календарь 2009

[хендрикс]

а в курсе кто-нибудь, вышел календарь 2009 или еще нет? Мне попалась страничка, я вот думаю оттуда или нет. Может у кого-то уже есть полностью?)) Если там всё в таком духе, то ...))



если что, есть ссылка на большой вариант.)

@темы: Айзен, Вопросы

---

Додзя

[Jyalika]

Всем здрасте!))
Прочитав почти все фики русского и англицкого фэндомов, я в конце концов сошла с ума. То есть, окончательно. И ударилась в творчество. Сильно ударилась)))
Порыв вылился в легко-яойную (хотя кто знает, чем все закончится) додзю!!! Трататам! В первой части пока только пять страничек и ничего не понятно, но я все равно решила выложить, а обновление не задержится)
*остальное в комментах*

@темы: Урахара, Ичиго, Ишида, Фанарт, PG

---

[Jen & Kris]

Bleach. Hitsugaya and Shinso 2 by ~jen-and-kris on deviantART

@темы: Хицугая, Фанарт

---

Рисуночек :)

[DevilWearsJeans]

Автор: koi_suru_usagi
Арт взят с «capslock_bleach».
Я, конечно, немного опоздала, так как сам праздник был 31 октября, но всё же...

@темы: Юмор, Фанарт, G

---

[stupid stump]

Отписыывайтесь когда берете, угу? ))
Bleach (1-10)
Togainu no Chi (11-20)
Teasers:


Остальное

@темы: Ренджи, Аватары

---

Воспоминания (фанарт)

[Geni]

Как всех прорвало на фанарт после опубликования правил
Картинка старая, но раз пошел такой бум, то и я выложу
Идея картинки: я просто подумала, что Айзен может испытывать ностальгию к местам или событиям (не людям, конечно) из его сейрейтейского прошлого. Никто не может так просто взять и выкинуть из души воспоминания о месте, где прошла большая часть жизни (или послежизни). Я представила себе место, где он любил бывать.. тихий солнечный берег реки.. Может быть, это было место, где он впервые услышал голос своего Кьека.. И если он все еще что-либо чувствует к этому месту, он мог бы пойти туда снова, чтобы вспомнить..
chronosgallery.narod.ru/GeniMemories.jpg
Знаю, что тут слишком много бликов, но я просто не могла остановиться Хотелось показать самую лучшую погоду, что я когда-либо видела - и вот что получилось

@темы: Айзен, Фанарт

---

рисуночеГ

[Eneada]

Осваиваю опенканвас) Квинцест в очередной раз)

По требованиям вроде как подходит

@темы: Ишида, Фанарт

---

[HerbstRegen]

*достает диплом* Курс композиции пройден! правда, на троечку

@темы: Хичиго, Фанарт

---

[YanaGoya]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Фанарт

[Liss-ka]

*после прочтения новых правил боюсь выкладывать работы*

ОНО

RenjiByakuya kink by ~Liss-ka on deviantART

1. Персонаж, изображаемый вами, должен быть чётко узнаваем без дополнительных подписей и похож на себя. Это касается не только присущих ему атрибутов, но и внешности изображаемого персонажа.
*Кто угадает, что на картинке-получит конфетку))) и не смотрите, ради бога, на название, автор пытается запутать зрителей*
2. Идея фанарта должна быть чётко ясна и понятна без дополнительных подписей.
*В принципе мне самой идея не оч понятна, ну да ладно.*
3. Рисунок должен быть чистым. Он не должен иметь посторонних записей и лишних (мешающих взгляду) линий/пятен/мазков.
*убрать что ли цвяточки с фона... вдруг засоряют?*

@темы: Ренджи, АУ, Бьякуя, Фанарт, PG

---

Папаши

[Kate S. Mint]

Название: Папаши
Автор: Kate S. Mint
Рейтинг: PG-13
Действующие лица: г-да Ишида, г-да Куросаки, г-н Урахара (плотным фоном).
Жанр: я правда затрудняюсь. вот что скажете, то и напишу.
Краткое содержание: семейная психология, междусемейные отношения.
Дисклеймер: это не мое ни разу.
Предупреждение: вполне вероятно - "АУ, ООС, не яой"(с). в городе Мухосранске, где-то за МКАДом, живет семья Ивановых и семья Петровых. и майор Сидоров)
Совсем предупреждение: это мой первый фик по бличу, не бейте меня за фактаж, лучше поправьте.

Вот еще одна история, которую, конечно же, все сто раз уже слышали и даже забыть успели раз восемнадцать.

Она произошла в одном небольшом городке на юге префектуры Токио, поговаривают, что этот городок назывался Каракура – пусть будет Каракура, не суть важно.
Она произошла тем самым летом, да-да, тем самым, когда префектуру захлестнула волна загадочных убийств.

Вообще, некоторые грешили на спецслужбы.
А некоторые – на террористическую секту.
Некоторые молчали, но были свято уверены, что это происки инопланетных агрессоров.
Ну, как же, помнится, кто-то слышал Голоса.
И видел полупрозрачный Силуэт Хищника на фоне Луны.
И таинственные фигуры в черном, летящие по воздуху.
И тусклый свет фонаря на белой маске монстра, черные впадины глазниц, желтые волчьи огни зрачков, и клыки.
Или когти.
Или щупальца.
Или клешни.
Или скорпионий хвост.
Или все это, вместе взятое.

Как, вы тоже читаете желтую прессу?

А медики говорили, что большинство повреждений было нанесено уже после смерти.

Кстати, о медиках.

В городе Каракура есть городской медицинский центр и частная клиника Куросаки.
Президентом медицинского центра является г-н Ишида.
Г-н Ишида вдовец, недавно он потерял отца, у него есть 16-летний сын, который учится в старшей школе Каракуры.
Будучи еще юношей, г-н Ишида поседел – внезапно, всего за месяц и до полного отсутствия пигмента, впрочем, с его ярко-синими глазами и тонкими чертами лица,он стал выглядеть еще более вызывающе-экзотично.

