АРТ?..

[U.G.L.Y.]

А че, я б его взял... в группу.

Ударником.

@темы: Уэко Мундо, Фанарт, PG

---

Вопрос

[Мировега]

Скажите пожалуйста, а как называются тайчо определенных отрядов? Например, капитан шестого - рокубантай-тайчо, а остальные?
И ещё: как называется тайная полиция, которой управляет Сой Фон?

@темы: Матчасть, Вопросы

---

Чаму ж не сокол, чаму ж не летаю?...

[Liss-ka]

Опять пачкаю бумагу.. отрезенность от компа заставляет брать в руки привычный карандашь и черную ручку)))

АУ какое то...

Surprise,Kira-taicho by ~Liss-ka on deviantART

еще рисунок(

Melancholy of Kuchiki-taicho by ~Liss-ka on deviantART

Псевдо-НЦ)))авторский стеб

Pseudo-NC-17 by ~Liss-ka on deviantART

@музыка: Witch hunter Robin-opening

@настроение: ляля))

@темы: АУ, NC17, Айзен, Бьякуя, Фанарт, Гин, Слэш

---

[RianoneL]

Раз весна цветет, и в творчестве авторов расцветают бьякурены, для стимуляции вдохновения - капля картинок по горячей теме Х) Фанарт, жаль не мой, но оч красивый.

@темы: Ренджи, PG13, Бьякуя, Фанарт, Слэш

---

Зарисовка

[Лар аэн]

1. Название: Лепестки на снегу
2. Имя автора: Лар'аэн
Бета: Loki Jr.
3. Рейтинг: G
4. Жанр: angst, romance
5. Персонажи: Кучики Бьякуя-сама
6. Дисклеймер: права справедливо поделены между Кубо Тайто и моим малкавианским воображением.
7. Размещение: если предупредите и укажете меня, как автора, – где угодно
8. Примечания и благодарности: спасибо тем, кто это прочитает, тем, кто это прокомментирует, в общем, всем вам!

Ему снилась зима.
Это время, исполненное белой гордости, долга, холодного и тяжёлого, как ледяной монолит. Время остроты и смирения, ослепительно белых снежинок на угольно-чёрных ресницах, сквозь которые ты смотришь на синее зимнее небо.
Она снилась ему каждую ночь, и все его сны были цветными, яркими до сверхъестественного ужаса.
Он не сходил с ума. Его разум был остр, помыслы чисты, а рука тверда. Он не улыбался и не плакал, потому что в этом не было необходимости.
И никогда не отрицал ценность любви. К чему себя обманывать? Любовь - это маленькое солнце у тебя в груди, счастье держать в руке её тонкие нежные пальцы.
Он позволил себе любить... один раз... и когда любовь умерла, он закрыл двери склепа и приказал себе поверить в то, что больше уже отпущенного ему счастья он не попросит.
Всё стало так просто. Остались лишь долг и закон, и никому не надо было притворно улыбаться, скрывая возникшую внутри пустоту, избегая ненужных вопросов, никому - и некому.
Он прочёл очень много книг, и в них столько было персонажей, говоривших о долге. В их глазах стояли мужественно сдерживаемые слёзы, а друзья их понимающе кивали и произносили красивые лишённые смысла фразы. И ещё всегда были герои, нарушавшие закон во имя любви.
А он не был ни тем, ни другим. Извечные юношеские фантазии об изменении мира его не интересовали. Он принимал устройство мира, как есть. Он молчал. Он не нуждался ни в жалости, ни в сочувствии, ни в понимании. Он не нуждался в чужих чувствах вообще. Казаться кому-то мёртвой куклой или равнодушной смертью с льдинками в серых глазах - имеет ли это значение для Закона?
Нет.
Иногда в своих снах он пытался вспомнить, зачем людям нужны губы. Если ты не говоришь, если ты не целуешь, если ты не улыбаешься – их покроет коркой льда, приморозит накрепко, навечно. Пусть вовсе не будет необходимости что-либо говорить, ведь слова - разноцветные осколки стекла, из которых уже никогда не сложишь красивых витражей.
Рассвет. У него действительно замёрзли губы, и он задумчиво притрагивается непослушными пальцами к лицу.
Шёлк. Он открывает глаза. Необычно холодный предрассветный ветер раскрыл окна и принёс с собой лепестки, мягкие и прохладные, полные нежного до призрачности аромата.
Как глупо... всё ещё пребывая во власти своего сна, он смахивает иллюзорные лепестки с губ. Невозможно, ведь сакура цветёт только весной.
А сейчас зима. Как и год назад. Как два. Как и все эти прошедшие мимо него множество холодных лет. Он не заметил их, привыкший мерить время скоростью падения лепестка сакуры.
Последний раз она цвела пятьдесят лет назад. Дальше был только сон.
О лепестках на снегу.

@темы: Ангст, Джен, Бьякуя, G, Фанфики

---

[Valemora]

Ммм... боюсь, довольно многие уже видели этот цикл - но тем не менее...

Автор: Valemora.
Название: цикл драбблов с Ичиго-Марафона (каждый драббл - с Ичи и одним из капитанов).
Жанр: в основном юмор или что-то юмороподобное.
Рейтинг: не выше ПЖ-15
Дисклеймер: я имею лишь удовольствие, Кубо-сенсей имеет всё.

1. Ичиго, Маюри и др.

-Я не хочу туда идти.
Ичиго нервно сглотнул и не без ужаса уставился на табличку с надписью «Двенадцатый отряд. Отдел разработок», висящую у ворот. По периметру таблички, медленно качающейся на ветру, неспешно и медитативно ползала жирная, отвратительная с виду гусеница – небольшая шуточная разработка одного из младших офицеров двенадцатого… которого после появления гусеницы на табличке больше никто не видел.
Конечно, оставался небольшой шанс, что он просто прятался от гнева капитана… все эти пятнадцать лет… но с каждым днём шансы на подобный исход всё время уменьшались и по последним подсчётам составляли 0,000254%.
-Думаешь, кто-то хочет?.. – у Ренджи нервно дёрнулся левый глаз. – Чёрт, об этом месте столько рассказывают, что у меня душа в пятки уходит каждый раз, как я сюда прихожу.
Он тоскливо вздохнул:
-Хоть бы первой на глаза попалась Нему… или Акон – он, конечно, с виду странный, но до Маюри ему далековато…
-Мне показалось, или кто-то назвал моё имя? – раздался позади них до жути знакомый скрипучий голос.
Подпрыгнув от неожиданности, оба как по команде развернулись и поимели сомнительное удовольствие лицезреть капитана двенадцатого отряда, слившегося со стеной ближайшего здания и теперь медленно от неё отделявшегося. Об агрегатном состоянии Куроцучи Маюри по Сейрейтею ходило много анекдотов, в том числе и жутких, и довольно скабрезных, но именно сейчас Ичиго и Ренджи одновременно подумали, что многое из этих историй вполне могло оказаться правдой.
-Хо? – Маюри по-птичьи склонил голову набок. – Внезапная немота? Интересно… и достойно пристального исследования.
Немигающий взгляд ядовито-жёлтых глаз заставил Ичиго передёрнуться, но он взял себя в руки – как-никак, не спасовав перед таким количеством жутких врагов, он не имел никакого морального права с паническими воплями убегать от союзника.
Пусть и очень хотелось.
Пусть его бы и прекрасно поняли и не стали осуждать.
Тем не менее, Куросаки собрал всё своё хвалёное мужество и храбро промямлил:
-Э-э… Куроцучи-тайчо, Урахара… сан… сказал, что ему нужно… для продолжения исследований и всё такое… ну, вы должны знать… вот, - совсем уже вяло закончил он.
К счастью, маска успешно скрыла ту рожу, которую скорчил Маюри при звуках ненавистного имени.
-Пошли, - сухо бросил он и первым шагнул за ворота, даже не оглядываясь, чтобы проверить, следуют ли за ним.
-Я тебя тут подожду, - тут же сказал Ренджи. – У них там исследования и всё такое, чего мы будем толпами расхаживать… - он отвёл глаза в сторону, чтобы не поймать откровенно умоляющий взгляд Ичиго.
-Сволочь… - еле слышно прошипел Куросаки и, обречённо вздохнув, зашагал вслед за Маюри – по освещённым ярким голубоватым светом коридоров мимо бесконечной череды комнат, складов, лабораторий (Ай!.. Акон-сан, оно ВЫЛЕЗАЕТ!!! – Пускай электричество, живее! Сильней разряд! Идиоты, ещё бы чуть – и проворонили!..), странных комнатушек-клеток, затянутых плотной сеткой (у одной из клеток копошился какой-то жабообразный рядовой в белом халате, бросая в приоткрытую на высоте метра над полом маленькую дверцу ошмётки чего-то сероватого и склизкого; Ичиго порадовался, что так и не успел позавтракать, хотя буквально полчаса назад очень возмущался по этому поводу; особенно велико его счастье стало тогда, когда рядовой, воровато оглянувшись, оторвал кусочек от одного из ошмётков и слопал сам, а потом пробежался по тонким губам длинным синеватым языком и довольно зажмурился), залов, полных загадочной и сложной даже на вид аппаратуры (Не ставь туда кружку, кретин, и не кроши печеньем на клавиатуру! На опыты пущу, выкидыш эволюции!.. Доброе утро, тайчо!) и ещё многих и многих вещей, о предназначении которых Ичиго даже не пытался задумываться.
Внезапно Куроцучи резко остановился – так, что Ичиго чуть было не наткнулся на него и поспешно отскочил на шаг назад – распахнул одну из дверей и рявкнул:
-Нему! Нему, идиотка! Дай мне образец двести сорок шесть-а-цэ-двадцать три! Да пошевеливайся!..
Не прошло и десяти секунд, как Нему появилась на пороге, держа в руках маленькую коробочку, которую отдала капитану. Тот, не глядя, небрежно сунул её Ичиго, чуть не пропоров ему при этом руку длиннющим ногтем.
Несмотря на размеры, коробочка весила на удивление много. Внутри что-то тихо шуршало, и Ичиго очень порадовался тому, что она была туго перемотана бечёвкой, а поверх этого – толстенным слоем липкой ленты. Но всё равно Ичиго решил обращаться с ней поаккуратнее.
Мало ли что.
-Ну, что стоишь? Получил – проваливай, у меня много дел, - Маюри отвернулся и зашагал прочь, потеряв всякий интерес к посетителю.
-Я провожу, - вежливо, но невыразительно предложила Нему.
И повела его обратно по бесконечным запутанным коридорам; в одном месте путь им преградил один из лаборантов, который оттирал с пола огромное пятно зеленоватой слизи.
-Убежал, чертяка! – радостно поведал он. – Но мы его поймали, фукутайчо, не волнуйтесь. Пару тентаклей, правда, пришлось отрезать, но в остальном образец остался цел!
Нему просто кивнула, пробираясь мимо него у самой стеночки, там, где жидкая слизь растеклась не так широко, и через неё можно было перешагнуть.
Остальной путь до выхода прошёл без особых приключений. Ичиго нервно поблагодарил Нему, которая тускло пожелала ему приятного дня и, повернувшись, вновь исчезла в здании, захлопнув за собой двери.
-Ну, Урахара… - тихо прошипел Ичиго, вложив в два этих слова такую гамму эмоций, что любому драматическому актёру впору было кусать локти от зависти.
-Йо! Как, забрал? – Ренджи, который до того сидел, опираясь спиной о стену, поднялся с земли и отряхнул хакама.
Ичиго подошёл к нему, ткнул пальцем в грудь.
-Больше. Я. Никогда. Туда. Не. Пойду, - отчеканил он.
-Что, в штаны наложил? – ухмыльнулся Ренджи.
Ичиго возмущённо задохнулся:
-Да ты вообще сбежал!.. Трус!
-Это кого ты назвал трусом?!
-Тут что, по-твоему, есть кто-то ещё?!
Они внезапно умолкли. Покосились на ту стену, из которой недавно появился Маюри.
-Слышь… Может, пойдём отсюда?.. – неуверенно предложил Ренджи.
-Ага… - Ичиго неуютно поёжился.
И они быстро зашагали прочь от ворот; только присутствие друг друга мешало им перейти на постыдный бег.
Гусеница меланхолично посмотрела им вслед и продолжила неспешно ползти по краю таблички, наматывая бесконечные круги – точнее, прямоугольники – как и запрограммировал её создатель.
Кстати, вероятность нахождения его в добром здравии снизилась до 0,000253%.

2. Ичиго, Комамура и др.

Комамура Сайджин считался во многих отношениях приятным… ммм… человеком. Но был у него один серьёзный недостаток: он терпеть не мог детей. Это пошло ещё с несчастливого руконгайского детства, где к лисьеголовому мальчишке цеплялись все, кому не лень. Но если взрослые просто отгоняли прочь от деревни криками и угрозами, то дети частенько кидали в него палки, камни и комья грязи, а то и науськивали на беднягу Сайджина тощих псин, слонявшихся вокруг. Поэтому собак он тоже не выносил.
Но детей он не любил гораздо больше. И был рад, что странный шлем, похожий на неуклюжее соломенное ведро, не позволял окружающим заметить, как Комамура-тайчо недобро ухмыляется при виде очередной попытки Укитаке покормить «чудо-ребёнка» Готей-13 конфетками. Хицугая упрямо сопротивлялся, не догадываясь, что подобная непокорность лишь сильнее роняет его статус и веселит окружающих.
Правда, со временем Комамура начал понемногу забывать несчастливое детство, да и смущение Хицугаи порядком приелось… Но вскоре ему представился шанс освежить воспоминания.
…Комамура-тайчо шёл по Сейрейтею, вежливо кивая приветствующим его шинигами, когда внезапный шум вырвал его из благодушной задумчивости.
-Что за… - недовольно начал он, оборачиваясь.
И в следующий миг был – несмотря на свои внушительные габариты – сбит на землю кем-то очень рыжим и громко матерящимся.
-Извинитемнеоченьжаль! – выдохнул Ичиго, суматошно барахтаясь в не слишком успешных попытках подняться.
При этом он совершенно случайно – ну, с кем не бывает – заехал Комамуре локтем туда, куда заезжать совсем не стоит. Бедный капитан, согнувшись, взвыл во всё горло. Ичиго наконец-то взглянул в лицо тому, кого сбил, заорал в голос:
-ААА, ЧУДОВИ… ой, это вы, Комамура-тайчо… - рыжий облегчённо выдохнул, не замечая прожигающего его насквозь яростного взгляда.
Тяжёлая лапа легла на рукоять занпакто; оскалив внушительные клыки, Комамура зарычал:
-Щенок!.. Да я тебя сей…
Но что именно сделает капитан, так и осталось загадкой, потому что на сцене в этот момент появился ещё один участник – Ренджи. Он мчался прямо на них; не сбавляя скорости, сдёрнул Ичиго за шкирку с Комамуры и поволок его вперёд.
-Твою мать, пусти! – отчаянно отбивался Ичиго.
-Идиот, они сразу за нами!.. – Ренджи как следует тряхнул его.
Ичиго на миг замер, а затем начал сопротивляться ещё отчаяннее:
-Тем более отпусти, я бегаю быстрее тебя!.. А-а-а, кретин!.. – внезапно лишившись поддержки, он чуть не рухнул, но кое-как удержался на ногах и через миг уже обогнал Ренджи.
Лишившись дара речи, Комамура ошеломлённо смотрел им вслед.
В следующую секунду ему на голову приземлилось что-то маленькое, но при этом тяжёлое и радостно пищащее:
-Кен-тян, я их вижу!.. Рен-рен, жадина, ну почему ты не хочешь показать свой Большой Банкайчик Кен-тяну?.. – Ячиру спрыгнула на землю и помчалась вслед за улепётывающими Ичиго и Ренджи. - С Ичи, Красавчиком и Лысым ты играешь, а с Кен-тяном не хочешь? Ууу, вредина!..
Топот позади становился всё громче, и в душу Комамуры закрались нехорошие подозрения. Он медленно обернулся…
…и очень основательно ПРОЧУВСТВОВАЛ, за что именно он не любит детей. Особенно тех, что соизмеримы с ним в росте и весе, да ещё и питают нездоровую любовь к догонялкам…
-Чтоб ты сдох, Зараки… - за неимением рядом объекта проклятья, Комамура грустно посмотрел в небо.
Небо сочувственно посмотрело на лежащего в пыли – уже второй раз за каких-то полминуты - капитана седьмого отряда. Оно, может, и хотело бы ему помочь – но совладать с той четвёркой, что сейчас неслась по Сейретею и распугивала всех на добрый десяток кварталов вокруг, было не в состоянии…

3. Ичиго, Хицугая и др.

-Заноси, только тихо! – прошипел Ренджи, предварительно просунув голову в коридор и убедившись, что на горизонте никого не наблюдается.
Ичиго вздохнул, покорно подставил плечо и подхватил Мацумото с правой стороны. С левой её держал Ренджи, и у него это получалось гораздо лучше – видимо, сказывалась попоечная практика.
-Тихо, мальчики, не прижимайтесь так – мне грудь давит, - промурлыкала Мацумото и, словно бы пытаясь удержаться, обняла Ичиго за талию.
Тот залился краской, пытаясь одновременно и отодвинуться на безопасное расстояние от стратегически опасного в эротическом плане объекта, и притом этот самый объект не уронить. Получалось плоховато, к тому же, Мацумото откровенно хихикала над его тщетными попытками не касаться её груди, что деморализовывало Ичиго окончательно.
-Мацумото, это ты?.. – раздался голос капитана.
Все трое испуганно пискнули. Некстати вспомнилось обещание Хицугаи «в следующий раз поймать и тебя, и твоих собутыльников, и устроить ледяное протрезвление». Ичиго сумел сегодня кое-как отнекаться и почти не пил, но вряд ли Хицугая принял бы это в расчёт…
-Отвлеки его, - прошипел Ренджи.
Он бесцеремонно закинул охнувшую Мацумото на плечо и, крадучись, начал осторожно пробираться мимо дверей в офис. Только он успел миновать их, как снова раздался ворчливый голос Хицугаи:
-Да кто там бродит, чёрт подери?! - створки распахнулись, и оттуда выглянул взъерошенный и ещё более хмурый, чем обычно, капитан.
-Я брожу! – выпалил Ичиго, молясь, чтобы Хицугая не оглянулся и не увидел, что творится позади него чуть дальше по коридору.
Ренджи, замерший было истуканом и уже вспоминавший все свои прегрешения, тихо-тихо начал красться к комнате Мацумото. Та, почувствовав опасность момента, притихла у него на плече – даже часть хмеля слетела.
-И что ты тут бродишь, Куросаки?.. – недовольно буркнул капитан.
-Я… э… - Ичиго усиленно соображал. – Я хотел с тобой поговорить насчёт… банкая, да! – он замер, прикидывая, удачно ли ляпнул.
-Банкая? – нахмурился Хицугая.
-Именно! – радостно выпалил Ичиго. Мацумото за спиной Ренджи сложила ручки в умоляющем жесте, и он добавил: – Задать… пару… вопросов.
Хицугая пожал плечами:
-Ну, заходи… Хотя странно, что ты обратился именно ко мне…
Мацумото послала Ичиго воздушный поцелуй. А Куросаки медленно, но верно начал осознавать, что теперь уже сам влип по полной программе. Потому что не имел понятия, что можно спросить о банкае.
Он глянул вниз и встретил мрачный взгляд ярко-бирюзовых глаз из-под нахмуренных бровей. Неужели он сам в детстве выглядел так же забавно?..
-Эй, Куросаки, у меня много дел. Соображай быстрее, ну?
-А… э… слушай, я не понимаю, а почему у меня и у Ренджи меняется костюм, когда мы в банкае, а у тебя с Бьякуей – нет?.. – вдохновенно сымпровизировал Ичиго.
Кажется, это был Очень Глупый Вопрос. Хицугая уставился на него и растерянно моргнул – так, что у Ичиго аж ёкнуло внутри от такого переизбытка кавайности. На самом деле, он очень любил маленьких детей и обожал с ними возиться…
Ичиго подумал, что если бы Хицугая умел читать мысли, он бы убил его на месте.
-Куросаки… Ты ничего поумнее не придумал?.. – капитан устало потёр виски.
-Нет, - честно признался Ичиго.
-Оно и видно. Ну сам подумай, откуда мне это знать?.. Спроси у Куроцучи-тайчо, например…
Ичиго передёрнулся.
-Пожалуй, обойдусь. Не так уж это и важно… Ну ладно, спасибо и на этом. Пока, Тоширо! - махнув рукой на прощание, он быстро смылся, не желая болтать ещё больше глупостей.
-Хицугая-тайчо!.. – привычно и как-то обречённо раздалось вслед.

4. Ичиго, Укитаке и др.

-Куросаки-кун?.. – удивлённо произнёс Укитаке. – Чем могу быть лю… ах, вы, наверное, к Рукии? Она сейчас на патрулировании, но вернётся где-то через полчаса…
-Я не к Рукии, - поспешно отозвался Ичиго. – Ну, то есть, я к ней зайду, конечно, раз уж я тут… но… - он помялся, - …вообще-то, я пришёл к вам, Укитаке-сан.
Капитан выпрямился, хотя и без этого сидел довольно ровно.
-Чем могу быть полезен? – деловито спросил он.
Ичиго неловко переступил с ноги на ногу. Прокашлялся.
-Дело в том… - начал он.
Когда он озвучил суть проблемы, лицо Укитаке приняло странное выражение. Некоторое время он молчал, пытаясь справиться со своими эмоциями.
-Это… большая проблема, Куросаки-кун, - наконец произнёс он.
-Вы даже не представляете, насколько, - мрачно отозвался Ичиго.
-О, я догадываюсь, - откликнулся капитан. – Ну… думаю, что избавиться от этой… ммм… неприятности… вы не можете, верно?..
-Боюсь, уже нет, - вздохнул Ичиго.
-Значит, надо как-то контролировать процесс, - задумчиво произнёс Укитаке. – А может…
По мере того, как он излагал свой план, лицо Ичиго начинало светлеть – даже извечная складка между бровями немного разгладилась.
-Я сам уже думал о такой возможности, но боялся, что это бред, - признался Ичиго, когда капитан закончил.
Поднялся.
-Спасибо огромное, Укитаке-сан!.. Сейчас же этим займусь! – и умчался, даже забыв о том, что хотел дождаться Рукию.
Укитаке долго смотрел ему вслед; на его губах играла задумчивая улыбка.
Интересный мальчик. Правда, на Кайена он похож меньше, чем показалось на первый взгляд… но всё равно интересный. Что же из него получится через несколько лет?..
***
…-Укитаке-тайчо сказал, что это сработает?.. – Ренджи чуть обогнал Ичиго, чтобы заглянуть ему в лицо.
-Он сказал, что это может сработать, - поправил Ичиго. – Но что мы теряем?..
-Мда, пожалуй, хуже всё равно не будет… - пробормотал Ренджи. – Ну ладно, хватит. Отойди немного, я открываю портал. Часа будет достаточно?..
-Вполне.
***
-Ты иди первый.
-Сам ты иди первый! – возмутился Ренджи и слегка подтолкнул Ичиго в спину.
-Ты старше! – Ичиго отступил на шаг и в свою очередь легонько подпихнул Ренджи навстречу судьбе. – И вообще, ты тут уже был.
-Ты тоже!.. Почему я должен туда первым идти, я что, самый рыжий, что ли?.. – возмутился тот.
Они внезапно замерли. Внимательно оглядели друг друга.
-Знаешь, а это ещё вопрос, кстати… - задумчиво протянул Ичиго.
-Ага… - глубокомысленно отозвался Ренджи.
Внезапно сёдзи отодвинулись, и на пороге показался Бьякуя. Ренджи поспешно выпрямился:
-Кучики-тайчо!
-Йо, Бьякуя! – улыбнулся Ичиго.
Тот холодно оглядел обоих:
-Вы так и будете стоять на пороге? – и, не дожидаясь ответа, развернулся и направился в дом.
Ренджи сделал попытку пропустить Ичиго вперёд. Тот не поддался. В итоге в двери они протиснулись вместе, тихо шипя сквозь зубы, но опасаясь повышать друг на друга голос в доме Кучики.
Они подошли к комнате Рукии. Переглянулись. Неуверенно постучали.
-Да? – откликнулись изнутри.
Отступать было уже некуда.
Рукия встретила их пытливым и в то же время чуточку смущённым взглядом.
-Привет, - кажется, она даже немного порозовела.
-Э-э… привет, - откликнулся Ренджи. Ичиго просто кивнул. – Мы тут… это… ну, в общем… да хватит тыкать меня в спину, придурок, я и так скажу!!! – обернувшись, рявкнул он на Ичиго. – Короче, с днём рождения, вот!
Он впихнул в руки оторопевшей Рукии толстенную красочную книгу – роскошное издание пособия для начинающих художников.
-Это от нас обоих, - вставил Ичиго. – Мы подумали, что ты любишь рисовать…
-…и решили, что тебе понравится такой подарок, - закончил Ренджи.
-Не то, чтобы нам не нравилось, как ты рисуешь, - поспешно добавил Ичиго. – Просто… нет предела совершенству, и всё такое…
-…и вообще, кроме медвежат и зайчиков есть и другие животные…
Они умолкли, сообразив, что если будут продолжать, Рукия запустит в них этой самой книгой. А рука у их подруги была ох какая меткая. И тяжёлая. Как и книга, в общем-то.
Рукия озадаченно моргнула. Отложила книжку в сторону. Хмыкнула.
-Какие же вы всё-таки придурки…
-Эй!.. – возмутились они в один голос.
И притихли, когда Рукия подскочила и одновременно обняла их обоих за шеи.
-Спасибо, идиоты, - шепнула она.
Ичиго и Ренджи переглянулись над её головой и неуверенно обняли Рукию в ответ:
-Ну, типа, пожалуйста…
***
…-Так сколько тебе лет?..
-У дамы не принято спрашивать о возрасте, да будет тебе известно.
-Сто пятьдесят три.
-Сколько?!
-РЕНДЖИ!!!
-Ай!..
-Идиот!
-Да мне столько же!..
-Обалдеть! Это, получается, вы жили ещё до революции Мэйдзи?..
-Мэй… чего?..
-Мда, и я ещё удивлялся, что вы не умеете пить сок из пакетика…

5. Ичиго, Урахара и др.

