Зимняя Война. Глава 12

[toshokan]

Оригинал здесь
Авторы: incandescens, liralen, sophiap
Рейтинг: R
Жанр: Angst, Drama, POV, Character study
Дисклеймер: Мир и герои - куботайтины. Утонченные издевательства над тем и другим - авторов. Перевод, каюсь, мой.
Предупреждения: AU, пытки, кровища, одна смерть, одно-два неприличных слова, двое персонажей с пограничным состоянием психики, предельно некавайный Гин. Если вы любите в нем обаятельного мерзавца, под кат заходите с осторожностью. Серьезно.
Действующие лица: Гин, Кира, эпизодические нп

12. Гин: Царь Горы

(Глава 11)

Гин: Царь Горы

Ключ к шифру - 28е издание "Хейке Моногатари": номер страницы – дата донесения, интервал - число дней, прошедших с момента прибытия Каге в Сейрейтей, алфавит – катакана, использованная для записи текстовых вставок на древнекитайском.
"Командир,
Последние несколько месяцев в Сейрейтее царит беззаконие. Хотя большая часть населения уже убедилась в деспотических наклонностях нашего нового правителя, лишь единицы решаются на открытый протест. Население Сейрейтея никогда не было сильно в искусстве сидеть тихо и не высовываться, но они быстро учатся - карательные меры нынешних властей отличаются крайней жестокостью и публичностью.
Это на пользу нашему делу, так как недовольство режимом неуклонно растет, не находя выхода. Достаточно одного камня, чтобы лавина обрушилась. У меня есть все основания полагать, что я смогу собрать намного больше сторонников, чем я рассчитывал в начале моего задания.
-- Каге"

-------------------------------------------------------------------------------- -------------------------------------------------- -----------

Хирокава Майю забилась за колонну, мечтая стать вовсе невидимой, а человек на дыбе все кричал и кричал и кричал без конца. Ичимару Гин стоял там со скучающим видом, больше занятый своим маникюром, чем зрелищем, пока его громадина-помощник все закручивал и закручивал винты с жутким хрустом и треском.
Невозможно было заранее угадать, куда смотрят эти вечно сощуренные глаза, и целительница меньше всего хотела, чтобы взгляд безумной белесой твари упал именно на нее.

– Хватит, - сказал Гин, и помощник оставил механизм в покое. Немного погодя стихли и крики, и слышно было только судорожные всхлипы. – А теперь просто скажи мине, на кого ты работаешь, и кто давал те'е еду и приют?

Человек на дыбе отвернулся и промычал что-то отрицательное.

– Ну вооот, опять попался выносливый, чтоп его... - протянул Гин со вздохом и сделал знак палачу. Майю почти успела зажать уши, чтобы не слышать новых криков.

- Ну скажиии, ну что те'е стоит, - крики захлебнулись, и снова этот проклятый протяжный голос. - Мы ж не хотим, чтоп я покормил т'оей тушкой бедненьких голоднюшеньких Пустых на арееене? Ой, а знаааешь, на какие малюсенькие кусочки они те'я разорвут?

Человек на дыбе издал такой стон, что Майю передернуло.

– Ну что молчишь, обиделся, что ли? Ну пускай миня повесят, если я не прикажу Майю-тян те'я полечить как следует, как толька ты расскажешь чего просят! Это ж такая малость, я всего-то и прошу, что немножко имен ребят, которые немножко много на себя берут, нээээ?

Рваный стон на вдохе.

Майю зажмурилась изо всех сил.

На следующем звуке ее глаза распахнулись сами собой, и первое, что она увидела, было перекошенное лицо Гина, стирающего плевок со щеки.

- Хмм... Ну, мае дело – предложить... Майю-тян, можно те'я на минутку? – он снова говорил, почти не кривляясь, и это не могло предвещать ничего хорошего.

Она подошла к нему на ватных ногах и дрожа, как желе:

- С-слушаюсь, с-с-сэр?...

- Вылечи его. Хорошенечко вылечи.

У Майю отвисла челюсть.

- Вылечи его, болезного, а потом мы сможем повторить эту забавную игру сначааала...