Сейчас мы можем увидеть его на заброшенном складе, расслабленно привалившегося к двери, закуривающего сигарету.

Сделаем шаг вперед –

пространство становится размытым, выцветает, в нем проявляются белые ленты реяцу, тонкие, легкие, они бумажно скользят по воздуху, кажется, очки запачкались.
Г-н Ишида, кстати, его зовут Рюукен, Рюукен Ишида, снимает очки, достает из кармана пиджака платок и начинает их протирать.

Нужно сузить радиус.
Одна белая лента и одна красная, полупрозрачная, вокруг нее начинает конденсироваться реяцу, светящиеся частицы как магнитом притягивает.
Одна белая лента.
Красной можно пренебречь, это тот человек из магазина.
Будет рассказывать сказки, будет хитрить и манипулировать.
Где-то на юго-западе Каракуры, в районе школы, появился слабый Пустой, и вот красная реяцу –

– одноклассник твоего сына, сын твоего старого приятеля и коллеги –
– этой красной лентой тоже можно пренебречь –
– уже движется в его сторону.

Пустой ощущается как ком грязи, испачканная, извращенная, небрежно скомканная белая лента.
Такой способ смотреть вредит здоровью, иногда, когда г-н Ишида начинает видеть молнии и вспышки вместо лент и сгустков света, он переключает зрение в нормальный режим, в этот момент он почему-то слышит хруст, с которым сетчатка его глаз отслаивается, но он понимает, как это все глупо, потому что он полтора года назад ездил в Токио пристреливать сетчатку.
Это просто мнительность.
Это не более, чем неприятная иллюзия.
Но.
Ты можешь быть сколько угодно квинси, но твое тело – это тело обычного человека.
Если ты доживешь до старости, ты ослепнешь.

Если ты доживешь до старости, тебя парализует.
Если ты доживешь до старости, ты сойдешь с ума.
Это если ты доживешь до старости.

Так вот, Ишида Рюукен доживет.
Он не будет подставляться так глупо, как отец.
Как Соукен.
Он не будет подставляться так глупо, как Урюу.
Как сын.
Ишида Рюукен, совершенный квинси, венец эволюции квинси.
Тупиковая ветвь развития квинси.

По-своему, он добр.
Он был добр, когда целился в своего сына стрелами реяцу.
Он был милосерден, когда пытался его убить.
Когда, чуть раньше, он сказал «Урюу, ты слаб, ты ничтожество», он был сверхгуманен.

Его жестокость проявила себя сейчас, когда он дал Урюу сбежать.
Хотя, наверняка, Соукен сказал бы, что это была его слабость.
Фатальная ошибка.
Соукен никогда не допускал таких ошибок.
Единственной ошибкой Соукена стало желание показать маленькому, податливому внуку, что такое шинигами.
Соукен никогда не верил в то, что его слово может не быть последним.
Соукен умер – подопытной крысой шинигами, не оставив после себя ничего – ничего, кроме сына, который его ненавидел и внука, который подружился с маленьким шинигами.
Папаша.
Всегда такой пафосный.
Он не добился ничего.

Рюукен действует по-другому, он знает, что он, последний из квинси – не учитель, а боец, и единственное, что он может сделать для своего преемника – это вколотить в него истину.
Сделать так, чтобы истина впиталась в сломанные кости, в разорванные мышцы, сплелась с изматывающей болью, смешалась с адреналином.

Урюу, наверное, его сейчас ненавидит.

Урюу переводит дыхание, чувствует, как сердце колотится в ребра, как же он ненавидит своего папашу.
Нет, не так.
Сейчас ему не до ненависти, это всего лишь реакция измученного тела.
Тело – ненавидит.
Урюу – оглядывается по сторонам, переключает зрение, где он? где он? севернее, у самого входа, остановился, можно перевести дыхание, можно расслабиться, а это красное, это обманчиво-белое с красной сердцевиной – это Урахара.
Урахара открывает круглую дверь в стене, еще минуту назад не существовавшую.
Разглядывает склад в деланном изумлении.

- Боже мой, боже мой… Простите, что без приглашения…

Прячет глаза под полосатой панамой.
Прячет губы за веером.
Прячет голос за интонациями.
Все прячется и прячется, но давно уже больше для вида.

- Кажется, твой папаша тебя потерял? Какая удача, надо же…

Урюу хочет сказать –
«Какого черта, Урахара».
«Вали отсюда в свою паршивую лавку, Урахара».
Урюу такой воспитанный мальчик.

Он поднимается с приступка, ах, как удобно было на нем лежать, лежать и не двигаться, вот просто взять и сдохнуть назло всем, он спрашивает почти вежливо –

- Что вам, Урахара-сан?
- Это! – радостно восклицает Урахара и тычет в него веером.
- Что – «это»? – тупо переспрашивает Урюу, меньше всего на свете ему сейчас хочется решать загадки Урахары.
Когда-нибудь позже, после школы, когда-нибудь потом.

После смерти.

Вежливый мальчик Урюу не боится смерти, у него есть блат на том свете, когда он будет умирать, он скажет смерти – «Добрый вечер, Кучики-сан, как поживаете?»

- Твоя сила, маленький квинси, - лучится довольством Урахара. – Знаешь, тут такое случилось, Орихиме-чан похитили арранкары!

Вся усталость проходит.
Вся боль исчезает, смытая волной ярости.
Тело разворачивается пружиной.
Требует действия.
Требует вернуть.

- Арранкары?! Похитили Иноуэ-сан?! – кричит Урюу.
- Да-да, - кивает Урахара. – По приказу Айзена Соуске.

Урахара рассеянно поворачивается куда-то в сторону входа, спиной к Урюу, и Урюу застывает.
Он забыл про одну вещь.
Про одну очень важную вещь.
Он чувствует, как сквозняк трогает его волосы, слизывает капельки пота с лица.