-Йо! – полувопросительно крикнул Ичиго в темноту. – Урахара-сан, вы тут?.. Эй, здесь вообще есть кто-нибудь?
-Если ты ищешь хозяина, то он на втором этаже, - Джинта поковырялся спичкой в зубе и сплюнул. – И он уже давно поминал тебя добрыми словами за то, что ты никак не отдашь ему какую-то штуку…
Чертыхнувшись, Ичиго взбежал по шаткой лестнице на второй этаж. И угораздило ж его забыть про эту чёртову коробочку…
Коробочка укоризненно пошуршала на него, выражая своё недовольство.
-Урахара-сан… вот, вы просили забрать, - Ичиго протянул вещицу, молясь про себя, чтобы обошлось без очередной промывки мозгов.
Наивное дитя.
-Как чудесно, что ты его принёс! – радостно воскликнул Урахара. – И опоздал всего лишь на полторы недели!.. И в самом деле, как могут повредить исследованию какие-то жалкие одиннадцать дней задержки…
-Я вам не мальчик на побегушках! – вскинулся Ичиго.
-Тогда, может, сам будешь уберегать свой гигай от разложения?.. – как-то слишком мягко спросил Урахара.
Ичиго опешил.
-Ч-что?..
-А ты ещё не понял, Куросаки-кун?.. Вообще-то, технически, ты мёртв уже несколько месяцев.
Ичиго подумал, что ему надо присесть. И присел. На пол, прямо там, где и стоял.
Чтобы в следующий миг снова вскочить:
-Что значит, мёртв?!
Урахара вздохнул и отложил веер. Серьёзно посмотрел на Ичиго:
-Человек с разорванной духовной цепью не может жить. Разве ты не знал?
-Но я же живу!..
-Нет, дитя моё. Ты не живёшь, а мертвуешь. Как, впрочем, и все шинигами, Пустые и арранкары. Вот посмотри на меня, – он развёл руками, - хорош, свеж и бодр – не скажешь, что мёртв уже почти пятьсот лет, ммм? – и подмигнул.
Ичиго отступил на шажок.
-Но моё тело…
-…сохраняется только благодаря моим разработкам. Между прочим, теперь оно ничем не уступает самому качественному гигаю – выдерживает огромное давление, сильнейшие удары, критические температуры, практически не подвержено болезням, не ломается, регенерирует вместе с владельцем, залечивая все раны, гематомы, шрамы, операционные швы и…
-Какой, к хренам, гигай?! – заорал Ичиго. – Я живой, ты, маньяк в шляпе!..
-Яре, яре, поосторожнее со словами, Куросаки-сан. Я ведь могу и обидеться, - мурлыкнул Урахара. – И вообще, какая разница? Живой, мёртвый… первое состояние так быстро переходит во второе – не успеешь и глазом моргнуть…
-Но… но… - Ичиго замер, не зная, что возразить.
-…но у нас есть некоторая проблема, - закончил за него Урахара.
-А? – слабо откликнулся Ичиго. Он всё ещё переваривал полученную информацию.
-Шинигами стареют гораздо медленнее обычных людей. И растут – тоже. Я могу сохранить твоё тело в идеальном состоянии, но лет через пять ты уже не сможешь скрывать, что не меняешься с возрастом. А мне кажется, что таких проблем тебе бы хотелось избежать, верно?..
-А? Д-да…
Урахара улыбнулся и, сграбастав веер, раскрыл его с сухим треском:
-А для этого-то нам и нужна эта милая коробочка, которую ты так любезно мне доставил. В ней заключено решение нашей маленькой и несложной задачки…
Ичиго немного постоял неподвижно, глядя в одну точку и размышляя. Урахара, на удивление тактично, не стал прерывать его мыслей.
-Урахара-сан, - наконец нарушил тишину Ичиго.
-Да? – откликнулся тот.
-А… почему же тогда… остальные шинигами зовут меня живым? – медленно спросил Ичиго.
Урахара про себя одобрительно кивнул: способность мальчика к адаптации просто поражала. Ох, хорош… настолько хорош, что боязно и трогать лишний раз – а не нарушишь ли бесцеремонным подталкиванием и грубым вмешательством странную систему по имени Куросаки Ичиго?..
-Ну… ты же им не говорил про то, что твоя духовная цепь перерублена?
Ичиго пожал плечами:
-Нет… Я не думал, что это важно.
-И не говори, - Урахара поднялся, потрепал Ичиго по рыжим вихрам. – Пусть это будет нашим ма-а-аленьким секретом.
Он заговорщически подмигнул. Ичиго хотел было высказать бывшему капитану всё, что он думает о его секретах и непосредственно о нём самом… но тут со двора раздалось зычное:
-Ои, Ичиго!.. Ты чего там застрял? Если мы не поторопимся на обед, нам не достанется ни крошки – у Кучики всё по часам, не надейся, что нам что-нибудь оставят!..
Урахара выглянул в окно:
-Добрый день, господин нахлебник!.. Что, сегодня кушаете не у нас?.. И верно – зачем надоедать в одном месте каждый день… Завтрак тут, обед – там… создаётся ощущение, что и бываете не так часто, верно?..
Полюбовался тем, как краска заливает лицо Ренджи, помахал рукой и повернулся к Ичиго:
-Идите уж, Куросаки-кун. С гигаем я разберусь – только в следующий раз учтите: если я о чём-то вас прошу, это и в самом деле важно. Даже если поначалу кажется совсем иначе.
Ичиго кивнул:
-Я… Хорошо. Спасибо, Урахара-сан! – он выбежал из комнаты.
Урахара увидел в окно, как Ичиго подбежал к Ренджи, и тот что-то рассерженно зашипел – видимо, срывал злость на ни в чём не повинном мальчике...
Усмехнулся:
-Куросаки-ку-у-ун!.. Не забудьте о нашем маленьком секре-е-ете!..
И, не заботясь о том, что ему ответят, отошёл от окна. Взял в руки коробочку, которая зашуршала чуть громче от его прикосновения. Хмыкнул:
-Дети… Приносят столько проблем, когда растут. А когда не растут – ещё больше…

6. Ичиго, Бьякуя и др.

-Йо, Ичиго.
Ичиго обернулся.
-А, Ренджи… А чего это ты тут прохлаждаешься? Ты же должен работать, нет?..
Тот ухмыльнулся:
-А я, типа, по работе. Тебя Кучики-тайчо спрашивает.
-Зачем это?.. – опешил Ичиго.
Ренджи пожал плечами:
-Мне-то откуда знать?.. Давай, шевелись – тайчо не любит ждать.
-Я ем, не видишь? – Ичиго выразительно помахал палочками в воздухе.
-Вижу, - вздохнул Ренджи. Ухватил ролл загребущими пальцами, проглотил в мгновение ока, игнорируя возмущённый возглас Ичиго. – Лучше доесть, угу – а то после взглядов Кучики-тайчо кусок в горло не лезет…
-Слышу речи влюблённого… - продекламировал Ичиго и закинул в рот ещё один ролл.
-Да пошёл ты, - фыркнул Ренджи, не обидевшись.
-Пошёл я, - согласно кивнул Ичиго, доедая последний кусочек. Поднялся. – Бьякуя сейчас где, в офисе?..
-Ага. Ладно, иди – а я пока в восьмой отряд заверну: надо договориться о завтрашней совместной тренировке…
И умчался. А Ичиго, вздохнув, неохотно поплёлся в шестой отряд, гадая, чего Бьякуе могло от него понадобиться.
***
-Йо, Бьякуя! Не занят?
Бьякуя, до того наблюдающий за тренировкой новобранцев, отошёл от окна и сухо кивнул:
-Куросаки. Входи.
-Ты что-то хотел?.. Ренджи сказал, что ты звал, но я не понима…
-Куросаки.
Ичиго понял намёк и замолчал. Испытующе глянул на Бьякую.
Тот – о, чудо! – кажется, не знал, как начать.
-Куросаки…
Не сказать, чтобы Ичиго не нравилась собственная фамилия – в отличие от имени – но слышать её так часто было уже как-то… чересчур.
Но он сдержался. В конце концов, Бьякуя же такой обидчивый: скажешь ему слово не так, сразу надуется, вздёрнет нос и начнёт нести всякую чушь о мальчишках и всё такое… Пф. Мальчишка. Самому-то, небось, по шинигамским меркам лет двадцать… Чуть старше Ренджи, поду-у-умаешь…
Ичиго на миг отвлёкся, глядя на валяющиеся в корзине для бумаг листы, исчерченные странными геометрическими фигурами. Хм, неужели даже Бьякуя имеет привычку чертить каракули, когда о чём-то думает?..
-…казалось, ты общаешься с Зараки?..
Вот чёрт. Опять прослушал. Но почему-то переспрашивать не хотелось – и Ичиго ответил на ту часть вопроса, которую успел уловить:
-Ну-у… если постоянное убегание от него по улицам Сейрейтея можно назвать общением…
-В любом случае, мне бы хотелось, чтобы ты узнал, чего добивается Зараки, постоянно меня преследуя, - коротко озвучил просьбу – или приказ? – Бьякуя.
-Э-э… подраться хочет? – неуверенно спросил Ичиго.
-Нет. Когда я предложил ему провести совместную тренировку, он… - ему показалось, или щёки Бьякуи расцветились румянцем?.. - …он отказался.
Было похоже, что Кучики злится. Интересно, что такого ему сказал Кенпачи?..
-А… что ещё он делает? – поинтересовался Ичиго.
И нарвался на суровый взгляд.
-Куросаки, мне не хотелось бы озвучивать проблему целиком.
-Эй, эй, - Ичиго протестующе поднял руку. – Сам подумай: я пойду к Кенпачи и спрошу: чего это ты преследуешь Бьякую? Он, естественно, поинтересуется, с чего я это взял – и я отвечу, что, мол, ты один раз отказался с ним подраться?.. Знаешь, у Кенпачи, конечно, в голове полно тараканов – но отсутствием логики этот мужик как-то не страдает…
Бьякуя подумал несколько мгновений. Затем кивнул:
-Разумно. Меня интересует, почему Зараки-тайчо неизменно провожает меня странным – и полным угрозы – взглядом, оказывается рядом гораздо чаще, чем обычно, но при этом отказывается даже отвечать на приветствие, и постоянно смотрит на меня, когда думает, что я этого не замечаю. Если это будет продолжаться, я намерен вызвать его на дуэль.
Ичиго моргнул.
-Э-э… Ну… Ладно, я спрошу, - ошеломлённо отозвался он. – Но… почему ты сам ему это не выскажешь?
-Куросаки. Если бы ты хотел кого-то уничтожить, и твоя цель прямо спросила бы у тебя, не замышляешь ли ты убийство, ты бы кивнул и сказал, что – да, замышляешь?..
Ичиго подумал. Вспомнил Айзена и Улькиорру. Кивнул:
-Ну да, что-то вроде этого. А что?
Бьякуя издал какой-то тихий звук. Странно дёрнул рукой, будто хотел махнуть ею, но остановился в последний момент.
-Иди, Куросаки. И, надеюсь, ты не станешь говорить, что это я тебя послал.
-Ладно, понял, не дурак, - проворчал Ичиго и пошёл к двери.
На пороге он остановился и обернулся:
-Только знаешь, Бьякуя, Кенпачи – это тебе не Айзен и не Ичимару. Если б он хотел тебя грохнуть, то сразу бы так и сказал. А скорее уж, прямо тут же и попытался.
-Куросаки. Мне нужна информация, а не твои выводы.
Ичиго выразительно вздохнул.
-Кстати, меня, между прочим, Ичиго зовут. Весь Сейрейтей уже запомнил – а тебе никак не удаётся…
Бьякуя поджал губы:
-Ты тоже не утруждаешься запоминанием моей фамилии.
Ичиго почесал в затылке. Ухмыльнулся:
-Ну, знаешь, у меня всегда была препоганейшая память на такие вещи…
И сбежал, не дожидаясь очередной нотации по поводу уважения к древним родам – ему хватало и тех, что он получал от Рукии.

7. Ичиго, Зараки и др.

Ичиго осторожно заглянул в ворота, ведущие на территорию одиннадцатого отряда.
-Эй, Зараки тут? – про себя он молился, чтобы ему ответили отрицательно, однако его надеждам было не суждено сбыться.
-В кабинете, - кивнул пробегающий мимо рядовой.
Тяжело вздохнув, Ичиго уныло побрёл в логово хищника. И дёрнул его чёрт пообещать Бьякуе выяснить всё у Зараки…
-Привет, Ич-чи! – радостно воскликнула Ячиру, увидев его. – Ты пришёл играть с Кен-тяном? А он только что покушал…
-Йо, - хрипло поприветствовал Зараки. – Будешь? – он кивнул на что-то коричневато-оранжевое, нарезанное соломкой и щедрой горой насыпанное на тарелку.
-Э-э… а что это? – неуверенно спросил Ичиго.
-Сушёная хурма. Запасы Ичимару, - Зараки гоготнул, схватил щепотку соломки и закинул себе в рот.
Успокоившись – а то мало ли что там лопают эти шинигамы… - Ичиго взял кусочек и начал жевать, оттягивая этим время до начала не слишком приятного разговора. А потом взял ещё кусочек. И ещё…
-Кончай тянуть Меноса за яйца, выкладывай, чего пришёл, - наконец не выдержал Зараки.
-А можно, я ещё одну штучку съем? – жалобно вопросил Ичиго.
-Жри, - милостиво разрешил капитан. – И говори. Тут не императорский дворец, за нарушения этикета голову не отрубим.
-Угу, вы её просто так отхреначите… - мрачно буркнул Ичиго.
Вздохнул.
-В общем… тут такое дело…
-Ну?
-Может, конечно, мне просто показалось…
-Что?
-Я же могу ошибаться и всё такое…
-Куросаки, рожай уже.
-Ты и правда всё время пялишься на Бьякую?..
Зараки уронил хурму, так и не донеся её до рта.
***
-Вот такая хрень, Куросаки… - вздохнул Кенпачи.
-Ага, - Ичиго глубокомысленно кивнул.
Соглашаться определённо не стоило. Подумаешь, Сенбонзакура… По сравнению с потихоньку напивающимся в его компании Зараки, вещающим о странном влечении к капитану шестого отряда, это такие пустяки…
-…это как болезнь какая… Понимаешь, раньше я его вижу – и думаю: вот бы с ним подраться! А теперь – как бы его…
-Здесь дети! – поспешно перебил его Ичиго.
-Ячирка-то? Да она чего только не наслушалась в Руконгае! – махнул рукой Зараки.
-Да я про себя… - простонал Ичиго.
Чёртово воображение. Чёртово долбаное воображение и чёртова вайзардша с её чёртовой хентайно-яойной мангой!..
Ичиго помотал головой, отгоняя непрошенные образы.
-А… ну… а попробовать с ним поговорить?.. – неуверенно предложил он.
-Рехнулся? – мрачно спросил Кенпачи. - Ему честь аристократа не позволит… - хмыкнул и, сжалившись над детской психикой, закончил: - …ничего… такого.
Ичиго вспомнил историю:
-Вроде, аристократы не считали… - начал он.
-А если снизу?.. – перебил Зараки.
Ухмыльнулся. Ичиго мучительно покраснел.
-Тогда… да… - выдавил он. И жалобно попросил: – Я… это… пойду, а?
-Иди, - милостиво махнул рукой Зараки.
Ичиго радостно вскочил и вылетел из кабинета. Опомнился, заглянул обратно:
-А что мне Бьякуе-то сказать?..
Зараки почесал в затылке:
-Скажи, что… А, впрочем, ладно. Я сам зайду. Кстати, если встретишь Абараи, передай ему, что я из него вытрясу его банкай, как бы он от меня ни прятался.
…-Вот так и сказал, - Ичиго вздохнул и пожал плечами.
Ренджи, который так и застыл во дворе с бумагами в руках, заметно побледнел:
-Вот чёрт… Повезло, ничего не скажешь… Слушай, загляни в кабинет к тайчо, проверь, там ли ещё Зараки, а?.. Если он уже собирается уходить, дай мне знак, я смотаюсь к Изуру на пару часиков…
-Окей, - Ичиго вышел в коридор.
У дверей кабинета он остановился и прислушался. Изнутри не доносилось ни звука – и, подождав пару секунд, Ичиго осторожно отодвинул фусума.
И тут же захлопнул. Попятился. Нервно хихикнул и, неуверенно ступая, вернулся обратно.
-Ну? – нетерпеливо спросил Ренджи, уже готовясь бежать.
У Ичиго странно дёрнулся глаз.
-Можешь не спешить…

8. Ичиго, Сой Фонг и др.

-Эй, ты, риока. Как тебя там, - резкий женский голос заставил Ичиго обернуться.
-Э-э… - он завис, усиленно пытаясь вспомнить имя.
Увы, это в очередной раз ему не удалось.
-Тайчо?.. – наконец, он нашёл выход из положения.
Жалко, что девушка стояла к нему лицом, и он не мог видеть эмблему отряда. Сэй… нет, Сой… Вонг? Линг?
-Нибантай-тайчо, Сой Фонг, - мрачно произнесла та.
-А… э-э… Куросаки Ичиго, ага. Приятно познакомиться, - Ичиго нервно улыбнулся.
Эта дамочка его напрягала.
-Совершенно ничего приятного, - рявкнула в ответ Сой Фонг.
Очень напрягала.
-Мне нужно с тобой поговорить.
«Мне нужно, чтобы ты заткнулся и слушал меня молча и с почтением, жалкий червяк», - перевёл для себя Ичиго. И обиделся – за червяка. Глянул сверху вниз на малявку-капитана, сурово сдвинул брови:
-Слушаю.
В ответ на него глянули ТАК, что Ичиго ужасно захотел домой. Который был очень-очень далеко от Сейрейтея вообще и козявки со взглядом давно не кормленного Джаггерджека в частности.
-Ты, - «Я», жалобно пискнул внутренний голос Ичиго, по-пластунски уползая в самую глубину души, которая, в свою очередь, быстрыми перебежками по внутренностям продвигалась к пяткам. – Это ты был с Йоруичи-сама, верно?
-Ну… да, - неуверенно отозвался Ичиго.
И ойкнул, когда его бесцеремонно схватили за шиворот и притянули вниз так, чтобы заглянуть прямо в глаза.
-Расскажи, - рявкнула Сой Фонг.
-Что? – Ичиго попытался вырваться из цепких пальцев – но тайчо держала чересчур крепко для такого тщедушного на вид чело… шинигами.
-Всё, - с мрачной торжественностью ответила она.
Ичиго подумал, сильно ли упадёт его престиж героя, разнёсшего пол-Сейрейтея, если он стукнет девушку ниже его на полторы головы и удерёт куда подальше. Посмотрел в глаза Сой Фонг и понял, что в таком случае его организм продолжит существование в весьма усечённом варианте. Сглотнул. И просипел:
-Вы меня задушите…
Опомнившись, Сой Фонг выпустила ворот его косоде, и Ичиго со всхлипом втянул воздух.
-Ну? – грозно спросила тайчо, когда он сумел выровнять дыхание.
Ичиго вздохнул. С тоской глянул поверх её головы – там, вдалеке, за высокой стеной маячили бескрайние, безмятежные, безсойфонговые просторы Руконгая… Вздохнул ещё разок.
И начал рассказ.
***
-…А потом она превратилась в человека… - уныло бубнил Ичиго. У него давно пересохло в горле, он устал, а язык начал заплетаться – но восторженно-экстатический взгляд Сой Фонг не позволял ему сдвинуться с места.
-О, это удивительное дзюцу, воистину!.. – благоговейно выдохнула та.
-…и я наконец-то узнал, что Йоруичи… сама… - поспешно добавил он под грозным взглядом, - …на самом деле вовсе не мужчина…
-Ни один мужчина не сравнится с госпожой Йоруичи!.. – воскликнула Сой Фонг.
-Воистину, - безрадостным эхом отозвался Ичиго.
Ему нужно было чудо.
И чудо явилось. Алое, яркое, ананасоподобное чудо заорало из соседнего переулка:
-Эй, Ичиго, ты где?.. Унохана-тайчо велела передать, что… ой, добрый день, Сой Фонг-тайчо! – Так вот, она велела сказать, чтобы ты срочно явился к ней. Вот.
О, как бесконечно любил Ичиго его в тот миг! Всего-всего, до самых кончиков нелепого хвоста на макушке! Он бы кинулся расцеловать Ренджи прямо тут – но побоялся, что его неправильно поймут.
-Простите, Сой Фонг-тайчо, мне нужно идти… Я расскажу остальное в следующий раз! – крикнул он, уже убегая прочь.
Ренджи проводил его озадаченным взглядом.
-Чего это он сорвался вдруг… - пробормотал он себе под нос.
-Невоспитанный мальчишка, - рявкнула Сой Фонг. – Эй, Абараи! А ты тоже встречал Йоруичи-сама?..
-Нет, - поспешно откликнулся Ренджи. – Не довелось… к сожалению… огромному… Э-э… Я… это… меня тайчо ждёт. С бумагами, вот! – он выразительно потряс стопкой документов. – Я… пойду, да, - пробормотал он, потихоньку пятясь прочь и понимая Куросаки так, как не понимал никогда раньше.

9. Ичиго, Унохана и др.

Войдя в здание лазарета, Ичиго по привычке убавил шаг, стараясь идти как можно тише. Сказалось воспитание отца: при всей дурашливости Ишшин весьма серьёзно относился к своей работе и шуметь и бегать там, где находятся больные, запрещал категорически. Всего одной суровой отповеди хватило, чтобы Куросаки-младший навсегда запомнил урок и научился передвигаться по больнице совершенно бесшумно.
Остановившись, Ичиго растерянно огляделся. Вокруг не было ни души – даже спросить, где капитан, оказалось не у кого. Стол, заваленный бумагами, наводил на мысль, что здесь должен быть кто-то вроде дежурной медсестры, но место пустовало. Гнетущая тишина начала напрягать.
-Эй! – позвал Ичиго. – Есть кто живой?
Подумал, можно ли назвать шинигами живыми, и поправился:
-В смысле, существующий. В смысле, не отправившийся на перерождение… в смысле… эй, есть кто-нибудь?
-Не ори, мальчик, тут тебе не твой одиннадцатый!.. – рявкнул офицер, высунувшийся из какой-то маленькой подсобки – настолько крошечной, что Ичиго поначалу её и не заметил.
-Я не из одиннадцатого, - Ичиго подумал, стоит ли обижаться на то, что его приняли за одного из своры Кенпачи. И решил, что не стоит.
-Да?.. – офицер вернулся на своё место за столом, поправил очки и взглянул на него повнимательнее. – О, извините, Куросаки-сан. Не узнал. Вас что-то беспокоит?
Он с сомнением оглядел Ичиго с головы до ног, всем взглядом выражая сомнение в том, что такая крепкая и целая на вид тушка может доставлять своему владельцу неприятности.
-Нет, я… Унохана-тайчо передала, чтобы я заглянул, - пояснил Ичиго.
-Хм-хм… - офицер задумчиво почесал нос. – Я не слышал такого приказания. А посторонним на территорию лазарета нельзя… Так что вам придётся подождать, пока тайчо подтвер…
Двери лазарета внезапно распахнулись, и внутрь влетела группка рядовых четвёртого, которые тащили несколько раненых на носилках. Командовал всеми низкорослый, но очень громогласный офицер.
-Быстрей, быстрей – эй, ты, рыжий, в сторону, не загораживай!.. Сато, запиши – трое, из десятого, адьюкас, стреляющий шипами, яда нет, два брюшных, одно сквозное в районе правого плеча. В операционную, черррти! – и группа пронеслась мимо.
Ичиго успел краем глаза уловить побелевшее лицо одного из раненых, который судорожно прижимал окровавленную руку к ране на животе. Поёжился: даже спустя такое количество сражений вид чужих ран не смог стать чем-то привычным.
-Так Унохана-тай…
Дежурный замахал на него рукой:
-Проходи, ладно уж. Не до тебя сейчас, - пробормотал он, одновременно торопливо заполняя какие-то бланки. – Прямо по коридору, до конца.
-Спасибо, - Ичиго кивнул и зашагал в указанном направлении.
***
Только он собирался постучать, как услышал мягкий голос:
-Заходите, Куросаки-кун.
Ичиго почувствовал странную робость. Унохана-тайчо казалась такой ласковой – ну просто добрая мамочка! – но что-то ему подсказывало, что шалить у такой мамочки нельзя категорически.
-Я просто хотела провести небольшой медицинский осмотр, - пояснила Унохана. – Ваши ранения были весьма серьёзны, и даже если учитывать потрясающие способности Орихиме-сан… мне кажется, что проверка не помешает.
Ичиго озадаченно моргнул:
-Ну… можно, - он пожал плечами и начал раздеваться.
Унохана остановила его, чуть тронув за рукав:
-Не нужно. Чтобы убедиться в том, что вы здоровы, мне вовсе не нужно вас ощупывать с головы до ног, - она улыбнулась.
Ичиго почему-то покраснел.
А капитан тем временем сделала несколько странных пассов, что-то шепча вполголоса, и Ичиго поёжился, когда по всему телу пробежала щекотно-колючая волна чужой рейяцу. Это было довольно неприятно, и он машинально дёрнулся, отстраняясь – но в следующий миг рейяцу исчезла, и Унохана удовлетворённо кивнула:
-Замечательно. Состояние практически идеальное – вы, наверное, следите за своим здоровьем, Куросаки-кун?
-Скорее уж, за ним следит мой отец, - фыркнул Ичиго.
-Разумно с его стороны… - пробормотала она как-то слишком уж задумчиво.
-А? – переспросил Ичиго.
-Ничего, просто вспомнилось, - Унохана еле заметно улыбнулась. – Кстати, от жирного и острого я вам настоятельно советую воздерживаться. У вас предрасположенность к желудочным заболеваниям, поэтому следите за своей диетой.
-Хорошо, - Ичиго кивнул. – Мне можно идти?
-Да, конечно… Только задам один вопрос, и вы свободны.
-Какой?..
Унохана посмотрела на него очень, очень внимательно.
-Точнее, даже два вопроса. Впрочем, ответ на второй я, кажется, уже знаю. И тем не менее… Куросаки-кун, как давно вы умерли и как это произошло?
Ичиго сдавленно выругался сквозь зубы.