Человек на дыбе взвыл в голос. Майю, кажется, тоже.

-------------------------------------------------------------------------------- -------------------------------------------------- -----------

Кире все время хотелось есть. Он готовил пирожки, печенье, бутербродики, кремовые рожки, и даже рисовые колобки с фасолевой пастой; и он ел их и угощал всех, кто отваживался хотя бы смотреть на него, пока, наконец, все до единого не перестали на него смотреть.

Не может же быть, чтобы это было из-за смешных костяных отростков, которые появились на нем с тех пор... с тех пор, как...

Он съел еще один пирожок.

Ичимару-сама вошел в комнаты Киры, окруженный сияющим ореолом божественного света. Кира склонился перед ним, как и приличествует ничтожному смертному перед небожителем.

- Пойдем, Изуууру, я хочу, чтобы ты кое-что сделал для миня.

Кира проследовал за своим господином через тронный зал, который был когда-то Палатами Совета сорока шести. Сейчас там гулко раскатывалось дробное эхо шагов – люди со всех ног бежали кто к Ичимару-саме, спеша поклониться ему должным образом, кто врассыпную и прочь от Ичимару-самы.

Ичимару-сама лично отпер все семь замков главного входа в Палаты – теперь их всегда держали запертыми - и послал вперед себя телохранителей. Это ведь была их работа.

Сегодня криков не было.

Кира воспрял духом, когда, выйдя на улицу, они увидели наряд стражи, окруживший со всех сторон измученного мужчину в цепях. От его рейацу у Киры потекли слюнки. Ярость и мрачная решимость, как крепкое вино и горячее мясо, и ни следа сладковатого привкуса страха. Облако дразнящего аромата всколыхнулось еще сильнее, когда Ичимару-сама сказал:
- Ладно, мааальчики, тащите эт' крысу на ареену…

Сколько Кира себя помнил, старинная арена для боев с Пустыми всегда стояла заброшенной, но теперь ею часто пользовались - всякий раз, когда Ичимару-сама считал нужным примерно наказать преступника. В клетках по периметру держали множество Пустых всех мастей, но иногда случалось так, что в одну из ям бросали кого-то, кто оказывался им не по зубам. И вот тогда-то Кире и выпадал шанс угодить Ичимару-саме.

Чем ближе они подходили к месту, тем тщательнее охрана расчищала для них дорогу. Вокруг ближайшей ямы уже собралась толпа. Трибуны для простолюдинов были набиты битком, завсегдатаи заняли давно облюбованные места, в ложах для знати можно было разглядеть дворян из мелких – некоторые из них даже притащили с собой свиту и слуг с зонтиками для дам.

Народ ждал зрелища. Но Ичимару-сама почему-то не торопился выпускать Киру.
- Потерпи, Изуууру, я хочу, чтоп этого хватило на подоооольше...

Кира послушно преклонил колени у ног Ичимару-самы. С сердитого мужчины сняли цепи и столкнули его в яму – толпа взревела одновременно с дюжиной истосковавшихся Пустых, когда один из них получил пинка прямо в костяную маску. Ичимару-сама сердечно рассмеялся и потряс в воздухе занпакто в ножнах.

- Эй, ты! Живо хватай эт' штуку и сражайся даастоооойно, нэээээ? - крикнул он и швырнул меч заключенному.

Тот поймал оружие на лету и развернулся спиной к стене, изготовившись к бою. Клинок двигался словно продолжение его руки, готовый нести очищение каждому голодному духу, который приближался на расстояние удара. Кира тихонько заскулил (это ведь он должен был очищать сейчас этих Пустых, это была его прямая обязанность, но голод глодал его сердце, его душу и его живот, и голод требовал пожирать тех, кого Ичимару-сама хотел видеть мертвыми...).

Тем временем на человека в яме кинулось разом полдесятка Пустых. Он успел поразить двоих, но третий взмыл в воздух, приземлился у него за спиной и отхватил кусок мяса с плеча, четвертый вцепился в ногу, пятый – в левую руку выше локтя. Человек еще ухитрился занести меч над клыкастой маской, жующей его ногу, но Пустой, повисший на предплечье, потряс его, словно терьер крысу, а тот, который был сзади, вонзил зубы в беззащитную шею... Человек кричал, Пустые поедали его кусочек за кусочком, а Кира - Кира мог только пускать слюни от вожделения и беспомощно наблюдать. Он снова тихонько заскулил, и Ичимару-сама погладил его волосы.