- Урахара-сан, - говорит Урюу. – Уходите, пожалуйста. Я поклялся отцу, что никогда не буду иметь дело с шинигами…

***

- Тут, по-моему, все уже в курсе, - говорит Урюу. – Я поклялся Рюукену, что если он вернет мне силу квинси, я никогда больше не буду связываться с шинигами.
- А знаешь, в чем-то он прав, - говорит Ичиго. – Как они с Орихиме все с ног на голову поставили. Предательница, надо же. Вот мудачье. И что Урахара?
- Урахара сказал, что ты идешь в Уэко Мундо один, вопреки приказу Общества Душ. Ну, формально я не нарушил клятву…
- А я все проспал, прикинь… - уныло вздыхает Ичиго.
- Зато выздоровел, - бросает в сторону Чад.
Ичиго оборачивается, пристально смотрит на Чада, у Бьякуи такой взгляд очень хорошо получается, от которого сразу чувствуешь противоречивое желание выложить все, как на духу и заткнуться одновременно.
На лице Чада застыло выражение невозмутимой серьезности.
Издевается, решает Ичиго и делает вид, что ничего не слышал.

***

И ладно, если бы это была настоящая Рукия, было бы не так обидно.

Ичиго делает вид, что ничего не слышал, после возвращения из Общества Душ он твердо решил, что никто не может называть его «сумасшедшим оранжевым фриком» только лишь потому, что он слышит то, чего не слышат другие.
Видит то, чего видеть не должен.
Делает то, чего нормальные люди не делают.
Если бы все это автоматически относило людей к психам, то пол-Каракуры лежало бы рядом с ним, на соседних койках, и весь Сейрейтей.
Крепко пристегнутые к кушеткам эластичными ремнями, накачанные аминазином, тихие и счастливые.

«Ты не сравнивай», - говорит Рукия-в-голове. – «Ты монстр со свернутой крышей, Ичиго. По любым меркам».
«На самом деле ты мало чем отличаешься от своего Пустого».
«Ты маньяк, повернутый на обладании силой».
«Ты запросто мог бы стать капитаном, но у тебя – у тебя же совсем другие амбиции».

Ичиго накрывает голову подушкой.
Резиновая сосиска, эта так называемая его рука, гнется с ощутимым трудом.

Уже одиннадцать часов.
Примерным школьникам пора спать.
Спецшинигами с лицензией на убийство спать пора тем более.
Ему только кажется, или его действительно сегодня прокрутили в мясорубке, а тем, что получилось, нашпиговали резиновую куклу из секс-шопа?
Это ничего, что он все еще жив?
Рукия не умолкает.
Кажется, она сегодня решила выплеснуть на Ичиго все дерьмо, которое скопилось в ней за ее долгую не-жизнь.
Выдавая это дерьмо за суровую правду жизни Куросаки Ичиго.

«Слушай, фрик» - голос Рукии-в-голове становится серьезным. – «А если с Орихиме что-нибудь случится, ты ее спасешь?»
- Говно вопрос, - бормочет Ичиго, ему кажется, что слова скапливаются под подушкой, глухие, ватные, забиваются в нос, в горло, мешают дышать.
Ичиго сбрасывает подушку на пол и хрипло говорит –
- Говно вопрос, Рукия. Я всех спасу. Пунктик у меня такой – всех спасать.
А потом мстительно добавляет –
- Я и тебя тоже спасу. А потом стану королем. Ну, на крайняк, правителем Уэко Мундо. И тогда ни одна сволочь, которая забыла, сколько ей чертовых лет в этом году стукнуло, не скажет мне: Ой, а куда это ты лезешь, Ичиго. Туда же нельзя. Что, залез? Умница, Ичиго. Спасибо, Ичиго. Свободен, Ичиго.
Рукия молчит, что, нечего сказать, да? – хочет позлорадствовать Ичиго, но смысла во всем этом не больше, чем разговаривать с подушкой.

В последнее время Ичиго изо всех сил старается отогнать от себя слабость, нежелание действовать, перерастающее в оцепенение.
Пустой шевелится в его голове где-то под черепом, ворочается.
Устраивается поудобнее.
Обживается.
Что-то бормочет.
Рассказывает Ичиго сказки про силу.
А Рукия помолчала и ушла.
Совсем.
Ичиго засыпает под навязчивое бормотание Пустого.

Телефон звонит навязчиво, суматошно.
Ишшин наощупь находит трубку, сонно говорит –
- Клиника… - он зевает. – Клиника Куросаки. Чем могу помочь?
- Куросаки-сан.
Этот чертов Ишида. Он на часы вообще смотрит?
- Да, Ишида-сан.
- Вы ее видите? Сейчас она подходит к вашему дому.
Ишшин встряхивается.
Просыпается почти моментально.
- Не вижу, но чувствую. Ее зовут Иноуэ Орихиме, кстати. Она одноклассница Ичиго.
- Как бы то ни было. Что с ней? Она превратилась в Пустого?
Ишшин садится на кровати.
Выглядывает в окно.
На улице перед домом нет никого, кроме маленькой прозрачной тени, устало волочащей за собой тяжелую чужую реяцу.
Ишшин смотрит, как она медленно переползает за границу желтого кругляша, брошенного фонарем на асфальт.
Говорит в трубку.
- Вроде того, но не совсем.
- Ясно, - слышится из трубки.
- Она похожа на Масаки, - говорит Ишшин. – Помнишь, когда я с вами познакомился, в университете.
- До сих пор не понимаю, что она в тебе тогда нашла.
- Да я и сам… не понимаю.
- Ты что, хочешь об этом поговорить? Прямо сейчас, да?
Телефон искажает голос Ишиды, так, что он кажется усталым и грустным.
- Наверное… - отвечает Ишшин.
- А я не хочу.
Тень проскальзывает сквозь ворота, бредет по каменной дорожке, почти с ней сливаясь.
Ишшин нажимает отбой, ставит трубку на базу и ложится обратно в кровать.

