Автор: Тень от Половины Пятого
Бета: Я сам по себе мальчик, свой собственный. (с)
Фандом: Bleach
Жанр: миник, флафф, Н!
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Куроцучи Маюри, Куроцучи Нему и мельком кое-кто еще
Дисклеймер: Во всем виноват Кубо Тайто.
Перепост: с разрешения автора
Для и по заявке: Alima-hellcat
читать дальшеКуроцучи Маюри, капитан Двенадцатого Отряда тихонько мурлыкал себе под нос, с упорством, достойным лучшего применения, вытягивая из развороченного брюха пустого что-то длинное и липкое. Липкость упорствовала, но Маюри был терпелив. Только время от времени немелодичное мурлыканье становилось то почти неслышным, то повышалось в тональности, порой переходя в нечленораздельные подвывания.
Нему знала, если у отца хорошее настроение – жди беды.
Впрочем, это еще как посмотреть. С точки зрения обычного шинигами, контактирующего с капитаном Двенадцатого редко и исключительно по необходимости, любое действие Куроцучи-сама могло расцениваться, как мини-катастрофа масштаба отдельно взятой сейрейтейской вселенной. А вот Куроцучи Нему, являющейся, так сказать, плотью от плоти ученого капитана и по совместительству его лейтенантом, и поэтому вынужденной общаться с ним постоянно, - ежедневные выходки Маюри-сама давно уже казались детскими игрушками.
Уж Нему-то хорошо знала, на что действительно способен ее отец. Нет. Капитан. Любое упоминание об их с Нему родстве вызывало у Маюри приступы неконтролируемой ярости. Пощечина за «отца», правой под дых за «папу» и ногой в живот за «папочку». Последняя «ласка» доставалась Нему лишь однажды, в детстве, когда по незнанию она попыталась приласкаться к отцу. Живот болел два дня. Куроцучи Нему была умной девочкой, больше она таких ошибок не повторяла.
Упорство капитана наконец-то вознаградилось. Липкая дрянь неожиданно выдернулась из тела холлоу, рука Маюри непроизвольно отлетела и попала по лицу застывшей рядом Нему.
- Чертова кукла! – прошипел Куроцучи-старший, со злостью глядя, как Нему размазывает брызнувшую из носа кровь. – Не хрен всякий раз под руку лезть!
- Пдошу пдощения, Кудоцучи-тайдё, - Нему согнулась в виноватом поклоне, зажимая ладонью разбитый нос.
- Иди умойся, - Маюри недовольно поморщился и отвернулся, тут же потеряв к своей так называемой дочери всякий интерес.
В туалете Нему оперлась руками о раковину и взглянула на себя в зеркало. Торчащие из носа окровавленные ватные жгутики делали ее похожей на вампира. Нему вдруг стало ужасно обидно – в конце концов, разве она виновата, что ее отец – сумасшедший ученый? Родителей ведь не выбирают. А ей иногда так хотелось простого человеческого счастья… Так, стоп, с человеческим счастьем мы, пожалуй, переборщили. Короче, Куроцучи Нему ужасно надоело терпеть гадкое отношение своего так называемого отца.
- Чертова кула Нему! – Куроцучи-младшая состроила зеркалу гримасу. – Бесполезная Нему. Дура Нему.
Чем витиеватее становились ругательства, тем больше Нему злилась. А как вы понимаете, для создания, которое до этого не выходило из себя ни разу в жизни, подобное состояние чревато. И Нему исключением не стала.
Хрясь!!! Зеркало и стена, на которой оно секунду назад пребывало, разлетелись на сотню тысяч крошечных осколочков, щедро усыпав пол и саму Куроцучи белой известковой пылью. Нему выдернула руку-сверло из стены, глубоко вздохнула и оценивающе воззрилась на образовавшуюся внушительного размера дыру. От сознания того, что подобная же дыра может быть проделана ею где угодно, ну, например, в животе одного вышеупомянутого склочного субъекта, у Нему потеплело на сердце. Однако, будучи все-таки дочерью ученого, а, значит, обладая вполне рациональным мышлением, Нему все же понимала, что Куроцучи-старший подобное с собой обращение вряд ли потерпит, и лично для нее, Нему, последствия могут стать самыми плачевными. Как ни крути, требовалось присутствие третьего лица. При этом, лица, желательно не отягощенного излишним интеллектом.
