме напоминала... наверное, громадного ската.
- Это... это чего?.. – выдавил Кёраку сипло. – Это оно... рвануло?..
- Не оно, - Укитакэ протиснулся мимо него, спрыгнул с подоконника и медленно пошел к Унохане. – Рецу-сан, оно... это... это ведь ваше?
- Ее зовут Минадзуки, - пискнула Унохана и сама явно удивилась необычному звучанию собственного голоса.
- Вот вечно ты внимательнее, - досадуя на собственную ненаблюдательность, Кёраку тоже соскочил на пол. В самом деле, ну разве можно не связать шикай с его владельцем? Вот же оно, рейяцу, вполне определенно ощущается...
Стоп. Шикай?!
- Рецу, - страшным голосом вопросил он, застыв на месте, - Рецу, у тебя шикай? Нет, ты скажи честно: это шикай?
- Шунсуй, не задавай идиотских вопросов, - осадил его Укитакэ, - ну видно же, что шикай. Рецу-сан, с вами все в порядке? Я могу... мы можем помочь чем-нибудь? И где все остальные? Экзаменаторы?
- А-а... а они там, - жалобно сказала Унохана, кивая на фисташкового ската. – Внутри. Она их проглотила.
- Зачем?! – вопросили хором оба юноши.
- Их ушибло камнями, когда рухнула стена. Минадзуки их лечит...
Скат по имени Минадзуки покосился на курсантов и, кажется, подмигнул. Ну или ухмыльнулся. Или что-то в этом роде.
- Рецу... – очень осторожно начал Кёраку. – А стена-то почему?..
Унохана начала краснеть – даже под слоем пыли это было заметно.
- Ну... у меня опять не получалось. И я так расстроилась...
- И что?!
- И, наверное, слишком много вложила в атаку. Я не очень хорошо поняла, что произошло, Кёраку-кун. Просто все затряслось, начали падать камни... а Минадзуки приняла вот этот вид и сказала мне, что она сейчас разберется.
- А зачем вы руки так держите, Рецу-сан?
- А... не знаю, - Унохана перевела взгляд на вздрагивающие от напряжения руки. – Мне показалось, что Минадзуки так нужно...
В этот момент скат надулся и сплюнул – другого слова не подберешь – на пол двоих шинигами, с ног до головы обляпанных прозрачной слизью.
Унохана уронила руки по швам, затем протянула в сторону шикая ножны от занпакто. Фисташковое чудище заколебалось в воздухе и неожиданно проворно втянулось в ножны, возвращая себе форму катаны.
Шинигами возились на полу, пытаясь встать, оскользаясь и с каждым движением становясь все более похожими на кукол из грязи.
- Знаете, Рецу-сан, - тепло сказал Укитакэ, направляясь к несчастным экзаменаторам, - я, конечно, не могу говорить наверняка, но мне кажется, что в будущем вас освободят от зачетов по зандзюцу.
Кёраку скривился, но направился следом за Укитакэ, пытаясь не думать о том, что шинигами все в слизи и им сейчас придется помогать встать...

- Нет, ну как это может быть, а, Джуширо?! – уже почти час Кёраку метался по комнате, не в силах остановиться ни на минуту. – Ну я не понимаю! Она же никогда ничего не умела! У нее с занпакто получалось, как у меня с прялкой!
- С вышиванием, - буркнул Укитакэ, которого уже порядком раздражала беготня приятеля.
- Ну хоть бы и с вышиванием! Все равно – неважнецки получалось-то... И шикай, вот так вот прямо из ничего – и шикай! Да как такое может быть?!
- Тебе завидно, что ли, Шунсуй? – Укитакэ наконец развернулся от стола, за которым прилежно делал домашнее задание, и в упор посморел на Кёраку.
- Да! Мне завидно! – ничуть не смутился тот. – Джуширо, мы с тобой лучшие на курсе. Во всем! Но у Рецу шикай, а мы еще даже имен своих занпакто не знаем! Тебя это совершенно никак не беспокоит, что ли?
- Ты бы лучше порадовался за Рецу-сан.
- Я рад. Я просто зашибительски за нее рад, а еще за ремонт в корпусе. Ты знаешь, что там крыша просела?
- Было бы странно, если бы она не просела, ты не находишь? Но какая нам разница, мы на этот триместр зандзюцу уже сдали, а к будущему все починят...
- Джуширо! Но ведь дело не в этом! – Кёраку плюхнулся на свой футон, раскинул руки крестом, потом заложил их за голову. – Слушай, мы уже на третьем курсе, а я так и не спросил: ты зачем подался в Академию-то? Ты хочешь служить в Готэе? Или в Корпусе Кидо? Или вообще в Королевскую Стражу собрался?
Укитакэ не ответил сразу. Спокойно сложил тетради, убрал письменный прибор.
- Я хотел понять, способен ли я жить самостоятельно, - сказал он, не поворачиваясь. – Без присмотра, без помощи семьи. Способен ли не быть грузом на совести своих родных, пугалом для младших.
- Выяснил?
- Да. Может быть, потом, после окончания Академии, я просто вернусь домой.
- Ха! – Кёраку перекатился на живот, вперил взгляд в переплетения нитей простыни. – Так тебя и отпустили. Дед Яма посадит тебя на цепь, если ты брякнешь, что собрался просиживать штаны дома.
- Я так не думаю. Следует ли мне спросить тебя, зачем ты поступил в Академию?
- Ни вот столечко тайны в этом нету. Меня утомила родня. Ах, второй сын главы клана, ах, обязан соответствовать, ах, поддержка и опора наследника... Тьфу. По-до-ба-ю-ще себя вести, понимаешь ли, от меня требовалось.
- Да, ты этого не любишь.
- Именно. Посему – я здесь и впредь намерен в отчий дом по возможности не соваться. Уж лучше махать занпакто и швыряться кидо, чем сидеть с прямой спиной и надувать щеки.
Кёраку неожиданно смолк, снова перевернулся на спину.
- Забавно получается, - сказал он. – Ты хочешь вернуться, я хочу не возвращаться никогда. Ты не хочешь быть для родных обузой, я не хочу, чтобы родные были обузой мне... Я люблю выпить, ты в рот не берешь спиртного...
- Ты гоняешься за каждой юбкой, а я все время провожу за учебой. Ты первый на курсе по зандзюцу, я – по кидо. Ты готов спать до обеда, я встаю с рассветом. Ты здоров, как тигр, я... не очень. И что?
- И при всем при этом говорят, что мы похожи.
- Кто говорит?
- Все говорят. С деда Ямы начиная.
- А ты веришь? В зеркало когда последний раз смотрел?
- На той неделе, когда брился.
- Ах да, еще у меня не растет щетина. В отличие от тебя. Но это только подтверждает, что наше с тобой сходство... как-то уж очень призрачно.
Укитакэ поднялся, накинул на плечи теплое хаори.
- Я пойду, прогуляюсь, - сказал он, - уступаю тебе стол и напоминаю, что завтра надо сдать список дополнительных курсов на будущий триместр.
У двери он вдруг замедлил шаг.
- Шунсуй.
- А?
- Мой занпакто зовут Согё-но Котовари. Он мне сегодня сказал об этом.
Щелчок закрывающейся двери прозвучал одновременно с гулким ударом – это Кёраку врезал кулаком по стене.

- Кёраку, ты пижон. Ну зачем тебе еще и вакидзаси?
- А мне так больше нравится! И пока ты зарежешь одного холлоу, я – уже двоих.
- И хвастун вдобавок.
- Смейтесь-смейтесь, пока можете...
Укитакэ тоже хотел спросить, зачем Кёраку на первое в триместре полевое занятие прихватил из оружейной вакидзаси. Не спросил – однокурсники успели раньше.
Впрочем, полное вооружение Кёраку подходило. Он выглядел как-то особенно уверенно, когда из-за пояса его торчали две рукояти, а не одна.
Их поставили в пару. Их с первого курса ставили только парой – так распорядился Ямамото, и никто никогда не разочаровался в этом решении. Иногда им добавляли еще Унохану, но после случая с шикаем Минадзуки – Укитакэ как в воду глядел – Унохане сократили число часов по зандзюцу и вместо этого дали два дополнительных курса по работе с рейяцу.
Несколько раз с того злополучного дня Укитакэ видел, как Кёраку сидит, держа занпакто на коленях, и глядит на него неотрывно, словно силясь прочесть на клинке невидимые письмена. Сказать по этому поводу было ровным счетом нечего, сочувствия или ободрения Кёраку не принял бы, поэтому Укитакэ молча удалялся, делая вид, что ничего не заметил.
Судя по некоторой мрачности Кёраку, занпакто все еще отказывался с ним знакомиться.
Задание было простым – во всяком случае, курсантам оно показалось простым. Требовалось выждать некоторое время в засидке, пока будут открыты специальные врата в Уэко Мундо – очень узкие, чтобы туда могли протиснуться только слабые холлоу; ну а после – уничтожать противника, столько, сколько получится.
И до определенного момента задание действительно было несложным. Каждого из холлоу, проходящих через врата, и Укитакэ, и Кёраку могли бы одолеть и поодиночке, а уж вдвоем это превращалось больше в развлечение, чем в бой. Изощренное состязание в кидо и боевых навыках продолжалось, пока на седьмом или восьмом холлоу у Укитакэ не пошла горлом кровь.
Он ненавидел внезапные приступы. Если и было на свете что-то, что он ненавидел всем сердцем, – так это его болезнь, наносящая удары из-за угла. В такие моменты он чувствовал себя никчемным, бессмысленным существом – лежа на земле, вцепившись в рукоять занпакто, как в последнюю соломинку, держащую его по сю сторону обморока и небытия, задыхаясь и – из-за темноты в глазах – даже не зная, не получит ли в следующий момент смертельный удар.
- Не бойся, - сказал странный вибрирующий голос у него над самым ухом, - тебя берегут.
Укитакэ уже знал этот голос.
- Как я могу не бояться, Согё-но Котовари? Я беспомощен и слаб.
- Это не совсем так, и потом, Джуширо... ты не один.
- Шунсуй? Да, он рядом, но ведь...
- Перестань в нем сомневаться, вот что. Это нехорошо – сомневаться в друзьях.
Укитакэ попытался вздохнуть. Грудь опасно сдавило.
- Смотри, - сказал Согё-но Котовари.
И перед глазами Укитаке распахнулся океан.
Скалистый берег, крики чаек, мерные удары волн о камень, вечернее предгрозовое небо. Ветвистая молния, рушащаяся в свинцовую воду.
- Смотри еще, - звучало в голове.
Он оглянулся. За его спиной в воздухе изгибался смерч. Лениво и грозно засасывал в себя серые тучи. И кружил, кружил в воздухе несчетные лепестки цветов и целые цветки, как будто там, над ним, в небесах расстилался летний луг.
- Это тоже ты, Согё-но Котовари?
- Нет, это не я. Его зовут по-другому. Мы скоро познакомимся. Ты, главное, верь в своего друга, понял?
Земля вздрогнула, и Укитакэ с усилием открыл глаза.
Холлоу было два – тот, с которым исходно схватился он сам, и тот, который достался Кёраку. Лежащего на земле курсанта они, похоже, не сочли противником и сейчас вдвоем бросались на того, кто сопротивлялся. И сопротивлялся покамест успешно – но уже видно было, что устал, что вот-вот совершит неловкое движение и попадет под удар...
- Ты мне нужен, Согё-но Котовари, - выдохнул Укитакэ, лишая себя, возможно, жизненно важной порции воздуха. Покрепче взялся за рукоять.
- Я всегда с тобой, что ты как маленький!
Тогда он вызвал перед глазами этот образ – океана, и молнии, невероятного простора и могущества, превосходящего всякое воображение.
- Каждая волна, стань щитом моим... – позвал он, еще не зная, делает ли то, что нужно, но чувствуя всем сердцем, что это единственное, что вообще можно в эту секунду. – Каждая молния, стань мечом моим!
И едва успел подхватить левой рукой второй клинок.
- Не думай! – завопил в его сознании голос занпакто – на самом деле голоса: теперь он понимал, что такое странное звучание просто оттого, что их на самом деле двое. – Не думай, делай!
Очень трудно махать мечом, когда ты лежишь ничком, едва в силах приподнять голову, и чувствуешь, что вот-вот очередной приступ кашля лишит тебя сил и дыхания. Но Укитакэ в этот момент как-то забыл о трудностях.
В воздухе прозвенели одна за другой металлические пластинки, провожая в полет лезвие-гарпун. Метнуть занпакто – на большее не хватило сил, и он снова рухнул лицом в траву, зная только, что попал в цель и дал Кёраку несколько секунд передышки.
- Ветер цветы тревожит, духи цветов рыдают... – услыхал он и успел еще удивиться, с чего это Кёраку вздумалось читать стихи в такой момент. – Буря в небе грохочет, демон небес смеется! – и его накрыло волной знакомого рейяцу.
- Я же говорю – скоро познакомимся, - хихикнул голос занпакто-близнецов.
А потом Укитакэ все-таки потерял сознание.

- Твой шинигами – зануда.
- А твой вообще глухой. Сколько ты не мог его дозваться?
- Ну знаешь! Не всякому придет в голову, что нужно взять два меча.
- Ну и сам хорош тогда. У всех мечи как мечи, у тебя одного два тела.
- Я виноват, что ли? Как хозяин решил, так и воплотился...
Укитакэ с трудом разлепил веки.
Он лежал на краю обрыва. Внизу бился о скалу океан. С другой стороны, на суше, танцевал, никуда не двигаясь, смерч.
- А как зовут второй занпакто? – спросил он пространство, слабо надеясь на ответ.
- Его зовут Катен Кёкоцу, - отозвался Кёраку, который, оказывается, сидел сзади, свесив ноги вниз. – Ну или их. Я еще не понял. А ты, нехороший человек, так и не видел моего шикая.
- Ну я же еще увижу, - улыбнулся Укитакэ. Ему было удивительно спокойно здесь, рядом с безграничным водным простором. Спокойно и легко.
- Да уж я надеюсь, - откликнулся Кёраку почти сварливо. Укитакэ никогда еще не слышал в голосе приятеля таких ноток. – Если концы не отдашь, пока тебя дотащат до госпиталя. Но имей в виду, если ты так попробуешь поступить, я на тебя обижусь до конца дней своих.
- Я пробовать не буду. Мне ужасно интересно, Шунсуй, с чего это мы видим внутренние миры друг друга? Нас же учили, что этого быть не может...
- А двойной занпакто может быть, по-твоему?
- Ну... может, это исключение такое?
- Два исключения. У меня тоже парный шикай. Катен Кёкоцу очень возмущался, что мне так долго не приходила идея взять вакидзаси.
- Надо будет спросить сенсея.
- Деда? Так он тебе и ответил. Велит учиться дальше и читать умные книжки.
- Да, уж это к гадателю не ходи...
- Заканчивайте треп, - вмешался кто-то из занпакто. Согё-но Котовари, видимо, голос у него был повыше. – Вы добрались до врачей. Джуширо, выздоравливай быстро!
- Непременно, - сказал Укитакэ и открыл глаза.
Вместо моря и смерча перед ним замаячила фисташковая морда ската с добродушным взором маленького глаза.
- Не надо!! – он никогда прежде не думал, что после приступа способен кричать. – Рецу-сан, не надо Минадзуки, пожа...
- Надо, - твердо ответила Унохана, пока слабо дергающееся тело однокурсника исчезало в чреве ее шикая.
Кёраку отвернулся, судорожно сглатывая. Нет, теперь, когда у него есть шикай, он сделает все возможное, чтобы никогда, никогда не угодить на зубок лечебному скату! И чтобы Укитакэ не пришлось туда попасть еще раз, он тоже постарается изо всех сил.

@темы: Укитаке, Джен-фикатон, Приключения, Юмор, Кераку, Занпакто, G, Фанфики, Сейрейтей

---

La ventana abiertа-1

[acid_red]

Автор: Jerry Puma
Бета: Dako Serebro
Рейтинг: G
Пара: Укитаке, Хисаги
Жанр: джен
Краткое содержание: после ухода Айзена и Ко, но задолго до войны. У некоторых депрессия, а кого-то и вовсе по причине прозеванного прямо под носом заговора накрывает паранойя.
Дисклеймер: Герои Кубо Тайта, паранойя - моя.
Предупреждение: у персонажей - насилие со взаимностью. Над мозгом. Пожранный заживо обоснуем кинк.AU. Кончится не лучшим образом.

Продолжение - тут: pay.diary.ru/~toshokan/?comments&postid=4117900...