Он слушает, как беззвучно плачет тень, прощаясь со спящим Ичиго.
Как она молчит о том, что любит его.
Как она об этом говорит, уже потом, перед самым уходом, весело и обыденно, не обязывая и не надеясь.
Потом он слушает, как она уходит, легко спрыгивает с подоконника второго этажа, опустошенная, ненужная, освобожденная от бессмысленной и бессмысленно издохшей надежды, почти просветленная, а где-то на окраине города ее уже ждут.
Утром Ичиго проснется и кинется ее спасать, эту тень, не задумываясь о том, нужна ли она ему или нет.
Она похожа на Масаки, думает Ишшин. Только волосы прямые.
Он закрывает глаза, но сон, еще недавно липнущий к векам, делающий движения рваными и медлительными, исчез.
Выпал из окна.
Утек в телефонную трубку.

Куросаки Ишшин одевается и, воровато оглядываясь, вылезает из окна на улицу.
Он направляется в магазин Урахары.
Хорошо, что ему и тени в разные стороны, думает Ишшин.
Еще он думает о Масаки.
Ночь сегодня холодная, но удивительно безветренная, темное небо с черным круглым провалом вместо луны похоже на крышку огромной коробки с дыркой для глаза.
Коробки для устаревших, но все еще нужных предметов.
А тишина стоит такая, что слышно, как стареет гигай, превращаясь в трухлявое мертвое дерево, медленно, с каждой секундой.
Ишшин набирает Ишиду, но тот не берет трубку, а потом и вовсе отключает телефон.

Сволочь.

Урахара зевает, скребет небритый подбородок и гостеприимно распахивает неприметную деревянную дверь.
Ишшин останавливается на пороге, недоверчиво ощупывает взглядом клетчатую скатерть на столе, четыре стула, холодильник в углу, яркие занавески, раздуваемые осенним ветром, красное закатное солнце и огромный портрет улыбающейся молодой женщины на стене.
Урахара суетливо закрывает дверь, ставит чайник на плиту, оборачивается, темные сумрачные провалы глаз под нелепой полосатой панамой.
- Такой уважаемый человек зашел в мой скромный магазин, - смущенно, и как бы извиняясь, бормочет Урахара. – А все спят, как нарочно, вот беда, но вам же такая обстановка привычнее традиционной, верно, Куросаки-сан? Впрочем, для большего комфорта, если желаете, у меня есть гигай, похожий на Юзу-химе, а душу-плюс какую-нибудь найти…
- Урахара-сан, - прерывает его Ишшин.

Он шагает к столу и низко кланяется Урахаре.

Губы Урахары чуть вздрагивают, по ним легкой рябью пробегает усмешка.

- Нижайше прошу вас позаботиться о моем… - секундная заминка. – Сыне.
- Куросаки-сан, - говорит Урахара. – Вы уже смирились с тем, что у вас больше нет сына?

Он смирился.
Семнадцать лет в наглухо закрытом гигае, семнадцать лет контроля над собой.
А теперь Ишшин привычно игнорирует вспышки реяцу.
Даже головы не поворачивает, если кого-то убивают за окном.
Или наоборот, отправляют в Общество Душ.

Или - не наоборот.

Как бы то ни было, шинигами или Пустой, человека по имени Куросаки Ишшин это не касается.
Раньше было сложнее, усилием воли он заставлял себя оставаться на месте, делать вид, что ничего не происходит.
На душе было мерзко.
А сейчас - прошло.
Осталось только чувство вины перед Масаки, едкое, прожигающее мясо до костей.
Он мог бы ее спасти.
И тогда Ичиго бы вырос счастливым, ласковым маменькиным сынком.
Любимым ребенком.
Мальчиком, которому и в голову бы не пришло ворваться в Общество Душ, сметая все на своем пути.
Мальчиком, который не был бы пригоден для своей роли.

- Да, - коротко кивает Ишшин.
Урахара сдвигает панаму вверх, тяжело и немигающее смотрит на Ишшина, как будто не верит ему ни на грош, но очень хочет поверить, и теперь пытается определить – соврал ему Ишшин или нет.
Урахара хмыкает и отворачивается, достает из шкафчика чайник, начинает заваривать чай.

- Я слышал… - легким, нарочито-небрежным голосом говорит Урахара. – В одном благородном, но, к сожалению, ныне опальном клане, рос талантливый мальчик. Нет, нет, сам я его… хмм… не застал, но наслышан, что…
Урахара резко оборачивается.
- Со сливками и с сахаром, верно?
Ишшин кивает.
- Да, благодарю вас. Бывший благородный клан – это вы Шиба имеете в виду, Урахара-сан?
- Не бывает «бывших» благородных кланов, Ишшин-сан, - Урахара назидательно качает указательным пальцем. – Власть меняется, и все меняется, знаете ли…
- Вашими словами говорит сам опыт, Урахара-сан, - говорит Ишшин. - И что за мальчик? В каком отряде служил?
Урахара ставит две большие кружки на стол.
Потом молочник и сахарницу.
Садится на стул, долго устраивается, он привык к циновкам и низкому столику, и теперь он не знает, куда деть ноги.
Потом поднимает взгляд на Ишшина –
- В Нулевом. Пропал без вести семнадцать лет назад или около того.
- Надо же, - говорит Ишшин. – Не знал, что из Нулевого пропадают…

Урахара улыбается, достает веер из рукава и закрывает им лицо.
- Мальчик, надо сказать, - его голос заглушает и искажает плотная бумага, – был далеко не самым, простите за грубость, придурковатым из Шиба. На фоне той же Куукаку-химе он был даже слишком, я бы сказал, адекватным для Шиба. А теперь о нем никто не помнит. Ну, практически никто.
- Разве такое бывает? – спрашивает Ишшин. – Сбежал из Нулевого, никто о нем не помнит, так не бывает. Вас дезинформировали, Урахара-сан.
Чай кажется ему горьким, и он добавляет еще сахара.