Уголки губ Нему поднялись вверх ровно на один градус. И если бы Маюри видел сейчас творение рук своих, он, вероятно, презрел бы весь свой пафос и искренне признал, что где-то при создании совершенно безэмоциональной дочери явно не доработал. Куроцу-младшая улыбалась. В ее голове уже вовсю крутились бесчисленные шестеренки, обдумывая и уточняя изощреннейший план.
- В конце концов, месть – это блюдо, которое следует подавать холодным, - пробормотала Нему себе под нос, покидая разрушенный ватерклозет. В глазах бывшей прилежной ученицы и послушной дочери, а ныне тайной заговорщицы большими буквами горело: «Ах, папА, вы еще плохо меня знаете».
- Я очень рада, что Куроцучи-тайчо, наконец, согласился пойти на контакт с нашим отрядом, - капитан Четвертого Отряда Унохана улыбнулась. – Я давно говорила, что для успешной работы нам просто необходим доступ к некоторым важным сведениям, получаемым в вашей лаборатории.
- Именно поэтому Куроцучи-тайчо хочет, чтобы от вашего отряда к нам был откомандирован один из офицеров для обучения и обмена опытом.
Если бы мы рисовали мангу, а не сочиняли глупый стебный фанфик, нам, вероятно, следовало бы в этом кадре над головой каменно-спокойной Нему нарисовать еще один кадрик с какой-нибудь адской диформой, отражающей ее текущее эмоциональное состояние. Увы и ах, Кубо-сама не предусматривал для этого персонажа подобного изъявления эмоций, поэтому придется обойтись без диформ. Скажем только, что умей Нему радоваться, она сейчас плясала бы джигу-дрыгу от радости. Ибо обнаружилось, что, как ни посмотри, врать дочь своего отца умеет виртуозно.
Унохана Рецу с милой улыбкой отпила зеленого чаю и поинтересовалась:
- Возможно, Куроцучи-тайчо имеет на примете какую-нибудь подходящую кандидатуру? Я, видите ли, не могу сейчас отпустить к вам Котетсу-фукутайчо. Поэтому если у вашего отряда есть пожелания…
- Да, конечно, - Нему с каменным лицом кивнула. – Мы вполне понимаем, что у вас и у лейтенанта Котетсу много работы, поэтому Куроцучи-тайчо уже выбрал подходящего офицера.
- Да какого хрена?! – раздраженный голос капитана Двенадцатого Отряда было слышно за три коридора. – С какой это стати она решила, что я соглашусь пустить этих недоделков в мою лабораторию? Что там она сказала, повтори-ка?
- Унохана-тайчо хотела бы наладить контакты с Тринадцатым Отрядом, в связи с чем для обмена опытом и информацией посылает к нам одного из самых лучших своих офицеров для прохождения…
- …Обучения и совместной тренировки, бла-бла-бла, - передразнил Маюри. – Мой ответ – нет.
- Унохана-тайчо просила так же добавить, что она очень настаивает, - ровный голос Нему приобрел странные нотки. – Очень настаивает.
- Очень настаиваю, - милая улыбка капитана Уноханы заставила левый глаз Куроцучи-тайчо нервно задергаться. Маюри лучше бы еще раз стал зеленой слизью, чем признался кому-либо, что одна только улыбка этой страшной женщины нагоняет на него адскую меланхолию и желание убить себя об ближайшую стену. Капитан Двенадцатого поморгал – естественно, никакой Уноханы-тайчо в лаборатории не было.