Части 1-5

1. Dos hombres desconfiados.
Иногда ему кажется, что все самое скверное уже закончилось. Это когда настроение хорошее, иными словами, когда в доску пьян. Все остальное время, будучи реалистом, Хисаги-фукутайчо терпеливо готовится к гадостям, ведь уход мятежных капитанов - в любом случае только начало. Он много разговаривает с Комамурой-тайчо, хотя последний в совершенно не лисьем своем благородстве понимает даже меньше его самого. Порой к ним приходит еще и Кира. Пожалуй, из их маленького клуба покинутых друзей и лейтенантов он первым получит белое хаори. Главный вопрос - не общеготейское "что будет", а какое-то обиженное, уже даже не злое "почему".
Тоусен не был для него ни богом, ни солнцем, ни другом. Он просто был, и казался достойным уважения и преданности. Комамура-тайчо думает немного иначе. Как бы то ни было, дни идут, до войны еще кажущийся неисчерпаемым год, а он ждет. И ждет капитан-лис. Хисаги уверен - мысли у них одинаковые: вернуть. Живым или мертвым. Из принципа.
Раскрыть глаза слепому.
Но все чаще Шухей разговаривает с совсем другим капитаном.
***
Вечером кажется, что во всем Сейрейтее не осталось ни одной свободной частички духовной энергии. Душно, тяжело, хочется напиться или просто спать, забыв расстелить футон. Лейтенант Хисаги, которого подчиненные уже за глаза прочат в капитаны, сидит на подоконнике, свесив ноги, и смотрит, как широкий рыже-красный шар закатного солнца опускается в Руконгай, едва не задевая пушку Шибы Куукаку. Шухей думает о том, что день был в меру тяжелым, и вроде бы, у него даже остались силы дойти до дома и отрубиться там, а если поднапрячься - до офиса десятого отряда, под крылышко к неунывающей Мацумото.
Солнце садится.
Недоразобранные бумаги на столе кажутся чужеродными предметами. Шухей отчего-то очень живо представляет себе Киру - наверняка, в это время тот еще, прикусив от сосредоточенности губу, разбирает корявые иероглифы отчетов, отвлекшись только чтобы зажечь светильник.
Мазохистом Хисаги себя не считает. Максимум - немного трудоголиком, но одна мысль о том, что последние силы придется потратить на работу в редакции, не стоит даже додумывания. Он сметает бумаги в стопку, выплескивает за окно недопитый и давно остывший чай, бросает прощальный взгляд на совсем уже темное небо и первые огоньки - не звезд - руконгайских увеселительных заведений.
- Хисаги-фукутайчо?
Шухей нехотя идет к двери. Та уже отодвинута, в освещенном проеме торчит, однако, вовсе не голова пятого офицера, отосланного в патруль. Волосы Укитаке-тайчо ловят оранжевый свет из соседней комнаты и отражают его в липкую темноту кабинета. Капитан тринадцатого отряда похож на одуванчик, хочется дунуть и посмотреть, далеко ли разлетятся семена. Но это только если забыть, что перед тобой один из сильнейших капитанов Готея, двухтысячелетний шинигами с рейацу, не многим уступающей разве что нынешнему владыке Уэко Мундо.
- Добрый вечер, Укитаке-сан.
Шухей слегка кланяется, а потом отступает, пропуская в кабинет пахнущего прохладой и лекарствами капитана. Наверное, Укитаке-тайчо мерзнет всегда, потому что больше неоткуда взяться холодку в такой душный вечер.
Капитан располагается на циновке, чуть поодаль от того места, где еще недавно стоял стол Тоусена-тайчо. Писать Канаме, разумеется, не мог, но на рабочем месте присутствовал всегда, а значит, ему нужен был и стол. Теперь стол не требовался, и его убрали, дабы не травмировать нервы лейтенанта. Все почему-то считали, что он на взводе. Что ж, в чем-то все были правы, но, пожалуй, его поздний посетитель понимает немного больше. Впрочем, зачем на ночь глядя явился к нему капитан тринадцатого отряда, предстоит еще выяснить. Шухей, прощаясь мысленно с и так маловероятной попойкой, возвращается за свой стол, возится с чаем.
- Как работа? - спрашивает Укитаке-тайчо.
Голос спокойный, но чувствуется - не расслабленный, а скорее просто усталый. Шухей против воли улыбается, протягивает гостю чашку чая, хотя тот, наверное, и так уже его обпился. Это Хисаги знает прекрасно - едва завидев Укитаке-тайчо, любой встречный-поперечный бросается того опекать, исключение составляют лишь Пустые, и то не факт.
Он сам тоже уже готов предложить капитану тринадцатого все мыслимые и немыслимые лекарства, но держится; в последнее время они по непонятной причине сблизились настолько, что донимать и без того утомленного опекой Укитаке Шухей считает уже неуважением.
- Ее много, - откликается он.
Самому чая уже не хочется, вот уж кто обпился, так это самозваный трудоголик Хисаги-фукутайчо. Укитаке понимающе вздыхает, потом почему-то улыбается.
- Вы не зажигаете свет, - замечает он. - Это привычка, или я помешал?
- Наверное, все же привычка, - сдается Хисаги.
Капитан тринадцатого некоторое время молчит, уделяя положенное этикетом внимание чаю. Потом отставляет кружку в сторону и спрашивает:
- Хисаги-фукутайчо, у меня есть к вам разговор, к сожалению, тоже о работе. Но прежде... я не видел никого из ваших офицеров в здании. Значит ли это, что их вообще не будет сегодня?
Шухей понимает только одно - в Сейретее снова что-то основательно подгнило. Его допросили уже не раз, даже несмотря на то, что у Согиоку он пытался остановить своего капитана. Прошел почти месяц. Но чувство почему-то точно такое же, как тогда - яркий свет, невозможный взгляд Ямамото-сотайчо и жуткая, ненадежная пустота за спиной. Как источником этих поганых ощущений вдруг может стать Укитаке-тайчо, Шухей все никак не может взять в толк.
Капитан тринадцатого молчит, давая время собраться. Собрать себя в кучу, как сказал бы Ренджи. Шухей тоже молчит, рассеянно глядя то на мягко поблескивающие в полутьме волосы цвета снега, то на капитанское хаори. Оно чуть темнее. В глаза Укитаке смотреть ему вовсе не хочется.
- Думаю, час-другой никто не побеспокоит, - наконец, произносит Хисаги. - Но, может быть, если разговор такой деликатный, его стоит перенести в более подходящее место?
- Это подойдет, - возражает Укитаке.
Наверное, у Хисаги на лице написано что-то совершенно непотребное. По крайней мере, заостренные болезнью черты капитана на миг смягчаются, и проглядывает что-то донельзя похожее на беспокойство и даже заботу. Шухей хочет заговорить, чтобы ситуация развивалась, хоть куда-нибудь, но Укитаке успевает раньше. Тепло исчезает миражом, и перед Хисаги снова снег.
- Пожалуй, вы единственный, к кому я могу обратиться.
Брови Хисаги, нисколько не интересуясь мнением их хозяина, ползут вверх. Он ждал допроса, приготовился, но выглядит это так, словно к нему пришел очередной младший товарищ с извечным "Хисаги-сэмпай...". Но это иллюзия, и напротив сидит вовсе не студент.
- У меня есть подозрения, что еще не все кончено, - произносит Укитаке. - Что ушли... хм... не все.
Шухей морщится. Не может сдержаться. Это что же такое, неужели даже этот капитан всерьез опасается, как бы Хисаги не последовал вслед за Тоусеном в Уэко Мундо? А у Киры он уже побывал с разъяснительной беседой? Хотя нет. Шухей с неудовольствием отмечает, что судит по себе, и то, это если бы он в шунпо наскочил на стену головой.
- Я думал, шпионов ловит второй отряд, а не тринадцатый, - слишком желчно говорит Шухей.
И тут же видит то, отчего нечто подозрительно похожее на сердце в его груди обливается кровью. Укитаке-тайчо уязвлен, нет, даже обижен. Но неловкость быстро испаряется, выходит, к подобной реакции тот был вполне готов.
- В обычном случае - да, - терпеливо поясняет Укитаке. - Но, Хисаги-кун, что из происходящего в последнее время можно назвать обычным?
- Ничего, пожалуй.
- Ничего, - соглашается капитан и сам тянется за чаем. Шухей, словно проснувшись, исправляет оплошность - угощает Укитаке снова. - Но я все еще не понимаю, чем могу вам помочь. Разве что...
Шухей секунду сомневается, говорить ему это или нет, но потом сдается.
- Из всех, я, пожалуй, наихудшая кандидатура на роль шпиона Айзена.
- Вряд ли, - Укитаке спокоен и все еще напоминает незнамо как угодивший в офис девятого отряда айсберг. - Но я пришел не подозревать вас, Хисаги-кун. Я пришел всего лишь поговорить. Меня мучает чувство, что мы что-то упустили, что-то очень важное. А второго промаха я себе точно не прощу.
Порой кажется, что они на самом деле из одного отряда. Это если без деталей, если не учитывать, что у Укитаке так и нет лейтенанта со времен Шибы Кайена, а у Хисаги уже месяц как нет тайчо.
За окном проявляется луна. Небо скорее зеленоватое, чем черное. Тихо, не слышно даже цикад, и чужое хриплое дыхание через полкабинета кажется громче собственного. Шухей улыбается ободряюще и почти искренне. Получает такую же улыбку в ответ. Менос знает почему, они ведь и правда поладили. Но что же с ним теперь, откуда эта жуткая неуверенность, от которой начинаешь сомневаться даже в нерушимости первостепенных основ?
Но Хисаги Шухей - реалист. Он отмечает помимо обезоруживающей растерянности еще и главное: у капитана есть повод для подозрений, и в принципе, не так уж важно, кого именно он подозревает. Сам лейтенант девятого однажды уже доказал, что видит немногим лучше собственного капитана. Не разглядел заговора перед самым носом.
Двое мнительных.
- Я тоже, - вздыхает Шухей. - У меня к вам примерно десяток "почему", парочка "зачем" и еще около сотни вопросов, которые я пока не могу сформулировать.
Укитаке смеется.
- Вот поэтому мне и нужны именно вы. Если бы я обратился с подобным к Кире-фукутайчо, его сразу же пришлось бы транспортировать в четвертый.
Обморочный Кира представляется с трудом. Шухей деланно смеется в ответ на шутку и в этот момент придумывает новое объяснение происходящего. Его пришли вербовать, а следить придется за кем-то из собственного окружения. О нет, не за младшими офицерами, не за сотрудниками редакции. Нет. За кем-то из своих. Скажем, за Ренджи или тем же Кирой. От понимания этого становится противно, автоматически отпитый глоток чая застревает в глотке.
А кто-то будет следить за ним.
Укитаке с вежливым, явно виноватым интересом наблюдает за его внутренней борьбой, а Хисаги кажется, что капитан тринадцатого помимо парного занпакто и смертельной болезни имеет в своем арсенале еще и телепатию. Вот же сочетание! Первое - для боя, второе - для маскировки, третье...
- Расслабьтесь, пожалуйста, - чуть светящаяся в полутьме кисть легко отбирает у него кружку, которую Шухей, кажется, еще секунда и раздавил бы. - Я же сказал, что не подозреваю ни вас, ни ваших товарищей. Но в то же время, я вынужден подозревать буквально всех. Включая, кстати, и себя.
- Вас?
- Айзен скрывал слишком многое, - поясняет Укитаке и рассеянно отхлебывает чай уже из его кружки. Шухею мнится, что мысли можно читать через воду. И он уже уверен - будь он и в десяток раз умнее, просчитать, чего в конечном итоге хочет от него капитан тринадцатого, не получится. - Способности его занпакто, возможно, лишь вершина айсберга.
А сам айсберг сидит тут, забавно морщится над чаем и, судя по виду, вот-вот собирается раскашляться.
- Скорее всего, - кивает Шухей. - Но что еще? Полагаете, кто-то стал его шпионом помимо собственной воли?
- Такой вариант возможен, пусть он и не единственный.
Кружка со стуком опускается на циновку, пытается упасть, но в последний момент устанавливается ровно, и остатки чая никуда не выплескиваются. А рука Укитаке замирает в боевой готовности - сразу же прикрыть рот, как только начнется приступ. Что это? Привычка из мира живых? Ведь шинигами не болеют, и заразиться у Шухея нет ни малейшего шанса.
Хисаги накрывает.
Он видит слишком многое и уже не может сопротивляться навязчивому желанию защитить. Где-то на краю сознания думает о том, что в каждом отряде офицеры становятся сильнее по-своему. В одиннадцатом - через бесконечные поединки, а в тринадцатом вот, судя по всему, от необходимости заботиться. Или потребности?
А кстати, не играет ли на этом Укитаке?
- Послушайте, - нет, так притворяться нельзя. У него действительно нет дыхания, и скоро вместо слов из горла рванется кровь. - Хисаги-кун, вы умны, недоверчивы, и, пожалуй, в вашей лояльности я сомневаюсь меньше всего. Поэтому рискну попросить.
Шухей подается вперед, потому что с каждым словом голос капитана становится все тише. Запах лекарств и прохлада, исходящие от Укитаке, забивают ему как минимум половину восприятия. Вторую, если он правильно оценивает свое состояние, вот-вот забьет банальнейший из инстинктов - защищать.
- Просите, - не громко, но убедительно даже для самого себя говорит Хисаги.
- Не могли бы вы, Хисаги-кун, понаблюдать за мной?
Шухею снова кажется, что он служит в тринадцатом отряде. Может быть, так и задумывалось с самого начала. Говорят же про Укитаке-тайчо, что тот обладает удивительной способностью заводить друзей. Вот только они не друзья, хотя удивительно близки, пусть пока и не ровня. Смысл сказанного доходит до Хисаги несколькими секундами позже.
Это постраннее шикая Аясегавы. И слишком похоже на паранойю.
- Постойте, вы что же, думаете, Айзен вас использует?
Укитаке вымученно улыбается.
- С "думаю" я пошел бы к со-тайчо. Не думаю, Хисаги-кун, а боюсь.

2. El insomnio.
Хисаги скверно. Он пытается спать на полу, устроившись на собственной руке, неподалеку от стола. Пятно неяркой с зелена луны примостилось в ногах, а на стене иногда вспыхивают далекие руконгайские всполохи - то ли пожаров, то ли фейерверков. Лейтенант девятого отряда отстранённо наблюдает за ними, думая о своем. Думать-то все еще думается, Укитаке-тайчо, конечно, порядочно его встряхнул своим визитом.
Но предаваться безрадостным, настороженным или же в лучшем случае просто озадаченным размышлениям - точно не самая хорошая идея, особенно если через пару часов придется вставать и снова браться за дела отряда. Вот только по-другому Шухей уже не может. Пытается понять, не забывая и о самоедстве.
Хотя сегодня он уделяет ему куда меньше внимания, а то бы уже затравил себя к Меносам за то, что, прилипнув щекой к влажному локтю затекшей руки, до сих пор чувствует запах пота из собственной подмышки. Ренджи, почуяв эдакий аромат на попойке, непременно нарек бы Хисаги "ходячая-мусорка-сэмпай", потому что сам - редкостный аккуратист - частенько стирает эти бесконечные банданы и все свободное время тратит, протирая многочисленные очки из своей коллекции. Вдумчиво и аккуратно. Абараи Ренджи. Кто бы мог подумать, верно?
И кто бы мог подумать, что три капитана уйдут в Уэко Мундо.
Уж точно не Шухей.
Но он держится, и выглядит все так, будто бы лейтенант девятого вполне уже оправился. Хисаги знает - раскисни он, немедленно сдастся и Кира. Да и не пристало рыдать в рыжий мех Комамуры, хотя тот явно ждал чего-то подобного.
А теперь еще и Укитаке.
Для чего он приходил? И как прикажете заботиться о чужом капитане? Ему что присоединиться к парочке вечно дерущихся третьих офицеров и, пользуясь явным превосходством в силе, отвоевать себе право приносить Укитаке-тайчо чай? Ничего более умного Хисаги среди ночи в голову не приходит. Искать подтекст под подтекстом, а может быть, даже глубже - нет, он может, правда может, вот только совсем не хочет.
Неужели кому-то еще мало того поганого моря, в котором он барахтается?
По стенке быстро пробегает серебристый лучик, замирает у дверей, а потом гаснет. Шухей зевает в руку и пытается посмотреть на ситуацию как-то иначе. Иначе не получается. Вот в чем Укитаке прав, так это в том, что приходится подозревать всех и каждого, включая даже самого себя.
Шухей так и не научился доверять. Когда-то, всего месяц назад, уже почти начало получаться, но дальше - как отрезало.
Нельзя доверять себе. И Укитаке-тайчо теперь особенно. Интересно, взаимно ли это?
А Тоусен?
Тоусен ему доверял? Знал ли, что Шухей не пойдет с ним в Уэко Мундо?
Знал, если даже не пытался позвать.
Хисаги кривится, давит очередной зевок и поздравляет себя с тем, что успешно вырулил на круг еженощных мыслей для бессонницы. Некоторое время покорно, почти с облегчением следует по этому кругу, но быстро соскакивает, потому что следующая идея кажется слишком абсурдной. Шухей даже додумывать ее не хочет. Не верится ему, что Укитаке-тайчо и правда находится под контролем какого-нибудь нового и занимательного порождения Айзена и приходил втянуть его в дурное дело.
Да кому он сдался, этот Хисаги Шухей?
Вот уж точно паранойя.
А если перевернуться на другой бок?
Как-то неловко. Циновка и так не мягкая, а теперь в ребра упирается дурацкая складка.
Когда бессонница, малейшее неудобство - прекрасное оправдание, чтобы не уснуть.
Шухей перекатывается на спину, ему жарко, муторно, не хочется ни спать, ни пить, ни, вообще говоря, существовать. Впрочем, причины не существовать тоже не находится.
Вот так выглядит душевный раздрай, если в нем основательно поковыряться. Спасибо, Укитаке-тайчо, дал стимул.
Хисаги не понимает. Решительно не понимает, почему именно Укитаке, почему именно к нему, почему именно сейчас. Если тайчо тринадцатого решил позаниматься благотворительностью, это следовало делать сразу после ухода Тоусена и допросов, когда Шухей чувствовал себя, словно Менос его долго жевал, а потом передумал и выплюнул.
А никак не теперь, когда ему стало, хотя бы внешне, несколько лучше. Или не стало?
Поверить в то, что действительно только ему может довериться такой капитан, Шухей не может и не хочет.
Но узнать причину стоит в любом случае. Он понаблюдает, раз просят. И для себя тоже.
На улицу Хисаги выходит минут через десять после того, как сменяются часовые у входа в расположение отряда. Ночь слишком теплая, очень влажно, но может быть, полчаса хоть на таком воздухе помогут ему уснуть. Но не по улицам же слоняться.
Шухей отправляется к пруду, что находится на территории тринадцатого. В том, что его пропустят, сомнений нет. Натыкаться на Укитаке-тайчо он не собирается, да и уверен - в такой час не отличающийся отменным здоровьем капитан спит, а за дверью, по привычке гневно сверкая глазами друг на друга, умиляются третьи офицеры.
Часовые у ворот тринадцатого пропускают его без слов, в первый, что ли раз.
Вокруг очень тихо. Крики перекликающихся патрулей и тяжелый фоновый шум Руконгая, особенно отчетливо слышный ночью, не проходят в густую рощу. Все гасится кронами древних деревьев. Наверное, когда их сажали, даже со-тайчо был еще совсем молодым.
Вода в пруду неподвижна, но не пахнет застоем и илом. Хисаги наклоняется к ней, зачерпывает ладонями и плещет себе на лицо, на шею, позволяя стекать по спине.
Помывка по-руконгайски.
Закончив с умыванием, Шухей устраивается на траве.
Сквозь плотную листву не видно звезд, в темном пруду не отражается луна. Чайный домик на дальнем его конце кажется просто сгустком тумана. Шухей некоторое время смотрит на него, насколько это возможно, вытянувшись на спине и запрокинув голову. И все равно не спит.
Но ведь раньше мог спать где угодно.
А в чайном домике горит свет. Это заметно, если долго вглядываться, чуть прищурив глаза. Шухей едва ли не силой заставляет себя остаться там, где он есть, а не бежать задавать свои вопросы немедленно. Он может помешать. Это неуважительно. Это вообще ни в какие рамки лезет. В устав не укладывается уже и то, что ему приспичило повоевать с бессонницей на территории другого отряда.
А Укитаке отчего не спится?
Хисаги закрывает глаза, чтобы не провоцировать себя на новый приступ подозрительности. Порой медитация все-таки помогает. Он представляет себе спокойную, шелковую гладь пруда. Пруд очень глубокий, вода в нем неподвижна до самого дна. И она чистая, кристально прозрачная. Вода обволакивает его, она не холодная, не теплая, и чувствуется только изображением. Ни единая волна не тревожит, тело погружается безмятежно, не сопротивляясь.
Шухей рывком вскакивает, чтобы убедиться - он не топится на самом деле. Слишком уж реально и... привлекательно получилось. Нет, он всего лишь начал засыпать. Жаль, сорвалось. Но второй раз успокаивать себя так он не рискнет. Лучше уж просидеть остаток ночи в относительной прохладе, вот только привалиться к какому-нибудь удобно кривому дереву.
Видит ли Тоусен каждый день, каждую секунду перед собой такую вот темную воду? Или у него это больше похоже на воздух? На беззвездное небо?
Да куда он вообще смотрел?
На берегу пруда в тринадцатом отряде кто-то тихонько, хрипло смеется, без радости и облегчения, но понимающе, и по привычке прячет сломанную улыбку за прижатой к лицу рукой. Ладонь упирается в ощетинившуюся щеку выше татуировки и пластыря, но с другой стороны, пальцы скребут рассеченную бровь.
- Паранойя, - весело шепчет себе Хисаги-фукутайчо и впервые признает, что это действительно так.
***
Его будит острый запах чая. Чай достаточно близко от лица, и когда Шухей подскакивает, то едва не опрокидывает на себя кружку. Итак, он все-таки уснул на берегу пруда. А теперь ему принесли чай.
- Я знал, что могу на тебя положиться, - фыркает Укитаке, сидящий неподалеку. Он пьет чай. Поверх домашней юкаты накинут стеганый халат, судя по расцветке, подарок Киораку-тайчо.
Шухей щурится и протирает слипшиеся глаза одной рукой, другой неловко несет ко рту кружку. Он немного замерз, а одежда пропиталась росой. Хисаги ежится, но старается делать это понезаметнее.
А вчера Укитаке обращался к нему на "вы". Обычно они так официально не разговаривают. Утром кажется, что все вернулось к нормальному состоянию. Некоторые вещи и правда возвращаются.
- Если бы я знал, что ты немедленно бросишься выполнять мою просьбу, я бы подождал с ней до утра, - добавляет капитан тринадцатого и совершенно некапитанским образом потягивается.
Шухей позволяет себе широко, по-дружески зевнуть.
Но радости оттого, что вчерашняя бредятина ему вовсе не приснилась, конечно же, не испытывает.
- Это что вчера было? - вяло интересуется Хисаги и надеется, что это действительно звучит именно так.
- Праздник какой-то, - дружелюбно ответствует капитан и отправляет в рот изрядных размеров онигири. Смертельно больные, пусть даже 2000 лет как мертвые, столько кушать не должны.
У Шухея совершенно некстати просыпается желудок и громко оповещает о своем существовании. Капитан умудряется и жевать, и улыбаться. Выглядит он чуть зеленоватым, излишне бледным, при этом исключительно жизнерадостным и совершенно не подозрительным. Хисаги сдается, решив, что если постоянно притворяться опасающимся всего параноиком, то недолго им и сделаться.
- Праздник? - переспрашивает лейтенант, прикрывая вопросом операцию по похищению онигири со словно бы случайно поставленного в пределах досягаемости капитанского подноса. Да и запас там имеется порядочный. Или Укитаке-тайчо и правда может соревноваться с Омаэдой в обжорстве, или прекрасно знал, что будет завтракать не один.
- В Руконгае, - поясняет тайчо тринадцатого, наблюдая, как совсем немного похожий на Кайена лейтенант поскорее пытается запихать в себя стащенное онигири. - Угощайся, Хисаги-кун.
- Вот вы о чем, - невнятно заключает Шухей. - А мне кажется, тайчо, что вы нанесли мне визит, из-за которого у меня теперь последние мозги набекрень.
- Последние? - в голосе Укитаке - притворное разочарование, в руке - очередной онигири. - Не стоит так говорить, а то я могу и передумать.
- Передумывай... те.
Большего о том, как не нравится ему быть частью чьих-то гениально сложных замыслов, Шухей сказать пока не может. Потому что костерить на все лады кормящего тебя завтраком капитана чужого отряда - это простенько, со вкусом и очень по-свински. С таким не к нему, пожалуйста.
Укитаке примирительно щурится, очевидно, и сам понимает, что наступил кое-кому на мозоль. Или в язву кислотой плеснул.
- Ты согласился, заметь, никакого принуждения с моей стороны не было. Или я не прав?
- Нет.
- Что "нет"?
- Вы правы, тайчо.
- Ты кушай, кушай. У меня еще есть.
Жуют молча, сосредоточенно и много. Шухей изредка поглядывает то на Укитаке, то на пруд, который не отражает и неба, поэтому днем становится зеленым. При мысли о том, что за медитация у него вчера состоялась, онигири встает поперек горла. Хисаги давится, громко кашляет, прикрывая рот обеими руками сразу. Потом, сообразив, что творит, задерживает дыхание и резко бьет себя в живот.
- Радикальные меры, - грустно замечает Укитаке, глядя на задышавшего с облегчением лейтенанта. - Но действенные. Жаль, мне не помогают.