10. Ичиго, Кёраку и др.

Ичиго медленно открыл глаза – и тут же зажмурился. Тихо охнул и стиснул зубы: маленькие шахтёры в его голове, разбуженные ярким светом, радостно ухватили свои отбойные молотки и с воодушевлением принялись за работу. Когда Гриммджо пробил его башкой пару зданий, болело не так сильно. Ну, в всяком случае, так казалось сейчас.
Даже не будучи сыном врача, Ичиго мог бы с уверенностью сказать, что в настоящее время испытывал на себе последствия первого в жизни похмелья. Еле слышно застонал, вспоминая вчерашнее.
Вчера… что было вчера?..
Ах, да. Вчера он пил. Много пил. С… с Кёраку-тайчо, верно. Он шёл мимо восьмого отряда, а Кёраку его окликнул и спросил, почему он – ну, в смысле, Ичиго – такой грустный. А Ичиго ему ответил… Хотя нет, он ответил не сразу – бутылочки после третьей, наверное… или четвёртой… ох, чёрт, Унохана!.. Проболтался, идиот!..
А Кёраку?.. Ах, да, он только посмотрел как-то странно, озабоченно поцокал языком, сказал что-то про то, что Ишшин очень расстроится – откуда капитан вообще знает его имя?.. – и предложил… о-ох… зачем он только предложил?..
А потом они пили… и ещё пили… и снова пили… Потом за ним кто-то пришёл… да, Ренджи, точно… и они пили уже втроём… Надо будет спросить у отца, как в организме может помещаться столько жидкости.
Что было дальше, Ичиго уже не помнил. Он снова осторожно приоткрыл один глаз и удостоверился, что лежит на полу – ну, точнее, футоне – в каморке Ренджи, гордо именующейся комнатой. Значит, оставалась надежда, что ушли они от Кёраку всё же самостоятельно. Кстати, а где же тогда сам Ренджи?..
Ичиго осторожно – чтобы не разгневать крошек-шахтёров – повернул голову налево.
И потерял дар речи. Потому что Ренджи, как оказалось, всё это время спал рядом с ним – просто Ичиго был слишком увлечён своей головной болью, чтобы почувствовать, как ему дышат в шею. И… стоп, стоп!.. Нет. Нет, пожалуйста. Пусть то, что упирается ему в бедро – чёрт, это уже и не бедро почти!.. – будет просто прихваченной про запас бутылкой сакэ. Ведь может же она случайно оказаться в кровати, правда?..
Ичиго сделал осторожную попытку отодвинуться – так, чтобы не разбудить Ренджи. Однако тот сразу недовольно заворчал во сне и, облапив Ичиго за талию, притянул его ближе и собственнически закинул ногу на бедро.
Это ТОЧНО была не бутылка!..
В душе Ичиго начала медленно зарождаться тихая паника. Надо было убираться отсюда поскорее – но сделать это теперь, когда девяностокилограммовая туша сграбастала его точно плюшевую игрушку, было почти невозможно.
Ичиго осторожно, очень осторожно взял руку Ренджи, что лежала на его талии, и попытался её приподнять.
Недовольный всхрап из-за спины дал понять, что действовать надо ещё нежнее.
Медленно, практически по миллиметру, Ичиго выползал из объятий Ренджи, просачиваясь на свободу, точно Маюри, утекающий от Исиды в сейрейтейскую канализацию. Наконец, спустя мучительно долгие несколько минут, он сумел выбраться, не разбудив Абараи. Встал и начал торопливо одеваться, не без ужаса косясь на весьма характерные синяки от пальцев на своих боках и сильно подозревая, что бока – далеко не единственная пострадавшая часть.
Однако, что самое странное, то место, за которое следовало бы опасаться больше всего, не болело. Даже не ныло… Ичиго замер. Перевёл недоверчивый взгляд на спящего Ренджи. То есть, получается, это не его… того… а он?..
Ичиго потряс головой. Да быть того не может.
И понял, что сделал это очень, очень зря.
***
Услышав странный вой, Ренджи с трудом разлепил глаза.
-Моя голова… - трагически простонал Ичиго и, пошатываясь, побрёл прочь из комнаты.
«В четвёртый пошёл», - подумал Ренджи и перевернулся на другой бок. Блаженно зажмурился: футон всё ещё хранил тепло тела Ичиго, и валяться на нём было очень приятно.
«Ну и назюзюкался вчера рыжий… с непривычки, что ли? Ну, сам виноват, в общем-то. Правда, тащить до дома его было сложновато… все углы пересчитал, наверное. Хотя ладно, заживёт…»
И сладко потянулся. Затем вздохнул и неохотно поднялся: недостаток сна с кем-то в одной койке был всего один – но весьма… серьёзный. Однако эту проблему – Ренджи знал по опыту – легко можно было решить посредством ведра холодной воды.

11. Ичиго, Ямамото и др.

-Что значит, не пустите обратно?! – заорал Ичиго.
Ямамото недовольно поморщился; Унохана отвела взгляд и грустно вздохнула.
-Куросаки, таков закон. Мёртвым не место среди живых.
-Да чхал я на ваши законы! – рявкнул Ичиго. – Что-то раньше вас не слишком смущал тот факт, что я шляюсь по мирам туда-сюда, нэ?
Ямамото покашлял в кулак:
-Это была чрезвычайная ситуация.
-…с которой вы сами справиться не смогли – или просто не захотели справляться?.. – едко огрызнулся Ичиго.
Встал и холодно отчеканил:
-Вы. Меня. Здесь. Не. Удержите.
-Ты угрожаешь, мальчишка?.. – прорычал Ямамото, тяжело опираясь на посох.
-Предупреждаю, - холодно откликнулся Ичиго. – Если я захочу уйти, то всё равно уйду. Но за сохранность Сейрейтея в таком случае я не ручаюсь.
-Ты не посмеешь!..
Рыжий нагло ухмыльнулся:
-Один раз уже посмел, - напомнил он.
-Ах, ты…
-Ямамото-сётайчо, - мягко осадила рассвирепевшего старика Унохана. – Куросаки-кун, в некотором роде, прав. Он так часто был исключением из правил, что, может быть, сде…
-Невозможно! – Ямамото ударил кулаком по столу.
-Может быть, всё же следует обсудить этот вопрос на собрании?.. – Унохана не сдавалась. Она чувствовала свою вину за то, что не стала держать в тайне тот факт, что духовная цепь Ичиго была перерублена, и всеми силами старалась помочь.
-Капитаны не согласятся преступить такой серьёзный закон, - отозвался Ямамото.
-Тогда что вы теряете, соглашаясь?..
Главнокомандующий немного помолчал, хмуря брови и прикидывая шансы. Затем неохотно кивнул:
-Пусть так.
Лишь после этих слов Ичиго смог выдохнуть и слегка успокоиться.
И обнаружить, что Унохана сжимает его запястье:
-Куросаки-кун, вы не могли бы немного снизить уровень рейяцу?.. У меня болит голова, - она еле заметно улыбнулась.
-П-простите, - Ичиго поспешно выполнил просьбу.
-Вы неплохо научились управляться со своей силой, - одобрительно отозвалась Унохана. – Из вас вышел бы отличный капи…
-Я не хочу, спасибо, - вежливо, но непреклонно ответил Ичиго и, осторожно высвободив руку, повернулся и вышел.
-Весь в отца, - проворчал Ямамото. – Такой же хам, плюющий на законы.
-Да, похож, - отозвалась Унохана, задумчиво глядя ему вслед. Вторую часть реплики она явно не слышала.
***
-…Но прежде чем вы проголосуете, должен напомнить, что вопрос нахождения мёртвых в мире живых – это совсем не то же, что безопасность Сейрейтея. Это уже попытка поколебать основные законы миров – и, учитывая силу Куросаки… неизвестно, к чему это приведёт. Итак… у вас в руке есть белый и чёрный камни. Вы знаете, что делать. Согласие отпустить Куросаки – белый камень. Соблюдение закона – чёрный. Заместители капитанов третьего, пятого и девятого отрядов имеют право полного голоса. Начинайте.
Капитаны потянулись к столу. Первый камень в кучку чёрных положил сам Ямамото; следом за ним - Сой Фонг. Мрачно оглядела остальных и отошла в сторону. Первый белый камень принадлежал Унохане; немногим от неё отстали Кёраку с Укитаке.
Шухей положил чёрный камень; Кира, виновато глянув на Ренджи, последовал его примеру.
-Абараи-кун, я…
Ренджи криво усмехнулся:
-Ну, ты же у нас правильный, правда?.. А вот я – нет, - он грохнул на стол белый камень.
Голоса сравнялись. Затем вперёд выступил Кенпачи:
-Пускай побалуется маленько. Все тут будут, какая разница? – он небрежно кинул камень на стол и, ухмыльнувшись, дал место Хицугае. Тот тоже проголосовал «за».
Но Комамура и Маюри предпочли остаться на стороне Ямамото.
Кучики задумчиво посмотрел на две одинаковых кучки камней. Затем перевёл взгляд на те, что сжимал в руке. Неторопливо подошёл к столу и положил белый.
-Кучики-тайчо, от вас – не ожидал… - хмыкнул Ямамото.
Бьякуя серьёзно посмотрел на него:
-Война с Айзеном научила меня, что следование законам не всегда является наилучшим вариантом действий.
-Молодец! – одобрительно гаркнул Кенпачи.
Ямамото посмотрел на две кучки камней.
-Семь за, шесть – против. Хорошо. Однако должен напомнить, что главнокомандующему принадлежит право двойного голоса, - он положил ещё один чёрный камень. Ренджи еле слышно чертыхнулся. – А в случае равного количества голосов…
Ямамото осёкся, когда двери в зал совещаний внезапно распахнулись.
-Йо! – Ишшин широко ухмыльнулся. – Извините, что опоздал – засмотрелся на облака по дороге сюда. Сегодня чудесная погода, не правда ли, Ямамото-тайчо?
И словно бы невзначай поправил хаори c чуть поблёкшей от времени цифрой три на спине.

12. Ичиго, Ишшин и др.

-Ты что, капитан?!
Вопль Ичиго был, наверное, слышен даже в Руконгае; уж района до пятого – точно. Ишшин виновато улыбнулся:
-Э-э… сюрприз?..
Ичиго замер. А затем взорвался окончательно.
-Что значит, сюрприз?! Какого… Ты, ты… ты дурачил меня шестнадцать лет?!
-Ну, вообще-то, четырнадцать, - поправил Ишшин. – Пока тебе не исполнилось два, это не было необхо…
Ичиго невежливо перебил его ногой в лицо. Схватившись за нос, Ишшин пробормотал:
-Ладно, это я, допустим, заслужил… Но ты должен понять, Ичи… эй, эй, зачем тебе занпак…
-Я тебя сейчас убью! – прорычал Ичиго. И тут же попытался выполнить своё обещание.
Следующий час оба Куросаки с воплями («Ичиго, нехорошо так злиться на любящего тебя папоч… - Гецуга Тенсё!») бегали по всему Сейрейтею. В какой-то момент к ним – просто из интереса – присоединились Кенпачи с Ячиру, и бегать стало ещё веселее. Но верхушка командного состава одиннадцатого отряда как-то очень быстро отстала, заблудившись в переулках.
Наконец, Ичиго остановился. Махнул рукой и плюхнулся на землю, тяжело привалился к стене дома и закрыл глаза.
-Устал? – поинтересовался Ишшин, благоразумно не подходя близко.
-Надоело, - вздохнул Ичиго.
Ишшин опустился рядом на корточки:
-Полегчало? – серьёзно спросил он.
-Немного.
-Прости. Так было нужно.
-Да уж понимаю, - фыркнул Ичиго. – Коварные планы… Чёрт, знал бы ты, как это достало…
-Я знаю, - хмыкнул его отец.
-Да ну?..
-Уж поверь, у меня было время проникнуться к ним активной нелюбовью, - Ишшин вздохнул. – Если бы ты только знал, как сложно оказалось не вмешиваться…
-Ой, ну вот не надо, - скривился Ичиго.
И тут же получил по затылку.
-У меня не так много детей, чтобы ими разбрасываться!.. А ты, между прочим, ужасно безрассуден! Ладно ещё, сражаться с Пустыми… кстати, я же тебя учил не разговаривать с незнакомыми людьми и ничего у них не брать! Особенно занпакто, которые тебе велят воткнуть в сердце! А если бы это сказал какой-нибудь плохо…
-Папа!.. Мне не пять лет!..
-Что значит, папа?! Да, тебе уже не пять лет – но и это отнюдь не леденец!.. У тебя что, вообще инстинкта самосохранения нет?.. Полез на Меноса практически с голыми руками, ворвался в Сейрейтей, чуть не убил двух капитанов, проник в Уэко Мундо, в самое логово врага…
Ичиго, насупившись, мрачно смотрел в сторону – так, как делал всегда, когда его отчитывали за какую-нибудь провинность. И потому для него полной неожиданностью стало то, что Ишшин внезапно обнял его:
-Я горжусь тобой, сын.
Ичиго замер. Абсурдность и в то же время неуловимая правильность происходящего заставили его растеряться. И, чтобы скрыть смущение, он с нарочитым неудовольствием и даже почти грубостью отпихнул Ишшина:
-Ага, подлизывайся… Не думай, что я так просто забуду то, что ты лгал мне всё это время.
И поспешно сменил тему:
-Эй, а как же Карин? Юзу?
-За ними вызвался присмотреть Урахара…
-Ты что, идиот?! – Ичиго вскочил на ноги.
-…но я подумал, что это плохая идея. И позвонил твоей подружке, Тацуки, - как ни в чём не бывало закончил Ишшин.
Ичиго только тихо зарычал в ответ. Рассмеявшись, Ишшин поднялся и, отряхнув хаори, с задумчивым видом поскрёб бороду.
-Знаешь, нам, пожалуй, следует вернуться…
-Ага, - отозвался Ичиго. – Слушай, старик, а почему… Ну, ты же был капитаном не так давно, верно? Так почему никто не реагировал, когда я называл свою фамилию?..
Ишшин улыбнулся и хотел что-то сказать… но тут из-за угла появился Хицугая.
-…и, заполнив, отнесёшь в восьмой отряд. Отдашь Исе-фукутайчо и сразу же – слышишь, сразу же! – вернёшься назад, ясно? Мацумото? Мацумото!..
Но она его не слышала. Расширившимися в изумлении глазами она смотрела на Ишшина. Бумаги выпали из её рук и разлетелись в разные стороны – но Рангику этого не заметила.
-Токугава… тайчо… - потрясённо выдохнула она.
-Вот тебе и ответ, - хмыкнул Ишшин. И широко улыбнулся: - Давно не виделись, Рангику-сан!..

13. Ичиго и др.
От автора: действие происходит через пятьдесят лет после основных событий.

-А тебе идёт… - оценивающе хмыкнул Ренджи.
Ичиго украдкой ещё раз глянул в зеркало.
-...только задницу так не отклячивайте, Куросаки-тайчо.
-Идите нафиг, Абараи-тайчо, - весело фыркнул Ичиго, ничуть не смутившись. – Хочу и отклячиваю. Отныне мне, как капитану, можно всё.
-Ха. Вы ещё чересчур наивны и юны – как и видно по вашему лицу шестнадцатилетнего обормота. Должность капитана полна строгих ограничений и рамок, да будет вам известно…
-…если твой лейтенант – точная копия Исэ-фукутайчо… - Ичиго хмыкнул.
-Это наказание за мои грехи… - вздохнул Ренджи.
Ичиго изогнул бровь:
-Да?.. Ты явно попал под какую-то грандиозную амнистию…
Ренджи хмыкнул:
-Помнится, в молодости ты был не столь острым на язык.
-Переобщался с Урахарой, - улыбнулся тот. – Как-никак, минимум раз в месяц у него бывал… За пятьдесят с лишним лет успел научиться плохому.
-Мда, ты всегда схватывал на лету… - покивал Ренджи с угрюмым видом. – Мало нам было в капитанах добрых и милых людей…
-Ничего, зато теперь ты – не единственный рыжий, - Ичиго взъерошил волосы и ухмыльнулся.
-Я и раньше не был единственным, - Ренджи ухмыльнулся.
Ичиго озадаченно глянул на него:
-Не понял.
Ренджи поманил его пальцем и торжествующе прошептал:
-Я-ма-мо-то.
Глаза Ичиго расширились в изумлении:
-Что, правда?..
Ренджи не сдержал гыгыканья:
-Угу. Огненно-рыжий – говорят, потому Рюджин Джакка его и выбрал… Клюнул на необычную приманку. Мне как-то по секрету Кёраку-тайчо рассказал.
Ичиго помотал головой:
-Даже представить не могу… Яма-джи – и… нда, старик полон сюрпризов!..
-Сам с трудом поверил, - покивал Ренджи. – Однако…
Дверь с шумом распахнулась:
-ИЧИГО!!! Поздравляю тебя, сынок!!!
Ичиго только и успел сдавленно пискнуть, когда его кости захрустели в могучих объятьях.
-Я возвращаюсь из Уэко Мундо – и что я узнаю?.. Мой сыночек, моя любимая кровиночка – и вдруг капитан!.. – Ишшин утёр набежавшую слезу. – Как быстро летит время… Кажется, только позавчера ты был студентом…
-Пап, не паясничай, - ухмыльнулся Ичиго. – И поосторожней, хаори помнёшь. Мне его ещё носить и носить, между прочим.
-Ничего, Джу его относил две тысячи лет – и ничего, не помялось, - беззаботно махнул рукой Ишшин. – Кстати, а где он сам?..
-Дома, - вздохнул Ичиго. – Ему опять нездоровится…
Ишшин покачал головой и тихо пробормотал себе под нос:
-Всё чаще и чаще…
И добавил уже громче и жизнерадостней:
-Ну ничего, вечером сходим к нему и навестим. Давненько я не бывал у Джу в поместье… Кстати, Шунсуя тоже надо бы позвать – хотя он, наверное, и так уже там…
-Там, там, - кивнул Ичиго и поправил рукав хаори. – Они ждут нас вечером. Праздновать смену караула, так сказать…
Ренджи хмыкнул:
-Да уж, смена… Последние месяцы ты и так полностью замещал Укитаке-тайчо. Разница – только в наличии хаори…
-Но оно мне идёт, - ухмыльнулся Ичиго.
-Да, неоспоримое достоинство капитанской должности… - Ренджи хохотнул.
-Зря смеёшься, Абараи-кун, - усмехнулся Ишшин. – Хаори – это не простая накидка… ох, не простая… Ну, мне пора. Увидимся у Джу!..
И, помахав ручкой, быстро ушунпил по своим делам.
Ренджи с Ичиго переглянулись. Настороженно посмотрели на собственные хаори.
-Эй, Рен, как думаешь, те слова про непростую накидку – это шутка?.. – с подозрением спросил Ичиго.
-Откуда я знаю? Это ж твой отец, тебе лучше знать, как он шутит… - пробурчал Ренджи. – Но оставлять хаори на ширме я больше не буду, пожалуй.
-Мгм, и рядом с кроватью не стоит…
Помолчали.
-Как ты думаешь, это паранойя?..
-Простая предосторожность, Ренджи. Зная этих старичков…
-Да. Предосторожность не повредит…
-Ренджи.
-Что?
-Ты лапаешь меня за задницу.
-Я всего лишь проверяю наличие жучков и сетей кидо в хаори.
-А, ясно. Тогда проверяй, пожалуйста, более тщательно.
-Уж поверь, в этом вопросе я буду о-о-очень тщателен.

@темы: Ичиго, PG13, Юмор, Фанфики

---

Джен-фикатон для ComO'k

[white and fluffy]

Заявка

1. будни в Академии (Ренджи, Кира, Хинамори, Рукия, возможно Хисаги) - будни, проблемы и радости
2. будни отряда (3й, 5й, 6й, 10й, 11й, 13й), можно приключения, можно взаимоотношения капитан-лейтенант, можно новичок-отряд
3. взаимоотношения человек-занпакто
4. о! очень хочу объяснения действий Бьякуи, когда он запретил Кире и Хинамори вызывать четвертый отряд раненому Абараю (только, японский городовой, умоляю - без бьякуренов!)
5. флешбеки почти для кого угодно (3й, 5й, 6й, 10й, 11й, 13й отряды)
Категории и рейтинг - не хочу стеба, юмор можно, но в пределах разумного; не люблю хорор; люблю драму, агнст, экшен, размышлизмы; к АУ отношусь спокойно; смерть персонажа можно, если оправдано; мат не терплю (заменяйте обшепринятыми эвфемизмами).
Время действия относительно канона до/во время СС-арка или Зависимых, либо АУ
Отношение к филлерам, спойлерам, манге филеры люблю, мангу не читала, спойлеров все равно не боюсь
Авторский фик или перевод без разницы


Название: Темнее всего…
Автор: white and fluffy
Бета: огромное спасибо Angstsourie за вычитку текста.
Рейтинг: G
Персонажи: Рукия и другие.
Жанр: драма

1.
Вода-вода-вода. Кругом вода. Бьет прямыми безжалостными струями с неба, падает навстречу стенам, таким же прямым и неуклонным, как струи дождя. Опять этот чертов мальчишка переживает.

Зангетсу знает, почему. Невелика загадка, в общем-то. Зангетсу может его понять… но почему бы не вспомнить о других? Почему бы.… А, бесполезно. Эти дети в ловушке своей войны и своей горечи, они не помнят ни о ком и ни о чем… но от дождя не скрыться. В этом мире от него никуда не спрятаться.

И хорошо. Струи этого дождя холодны и колючи, но они падают прямыми, ясными линиями. Не размывают границ. Он видит дома, крыши и окна. Он видит: мир на месте.
… а он ведь помнит. Помнит те потоки…

… когда ему казалось — он брошен в этот мир как в бушующую реку, у которой нет пределов, нет истока, нет цели. Нет, не так. Реки… реки текут, а не растекаются. А вода, лившаяся оттуда, где границы его мира — он уже знал, это его мир, только его, и таких вторжений быть не должно — то ли рвались, то ли расползались — эта вода никуда не текла. Она просто не находила себе места.

Он шагнул тогда вперед, с трудом прорываясь сквозь струи и водовороты холодной голубизны — и кусочки, обломки льда, или это ему сейчас так казалось, потому что он знал, что было потом? Он шел только потому, что знал — он должен и может идти. Тогда все его знания о мире, о себе, о том, кто ждет его снаружи — все это казалось далеким, несомненным, но почти неосознанным, как будто он увидел это сквозь стекла зданий у него за спиной (стекла куда прозрачнее той воды. Стекла неподвижны и гладки).

А за пределами разрыва его ждал лед. Лед, рвущийся на части, тонущий в струях все той же голубизны. Лед под его ногами хлюпал и трескался жалобно, и он не смотрел назад, потому что не знал, оставляет ли следы, или обратный путь закрыт потоками мечущейся воды, рвавшейся — куда, в его мир? Нет, не так. Скорее назад. Вода…

… не вода, а лед, теряющий форму. Пласты льда впереди, там, куда вел его — инстинкт? Память о том, что должно было быть? Стены, пики льда, истончившиеся до прозрачности. Они плакали, понял тогда Зангетсу. Они истекали беспорядочным дождем как слезами о том, что творилось с этим миром.

Он остановился у дерева, покрытого налетом льда, протянул руку… Ледяное кружево рассыпалось под его пальцами, нет, не рассыпалось, не так — растеклось, слишком быстро исчезая, и даже дерево словно бы застонало… Он отдернул руку.

Он знал, что вода холодна. Что лед колюч. Но ни холод, ни острые края льда его не задевали: совсем наоборот, он почувствовал тогда, что способен… раздавить весь этот мир. Перевесить его своей тяжестью.

И вот тогда ему стало страшно.

Навстречу ему метнулся вихрь снега — и немедленно растаял, ударив в лицо колючим дождем. Он вгляделся вдаль, сквозь суматоху льда и воды, и увидел впереди темные стволы рощи. Всего с минуту Зангетсу не отрывал от них взгляд… Но ему показалось, что деревья зашатались.

Дальше идти он не посмел.

Поворачиваясь туда, откуда пришел, Зангетсу чувствовал, как ветер дует ему в спину; и пока он шагал обратно туда, где высились его небоскребы, ему слышался в ветре голос, еле слышный и тонущий в волнах печали.

— Здравствуй… — шептал он. — И прости.


2.

Вечер прокрался в Сейрейтей незаметно, на мягких лапах, просочился легким сизым туманом во дворы, вытек на улицу загустевшим солнечным светом.

В алых косых лучах тренировочный полигон казался миражом христианского ада — выжженная равнина, медленно оседающие клубы густой бурой пыли, осколки скал, обугленные останки деревьев, глубокие борозды в потрескавшейся земле.

— На сегодня хватит, — Бьякуя вскинул руку, останавливая приготовившегося к очередной атаке Ренджи. Тот кивнул и послушно, даже поспешно, убрал занпакто в ножны. На татуированном лице проступило облегчение.

— Я не устала.

Рукия представляла собой довольно жалкое зрелище. После нескольких часов тренировки она еле держалась на ногах, форма из черной стала буро-серого цвета, волосы растрепались и слиплись пыльными жирными сосульками. Она держалась на чистом упрямстве и злости, израсходовав в этом тренировочном бою больше рейяцу, чем за иную битву с Пустыми. У нее и не было столько сил, ей бы в госпиталь, лечить истощение.

Ренджи это видел. Конечно же, Бьякуя это видел тоже; он отрицательно покачал головой.

— На сегодня все. Иди домой, поешь и спи. Это приказ.

— Господин брат… Я могу еще.

— Рукия!

— Вы не мой тайчо, чтобы отдавать мне такие приказы, господин брат.

— Ренджи, возвращайся в отряд.

— Слушаюсь, тайчо.

Ренджи успел бросить ей на прощание сочувственный и неодобрительный взгляд, мол, слушайся брата. Редко когда он соглашался с капитаном, когда дело касалось Рукии, но в последнее время такое случалось все чаще и чаще. Вроде и пытался поддержать подругу, но видно – считал, что его капитан прав. Как в этот раз.