- Хотел бы я познакомиться с теми, кто делал ваш гигай, - мечтательно вздыхает Урахара. - Такое неожиданное и интересное свойство…
- Удачный гигай, - кивает Ишшин.

Внезапно Урахара теряет интерес и к разговору, и к посетителю.
Он зевает, прикрыв рот веером, и начинает искоса поглядывать на часы, висящие на стене.
- Мне пора? – спрашивает Ишшин.
- Нет, это мне пора, - говорит Урахара. – Впрочем… Если у вас есть время, вы можете прогуляться со мной. Только…
- Только?
- Нельзя ли попросить вас временно оставить здесь этот чудесный удачный гигай, Куросаки-сан?

Урахара встает, подходит к стене и чертит на ней тростью окружность.
Ишшин смотрит на свой гигай, обмякший на стуле, уронивший руки на стол, безвольно свесивший голову вниз.
Почему-то он чувствует холод, как будто вышел на улицу зимой в одной тонкой рубашке.
- И побриться бы не мешало, - задумчиво говорит Ишшин.
- И походить в спортзал, - бросает через плечо Урахара. - На тренажеры какие-нибудь.
Урахара надавливает на круг, нарисованный на стене, и он поворачивается, превращаясь в дверь.
- Прошу вас, Куросаки-сан, - Урахара делает приглашающий жест рукой. – А мне чуть дальше. Счастливо оставаться, я убежал, и все такое.

- Кажется, убежал, - бросает Рюукен. – Хорошо у него получается хиренкяку, правда?
Он делает затяжку, все так же не оборачиваясь к шинигами за спиной, к знакомо-красной и сегодня необычайно яркой красной ленте.
- От тебя не скрыться, Куросаки, - говорит Рюукен.

Дальше начинается глупейшая социальная игра, задействующая не персоны, а роли.

- Как ты сюда попал? – спрашивает Рюукен.
- Обалдеть! – восклицает шинигами-за-спиной. – Ты первый раз в жизни назвал меня «Куросаки»!

Вот в чем вся беда.
Рюукен – идеальный квинси, он идеально приспособлен к требованиям этого мира

Он чувствует чужую фальшь.
Он чувствует чужую печаль.
Он чувствует чужую несгибаемую целеустремленность.

Рюукен оборачивается назад, разглядывает тупую улыбающуюся рожу Куросаки и недовольно говорит –
- Не меняй тему. И… что-то ты странно выглядишь сегодня.

Куросаки выглядит так, как должен, наверное, черная форма шинигами и обрывок белого халата.
Выглядит так, как будто он заблудился в горячечном, тяжелом сне, из тех, которые снятся неизлечимым больным под утро, перед рассветом.
Выглядит жизнерадостным придурком, как обычно.

- Мне идет, правда? – веселится Куросаки. – А ты уже в курсе, что происходит? Или вляпался просто по инерции?
- Я просто помог Урюу восстановить способности квинси, - терпеливо отвечает Рюукен, игнорируя подначку.
- Вот как?
- Там уж пускай сам решает, что ему делать. Хочет умереть в компании твоего сына – это его право.

- Дерьмовый из тебя папаша… - неожиданно серьезно и тихо вздыхает Куросаки.
Он сползает вниз по стене и садится на пол, так безвольно, так ватно, как будто потерял сознание и сам того не заметил.
- Ну да, - кивает Рюукен. – Как и из тебя.
- Как и из меня, - соглашается Куросаки.
Разглядывает что-то невидимое на полу.

Его безразличие раздражает.

- Еще в средней школе Урюу записался в идиотский кружок рукоделия, - говорит Рюукен в пустоту.
Он хочет быть услышанным, на самом деле он хочет выговориться.
Слова душат его, обычно спящие в районе диафрагмы, и внезапно взбаламученные, они лезут наружу, толкаясь и застревая в горле.
- А знаешь, почему? Папаша сказал ему, что вязание и вышивка развивают мелкую моторику, как ничто другое. И этого Урюу было достаточно.

Куросаки невнятно хмыкает, не выражая своего отношения никак.

- Ты знаешь, папаша считал себя целой организацией. Так и говорил – «мы, квинси»… Я все хотел, чтобы он прошел обследование у психиатра. Но не успел.

Куросаки молчит, уютным молчанием человека, которому не интересно.
Рюукен садится на ящик, закуривает сигарету.

- Я ненавижу его. До сих пор. Вспоминаю и ненавижу.

Куросаки поднимает голову и неожиданно спрашивает –
- Почему ты пошел в медицинский?
- Хотел спасать людей, - отвечает Рюукен, быстрота его ответа говорит о том, что ответ давно готов или заготовлен.
- Вот и я… - бормочет Куросаки и опять утыкается глазами в пол.

Внезапно Рюукен понимает, что слова закончились, как будто кто-то закрыл кран или выключил свет.
Все, что у него остается – это зависть к мальчишке, который в какой-то момент перестал быть его сыном и стал его коллегой, его конкурентом, менее одаренным, но более трудолюбивым.
Это обида на папашу, который предсказуемо переключился с непослушного сына на податливого внука.
Мы, квинси.
Все, что у нас осталось – это наша гордость.

Все, что осталось у Рюукена – это усталость, и падающее зрение, и его медицинский центр.
Его бунт не привел ни к чему.
Его желание освободиться от предопределенной ему судьбы исполнилось – он свободен.

Внезапно его наполняет жажда действия.
Он вскакивает на ноги, подходит к Куросаки, спрашивает –
- Так как, говоришь, можно попасть в Общество Душ?
Куросаки поднимает на него взгляд, прищуривается удивленно и понимающе.
- А тебе зачем, Ишида?
- Я хочу его увидеть, - отвечает Рюукен.
Просто увидеть.
Сейчас, прямо сейчас, он готов бросить все ради этого.
Если бы он увидел папашу, наверное, он смог бы ему сказать то, что не сказал раньше.