3. Aún peor

От Киры пахнет чем-то нехорошим. Шухей спохватывается и, наконец, перестает принюхиваться. Потом понимает, что дыхание Изуру отравлено всего лишь перегаром, а он почувствовал только потому, что не пил накануне сам.
- Что-то случилось? - спрашивает Кира, а гора бумаг перед Хисаги немного вырастает.
Лейтенант третьего устраивается напротив, с непонятного происхождения надеждой оглядывает стол Шухея. На столе копится не посуда, а свитки и вполне благопристойного вида отчеты.
Кира явно хочет задержаться подольше. Офис девятого отряда всегда полутемный, и с похмелья не так болят раздраженные глаза. Шухей ставит перед гостем чашку с горячим, только что пил и сам, чаем. Кира вяло, но вежливо улыбается.
- Случилось? - Шухей вспоминает и про вопрос. - А что со мной не так?
- Я просто спросил, - Изуру делает глоток, слишком поспешный и столь явно жадный. Жажда. Фляжка с водой, которую сам Хисаги держит в столе, сегодня осталась нетронутой.
- А у тебя?
- Да как обычно, - морщится Кира. - Ренджи вчера не пришел. Его зачем-то на грунт отправили. А тебе Мацумото-фукутайчо привет передавала. Просила сказать, что ты... - тут Изуру отчего-то замолкает и решает посмотреть в окно.
Шухею интересно, почему Кира на вопрос о собственном самочувствии пересказывает новости из жизни друзей.
- Я что?
- Сэмпай, мне как-то неудобно говорить, что Рангику-сан назвала вас поросенком и велела передать, что если вы еще раз, вызвавшись отвечать за закуску, потом не явитесь, она сделает ее из вас. А перед этим заставит хрюкать под окнами 12-ого отряда, пока не вылезет Куротцучи-тайчо, - на одном дыхании докладывает Кира и заходится невеселым, старательным смехом.
Где-то Хисаги это уже слышал. Не про Маюри, разумеется, а смех этот, идиотский, параноидальный смех. Это, наверное, так теперь принято у них, у брошенных. Шухей очень хочет знать, у кого из них дальше уехала крыша - у него, или все-таки у Изуру. Эх, а были времена, боевыми успехами мерялись...
- Понял, буду хрюкать. Кстати, Кира, а к тебе вчера вечером никто не заходил?
Кира вскидывается, а потом вздыхает и признается.
- Вообще-то, заходил. Киораку-тайчо. Я сначала подумал, он дверью ошибся.
Шухей успевает сообразить, что ставит кружку мимо стола. Вот оно как! Выходит, парочка древних капитанов что-то задумала хором? Это у них совместная спасательная операция? Или независимое расследование? Что, к Меносам, хотел Киораку от Киры? Присмотреть за ним? На Айзена решил пожаловаться или на Нанао-тян?
- Бумаги кое-какие принес. Сам. Я чуть в окно не выпал, - откровенничает все-таки еще не совсем протрезвевший лейтенант третьего.
Хисаги опять мерзко. Это не его фирменное ощущение, но оно все чаще в последнее время. Шухей пожимает плечами и хмурится чему-то своему.
- И все? - спрашивает он.
- Все, - соглашается Кира. - Ну, еще выпить звал.
- Понятно, - у Шухея разочарование смешивается с токсинами, которые выделяет в мозг ожившая подозрительность.
Кира смотрит на него точно так же, как сам Хисаги себя чувствует. Настороженно, вопросительно, вроде бы дружелюбно, но это только на поверхности. Глубже копнешь - такие Меносы полезут!
- Но самое интересное оказалось в бумагах, - сообщает он, внимательно наблюдая за реакцией. Шухей, чтобы не разочаровывать, раскрывает пошире вечно зажмуренный правый глаз. - Половина - мусор, годится только, сам знаешь, на что. Вторая половина - отчеты, которые мне и смотреть-то необязательно. Да, еще список покупок на грунте, видимо, хотел всучить Ренджи, да не успел.
- Он точно трезвый был?
- Да, да, в том-то и дело!
Шухей вздыхает и ставит перед Кирой свою заветную фляжку. Видимый глаз лейтенанта радостно щурится, и на фляжку падает рука. Хисаги морщится. Мысленно.
- И что там было, Изуру?
- Сразу не догадаешься, - фляжка отрывается от стола, зависает над опустевшей чашкой, льется вода. - Но он знал, что я пойму.
Шухей напряженно сморит на Киру, не зная, о чем ему сперва думать - о связи этих двух визитов, или о том, что ее может и не быть.
- Не томи, - просит он.
- И не пытаюсь, просто нужно было подождать, пока твой пятый офицер отойдет от двери, - поясняет Кира, кивком показывая на вход в кабинет. Шухей запоздало прислушивается и обнаруживает рейацу упомянутого офицера уже в другой части офиса. Хорошо. Кирой можно начинать гордиться, а его сэмпая следует хорошенько приложить обо что-нибудь вконец сдуревшей головой.
- Сэмпай.
Кира наклоняется к нему, а Хисаги снова отмечает, до чего скверно пахнет даже самый хороший алкоголь, когда его пьет кто-то другой. И вообще, этот тяжелый, кисловатый запах никак не вяжется у него с тем Кирой, который запомнился еще со времен академии, и кажется, с тех пор не менялся. А, ну да. Уже месяц, как все старые представления о людях могут отправляться к адьюкасу под хвост.
Мерзко. Все так безнадежно мерзко. Да что он сегодня...
Хорошо еще, алкоголь - единственное свидетельство слабости, которое позволяет себе бывший лейтенант Ичимару. Вернее, нынешний лейтенант бывшего капитана Ичимару.
- Он спрашивал, не оставил ли мне Ичимару-тайчо каких-то указаний.
- Фу, глупость какая! - вырывается у Шухея. - Нашел, с чем шутить этот Киораку.
И тут Хисаги упирается взглядом во взгляд, который явно свидетельствует: для Киры это была вовсе не шутка. Вспоминается некстати, как вчера он боялся, что придется следить за кем-то из своих. И вот, пожалуйста, его об этом не просили, а он все равно следит.
Не мерзко. Омерзительно.
Как это здорово, когда тошнит от самого себя.
- А ты ему ответил? - спрашивает Шухей.
- Нет еще, - Кира снова садится, машинально хватает пустую чашку. - Нечего мне ему отвечать.
И, помолчав с полминуты, достаточно громко и зло добавляет:
- Тебе не понять, сэмпай. Твоего капитана считают жертвой. А моего, видишь ли, уродом. И уж как тут не поверить в старую поговорку: каков царь, такие и подданные!
- Кира, - пытается успокоить Хисаги. А как именно успокаивать, не понятно. И надо ли?
- Ничего, - обрывает сам себя Изуру. - Ничего, ничего.
Нет, не надо успокаивать. Наоборот, лучше растравить. Хлещущая из раны кровь - она очищает. Только это уже не рана, а гнойник, и то, что из него польется... Такое же, как у него или другое?
Впрочем, истерящего Киру Шухей никогда не видел. Интересно, оно как?
Мерзко или понравится?
- Кира, это не "ничего", и даже не "нечего". Что ты собираешься делать?
- Да понятия не имею, - теперь он говорит немного спокойнее, и Шухею почти жаль. - А что я могу? Татуировку себе на лбу сделать: "Кира-фукутайчо не виноват, что Ичимару-тайчо...", - а вот закончить фразу не может. Снова начинает тихо смеяться.
Шухей смотрит на Киру, на кружку, на двери, на руки свои, на разложенные, но так и не прочитанные отчеты. Ответа не находит нигде. Ни малейшей подсказочки.
Чтобы понять, что творится в этом гнойнике, все же придется расковырять собственный. Но только не в начале рабочего дня!
- Вот что, - находится Хисаги. - Давай ты подумаешь, я тоже подумаю. А вечером приходи, как освободишься. Я буду статьи в номер отбирать, заодно и поделимся мыслями.
- Саке нести?
- Мыслями, я сказал, - беззлобно рычит Шухей вслед сбегающему Кире. В том, что Изуру явится, сомнений нет. И хорошо бы, больше гостей не было.

***
- Кажется, я его все-таки испугал, - вздыхает Киораку.
Из-под шляпы открывается ставший родным за тысячелетия вид: поднос с чаем, белое хаори, белые же руки и волосы, бледное лицо, не то задумчивое, не то грустное. Укитаке.
- А как у тебя?
- Неплохо, надеюсь. Хисаги-кун легко пошел на контакт.
Перед ними пруд постепенно темнеет, лишенный солнца. Киораку предпочитает крыши, чтобы видеть свет как можно дольше, но его друг еще со времен Академии любит больше землю, чем небо.
Но в отличие от доброй половины, да что там, всего Готея-13, Киораку прекрасно знает, что по крышам с виду болезненный капитан прыгает превосходно. Это исключительно вопрос предпочтений. Как и то, например, как они поделили бедовых лейтенантов. Унохана без возражений принялась за Хинамори, он сам, повозмущавшись насчет ревности Нанао-тян, взял на поруки Киру, а Укитаке избрал себе Хисаги. Вот только это как раз Киораку и не нравится.
Он еще слишком хорошо помнит первые годы после гибели Кайена, а Хисаги, пусть и расписан татуировками, словно иллюстрация в древнетибетском трактате по иглоукалыванию, на Шибу чем-то похож.
Киораку кажется мечтателем, но не строит иллюзий. Ситуация сложилась такая, что скорее всего, всех троих они потеряют. Унохана, едва заслышав про такое, холодным, как хирургический скальпель голосом сообщила, что если с Хинамори что-то еще случится, она лично устроит им с Укитаке внеплановый медосмотр, совмещенный со вскрытием. И то, что, в общем-то, не они приняли решение и издали приказ, тут же перекочевавший в архив секретных документов, капитана четвертого отряда нисколько не волновало.
- Рискуешь, - вдруг замечает Укитаке. - Мои офицеры сказали, что днем Кира-фукутайчо был сам не свой.
- В Уэко Мундо не убежит, будь спокоен, - пожимает плечами Киораку. - Ты не лучше. Смотри, как бы твоего Хисаги и правда в лейтенанты брать не пришлось.
- И взял бы.
- Что я слышу?
- От такого лейтенанта я бы не отказался, - повторяет Укитаке, и настроение у Киораку портится еще сильнее. - Да лучше пусть он капитаном станет.
Тут Укитаке осекается, понимает, что сказал ерунду, а Киораку в который раз удивляется - какой же его друг все-таки безнадежный оптимист.
- Вот пусть и становится, - предупреждает Шунсуй. - Тебе что, снова лейтенанта хоронить захотелось?
Укитаке вздрагивает, что поделаешь, оправданная жестокость. Порой желание защитить всех и любой ценой, неотъемлемая черта характера Джууширо, играет с ним злые шутки. Киораку не хочет, чтобы повторялись те жуткие ночи, когда капитан тринадцатого отряда запирался в своем кабинете, и доносившийся оттуда кашель казался благословением ками-сама - значит, все еще жив.
- Я был против этого, - говорит Шунсуй, чтобы как-то смягчить нанесенный удар.
- Я знаю, - мягко улыбается Укитаке.
- А Яма-джи нам еще за прошлую самодеятельность до сих пор хочет головы открутить.
- И, тем не менее, ты уже задумал новую.
- Ты тоже, - щурится Киораку из-под шляпы. И знает, что прав. Если уж Джууширо решил кого-то защищать, он будет упорствовать в этом до самого конца, в точности как покойный его лейтенант.
- Если обычными путями этого сделать нельзя, будем делать по-своему, - подтверждает то, что и так ясно, тайчо тринадцатого. Тайчо восьмого картинно вздыхает и бросает травинку, которую пытался жевать, в воду. Легкий ветерок, текущий от пруда к деревьям, подхватывает ее и возвращает обратно. Обгрызенный колосок прилипает к розовому хаори Киораку.
- Видишь, все возвращается, - говорит тот, снимая травику и вертя в пальцах, - Все повторяется, Укитаке.
- Не обязательно, - сужает глаза Джууширо. - Не знаю, может ли еще что-то их спасти, но мы должны попытаться.
- Разве я спорю?
Они молчат. Молчание комфортно в той же степени, что и разговор. Только беспокойные мысли похожи на пробегающую по воде рябь. Киораку срывает новый колосок, закусывает, поправляет шляпу и восклицает:
- За что ты так любишь эту лужу, Укитаке? Тут ведь даже рыбы нет!