Рукия упрямо сжала губы, непримиримо глядя на брата. Совсем недавно ей и в голову не пришло бы, что можно с ним в чем-то не согласиться. Но теперь почтительность и благоговейный страх испарились почти что под напором злости и непонимания. Злилась Рукия на себя.

— Тебе не стоит сейчас перенапрягаться. Никто и не предполагает, что ты восстановишься быстро. У тебя не столько силы, сколько у Ичиго, чтобы просто лупить занпакто по всему, что видишь, пока не откроется очередной резерв. Наберись терпения.

— Да, господин старший брат, — повторила Рукия, почтительно кланяясь. Почтительно, но от этой почтительности веяло безнадежной злой усталостью. Бьякуя отметил, что раньше она так себя не вела. Он не знал, хороший это признак или нет. То ли сестра перестала его бояться, то ли ее нервы на пределе и она вот-вот сорвется. Он чувствовал тревогу и вину за то, что так плохо ее понимал, и в голове в который раз мелькнула крамольная мысль — можно ведь спросить у Абараи. Кому, как не другу детства знать, что происходит с Рукией?

— Пойдем домой. Тебе действительно надо отдохнуть.

Только выйдя с тренировочного полигона, на котором два шинигами лейтенантского уровня тренировались во владении шикаем и кидо, в свежий, ветреный вечер Сейрейтея, можно было в полной мере ощутить, что находишься в раю. Несмотря на то, что солнце успело скрыться за серыми тучами, ветер был резкий и холодный, и по всему видно было, что скоро будет дождь.

Бьякуя проводил сестру до дома, скорее чтобы просто провести с ней побольше времени, чем потому, что в этом была необходимость. На самом деле ему надо было вовсе не домой, и даже не в штаб отряда, но он сознательно сделал такой крюк. Рукия вряд ли понимала, что он практически заставляет себя оказывать сестре эти необязательные знаки внимания. Не в том дело, что он не хотел, просто не умел. Разучился за последние полвека, и теперь мучительно вспоминал, как это.

Наверное, Ренджи на его месте обнял бы младшую сестренку, поцеловал бы в нос и сказал что-нибудь бессмысленное, с точки зрения самого Бьякуи, и веселое. Бьякуя не чувствовал себя готовым на такое. Просто сдержанно попрощался у ворот, пожелав хорошо отдохнуть.

Впрочем, Рукии вряд ли было дело до всех этих сложностей, она слишком устала. И казалось, что мысли ее бесконечно далеки и от брата, и от друга, и от окружающего ее мира.


На улице лил дождь, не по-летнему холодный и мрачный. Серые сумерки от плотных потоков воды казались еще темнее, навевая тоску и мрачные мысли. Слабый свет лампы только подчеркивал густоту теней по углам кабинета.

— Вам не стоит так тревожиться о ней. Вы же с самого начала знали, что нужно время, много времени. Но ваши тревога и нетерпение не облегчат Рукии задачу.

Взгляд шинигами был спокоен и светел, улыбка мягкая и понимающая. Закутанная в домашнее теплое кимоно фигура у потрескивающей жаровни внушала уверенность и покой. Ему должно было быть холодно, и такая погода отнюдь не полезна для слабого здоровья, но, кажется, Укитаке это беспокоило очень мало.

Да, жаровня, да, чашка горячего чая и теплая одежда, но все это казалось незначительной мелочью, необременительной данью. Хотелось просто сидеть и слушать, и верить, потому что он знал все. Знал даже, что надо делать.

— Укитаке-сан, вы сами тоже не тревожитесь о Рукии? И готовы ждать, когда ваша рядовая восстановится, сколько бы времени это не заняло?

— Я — готов. Но вот сама Рукия — нет. Она не осознает, насколько тяжело пострадала, когда сначала отдала свою силу Куросаки, потом теряла ее в гигае, а потом дошла до истощения в Башне Раскаяния. Она хочет все и сразу, но так не бывает.

— Так насколько тяжело она все же пострадала? — Бьякуя задал вопрос, уже зная, каким будет ответ. Вряд ли Укитаке скажет что-то новое.

— Думаю, она сама знает об этом больше, чем кто бы то ни было. Рукия — сильная девушка, но точно определить, как сильно она пострадала и как долго ей придется восстанавливаться, не просто. Из нее не просто высосали силу, и гигай, и Башня Раскаяния нарушили обмен рейреку и генерацию рейяцу в организме. С одной стороны, обследование показало, что значимых повреждений нет, но симптомы… говорят об обратном. Рукия еще очень слаба. И я не уверен, что ее тренировки — хорошее решение.

— Она с каждым разом становится сильнее, это видно невооруженным глазом, — ответил Бьякуя на незаданный вопрос. Укитаке покачал головой.

— Но она еще очень далека от своего прежнего уровня. Я бы не отпустил ее в таком состоянии в Генсей. Она пыталась активизировать шикай?

— Пытается. Уже третью тренировку. Но ей пока не хватает сил.

— Раз пытается, значит, чувствует, что может. — Укитаке в задумчивости потер переносицу. — Она умная девочка, она не станет надрываться зря. В конце концов… возможно, все наладится гораздо быстрее, чем можно было предполагать до сих пор.

Бьякуя задумчиво покачал головой. Он рад был, что Укитаке настроен оптимистично, но полный злости и растерянности взгляд сестры не казался ему предвестником хороших новостей. Но ему также не казалось, что капитан тринадцатого разделит его опасения. По крайней мере, не вслух.


Мальчик давно ушел, дождь прекратился, а Укитаке все сидел над остывшим чаем, так ничего и не решив. Рукия – хорошая девочка, сильная и упорная. Ответственная. Но эти ее тренировки по несколько часов в день… не самый лучший в ее положении способ восстановить силы. Если ей все еще не хватало на шикай, то какой смысл было изматывать себя, осваивая новые ступени кидо?

За две тысячи лет жизни, большую часть которой он был капитаном тринадцатого отряда, Укитаке научился видеть, когда его людям нужна помощь. И Рукия определенно нуждалась в помощи. Но он даже не мог ей дать никакого совета — разве что самого общего; маленькая Кучики оказалась еще и неожиданно скрытной.

Нет, конечно, всегда можно было заставить девочку рассказать все как на духу. Не так уж сложно разговорить молоденькую, встревоженную и усталую — это видно невооруженным глазом — девушку.

Но за те же две тысячи лет Укитаке накрепко уяснил золотое правило для старых и мудрых капитанов: пока можешь не вмешиваться — не вмешивайся. Ребенок должен справляться сам — это будет лучше, чем если кто-то решит проблему за него.

Сейчас Укитаке казалось, что Рукия способна решить проблему своими силами. Он только надеялся, что не ошибся.

3.

Три снежных холмика цепочкой, один за другим. Средний чуть больше. Внутри ничего нет, один только снег — как-то раз она нырнула в дальний и почти утонула в сахарных мягких пластах его, даже в самой сердцевине холмика все равно мягких. Снег, словно созданный, чтобы укутывать и прятать ее. А через день холмик уже был на месте, точно такой же, как всегда.

Снег всегда казался ей сказкой. Сказкой о покое, уюте и чистоте. В Руконгае снега не было, и сколько Рукия ни вспоминала, она не могла вспомнить, кто рассказал ей про это: про горы в белых холодных шапках, про склоны, укрытые пушистым одеялом белизны…
Может, это он и был — тонкий белый силуэт в ее давних снах, сказка о снеге и льде, которые станут ей убежищем и защитой. Покой и сила, холод и чистота... едва не растаявшие от одного движения ее руки.

А сейчас здесь снег, как всегда, белый-белый, только вдали у рощи на него падают темные тени. Белый снег. Черные стволы деревьев. Белый лед. Черное небо. Она и не помнит, были ли здесь когда-нибудь другие цвета… Здесь не пахнет ничем, кроме холода и чистоты — пока не пахнет. Она не уверена, дойдет ли сегодня до сосен рощи. Она слушает, как скрипит у нее под ногами снег, оглядывается назад, на тонкую цепочку своих следов, уходящую во тьму между холмиками, и думает — слишком тихо. Слишком. Собственное дыхание, собственные шаги слышны ей до странности отчетливо, и поначалу ее это радовало: если снег скрипит от ее шагов, значит, она и вправду здесь, значит, все как надо — но теперь… Страх клюет ее огненным клювом, целясь в самое сердце — а если она здесь одна? Если все-таки все кончено?

И тут она видит силуэт, скользящий ей навстречу из рощи — белое на белом, только она уже заметила взмах крыльев-рукавов на фоне черных стволов. И вместо того, чтобы бежать ему навстречу — останавливается. Потому что на секунду дышать становится совершенно невозможно.

Кажется, этот страх, это видение снежного мира, из которого исчез его хозяин, теперь никуда от нее не уйдет.

Рукия встряхивает головой. Если этот вечный страх и есть цена, которую ей придется заплатить за возвращение Соде-но-Шираюки — она готова платить.

— Здравствуй, — говорит он ей, чуть склоняя голову, и пряди черных волос словно перетекают ему на плечо. В волосах у него снежинки… у него всегда в волосах были снежинки, думает Рукия, пряча улыбку. Даже когда метель прекращалась. — Ты давно не приходила.

— Я…. — А что — она? Можно ли объяснить, почему она не приходила? Кому угодно, но не ему. Не тому, кого она чуть не погубила своей беспомощностью.

— Я скучал, — он поводит плечами, и вспорхнувший рукав касается ее руки. Рукия поднимает голову и смотрит ему в глаза: взгляд его безмятежен, как гладь глубокого озера, которое вот-вот затянется льдом. Когда-то ее это успокаивало и утешало; а сейчас… Она ищет в глазах Соде-но-Шираюки укор, обиду, боль — и не находит, и от этого ей не по себе. Ей нужно, чтобы он… чтобы он… Она сама не знает, что именно ей нужно. Что-то сделать. Куда-то прорваться. Но она не может ему об этом сказать, не может просить, не может объяснять… Просто права такого не имеет.

Рукия опускает глаза.

— Сразимся? — голос меча звучит ровно; он приглашал ее на бой, с каждым разом все менее церемонно, с самого первого раза, как Рукия сюда пришла, если только она не предлагала ему сначала прогуляться по роще. Гулять ей сегодня не хочется. Но сражаться… Тело помнит жару и пыль тренировочного полигона, тело ноет усталостью, которой не должно было бы испытывать, только не здесь. Она снова давится пыльной горечью беспомощности…

— Сразимся, — отвечает Рукия своему мечу, потому что ничего другого она сказать не могла.

Соде-но-Шираюки наклоняет голову, медленно и церемонно — иногда он напоминал Рукии брата, но стоило ему шевельнуться, сходство исчезало. Слишком плавными, слишком текучими были его движения — повадки существа, созданного, чтобы скользить по льду и кружиться в метелях.

А потом он делает шаг в сторону, прорезая снежный пух шагами куда более вескими и четкими, чем раньше, раскидывает руки и — начинает кружиться.

Она всегда предоставляла выбор поля боя ему, и частенько они сражались в снегу — она вздымала ногами снежные вихри, больше ради удовольствия, чем по небрежности движений, перед ним же снег словно расступался — или среди сосен, стараясь не задеть мечами стволы. Но самым правильным ей всегда казался бой на льду. Снег — для укрытия, лед — для битвы.

Она стоит и смотрит, как он кружится, а в темном небе над ним точно так же кружится снежный вихрь — может, в небо и уходит снег, освобождая место льду, который растекается ровным озером из-под ног Соде-но-Шираюки? Она не знает. Она никогда не спрашивала: сначала ее слишком заворожила магия этого места, потом — волнение их бесконечных сражений, а теперь…

Он и сам напоминает сейчас снежный вихрь: летят по воздуху длинные рукава, кружатся многослойные белые одежды, водопад черных волос взлетает и снова падает ему на спину, с каждым разом все больше изукрашенный снежинками. Она могла бы стоять так и смотреть на него вечно, просто согреваясь тем, что не потеряла его, но Соде-но-Шираюки хочет сражаться. Откуда-то — словно бы из рукава — в руке у него появляется клинок, и сразу же Рукия чувствует в руке вес его двойника: два меча, две копии внешней оболочки Соде-но-Шираюки… У ее меча с рукояти падает белая лента, у его меча — черная.

Летящий по воздуху клинок очертил наконец предел ледяного круга, и Соде-но-Шираюки останавливается.

Рукия шагает на лед.

Разум ее помнит правила этого боя, правила этого мира, где клинки вздымают вихри и рассекают лед. А вот тело, кажется, уже не верит, что ей хватит сил. Что ей подвластен этот мир и этот меч.

Нет, она сможет. Она сможет, потому что иного пути нет.

Она скользит вперед, стараясь поверить, что лед ее опора и подмога, разворачиваясь ему навстречу одновременно со взмахом клинка.

Он блокирует ее удар. Как обычно. Слишком хорошо они знают друг друга, слишком предугадывают движения противника — их битвы обычно затягиваются надолго… Но сегодня у Рукии нет сил на игру, которой она всегда наслаждалась. Ей нужно победить, обязательно победить — иначе все напрасно.

Рукия бросается вперед, в атаку.

Ей кажется, что в глазах Соде-но-Шираюки мелькает удивление, когда она снова и снова атакует — отчаянно, упрямо, чувствуя, что вот-вот она прорвется; но ей некогда слишком долго смотреть ему в глаза.

В воздухе пахнет пылью.

Взлетают вверх клинки.

Рукия почти беззвучно охает, чувствуя кровь на пальцах — там, где она неловко перехватила меч, пытаясь сменить позицию, отбить удар.

Никогда еще…

Впрочем, неважно. Он не заметит, не успеет заметить, а это не самое страшное из ранений — ну да, до сих пор она не могла даже представить, что возможно порезаться собственным клинком, особенно здесь, в этом мире… Неважно. Если она поднажмет…

Кажется, лед под ее ногами трещит. Или это она просто неудачно шагнула? Нет… Лед должен быть прочным. Здесь — должен. Неужели все-таки все рассыплется вокруг нее, неужели она не справится с собой даже здесь?

— Наверное, ты и правда устала, — шепчет Соде-но-Шираюки, останавливаясь. По краям ледяного поля бушует метель, но до бойцов в центре поля она не дотягивается. Жаль… засыпать бы лед, чтобы не видеть этих трещин.

— Наверное, — соглашается она, опуская голову. Слишком прозрачный лед, даже несмотря на трещины. Слишком гладкий. Даже если не смотреть на Соде-но-Шираюки, в поверхности льда видно, как он идет к ней — идет-скользит-летит, останавливается у ее плеча. Склоняется к ней, касаясь кончиками пальцев ее волос, поправляя пряди. И за ним — наконец-то — тянется снежный вихрь. Снежинки падают ей на руки, на рукава косоде… В волосы, наверное, тоже, и не тают при этом — эти снежинки не тают, но в ее волосах они вряд ли лягут таким затейливым узором, как в его прическе.

— Наверное, устала, — повторяет она, потому что это, в общем-то, правда, а ему она лгать и раньше-то не умела, а сейчас не имеет права. — Надо отдохнуть. — Она присаживается на снег, уже укрывший ледяное поле у его ног, и перебирает пальцами прохладные хлопья. Снежинки падают на испачканные кровью пальцы и темнеют. Надо уходить, иначе она испачкает снег. Ей очень хочется пососать раненое место, но она удерживается и поднимается на ноги.

— Возвращайся, — шепчет Соде-но-Шираюки, глядя на прямую черную фигурку, уходящую от него по белому снегу.

4.

Тренировочный полигон представлял собой занятное зрелище. Мирное когда-то болото, перевернутое вверх тормашками, перерытое, разнесенное в клочья и вдрызг, после совместных учений одиннадцатого и седьмого отрядов подверглось затем выпариванию и беспощадному высушиванию со стороны трех шинигами тринадцатого. Укитаке почувствовал прилив гордости за своих третьих офицеров.

— Ты уверена, что это – лучший способ достичь желаемого?

Мокрая по самую макушку, заляпанная подсыхающей грязью и тиной фигурка, сидевшая на кочке, как нахохлившаяся ворона, дернулась от неожиданности, но повернуться не поспешила. Даже головы не подняла.

Ну вот, и устав уже не соблюдаем.

— Между прочим, ты вполне могла бы тренироваться с братом или со своим отрядом, если считаешь, что тебе это сейчас необходимо.

Девушка встала, обернулась и, поклонившись, вытянулась по струнке.

— Тайчо.

На лице застыла маска вежливого ожидания. Неудивительно, что Бьякуя было обеспокоен состоянием сестры. Сквозь официальную вежливость проступало выражение, которое Рукии отнюдь не свойственно. Не упрямство, не злость, не страх даже, а усталое отчаяние и выматывающее раздражение на саму себя.

— Тебя сегодня искал Ренджи, хотел повидаться перед отбытием.

Взгляд куда-то вдаль, без выражения — Рукия что, старалась перенять от старшего брата его способы защиты от всего мира? Глупо и для Бьякуи, а для нее самой — так вовсе бесполезно. Но если даже обнять ее сейчас, прижать к груди и долго гладить по голове — все равно не помогло бы. Рецу говорила, что есть болезни, лечение которых требует много, невыносимо много терпения. Укитаке знал об этом не понаслышке. А есть и такие, которые надо лечить сразу и радикальными методами. Об этом знал любой шинигами. Ну да, нарывы надо вскрывать. Кажется, то, что происходило с Рукией, требовало быстрого и точного вмешательства хирурга. Но… для начала неплохо бы точно знать, в чем проблема у рядовой тринадцатого отряда. Нехватка рейяцу?

Укитаке обвел взглядом полигон. Почему-то ему не показалось, что здесь нужна восстановительная терапия. Ну да, кидо против шикая, Рукия против Кийоне, против Ренджи, изо дня в день.

— Не хочешь потренироваться немного со мной, если ты не слишком устала?

Конечно, она устала. И ни на что толком не способна. Конечно, Рукия сказала, что она в полном порядке. Посмотрела удивленным и немного встревоженным взглядом, не понимая, чего ее капитану надобно от нее, чего он хочет. Зато прекрасно осознала, что если откажется, то… Укитаке сам не был уверен, что готов дать Рукии этот выход, но, кажется, сейчас его рядовая думала примерно в том же направлении, что и он сам. И, кажется, считала, что ей это подходит.

— Прошу прощения, тайчо.

— Ничего, ты неплохо держалась. Ты просто устала, — Укитаке улыбнулся ободряюще и как можно мягче. Но и так все ясно. Вернее, не ясно ничего. И, по уму, надо было бы отправить девочку домой, к брату, в семью… Такой беспомощной Рукия не была даже когда только попала к нему. Нет, не так, не беспомощной – неуверенной. Упрямство, злость, яростный напор… и все это обернулось практически самоубийственной небрежностью, которой за Рукией не водилось прежде. Такое случалось, когда кто-то из шинигами по разным причинам подсознательно искал себе перерождения. И это ни в коей мере не относилось к Рукии. Так что происходило в головке этой девочки, что она творила, и знала ли сама, что случилось с ней?

— Я стану сильнее, обязательно стану, — сказала Рукия, и Укитаке не в силах был сказать, какой смысл она вложила в свои слова и кому это обещала.

— Ты сейчас не боец. Вообще. Сейчас вся твоя сила бесполезна.

Значит, никакого дома, брата и разжалования. Но хоть как-то расшевелить девочку он был обязан. Например, сказать то, что она так боится услышать.

— Тайчо! Пожалуйста…

— Если ты в таком состоянии ввяжешься в бой, то погибнешь почти неизбежно. Ты это понимаешь? И твоя смерть ляжет виной на плечи тех, кто будет уверен, что не смог тебя защитить.

Вот теперь ее проняло по-настоящему. Рукия побелела как полотно, а в глазах
появилось отчаяние. С искрами гнева на дне.

Глупая девочка, если бы это было «нет», то не имело бы смысла это говорить. Но не зря Ренджи ждал ее утром два часа перед отправкой в Генсей, и не зря она еще вчера с вечера пряталась от лучшего друга, как только узнала о его назначении. Но ее новой присказкой стало: «я стану сильнее». Может, то лекарство, которым она так успешно кормила Куросаки, поможет и ей. Она сама именно так и считала, кажется. Бейся до конца, бейся после конца и стань сильнее, даже если это невозможно.

Укитаке не думал, что такой путь подходит этой девочке, но она уперлась именно в него, как в стенку. Ему не нравилась эта идея, несмотря на то, что это не должно быть слишком опасно. В конце концов, она уже умела плавать, ей надо было только вспомнить.

— Тайчо…

— Я надеюсь, что мне не придется пожалеть о своем решении. Но перед тем, как отправить тебя на грунт, я хочу быть уверен, что ты не только восстановила свою рейяцу, но и в состоянии драться с настоящим противником.

Еще не поняла, не осознала до конца. Да, может быть, Рукия все же сможет собраться там, где это будет действительно нужно, с теми, кому она может помочь, и кого она хочет защитить.

Осталась мелочь – добиться назначения для Рукии в Генсей.

5.

Он прислоняется к стволу сосны, словно бы ища в нем опоры. Прижимается лбом к шершавой коре и закрывает глаза. … как будто он не знает, что самая прочная опора этого мира он сам — и что он тверд ровно настолько, насколько тверда Рукия.

В роще идет снег. Ему не надо видеть, чтобы знать это, не надо даже ощущать снежинки. Просто снег, легкий и размеренный, подновляющий вечную белизну. Сосны, снег и небо — его мир полон покоя, но на сердце у него тревога. Тревога за нее. Каждый раз, когда она приходит, так трудно смотреть, как она бьется — словно пойманная во льду рыбка… которая не верит, что может пробить этот лед.

Если он откроет глаза, то увидит снег. Стволы сосен. Снежную равнину. И три холмика на краю, где он так часто стоял и смотрел, пытаясь хотя бы взглядом пронзить невидимые стены, отделявшие его от Рукии.

Он не помнил, сколько дней тогда не видел ее, не видел совсем ничего — потому что мир его таял. Он и сам таял, кажется, не помня, где границы между ним и снегом, и как подойти к краю и взглянуть на Рукию. Может быть, оно и к лучшему было, что он не подходил к краю: он вполне мог провалиться — туда, откуда приходил черный гость, или вовсе в никуда.

Это были дни воды. Когда они закончились, на краю поля не было холмов, хотя снежные хлопья уже кружились в воздухе.

А за снегом он увидел ее, еще не зная, что почти пожалеет об этом. Тонуть среди тающего льда, пытаясь удержать собственную сущность, было легче, чем стоять и смотреть и звать, зная, что не дозовешься. Звать, зная, что не сможешь помочь, сделать то, для чего ты предназначен.

Теперь он каждый раз размышлял, ожидая ее прихода, пытаясь понять: каково ей было одной? Звала ли она его? Слышала ли она черного гостя? Было ли ей одиноко? Он привык знать о ней все, но не привык спрашивать. Он боялся ранить ее словами сильнее, чем клинком.

А тогда он стоял и смотрел, устав звать и рваться; смотрел, как она устает, как спотыкается, как ее ловит паутина обмана и молчания опаснее любых мечей. Смотрел на белую башню, которая не была ни снегом, ни льдом, и плакал ледяными вихрями, потому что не мог вызволить ее.

… смотрел, как ее вызволяют другие, как огонь и ветер кружат над ней, и думал о том, что никогда раньше она не казалась ему маленькой — даже когда он стоял у нее за спиной, уча ее разделять лед, и ее макушка приходилась ему чуть-чуть ниже плеча.

Это были дни безмолвия. Потом Рукия отозвалась на его зов, и он думал, что все закончилось.

А все только начиналось, думает он сейчас, только теперь он не знает пути, не знает, с кем и с чем сражаться. Он не создан для того, чтобы сражаться в одиночку. Без нее. А тем более…

Он отворачивается, чтобы не смотреть, как Рукия там, в пыльной чуждой жаре, снова и снова повторяет давно пройденный путь, спотыкаясь на полдороге. Он победит для нее любого противника… Но чем дальше, тем больше ему кажется, что единственный противник, с которым воюет сейчас Рукия — это она сама.

Соде-но-Шираюки бредет по полю, глядя себе под ноги, оставляя следы чуть глубже обычного, взбивая осевший на землю снег — словно бы Рукия идет сейчас рядом с ним, раз уж она не позволяет ему идти там, под солнцем, рядом с ней.

Он звал, и звал, и звал… и дозвался. Рукия больше не в беде — так почему же лед под пушистым покровом снега вздымается неровными пиками и расходится трещинами? Почему на сердце у него неспокойно? Он словно чувствует тяжесть бурой пыли, оседающей сейчас под ноги Рукии — пыли, которой нет места в его снежном мире.

Он дозвался — но этого мало. Она приходит к нему, но не идет с ним рядом. Ей бы позвать его, только позвать — и он откликнется. Но она молчит, и сжимает зубы, и бросается в атаку, тратя свою силу вместо его. Соде-но-Шираюки ждет.

Дни ожидания еще не закончились.

6.

Лучи утреннего солнца еще не теплые, просто ослепляюще яркие. Они ее и разбудили, уколов глаза, проникнув сквозь раздвинутые фусума. Некоторое время она просто лежала с закрытыми глазами, слушая щебет птиц в саду, наслаждаясь покоем и легкостью в отдохнувшем теле. Ничего не болело, не рвалось от напряжения, ни усталости, ни страха.
Она не задавалась удивленно-неуверенным «где я?» — откуда-то знала, что дома. Дом и безопасность в ее сознании никогда еще не сплетались так тесно и естественно, не становились покоем и уютом. Наверное, ее спас брат. Спас и принес домой.

Она открыла глаза, села на футоне, скидывая покрывало. Комната, залитая утренним золотом, птицы, сад... Ренджи, сидящий на галерее, спиной к ней. Ее тело, легкое до невесомости, до прозрачности, слабое онемение в руках и ногах, словно она отлежала их во время слишком долгого сна, приятное головокружение, ощущение прозрачности и нереальности собственного тела, слишком яркий свет и смазанные, словно чуть стертые ластиком краски окружающего мира, нетеплые солнечные лучи, цветы без запаха, приглушенные, словно издалека, голоса птиц, Ренджи, который не ощущает ее пробуждения... Она встала одним быстрым движением, двигаться было легко-легко, словно она была просто движением воздуха, одной лишь мыслью, не обремененной плотью.