- Ладно, я еще поговорю на эту тему с Главнокомандующим, - вздохнул глава Отдела Разработок. – Кого, хоть, прислали-то?
- Унохана-тайчо уверила меня, что это один из самых способных ее офицеров, - если бы Маюри не был настолько погружен в мысли о том, какого черта снова нужно от него этой вредной бабе, он наверняка бы заметил некоторый оттенок злорадства, мелькнувший в обычно бесстрастном голосе своего лейтенанта. Однако в мысли Маюри был все-таки погружен, поэтому ничего такого не заметил. А, как показали дальнейшие события, стоило бы.
- Седьмой офицер Четвертого Отряда Ямада для прохождения обучения прибыл, - бойко отрапортовал Ханатаро. Маюри сник.
«Признайся хотя бы сам себе, - размышлял глава ОТР, скучливо рассматривая присланного мальчишку. – Могло быть и хуже. Значительно хуже».
Ханатаро отступил на шаг назад, споткнулся о протянутый провод, неловко взмахнул руками, снес локтем пару пробирок и грохнулся-таки на пол, прихватив с собой некстати подвернувшегося Акона.
«Признайся хотя бы сам себе, - страдальчески скривился Куроцучи, глядя, как ассистент с трудом поднимается с пола, потирая ушибленный рог, а ценнейшие препараты растекаются по полу бесполезной лужицей. – Хуже уже некуда».
За неделю, которая прошла с момента старта эксперимента по обмену опытом Куроцучи Маюри лишился трех подотчетных образцов холлоу, около литра драгоценнейшего препарата по восстановлению тканей, бесчисленного количества стеклянной лабораторной тары и одного ассистента (Акон угодил-таки в Лазарет, оказавшись в опасной близости от Ханатаро и газовой горелки). Из приобретений, полученных главой ОТР за это время, стали в основном седые волосы. Очень много седых волос.
К оправданию седьмого офицера Ямады можно сказать только одно – он понятия не имел о коварном плане Нему и искренне верил, что попал в Двенадцатый исключительно для обмена опытом. А потому, пообещав Унохане-тайчо проявить рвение, со всей ответственностью его проявлял, усердно мешаясь под ногами, поджигая ассистентов и прибавляя Куроцучи седых волос.
К концу недели было установлено, что если Куроцучи-тайчо продолжит седеть с той же скоростью, то еще через неделю станет совершенно седым, а, возможно, и вовсе облысеет – была за Маюри подмечена эта новая нехорошая привычка – рвать на себе волосы.
Поэтому на совещании отряда было постановлено курс обмена опытом считать законченным, седьмого офицера отослать обратно в отряд в обмен на оклемавшегося Акона и впредь имени Ямадо Ханатаро в присутствии капитана не упоминать.
Прощались всем отрядом. Провожали до ворот и долго махали вслед платочками. Ставший чувствительным Маюри даже всплакнул. Правда, по возвращении в лабораторию он всплакнул еще больше, когда выяснилось, что, уходя, невнимательный Ханатаро забыл сменное белье, мочалку и левый варадзи с порванным ремешком. Зато, видимо, взамен, умудрился прихватить с собой лабораторный халат, любимую подушку-думочку Маюри и баночку с ценнейшим образцом мозга холлоу.
Куроцучи, крайне расстроенный пропажей подушки-думочки, заперся в своем кабинете и два дня ни с кем не разговаривал. На третий день Нему, принесшая капитану на подпись ежемесячный отчет, обнаружила за сгорбленным и как-то похудевшим телом капитана, открывшего-таки дверь, крайнюю степень беспорядка, поломанную мебель, а так же мишень для дартса с фотографией Уноханы Рецу в центре.
Если бы мы рисовали мангу, а не сочиняли глупый стебный фанфик, нам, вероятно, следовало бы в этом кадре над головой каменно-спокойной Нему нарисовать еще один кадрик с диформой, взрывающей хлопушки или пускающей из окон туалетную бумагу. Но, как мы уже помним, Кубо-сама диформ для безэмоциональной Нему не предусмотрел, поэтому обойдемся без них. Скажем только, что Куроцу-младшая пребывала в самом прекрасном расположении духа.