4. Voto de censura.

Разговор, конечно, не заладился.
Шухей сидит, обложившись статьями, вернее тем, что многие уважаемые шинигами искренне таковым считают. На самом деле большинство материалов годится, в лучшем случае, Пустых распугивать.
Кира изображает традиционный узор на ширме.
- Ладно, давай попробуем как-то иначе, - бурчит Шухей, не поднимая взгляда от очередного шедевра. Смотреть Кире в глаза, вернее в тот, что видно из-под челки, бесполезно. - Что мы имеем?
- Мозги свои, - тут же отвечает сам себе, вполголоса.
Кира тихонечко соглашается, и разговор снова оседает на дно кружек с опостылевшим чаем. Может, и правда стоило принести сакэ. Тогда номер журнала, возможно, оживился бы веселой редакторской колонкой, а они с Кирой напридумывали себе ерунды.
А так ерунду придумывает он один, и делиться ей не собирается.
- Киораку-тайчо пытался меня спровоцировать, - сообщает Кира равнодушно.
- Безуспешно, - кривится Шухей.
- А Укитаке-тайчо? - уточняет Изуру, сделав вид, что ничего не заметил.
- Наверное, тоже, - признает Хисаги. - Кто б его понимал еще.
- Ты, сэмпай, - и Шухей знает, что получил сдачи.
- Пусть так, - соглашается он. - А теперь главный вопрос номера - на что им это нужно?
Кира замолкает, и Шухей со спокойной совестью погружается в чтение отчета о том, сколько Пустых убил в этом месяце одиннадцатый отряд. Погружение выходит неглубоким, и краем уха он продолжает прислушиваться - а вдруг Кира все-таки что-нибудь скажет.
Да, к Меносам, пусть хоть выругается, что ли. У же терпения никакого нет смотреть на это ходячее олицетворение бесполезного самоконтроля!
И так погано хочется думать: Кира не говорит потому, что боится. Нет, не то слово. Опасается. Не мог не прийти, чтобы не вызывать подозрений, но и каждое слово взвешивает...
Шухей трясет головой. Решает, что Киру он подозревать не будет. Нужна хоть одна отправная точка, для любой версии. Ну и пусть эта тоже будет неправильной.
Нет, не так.
В паранойе нужно идти до конца.
Или да, или нет. "Не знаю" - только продолжение кошмара. Чертов пруд в 13-ом отряде, только глубже, и пахнет вовсе не сырой свежестью.
Статья об успехах одиннадцатого отряда отправляется в номер вместо мусорной корзины. Кира оживает, как по команде.
- Сэмпай, может, я помогу?
- Мало своих бумажек? - злобно радуется Шухей. - Давай, если не лень.
Теперь они оба читают. Кира корчится слишком очевидно, поэтому минут через десять Шухей не выдерживает и начинает тихонько подсмеиваться.
- Хисаги-сэмпай, и вот это... каждый месяц?
- Фотографии Хитцугаи-тайчо в ночной одежде я уже отсеял, так что полной картины этого ужаса ты не увидишь, - щерится Хисаги.
- А тебе не кажется, что мы, - Кира делает паузу. Шухей с облегчением откладывает статью о новых медицинских техниках четвертого отряда. - Что мы, сэмпай, в общем-то, никому особенно не нужны?
Да, такая мысль к нему захаживала. Давно уже.
Неужто Кира настолько отстает от него в этой гонке за безумием?
- То-то я гляжу, у меня работы не переводится, - говорит Хисаги. - Только давай не будем про воспитательную силу труда.
А правда состоит в том, что воспитывают они исключительно сами себя. Никто не заставляет Киру дневать и ночевать в офисе отряда. Кроме самого Киры, разумеется. Также и Шухей. Делает столько, сколько считает нужным, и что поделаешь, если нужно так много.
- До вчерашнего дня мы барахтались самостоятельно. И никто не возражал. А теперь вдруг нами заинтересовались. Не знаю, как ты думаешь, сэмпай, но я уверен - ничего хорошего это значить не может.
Шухей вздыхает. Про барахтаться - это он хорошо сказал. И образа не испортил, уточнив, в чем именно.
- И что, по-твоему, это должно значить?
Кира встает. Статья, которую Хисаги поручил тому вычитывать, лежит аккуратно, и можно не сомневаться - прочитанная до конца.
- Думаю, времени было как раз достаточно, чтобы решить, как с нами поступить, - на редкость неэмоционально сообщает Кира.
Ему неуютно, - думает Хисаги.
Ну, еще бы, - думает Хисаги.
А еще и не начал, - думает Хисаги.
- Я еще нужен, сэмпай?
А может правда, дать сбежать? Бог с ними, с гнойниками. Беги, Кира, и желательно, быстрее, пока сэмпай добрый и почти не сходит с ума.
- Нет, Кира, спасибо, иди, конечно, а хочешь, к Мацумото двинем...
Последние кусочки того, что задумывалось предложением, Шухей говорит уже задвинутым седзе.
Хисаги не верит Кире ни секунды. Вообще не верит. И это единственная проблема, которую никак нельзя оставлять на потом.
Да. Нет. Третий ответ есть, но Хисаги его не хочет.
Упс, побег все равно не удался.
Он, кажется, собирался вскрывать гнойник? Какая разница, чей именно.
- Кира-фукутайчо, подожди-ка! - кричит Хисаги в коридор, мало заботясь о том, что время всего лишь за полночь, и из редакции далеко не все сбежали.
Изуру ушел недалеко. Наверное, тоже чувствовал, что все это время они маялись дурью. Он входит в кабинет спокойно, с полуулыбкой, с кувшинчиком сакэ. И его даже не жалко.
- Наконец-то, - заключает Кира. - А я все ждал, сэмпай, когда тебе надоест вокруг да около ходить.
- Садись, Изуру, - приглашает Шухей.
Теперь декорации убираются. Статьи - в кучу, кучу - подальше. На столе должно быть достаточно места, чтобы разложить инструменты. Сакэ, пиалы - всегда хранятся в ящике, но при Тоусене редко оттуда выбирались. Светильник гаснет.
Главное, начать.
Он же сам просит, это видно.
Или все-таки пойти похрюкать под окнами двенадцатого?
Поздно. Свиньей быть не так уж плохо, главное - настрой. Например, так: ради общего блага, в которое и собственное входит. Обязательно.
- То есть ты считаешь, что нас просто отложили в сторонку, пока не разберутся с более крупными проблемами?
- Верно, - соглашается Кира. - Подумай сам, сэмпай. Объективно, чем мы лучше их?
И обоим понятно, о ком речь.
- Мы здесь, а они - там, - резонно замечает Шухей. Нет, хрюкать пока рано. Жив еще добрый Хисаги-сэмпай, приходите, детки, за советами. - Разве мало?
- Хм, - говорит Изуру. Это значит: не верю я, что добрый Хисаги-сэмпай такой дурак. Хисаги-сэмпай тоже не верит. И какой-то он ни Меноса не добрый.
- Весь месяц разбирались с капитанами, - сообщает Кира. - В приватном порядке. Кстати, секретная информация. А теперь, сэмпай, наша очередь.
Мысли о том, что Согиоку разнес Куросаки, - так себе успокоение. Башня Раскаяния еще стоит, и попадать в нее не хочется. Отдыхать наедине с паранойей страшно.
- Допустим. И что ты собираешься делать, Изуру?
- Ничего.
Шухей поднимает взгляд. К сакэ Кира даже не притронулся. И очень опасно принимать это за смирение. Изуру спокоен, даже расслаблен. Хорошо, что в офисе совсем темно. Потому что о себе Хисаги такого сказать не может.
Он знает, что на свой же вопрос ответил бы иначе. Не может у Киры быть по-другому. Нужно только копнуть поглубже. Ударить посильнее. Уколоть...
- Ждешь, что Ичимару вернется и спасет тебя? - выплевывает он не свои слова.
Это кто говорит? Паранойя?
Шухею даже не стыдно. А что, Киораку сказал, не постеснялся. И он скажет. Нарыв надо вскрыть, операция проходит успешно. Кире же лучше станет.
Кире не станет лучше, лучше станет ему самому. Мерзко или приятно?
Кира молчит.
Кира отставляет в сторону полную пиалу сакэ. Шухей с интересом смотрит на свою, тоже нетронутую.
Приятно?
Кира улыбается.
- Было бы неплохо, - говорит он весело, и от этого у Хисаги мороз по коже. А он-то Тоусена не ждет. И вообще, не верит, но такому вот Кире невозможно не поверить.
Кажется, в их соревновании, чья крыша отъехала дальше, Изуру все-таки выигрывает с огромным отрывом.
А вот это уже мерзко. Утешает.
- Но нет, сэмпай.
Теперь Кира улыбается по-другому. Грустно, спокойно, убежденно. Это кого-то ему напоминает, и Хисаги смотрит во все глаза. Не может понять, где видел такую улыбку, но от нее последняя гадливая радость свершившейся справедливости улетучивается.
Хватит сходить с ума, - убеждает он сам себя.
Киру-то за что грызешь? Одному страшно, а за компанию можно и в дурдом сдаться?
- Будешь сидеть и ждать, пока тебя казнят?
Ему не отвечают. Значит, так и есть. А может, лучше присоединиться?
- Да не переживай, у нас теперь никого нельзя казнить, - говорит Хисаги помягче. - Чуть что - примчится Куросаки-младший, и опять придется восстанавливать пол-Сейрейтея. Никакая казна не выдержит.
Смеется он тут один.
Кира залпом выпивает сакэ.
- А ты, сэмпай? - спрашивает он тоном столь будничным, будто речь идет о заказе новой формы.
- Как-то не думал еще.
- Подумай, - советует Кира.
И Шухей понимает, что Изуру его в компанию не возьмет. Не за ту пакость, которую он только что в лечебных целях вываливал тому на голову. Просто потому, что у Киры все иначе.
С ума же сходят по-разному.
Да. Нет. Не знаю.
- Кира, слушай, - говорит Хисаги. - Ты извини, если я резко. Сам понимаешь, у меня у самого ум за разум заходит.
- Да я не обиделся, - кривится Кира. - Я привык.
Надо будет как-нибудь лимонов притащить. Посмотреть, будет ли отличаться выражение лица.
- Я пойду, сэмпай. Предупредить - я предупредил. Дальше сам решай. А к Рангику-сан завтра сходим.

***
- Будь осторожнее, - просит Киораку.
Он уже давно не говорил этого. Может быть, даже с самой Академии. Знает прекрасно, что нет лучшего способа тихонечко подгадить Джууширо настроение, чем укорить в слабости. Бывают личности, которые от слабости рычат и становятся сильнее, а некоторые делают это и без рыка. Просто где-то есть потолок, у каждого. А еще, если особенно не повезет, есть решетка между далеким еще потолком и тем, кто никак и никогда не сможет через нее пробиться.
Во взгляде Укитаке нет укора, только беспокойство и вопрос "что не так".
- Я тебя предупредил, - спешит добавить Киораку.
Теперь они в четвертом отряде, ждут Унохану. Нужно свериться, поделиться впечатлениями, но кое о чем при Рецу пока говорить не стоит. Это трудно назвать даже предположением, а Унохана предпочитает факты. И еще видит насквозь.
- Что тебя так беспокоит, Киораку?
- Хисаги, - честно отвечает Шунсуй.
И Укитаке ошибается, если думает, что речь идет опять о Кайене, всегда о Кайене, и будто бы Киораку и так не знает, с кем Джууширо мысленно всегда советуется (и не хочет даже знать, видит ли тайчо тринадцатого своего покойного лейтенанта, когда разговаривает с ним).
- Хисаги что?
Киораку неприятно оттого, что Джууширо начал обезьянничать и с ним. Мелочь, а ощущается не лучше предательства. Вот зачем сейчас так демонстративно оглядываться, будто бы разучился чувствовать рейацу. Унохана в соседнем здании, лечит. Еще можно разговаривать спокойно.
- С ним не все в порядке, - Шунсуй заходит издалека. Время есть. А еще потому, что сам уверен не до конца и еще очень хочет поворчать. А Джууширо пусть играет в оптимиста дальше. Впрочем, это же вопрос предпочтений.
- Было бы странно, если наоборот, - замечает Укитаке, и сразу же, без всякой паузы. - Послушай, давай начистоту. Я и сам изрядно обеспокоен. Что именно кажется тебе "не в порядке" в том, что уже и так сквернее некуда?
- Давай поменяемся, Укитаке, - вдруг предлагает Киораку.
- Нет, - то, что некоторые не рычат, ломая потолки собственной силы головами, еще не значит, что они лишены упрямства. На самом деле, у них его еще больше.
- Ладно, - мгновенно уступает тайчо восьмого. - Что тебе известно о татуировках, Укитаке?
- Они символизируют принадлежность к клану. Например.
Киораку прекрасно знает, какие татуировки, и какой клан сейчас вспомнил Джууширо. Пусть. Каждый в этой вечности развлекается и мучается по-своему.
Вопрос предпочтений.
- Не только. Я одно время интересовался этим вопросом и как-то за чашечкой сакэ пришел к мысли, что татуировки бывают либо наступательные, либо защитные. Вот Абараи-фукутайчо у нас классический пример первого типа. Это его дополнительные клыки, когти и шрамы. Он нападает ими еще до того, как хватается за Забимару.
Укитаке улыбается.
Когда были те спокойные времена, они частенько развлекались диспутами, скорее философскими, чем научными. Правда, в те времена, не всегда было спокойно. И не всегда Джууширо хотелось разговаривать.
- А у твоего Хисаги - защитные, - продолжает Киораку. Перед глазами - точная карта решеток, которые лейтенант девятого отряда возвел у себя на теле. - И конструкция их такова, Укитаке, что они не для защиты от злых духов.
В самом деле, татуировки для отпугивания Пустых смотрелись бы достаточно забавно. Это что же надо на себе рисовать, Яма-джи в банкае?
Укитаке склоняет голову на бок. Интересно. Конечно, интересно. Слышать то, что уже и так знаешь.
- Скорее, он пытается что-то запереть в себе. И оно, Укитаке, оттуда ломится. Это видно.
Киораку решает, что с Джууширо пока хватит. О том, что именно из таких парней и получаются лучшие в мире маньяки, убийцы и предатели, Укитаке и сам догадается, если захочет.
Капитан тринадцатого пожимает плечами. Очень понимающе. В жесте смирения столько упрямства, что хватит вывести любую татуировку одним взглядом. Вот только думать о том, что может выбраться наружу, если убрать решетки, должен почему-то Киораку.
- Ты тоже будь осторожнее. Кира-фукутайчо с Ичимару друг друга стоили, - сообщает Укитаке.
Киораку смеется.
Вот Киры-то он как раз не боится. И очень хотел бы, чтобы Кирой занимался Джууширо. Но переубеди-ка того, кто две тысячи лет терпеливо пытается продавить решетку над головой? Решетку, сплавленную из черной туберкулезной крови.
Надо же, двое зарешеченных.
"Кайен бы сказал тебе то же самое" Киораку не говорит.
Они с Джууширо не лгут друг другу. Очень стараются.
- Ну, я тебя предупредил, - вздыхает Киораку.
Унохана заканчивает лечение и идет к ним. Ее рейацу кажется зеленоватой, похожей на мяту и нежный утренний туман. Про то, на что похожа, если долго приглядываться, рейацу Хисаги-фукутайчо Киораку тоже пока предпочитает промолчать.

5. El estanque con peces muertos.

Хисаги хочет кричать.
Хисаги хочет пойти что-нибудь сломать. Что-нибудь незыблемое.
Хисаги хочет кого-нибудь убить.
Хотя бы сокрушить.
Очень трудно отделять настоящие желания от ненастоящих.
Он сидит, закрыв руками лицо. Загляни кто в кабинет - очень удивится. Хотя нет, слишком темно, подумает, что лейтенант заработался да и уснул за столом. В кабинет никто не заглядывает, даже луна. Ночь темная, жарче прошлой. В такие ночи умирают во сне идущие на поправку больные. В такие ночи умирают те, кто возвращался из чайной не по той стороне улицы. Еще в такие ночи умирают самоубийцы. По-разному умирают.
А Шухей проверяет, не завелись ли у него в голове голоса. Где-то слышал, что если кто-то сходит с ума, у него начинают спорить. В голове.
Но тихо. Очевидно, у него все слишком просто там устроено, голосам заводиться негде. Хисаги улыбается, представляя собственные мозги небольшим городком с одной единственной прямой улицей.
А на середине этой улицы у него пруд.
Тухлый, как задница Меноса. С дохлыми полуразложившимися рыбами.
Рыбы представляются особенно хорошо, в детстве видал и не такое. В Руконгае порой не только рыбы плавали кверху брюхом. И это еще у рыб крови нет.
У пруда спиной к нему стоит человек. Против солнца не рассмотреть, кто это, но силуэт кажется знакомым.
Шухей радуется, что хоть в мозгах у него светит солнце.
И расстраивается, что все же не один.
- Эй, ты кто?
Хорошо еще - молчит, не лезет с советами, кого убить.
Шухей знает, что препарировал Киру по собственной инициативе.
Человек не отзывается. Приходится подойти ближе, хотя Хисаги не совсем уверен, что именно идет, и именно поближе. Ясности не прибавляется. Силуэт по-прежнему коричневый, без единого светлого пятна.
Зато плавающее в пруду тело видно значительно лучше.
Слишком большая рыбка. В капитанском хаори. Шухей хочет посмотреть номер отряда, но вот незадача - именно из этого места у трупа торчит обломок меча, и кровь измазала ткань равномерным красным. А вода не смыла.
- У меня в голове труп плавает, - жалуется Шухей парню-у-пруда.
Парень-у-пруда не двигается, продолжая созерцать водоем с сосредоточенностью медитирующего монаха. Труп тоже неподвижен, не пытается ни ожить, ни затонуть. Хоть бы голову из-под воды вытащил, что ли?
- Нужно вызвать подкрепление, - решает Хисаги. - Опять убийство!
Без паники, он же не будет бегать тут с круглыми глазами, вопя "на помощь, там кого-то убили!". Спокойненько встать из-за стола, ничего не опрокидывать. Вызвать офицера, распорядиться.
- Убийство? - шарахается четвертый офицер. - Какой пруд, фукутайчо?
Шухей, не мигая, смотрит на четвертого офицера. Тот, кажется, спал на посту.
- Пруд, - повторяет Хисаги, а потом закрывает лицо. - Приснилось, наверное. Свободен.
- Пруд, да? - вздыхает четвертый офицер. - Переработались вы, фукутайчо.
И уходит.
Шухей запоздало понимает, что парня и пруда с трупом в его кабинете нет. И не должно быть, по-хорошему. А он говорит - голоса. Какие там голоса! Все намного хуже.
У него есть молчун и неопознанное капитанское тело.
А веселее всего, что еще сутки назад было намного лучше. Нет, все было великолепно!
Вопрос о том, кого благодарить, даже не возникает. Возникает другой - как отблагодарить.
Хисаги медленно проходит через офис, старательно перешагивая через раскиданные по циновкам статьи. Даже не удивляется, когда успел. Успел же сломать ширму и опрокинуть полку с документами. В офисе вообще как будто что-то взорвалось.
Это он все во сне, да?
На ум приходят слова "неконтролируемый выброс рейацу". Звучат они так же здорово, как "обмочить постель".
- Чтоб тебя, - шепчет Хисаги то ли попавшему между пальцев ноги свитку, то ли всем тем, кто виноват в том, что у него в голове вонючий пруд с трупом.
Кира легко отделался, - понимает Шухей, когда убирает ногу с того, что было статьей. Осталось немного, большая часть теперь валяется у противоположной стенки.
Вот так, хорошо. Шухею кажется, что ему стало легче.
Хочется сломать. Убить. Сокрушить.
Хочется, чтобы это были его настоящие желания.
По дороге в расположение тринадцатого отряда ему никто не попадается. Только забытая четвертым отрядом коробка с гвоздями, которую на следующее утро найдут на тренировочных полигонах. Гвозди сплавятся в сплошную массу, и запнувшийся об уродливую наковальню Иемура даже не сразу поймет, что про эту самую коробку его спросили раз пять.
Но до утра еще далеко. Шухей проходит мимо третьего отряда, и на миг ему хочется свернуть. Довершить начатое вечером. Посмотреть, что внутри у Киры. Останавливает только некстати вспомнившаяся картинка из того сна. На трупе было капитанское хаори. Если только за последний час Киру не успели повысить, то Хисаги идет не по адресу.
В тринадцатом отряде очень тихо. Часовые молча кивают ему. Так, будто знают, что придет. Здание штаба все темное, но не пустое - фонит рейацу.
- А что шепотом? - спрашивает Шухей у обоих третьих офицеров, которые умудряются орать друг на друга, не повышая голоса.
- Тайчо, - и замирают в совершенно одинаковых позах.
Шухей едва не спрашивает, не утонул ли обожаемый тайчо тринадцатого отряда в пруду. Но последние квартала три ему казалось, что труп принадлежал Тоусену. И версия до сих пор в силе. Утопить Тоусена - это было бы интересно. Но сначала его придется вернуть, клялся все-таки.
- Что - тайчо?
- Спит, - сообщает Кионе. - Не ходил бы ты к нему сейчас, Хисаги-фукутайчо.
- Пойдем лучше чаю попьем, - предлагает Сентаро. - Или покрепче?
- Я б и рад, - пожимает плечами Шухей. - Но это очень срочно.
Он делает шаг вперед, и этого достаточно, чтобы оба третьих офицера убрались. Вернее, их смело.
- Не туда, - откуда-то уже издалека лепечет Кионе. - Тайчо в чайном домике, у пруда.
- Сам же знаешь, - в тон ей бубнит Сентаро.
Что Шухей на самом деле знает, так это - разлад в голове случился у него аккурат после визита Укитаке-тайчо. И не будет ничего страшного, если ради пары вопросов больного придется разбудить.
Или уронить в пруд с мечом в спине.
О том, что Укитаке - двухтысячилетнее ископаемое с рейацу до небес, как-то не думается. И кто будет купаться, еще большой вопрос. Лучше бы вообще Тоусен.
Шухей хочет спросить парня-у-пруда, но у него сейчас под носом совсем не тот пруд. Хисаги ловит себя на том, что нервно и внимательно вглядывается в темную воду, выискивая белесое пятно хаори. И почти его видит.
- Ох уж эти психи, - вздыхает он и немного смеется.
Укитаке спит со светом, на воде коротенькая оранжевая дорожка. Оранжевый - забавный цвет. Он вроде бы и греет, и защищает, но в то же время, это цвет безумия. Уюта Шухею сейчас совершенно не хочется. Сходить с ума приятно, когда перестаешь переживать по этому поводу.
Мостки к чайному домику совсем хлипкие. Посеревшие, изъеденные доски вибрируют под ногами. Шухей не затрудняет себя топтанием на пороге, проходит и останавливается, чудом не наскочив на занятого письмом капитана тринадцатого отряда.
- Обманываете подчиненных, - заключает он вместо извинений.
- Не без этого, - ухмыляется Укитаке. - А то совсем не дают спокойно поработать. Вот и приходится. Ну а тебя что привело, Хисаги-кун? Опять боишься спать один?
Шухей фыркает, мысленно соглашается. Спать он боится.
- Боюсь, как бы с вами чего не случилось. Вы же просили присматривать.
Я тут видел, как один капитан в пруду утонул. И все никак не пойму, который. Может, и не вы. У того, по-моему, еще и головы не было, - не добавляет он.
Если так пойдет и дальше, головы не будет у меня, - грустно замечает запинанный в угол Хисаги-сэмпай. - Он из меня одной рейацу икебану сделает.
Когда она была, голова-то, - отмахивается Шухей и снова думает про голоса.
В отблесках свечки лицо Укитаке кажется желтым и старым.
- А что со мной может случиться, Хисаги-кун?
На миг Шухей теряется. Кажется, что-то здесь фатально не так. Будто бы в спину ему упирается невидимый меч. Одно неверное движение - и позвоночник перережет пополам, прошьет легкие, сердце, аккуратно выйдет через ребра.
- Что вы со мной сделали? - спрашивает кто-то голосом Шухея.
- Пока ничего.
А я еще не начал, - думал Шухей, ковыряя раны Киры. А теперь так думает Укитаке, и Хисаги готов поклясться - капитану тринадцатого от этого либо весело, либо Шухей уже совсем ничего в этом мире не понимает.
- Это - ничего?
- Успокойся, Хисаги-кун. Присядь. Ты едва на ногах держишься.
Да, - мысленно соглашается Шухей. - Едва держусь. Вопрос, куда я свалюсь, когда мне это надоест.
Шок проходит. А он, оказывается, был. Когда показалось, что Укитаке его ждал. Нет, поджидал.
Шухей позволяет усадить себя на циновки. Замечает, что Укитаке смотрит на него с подозрением, которое так легко перепутать с заботой. Неужели это настолько занимательно - подтолкнуть чужую пирамиду шариков и роликов, поглядеть, как раскатятся. И скольких погребет под завалами рухнувшей крыши.
- Укитаке-тайчо, а давайте возьмем и перестанем темнить, - предлагает Шухей.
- Нет проблем, - смеется Укитаке. - Ты первый, Хисаги-кун. Вот скажи мне, почему от твоей рейацу даже циновки шевелятся.
Шухей не может выдавить ни слова. Тупо смотрит на циновки. Они шевелятся.
И очень к месту вспоминаются сметенные в кусты третьи офицеры.
- Может, банкай назревает, - равнодушно говорит он, зная, что это не так.
Рейацу усилилась точно. Только это не банкай, а скорее жар лихорадки. Голова у него перегревается, видите ли. А тело почему-то мерзнет.
- Рад за тебя. Только ты осторожнее, постарайся ее все же контролировать. И себя тоже.
Шухею тошно оттого, что он ничего не может сделать. Одно присутствие Укитаке сводит на нет все его попытки успокоиться, правда, заодно с попытками взбеситься. Капитан тринадцатого отряда похож на заснеженное поле. Бесконечное.
Или Укитаке - это просто Укитаке, а Шухей попросту замерзает. Нестерпимо хочется спать.
- Банкай, значит, - горестно вздыхает капитан тринадцатого, накрывая вырубившегося лейтенанта своей хаори. И потом уже без всякой нежности добавляет. - Не исключено.