Прости.
Я такой упрямый идиот, папа.
Весь в тебя.
На самом деле я так тебя люблю.
Мне так тебя не хватает.
Мне и моему сыну.

Куросаки улыбается.
Безмятежной и высокомерной улыбкой неоперабельного ракового больного, которому жалуется на самочувствие какой-нибудь сраный гастритник.

- Ишида. Вы не узнаете друг друга. Вы никогда не встретитесь. Это. Абсолютно. Невозможно.
В его голосе, веселом и деланно сочувствующем, дрожат еле слышные нотки злорадства.

Вы тоже, думает Рюукен.

Но он воспитанный мужчина, и он молчит.

А завтра они будут сидеть на каких-то грязных ящиках у высокого каменного забора, а где-то под землей будет открываться Гарганта, и сигаретный пепел будет падать на кремовый пижонский костюм Рюукена и скатываться по светлой ткани на асфальт, и тогда-то Рюукен подумает - он подумает, как удачно, что Урюу сбежал, что он не раскрыл свой потенциал квинси, иначе он не смог бы и шагу сделать вперед, в эту черную тишину, всверливающуюся в уши, наполненную колючими, морозными, невидимыми искрами.
Квинси, оторванные от мира людей, практически бесполезны.
Возможно, у Урюу все получится.
Рюукен бы очень хотел, чтобы у него все получилось.

Ишшин… Освобождение не принесет ему ожидаемого облегчения, без гигая он почувствует еще острее, как многочисленные «если бы» сплели грибницу у него под кожей, как мир смертных пропитал его духовное тело почти насквозь.
Он попытается вспомнить – что это был за приказ, что это был за план, что он должен делать дальше, сейчас, когда все уже решено, и поймет, что забыл самое главное.
Он встанет на ноги, отлепляясь от забора, сделает шаг вперед, преследуемый ощущением сырости и холода и древней усталости обточенного камня.

- Они ушли, - скажет Рюукен.
- И мы сейчас пойдем, - кивнет Ишшин.
- Куда?
- К коллеге… В некотором роде.

Ворота откроются, и прежде, чем внимательный, настороженный взгляд Урахары сменится его суматошным и жизнерадостным гостеприимством, в воздухе на мгновение повиснет печаль.

FIN

запись создана: 04.11.2008 в 23:28

@темы: Урахара, Ичиго, Ишшин, Джен, PG13, Ишида, Каракура, Фанфики

---

Объявление: арт-модератор и правила по фанарту

[seitoshokan]

Внимание: в сообществе вводится должность арт-модератора, которую займет  Kadzu.

Также вступают в действие новые правила по фанарту: просьба отнестись к ним с должным вниманием.

Фанартом считается:
законченный рисунок или картина, выполненные на чистом, пригодном для рисования листе бумаги, в графическом редакторе или на холсте по мотивам манги/анимэ и содержащие идею.

Фанартом не считается:
1. Незаконченный рисунок, набросок для будущей картины.
2. Рисунок, нарисованный на клетчатой или "в полоску" бумаге. Это тетрадная бумага, предназначенная только для письма.
3. Рисунок, в котором отсутствует композиционный центр.

Критерии фанарта.
1. Персонаж, изображаемый вами, должен быть чётко узнаваем без дополнительных подписей и похож на себя. Это касается не только присущих ему атрибутов, но и внешности изображаемого персонажа.
2. Идея фанарта должна быть чётко ясна и понятна без дополнительных подписей.
3. Рисунок должен быть чистым. Он не должен иметь посторонних записей и лишних (мешающих взгляду) линий/пятен/мазков.
4. Арт-модератор оставляет за собой право удалять рисунки, не соответствующие, по его мнению, правилам по фанарту.
5. Если вы не согласны с решением арт-модератора по поводу вашего фанарта, он с удовольствием разъяснит вам свою позицию в приватном порядке (умылом).

Помните, что вы вывешиваете фанарт на публичное сообщество, которое читают большое количество людей.

---

челлендж шинигами/арранкар

[Aone]

Название: Заговорщики
Автор:  Aone
Бэта: На свой страх и риск
Рейтинг: PG
Пейринг: Урахара/Заэль-Аполло *не сказала бы, что в традиционном понимании, конечно, но...)*, намеки на Айзен/Урахара
Жанр: Зарисовка из нелегкой жизни
Дисклеймер: Маленький, ни на что не претендующий эпизод. От прав отказываюсь, читателей предупреждаю о наличии АУ. Впрочем, если вспомнить минусовые главы, иные найдут здесь и ООС)
Примечание: фик написан на челлендж от  NoFace

.

Учёные - особая каста. И в извращениях они, похоже, знают толк получше других. Причем в этой области, в отличие от остальных, щедро делятся знаниями с коллегами, отбросив мысли о конкуренции.
Владыка Уэко Мундо не то чтобы ревновал...он, скорее, не ожидал, что эти двое настолько сблизятся. Настолько, что даже Кискэ, в общении казавшийся неприхотливым, но к арранкарам отнесшийся с долей снобизма, проводил с Заэлем Аполло много времени. Больше, чем с кем-либо на новом месте. За пару недель Айзен успел соскучиться по изящно-ехидному обмену любезностями почти у себя над ухом. Гин, как непосредственный участник, тоже.

Зато Урахара - в те редкие вечера, перетекавшие в ночь, когда он все-таки добирался до Владыки - казался настолько довольным и удовлетворенным, словно...Впрочем, игр в угадайку не требовалось: от начальства никто не запирался.