— Ренджи!!! — ее руки легли на широкие, мускулистые — она помнила это ощущение под пальцами — плечи друга, и ладони отозвались смутным воспоминанием о шершавой ткани форменного косоде. — РЕНДЖИ!!!

Он встал, невольно отталкивая ее своим движением и обернулся, мазанув взглядом сквозь Рукию, по пустому футону...

— Рукия... — его слабый, потерянный голос донесся до нее, как через много-много слоев ваты. И черты лица, которые не разглядеть, как ни напрягай глаза, и она мучительно хотела и не могла расплакаться — ни слез, ни крика, и даже горе — как бывает, если выпить слишком много саке — слабое, потерявшееся, почти и не помнила, а о чем бы ей надо горевать... И кому бы это — ей?..


Тонкая фигурка, застывшая на краю плаца и наблюдающая за тренировкой, бросилась Ренджи в глаза практически сразу. Он не подал вида, что заметил постороннее присутствие, и по окончании построения сначала дал указания Рикичи, затем потратил пять минут на разнос попавшего под руку рядового, потом забежал еще с коротким и совершенно необязательным отчетом к капитану.

Когда он снова вышел во двор, она все еще была там. Стояла под старым деревом, в тени, одетая в темно-синее с мелким узором кимоно. Не ушла, как обычно, избегая любых разговоров. Не сбежала.

— Привет, Рукия! — Ренджи широко улыбнулся подруге и тут же смущенно потупился. — Вот ведь… ты же, наверное… — просить подождать, пока он отпросится у ее брата, было как-то глупо. Да не в казармы же ее вести. Сразу надо было попросить у капитана увольнительную. Не отказал бы Кучики. — А, пустое. Прогуляешься со мной до ручья?

Рукия кивнула. Не накричала на Ренджи за самоволку, не спросила даже, сколько у него времени.

Впрочем, может, просто не успела. Абараи уже заливался соловьем, рассказывая о достижениях своих подчиненных, начиная с Рикичи и заканчивая распоследними новичками. Административная рутина, расцвеченная в пересказе Ренджи хвастливыми ужимками и комичными гримасами, превратилась в героическое свершение, почище победы над стадом меносов гранде.

— Ты не скучаешь, я смотрю, со всей этой бумажной работой, — Рукия улыбнулась, рассеянно вертя в руках собранный для нее букет.

— Да уж, с Кучики-тайчо не заскучаешь, — Ренджи поскреб затылок. — А ты-то как?

Рукия не ответила. Уж лучше бы огрызнулась, что не Абараево это дело. А может — и не лучше. По мнению подчиненного Кучики-тайчо, лучше бы ему трепаться о своих героических победах над старым обмундированием, и не лезть с глупыми вопросами к Кучики-сан, у которой и брат имеется, и собственный капитан. Оба умные – не в пример Абараи.

Только многоумные капитаны были где-то там со всем своим умом. А Рукия, с которой Ренджи с самой победы над Зависимыми и возвращения риока в Каракуру словом не обмолвился – а кто с ней говорил вообще? – сидит здесь, свесив ноги в воду, и прижимает к себе измятый, истерзанный букетик. Взгляд у нее спокойный такой, внутрь себя словно смотрит, и слова стынут на языке колким льдом.

Таким беспомощным Ренджи себя не чувствовал с тех пор, как Рукия ждала казни в Башне Раскаяния. Но тогда ее можно было пытаться спасти. А сейчас – только выслушать. Если расскажет.

Рассказала. Не своему капитану, не Унохане… хотя не к медикам же с таким идти, не к Маюри — вот о нем разве что от безнадежности и вспомнилось, — а к другу детства, чтоб его. Который и понять не может — что он сделать-то может? Что вообще сделать можно?

— Да образуется все, Рукия. Пока мы живы, всегда есть шанс на лучшее.

Рукия улыбнулась и спросила тихо — сегодня она все говорила тихо-тихо, словно в четверть голоса, как тень.

— А ты бы сам так смог?

Ага, вот так, вечным рядовым, которому не в том беда, что любой пустой посильнее сожрет на раз, а в том, что ничего важного никто и никогда не доверит. В то время как… Ренджи стиснул зубы, представив, каково это — когда между тобой и опасностью раз за разом будет оказываться кто-то другой. Например, рыжий наглый Куросаки. И не помочь, не прикрыть – только под ногами путаться.

Можно сказать Рукии, что она для рыжего обузой не станет никогда, пусть даже вообще всей реяцу лишится. Потому что одно ее слово способно сделать этого мальчишку сильнее. Потому что защищать для него – как дышать.

Пусть Укитаке-тайчо Рукии такое говорит. Или тайчо. Небось додумается еще – отдаст замуж сестру за того же Куросаки. Ну да, не рейяцу единой и не одним шикаем…

Когда-то давно Ренджи был уверен, что его сестра должна носить многослойные шелковые кимоно, и мужем ее мог стать только самый сильный и самый достойный. Куда и когда что девалось? Есть у Рукии дорогие одежды, украшения, богатый дом, слуги, и в женихах, если ей придет в голову такая блажь, может перебирать. Только… Гневное рычание Забимару, отдающееся в висках, рейяцу, покалывающая кожу изнутри, рвущаяся наружу, безумие битвы… Наверное, для нее это – белизна ее снежного мира, метель, запутавшаяся в волосах, танец со смертью… Наверное. И это тоже не самое главное.

Белый шпиль башни, рвущий небеса безнадежностью, далекий взгляд, обращенный в никуда, на осунувшимся лице, чужая битва и чужая кровь, чужая ярость в драке за то, за что драться и умирать должен ты сам.

Ой дурак…

— Ты знаешь, да?

Глупый вопрос. Конечно, знает.

— Я завидую тебе, Ренджи. Ичиго тоже завидую, — Рукия снова улыбается. — Вам скажешь: стань сильнее, и вы встаете. Одного вашего желания защитить достаточно, чтобы разрушить любую преграду, любую стену. В вас нет предела. И брат… он такой же. Откуда в вас столько силы? Почему я не могу — так?! Я же старалась!

Ренджи смотрел в абсолютно сухие глаза, и не мог взять в толк, как можно кричать, когда голос не громче шепота.

— Я думала, что смогу. Но я бесполезна. А вы… Ты… Прости. — Рукия встала, роняя останки букета в воду. — Это моя слабость, это я не могу ничего с собой поделать. Я сама отказалась от своей силы. Еще тогда, в самом начале. Глупо теперь плакать.

— Плакать — глупо. — Рукия, тоненькая и маленькая, слишком маленькая в лапищах Ренджи. Кажется, она дрожала от страха, а от непролитых слез. Но он не сдерживал силы, сжимая хрупкие плечи, заглядывая в лицо. Жарко шептал, со всей убежденностью, так что его дыханием сдувало прядку с ее лба. — Но твоя сила — она же твоя. Просто возьми ее снова.

— Ты не понимаешь, — Рукия замотала головой. — Я же тогда от него отказалась. Он чуть не погиб из-за меня. Из-за моей небрежности и слабости. Из-за моей дурости.

Ренджи уставился на подругу. Вот тебе и «стань сильнее»! Дура!

— Да с чего ты взяла? Да как… как так вообще можно?! Как можно сомневаться в своем мече? Пока ты есть — он тоже есть! Дура! — Нет, ну как можно с такими мыслями за меч браться? Одно слово – баба! — Да я б на его месте с тобой вообще не разговаривал!

— Ренджи, отпусти! Больно. — Рукия вдруг как-то разом вывернулась из его хватки, отскочила практически в середину ручья. — Не кричи на меня.

— Прости. Ты… цела?

— Лучше, чем пять минут назад. Ты грубиян. Спасибо.

— Эй, Рукия, постой! Ты куда? Что ты собираешься делать?

Догонять ее Ренджи не стал. Что бы ни пришло Рукии в голову, вдруг ей это поможет? Как бы ему ни хотелось заложить подругу капитану, чтоб тот и разбирался с сестрой.

— Абараи, а мы тебя обыскались. Нашел время увольнительную брать. — Появившиеся из шунпо Юмичика и Мацумото накинулись на Ренджи с шутливым ворчанием.

— С девушкой перед отбытием прощался? — Рангику лукаво улыбнулась.

— Да нет, — задумался Ренджи. — Вроде как совсем наоборот.


Она не хотела даже говорить об этом с капитаном. Один шанс он ей дал, и она не справилась. И пусть он ничего не сказал про неудачу, даже одобрил ее действия — от этого было только хуже.

Арранкары — это совсем не Зависимые, а самоубийству капитан потакать не будет. Или рисковать, включая в группу заведомо слабое звено.

— Рукия?

Она упала на колени, едва переступив порог кабинета.

— Тайчо, отправьте меня на грунт с группой поддержки!

— Здравствуй, Рукия. Встань и заходи.

Под спокойным доброжелательным взглядом капитана Рукия уже сама себе казалась нелепой, маленькой и бестолковой. Хотелось отвести глаза, а лучше вообще убежать.

Ну почему ей всегда и от всего хотелось в первую очередь убежать?

— Рукия, — Укитаке просто смотрел ей в глаза, и все. Никакого давления реяцу, никакого грозного вида… — Ты уверена?

В этом вопросе она услышала все, чего капитан не счел нужным сказать вслух. Да, ее гордость. И да, она сама послала бы такую гордость куда подальше. Да и не гордость это вовсе. И даже не самоубийственная глупость. А отвечать надо правду:

— Я ни в чем не уверена, тайчо.

— Хорошо, — кивнул Укитаке. — До завтра ты свободна. Иди, собирайся.

7.

Метель, яростная, злая, бессильная, бушует уже несколько дней подряд, залепляя небо грязно-белым пологом. Ослепляя луну, звезды, колючими мелкими льдинками хлещет по глазам. Он не пытается успокоить метель. Пусть. Пусть пронизывающий, кусачий ветер пробирается под белый шелк одежд, пусть безжалостно жалит, хлещет и грызет. И глядя полуослепшими глазами туда, где должен быть темный хрустальный купол неба с зеницами звезд, Соде-но Шираюки не сразу понимает, что тьма вокруг него – серая.

Он делает шаг вперед с границы рощи, где простоял, застыв между стволами, сам не знает сколько времени. Идет вперед, забывая о метели, которая как-то вдруг сразу теряет всяческое значение.

Соде-но-Шираюки хочет видеть, что происходит с его миром. С миром черной ночи и белого снега (и голубизны тающего льда, позволяет он себе вспомнить на одно лишь мгновение. Хлопья метели вокруг него падают на землю застывшими льдинками).

Соде-но-Шираюки не страшен гнев метели и укусы ветра. Он идет, ловя снежинки ладонями. Белые. Потом перекидывает волосы через плечо и смотрит, как они садятся, белые на черном. Серая тьма вокруг него дышит ровнее; метель понемногу успокаивается.

Он хочет видеть звезды. Он знает, что они должны быть здесь, над ним, скрытые во мгле — но когда он поднимает голову и прислушивается, мир вокруг говорит ему совсем другое.

Неожиданное.

Рукия.

Рукия здесь.

Он спешит ей навстречу, не позволяя льду и снегу задерживать себя. Становится все яснее, тропа уже видна. Метель почти успокоилась, и скоро он увидит звезды. Он идет к холмикам на краю поля, чтобы увидеть Рукию, удостовериться, что и с ней все в порядке. Вот она — выходит ему навстречу; скоро он ее увидит, и исчезнет неумолчная тревога, терзавшая его все последние дни.

Рукия бежит.

Бежит, спотыкаясь.

Добежав, падает. На колени. Хватает его за рукав.

Он почти падает на колени рядом с ней. Почти.

— Помоги мне, — выдыхает она одним порывом, когда он уже собрался поднять ее на ноги.

— Да, — говорит он, останавливаясь. Смотрит на нее вопросительно. — Да, Рукия. Я не могу тебе не помочь, ты же знаешь. В чем?

— Я… — Кажется, ей не хватает… слов? Дыхания? Он ждет и смотрит, не торопясь говорить, не желая ее сбивать. — Завтра на грунт отправляется группа поддержки…Я… мне надо с ними. Нет, не надо — должна. Я должна идти с ними! Ичиго там один…

Она замолкает. Он смотрит ей в глаза, читая там продолжающуюся мольбу.

— Иди, — мягко говорит он ей. — Почему ты думаешь, что не можешь?

Во взгляде ее укор, обида и вина.

— Я слишком слаба. Ты знаешь.

— Не знаю, — говорит он. — Я не знаю в тебе слабости.

— Но я же даже не могу с тобой справиться!

Он качает головой.

— Рукия. Тебе и не надо со мной справляться. Ты знаешь это. Ты знаешь, что шикай — это доверие. Я верю в тебя. И в себя я тоже верю.

— Но я тоже тебе верю! — голос у нее почти срывается

Он не меняет тона. Все так же медленно и ровно он говорит:

— Но ты не веришь себе. Рукия, ведь я — это и есть ты.

Глаза у Рукии широко распахнуты, и он видит, как на ресницы ее падают снежинки. Редкие снежинки, серебристые, бело-розовые…

… бело-розовые?

Соде-но-Шираюки поднимает глаза к сизому небу. Звезды на нем… Нет, это лишь тени, прозрачные тени звезд — вдали, на западе. А над ними небо медленно светлеет, заливая его черный и белый мир розовато-золотистыми отблесками. Лучами.

— Хотя знаешь… Кажется, ты это все-таки понимаешь.

Соде-но-Шираюки поднимает лицо к небу. Он улыбается. Он не видит сейчас лица Рукии, но знает — она улыбается вместе с ним.

8.

Где-то очень-очень далеко две фигуры — Ичиго и ее гигай. Перед ней искаженное злобой лицо арранкара. Ледяные искры рейяцу танцуют у нее под кожей.

Клинок уже в руке.

— Первый танец, Соде-но-Шираюки, — срывается с ее губ. Белая лента на рукояти развевается под порывами ледяного ветра; Рукия чувствует, как вместе с ней развеваются белые рукава многослойных одеяний, и сияют отражением звездного света снежинки, запутавшиеся в смоляных волосах. И розовые лучи молодой зари ласкают улыбающееся лицо.

@темы: Рукия, Джен-фикатон, Занпакто, Character study, Драма, G, Фанфики

---

Старая библиотека

[Wildpanther]

Начиталась хокку, родилась виньетка) На дневнике не отругали, поэтому вывешиваю здесь.

Название: Старая библиотека
Автор:  Sabira
Фэндом: Блич
Жанр: не умею их определять. Джен?
Рейтинг: G
Пейринг: пейринги еще разглядеть нужно)
Дисклеймер: я не я, и лошадь не моя.
Предупреждения: 1. бессюжетно) 2. не бечено совсем и никак) 3. неоригинально. Увы(

Каждую книгу нужно уметь читать.
Паскаль Блез

читать?

Библиотека в этом доме огромна – ровные полки, бесконечная вереница книг, темные корешки, пропитанные специфичным запахом кожи, пыли, давно высохшей туши и старой бумаги. Сюда редко кто-нибудь приходит. Огромные двери, тяжелые, мрачные, нехотя впускают нежданных визитеров, нарушающих застывшую тишину библиотеки шорохом одежд, гулким звуком шагов, тихоньким покашливанием. Впрочем, не так уж и много кто сюда приходит. Иногда появляется маленькая темноглазая девочка, хрупкая, невысокая. Эта упрямо забирается даже на самые высокие полки, балансируя на краешке нижних, и вытягивает нужную книгу. Почтение к древнему знанию в ней смешивается с внутренней практичностью, заставляющей воспринимать книги в первую очередь как носителя информации. И она не сходит с ума от восторга, разбирая аккуратную вязь иероглифов – хотя ей и доставляет эстетическое удовольствие красивое оформление. Но все самое главное – это содержание, а не форма. Поэтому юркая, подвижная даже в статике гостья, никогда не читает в самой библиотеке, предпочитая утаскивать тяжелые томики в свою комнату, где непочтительно раскладывает книги на футоне и читает сразу несколько одновременно, делает пометки, что-то выписывает, а иногда замирает над текстом и долго смотрит в сад, пробуя слова на языке – чтобы потом резко тряхнуть головой, заправить за ухо выбившуюся прядь, и продолжить чтение. И только перед сном, когда на душе тревожно, а в теле неясное томление, она вновь вспоминает тронувшие ее днем строки.

О, цикада, не плачь!
Нет любви без разлуки
Даже для звезд в небесах.

Но цикады упрямо заливаются саду, не зная что их крики предсмертны, и она не выдерживает, собирает книги, откладывает их подальше и плотно запирает окна. Завтра она не будет читать. А в большой просторной комнате становится неуютно, ей помнится другая, маленькая, с кучей хлама, с прислоненной к стене поцарапанной гитарой и старым платяным шкафом.

Второй посетитель - частый гость библиотеки. Он ходит бесшумно, юката лежит аккуратными складками, волосы привычно сколоты – в каждом движении завершенность, каждое движение продуманно и экономно. Этот задерживается в библиотеке часами, читает неторопливо, медленно переворачивая страницы, поглаживая шероховатую бумагу, обводит кончиками пальцев иероглифы, неторопливо вдыхает аромат книг. Он даже не всегда именно читает, он приходит разговаривать с книгами. Ведь это давно знакомые собеседники, с ними не страшно – ничего нового и неожиданного они не скажут, на страницах раз и навсегда запечатлены одни и те же слова. И это успокаивает, приносит покой и отдых. Этому неинтересны верхние полки, там хранятся книги редкие, крамольные, а порой и довольно опасные. Они уже прочитаны давным-давно, просто потому что их прочитать следовало, но возвращаться к ним снова он не хочет – зачем? Он сюда приходит за умиротворением. А те книги его не несут, они будоражат кровь, они заставляют сомневаться, уговаривают на битву, на сопротивление, на протест. Но нарушать сложившуюся гармонию, ломать привычный мир совсем не хочется, и изящная кисть в полуперчатке тянется за давно знакомым томиком.
Книга легко раскрывается на одном из самых любимых хокку, которое все чаще вспоминается в последнее время, не дает спать по ночам и оседает горчинкой на языке.

Не из обычных людей
Тот, которого манит
Дерево без цветов.

Слова ничуть не меняются со времени последнего перечитывания, и гость удовлетворенно выдыхает. Он помнит все правильно. Но вот заложенный смысл привычно не дает покоя. Наверное потому, что он хорошо знает, о ком можно было бы так сказать. И начинает думать, что возможно когда-нибудь на дереве все же появятся цветы.

Третий визитер совсем не вписывается в утонченно-изысканную атмосферу библиотеки. Двери, впуская его, натужно скрипят, половицы прогибаются под уверенным шагом, он громко чихает от пыли и невнятно бормочет, разглядывая корешки. Выбирает он всегда наугад, читать садится прямо на полу, под полкой, скрестив ноги и уткнувшись носом в книгу. Иногда он может замереть так на час-другой, а порой его что-то словно жжет изнутри, он перебирает томик за томиком, никак не может определиться, мается и продолжает вытягивать книги, пролистывать и ставить на место. Системности в этом никакой нет, он ориентируется на чутье. Впрочем, оно редко его подводит. И однажды он натыкается на книгу, которая выглядит чуть потрепаннее, зачитаннее других. Действительно, страницы в ней не склеены временем, как в остальных, они приглашающе рассыпаются, стоит ему распахнуть томик, и он устраивается поудобнее, заметив на полях пометку знакомым почерком.

Оскалив белые зубы
Обезьяна хрипло кричит…
Луна встает над горой.

Суеверие заставляет почти отбросить книгу – откуда древние знают, как все было на самом деле? Он долго смотрит на строчки, перечитывает, а потом закрывает глаза и снова видит свое прошлое. Хриплые крики, оскаленные клыки, луна над горой – да, так оно все и было.
Страницы жалобно шелестят под торопливыми пальцами, глаза пробегают строчку за строчкой, пока рядом не возникает – внезапно, будто из пустоты, тот, второй, который знает эту книгу наизусть. Холодные пальцы накрывают другие, теплые, и тишину разрезает глуховатый голос.

Весна уходит,
Но в нерешимости медлят
Поздние вишни.

Карие глаза удивленно моргают, а потрескавшиеся губы расплываются в улыбке. У поздних вишен самый насыщенный аромат и самый завершенный вкус, кисловато-сладкий, пряный, от которого покалывает язык, но ими все равно никак не наестся. И неважно, что брызгающий с них сок красными, неотмываемыми пятнами остается на одежде. В поздних вишнях своя прелесть. А уходящая весна приведет за собой жаркое лето. Осталось только найти подходящее хокку, чтобы тот, другой, тоже в это поверил. А оно найдется обязательно – ведь в огромной библиотеке можно отыскать даже ненаписанное.


***
авторы хокку последовательно: Кобаяси Исса, Камидзима Оницура, Такараи Кикаку (на годовщину смерти Басе), Есано Буссон.

@темы: Ренджи, Виньетка, Бьякуя, G, Фанфики

---

...АРТ?

[U.G.L.Y.]

... Всё! Я ужо не знаю, как оправдываццо...

Гримм и Рен...

@темы: Ренджи, Фанарт, Гриммджо, G

---

Гриммджоу и Ичиго:)

[Kashin]

Много много Гриммджоу и Ичиго, вместе и по отдельности: http://an-na13.diary.ru/?comments&postid=41944543

@темы: Фанарт, Ссылки

---

Под впечатлением от 165 серии...

[чужак]

Приветствую участников сообщества. Не попадались ли кому рейтинговые фики с пейрингом Гриммджоу/Улькиорра? Буду премного благодарен, если поделитесь -)

@темы: Вопросы

---

Драббл без названия

[k8]

Название: нету
Автор: k8


Фанфик снят с сообщества по просьбе автора.

@темы: Ичиго, ПВП, NC17, Стеб, Ишида, Фанфики

---

Просто групповые картинки:)

[Kashin]

Извините, если есть повторы, у меня склероз десу

@темы: Уэко Мундо, Вайзарды, Юмор, Каракура, Фанарт, Сейрейтей

---

драббл. "справедливость"

[bengale]

название: справедливость (тьма в Уэко Мундо)
автор: bengale
бета: принципиально отсутствует
рейтинг: NC наверное (подскажите, разбирающиеся люди)
пейринг: Тоусен/Гримм?
варнинг: ООС
дисклеймер: все, что мне не принадлежит, очевидно принадлежит кому-то другому
спешл: Ryu_Redpet_Aoi

читать

А Тоусен заснуть не может
Даже глаза закрыть. Нельзя. Опасно.

Боится Тоусен глаза закрыть. Боится перестать различать, открыты глаза или нет. Потому что тьма в Уэко Мундо - плотнее тряпичной повязки. Потому что аура у арранкаров прозрачная, тонкая, как весенний лед. Потому что однажды можно не отличить справедливость от несправедливости.

Широкие коридоры, гулкие, глухие, как совесть арранкара. Тоусен, мало что хозяин, осторожный, незаметный в своей собственной слепоте, среди ночи по этим коридорам крадется, ведет руками по стенам, идет на ощупь. Потому что тьма в Уэко Мундо.

Не дает покоя совесть Тоусену. Среди ночи, - да, ночь сейчас в человеческом мире, - с места поднимает, отрывает от дел. И повинуется Тоусен, идет бродить по гулким коридорам, идет искать свою справедливость. Выслеживает, выискивает, вынюхивает. Слепой охотник в мире зрячих.

И не знает, что на него ведется эта охота. На развилке настигнет Тоусена его справедливость, подкрадется незаметно, втолкнет сильными руками в темный переулок.

И разобъется тьма, разлетится сотнями осколков, уступив место темноте. И в темноте увидит Тоусен, что у его справедливости голубым огнем горят взъерошенные волосы. И голубым горят глаза, чуть прищуренные, еще не привыкшие к темноте.

Почувствует Тоусен, как сильные руки его справедливости сжимают его в объятьях. Прикоснется горящими губами к подставленной шее.

Его справедливость толкнет Тоусена на каменный пол, и холодные камни обожгут обнаженную спину.

Поймет Тоусен, что был прав, когда почувствует горящую внутри себя его справедливость, жаркую, пульсирующую, и ничего нет кроме нее. Вместе с хриплым вздохом выплеснет Тоусен истину, самую свою суть, единственную, непогрешимую. . .

Но если захлебнется его справедливость этой истиной, то будет знать Тоусен, что неверным путем он идет, и что не его это справедливость.

И снова будет бояться заснуть. Бояться закрыть глаза. И снова выйдет, добыча, на свою охоту. Искать другую справедливость.

@темы: Уэко Мундо, Драбблы, R, Гриммджо, Слэш, Фанфики

---

Фик. Мини, стеб, PG.

[Romina]

Название: Кухонная переписка
Жанр: стеб и бред
Рейтинг: PG
Пейринг: прямо не упоминаются
Предупреждение: одно нецензурное слово.


Как известно, в Лас Ночес пьют чай. Значит, вполне можно предположить, что там есть кухня.
Из записок, налепленных на дверцу холодильника:

Гриммджо, помой посуду.
Айзен-сама.

А че сразу я-то? Пусь вон Улькиорра моет.
Гриммджо.

Не дождешься, идиот. Я мусор выносил.
Улькиорра.

Тогда пусть кто-нибудь еще. Арониэро, помой посуду.
Гриммджо.

Щас. Вот только схожу в Каракуру, сожру кого-нибудь, кто умеет мыть посуду.
P.S. Ями попроси, ха-ха.
Арониэро.

Урод.
Гриммджо.

Да ладно, я помою. Я новое чистящее средство изобрел.
Заэль.

Ха, давай! У нас от твоего предыдущего изобретения вся эмаль с кружек облезла.
Нойтора.

Как остроумно! Вот сам и мой. В конце концов, ложки - это действительно по твоей части.
Заэль.

Заэль, договоришься. Вы*бу.
Нойтора.

Жду - не дождусь.
Заэль.

А ну-ка прекратите оба. Гриммджо, быстро мыть посуду.
Халибел.