запись создана: 23.01.2008 в 14:37

@темы: Хисаги, Укитаке, Джен, G, Фанфики

---

32 Bleach icons

[mysteryofobscurity]

(разные, стебные)
Все под катом, если берете - отмечайтесь.

x32

1. 2. 3. 4. 5.
6. 7. 8. 9. 10.
11. 12. 13. 14.
15. 16. 17. 18. 19. 20.
21. 22. 23. 24. 25.
26. 27. 28. 29. 30.
31. 32.

@темы: Аватары

---

Убейте меня... АРТ!

[U.G.L.Y.]

... Прорвало. Извиняюсь. Исправлюсь))

HichiGrimm

@темы: Уэко Мундо, Хичиго, Фанарт, PG, Гриммджо

---

Блич-слоганы.

[dolldreamer]

вот сайт. abstrukt.com/slog.shtml
вводите любое слово и искуственный интеллект генерит слоган с этим словом. Иногда получается очень забавно.

например:
Кира Изуру. За качество отвечаю.

ну чтобы Кире было одному не скучно, попробовала и его тайчо

Красота формы. Совершенство функций. Ичимару Гин.

Урахара. Спрашивайте в аптеках.

Зараки - солнце в каждом карате!

Правильное пиво Кенпачи.

Оторвись с банкай.
боже.сейчас кофе подавлюсь...больше не могу.

дальше вы сами.

не удержалась. ТАКОЕ просто нельзя не запостить
Покупайте Кьёраку, и у вас никогда не будет проблем с потенцией.

квинси. С нами удобно везде.

Неоспоримые достоинства Орихиме

Рукия - это победа разума над тщеславием.

@темы: Юмор, Ссылки

---

Фанарт номер...наверное, последний ^^

[Liss-ka]

Третий отряд

Different by ~Liss-ka on deviantART

@темы: Кира, Фанарт, Гин, G

---

драбблы

[ROksi_]

Автор: ROksi_
Бета: нет
Дисклеймер: не мое
От автора: для [L]=Scret=[/L]

Название: Забота?
Персонажи (Пейринг): Айзен, Гин
Жанр: стеб

читать

Почувствовав знакомое рейацу, Айзен обернулся и внимательно посмотрел на своего бывшего лейтенанта, одарив его ласковой улыбкой, которую почему-то так не любили все арранкары.
- Айзен-сама, - тихо произнес Гин и подошел ближе. – Чаю хотите?
Без пяти минут бог вздрогнул и с подозрением посмотрел на собеседника.
Каждый, кто хоть раз общался с Гином, мог подтвердить, что такое поведение ему, мягко говоря, не свойственно.
Айзен поерзал на троне и, в который раз, проклял себя за идею поручить Ичимару обустройство дворца в Уэко Мундо.
Сидеть от этого мягче не стало.
Арранкары шептались, что приличная мебель есть только в комнате самого Гина, куда тот, естественно, никого не пускал, в остальных же помещениях она напоминала орудия пыток.
Айзену иногда очень хотелось проверить эти слухи…
- Не удобно? – владыка с подозрением посмотрел на Гина, всерьез начиная подозревать, что его бывший лейтенант умеет читать мысли. – Зато как эффектно! Представляете, приходят наши бывшие сослуживцы, а тут вы на таком троне и весь в белом!
Айзен подозрительно покосился на него. Вроде бы не издевается, но разве по этой вечной улыбке, которая заменяла Гину выражение лица в большинстве случаев, что-нибудь поймешь?
- Так вы на чай претендуете? Или мне одному его пить? А то, кому ни предложу, все отказываются, - он пожал плечами. – Странно.
Владыке захотелось хихикнуть, когда он представил, с какими лицами шарахались окружающие от Ичимару после такого вопроса.
- Неси свой чай.
Гина не было буквально пару минут, а потом он появился с чашкой в руках, как будто чай стоял заготовленный где-нибудь под дверью.
Это, да еще то, что чашка была всего одна, заставило улегшиеся сомнения вновь всколыхнуться в душе владыки.
Он осторожно постарался определить наличие в чае яда, но все вроде бы было нормально. Да и угрозы свой жизни Айзен не чувствовал.
- Что это ты вдруг решил?.. – он приподнял чашку, показывая, что имеет в виду.
- А может быть, я соскучился по старым временам? Помните, Айзен-тайчо, как я приносил вам чай, когда был вашим лейтенантом?
- Помню, - владыка улыбнулся. Как ни странно, чем дальше, тем больше воспоминания о времени проведенным на службе в Готее, окрашивались в розовые тона.
А еще там, даже в казармах, была удобная мебель…
Но тот, кто осмелился назвать его сентиментальным, умер бы тут же самой страшной и мучительной смертью.
И все-таки мебель была намного лучше этой…
Айзен вздохнул, сделал глоток из чашки и посмотрел на своего улыбчивого собеседника:
- Ты сегодня так внимателен и заботлив…
- Вам это не нравится, Айзен-тайчо?
- Нет, ну что ты. Просто, это так удивительно…
- Вы так говорите, как будто я монстр, - улыбка Гина слегка померкла.
- Ты же знаешь, я не это имел в виду. У тебя множество прекрасных качеств. Например, ты…
Гин заинтересованно взглянул на владыку, а тому вдруг показалось, что от того сможет ли он сейчас назвать хоть одно положительное качество Ичимару, во многом будут зависеть его шансы на становление богом. Можно даже сказать, напрямую будут зависеть.
- Ну, ты… чай прекрасно завариваешь.
Гин приподнял одну бровь, и Айзен заерзал на своем неудобном троне.
- Хм, а еще ты… улыбаешься все время… Обычно, такое бывает с очень добрыми людьми. ТЫ ведь добрый человек?
- Как вам казать, Айзен-сама… Начнем с того, что я вообще не человек…
Владыка чуть слышно фыркнул в чашку, потому что в ответе на свой вопрос не сомневался.
Гин внимательно посмотрел на него.
- Ладно, пойду я… Тоусену чего-нибудь предложу…
- И все же что на тебя нашло? Такая заботливость… Это удивительно.
- Вам лучше знать, Айзен-тайчо. Здесь ведь ничто не происходит без вашей воли.
Он слегка тряхнул светлой челкой и направился к двери, едва слышно бурча себе под нос:
- Если бы знали, сколько в вашем чае слабительного, Айзен-тайчо, вы бы так не удивлялись.


Название: Подобрали, обогрели…
Персонажи (Пейринг): Гриммджоу\Улькиорра
Жанр: стеб, флафф
Предупреждение: ООС, такого Улькиорры не бывает. А жаль...

читать

Гриммджоу пришел в себя от довольно чувствительной тряски. Ощущения были не из разряда приятных, особенно, если учесть, как его недавно отделал Куросаки.
При воспоминании об этом бое губы Гриммджоу сами собой расползлись в широкой улыбке.
Славно подрались!
Тем временем тот, кто его тащил (слово «нес» здесь никак не подходило, настолько небрежно это делалось), кажется, почувствовал, что его ноша пришла в себя:
- Очнулся?
Гриммджоу скосил глаза и с удивлением должен был констатировать, что перетаскивание его тушки, находящейся сейчас в полуразобранном состоянии, занимается не кто иной, как Улькиорра. Причем несет его перекинутым через плечо, поэтому перед глазами сначала мелькал только песок, а потом пол дворца.
- Тебе никогда не говорили, что с ранеными так не обращаются?
- С мусором обращаются только так.
- Я не мусор! – Гриммджоу чуть дернулся, и все тело протестующее заныло.
- Мусор, - у этого отмороженного даже тон не изменился. – С Куросаки ты так и не справился…
- Заткнись, мусоровоз.
На некоторое время воцарилось молчание, а Гриммджоу тупо смотрел на зад Улькиорры, находившийся сейчас в непосредственной близости от его лица. Ну, во всяком случае, ближе, чем когда-либо.
Промелькнула крамольная мысль: «А что если за него сейчас ущипнуть?»
Но Гриммджоу подозревал, что в этом случае его голову незамедлительно вобьют в каменный пол по самые уши.
Поэтому для того, чтобы отвлечься от таких желаний с суицидальным подтекстом, он занялся другим не менее важным вопросом.
А после того, как самостоятельно ответ найти не удалось, обратился за разъяснениями к Улькиорре:
- Куда ты меня несешь? Моя комната в другой стороне.
- Я знаю.
Больше объяснений не последовало, зато, пройдя еще пару поворотов, Улькиорра открыл какую-то дверь и, сгрузив с плеча свою ношу, прислонил ее к стене.
Гриммджоу бросил удивленный взгляд по сторонам.
- Только не говори, что меня уже переселили.
- Не буду.
Гриммджоу насторожило то, что Улькиорра начал раздеваться и, сняв верхнюю часть своей формы, привычным движением сложил ее на единственном стуле в этой комнате.
Слишком привычным движением…
Гриммджоу моргнул. В его голове мелькнуло самое простое объяснение, которое, одновременно, никак не могло быть правдой.
Это же Улькиорра! Не может же он?..
- Это… твоя комната? – голос голубоволосого арранкара сейчас напоминал воронье карканье.
- Да.
- Ааа… Понятно, - промямлил Гриммджоу. Хотя ему-то, как раз, ничего и не было понятно. И чем дальше, тем больше.
Улькиорра вдруг оказался рядом с ним и заглянул в глаза.
Гриммджоу замер как кролик перед удавом, вся его задиристость куда-то подевалась, оставив в душе только бесконечное удивление.
- Понятно?
Это не мог быть голос Улькиорры. Ну и что, что Гриммджоу сам видел, как шевелятся его губы. Улькиорра не мог издавать этих мурлыкающих звуков.
Закон природы.
У четверки Эспады, просто, речевой аппарат для этого не был приспособлен.
Значит, Гриммджоу сейчас тихо лежит на том месте, где так бесславно закончился его бой с Ичиго и бредит.
А что? Не самое плохое объяснение.
Раз он бредит, то сейчас вполне можно спросить:
- Зачем ты меня сюда притащил? – а потом: - Ты чего меня бросаешь? Ты КУДА меня бросаешь?
И даже потребовать:
- Не целуй меня! – а самому ухватиться за хрупкие плечи и притянуть поближе, чтобы даже не вздумал останавливаться.
Но особенно обидно стало, когда такая желанная галлюцинация вдруг опять начала вести себя, как обычный Улькиорра, то есть освободилась от слабых рук (проклятый Куросаки, все силы выжал!), поднялась с кровати, оставив там ошеломленного Гриммджоу с медленно проступающими засосами не шее и полными недоумения глазами, и направилась к двери.
Неправильное видение! Вернись! Или это все-таки Улькиорра?
Да какая разница?!.
- Эй, ты куда? Если уж начал, заканчивай! – зарычал Гриммджоу, а затем даже попробовал рвануться вослед и рухнул обратно, матерясь сквозь зубы.
Улькиорра обернулся, наградил его непонятным взглядом, но потом все-таки дошел до двери и… запер ее.
Возвращаться на кровать он не торопился, и тогда Гриммджоу, раздосадованный этим фактом, глухо зарычал:
- Иди сюда!
Хозяин комнаты покосился на него и пожал плечами:
- Ты непоследователен в своих просьбах, - а потом он все-таки соизволил приблизиться к кровати.
Гриммджоу самодовольно улыбнулся, когда Улькиорра присел на край постели рядом с ним, но тот ограничился только этим, не сделав больше ни одного движения.
- Ну что опять не так?
- Ты ранен.
- Бля, я в следующий раз обязательно убью Куросаки! Как он не вовремя приперся драться! Иди ко мне, кому говорю!
- Ты ранен. Спи.
Гриммджоу возвел глаза к потолку и пробурчал сквозь зубы что-то непечатное про родителей Улькиорры, а так как единственным, кто хоть как-то подходил на эту роль, был Айзен, то речь синеволосого арранкара, определенно, тянула на богохульство.
Улькиорра провел прохладными пальцами по его щеке, той, которая не была скрыта маской, и повторил:
- Спи. Тебе нужно поправляться.
Гриммджоу поймал зубами кончики тонких пальцев и чуть прикусил их. Его глаза не отрывались от глаз Улькиорры.
- А потом, когда я поправлюсь?..
- Может быть, все может быть.
У Гриммджоу уже слипались глаза. Ничем иным он не мог объяснить то, что увидел, как губы Улькиорры чуть изогнулись в слабом подобии улыбки.


Название: Непрочная дверь
Персонажи (Пейринг): Гриммджоу\Улькиорра
Жанр: стеб, флафф
Предупреждение: ООС, такого Улькиорры не бывает. А жаль...