А ведь они, из вечера в вечер, просто сидели в креслах друг напротив друга, обмениваясь мнениями касательно очередного «селекционного брака»: казалось бы, все точно по делу и по боевому заданию. Ни завалов чертежей, ни ожесточенной полемики - говорили вполголоса, лениво откинувшись на спинки кресел. Лишь изредка один из ученых делал пометки на каком-то огрызке бумаги и загадочно вздыхал. Лица у заговорщиков были усталые и довольные, несмотря на вроде как неудачный результат.
Точь-в-точь утомленные любовники. Вот только страсть у них была больно извращенная.

@темы: Урахара, Уэко Мундо, АУ, Заэль, Айзен, Челлендж, PG

---

[Tsurigane]

Название: --
Название:--
Бета:--
Фэндом: «не Блич» (ц)
Рейтинг: нецензурная лексика.
Персонажи: Зангетсу, Хичиго, Ичиго, Орихиме, Исида, Карин ну, и прочие твари по морде паре.
Предупреждение: АУ. Возможно ООС.
Дисклеймер: не для коммерции.

Текст снят с сообщества модераторами. Tsurigane получает moderatorial + за нарушение пункта 8 правил.

@темы: NC17

---

челлендж шинигами/арранкар

[Kagami-san]

Название: Место силы
Автор: Kagami-san
Бэта: Aone
Рейтинг: G
Пейринг: Айзен, Ноитора
Жанр: поток сознания
Дисклеймер: Не корысти ради, а удовольствия для (с)
Примечание: фик написан на челлендж от NoFace

Он шел по коридорам Лас Ночес, и никто не смел перейти ему дорогу. Он шел не спеша, и ему не было дела до мелочи, то и дело снующей туда-сюда. Внимания достойны только сильнейшие - для него это было непреложной истиной. Остальные годились лишь на убой.
Для Ноиторы Джируги мир был предельно прост: либо убиваешь ты, либо убивают тебя.
Поворот за поворотом - и коридор уперся в очередную дверь, за которой был скрыт целый мир. Мир, ценимый далеко не всеми в Уэко Мундо.
Вечные сумерки были привычны для тех, кто родился здесь - а за дверью жило солнце.
Безумно высокое голубое небо и яркий диск, дающий свет.
Зачем Айзену-сама понадобилось это место, никто не знал. Бесполезная игрушка. И все же кое-кто из арранкаров приходил сюда. Среди таких был и Ноитора.
Он любил заходить подальше в сияющую пустыню и сидеть на прогретом солнечным светом камне, пристроив Санта-Терезу рядом.
Так было и в этот раз - но что-то едвауловимо поменялось. Течение рейацу. Сила, накрывающая с головой; укутывающая, словно саван.
- Айзен-сама, - просто констатация факта.
Пятерка не встал: так и сидел на камне, устроив ладони на коленях.
- Доброго дня, Ноитора, - спокойный, полный силы и отеческой любви голос.
А потом наступила тишина. В этом месте всегда было тихо. Тихо и спокойно.
Солнце, навечно замершее в зените, почти не давало тени: понятие о времени здесь истончалось, дрожало натянутой струной, готовой вот-вот порваться.
Санта-Тереза взлетела, взвизгнула, рассекая воздух, подхваченная умелыми руками - и полукруглое острие замерло в миллиметре от шеи Владыки.
Этот мир добавлял безумия и без того безумным созданиям хогиоку.
Айзен все так же улыбался, глядя, кажется, в никуда.
- Никогда не останавливайся на полпути, Ноитора, - и поток рейацу отшвырнул арранкара.
Это словно послужило сигналом: Пятый довольно оскалился и, получше перехватив алебарду, рванул в атаку. На этот раз металл встретил металл. Киока легко сдержала удар и отбила его.
Санта-Тереза возбужденно дрожала в руках Ноиторы, чувствуя сильного, достойного противника.
Сражение-танец, каждое движение выверено, каждый шаг, каждый вздох, каждый взгляд.
Разворот, удар, парирование.
Абсолютная защита и попытки найти в ней изъян.
Но изъяна не было.
Катана звучала нежно и спокойно, алебарда - чуть безумно и нетерпеливо. Голоса занпакто переплетались, рождая песню сражения. До головокружения, до бесконечности...
Плавный разворот, сдержанный выдох и осознание того, что жаждущее крови лезвие лишь резануло воздух. Санта-Тереза почти ощутимо вздрогнула и склонила голову. Ноитора опустил алебарду, потянулся, зевнул...
- Жарко сегодня.
- Тихо, - Айзен вложил Киока в ножны, - Затишье перед бурей.
Арранкар опять сел на облюбованный ранее камень.
Владыка поднял голову, подставляя лицо солнцу.
- Пора.
И Лас Ночес вздрогнул: где-то далеко в пустыне открылись врата, и Ичиго Куросаки ступил на пески Уэко.

@темы: Уэко Мундо, Айзен, Челлендж, G

---

челлендж шинигами/арранкар

[Eishi]

Название: Пойманный
Автор: Eishi
Рейтинг: PG
Пейринг: Гин/Гриммджо
Дисклеймер: все не мое, я только играюсь
Примечание: фик написан на челлендж от NoFace