Прекрасное настроение покинуло Нему через три дня, когда более или менее пришедший в себя Куроцучи в очередной раз съездил дочери по лицу за случайно разлитый препарат. Данное происшествие утвердило Куроцучи-младшую в том, что не все жизненные уроки хорошо усваиваются, а иногда, в особо тяжелый случаях, требуют повторного проведения.
Когда на следующее утро лучшие офицеры Одиннадцатого и Шестого отрядов прибыли в казармы Двенадцатого для обмена опытом и укрепления межотрядных связей, глава ОТР тихо ойкнул и упал в позорный обморок.
- Чего это он? – почесал в затылке Абарай Ренджи, глядя, как снуют вокруг бесчувственного тела начальника ассистенты.
- У тебя таби так воняют, что меноса без занпакто завалишь, не то что капитана, - усмехнулся Мадараме Иккаку, за что тут же на месте получил по голове пробиркой. Блестящая лысина Мадараме заискрилась пуще прежнего и дала ростки, мгновенно покрывшись бурной кучерявой растительностью почему-то пронзительно розового цвета.
Заржавший было Юмичика тут же словил в лицо нечто губчатое, при ближайшем рассмотрении оказавшееся новым образцом мозга пустого.
Вобщем, когда третий офицер Тринадцатого Отряда Котэтсу и третий офицер Тринадцатого Отряда Котсубаки, опоздавшие из-за очередной ссоры по поводу того, кто больше уважает капитана Укитаке, явились в лабораторию, громить там оказалось уже почти нечего.
- Советом Сорока Шести были выделены средства на восстановление лаборатории, поэтому, как только вас выпишут, сразу можно будет приступить к работе, - рапортовала Нему лежащему на кровати Маюри. Капитан Двенадцатого отряда был в спешном порядке доставлен в Лазарет с диагнозом «крайняя степень переутомления».
Дверь палаты приоткрылась и в проеме показалась взлохмаченная голова.
- Добрый вечер, Куроцучи-тайчо, - радостно улыбнулся Ямада Ханатаро, входя.
- Ты посмотри только, Исане, - обратилась к своему лейтенанту вошедшая следом Унохана Рецу. – Ямада-кун явно делает успехи. Я никогда еще не видела, чтобы больные так быстро выздоравливали.
- От имени Куроцучи-тайчо приношу вам искренние извинения. Мы оплатим стоимость разбитого стекла и сломанной рамы.
Дочь своего отца Куроцучи Нему поклонилась вошедшим офицерам, бросила довольный взгляд на вусмерть раздрызганное окно палаты и удалилась.
Смотря вслед Нему, Унохана Рецу качала головой, улыбалась и думала, что в следующий раз при встрече нужно будет напомнить Куроцучи-тайчо, что уходить стоит все же через дверь, а не через окно.
И вместо послесловия.
Вы, может быть, спросите, а где же всему этому безобразию обоснуй? И почему капитан Куроцучи сразу не пошел к Генрюсаю? И неужели коварная месть Нему так и осталась не раскрытой? Честно говоря, мы и сами не знаем ответа. Но, знаете что, спросите у Уноханы тайчо. Мы уверены, она-то уж точно в курсе.
-
-
02.03.2011 в 12:27А вобще это супер, очень понравилось!! Весьма эпично))
Особенно доставили отступления про мангу, послесловие и это: - У тебя таби так воняют, что меноса без занпакто завалишь, не то что капитана, - усмехнулся Мадараме Иккаку - ну и дальше до конца абзаца))
Автор, это прекрасно, браво
-
-
02.03.2011 в 14:27-
-
02.03.2011 в 21:32Тень от Половины Пятого, спасибо!
-
-
02.03.2011 в 21:34Большое спасибо. (*_ _*)