читать

Гриммджоу Джагеррджек стоял, прислонившись спиной к холодной стене, и слушал тихие голоса за ней, которые звучали отчетливее из-за того, что дверь в камеру была неплотно прикрыта.
Подслушивать это не для него, все можно выяснить прямо, желательно в драке – как давно эти утверждения перестали иметь для него значение?
Теперь он стоял и слушал воркующий голосок дурной девчонки и спокойный голос Улькиорры, изредка отвечающий ей.
В груди грязной волной поднялась ревность. Столько слов, как за этот короткий разговор с пленницей, зеленоглазый арранкар не сказал Гриммджоу и за месяц! Причем большая часть из этой месячной нормы была одним и тем же словом – «мусор».
Кулаки сжались сами собой, но он остался стоять, молча, смотреть в противоположную стену и слушать.
Наконец дверь приоткрылась чуть шире, и из камеры вышел Улькиорра, он окинул Гриммджоу равнодушным взглядом.
- Что ты здесь делаешь?
- Да вот думаю, с каких пор ты так любезен девчонкой, или это новый приказ Айзена?
- Я всегда знал, что мусору думать вредно.
- Отвечай! – Гриммджоу навис над ним, чувствуя, как истощается его и без того небезграничное терпение.
- Ты не имеешь права задавать мне подобные вопросы…
Возможно, Улькиорре было что добавить, но Гриммиджо не стал ждать продолжения фразы. Он сузил глаза, обегая взглядом лицо стоящего перед ним арранкара, и кинулся вперед, даже не зная еще, что предпримет: ударит или…
Ааа… как получится…
Но получилось совсем плохо. Дверь камеры, которую Улькиорра только что прикрыл за собой, когда Гриммджоу с размаха впечатал в нее зеленоглазого, подозрительно скрипнула.
А после того как сверху навалился еще и сам Гриммджоу, с грохотом упала во внутрь помещения.
Некоторое время ошеломленный таким поворотом событий бывший шестой лежал, уткнувшись носом в черные пряди, а потом, сообразив, что он сейчас всем весом давит на напряженно застывшее под ним худое тело, приподнялся на локтях.
Его взгляд уперся в по-прежнему спокойные зеленые глаза.
Гриммджоу ожидал окрика:
- Слезь с меня, - или чего-нибудь похожего, но вдруг почувствовал, как прохладные пальцы забрались под его короткую куртку и пробежались вдоль позвоночника, заставляя тело откликнуться вполне определенным образом.
Гриммджоу замер, удивленно смотря вниз.
Наверное, его лицо сейчас было весьма забавно, но лежащий под ним арранкар не смеялся, он просто спокойно смотрел на него и даже не думал останавливаться.
Не почувствовать его возбуждение Улькиорра не мог, но он по-прежнему лежал неподвижно, нисколько не смущенный этим фактом.
Почти неподвижно.
Наглые пальцы, кажется, вознамерились теперь проникнуть за пояс штанов Гриммджоу.
И все это Улькиорра проделывал, не меняя выражения лица! Урод!
- А как же я теперь без двери?..
Гриммджоу дернулся и, вскинув голову, посмотрел на красную как помидор девушку, которая так не вовремя решила напомнить о своем присутствии.
Или, как раз, вовремя?
Гриммджоу ткнулся лбом в плечо лежащего под ним Улькиорры и пробормотал:
- Вот дура!
Послышалось тихое хмыканье, видимо, зеленоглазый арранкар был с ним полностью согласен.
- Почему вы не встаете? Может быть, вы ранены? Я могу вас вылечить.
Орихимэ все-таки не была такой уж дурой, и еще она, кажется, прекрасно видела, где блуждает рука Улькиорры, который ни на миг не прекратил своего увлекательного занятия ( это, кстати, очень мешало Гриммджоу сосредоточиться на вопросах пленницы).
Точно видела, судя по тому, какой красной она была и как старательно старалась смотреть в сторону.
Гриммджоу посмотрел вниз, наткнулся на безмятежные зеленые глаза и вздохнул:
- Нет, лечить нас не нужно, - он нехотя поднялся.
Улькиорре помогать не стал, желая, чтобы последнее утверждение оставалось правдой как можно дольше.
Видя, что два арранкара собрались ее покинуть, Орихимэ осмелилась спросить.
- А дверь?
- Тот, кто выбил, тот и починит, - Джагеррджек на это заявление только хмыкнул. - А потом придет ко мне в комнату… убирать мусор.
Гриммджоу бросил на него заинтересованный взгляд, но Улькиорра уже развернулся и вышел из камеры.
Синеволосый арранкар помотал головой.
Ему показалось, или Улькиорра, действительно, сейчас покачивал бедрами при ходьбе?
Арранкар вопросительно посмотрел на Орихимэ.
- Может быть, у него сотрясение мозга? – ответила она на этот взгляд.
Гриммджоу снова посмотрел на уже опустевший дверной проем:
- Интересно, а как долго такой эффект продержится?


Название: Услуга
Персонажи (Пейринг): Маюри, Зараки
Жанр: не знаю романс, может быть

читать

1.
Маюри внимательно посмотрел на капитана одиннадцатого отряда, который возвышался над ним и упорно продолжал смотреть куда-то в даль, не желая встречаться глазами с тем, кого только что попросил об услуге.
Если бы это был кто-нибудь другой, то он бы сейчас мялся и краснел, переступая с ноги на ногу. Зараки так не умел. Он просто стоял, крепко сжав губы в тонкую линию, будто перечеркнутую старым шрамом, и ждал ответа на свою просьбу.
Маюри вспомнилась их первая встреча, и как он был очарован этой бьющей через край рейацу. Сколько можно было бы провести с ней опытов, сколько…
Но на вполне резонное предложение провести ма-ааленькое исследование его рейацу, Зараки, весело хмыкнув, ответил:
- Я не псих, даже если со стороны так иногда кажется. Ищи себе другую морскую свинку.
- Для свинки вы несколько крупноваты, Зараки-тайчо.
Свой интерес пришлось обуздать и переключиться на другие опыты, постепенно забывая о таком прекрасном материале. Правда, обострения следовали после каждого капитанского собрания, да еще когда Зараки в очередной раз случайно проламывал одну из стен в двенадцатый отряд.
Тогда Маюри вновь нестерпимо хотелось присвоить себе такое неординарное создание, запереть в лаборатории…
А может и не в лаборатории…
Это почти стало навязчивой идеей.
И вот теперь такой подарок – сам пришел! Да еще с просьбой, которая фактически дает Маюри карт-бланш в исследованиях его рейацу!
Создать артефакт, способный ее или сдерживать, или частично поглощать.
- Вы же понимаете, Зараки-тайчо, что мне придется провести исследования?
Капитан одиннадцатого отряда чуть поморщился, а потом кивнул.
- Я согласен.
- Замечательно.
Хорошо, что под маской не было видно, насколько довольная улыбка заиграла в этот момент на губах Маюри, потому что, увидев ее, бесстрашный Кенпачи вполне мог бы тут же взять свое согласие обратно.
А еще хорошо, что капитан одиннадцатого отряда не умел читать мыслей, и ему не дано было сейчас, пока еще не поздно отказаться, узнать, что теперь Маюри хочет его не только исследовать.
Нет, с недавнего времени Маюри его просто хочет…

2.
- Вы же понимаете, Зараки-тайчо, что мне придется провести исследования?
Что ж тут не понять?
Странный он, этот Куротцучи.
Зараки всегда было немного не по себе, когда он чувствовал взгляд желтых глаз. Не от страха, его капитан одиннадцатого отряда научился распознавать давно в себе или в других - не важно, а вот это чувство ему понять никак не удавалось.
Но оно было.
Зараки казалось, что Маюри всегда где-то недалеко.
Это бесило и выводило из себя.
А на предложения подраться капитан двенадцатого отряда всегда отвечал либо презрительным хмыканьем, либо начинал пороть такую чушь про свои исследования, что уши в трубочку сворачивались.
Интересно, что он прячет под маской? Шрамы? Уродство? Или что-то другое?
Кажется, это уже стало навязчивой идеей.
Поэтому так трудно просить, хотя весь отряд уже давно стонал от чрезмерной рейацу своего капитана, и драться было невозможно: один удар, и ты - победитель.
- Я согласен, - куда ж он денется.
А вот чеканутый исследователь, кажется, рад. Вон как глазки заблестели! Только что не облизывается.
- Маску снимешь? – вопрос вырвался, прежде чем Зараки успел осознать, ЧТО он спросил.
Ему даже удалось удивить Маюри.
Ненадолго.
А потом тот обвел взглядом его фигуру с головы до ног и лениво ответил:
- Потом, если захочешь.
Зараки хмыкнул:
- Уже хочу, - и вернул взгляд, удостоив особого внимания маску.
Теперь уже хмыкнул Маюри.
Зараки направился за ним к лаборатории, гадая, откуда у него такие странные предчувствия.
Не опасность…
Но опыт воина не дал так просто от них отмахнуться.
Кажется, ему предстоит схватка. Или нет?..

@темы: Уэко Мундо, Улькиорра, Флафф, Айзен, Зараки, Стеб, PG13, Юмор, Гин, Гриммджо, Романс, Слэш, Фанфики, Сейрейтей

---

Драббл. Бьякурен.

[Cattea]

Автор: Cattea.
Бета: Mister_Key, за что ей глубочайшая признательность.

О солдатской смекалке не сказки слагают - легенды. Да и как ей не быть, если служивый или придумает, как перехитрить одуревшее начальство, или отправится на гауптвахту, такой вот естественный отбор.

И хорошо еще, когда начальство просто одуревшее, а если оно бесчувственное, как глыба льда? Вот как в Шестом отряде Готей 13, например.

А если при этом начальство… гм… любишь больше жизни?


- Кучики-тайчо, разрешите обратиться, - по уставу, естественно. По всем правилам, с почтительной рожей, без тени улыбки, что вы, не забывая стоять навытяжку, ожидая, с замирающим сердцем, все ли складки на хакама удовлетворят изучающий начальственный взгляд, или, не дай ками, прическа опять рассердит, и тогда, пиши пропало начало беседы. Ничего, не в первый раз, от холодного взгляда еще никто не простужался.

- Да, Ренджи.

Ну как обычно, будто слова Кучики по утрам выдавал какой-то очень жадный интендант, да и те просил вернуть к вечеру в лучшем виде, неиспользованными. А уж как умеет соблюдать порядок капитан, все знают. Так что два слова - это хорошо, это уже почти разговор. Можно выдохнуть. И продолжить.

- Аааа… Тайчо, а правда, что все капитаны подписывают специальную бумагу, где все их обязанности прописаны? – ой-ой, не надо так смотреть удивленно. Ну, дурак я, дурак, видишь, улыбаюсь даже по-дурацки, а ты отвечай уже, ведь я ничего такого сложного не спрашиваю. Не терпится, и страшно очень, как-никак с капитаном говорит. С Кучики Бьякуей.

- Да, Ренджи. Разумеется.

Все-таки удачный сегодня день. Ренджи даже думает, что у него получится. Ну.., может, и не получится, но по крайней мере он попробует. И пусть гауптвахта… Даже Сенбонзакура пусть. Была не была!
- И ваша обязанность обучать своих подчиненных, если они испытывают какие-то трудности?

Наверное, - думает Бьякуя, - когда писался устав, таких наглых офицеров в Готей не брали. Или выбор был, или обучали их в Академии правильнее, чтобы не лезли к занятым капитанам с банальностями. Но отвечает, как не ответить, правила есть правила.

- Верно.

Подтвердил! А то, что слов на ветер Кучики Бьякуя не бросает, всем известно. Сказал - значит, выполнит. Согласился! Ренджи аж задыхается от счастья, полдела сделано, осталось всего чуть-чуть. Подумаешь, умрет. Зато счастливый. Так что выпаливает на одном дыхании.
- У меня целоваться не получается, научите!

В серых глазах грозовые тучи и молнии, Ренджи не дышит, только нос к носу с капитаном замер.
- Найди девушку.
- Смеются.
- Найди, кто не смеется.
- Рукия?
- Иди в бордель!
- Позор отряду…

Про позор отряду - аргумент. Это Ренджи заранее придумал на всякий случай, и надо же, действует. У капитана Кучики это в крови, наверное: соблюдать правила и держать лицо. Лицо отряда тоже держит, кто ж не знает, каждое построение оказывается почище экзамена.

- Хорошо.

Ой, что-то страшно стало. Страшнее, чем в самом начале, когда от желания в голову начал лезть весь этот дурацкий план. А Бьякуя подходит ближе, вот же каменный, даже выражение лица снова спокойное. Делать-то что? Вот так и обнять? Да как же, капитан же… Какой тоненький… Любимый мой.


- Ренджи, когда целуешься, совсем не обязательно распускать руки.
- Да, тайчо.
- Положи на пояс.
- Да, тайчо.
- Пояс выше.
- Да, тайчо.
- Я же ска…
- Да, тайчо. Еще?
- Пока не научимся.

@темы: Ренджи, Драбблы, Бьякуя, PG, Слэш, Фанфики

---

фанфик, Методы воскрешения, Бьякурен

[aya_me]

Название: Методы воскрешения
Автор: [L]orocchan[/L]
Рейтинг: PG-13 (из-за некоторого количества крови, ангста, нон-кона, хотя это формально стеб)
Пара: Бьякурен
Жанр: романтика, стеб
Дисклеймер: Блич принадлежит Кубо Тайто, я просто мимо проходила.
Предупреждение: затасканная сцена в госпитале. кросспост с дневника.
Фик написан в подарок Cirdan, ну очень давно
Эпилог - в подарок Котя Хелла. С днем рождения, родная

Ничего больше не хочется. Ни вставать с больничной койки, ни пить лекарства, ни даже слышать, как на улице раздаются крики – это шинигами из одиннадцатого, умирая от скуки в больнице, пытаются подраться, пока не смотрят медики.
Один из таких шинигами сидит рядом и меланхолично строгает чурку.
- Ренджи, ты можешь идти, - разговаривать тоже не хочется, но слабый голос справедливости еще звучит в опустошенной душе, требуя отпустить лейтенанта на волю. У него, наверняка, полно других дел, кроме как дежурить у койки раненого капитана.
Ренджи смотрит на него пристально и ничего не отвечает.
Бьякуя признает, что в данный момент представляет собой жалкое зрелище. Нет, не забинтованный живот тому причина. И даже не порез на скуле от осколка Сенбондзакуры по неосторожности. Не поражение в битве – нет, этому он даже рад. Причина заключается в том, что Кучики Бьякуя едва не убил собственную сестру и ее спасителей. Поэтому уже который день сидит без движения и смотрит в никуда пустыми глазами.
Он не умеет прощать, особенно, не умеет прощать себя. Правильнее было бы сделать сеппуку – но для этого надо вернуться в свой особняк, а Рецу предусмотрительно не выпускает его из госпиталя.
Ренджи поднимается, подходит, садится на край кровати.
- Кучики-тайчо, вам принести поесть?
Он кивает послушно. Ничего не имеет значение.
- Принеси.
- Кучики-тайчо. Хватит уже, - в голосе лейтенанта слышно раздражение. Сердится? Пусть сердится.
Ренджи больше не боится его. Он победил – если не в настоящем бою, то в битве чести он и Куросаки Ичиго стали героями Сейрейтея. Только Бьякуя не понимает своей самурайской душой, зачем Ренджи возится с побежденным. Он не хочет жалости. Это – неуважение... даже хуже – почти оскорбление.
- Кучики-тайчо, - пытается дозваться Ренджи. – Вы уже извинились. Рукия не держит на вас зла. Никто вас ни в чем не винит. Хватит.
- Ты хотел принести мне поесть.
С языка Ренджи срывается неприличное слово. Бьякуя отвлеченно замечает, что раньше Ренджи бы не осмелился ругаться в его присутствии. Боялся наказания. Но сейчас он имеет право делать что угодно, да и капитану, в принципе, уже все равно.
Все потеряло значение.
... Даже губы лейтенанта, неожиданно приникающие к его губам, не значат ничего. Даже когда Ренджи с силой целует его, заставляя раскрыть рот навстречу своему языку. Даже когда ладони вдавливают в спинку кровати, и боль расползается обжигающими щупальцами по спине и животу, так, словно бы Шинсо еще раз пронзило его насквозь. Становится горячо, когда алая кровь проступает на бинтах, но Ренджи продолжает его целовать и сжимать плечи...
Все равно.
Он даже знает, зачем. Кажется, в мире живых это называется шоковая терапия. Бьякуя отвлеченно думает, что Ренджи мог бы ограничиться простой пощечиной. Потом решает, что нет, пощечина бы не помогла. Да и поцелуи не помогут, боль от раны тоже не приведет его в чувство, все это просто неприятно. Ренджи целоваться совсем не умеет... Ками-сама, да что ж это он... как он может оценивать... даже ни разу не приходило в голову целовать своего лейтенанта... Абарая... мужчину, в конце концов... Но он стерпит, недолго осталось...
Дышать нельзя. Не из-за поцелуя, а из-за открывшейся раны. И вкус на губах такой терпкий, что горло сжимается... или сжимается из-за того, что кровь в легких душит его?...
Надо сопротивляться. Но ничего не хочется. Ренджи когда-нибудь надоест безответная кукла – мальчик, кто учил тебя целоваться? шею бы ему свернуть; так у тебя не будет успеха, - и ведь сдастся, оставит его в покое. Не насиловать же собирается....
Рука Ренджи ныряет под одеяло и путается в складках больничной юката.
... или собирается?
Бьякуя приоткрывает глаза. Цепкие пальцы (обезьяна!!) хватают за волосы на затылке и заставляют запрокинуть голову, чтобы можно было впиться губами в тонкую кожу под подбородком. Пальцы другой руки добираются до бедра, щипают, проскальзывают под задницу.
Так. Это уже интересней.
Его действительно пытаются изнасиловать? Прямо в больнице – раненого капитана, замотанного в бинты, почти теряющего сознание от боли, без всяких нежностей и прелюдий, какой-то мужчина.. нет, почему какой-то ... его собственный лейтенант... невоспитанный грязный Абарай Ренджи... который, ко всему прочему, и целоваться не умеет, зажимает его, как последнюю шлюху, на узкой кровати среди запаха лекарств, - невероятно.
Ренджи прикусывает кожу на шее, оставляя иссиня-кровавый след, и наваливается сверху, что-то прорычав.
Не смешно.
Рана вспыхивает леденящей болью, и Бьякуя на миг теряет сознание. Когда приходит в себя, оказывается, что лейтенант уютно устроился между ног, задрав больничную юката до пояса.
- Абарай-фукутайчо, - Бьякуя выдыхает удивленно, и чуть снова не теряет сознание от попытки говорить. – Что вы делаете?
- А что, ты еще сомневаешься? Пытаюсь тебя трахнуть.
- ... зачем?
- Ну, надо попробовать, пока ты жив... с трупом как-то неинтересно. А я всегда хотел...
Это переходит все границы. Наглость в голосе... Настырные пальцы на заднице... Нет, самоубийство потерпит. Сначала Сенбондзакура напьется чужой крови – того животного, которого ей не дали тогда разорвать на кусочки. В глазах Бьякуи загорается ледяной огонь.
- Слезь.
- Попробуйте меня остановить, Кучики-тайчо, – довольная ухмылка.
Движение рукой – и лейтенант отлетает к противоположной стене. Кидо забирает силы, и дышать сейчас трудно, и перед глазами плывут звезды оттого, что потерял много крови, но Бьякуя садится на кровати, запахивает юкату и повелительно поднимает голову. Сила - не в руках, а в железной воле, и ее у главы великого клана хватит на половину Готея.
- Пшел. Вон.
- Так точно, Кучики-тайчо! – отчеканивает Ренджи и бросается прочь – за медиками.
Дальше в какой-то дымке появляются чужие лица, гулкие голоса читают целебные заклинания, осторожные руки перебинтовывают, касаются его, усаживают обратно на подушки. И все это время у резко-белой стены стоит бледный лейтенант с пронзительно-черной татуировкой на лбу и хмурится, и кусает губы. В карих глазах - растерянность и облегчение.
Бьякуя пытается улыбнуться – Ренджи все-таки его спас, потому что сейчас ему отчаянно хочется жить. Даже чтобы просто встать на ноги и всадить клинок под ребра тому, кто вернул его к жизни.
Надо поговорить с лейтенантом о методах воскрешения капитанов.
И научить, наконец, целоваться.