Вот сама бы и помыла. Это как раз женское дело.
Гриммджо.

Это ты зря сказал.
Халибел.

Написано кривым почерком, явно левой рукой:
Ты че, шуток не понимаешь? Ха, ну и ладно, теперь у меня гипс, так что мыть посуду я не могу, обломитесь.
Пусть вон Старк моет.
Гриммджо.

А он спит.
Лилинет.

И это - моя Эспада? На вас совершенно невозможно положиться. Я огорчен.
Гин, будь любезен, помой посуду.
Айзен-сама.

Я бы с радостью, Айзен-сама, но, к сожалению, Канаме нечаянно ее разбил. Придется покупать новую.
Гин.

Тоусен ничего не пишет. Сам он не видит предыдущих записок, а Вандервайс не умеет читать.

@темы: Уэко Мундо, Юмор, PG, Фанфики

---

Как пришить Ичиго

[k8]

Название: "Как пришить Ичиго"
Автор: k8


Фанфик снят с сообщества по просьбе автора.

@темы: Ичиго, ПВП, NC17, Ишида, Слэш, Фанфики

---

Ичиго и Ренджи

[mysteryofobscurity]

Stray Dog & the Strawberry

увеличенный вариант здесь, на моем двневнике + 2 варианта работы на разных стадиях выполнения.

Ворнинг: художник из меня не ахти.

@темы: Ренджи, Ичиго, Фанарт, G

---

Джен-фикатон, Uk@R для Лерокс – 30 марта

[Uk@R]

Приношу свои извинения организаторам фикатона за несоблюдение сроков. Каюсь и бью себя тапочком по голове.
Приношу свои извинения автору заявки - за то, что заставила ждать.
К сожалению, то, что писалось в течении двух месяцев, было в порыве ярости отправлено в корзинку, потому буквально за три последующие ночи я умудрилась написать то, что вы можете наблюдать ниже (последний кусок не влез, потому запостила в коммент.

Название: 30 марта
Автор: Uk@R
Персонажи: Маюри, Урахара, Йоруичи, Сой Фонг
Рейтинг: PG-13
Жанр: adventure, humor, drama
Краткое содержание: Куротсучи Маюри - не последняя скотина детство, отрочество, юность
Предупреждение: ООС, новые персонажи (ненадолго), возможные временные несостыковки, несмешные шутки и нелогичность мышления, последняя скотина - Урахара и немного спойлеров
Отказ от прав: никогда и ни за что!
Примечание: имя зампакто Маюри каким-то непостижимым образом содержит в себе имя духа-покровителя покинутых детей, отсюда и такая безумная идея биографической зарисовки

Заявка

Заявка
1. Что-нибудь грустное про нумеросов. Именно про нумеросов, а не о Гриммджо, Улькиорре или Айзене. Предпочтительный рейтинг - R.
2. Юмичика - новый капитан пятого отряда. В героях также хочется увидеть Бьякую и банкай. Остальных по желанию.
3. Детективную историю о Кейго, Тацки и Мизуно, содержащую в себе немного о хобби последнего.
4. Маюри и Сой Фонг докапитанского периода. Маюри не последняя скотина.
5. Юмичика на стороне Айзена.
Рейтинги любые, филлеры не смотренны, попытки не предпринимаются, авторский фик или перевод. Не хочу пьянок.

Иллюстрация

Картинка в тему неизвестного автора



Первый весенний месяц подходил к концу.
Нет, это не романтические размышления, а констатация факта. Весна отучила меня переживать попусту и тратить свое время на так называемые «розовые сопли». Так вышло, что все более менее значимые события в моей жизни приходились именно на весну. И, как правило, эти события не оставляли радужных воспоминаний.
Проще говоря, весь март у меня хроническая невезучесть. А именно – неповоротливость, невнимательность, просчеты в формулах и, как следствие, неудавшиеся опыты.
Ненавижу весну.
Угораздило же меня родиться в марте…

- 1 -

- Ма-чан, догоняй! - паренек впереди меня махнул рукой и понесся на обгон всей толпы.
Этот март выдался на удивление теплым, потому мы всей оравой решили сходить на ближайшее озеро, чтобы искупаться – впервые в этом году. Вернее, решил наш главный – «кэп», как мы его называли. Он утверждал, что «быть капитаном – это круто!», уж не знаю, от кого он такого наслушался…
Уже пятый год я влачил вполне сносное существование в лесах Руконгая с такими же бездомными, как и я. Наша группа отличалась от всех других таких же шаек, пожалуй, только тем, что всех нас когда-то бросили родные. Мы не потерялись после смерти во время перехода в Сейрейтей, не были разлучены с близкими в результате несчастья – мы были сознательно оставлены на произвол судьбы. Как ни крути, а с таким отбором я был согласен – общее горе сплотило нас, также, как и потребность выжить. Единственное, о чем я жалел – то, что я не нашел их раньше: два года я перебивался один, и до сих пор не мог понять, как. Видимо, я очень живучая сволочь.
Единственный, с кем я смог за это время найти общий язык, был Кицунэ. Как было его настоящее имя, я не знал, а спрашивать было не принято – если бы он хотел, то сам бы сказал, потому все обходились кличкой, которую Кицунэ получил за удивительное искусство перевоплощения. И именно его чаще всего отправляли в город – таскать еду и одежду из уличных лавочек.
- Смотри, что у меня есть! – после двухчасового обливания друг друга водой мы с Кицунэ грелись на камнях под весенним, еще не припекающим солнцем чуть в стороне от места общего заплыва.
Паренек порылся в холщовом мешке, лежащем тут же и достал несколько карнавальных масок. Подвинувшись и освободив место на камне, он стал раскладывать их в ряд. Я усмехнулся.
- Зачем тебе это, Кицу-чан, - я лениво перевернулся на живот, рассматривая странные вещицы. – Этим сыт не будешь, да и от холода они не спасут.
Кицунэ засмеялся.
- Ма-чан, ты что, никогда не был на фестивалях? Там все носят такие маски…
- Во-первых, не все, - перебил я его, - а во-вторых, был. По мне, так это пустая трата времени, денег и вообще, ерунда, не имеющая смысла.
- У-у-у, какой ты циничный, Ма-чан! – лицо у Кицунэ вытянулось и действительно стало напоминать лисью мордочку. – Ну, не хочешь смотреть, ну и не надо!..
Он стал собирать маски обратно в мешок, но неспешно, явно надеясь, что я его остановлю. Он был прав – даже если мне и не нравилась эта затея, я все равно не стал бы ссориться с единственным другом.
- Ладно-ладно, показывай свои побрякушки.
- Во-первых, это не побрякушки, - передразнил меня тут же повеселевший Кицунэ, - а во-вторых, не совсем мои…
- То есть, ты снова ночью шастал в город и натащил оттуда всякой дряни? – недовольно пробурчал я.
- И это тоже. Но одна из них будет твоя, Ма-чан. Выбирай! – он царским жестом показал на свои сокровища.
- Ками-сама, за что мне это!..
Я решил последовать его «просьбе», только чтобы он отвязался. Уже было ткнув в первый же аксессуар, я внезапно остановился. С противоположного краю лежала маска, которая почему-то привлекла мое внимание. Вообще-то, это была обычная маска, даже слегка меркнущая на фоне остальных по причине блеклых оттенков и практически однотонности.
- Вон та, - я показал пальцем и чуть не свалился с камня, на котором сидел.
Кицунэ хмыкнул.
- Я так и думал. Держи, - он кинул мне черно-белое нечто, и я-таки ударился головой о камень, пока ловил, отчего мой друг заржал.
- Не смешно, - я потрогал ушиб.
- Очень даже смешно! – заливался Кицунэ.
Я со злости одел маску и передвинул ее на затылок.
- Вот, в следующий раз ударюсь – ей точно трындец настанет.
- Нет, постой, примерь сначала, как положено, - отсмеялся наконец Кицунэ.
Я покорно передвинул маску на лицо. Мой друг картинно шарахнулся в сторону и бултыхнулся в воду. Настал мой черед хохотать. Маску я все же передвинул обратно. И так вместе с ней и соскользнул в воду – снова купаться.
Спустя час мы снова выползли на берег, уже на место общего обсыхания.
- Достал уже этот придурок, - кивнул Кицунэ на парней, развалившихся по-соседству.
- Какой именно? – я лениво открыл правый глаз.
- Будто ты не знаешь! – Кицунэ явно не мог полежать спокойно. – Сагасу уже всех достал!
- И что? – мне не хотелось продолжать беседу. – Не ной. У тебя более подходящей темы для разговора нет?
- Есть, - хитро улыбнулся Кицунэ. – За что тебя выгнали из дома?
Я замер.
- Зачем тебе? – подозрительно спросил я.
- Просто так, - этот лис отвернулся и начал срывать траву пальцами ног, делая вид, будто и не спросил ничего из ряда вон выходящего.
Я оглядел «пляж». Все снова пошли купаться.
- За красивые глаза, - тихо буркнул я.
- Что?
- За глаза, говорю, - повысил я голос и снова воровато оглянулся по сторонам.
- А-а-а… - протянул Кицунэ. – И?
- Что «и»?
- Поконкретнее можно?
- Мать решила, что я посланник Сатаны и вышвырнула меня из дома.
Кицунэ фыркнул и тут же прикрыл рот ладонью.
- Прости, - он поглядел на меня. – Да-а-а, знатные глазищи. Как у большой птицы. У совы там…
- Отвали. Лучше бы ты про Сагасу мне мозги парил, - я недовольно сплюнул в сторону.
- Нет уж, подожди. Сколько тебе тогда лет было?
- Шесть, - этот уж если привяжется, то надолго.
- А раньше у тебя глаза другого цвета что ли были?
- Нет, со мной нянька сидела, она слепая была. А мать только спустя шесть лет соизволила поинтересоваться, как ее ребенок выглядит. Все, закрыли тему.
- Я-асненько. Ну так, насчет Сагасу…
Я демонстративно перевернулся на живот. Кицунэ тут же пнул меня в бок.
- Ш-ш-ш, маску не показывай.
- Это еще зачем? – удивился я.
- У меня появилась идея замечательной шутки…
- Ой, только шуток твоих не хватало! И так в прошлый раз еле отмазались.
- Да ладно тебе, теперь все будет отменно! Слушай…
Идея была простая как две копейки, но легкая в осуществлении. Кицунэ хотел напугать Сагасу, вернее, пугать должен был я из засады, а его задачей было привести Сагасу к этой засаде.
- Так ты говоришь, я буду похож на Холлоу? – недоверчиво оглядел я свою маску. – А они разве такие?
- А ты никогда не видел? Ну, не совсем… Они больше и страшнее, но маски у них похожие. Ты бы на себя в ней посмотрел… Да не сейчас! Увидят же! Пойдем…
Мы ушли с берега, я спрятался в кустах на расстоянии метров двести от берега и затаился. Кицунэ обещал обернуться за пять минут.
Я сидел в засаде, в колючих кустах, и понимал весь маразм сложившейся ситуации. Под маской было жарко, одежда цеплялась за ветки, ноги затекли, а в воздух накалялся – по-видимому, начиналась гроза. Внезапно я услышал топот и крики. Приготовился. Скорчил лицо пострашнее, хотя его и не было видно. Вошел в образ, в общем.
Топот приближался. И крики… Я удивился – видимо, что-то пошло не так. Подобравшись, я осторожно выглянул из-за кустов. На меня с обезумевшим лицом несся Сагасу. В первый момент я даже злорадно ухмыльнулся, но потом увидел Кицунэ, бегущего следом с не менее перекошенным лицом. А за ними… за ними гналось чудовище!
Меня будто парализовало. Я понял, что это был Холлоу. Первый, виденный мною Холлоу. И Кицунэ он все-таки догнал.
- Ма-чан! – глаза моего друга широко распахнулись, и в ту же секунду его тело было с противным хрустом погребено под гигантской лапой монстра.
На очереди был Сагасу. Он бежал в мою сторону, но когда увидел меня в маске, застыл.
- Дьявол! – это было явно обращено ко мне, хотя я не понял, почему.
Уродливая лапа монстра протянулась к Сагасу, и последний закричал, когда она сдавила ему ребра. А я лишь пятился назад, бездумно повторяя одно и то же.
- Это не я… Оно… Я не виноват… Это не я!..
Внезапно откуда-то слева послышался невнятный шум, что-то блеснуло перед моими глазами, и я увидел, как лапа монстра, держащего Сагасу, вдруг просто отвалилась. Фонтаном хлынула кровь, и Холлоу взревел. Краем глаза я уловил движение – кто-то очень быстро скользнул к монстру, и спустя мгновение последний перестал существовать в этом мире. Кое-как сфокусировав взгляд на черном пятне передо мной, я увидел светловолосого человека в форме и с катаной. Сбоку вышел еще кто-то, но я не успел разглядеть – почему-то мое сознание решило меня покинуть в самый неподходящий момент. Последнее, что я слышал, не внесло никакой ясности:
- У озера все мертвы, остались только эти двое. Раненого в четвертый, а этого ко мне... Ненадолго. Завтра обоих выпустишь обратно в Руконгай.
- Так точно…

- 2 -

Рука человека в черном мягко, но настойчиво подтолкнула меня за ворота. Я смутно понимал, где нахожусь, потому по инерции шагнул вперед. За спиной с глухим стуком опустилась массивная дверь.
Меня снова выставили вон.
Правда, тут-то я уже не надеялся остаться, да и вообще, так и не понял, что это было за место, потому не особо расстроился и зашагал прочь. Накормили, переодели, помыли даже – и на том спасибо. А что вопросы разные странные задавали – а и менос с ними.
Кстати, забавное выражение. Правда, я так и не успел узнать у того человека, что оно означает. Но многие его повторяли – стало быть, надо запомнить. Мало ли. Хотя, казалось бы, что общего я могу иметь с шинигами – так называли себя эти люди в странных одеждах и с мечами…
Тем временем я уже прошел пол улицы того странного места, куда меня выпустили. Это был явно пригород, но никого подозрительно не было видно. Тут распахнулось одно окно, и оттуда выглянули два любопытных глаза. Потом еще одно окно, и еще. Кто-то начал выходить из домов, улица с неимоверной быстротой стала наполняться людьми.
От такой резкой смены окружения мне стало не по себе. Чисто интуитивно я нащупал на затылке маску и передвинул ее на лицо. Ребенок, вот уже минуты две путающийся у меня под ногами, отпрянул и с ужасом уставился на меня. И еще парочка таких же мелких разбежались с криками.
Я надеялся было свернуть куда-нибудь в переулок и выбраться на окраины, а там… Что буду делать потом, я еще не придумал, но и найти окраину оказалось не таким простым делом. Кругом были улицы, улицы, улицы… Гвалт, ругань, вонь, толчея и ЛЮДИ!! Их было много, и они ни секунды не стояли на месте – все куда-то спешили, будто сегодня был их последний день.
Пару раз меня отшвырнуло к стенам домов, один раз на меня наорал какой-то мужчина, а уж сколько я получил тычков и оплеух, я вообще не считал. В конце концов, когда меня вновь начали прижимать к стене, я просто скользнул в первую приоткрытую дверь и юркнул под оказавшуюся в помещении кровать. Что само по себе было странно – в такой хибарке полагалось быть исключительно спальному матрасу и мешку под голову. Подобрав ноги, я свернулся калачиком и задремал…
Проснулся я оттого, что кто-то с размаху плюхнулся на тот предмет интерьера, под которым я то ли прятался, то ли спал..
«Слава богу, что не придавил, - мелькнуло в моей голове».
И тут я осознал, что нахожусь в чужом доме, под чужой кроватью, за что в Руконгае спокойно могут убить тут же на месте. И похолодел. Затаив дыхание, я уставился на край покрывала, свисающего с моего «укрытия». Голос в тишине заставил меня чуть ли не подпрыгнуть.
- Вылезай уже.
Ослышался, наверное.
- Вылезай, кому говорят.
Ну, я и вылез. На кровати вольготно растянулась темноволосая женщина, смуглая даже по руконгайским меркам. В первый момент мы оба были шокированы: я – потому что у женщины были такие же, как и у меня, желтые глаза, а она – потому что я так и оставался в маске. Маску я тут же снял.
- О-о-о, желтоглазик! – женщина протянула руку и фамильярно потрепала меня по голове.
Не скажу, что это было неприятно, но я все-таки отстранился, отступив на шаг. Оправдываться или извиняться я не собирался. Женщина села на кровати.
- И как зовут нашего желтоглазика?
«На себя посмотри, дура! – подумал я, но, конечно же, вслух сказал другое».
- Куротсучи Маюри.
- Как «чёрный» и «зем…»
- Как «нирвана», - мне не нравился этот разговор.
- А-а-а, ясно, - женщина по-кошачьи потянулась и зевнула.
- Осмелюсь спросить ваше имя, или мне звать вас просто оба-сан? – мстительно ввернул я и тут же едва не получил пяткой в нос.
- Какая я тебе оба-сан!! Хотя, по возрасту, конечно, не нээ-сан… Вот Сой Фонг – та сгодилась бы, - задумчиво пробормотала эта вспыльчивая особа, но потом все-таки соизволила ответить, не без некоторого самодовольства. – Шихоин Йоруичи имя мне!
Видимо, ждала ответной реакции. Ну что ж…
- Не скажу, что очень приятно, но в некоторой степени я рад.
Женщина изумленно подняла бровь.
- Ты хамишь, или мне показалось?
- Вам не показалось. Вы прекрасно разбираетесь в интонациях, - с явным сарказмом выдал я.
Напросился. Спустя мгновение я очутился прижатым к стене, причем нехило стукнулся хребтом о деревянную поверхность, а горло мое сжимала узкая и на удивление твердая ладонь.
- Я смотрю, ты чересчур осмелел, желтоглазик!.. – она не то, чтобы разозлилась, но просто дала понять, кто тут главный.
Вернее, это я так подумал. А если я неправ, то имею все шансы прям сейчас быть размазанным по той стенке, с которой подружился мой позвоночник.
- Если вы меня не прикончили сразу, как обнаружили, значит, я вам зачем-то нужен. Потому не думаю, что вы решите изменить свои планы только из-за небольшой шутки, - прохрипел я, так как воздух в легких стал подходить к концу, а вдохнуть возможности не было.
Женщина склонила голову на бок, обдумывая мои слова. Отпускать меня она не собиралась, а просить я бы не стал из принципа. Хотя, еще полминуты, и мне будет плевать на все принципы, которые вообще существуют…
И тут я почувствовал свободу – и как мешок рухнул на пол. Когда в глазах перестали мерцать красные блики, женщина уже снова восседала на кровати.
- Хреновые у тебя шутки, - она не скупилась на выражения, - Но ты мне и правда пригодишься. – Она метнула в меня колкий как вилы крестьянина взгляд. – Не обольщайся. Я оставила тебя в живых… просто потому что мне скучно.
- Скучно? – мой голос все еще оставался хриплым.
- Да, - женщина беззаботно растянулась на цветастом покрывале. – Я тут жду кое-кого, и мне просто нечем заняться. Мне скучно, - она снова посмотрела на меня. – Но потом, я думаю, ты и правда можешь сделать для меня кое-что.
- А почему вы думаете, что я соглашусь?
- А тебе жить надоело? – от выражения ее лица у меня мурашки побежали по всему телу.
- У меня… другие планы, - я потер горло.
- Ну вот и ладушки, - неожиданно повеселела женщина, - Сейчас придет тот, кого я жду, потому давай выметайся отсюда. Вернешься... часа через три. Думаю, тебя устроит мое предложение. Давай иди, иди, мой гость уже на подходе.
- Как вы узнали? – спросил я, направляясь к двери.
Мне не хотелось снова очутиться на улице, полной народа, и я тянул время.
- Что значит «как»? По рейацу, - увидев мои удивленные глаза, она добавила. – Шинигами могут чувствовать духовную силу друг друга и людей, у который она высокая. У тебя тоже есть духовная сила, потому я и обнаружила тебя под кроватью.
- Так вы из этих… Из того странного места.
- О, так ты уже видел Готей! Странно, что ты не чувствуешь рейацу других.
- Ну, сейчас… есть что-то, но я не знаю, как это описать…
И тут дверь, за ручку которой я держался, распахнулась, так что я чуть не впечатался в того, кто ее, собственно, распахнул.
- Яре-яре, Йоруичи-сама, как вам не стыдно, - знакомый голос скорее иронизировал, нежели укорял. – Вот так опоздаешь на пять минут, а твое место уже занято.
- Заткнись, Киске, у нас тут серьезный разговор.
- И насколько серьезный? – мужчина все еще стоял в дверях, не сводя глаз с собеседницы.
- Недостаточно, чтобы он касался твоих ушей. Заходи уже, не впускай пыль с улицы.
Мужчина подчинился. Я вытаращился во все глаза, потому что узнал его даже в странной полосатой шляпе, которая закрывала чуть ли не пол лица, и потертой одежде защитного цвета – это был тот шинигами, что спас меня и Сагасу от монстра в лесу, и то ли хозяин, то ли заведующий того места, где я пробыл последние сутки.
Мужчина тоже меня узнал, но, как мне показалось, почти не удивился.
- Какие люди! – он снял свою шляпу и тряхнул головой. – Как же жарко на улице!! А ведь апрель только начался… А вы какими судьбами тут, Куротсучи-сан?
- Я… так, погулять вышел, - честно ступил я.
Женщина во время всего мини-диалога переводила взгляд с мужчины на меня и обратно, явно собираясь что-то спросить, но шинигами её опередил.
- Йоруичи-сан, позвольте представить вам моего протеже, - он представительно указал на меня. – Куротсучи Маюри, будущий, так как сказать…
- Полоски у тебя скорее отвалятся, чем я стану твоим протеже, - буркнул я себе под нос так, чтобы никто не услышал.
Я ошибся. Услышали оба. Женщина покатилась со смеху, а мужчина так и застыл, открыв рот. И у меня опять же создалось стойкое впечатление, что он не был удивлен моим словам, к тому же все в этой комнате понимали, что насчет протеже была просто шутка.
Отсмеявшись, женщина спрыгнула с кровати.
- Кстати, Киске, не посодействуешь этому желтоглазику с поступлением в Академию… - она запнулась, -…лет так через пятьдесят-шестьдесят?
Оба покатились с хохоту. Я стоял и непонимающе на них глядел.
- Нет, через пятьдесят не получится, - подвывал шинигами, - Манерам еще научить надо будет, а это еще как минимум лет двадцать!
- Ничего, в одиннадцатом приживется!!
Надо говорить, что они ржали так, что у меня звон в ушах начался? К тому же смысл их веселья мне был неведом, и я начинал потихоньку злиться. Я уже готов был покинуть этот приют сумасшедших, когда женщина, заткнув себе рот ладонью и всхлипывая, обратилась ко мне.
- Не обижайся, желтоглазик! – она хрюкнула. – Я тебе потом все расскажу. А сейчас… - я не заметил, как она оказалась за моей спиной, - Иди погуляй. Жду тебя через три часа. – Она вытолкала меня за порог.
- Йоруичи-сама, вам не стыдно заводить себе нового кавалера в присутствии старого? По-моему, это нетактично…
- Замолчи, Киске. Сам знаешь, желтоглазик тебе не ро…
- Меня зовут Куротсучи Маюри, - не выдержал я.
- Мы поняли, желтоглазик!..
Я очень старался, с усилием закрывая дверь ногой.

Я все-таки вернулся. Вся гордость быстро улетучивается, если нечего есть, негде спать, и рядом нет никого, кто эту гордость видел.
Я вернулся и не пожалел. Как и предполагалось, у Йоруичи-сан (женщина сама просила не называть ее по фамилии) нашлось для меня дело. Вернее, она сделала мне такое предложение, от которого я не смог бы отказаться, даже если бы она вытирала об меня ноги.
Суть ее короткого, но от этого не менее путанного рассказа сводилась к тому, что помещение, в котором мы находились, предназначалось для «конспиративных собраний», как изволила выразиться моя будущая работодательница. Если выражаться точнее, домик был выбран ей специально для тайных встреч с полосатошляпистым гражданином на нейтральной для Готея территории. Вникать в разборки элитных кланов Сейрейтея я не стал, а вот инструкции выслушал очень внимательно.
В течение последующих дней, недель, месяцев и до «как получится» я должен был выполнять обязанности сторожевого пса. Сначала это меня, конечно, немного задело, но поразмыслив, я решил, что уж лучше быть сторожевым псом, чем бездомным.
- У нас тут красть нечего, - вещала Йоруичи-сан, застилая кровать, которая была единственным предметов интерьера в комнате. – Но пока тут нет никого, всякое может случиться. Я обычно ставлю здесь заклинание, которое не позволяет входить непрошенным гостям внутрь, но существует еще одна, не менее важная проблема…
Шинигами сделала многозначительную паузу, а я – удивленные глаза, чтобы она продолжала дальше.
- Пыль!! – эффектно закончила она.
- А? – особо напрягаться, чтобы выглядеть ошарашенным, мне не пришлось.
- Ты что, еще и глухой? Пыль, говорю, - как ни в чем не бывало продолжила Йоруичи-сан. – Мне приходится присылать сюда свою помощницу, но она почему-то воспринимает эти командировки в штыки… Хотя ей приходится всего лишь тут убираться и обновлять заклинание…
Еще полчаса она потратила на разговоры о своем отряде и жалобы на некое мифическое «руководство» и семейные дрязги. Опять же, я не вслушивался, потому как уже на второй минуте начал клевать носом.
- И главное! – тут я подскочил и разлепил веки. – Никаких посторонних личностей – раз. Никаких лишних разговоров – два. За несоблюдение первого и второго – казню – это три. Все ясно?
- Уху… - я еще не решил, проснуться мне окончательно или из сна плавно перейти в шок.
- Уху… Филин тоже так думал, да сам-знаешь-куда попал.
- Куда?
- Куда, куда… В Уэко Мундо!
- А вот попрошу не сквернословить в моем присутствии! Мне всего тринадцать лет.
Йоруичи-сан окинула меня долгим изучающим взглядом. Кажется, я покраснел… первый раз за последние… не-помню-сколько лет.
- Тринадцать, хм-м-м, - у меня даже уши приобрели цвет морковки. – Ну ладно, тринадцать, так тринадцать. Я думала, больше.
Она отвернулась, и я смог вздохнуть спокойно.
- В Руконгае взрослеют быстро, - мне не хотелось особо распространяться.
- Ясно.
Мы помолчали.
- Ты все понял? – спросила Йоруичи-сама спустя пару минут.
- Да.
- Вопросы есть?
- Есть.
- Задавай.
- А почитать что-нибудь можно?