Толпа разразилась аплодисментами. Тут и там раздавались выкрики – люди снова расселись и наперебой подзывали служителей, требуя чаю или сладостей. У Киры в животе заурчало.

– Проголодался, котеееночек? - спросил Гин.

Кира кивнул, заливаясь краской от стыда.

- Терпение, Изуууру, терпение, придет и твое время. Да, придееет...

-------------------------------------------------------------------------------- -------------------------------------------------- -----------

Гин смотрел, улыбался и задыхался от злости под улыбкой. Он ничего не добился от чертова возомнившего о себе щенка после двух сеансов подряд, и даже пригрозить еще и третьим нихренашеньки не помогло, если не считать, что его обозвали "марионеточным королем". Вот тогда-то он и понял, что сыт по уши. Что сейчас покажет, кто тут король.

Между прочим, этот ушлепок получил шикарненькую тризну, он такой не заслужил. У Гина сердце радовалось, когда мужику отгрызали ноги. Мужик славно вопил, а ноги славно хрустели.

У Гина все было под контролем.

Гин обо всех позаботился.

И то, и другое оказалось просто как апельсин. Плохих детишек, которые хулиганят – в яму. Неумных детишек, которые хотят, чтоб его не стало – в расход.
В расход, в расход, на помойку, к херам собачьим. Править железной рукой и отеческой улыбкой. Перед таким сочетанием никто не устоит. Гребаный недобитый инвалид наверняка давно подох в степи под снегом, его повстанцы и просто болтуны попадаются все реже и реже, и это может означать только что их становится все меньше и меньше.

Гин держал все и всех под контролем.

Благородные Дома ковриком стелились ему под ноги, со всеми их благородными потрохами, вежливыми аплодисментами и роскошными паланкинами. Они заискивали перед ним больше всех остальных вместе взятых, и было так приятно видеть, как послушно сгибаются их негнущиеся шеи. Хха! Кто б мог подумать, что они все как один будут кланяться паршивому крысенку из руконгайских пустошей? Он улыбнулся, глядя, как руконгайские мальчишки прыгают и вопят от восторга, пока Пустые дерутся за последние кусочки неудачливого мятежника и слизывают его кровь со стен ямы.
И вот так будет с любой сукой, которая посмеет поднять на него хвост.

Он гладил мягкие белокурые волосы Изуру. Прям как в старые добрые времена, Изуру делает все-все-все, что Гину вздумается, и мелкие блюдолизы кидаются со всех ног выполнять то, что Гин велит. Царь Горы. Все это ваше распрекрасное Сообщество душ – просто гора тел грешников и праведников, наваленных вперемешку. Гин сидел на верхушке этой горы, и ему определенно там нравилось.

Гораздо лучше стоять над ямой, чем выть и пресмыкаться на дне.
Гораздо лучше, чем круглые сутки непрерывно хотеть жрать.
Гораздо лучше, чем брести через пустыню без воды и пищи.

У Гина невольно задрожали руки. Вспомнились золотисто-персиковые кудри и серые глаза. Да, да, именно это он должен сделать как можно скорее; он уже разослал поисковые партии во все стороны, но, может быть, ему лучше отправиться на розыски самому, если эти обормоты ухитрились проглядеть такую женщину? Ведь не может же Мацумото Рангику скрываться от него, она точно лежит где-то раненая, ждет, когда он придет ей на помощь. Кира говорил, что он хорошенечко над ней потрудился, останавливая кровотечение, как раз перед тем, как фальшивая Каракура развалилась.
На слова Изуру можно было положиться. Он никогда бы не стал обманывать Гина.

Стражники приволокли очередного заключенного, и толпа радостно взревела. Изуру у его ног дрожал в предвкушении, словно гончая, завидевшая дичь.

Гин был королем. Теперь все, что ему надо было для счастья - его королева.