Эпилог

Эпилог

- Чире. Сенбондзакура.
Когда в вихре тысячи лепестков перед тобой рассыпается стальной клинок, и смертоносные лезвия кружат, кружат, кружат и слепят глаза, то забываешь дышать. В любой момент они могут пройти пулями навылет. Вихри боли.
Веет смертью. Лепестки непереносимо волшебно продолжают падать. Осыпается цветущее дерево.
"Опади".
Ренджи не считал себя трусом, но инстинкты взяли свое, и он вжался в угол кабинета, подальше от вьющихся лезвий.
- Тайчо? - получилось не очень-то смело.
- Ты рад, что я вернулся, Ренджи?
- Очень, - один лепесток царапнул щеку, и рыжий отвернулся, закрыв глаза. Он подозревал, что это не Кучики-тайчо на секунду потерял контроль над шикаем.
Отнюдь.
Это был намек. Не лгать. Ренджи замер.
- Я рад видеть тайчо снова на службе, - поправился он.
- Ты затратил много усилий, чтобы я вернулся, тогда, в палате. Не так ли? - холодным тоном.
- Я ошибся, - заверил его лейтенант, но лепесток оставил еще царапину - теперь на подбородке. Отступать было некуда, если только не проломить стену головой и выкарабкаться наружу. Но стена была каменная, а голова - нет. Впрочем, жалость к себе убывала тем быстрее, чем больше лезвий кружилось рядом.
- В чем же?
Бьякуя сделал шаг. Занавесь из лепестков колыхнулась, расступилась перед ним и тут же сомкнулась за спиной.
- Тайчо, я не хотел... Хорошо, я хотел!! - запаниковал он, наблюдая за приближением капитана. - Я сознаюсь! Я воспользовался вашей слабостью...
- Достаточно. Подними руки.
Ренджи послушался. Лепестки вонзились в рукава, пришпиливая ткань к стене. Бьякуя подступил и взял Ренджи за подбородок:
- Думаешь, мне понравилось?
Ренджи энергично замотал головой, но Бьякуя крепче сжал его подбородок:
- Тогда что ты должен сказать?
- ... извините.
- Так лучше. Думаешь, приятно целоваться... с мокрым поленом? - вздохнул Бьякуя и... прильнул к губам фукутайчо.
Нельзя сказать, чтобы у Ренджи был вагон опыта с поцелуями, а также словарного запаса, позволяющего точно передавать нюансы этого события. Обычно Ренджи влеплял кому-нибудь поцелуй, и это был как сигнал к действию. Собственно, даже не "как". Да и долго размазывать слюни (иначе не сказать) по лицу соискателя сексуального удовлетворения (не назвать иначе!) Ренджи не стремился. Если бы мог, он бы отменил этот позорный и мокрый обычай. Удовлетворения он не приносил, а налет романтики, которой поцелуй должен был отдавать, безнадежно погрязал в торопливом разврате.
Тогда в госпитале, Кучики-тайчо тоже не оценил.
Но сейчас мягкие губы Бьякуи льнули к губам Ренджи - и не было других слов для такого ненавязчиво-шелкового и теплого прикосновения. Ренджи чуть шевельнул губами в ответ, и Бьякуя на мгновение отстранился - они касались теперь только кончиками носов - изогнулся и накрыл полураскрытым ртом рот лейтенанта. Лейтенант радостно сунул ему язык.
Кончик языка своевольно прикусили и обсосали.
Потом отпустили, чтобы облизать нижнюю губу Ренджи.
А потом Бьякуя положил ладонь под ухо, закрыв татуировки на шее, наклонил голову лейтенанта и впился глубоким вяжущим поцелуем в разнеженный рот.
Ренджи сглотнул слюну, причмокивая от удовольствия.
Шаг назад, и Кучики отступил, прерывая сладкое оцепенение.
- Тебе хватит, - Бьякуя провел по своим губам пальцами, вытирая влагу. - Теперь ты знаешь, как целуются цивилизованные люди. Желаю удачи. А теперь о дисциплине...
Бьякуя вложил Сенбондзакуру в ножны, снимая шикай, отстегнул меч и водрузил на подставку, а сам сел в сейдза за низкий капитанский столик и взял кисть.
- Почему двор не подметен, а рядовые таскаются без дела по верандам? Почему половина отряда изображает погибших на битве при Секигахаре и до сих пор не в госпитале? Почему курсанты еще не зачислены в отряд и бегают по казармам в школьной форме?
- Я уже этим занимаюсь, Кучики-тайчо! - Ренджи яростно поклонился, и, не выпрямлясь, добавил, - А вы хорошо целуетесь, Кучики-тайчо. Не могли бы вы дать мне еще один урок?
- Только если мне придется связать тебя, чтобы не распускал руки, - холодно сказал Бьякуя.
- Я согласен!
Аристократ замер на миг.
- Выполняй, Ренджи.
И не выдержал, окликнул лейтенанта, когда тот уже вышел за порог.
- Ренджи! Неужели... все так плохо? Неужели ты готов пойти на это?
- Да, капитан. Я готов пойти на все, чтобы только вам было хорошо, - угрюмо кивнул Абарай.
Бьякуя опустил кисть и вздохнул.
- Ну как я могу этому сопротивляться. Задержитесь после работы, Абарай-фукутайчо. Я еще должен... за свое спасение.

Конец

@темы: Ренджи, Стеб, PG13, Бьякуя, Романс, Слэш, Фанфики

---

[Rachara]

Bleach [11]

@темы: Аватары, Ссылки

---

драббл

[[s.v]]

Автор: [J]Katherine D Sparrow[/J]
Рейтинг: PG-13. Yuri, mild sexual reference =3
Пара: Йоруичи\Сой Фон
Жанр: флафф, если честно, какой-то -_-
Дисклеймер: персонажи принадлежат Тите Кубо .)
З.Ы.: я пишу в основном оригинальные истории, потому это - одна из первых попыток писать по фандому. Предполагаю, что ООС и мусор. прошу не относиться со всей сторогостью .)

Сердце Сой Фон, как ей кажется, стучит только ради Йоруичи.

Сердце Сой Фон, как ей кажется, стучит только ради Йоруичи.

Девушка осмелилась признаться себе самой в том, что даже ради лишнего мимолетного прикосновения к руке госпожи, она готова...ну...просто на все.

Она сидит сейчас возле мягко омывающей свои берега медлительной реки, а в руках у нее одежда Йоруичи. Она все еще хранит тепло ее тела, а еще вещи пропитаны ангельским запахом этой женщины. Женщины, которую Сой Фон любит. Просто любит за то, что она ходит по земле, дышит воздухом и, называя ее по имени, улыбается. А ее запах окутывает хрупкую девушку, ласкает ее и баюкает, как сильные, но нежные руки. Женские руки. Руки Йоруичи...

Девушка смотрит на поверхность воды, расписанную замысловатым узором бликов заходящего солнца. Между всплохами в прозрачном потоке можно разглядеть Ее. Увидеть, как густые волосы вплетаются в течение реки, как выскальзывают на теплый воздух ранней осени гладкие плечи, как скользят капли воды по лицу и губам Йоруичи. И Сой Фон ужасно завидует речной воде. Она даже злится, что по какой-то странной случайности не стала этой самой рекой, а живет в несовершенном теле шинигами. Ведь вода может совершенно беззастенчиво прикасаться к Йоруичи-саме, обнимать ее и ласкать каждую клеточку ее тела.
Сой Фон отводит глаза и чувствует, как щеки наполняются румянцем, а голова - дремотой...

Когда шинигами выскальзывает из полусна, солнце уже зашло, и воздух стал совсем ночным.
- Йоруичи-сама, уже поздно. Нам нужно возвращаться, - Сой Фон подходит совсем близко к берегу и пытается высмотреть госпожу в потемневшей воде, - Йоруичи-сама, где вы? Йоруи...ай!

Сначала девушка решила, что подскользнулась, но смех Йоруичи и ощущение ее ладони между лопаток доказывают обратное. Сой Фон разом погружается в воду, не отпуская одежду госпожи, и через несколько секунд выныривает, жадно хватая ртом воздух.

- Йоруичи-сама, что вы делаете? Ваша одежда..!
- Ох, да плевать мне на эти тряпки...

Сой Фон начала бы, пожалуй, молиться, если бы знала кому. Молиться и благодарить за то, что перед ее глазами в мякгом свете погасшего неба, расправив плечи и пустив волосы по спине и груди, стоит Богиня. Прекрасная, сильная, мудрая.
"Спасибо,-думает девушка, - спасибо тебе, кто бы ты ни был, за то, что она есть."

Всплеск воды, женщина с глазами кошки заходит в воду и собирает собственную одежду, бесформенным флотом плывущую мимо нее, и выбрасывает на берег. Сой Фон пытается извиниться, но госпожа, как обычно, только отмахивается.

- И ты раздевайся, - она рассекает воду ногами, затем - бедрами, и подходит к Сой Фон, - ну? Купаться в одежде? Глупость какая.
- Йоруичи-сама! Ну что же вы?..
- Как же мне хочется, Сой Фон, чтобы ты просто звала меня по имени...
- Йоруичи-с...

Сильные, но нежные руки, руки женщины, которую Сой Фон молчаливо любит и безропотно обожает, обнимают ее за узкие плечи. Губы больше не говорят. Йоруичи целует жадно, властно, требовательно, поцелуй граничит с укусом, и женщина, не стесняясь, проникает в пересохший рот девушки гибким языком. А та дрожит, широко распахнув глаза, не в силах пошевлиться и ответить. Сквозь мокрую одежду она чувствует грудь Шинохуин, и задыхается от этого.

- Видишь, как это просто? Ну, еще раз... - медленный тихий выдох в дрожащие губы черноволосой девушки, и женщина-кошка ласково улыбается.
- Йору...Йоруичи...

На этот раз Сой Фон целует первой. Она не сопротивляется, когда женщина неспеша стягивает с нее одежду, и бесполезные, лишние тряпки плывут вниз по течению реки. Она так боится прервать поцелуй, что готова научиться не дышать ради этого.
Женщина-кошка спускает ласкающие руки по спине девушки, и слышит, как та стонет в непрекращающийся поцелуй. Под холодной водой теплые ладони Йоруичи обводят каждый изгиб и каждую впадинку на теле своей охранницы, и Сой Фон кажется, что утром она обнаружит на своей коже следы от этих прикосновений...

Сой Фон больше не завидует речной воде. Ведь ей не возвращается ни одна из отданных ласк.

@темы: Йоруичи, Флафф, PG13, Слэш, Фанфики

---

Драббл

[Ная К.]

Автор: Dako Serebro
Бета: jerry-puma
Действующие лица: Чувство юмора Ичимару Гина, десант спасителей Орихимэ.
Предупреждение. Нон-кон, стёб. Компания уже вломилась в Уэко Мундо, но ещё не разделилась.
От автора: Мелкое хулиганство, названия которому я так и не придумала.

Тоннель закончился довольно внезапно. Из серого полумрака команда под кодовым названием "Спасём Орихимэ Инуэ!" ворвалась в просторную залу. Контраст полутьмы и яркого кидошного света резал глаза. От внезапной перемены освещения Ичиго замер как вкопанный, прикрывая глаза рукой, и тут же пожалел об этом. Сзади на него навалилась куча мала не успевших затормозить приятелей, начиная с Ренджи и заканчивая педантичным Урюю.
Грозные вояки и покорители Уэко Мундо, пихающиеся и орущие друг на друга, выглядели весьма глупо и совершенно не страшно.
- Мать вашу, придурки! А ну слезьте с меня! – Ичиго вопил громче всех. Оно и понятно – он был основанием "живой пирамиды".
И совершенно неудивительно было то, что никто сразу не заметил высокую фигуру в белой одежде.
- Привет! – с улыбкой произнёс Ичимару Гин.
При звуках этого голоса куча мала распалась сама собой, присутствующие выстроились в линейку. Ренджи даже по привычке попытался вытянуться по стойке "смирно", пока не получил локтём под рёбра от Рукии.
- О, сколько вас… – Капитан-предатель с фирменной улыбкой подходил ближе. – Давно не виделись.
От вида приближающегося Ичимару у Ичиго нервно задёргалась бровь. Рукия зашипела и встала в боевую стойку.
Повисла тишина.
- Какие неразговорчивые, – равнодушно пожал плечами Ичимару. – Ну ладно. Банкай.
И тут поднялись паника, суета, сопровождаемая воплями "Ицуго!", "Ичи-ичи-мару-сама" и "Мы все умрём-янсу!" Самым разумным оказался Исида. Он просто залёг на пол и прикрыл голову руками, потому что неизвестно чего бояться больше – банкая капитана в Уэко Мундо или беготни паникующих друзей. Через некоторое мгновение вся компания последовала примеру квинси.
В который раз наступила тишина. Прошло десять секунд, но ничего не происходило. Все подняли глаза.
Перед ними стоял Ичимару и улыбался.
- О, какие пугливые. А я пошутил.
Бровь Ичиго нервно задёргалась во второй раз.

@темы: Ичиго, Уэко Мундо, Стеб, Драбблы, Гин, G, Фанфики

---

[Liss-ka]

Ичимару Гин планомерно спаивающий Кучики Бьякую
warning: чибики, кавай

ByakuyaXGin by ~Liss-ka on deviantART

@темы: Бьякуя, Фанарт, Гин, G

---

Черно-белое by Meow

[meow-fix]

Название: Черно-белое
Автор: Meow-chan
Жанр: ангстовый драббл
Персонажи\Пары: Гримджау, Айзен
Фэндом: Bleach
Отказ от прав: Не мое…
Рейтинг: PG-15
Статус: закончен
Предупреждения: символизьмЪ, авторская пунктуация, и да она именно так задумана. (Кто читал мяу-зарисовки знает о чем речь)
От мяу: мяу решила, что слишком давно не писала по бличу. И родилось Это. Как всегда проще всего писать ангст.
Черно-белое-ССЫЛКА

@темы: Ссылки, Фанфики

---

фики, стеб

[Eishi]

название: Подарок
автор: Eishi
жанр: флаффный стеб (!)
пейринги: Маюри/Бьякуя (!!), бьякурен
рейтинг: хмм... PG, наверное.
ворнинг: ООС (и это не просто так стоит в ворнингах (!!!))
саммари: как Маюри совершенно случайно устроил личную жизнь Бьякуи и Ренджи.
от автора: фик написан для Anele на почти вызов) Мы подумали, что может получиться, если сочетать в фике абсолютно несочетаемое, типа десфик и юмор, или стеб и флафф вдобавок к редким пейрингам.

Конечно, распитие чаев с Укитаке-тайчо не входило в список ежедневных дел Кучики Бьякуи, но парочка лейтенантов тринадцатого, по его мнению, отличалась такой редкостной бестолковостью, что сегодня он решил нанести визит Укитаке-тайчо лично. Повод был пустяковый. Ренджи уже подхватил нужные документы, чтобы сгонять в тринадцатый сам, но Бьякуя успел их у него отобрать. Нечего ему в тринадцатом делать, месячный отчет и так горит. Пускай сидит и заполняет.
Да, повод был пустяковый, но Укитаке-тайчо, наскучавший по общению из-за недавнего приступа, пригласил Бьякую выпить чая. Разумеется, отказаться тот не мог. И хоть молчали они больше, чем говорили, время пролетело незаметно. Покинул Бьякуя гостеприимного Укитаке уже за полдень.
Он как раз проходил мимо казарм двенадцатого, когда от стены отделился Маюри и заговорщеским шепотом подозвал его к себе.
- Кучики-тайчо, у меня для вас важная информация.
Что именно за информацию хотел предоставить ему Куроцучи, Бьякуя узнать не успел, потому как Маюри позволил себе неслыханное - покуситься на честь главы клана Кучики. И причем весьма успешно покуситься. Быстро так, по-деловому и с применением последних своих тайных разработок.
Бьякуя аккуратно поправил съехавший набок кенсейкан, одернул хаори и с достоинством натянул, наконец, свои хакама.
- Спасибо, что поучаствовали в эксперименте, - от души поблагодарил его Маюри.
Бьякуя не удостоит его даже взглядом. В полуденной жаре он становился на редкость апатичным ко всему и ко всем. Стоит сказать, даже апатичней, чем обычно.
- Не за что. И, кстати, та штучка, что вы использовали последней, оказалась очень даже ничего. Советую запустить ее в массовое производство.
- Вы думаете? Пожалуй.
Кажется, Маюри хотел добавить что-то еще. Бьякуя придирчиво оглядел свои хакама и узрев на них лишнюю, не по уставу складочку, принялся ее ожесточенно расправлять.
- Знаете, Кучики-тайчо, я, кажется, был несколько... грубоват с вами.
- Несомненно. Просто зверь, - без тени эмоций кивнул Бьякуя. Складка на хакама все еще не давала ему покоя.
Маюри воровато оглянулся. Нет ли кого поблизости? Отчего-то раньше эта светлая мысль в его голове не появлялась.
- Я бы хотел...
- Еще раз? - ужаснулся Бьякуя.
- Нет, я про то, что хотел бы как-то загладить свою вину...
- Хорошо, можете забрать к себе Абарая.
- Кучики-тайчо, я не об этом! - почти зашипел Маюри, - Я пытаюсь сказать, что приглашаю вас к себе в лабораторию...
- Вынужден отказать.
-... выпить чаю, - вяло закончил Куроцучи. - Ладно, как хотите. Тогда хотя бы возьмите вот это.
Бьякуя, наконец, решивший, что злополучная складка изничтожена, глянул на протянутую руку капитана двенадцатого.
- Что... это?
- Ну... цветок.
- Вы уверены?
- Кучики-тайчо, я же от всей души, так сказать, а вы... Лучше по-хорошему возьмите.
Бьякуя с подозрением покосился на растение. Цветочек кивнул маленькой головкой и радостно клацнул зубами.
- Он милый, - тоном заботливого отца сообщил Куроцучи, - Если не забывать его кормить.
Бьякуя перевел взгляд с подарка на Маюри. Не отцепится ведь. Надо брать.
- Как бы это сказать, Куроцучи-тайчо, - Бьякуя аккуратно взял растение за стебель. Цветочек тут же с аппетитом впился ему в палец. - Ээ... Я тронут. Правда. И цветок этот очень... своеобразный, да.
Когда растекшийся счастливой лужицей Маюри уплыл восвояси, Бьякуя решил, что точно знает, куда пристроить его подарок.
- Подарю-ка я его Абараю. А то ведь до сих пор отчет за месяц мне не сдал.

* * *
Ренджи, разумеется, торчал в офисе отряда, и лицо у него было такое, что хоть иди и вешайся. Судя по сердитому бурчанию под нос, он как раз почти дошел до этой мысли, но тут на пороге возник его капитан. Как всегда идеальный во всем от кенсейкана до кончиков носков. Только вот эта подозрительная складочка на хакама была не по уставу, Ренджи углядел.
- Абарай, - начал Бьякуя издалека.
- Я делаю его, тайчо, делаю, - Ренджи бросил испепеляющий взгляд на ненавистный отчет. - С утра зад от пола не отрываю. Простите мой руконгайский, конечно, но еще чуть-чуть, и я...
Бьякуя понял, что если позволить Ренджи продолжить, ничем хорошим это не кончится. Так что надо было наступать, причем наступать быстро, чтобы Абарай даже очухаться толком не успел.
- Ренджи, это тебе.
- Да, да... А?!!!
- Не ори.
- Ппп... простите, тайчо, я это... не ожидал...И это... Мне показалось, или оно сейчас щелкнуло зубами?
- Показалось, Абарай. Это от переутомления, - пользуясь тем, что цветок затих, видимо, насосавшись благородной аристократической крови, Бьякуя сунул его в руки лейтенанту. - Ну все, передохнул и ладно, продолжай работу.
Ренджи уставился на подарок взглядом узревшего Будду.
- Ку...Кучики-тайчо, может, не надо крайних мер, а?
- Какие меры, Абарай? Это же просто...
- Не просто! Это подарок, тайчо. От вас. Я его дома в горшок посажу, поливать буду и по вечерам о вас думать. Даже руки сегодня мыть не стану. Тайчо, а вы, случаем, не...?
- Нет, Абарай, у тебя слишком разыгралась фантазия. Работай.
- Я его домой отнесу, а то ведь завянет, тайчо!
- Такой завянет, жди, - вяло буркнул Бьякуя.
- Завянет, - уперся Ренджи, - У меня сердце кровью обливается, как подумаю.
- Все, иди уже, - не выдержал Бьякуя.
Кто бы знал, что Абарай растрогается от такой мелочи. Думать про обливающееся кровью сердце Кучики вообще не хотелось, потому что мозг просто перегревался.
- Я быстро, тайчо! Одна нога там, а другая... тоже не тут!
Прижав придремнувший цветок к груди, Ренджи вылетел из офиса. Листок с его незаконченным отчетом плавно спикировал под ноги Бьякуе. Ну за что ему такой лейтенант, а? Ему даже подарок сделать нельзя, он же сразу пользуется этим, чтобы от работы увильнуть! Может, все-таки отправить его к Куроцучи на недельку, подумал Бьякуя. Нет, лучше уж приобрести со скидкой у Маюри ту самую штучку, которая ему так понравилась, и заставить лейтенанта отрабатывать незаполненные отчеты в поместье Кучики. Да, точно.
Утвердившись с этом намерении, Бьякуя уже открыл было рот, чтобы приказать Ренджи приготовить ему чай. Ах да, он же унесся спасать растительного хищника. А укушенный палец, между прочим, все еще болел.