- 3 -

Спустя полгода «испытательного срока» я начал привыкать к новой жизни. Обзавелся новыми знакомыми, влился, так сказать, в струю. В этой части Руконгая дети и подростки были другими, и я еще не понял, нравится мне это или нет. В людях ценили хитрость, изворотливость, умение быстро бегать и хорошо прятаться. Да, когда я жил в своей «шайке», мы тоже промышляли воровством, но делали это исключительно по необходимости. Здесь же воровали ради удовольствия. Чтобы показать свою удаль. Чтобы выделиться среди прочих. Как следствие, мелочность и эгоистичность не порицались, а позерство стало чуть ли не культом.
Не знаю, может быть, в других районах Руконгая было по-другому, но у меня не было шанса проверить – я оставался привязанным к своему дому. Я уже постепенно начал считать его своим, хотя, конечно, и понимал, что это лишь временное пристанище – то тех пор, пока я полезен Йоруичи-сама, и пока она нуждается в месте для тайных игрищ с этим полосатым шинигами.
Ясное дело, я и словом не обмолвился об этом с моими новыми руконгайскими друзьями. Хотя временами безумно хотелось. Из их рассказов я выяснил, что шинигами, оказывается, привилегированный слой населения, и встреча с ними почитается ежели не за удачу, то за особое событие точно. Хотя некоторые считали появление шинигами в Руконгае плохим знаком.
- Никогда еще шинигами просто так не приходили в наши районы, - скрипучим голосом рассказывала старуха Найгано, когда мы собирались у костра по вечерам. – Они всегда приносили несчастье, будь то волнения или разруха. От хорошей жизни они сюда не сунутся.
Мы были в таком возрасте, когда скептически относишься к любому высказыванию предыдущего поколения, потому не брали слова Найгано на веру. А уж у меня были свои причины думать иначе.
Даже проблем с прямыми обязанностями у меня не было. От руконгайских я открещивался тем, что в моем доме живут мои родственники, которые на дух не переносят людей. А шинигами навещали меня достаточно редко – пару-тройку раз в неделю. Через некоторое время я даже смастерил некоторое подобие письменного стола, чтобы не раскладывать книги на полу. А книги мне приносила Йоруичи-сама, по-видимому, разбазаривая имущество Готейской библиотеки.
Книги были неинтересные. По крайней мере, так мне показалось сперва. Про кидо, бакудо, кодексы всякие и прочая муть. Для меня это было все равно что алхимические формулы – непонятно и скучно. Но в свободное от поисков еды (да, кормить за счет Готея меня никто не собирался!) и сна время меня периодически тянуло уединиться от всей этой грязи Руконгая и посидеть в тишине. Так я пережил зиму.
Как-то раз, листая очередной невнятный справочник, я подумал, что очень давно не слышал пения птиц. Птиц в Руконгае не было. Лес не в счет. За все время пребывания на новом месте я не видел ни одной птицы. Хотя нет, вру, видел. Жареного голубя, которого ел какой-то бомж. По всей вероятности, популяция пернатых оказалась меньше популяции голодных двуногих.
Но даже не отсутствие птичьего пения так сильно тяготило меня. Я скучал по тишине. Даже ночью по улице умудрялись шастать толпы пьяного народа, бегали и орали дети, дрались и ругались мужики. Если тишину ночного леса было сложно назвать абсолютной, то городская ночь сводила меня с ума. Я затыкал уши, накрывался тряпками, забивался в самый дальний угол и все равно не мог уснуть. Автоматически я начинал вслушиваться в разговоры, подскакивал от каждого вопля, злился, слушая пьяные песни. Я стал нервным и раздражительным, а к весне я уже начал подозревать, что заразился паранойей от старухи Найгано.
Тогда я впервые убил человека.
Это произошло, когда стало достаточно тепло, чтобы не укутываться всевозможными тряпками во время сна, потому я особенно сильно страдал от шума на улице и даже с горя пытался разобраться в тех вещах, что успел собрать за прошедший год. В ту ночь под моим домом разыгралась целая драма: двое уже еле стоящих на ногах парней приставали к маленькой девочке. Зачем – было неясно, потому как денег у нее не было, а возраст еще не позволял рассматривать ее в качестве объекта сексуального домогательства. Скорее всего, им просто было нечем заняться.
Тем не менее, ор они подняли такой, что я не выдержал и вышел на улицу – все равно пытаться заснуть было бесполезно. За мной никогда не числилось героических подвигов, да и на малявку мне, если честно, было плевать с Башни Раскаяния, но я был зол, а накопленная ярость требовала выхода наружу.
- Не соизволите ли идти отсюда куда подальше, господа?
Вот я и вышел, заслонив собой трясущуюся от страха девчушку с двумя косичками и затравленным взглядом. Когда я повернулся к ней спиной, она вскрикнула, и я не сразу сообразил, почему: когда мое раздражение заставило умолкнуть голос разума и вытолкнуло меня на улицу, я как раз нашел среди своих трофеев свою старую маску и примерял ее. Соответственно, аксессуар мирно покоился на моем затылке. Под смешки и ругательства хулиганов я одел маску как положено.
Тут один из зачинателей скандала взвизгнул и закашлялся смехом.
- Я тебя узнал! Желтоглазая сволочь, я тебя узнал!! – голос его показался мне смутно знакомым.
Ответ пришел сам собой: единственный, кто остался из моих «старых» знакомых и кто может меня «вспомнить» - это… Сагасу!
- Чего мелочиться с этим ублюдком, замочим и дело с концом, - внес свою лепту напарник моего старого «друга».
- Ну уж нет, оставь его мне, - Сагасу, видимо, намеревался глумиться надо мной дальше.
- К черту лишний треп! – парень выхватил из рукава нож и бросился на меня.
- Стой, мать твою!
Сагасу понимал, что несмотря на свою худобу, я имел больше шансов выстоять в это драке один на один – закаленный жизнью в лесах Руконгая, я с легкостью уложил городского на обе лопатки. Но у моего противника был нож, и это заставляло меня действовать быстро. Подпустив парня поближе, я уклонился от руки с ножом и остановил его разбег локтем в лицо. Мой оппонент грохнулся в песок, подняв клубы пыли. За ним практически сразу последовал я – это подоспел Сагасу и двинул меня кулаком в челюсть. Уже лежа, я почувствовал, что маска треснула, и ее осколки впились мне в подбородок. Но все это было мелочью по сравнению с тем, что я почувствовал, когда лезвие ножа вошло мне под ребро. Я задохнулся от острой боли, которая на мгновение сковала все тело, а потом внезапно в голове наступила поразительная ясность. На автомате я встал, выдернул нож и стряхнул с себя того, кто нанес мне рану, схватил его за голову и со всей силы дернул вбок. Послышался глухой хруст, и тело в моих руках обмякло.
Рядом из темноты возникло лицо Сагасу.
«Жалко, что это я не ему шею сломал, - было моей первой мыслью».
А потом я ужаснулся. А еще спустя мгновение я получил очередное ножевое ранение, на сей раз в плечо. На крик меня не хватило, потому что за ножом последовал сильный удар по голове.
Я был рад, что отключился.

Когда я пришел в себя, уже почти наступило утро. Ни Сагасу, ни тела его друга поблизости не было. Меня кто-то оттащил к стене, видимо, посчитав недостаточно мертвым. Шатаясь, я поднялся и на негнущихся ногах зашел в дом. От движения начали кровоточить раны, и я тут же испачкал пол. На наведение чистоты у меня сил не было, но осколки маски и нож я все-таки вынул из своего бренного тела. И полил на себя из кувшина с водой. Просто умыться я не смог чисто физически.
Я так и сидел в луже собственной крови и воды, когда дверь открылась. На пороге стояла Йоруичи-сама.
- Что тут случилось?
Я молчал. А что я мог сказать?
- Что тут случилось?!
- Ничего. Уйдите.
- «Уйдите»?! Это не твой дом, ты, желтоглазая тварь! Что тут произошло, отвечай!!
Из последних сил я поднялся и направился к выходу. Йоруичи попыталась меня остановить, но что-то в моем взгляде заставило ее отшатнуться, когда я поднял на нее глаза.
Так я и вышел. И шел долго, пока не добрался до реки. Там я в изнеможении опустился на берег и заглянул в зеркальную поверхность воды.
Меня не пугало то, что я только что потерял свой «дом». Что я сегодня ночью убил человека. Меня пугало то, что я – вот такая желтоглазая тварь, которой все это пофигу, и которая выживет. Несмотря ни на что.
Я отодрал с лица маску, которая успела приклеиться к запекшейся крови, и посмотрел на себя в отражении реки. Глаза долго отказывались фокусироваться на неустойчивом изображении. Из воды на меня смотрело лицо, искаженное от боли и горечи, а в глазах, которые я не мог признать своими, плескался хаос, ненависть и отчаяние.
Я отпрянул от воды, судорожно нацепил сломанную маску, отдышался и снова заглянул в отражение. Из реки на меня смотрело нечто пугающее, но не больше чем я сам. А глаза так и остались – желтые и безумные. Я всматривался в них, пока не ощутил головокружение.
И просто упал в воду.

- 4 -

- Зачем же применять столь кардинальные меры, а, Куротсучи-сан? – больше всего я не хотел слышать именно сейчас именно этот голос.
Как ни странно, ничего не болело. Либо я просто ничего не чувствовал. Но глаза открывать не хотелось, а по всему телу растеклась легкая истома.
- Не шевелись, пожалуйста, пока я не закончу.
Я все-таки посмотрел – любопытства мне не занимать. Надо мной склонился шинигами в своей извечной полосатой панамке и проводил какие-то странные манипуляции, от которых его руки светились. Несложно было догадаться, что он меня лечил.
А находился я, судя по всему, снова в Готее.
- Как ты себя чувствуешь?
- Я бы порадовался, честное слово, да вот только настроение не то.
- Раз зубоскалишь, значит, нормально.
- Как хотите.
- Вот ты злишься, а я, между прочим, тебе жизнь спасаю. И не первый раз.
Задел за живое. Ненавижу быть у кого-то в долгу.
- Давай мы поступим так, - продолжал тем временем полосатошляпистый. – То, что ты помогал Йоруичи-сама, будет идти в расчет с первым спасением.
Я недоверчиво передернул плечами. Шинигами оказался не так прост, каким казался на первый взгляд.
- Не дергайся, я же просил! Во-вторых, за твое второе спасение, ты окажешь мне одну услугу…
- Какую? – быстро спросил я.
- Для начала ты вернешься. Да, вернешься, - мужчина предостерегающе поднял руку, заставляя меня замолчать, потому как я сразу собрался возразить. – Дослушай меня до конца, а потом уже решим.
Я согласно кивнул.
- Хорошо, только больше не кивай. Так вот. У Йоруичи-сама, как ты знаешь, есть помощница.
Я действительно припоминал что-то такое. Но кивать не стал.
- Эта помощница на данный момент является первым кандидатом к ней в лейтенанты, хотя, это, в принципе, не суть важно. – Шинигами задумался, потом продолжил. – Дело в том, что она вставляет мне палки в колеса.
Я сделал удивленное лицо, но гримасничество тут же отдалось болью в подбородке.
- Извини, тут швы наложить пришлось. Значит, так. Ты возвращаешься, а я присылаю к тебе это чудо. Допустим, скажу, что ты увиваешься за Йоруичи-сама, и она сама прибежит. Ты отвлекаешь ее внимание на себя, она устраивает тебе веселую жизнь, а меня оставляет в покое.
- А не по…
- Нет, не надо меня туда посылать, я там уже был и, скажу тебе по секрету, мне там не понравилось. И помолчи теперь, сейчас будем лицо поправлять.
Я скрипнул зубами.
- Не думай, что это все за просто так. Взамен я предоставлю тебе все, что ты попросишь – в разумных пределах, конечно. Я имею в виду книги, инструменты, оружие и все, что есть в распоряжении лабораторий исследовательского отряда.
Он явно что-то задумал, более глобальное, это я понял сразу. Любопытство плавно потянуло решение о возвращении в сторону положительного ответа.
- Я смогу уйти, если мне не понравится? – я все же спросил.
- Яре-яре, я же просил помолчать! Сможешь, конечно, ни я, ни Йоруичи-сама тебя не держим. Все зависит от тебя.
Вон как повернул. Но главное я узнал, а там… Там посмотрим.
А шрамы на подбородке – это мелочь.

Урахара отвел меня обратно.
Возвращение было нудным и сопливым – шинигами заставил нас по очереди принести извинения, после чего расчувствовавшаяся Йоруичи-сама заключила меня в объятия, от которых я пришел в жуткое смущение – когда в 14 лет обнимает такая шикарная женщина, поневоле засмущаешься.
Перед уходом, Урахара дал мне книгу.
- «Абсорбция»? – удивился я.
- Не пугайся названия. Думаю, там ты найдешь то, что тебе нужно в первую очередь.
Он оказался прав.
Из всех заклинаний я умел делать только небольшие светящиеся шарики, которые мог воспроизвести каждый десятый… ну ладно, каждый сотый мальчишка в Руконгае. Рейацу улавливал вполне сносно. Но действительно чему-то стоящему так и не научился.
В книге, которую он дал, подробно описывались заклинания, которые поглощали духовную силу, огонь, воду, ветер и – о, ками-сама! – звуки. Причем написано было настолько подробно и понятно, что я смог освоить весь курс самостоятельно. В последствии Урахара притащил еще пару очень полезных книжек такой же тематики, так что у меня практически не осталось свободного времени.
С этого момента, казалось, жизнь стала налаживаться. Если бы не одно но…

«Одно но» заявилось спустя две недели после моего триумфального возвращения.
Я почувствовал, как кто-то резким ударом рейацу разрушил заклинание, охраняющее дом. Это заклинание я уже обновлял сам, хотя ставить так и не научился, потому заранее был зол на непрошенного гостя. И только потом сообразил, какие проблемы мне может создать тот, кто вообще смог это заклинание обойти.
Не успел я испугаться, как входная дверь и без того хлипкого помещения слетела с петель, и в комнату ворвался черный вихрь, незамедлительно пригвоздивший меня к стене… кунаями!
- Это еще что за шиноби скрытого Готея? – я был настолько поражен, что думал в этот момент только об испорченной одежде, которую, между прочим, стащил с бельевой веревки в соседнем районе.
- Она тебя предупредила! – взвизгнул вихрь с китайским акцентом, и мне в лоб полетел сюрикен.
Я чертыхнулся и выставил щит. Хлипкий и неумелый, но зато голова осталась цела. Бакудо спасло меня если не смерти, то от лишнего шрама точно.
Вихрь, при ближайшем рассмотрении оказался вполне миловидной, но очень злой девушкой. Вот только это ближайшее рассмотрение мне ничего хорошего не сулило - второй сюрикен мне был в такой ситуации ни к чему.
«Менос с ней, с одеждой, я жить хочу! – подумал я и рванулся, оставляя на стене клочки ткани».
Тяжелая артиллерия в лице незнакомки пошла на сближение.
- Стоять!! – громко рявкнул я в лицо этой странной особе, как только она приблизилась ко мне менее чем на метр.
От неожиданности девушка остановилась и по инерции ткнулась мне своим твердым лбом прямо в многострадальный подбородок. Ну и расквасила, разумеется, и то, и другое…
Сколько было вою и визгу! Выл я, а визжала девушка… Так мы и орали как ненормальные минуты две. Когда в дверной проем заглянул кто-то из прохожих, заинтересовавшийся странным дуэтом, мы синхронно развернулись в его сторону и обдали таким потоком звуковой информации, что беднягу ветром сдуло.
Первым одумался я, потому как острая боль прошла, и выть дальше было уже необязательно. Почти сразу заткнулась и незнакомка, видимо, в одиночку сотрясать воздух ей не понравилось.
Мы посмотрели друг на друга. Девушка сверлила меня яростным взглядом, я ее – недоуменным.
- Не соблаговолите объяснить, кто вы и на каком основании вторгаетесь в мой дом? – выдал я продуманную заранее фразу.
- Как ты смеешь называть это своим домом! – зашипела в ответ незнакомка.
- Вот уже как больше года называю, и никто пока не жаловался! – парировал я.
- Я все знаю! Ты к ней клинья подбиваешь!! – не сдавалась «гостья».
- К кому – к ней?
- А то ты сам не знаешь?!
- Не имею ни малейшего представления.
- Не заговаривай мне зубы, руконгайская шавка!
- Так, попрошу без оскорблений! Вы все-таки не в своем доме находитесь!
- И не в твоем! Бомж!!!
- Ах так!.. Дура набитая!!!
Спустя минуту мы уже катались по полу, причем каждый пытался нанести сопернику как можно более обидное увечье. В итоге у меня оказалось расцарапанным лицо и порезанное в лохмотья косоде, а девушка лишилась пары клоков волос и связки кунаев. Тяжело дыша, мы расселись по разным углам комнаты и сверкали друг на друга глазами. Самодовольно надеюсь, что у меня-таки получалось лучше…
- Думаю, стоит спокойно сесть и разобраться, в чем дело, - глубокомысленно изрек я спустя минут пять.
- Да что тут разбираться!..
Я предостерегающе поднял руку.
- Вот только не надо снова! – я сел на пол, скрестив ноги. – Давай уточним, какие у тебя ко мне претензии?
- Ты хочешь, чтобы Йоруичи-сама пала жертвой твоих домогательств!!
- Ксо… - я не знал, смеяться мне или плакать.
Мой словарный запас на мгновение иссяк вместе со способностью говорить. Но я быстро пришел в себя.
- Во-первых, тебе на кажется, часом, что мы с Йоруичи-сан слегка в разных весовых категориях? То бишь, не старовата ли она уже для меня?
- Как ты смеешь так говорить о моей госпоже!..
Тут на меня снизошло озарение.
- Ну, вот мы и идентифицировались. Сой Фонг-сан, если я не ошибаюсь?
Девушка вытаращилась на меня.
- Йоруичи-сан много о тебе рассказывала, и хвалила постоянно, - добил я ее.
- Йоруичи-сама сама рассказывала? – зарделась вдруг моя собеседница.
- Нет, блин, хвост мне ее рассказывал! – взорвался я.
- Йоруичи-сама при тебе превращалась?! – девушка тоже подскочила и топнула ногой.
- Стоять!! Никто никуда не превращался, никто никуда не бежит! Все равно все твое оружие у меня, - я ехидно звякнул связкой кунаев.
Мы снова сели. Я глубоко вздохнул, успокаиваясь.
- Во-вторых, - продолжал я прерванное рассуждение, - Йоруичи-сан не кошка, чтобы на каждого встречного вешаться.
Девушка совсем стушевалась.
- Вообще-то… ну, не совсем… но в какой-то степени…
- Чего?! – не выдержал я.
- Кошка!!
- Что?!!
- Кошка она! – пискнула гостья.
Я выругался. По-руконгайски, с размахом. Девушка поглядела на меня едва ли не уважительно.
- Ладно, закрыли тему, - я был немного шокирован, но способности рассуждать здраво не лишился. – В-третьих, не думаю, что я во вкусе твоей хозяйки.
- Это точно! – фыркнула девушка.
- Ты нарываешься, китаёза недоделанная? – тут уже я вспылил.
- Ладно-ладно, «закрыли тему», - передразнила меня эта стерва.
Мысленно послав ее к самым завалящим меносам в самой дальней части Уэко Мундо (да-да, и про него уже наслушался!), я завершил свое рассуждение весьма эффектно.
- А в-четвертых, и последних – это все Урахара, - девушку на этих словах передернуло, и я не преминул это отметить. – Он специально пустил слух, будто бы я что-то имею к Йоруичи-сан, чтобы отвлечь тебя от своей персоны.
Вот так просто и бесхитростно я выдал свой секрет. На самом деле я уже давно понял, что вражда с без пяти минут лейтенантом ничем хорошим для меня не кончится, а если заполучить Сой Фонг на свою сторону, то шансов не поддаться на провокацию полосатошляпочника в следующий раз будет больше.
Пока девушка, слегка обалдело шевеля губами, переварила полученную информацию, я успел придумать три плана по низвержению Урахары с… не знаю, с чего, но очень уж хотелось подложить свинью этому жуку. Такой вот странный зоопарк.
Единственное, что меня смущало – шляпочник мог заранее предполагать, что «секрет» я выдам, и, соответственно, устроить мне ответную подлянку. Потому помощницу Йоруичи-сан надо было брать в оборот…
- Вот оно что, - пробормотала девушка.
- Именно, - не в тему воскликнул я. – Вот тебе Урахара нравится?
Судя по искаженному лицу, можно было и не спрашивать – ответ, само собой, был отрицательный.
- Мне тоже! А Йоруичи-сан?
- Ну, я ее уважаю… как капитана… и вообще… - девушка покраснела до кончиков косичек.
- Вот!! У нас одна политическая… тьфу, социальная позиция! Думаю, в такой ситуации было бы наиболее правильным держаться вместе, а не вставлять друг другу палки в колеса, - повторил я слышанное ранее выражение, хотя сам никогда раньше никакие палки никому в колеса не запихивал.
Девушка рассеянно кивнула. Я понял, что выбрал верный путь и закрепил успех.
- Ты ни в коем случае не подавай виду при Урахаре, будто знаешь, что он затеял. – Сой Фонг кивнула. – Пусть он думает, что все идет по его плану – тогда он не будет ожидать, что кто-то припрет его к стенке.
- А когда мы его будем припирать? – тут же воодушевилась девушка.
- А вот с этим торопиться не надо. Такой шанс выпадает всего один раз, и использовать его надо с умом. Так что сама поймешь, когда придет время.
Я говорил с абсолютной уверенностью в голосе, хотя сам задвинул безумную идею с диверсией на самую дальнюю полку своего сознания.
«Хотел бы я знать, что он на самом деле затеял… - подумал я, отдавая девушке ее оружие».
Распрощались мы не то чтобы тепло, но гораздо душевнее, чем «здоровались». Сой Фонг обещала прислать плотника, чтобы заделать дверь, и новую одежду взамен измочаленной в процессе знакомства.
Я вздохнул с облегчением и принялся за уборку.

- 5-

После выяснения отношений с Сой Фонг (с которой мы стали практически коллегами), жизнь моя потекла как по маслу. Урахара, ничего не подозревающий (или подозревающий?) снабжал меня литературой, прозрачно намекал на Академию, я отнекивался. Йоруичи-сан рассказывала байки о Готее 13, о великих кланах, просто истории и делилась мнением по разным вопросам. Ее помощница обеспечивала меня всем необходимым для комфортного существования в Руконгае – одеждой, едой и даже интерьером. Так в доме появились четыре плетеных стула, пушистый ковер, полки для книг и занавески на окнах. Она бы перетащила сюда весь Сейрейтей по кирпичику, просто в комнате уже не хватало места для чего бы то ни было.
Последующий год я совершенствовался в кидо, бакудо, перелопатил, наверное, целую гору литературы. Видя мои успехи, Урахара прямым текстом заявил, что заставит меня идти в Академию. Я придумывал нелепые отмазки, ибо именно в данный момент мне хотелось свободы… Просто у меня проснулся интерес к противоположному полу, а так как моя нестандартная внешность привлекала девушек, то ни в какие учебные заведения мне, естественно, не хотелось. Впервые в жизни я был благодарен генам своих предков, подаривших мне желтые глаза. К тому же тело, усыпанное шрамами в самых неожиданных местах, приводило прекрасную половину человечества в восторг…
В общем, вплоть до своего семнадцатилетия я отрывался по полной. Потому как весной произошло несколько из ряда вон выходящих событий.
Во-первых, с ужасом глядя в зеркало, я понял, что выгляжу лет на двадцать. Нет, конечно, в Руконгае взрослеют быстро, но чтобы так…
Йоруичи-сан поспешила меня упокоить.
- Ты вообще-то так выглядишь уже последние пару лет…
Успокоила. До белых тапочек.
- Не пугайся, - видя мое перекошенное лицо, женщина-кошка сжалилась. – Скорее всего, у тебя начался период консервации.
Я представил, как мои конечности консервируют в лаборатории Готея, и под восторженный гогот Йоруичи я начал судорожно рыться в справочнике с лекарственными средствами в поисках успокоительного.
- Это нормально, - наконец выдохнула женщина. - Просто ты больше не станешь сильнее… физически. Только духовно. Хотя, - она окинула меня взглядом, - тебе и так нормально. Учитывая, что ты еще не в Академии, могу сказать, что ты практически вундеркинд.
- Вундеркиндов у нас пруд пруди, каждый тысячный – вундеркинд…
- Да, - согласилась Йоруичи.- А вот гениев – единицы из миллионов. Вот Урахара – гений.
Меня это неожиданно неприятно задело, но я промолчал.
- Кстати, он скоро придет. Выметайся.
Я покорно вышел, как делал это уже несчетное количество раз.
Кто знал, что этот раз был последним…

Вернулся я раньше, чем должен был по договоренности. Потому что мысли постоянно возвращались к последнему разговору, потому что день выдался скучный, потому что рядом щебетала очередная девица, которая пусть и была старше меня на два года, но идиоткой оказалась той еще.
И даже на все это я бы плюнул с чистой совестью, если бы не грызло меня странное чувство того, что скоро должно что-то произойти.
Уже за пару кварталов я услышал громкие крики и почувствовал сильный запах гари. А потом и увидел черный столб дыма, вздымавшийся над крышами домов. Я даже не паниковал, потому что сразу понял, в чем дело. Я ринулся к своему дому и обнаружил там просто идиллическую картинку – Йоруичи-сама со своим хахалем стояли, трогательно взявшись за руки и глядели на свой (и мой!) дом, охваченный пламенем.
- Моя вина, - со напускной скорбью в голосе произнес Урахара, когда обнаружил, что я стою рядом с ним. – Одно неосторожное заклинание утепления – и вот… - он развел руками.
Я стоял молча, чувствуя, как внутри разгорается нечеловеческая ярость, в унисон пламени, поедающему стены моего последнего пристанища.
- Кстати, вот, - шинигами протянул мне нечто, завернутое в тряпицу.
- Почему бы вам просто все не затушить? Одно заклинание – и…
- И мы раскроем свое инкогнито. Не забывай, конфиденциальность наших встреч превыше всего.
Я развернул сверток. В нем оказалась… моя маска! Целая!
- Откуда?! Я же точно помню, что разбил ее, когда…
Урахара хитро сверкнул глазами.
- Да так, есть один знакомый вайзард на грунте… Впрочем, неважно. Радуйся, что осталось хоть это. В доме, - он кивнул на пожар, - спасти ничего не удалось бы, там все мгновенно съело огнем. Мы еле успели выскочить, и то благодаря шунпо.
- И что теперь? – спросил я, вертя в руках маску. – Будете искать новое место?
- Нет, - впервые подала голос Йоруичи-сан.
Я обмер.
- Моя старая знакомая из клана Шиба предложила нам встречаться в ее… доме. Там и попросторнее, и безопаснее, - женщина, казалось, избегала смотреть мне в лицо.
- Но у тебя всегда есть место, где тебя ждут, Ма-чан! – Урахара повысил голос, чтобы перекричать треск огня
Не знаю, что меня больше покоробило – фамильярное обращение или осознание того, что от Академии мне теперь точно не отвертеться.
Но я много чего понял, глядя в темные глаза действующего капитана 12 отряда, в которых даже под шляпой отражались всполохи пламени.

- 6 -

Академия меня не впечатлила. Да, были вступительные экзамены, пройти которые для меня не составило никакого труда. Были торжественные речи на принятии. Было распределение по классам, где я тоже умудрился отличиться. Все это было, но не оставило яркого следа в моей памяти.
Большинство лекций оказалось до изнеможения скучными, большинство самостоятельных заданий – простыми или бессмысленными. Практические занятия не приносили никакой практической же пользы, потому как книги, принесенные Урахарой, похоже, содержали в себе почти весь академический курс. И даже на спаррингах я показывал себя исключительно с хорошей стороны, хотя и не любил махать мечом. Меня все время посещала неприятная мысль о том, что физически я стать сильнее не смогу, потому к занятиям по фехтованию относился как к заведомо пустой трате времени.
Были, конечно, и свои плюсы – девушки в академии были все как на подбор умные и в основном без комплексов. Так как мне не приходилось тратить много времени на самостоятельные задания, то я, подобно самым ярым раздолбаям нашего потока, посвящал половину свободного времени развлечениям. Кстати, за это меня считали предателем и халявщики, и зубрилы – я умудрялся ничего не делать и вполне сносно учиться.
Вторую половину свободного времени я проводил в библиотеке. Ибо библиотека тут была… Просто замечательная, если выражаться цензурно. Можно было брать любую книгу на выбор, а не смиренно читать то, что принесет тебе какой-то мужик в шляпе.
В общем-то, почти ничем примечательным моя учеба в Академии не ознаменовалась. Разве что обкурились мы как-то всей казармой левой травы с грунта, и меня менос дернул в 11 отряд пойти… Ничего, живой вернулся. Не помню, как, но вернулся же…
Но было одно исключение. Большое такое исключение. Которое надолго отбило у меня охоту заглядываться на девушек.

Исключение случилось в последний день в Академии. В полдень прошла торжественная часть, после обеда будущие шинигами начали праздновать выпуск из порядком осточертевшей альма-матер.
Начало уже смеркаться, когда Норико, номинально все еще считающаяся моей девушкой, но с которой мы накануне поссорились, ухватила меня под руку и потащила прочь от общей компании.
- Куда мы идем? – я уже нетвердо стоял на ногах, потому не придал особого значения тому, что меня куда-то ведут.
- Ма-чан, - с умильной улыбкой обернулась ко мне девушка, - прости меня, пожалуйста, что я наговорила тебе столько ужасных слов. Я действительно сожалею. Понимаешь, сегодня последний день… Вполне возможно, что мы больше никогда не увидимся, поэтому я хотела, чтобы ты запомнил меня не злой истеричкой, а такой, какая я есть.
Норико продолжала вести меня куда-то, постоянно сворачивая.
- Так куда же мы все-таки идем?
- Тут ко мне подходил парень, он сказал, что он твой друг, и давно тебя знает. Он с друзьями готовит тебе сюрприз. А я обещала привести тебя к ним.
Девушка определенно не врала, но что-то в ее интонации меня насторожило.
«Какой еще друг? Кто меня может давно знать? – на свежем воздухе голова немного прояснилась, но мысли все еще скакали как адьюкасы в брачный период».
И тут Норико остановилась. Вокруг не наблюдалось больше никого, да и в переулке было довольно темно, за исключением одного тусклого фонаря.
- Мы уже пришли? – запоздало задал я вопрос.
- Пришли, - донеслось из темноты.
Рука, только что державшаяся за мое хаори, исчезла. От стены отделились три темные фигуры, одна из них выступила из полумрака на свет.
- Давно не виделись, Ма-чан, - голос был хриплый и глухой, но знакомый. – Что, не узнаешь старых друзей?
Я похолодел от внезапной догадки. Говоривший шагнул ко мне и схватил меня за ворот, тряхнув так, что я клацнул зубами. Зато я увидел лицо, которое уже не думал увидеть никогда.
- Сагасу?! – язык меня не слушался.
- О-о-о, узнал, надо же! А я думал, ты не злопамятный, нагадил – и забыл!
От удара в живот я отлетел к стене и, стукнувшись затылком о бетонно-духовное перекрытие, сполз вниз. Сагасу неспешно подошел ко мне, с усмешкой наблюдая мои тщетные попытки подняться.
- Откуда ты взялся? – я тянул время, пытаясь совладать с собственными ногами.
Сагасу сплюнул.
- Откуда? – он пнул меня ногой в солнечное сплетение, отчего я снова утратил равновесие и бухнулся на землю. – Я уже четыре года как закончил Академию! В отличии от такого недоноска как ты, меня взяли сразу же, как увидели мою силу! И теперь я в 11 отряде!!!
Сила действительно впечатляла – я чувствовал, что по крайней мере одно ребро уже сломано. Очередной удар пришелся в бок, но легче от этого не стало.
- Как…ты меня... нашел? – я судорожно соображал, что делать, отвлекая Сагасу вопросами, но сдерживать хрип, вырывающийся из горла, уже не хватало сил.
- Как? – снова удар, на этот раз по спине. – О тебе мне рассказали мои друзья. Ты как-то заходил к ним, навел кипиш и смылся сквозь стену.
Сагасу наступил одной ногой мне на запястье. Послышался тихий хруст.
- Тебе повезло. Иначе я бы тебя еще тогда достал, - второй ногой парень ударил меня по лицу. – К сожалению, если я тебя убью, меня отправят на Соукиоку. Но я знаю, как сделать твою жизнь невыносимой, поверь мне.
Сагасу отступил от меня на шаг, потом одной рукой поднял за шею и снова приложил меня к стене так, что посыпалась бетонная крошка. Если бы он меня не держал, я бы не смог самостоятельно стоять на ногах.
- Приступайте, парни.
Сагасу продолжал меня держать, а двое других подняли мои руки, прислонили их к стене и достали танто.
- Это только начало! – злорадный смех раздался над моим ухом, и мой рот заткнула твердая ладонь.
Сагасу сделал знак, и его сообщники пригвоздили мои ладони к стене короткими мечами.
Я не мог кричать, я не мог даже пошевелиться от боли. Когда меня отпустили, у меня подогнулись колени, и я практически повис на державшем меня оружии. Вязкая, густая кровь потекла от ран по запястьям, по предплечьям, по груди… Я стоял на коленях, не смея двинуться с места – казалось, одно неосторожное движение, и я лишусь рук.
Сагасу со товарищи еще позубоскалили немного и неспешно ушли, оставив меня в плену острого металла и собственной плоти, словно большую уродливую бабочку, насаженную на иглу коллекционного набора. Я не мог кричать, не мог освободиться, даже мыслительный процесс мне давался с трудом…
Спустя пару часов адской боли я услышал громкие выстрелы – начался салют. Я представил, как мои однокурсники сейчас спешно поднимаются на крыши, стены и другие возвышения, чтобы насладиться этим зрелищем, и выругался сквозь зубы. Невольное движение вызвало острую боль, и я решил – будь, что будет. В такой ситуации дергаться не имело смысла – если я и освобожу одну руку, то слишком дорогой ценой, к тому же выдернуть второй танто искалеченной конечностью не представлялось возможным.
А кровь все текла и текла, пропитывая когда-то белое хаори, хакама, скапливалась черной лужей подо мной.
Потом у меня начались галлюцинации, и я окончательно потерял ощущение реальности.

- 7 –

Я даже не удивился, когда очнулся в комнате с белым потолком, на подозрительно удобной кровати. Но не только место пребывания показалось мне весьма привлекательным. Все тело как будто жгло изнутри, а в мышцах чувствовалась приятная расслабленность. Для полного счастья не хватало чего-то еще, но я так и не смог определиться. Меня не покидало стойкое ощущение, что меня что-то распирает изнутри, хотелось вскочить и бежать куда-то…
Я попытался приподнять голову над подушкой, но тут же почувствовал тошноту и откинулся обратно. В голове все поплыло, закружилось… было непривычно, но почему-то очень приятно.
Где-то сбоку слышался разговор двух человек. Я хотел прислушаться, но сознание ускользало, как рыба в реке 26 района Руконгая. Я плюнул на старание идентифицировать помещение, в котором находился и хотел было снова погрузиться в сон, но тут сбоку кто-то подошел.
- О, да ты очнулся! Как вовремя, - Урахара выглядел довольным, а я даже не предпринимал попытки удивиться.
Я издал что-то нечленораздельное.
- Что?
-… Ыть! – радостно выдал я, пребывая в состоянии блаженного ступора.
Урахара присел рядом с моей кроватью.
- Видимо, я переборщил с опием… Надо будет проконсультироваться потом у Уноханы-тайчо по поводу дозировки.
Я согласно затряс головой, отчего в глазах поплыли разноцветные круги.
- Ничего, сейчас исправим ситуацию, - шляпочник куда-то ушел, но вскоре вернулся и начал заталкивать мне в рот какую-то подозрительную капсулу.
- Давай-давай, глотай, а то так и будешь слюни пускать на подушку до самого вечера.
Видимо, даже сквозь наркотический бред я почувствовал, что это не слишком хорошо скажется ни на моем состоянии, ни на моей репутации, потому покорно принял «лекарство», щелкнув зубами в опасной близости от пальцев Урахары. Спустя минут пять мысли начали собираться в кучку, маленькими стайками кружа в моей голове.
- Отлично! – воскликнул шинигами, уловив мой вполне осмысленный взгляд. – Обезболивающий эффект должен остаться, но соображать ты уже должен нормально.
Я осторожно кивнул.
- Тогда сейчас будем заделывать последствия вашего конфликта с ныне покойным рядовым 11 отряда…
- Каким? – еле слышно прохрипел я.
- Безвременно почившим. Не далее, как вчера вечером, рядовой Сагасу Айен отбыл на срочное задание по спасению старшекурсников, пересдающих практический экзамен, и был убит в схватке с гигантским Холлоу. Какая героическая смерть, не правда ли?
Я задумался. Как-то все слишком удачно складывалось…
- Сколько я тут?
- Почти двое суток. Ты потерял слишком много крови, потому пришлось вколоть много всякой гадости…
Меня передернуло. Если уж капитан исследовательского отряда называет то, чем меня пичкали, гадостью…
А потом Урахара начал зашивать мне руки. Лично. Иглой. Нет, мне было не больно – обезболивающее оказалось хорошим, просто… жутко. Чтобы отвлечь меня от необходимости созерцать процесс «заделывания», шинигами завел весьма странный разговор. Сводился он к тому, что я непостижимым образом снова оказался в долгу перед Урахарой, который героически снял мое бренное тело со стены и транспортировал в лабораторию. Я честно его поблагодарил и оставался благодарным еще где-то минуты полторы, пока не уяснил суть всего вышесказанного.
Урахара довольно прозрачно намекнул, что долг надо отдавать. А потом с места в карьер предложил вступить в его отряд и заниматься экспериментальными разработками.
- А в чем подвох? – я устало закрыл глаза.
Шинигами помолчал. Потом ответил.
- У каждого исследователя на протяжении всей его жизни есть то, ради чего он занимается тем, чем занимается. Главный Образец. Это, можно сказать, то, ради чего существует сам ученый. – Урахара сделал театральную паузу. – Так вот, ты будешь моим Главным Образцом.
Я задохнулся от возмущения.
- Какая, к меносам, честь – быть подопытным кроликом! Ай! – шинигами как будто неспециально ткнул меня иголкой в предплечье, на которое действие обезболивающего почему-то не распространялось.
- Не мути воду раньше времени. Никто не собирается разбирать тебя на кусочки или держать в клетке аки крысу подневольную. Просто мне понадобится твое полное обследование и образцы ДНК. И всего-то, - Урахара говорил так беспечно, что я даже начал ему верить.
Я задумался. Этот шинигами никогда ничего не делал просто так. Все это было довольно подозрительно… Но, видимо, моя способность разумно соображать еще не в полной мере восстановилась, потому как я все-таки дал свое согласие. Все равно ведь придется согласиться – потом, только сейчас это обойдется мне малой кровью (ну, не совсем), а потом – мало ли, что будет потом. Если стоит выбор, менять что-то в своей жизни или не менять, проще и безопаснее выбрать первый вариант – потому как перемены все равно будут, только потом потащат насильно, мордой по асфальту, а мог сам, ножками дойти…
Вполне удовлетворенный такой своеобразной логикой, я и ответил положительно. Урахара неимоверно обрадовался и с удвоенным рвением принялся за мою вторую конечность.
Спустя полчаса торжественное отштукатуривание моих рук было завершено, и шинигами засобирался уходить. К тому времени головокружение уже совсем прошло, и я смог сесть на кровати. Урахара все еще продолжал виться около моей койки, доканывая вопросами о самочувствии и тирадами о прекрасном и светлом будущем в его отряде, хотя и через слово повторял, что торопится «на важную встречу». Я недвусмысленно намекнул, что ему пора идти, потому как от разговоров у меня начала болеть голова.
- А чмокнуть будущего тайчо на прощание? – шляпочник собирался на свидание с Йоруичи-сан, не иначе.
- Чмо. Проваливайте уже, Т а й ч о ! – я сделал упор на последнем слове.
Урахара не обиделся, а очень даже весело упорхнул, отчего я сделал для себя окончательный вывод, что за соседним углом его ждала его ушастая пассия.

@темы: Урахара, Йоруичи, Джен-фикатон, PG13, Приключения, Юмор, Драма, Фанфики, Сейрейтей

---

Ренджи)))

[Kashin]

Сюда: http://an-na13.diary.ru/?comments&postid=41874452

@темы: Фанарт, Ссылки

---

[ComOk]

Автор: ComO'k
Персонажи: Ичиго, Хичиго, Зангецу
Рейтинг: PG
Дисклеймер: все права у Кубо
Предупреждение: возможно, ООС

- Ичиго.
- Мммпф, - Куросаки перевернулся на другой бок и для верности накрыл голову подушкой.
- Ичиго.
Вот черт, и ведь не заткнешь. Общительный занпакто - хуже будильника.
Ичиго душераздирающе зевнул и открыл глаза.
- Ну чего тебе?
Мимо равнодушно проплывали вертикальные облака. Внутренний мир был спокоен, безмятежен, и ему совершенно не было дела до того, что его хозяину уже который день не удается выспаться. То тренировки, то пустые, то вот кому-нибудь среди ночи приспичит пообщаться...
Зангецу, как всегда, балансировал на своем флагштоке.
- Жираф большой, ему видней, - сонно пробормотал Куросаки. - Загнецу, слезай давай со своего насеста. Надоело уже голову задирать.
- ХА! Король почтил нас своим присутствием! Слышь, старик, ты слазь, а то у его величества башка отвалится.
- Кто позвал сюда этого шута? - риторически вопросил Ичиго. - Загнецу, ты меня зачем будил? У меня завтра контрольная... а если я опять засну на уроке, то будет оё-ёй. А если мне будет оё-ёй, - воодушевленный неожиданной мыслью, продолжил Куросаки, - то у вас тут будет дождь! Целый ливень! С градом! Так что дайте мне поспать!!
Торжествующе оглядев две обалдевшие физиономии, Ичиго вытянулся на одном из стекол небоскреба. Не кровать, конечно... но аскетизм собственного внутреннего мира отучил привередничать.
Загнецу и Хичиго растеряно переглянулись и снова уставились на мирно посапывающего Куросаки.
- Эй, король, проснись, - неуверенно позвал Хичиго. Куросаки перевернулся на бок и подложил руку под голову. - А ну вставай!! - вопль над ухом поднял бы на ноги и мертвого, Ичиго недовольно заворчал, но глаз так и не открыл. - Слышь, старик, а если его сбросить с небоскреба - он убьется? - почесав затылок, предложил Хичиго. - Я хотел сказать - проснется?
- Предлагаешь проверить? - усмехнулся Зангецу.
- Я похож на самоубийцу?
- Тебе честно сказать? Да.
- Весь в него, - пустой кивнул на Куросаки. - Кстати, что мы будем делать с этим спящим красавцем?
- Оставим спать? - предположил занпакто.
- Так не интересно, - сморщился Хичиго. - Мы к нему всей душой, а он дрыхнуть. Надо ему страшно отомстить. Например, вымазать зубной пастой, как в летнем лагере...
- Хичиго, ты никогда не бывал в летнем лагере.
- Я много где не бывал, старик, и это вовсе не значит, что я ничего об этом не знаю.
- А где ты возьмешь зубную пасту?
Хичиго задумался.
- Да, зубной пасты тут дефицит. Жаль, неплохая была идея...
Грустил он недолго.
- Ха! У меня есть коварный план, - Хичиго хитро подмигнул Зангецу. - Сыграем в прятки. Он ведь даром что король, а дубина еще тот... Как думаешь, старик, как долго он будет нас искать, если проснется не на этом небоскребе, а на соседнем?
Не дожидаясь ответа, он подскочил к Ичиго и поднял того на руки. Куросаки заулыбался во сне, обхватил Хичиго за шею, ткнулся носом в плечо. Не ожидавший такого поворота событий, пустой замер, ошеломленно уставившись на рыжее недоразумение у себя в руках.
- Смотри, не лопни от переизбытка кавайности, - вернул его к реальности Зангецу. - Или в этом и состоит твой коварный план?
Хичиго фыркнул и в два прыжка перебрался на соседний небоскреб. Потом на следующий. На четвертом он решил, что, пожалуй, достаточно, и сгрузил Ичиго на окно. Постоял, посмотрел, как тот возится, пытаясь поудобней устроиться на твердом стекле, и вернулся к Зангецу. Продемонстрировав старику большой палец, пустой устроился на краю небоскреба и принялся прицельно плевать в облака.
- И что теперь?
- Теперь ждать, пока его величество проснется, - меткий плевок проделал в облаке дырку. - А там будет весело.
Еще один плевок - и новая дырка.
- Ядом ты, что ли, плюешься? - пробормотал Зангецу.
- Ага, - согласился Хичиго. - Желчью. Думаешь, почему у меня глаза желтые? С печенью проблемы.

Ичиго снился кошмар. Нет, не пустые и не аранкары - это он им пусть в кошмарах снится.
Он бродил по квадратно-прямоугольным просторам внутреннего мира, ощущая странную неправильность. Что-то было не так, но он никак не мог понять, что...
Куросаки остановился, разглядывая уплывающие вниз облака - и по ушам ударила тишина, заглушаемая до сих пор звуком собственного дыхания и шагов.
Тишина и пустота.
Зангецу... это же внутренний мир, тут должен быть занпакто!
- Зангецу!! - вопль смял тишину, но быстро затих, и тишина, пришедшая на его место, казалась еще глубже и плотнее, чем до этого.
Облака сдержано промолчали, ни на секунду не прекращая свое стройное движение, небоскребы неодобрительно зазвенели стеклам.
Ичиго замер, прислушиваясь к тишине. Холодная тяжесть отчаянья расползалась по конечностям, ужас тошнотой подступал к горлу...

Куросаки открыл глаза и счастливо улыбнулся. Это всего лишь сон.
- Все, Зангецу, я свеж и бодр и готов к общению, - громко сообщил он. - Зангецу?..
Зангецу не было. Хичиго не было. Даже флагштока не было!
Ичиго почувствовал, как волосы встают дыбом.
- Зангецу! Старик! Хичиго, засранец! Аууууу!...

- Зангецу, значит, старик, а я, значит, засранец, - ухмыльнулся Хичиго и плюнул в очередное облако. - Ну погоди, король, я тебе припомню.

Погода портилась. Поднялся ветер; сломав свой правильный строй, начали шарахаться из стороны в сторону облака.
Ичиго метался по небоскребам. Он и сам понимал, что смысла в его действиях нет ни какого, но движение давало ощущение контроля над происходящим.
Какого, к меносам, контроля!
Куросаки плюхнулся на карниз, вцепился руками в волосы. Какого контроля... он понятия не имеет, куда делся Зангецу...
Не смей раскисать, велел он себе. Может быть, все не так уж страшно. В конце концов, что он знает о занпакто? Может, у них бывает отпуск, а ему просто забыли об этом сообщить. Или обеденный перерыв. Или еще какие занпактовские дела. Надо будет спросить у Урахары...
Ичиго застонал. У Урахары, как же. Куросаки до сих пор так и не удосужился выяснить у Зангецу, как покидать внутренний мир. Вход и выход обычно обеспечивал занпакто, и Ичиго не то чтобы воспринимал это как должное, но каждый раз откладывал вопрос на потом. Дооткладывался.

- Похоже, твоя шутка затянулась, - Зангецу вытер с лица дождевые капли.
- Да уж понял, - Хичиго отвернулся, прикрываясь рукавом от дождя и ветра. - А король-то у нас слабонервный... Ладно, пойду, утешу его величество.
Белая тень скрылась за стеной дождя.
Страшно, Ичиго? Страшно оказаться запертым в клетке - путь и без прутьев? А, король?

Нет, бегая по небоскребам, он ничего не добьется, решил Ичиго. Надо успокоиться, надо подумать...
Он всегда лучше соображал в стрессовых ситуациях. Ситуация была вполне себе стрессовой; ветер щедро швырял в лицо тяжелые капли. Ценных мыслей, однако, в голову не приходило.
Усугубим, решил Куросаки и подошел к краю небоскреба. Внизу расстилалась бесконечность. Прыгать было страшно. А ведь вполне возможно, что выход именно там, - пришла-таки в голову долгожданная мысль. Либо на дне пропасти, либо в полете. Очередной финт ушами из серии «познай себя» и «победи свой страх» - как раз в духе его внутреннего мира.
Куросаки поежился - он всегда побаивался высоты. Надо с разбегу, решил он. С воплем «Банзай!!» Ичиго взлетел в воздух... и покатился по стене небоскреба, сбитый в полете белой торпедой.
- Ты псих, да?! - перед глазами появилось испуганное лицо Хичиго. - Ты какого хрена?..
- Кажется, Ичиго не оценил твой юмор, - Зангецу невозмутимо стоял на краю небоскреба, не обращая внимания на ветер и дождь. Если бы Ичиго не был твердо уверен, что минуту назад был один, то поверил бы, что старик не сходил с этого места уже лет пятьсот.
- Юмор?..
Перепуганный Хичиго - редкое и, чего уж душой кривить, приятное зрелище. Куросаки не отказал себе в удовольствии полюбоваться некоторое время на перекошенную белую физиономию, прежде чем по этой физиономии врезать.
Хичиго даже не сопротивлялся. Молча вытер кровь рукавом. Растеряно посмотрел на темные разводы, расползающиеся по белой ткани, и исчез.

- Значит, шутка, да?! - Ичиго с трудом сдерживал желание броситься на старика с кулаками. Жаль, что смылся бледнолицый гад, ему морду набить можно безо всяких угрызений совести. - Я тут чуть не свихнулся, а вы просто пошутили?! - Небо поддержало праведный гнев Куросаки раскатистым громом.
- Ичиго. Это ТВОЙ внутренний мир, - терпеливо объяснял Зангецу. - Ты можешь сюда приходить и уходить по малейшему желанию. Нет нужды прыгать с небоскребов. Просто расслабься и представь себя снаружи...
Договаривал он уже в пустоту.

Ливень давно прекратился, но воздух все еще пах дождем, обидой и страхом.
Хичиго, свесив ноги, сидел на краю небоскреба.
- Хичиго, - позвал Зангецу. - Что тебя так беспокоит?
Пустой не ответил. Он сосредоточенно считал уплывающие вниз облака. Предполагалось, что это занятие успокаивает.
- Ты же знаешь, внутренний мир не может причинить хозяину вреда, - продолжал занпакто.
- Это и беспокоит. Пятьсот тридцать два. Пятьсот тридцать три...
Зангецу терпеливо ждал.
- Когда этот придурок прыгнул, я чуть в штаны не наложил с перепугу, - не отрывая взгляда от облаков, сказал Хичиго. - Забыл, что он тут хозяин, забыл, что ненавижу. Все забыл! Только боялся, что разобьется... - он помотал головой. - Почему, старик? Это неправильно. Я не должен за кого-то бояться...
- Конечно, неправильно. Это его страх, не твой.
- Чего? - недоуменно нахмурился Хичиго.
- Ты же хотел, чтоб он почувствовал, как страшно тебе - а в ответ понял, как бывает страшно ему.
- Ему... вот так вот? Каждый раз? - вздрогнул пустой. - Тогда... могу понять, почему он хочет стать сильнее.
- Думаю, Ичиго сегодня тоже многое понял.
Если бы Хичиго повернул голову, он увидел бы, что Зангецу улыбается.
Но Хичиго продолжал считать облака.

@темы: Ичиго, Хичиго, Джен, Виньетка, Занпакто, PG, Фанфики