* * *
- ААА!!! Какого хрена?!!
Абарай с воплем отдернул руку от горшка, куда только что пересадил капитанский подарок. Цветок аппетитно чмокнул, облизнулся. Абараева кровь, похоже, пришлась ему по вкусу. Он тянул головку в сторону Ренджи и просительно щелкал мелкими острыми зубами.
- Охренеть, - только и смог выдавить Абарай. - Прямо кровосос какой-то.
В голову сразу начали закрадываться нехорошие мысли о том, что выращивает у себя в саду Кучики-тайчо. Образ ученого-маньяка, по ночам откармливающего оранжерейных питомцев расчлененными трупами, как-то не вязался с тем представлением, которое было о капитане у Ренджи. Нет, ну он, конечно, немного отмороженный и повернутый на службе, это факт, но чтоб вот таким увлекался - это вряд ли. Больше уж на хобби Куроцучи-тайчо смахивает. В его случае совпадение с образом было идеальным.
А что, если капитан специально ходил в двенадцатый, чтобы Ренджи подарок принести? Кучики-тайчо и в двенадцатый! Абарая аж холодный пот прошиб при мысли о том, на какие жертвы пошел его капитан ради своего лейтенанта. Не зря он им всегда так восхищался, определено не зря.
И, в конце концов, девочка он, что ли, какая, чтобы визжать при виде зубастого цветочка? Никаких визгов, твердо решил Ренджи. Только чистый отборный руконгайский мат. Это он себе может позволить.
Цветочек все еще клацал зубами, когда Ренджи осторожно придвинулся ближе и сунул ему свой палец, в который маленький хищник тут же с восторгом вцепился. Ладно, что хоть жевать не начал, подумал Абарай. Зато принялся с причмокиванием сосать. А в голову Ренджи опять полезли уже не только нехорошие, но еще и откровенно неприличные мысли.
Цветочек подарил Кучики-тайчо. Значит, хотел что-то сказать. Неспроста ведь выбрал именно такой подарок. И то, что этот подарок делал сейчас с его пальцем, видимо, намекало на кое-что другое.
Ренджи бросило в краску.

* * *
К концу рабочего дня Абарай так и не явился.
Бьякуя тихо ангстовал. Спустя час после побега Ренджи из офиса он начал странно себя чувствовать. Неожиданно бросило в жар даже в прохладном помещении, потом он пролил свой чай на почти законченный документ, который пришлось переписывать отчего-то затрясшимися руками. Кажется, это называется переутомлением. Именно. Вот только, насколько Бьякуя знал, среди симптомов не должно было быть необъяснимого, лихорадочного возбуждения и мыслей о своем лейтенанте и той самой маюревской штучке.
До вечера Кучики еле дотерпел. Всю дорогу домой его не покидали возмутительно-неправильные мысли и недостойные аристократа желания. Бьякуя отнекивался от них как только мог, одновременно думая, как бы выкрутиться и затащить Ренджи к себе. Соседство в его голове настолько противоположных намерений уже начинало пугать.
По счастью, сегодня судьба была милосердна к главе клана Кучики - у ворот в его особняк неуверенно топтался Абарай.
- Что ты здесь делаешь, Абарай?
Несмотря на лихорадку, голос у Бьякуи оставался предельно спокойным. Даже удалось изобразить отстраненное удивление, хотя пальцы предательски тряслись. Кучики быстро убрал руки за спину. И почему в свете всего этого ему упорно вспоминался Куроцучи со своим цветком-кровопийцей?
- Тайчо, я тут подумал…
- О. Это достижение.
- Насчет сегодняшнего и вообще…
- Видимо, это заняло у тебя весь день, иначе ты бы все же явился в офис.
- Извините, я был… немного занят. С вашим цветком.
Ренджи покраснел. Прям-таки одного цвета с волосами стал. Бьякуя с интересом оценил появившееся в его голове подозрение. Стало быть, все вертелось вокруг этого злосчастного цветка.
- Абарай.
- Да, тайчо!
- Шагом марш в особняк.
Ренджи угукнул и, протиснувшись в приоткрытые ворота, воодушевленно затопал по садовой дорожке. Бьякуя с ужасом поймал себя на мысли, что пялится на зад лейтенанта. Это начинало походить на его личный кошмар. Чтоб он еще раз связался с Куроцучи.
- Тайчо, - Ренджи замер в дверях.
- Что?
- Я это… Ну… того, в общем.
- Любишь меня, что ли?
- Ага!
- Благие боги, да кто ж об этом не знает-то?
- А что, все уже в курсе?! - с испугу гаркнул Ренджи.
- Не ори, - Бьякуя обреченно прикрыл глаза рукой, - Мои слуги, может, и не знают. Хотя шанс на это мал.
- Эээ…
- Что еще?
- А что теперь делать-то?
- Тяжелый случай, как я вижу. Заходи внутрь, Абарай, и раздевайся. Дальше уж сообразим, что делать.

название: Решение всех проблем
автор: Eishi
жанр: стеб
пейринги: Айзен/Заэль Апорро, Гриммджо/Улькиорра, намеки на гинзуру и на Гин/Ичиго
рейтинг: PG
Айзена уже, Заэля и Ичиго еще только собираются
ворнинги: то же самое - ООС и редкие пейринги. Если все это вас не пугает, то вперед.
саммари: один хороший способ избавиться от Ичимару.

- Айзен-сама, это становится просто невыносимым.
Заэль Апорро был бледен, как полотно и, судя по предательски трясущимся рукам, которые он сжимал в кулаки, держался из последних сил.
- В чем дело? - в своей обычной снисходительной манере поинтересовался Айзен, не отвлекаясь от скрючившегося на полу новорожденного арранкарчика. Экземпляр получился мелковатым, но непомерно широкий зубастый оскал, намекавший на очевидную кровожадность, обещал компенсировать размеры.
- Ичимару, - прошипел Заэль Апорро. Кажется, было слышно, как скрипят его зубы.
- А, - с сочувствием покивал Айзен. Новорожденный арранкар задрал голову и пялился на него подозрительно поблескивающими глазками.
- Хуже, - кисло выдавил Заэль Апорро, - Не просто Ичимару, а Ичимару, заявившийся в мою лабораторию.
- Ооо, - с интересом протянул Владыка.
Он уже собрался толкнуть возвышенную речь о том, что вот он я, твой бог, а ты мое дитя, но новорожденному арранкару, похоже, надоело сидеть на заднице и таращиться на создателя - он плюхнулся ему в ноги и с блаженным урчанием принялся жевать край хакама.
- Похоже, Хогёку нужно дать передохнуть, - глубокомысленно изрек Айзен, - а то умственный уровень последних арранкаров, мягко говоря, оставляет желать лучшего.
Он попытался отступить на шаг и отобрать свои пожеванные хакама, но не тут-то было. Новорожденный, проявляя завидную цепкость, крепко держался за ткань.
- Так вот, - продолжил Заэль. Попытки владыки отцепить от себя мелкого арранкара, его нисколько не трогали. - Выходки Ичимару переходят все границы. Мало того, что он недавно сделал с моими подчиненными…
- А что именно?
- Я бы тоже хотел знать. Они как одуревшие водили хороводы по лаборатории и распевали на все лады песенку абсолютно идиотского содержания. Кажется, что-то вроде “Шалтай-Болтай сидел на стене, Шалтай-Болтай навернулся во сне.”
- Наверное, свалился?
- Нет, навернулся. Вы, что, знаете эту отвратительную песенку?
- Нет, - быстро отмазался Айзен, - Наугад сказал.
Пятно от слюны быстро расползалось по хакама владыки. Айзен, брезгливо кривясь, тряс ногой, но на зубастого арранкарчика это не действовало. Он счастливо сопел и продолжал преданно жевать одеяние создателя.
- Но это еще ладно, - вернулся к теме Заэль Апорро, - Дальше хуже. Вчера я обнаружил у дверей лаборатории коробку с очками в форме бабочек и желтым пушистым ободком. Ободком, Айзен-сама! Вы можете представить себе это кощунство?
- Ну… с трудом, конечно, но могу.
- Но это же отвратительно! Мне не идет желтый! Никак и ни в каком месте! С моими волосами он абсолютно не сочетаем. К тому же он пушистый! Омерзительно, возмутительно и издевательски пушистый! Айзен-сама, арранкаров может тошнить?
- Не знаю, как-то не проверял.
- Я проверил за вас. Может. И даже очень. При этом выделяется…
- Заэль, прошу, избавь меня от подробностей.
Зубастый арранкарчик наконец оставил в покое помятые хакама владыки, но не успел тот облегченно вздохнуть, как новорожденный прилип к его ноге и принялся с энтузиазмом совершать характерные движения бедрами.
Заэль Апорро при виде такого даже на миг забыл о своем возмущении.
- Айзен-сама, можно узнать, из Адьюкаса какого вида вы сотворили “это”?
- Их собачьих, - замогильным голосом признался Владыка, - Фу! Отцепись от моей ноги. Я сказал, фу! Заэль, избавь меня от него немедленно.
Когда свет серо потух, возле Айзена осталась только кучка пепла.
- Чтоб я еще раз взялся за собачьих, - зарекся Айзен. - То ли дело кошачьи. Сплошной и непреходящий восторг. Вот Гриммджо, например. Дерзковат, конечно, но это даже интересно. Или Улькиорра. Просто загляденье мальчик. Кстати, - Айзен наконец обратил внимания на неподвижно замершего возле Заэля Улькиорру. - Ты-то что тут делаешь?
- У него тоже есть, что сказать, - ответил за того Заэль Апорро.
- Ичимару, - апатично сообщил Улькиорра.
- Да я уж понял, что не Тоусен. Чем он сделал тебе?
- Подарил книгу “Познай в себе эмо.”
Неизбывная печаль в глазах Улькиорры, казалось, стала еще неизбывней.
- Я не знаю, что это значит, но то, с каким ехидством он посоветовал мне почитать ее на ночь, подсказывает, что я должен чувствовать себя оскорбленным.
Айзен устало потер лоб, затем помассировал виски.
Определенно с окончанием войны с Обществом Душ Ичимару нечем было заняться. Стычек с шинигами больше не было, и Гин искал развлечений, доводя арранкаров до белого коления. Те уже не знали, куда податься. Огромный Лас Ночес внезапно стал катастрофически мал, и именно Ичимару встречался всем почти на каждом повороте. Айзен сильно подозревал, что Гин мухлевал с расположением коридоров. Иначе объяснить такие “случайные” столкновения не получалось.
- Это просто у вас накопилось.
- Накопилось? - самообладание Заэля уже не выдерживало натиска его возмущения, - Накопилось?!! Да это хуже, чем снова вернуться к бестолковым Гиллианам. Это… это… Это Ичимару! Айзен-сама, сделайте с ним что-нибудь, иначе Эспада просто сбежит из Лас Ночес всем составом. Ноитора, кстати говоря, уже подбивает нас на восстание. Еще чуть-чуть, и я ведь его даже поддержу. Айзен-сама! Не дайте этому… этому… вашему заместителю, в общем, сжить нас со свету. Спасая свою лабораторию от его разорительных набегов, я окончательно выдохся.
- Совсем-совсем? - осторожно уточнил Айзен со внезапной озабоченностью в голосе.
- Выжат досуха, - Заэль театрально всплеснул руками, - Боюсь, сегодняшнюю ночь вам придется провести в одиночестве.
- Прискорбно.
- Весьма. Постоянная оборона от Ичимару отнимает все силы.
Айзен нахмурился. Он готов был прощать Гину любые проделки, но только не те, следствием которых могло стать вынужденное отсутствие Заэля в его постели.
- А Гриммджо он вчера вручил противоблошиный ошейник, - меланхолично добавил Улькиорра. - Пришлось менять двери в нашей с ним спальне. Гриммджо разнес их в щепки.
- Хорошо, хорошо, я разберусь с Ичимару, - сдался владыка. - И Заэль…
- Да, Айзен-сама?
- Чтоб вечером был у меня, ясно?
- Разумеется. Я бы все равно зашел. В прошлый раз забыл у вас свои заколки.

* * *

Возможно, в том, чтобы узнать о контрольной прямо перед уроком, была какая-то своя садистски извращенная прелесть, но Ичиго ее определенно не оценил. Судорожно листать учебник, тормошить одноклассников и вообще лишний раз дергаться смысла не имело, так что он просто тупо пялился за окно.
Очень хотелось надрать уши Исиде. Мог бы и предупредить вчера, хренов борец за идейные ценности. Так нет же, гордость Квинси не позволила. Знал бы Ичиго, где у него эта самая гордость, давно бы уже открутил. Во избежание дальнейших конфликтов, так сказать.
- Зачем же прятать шпаргалки под парту? Аканна.
Ичиго чуть с парты не грохнулся. Вот чего он точно не ждал, так это услышать голос этой ухмыляющейся сволочи у себя в школе. Уму не постижимо. Он его что, преследует?
- Добрый день, ученики. Я ваш новый учитель, Ичимару-сенсей.
- АААААААААААА!!!
- Я тоже рад, что ты в моем классе, Куросаки-кун, но незачем так орать.
- Ты... ТЫ! - Ичиго аж захлебывался, - Какого хрена ты тут делаешь, лисья морда?!!!
- Яре, яре, как грубо. С сегодняшнего дня я буду преподавать у вас историю.
- А?!!
- Спокойно, Куросаки-кун, ты пугаешь одноклассников. Кстати, какой милый белокурый мальчик сидит тут передо мной на первой парте. Как тебя зовут?
- К... Ки... Извините, сенсей.
- Еще и извиняется. Как похоже. Прямо ностальгия.
- Ки... Ки...
- Кира-кун?
- Ки... Кирицудо Хиёши, сенсей.
- Жаль. А ты не хочешь зачесать челку набок, а, Кирицудо-кун? Будешь напоминать мне одного моего… хмм… ученика, скажем так.
- Отойди от него, чертов ублюдок!!! - Ичиго судорожно шарил по карманам, все еще не веря, что оставил печать дома. Как ему теперь из тела выпрыгнуть и вышибить дух этому поганцу?
- Куросаки-кун, твоя грубость бьет все рекорды. Придется тебе остаться со мной после уроков.
- Это зачем еще?!!
- Поверь, я уж найду, чем нам заняться, - с многообещающей улыбкой заверил его Ичимару. В конце концов, если уж Айзен отправил его на грунт, он собирался повеселиться здесь как следует.

@темы: Ренджи, Ичиго, Уэко Мундо, Флафф, Айзен, Стеб, Бьякуя, PG, Слэш, Фанфики, Сейрейтей

---

Фанфик

[Redricus]

Без названия
Пейринг: Урахара/Йоруичи
Рейтинг: детский
Жанр: романтика, пожалуй
Дисклеймер: не мое

- Киске? – она подтянулась на локте, ткнувшись мордочкой ему в бок.
- М-м? – Урахара раскурил трубку и посмотрел в большие желтые глаза, которые в данный момент выражали странную задумчивость и серьезность.
- Киске… Ты никогда не думал… - Йоруичи сглотнула и села рядом, начав розоветь.
- О чем, дорогая? – он повернулся к девушке и чмокнул в нос.
- Ну… о детях, - последнее слово она произнесла шепотом.
Урахара мгновенно посерьезнел и отвел глаза. Некоторое время он молчал.
- Я знала. Не стоило и спрашивать, - Йоруичи уже не было в постели, и только тепло, оставшееся от нее, и приоткрытая дверь выдавали, что еще несколько секунд назад она была здесь.
Через пару минут Урахара вышел на крыльцо и сел рядом с ней, накинув свой халат ей на плечи.
- Чего тебе? – буркнула она.
- Я, наверно, должен извиниться.
Йоруичи вздохнула и уткнулась лицом в колени.
- Должен. Но не за это. Ты… ты… ничего не понимаешь.
- Я? – удивленно и тихо спросил он.
- Ты… только в науке разбираешься. В любой. И как что-то изобретать, и как управлять людьми. Это ты все знаешь… Но ты ведь не понимаешь… Ты не понимаешь, чувства могут быть важнее. Важнее разума.
- Ты права. Не понимаю. И не хочу понимать. Не понимаю зачем мне это понимать.
Его голос звучал чересчур жестко и глухо. Он смотрел вдаль со смесью твердости и какого-то сожаления во взгляде.
Йору улыбнулась и провела пальцем ему по щеке.
- Ты заговариваешься, милый.
- В некоторые моменты своего существования я не особо знаю, что и как надо говорить.
- Научишься еще.
- О, ну это вряд ли.
Девушка усмехнулась и посмотрела в небо, затем с улыбкой глянула на своего любовника.
- Верю, что научишься. Ты у меня мальчик умный.
- Ну тогда я могу не волноваться, моя кошечка, - мягко улыбаясь, прошептал Киске.
- Люблю… Хоть ты и дурак, - беззвучно и почти незаметно шепнули ее губы.
Он не заметил. Просто обнял ее рукой за плечи, прижимая к себе.
И стало так тепло, так уютно, захотелось мурлыкать.
Йоруичи крепче прижалась к нему и буквально через пару минут задремала.
- Знаешь… я бы хотел детей. Когда-нибудь потом. Когда оба будем к этому готовы.
Она кивнула и улыбнулась.
- Ты же кошка, гуляющая сама по себе, - продолжил экс-тайчо. – Дома не бываешь, какие тут дети?
- Угу, - Йоруичи снова кивнула.
- А из меня отец будет жуткий. Даже не представляю, ЧТО я могу воспитать.
Она улыбнулась и царапнула его грудь, окончательно проваливаясь в сон. Ей снились дети почему-то похожие на Ичиго, дом с белым штакетником и довольно улыбающийся Киске.

@темы: Урахара, Йоруичи, Гет, Каракура, PG, Романс, Фанфики

---

АРТ... опять!

[U.G.L.Y.]

Я чето вдруг вспомнил, что у Заеля был ничего себе такой братик, кхм... )

отак...

@темы: Уэко Мундо, Фанарт, PG