У Гриммджо гладкая, упругая кожа. Гин успевает скользнуть по его шее сухими пальцами, уходя в сторону, чтобы избежать прямого удара, и в следующий миг оказывается уже за спиной арранкара.
Гриммджо молниеносно разворачивается, но этого как всегда недостаточно. Гина не поймать одной лишь силой и ловкостью, увы. Нужно что-то еще; что-то, о чем Гриммджо не знает и даже не задумывается, если уж на то пошло. Его мир поделен пополам – на сильных и слабаков, и потому его так просто спровоцировать, голословно причислив к последним.
Гину нравится толкать Гриммджо к тонкой грани между яростью и безумием, наблюдать, как тот, балансируя, с избытком черпает и того, и другого, смешивает в дикий, бурлящий коктейль и выплескивает его весь без остатка. Гин не прочь разок глотнуть этой смеси. Почувствовать, как она, обжигая, катится по горлу и гонит по телу волну жара.
О, да, он совсем не против.
И все же… Какая тонкая игра и какое быстрое поражение. Чего-чего, а этого Гин от себя не ждал. И ведь даже свалить все не на кого: интерес – штука особая, он возникает и исчезает сам по себе, ему нельзя приказать или сманить на свою сторону. И это чертовски досадно.
Потому что Гриммджо победил, так ни разу и не достав противника в драке.
Потому что единственное, чему Гин не может сопротивляться, это такой вот интерес к жертве.
Это его слабость, он знает. Тонкая марионеточная ниточка, едва заметно выбившаяся из-под балахона кукловода. Гину просто везет, что пока еще не нашелся человек, сумевший ее разглядеть, а иначе прощай, темное уютное закулисье, и здравствуй, театральные подмостки в обличающем свете софитов. Если Гин и молился когда-нибудь, то лишь о том, чтобы никогда такого человека не встретить.
Он делает быстрый шаг навстречу Гриммджо и, схватив его за локоть, дергает на себя. Кожа у того горячая, как нагретые солнцем крыши Сейретей. Гину кажется, что этот жар течет по его пальцам, лижет ладонь, ползет по запястью. Гриммджо рычит – низкий, рокочущий в глотке яростный звук, от которого мороз по спине, но Гин лишь крепче сжимает чужую руку, не собираясь отпускать.
У кукловодов цепкие пальцы, Гриммджо, разве ты не знал?
- Катись к черту!
Маска Пустого щелкает клыками в опасной близости от шеи Гина.
С бунтующей марионеткой всегда интереснее, чем с прочими: она рычит на хозяина со сцены, кидает злобные взгляды во тьму, откуда тянутся проклятые нити, рвется туда, как одержимая. Ну разве не прелесть?
Очередной рывок в надежде освободиться все только усложняет: резко отпуская локоть Гриммджо, Гин толкает его в грудь, заставляя машинально взмахнуть руками, чтобы удержать равновесие, а затем вновь оказывается рядом.
Протянуть руку помощи падающему? О, конечно, с удовольствием. Скажем, схватить ее и заломить за спину, пока Гриммджо не в состоянии сопротивляться. Пускай он не может уследить за движениями Гина, но вот оценить результат вполне способен. И следует признать, что прокатившийся по коридорам рык загнанного в западню зверя стоил того, чтобы потратить на Гриммджо столько времени.
- А в сонидо тебе бы надо еще попрактиковаться, - улыбается Гин.
- Какого?!...
Гриммджо пытается вывернуться и тут же яростно шипит: с заломленной рукой особо не дернешься – каждое движение отдается в плече такой болью, будто под лопатку вогнали раскаленный металлический прут. Другой бы выл на его месте – Гриммджо только шипит. Зато как! Столько бешенства и ненависти не в каждом рыке услышишь.
- Ну как же? А вдруг противник вот так тебя скрутит? Мало ли что потом с тобой можно сделать в таком положении, - шепот Гина пробирается внутрь, заползает под кожу сотней стальных игл, парализует.
Гриммджо делает рывок вперед, неосознанно пытаясь уйти от прикосновений, от губ, едва не касающихся его уха, и застывает почти сразу с раскрытым в немом крике ртом. Упрямый. Рванись еще чуть сильней, и точно вывихнул бы себе руку. Никакого инстинкта самосохранения.
Гриммджо не признает хозяев и поражений. Коты, как известно, гуляют сами по себе.
Гин обреченно качает головой. Какой толк портить себе развлечение лишней кровью? Сломанные марионетки его не привлекают. Он ослабляет захват ровно настолько, чтобы Гриммджо оценил не столько его внезапное милосердие, сколько то, что при всем этом ни малейшего шанса освободиться у него все равно нет.
- Человеческое тело – вещь довольно хрупкая, особенно, если знаешь, куда надавить, - любезно сообщает Гин ему на ухо. - Так что советую тебе быть с ним поосторожней.
- Я в твоих советах не нуждаюсь.
Гин смеется – неприятным, царапающим слух смехом.
- Сколько раз я это слышал.
Прежде, чем Гриммджо понимает, что заломленная за спину рука свободна, он уже на полу – прижат склонившимся над ним Гином.
Пришпилен, как попавшийся мотылек.
Холод лезвия Шинсо, воткнутой в каменные плиты сквозь его дыру Пустого, парализует ничуть не хуже вкрадчивого шепота ее хозяина:
- Может быть, теперь ты меня, наконец, выслушаешь?
Ладонь Гина опускается на бедро Гриммджо – тот слабо дергается, но на большее он сейчас не способен. Его пустота распята чужим занпакто. С таким же успехом Гин мог бы воткнуть Шинсо ему в горло. И он это, конечно, знает.
Скотина.
- Расскажешь мне что-нибудь новенькое про нашу главную головную боль? - усевшись Гриммджо на бедра, интересуется Гин будничным тоном. - Ну-ну, зачем же делать такое лицо? Я о Куросаки, конечно, о ком же еще? И да, я в курсе, что ты пинком под зад отправил к нему домой того Пустого. Соскучился?
Гину не нужен ответ, потому что смотреть на оскал Гриммджо уже само по себе удовольствие. В двойном объеме, кстати говоря, – осколок маски дает возможность оценить ту же мимику в более хищном варианте. Все-таки из всех арранкаров только Гриммджо – даже при всем его внешнем сходстве с человеком, почти идеальном, по мнению Гина, – в сущности, остался тем же зверем. Тело новое, а привычки – старые, кошачьи. Опасные такие привычки, особенно, чуть что, сразу выпускать когти.
Или драть в доме мебель.
Или рваться по весне якобы начистить кое-кому морду. А в мире живых сейчас, между прочим, март. Что взять с кошака?
- Ха! Докажи, - нагло бросает Гриммджо.
- О, да мы умнеем день ото дня, - насмешливо тянет Гин. Его ладонь медленно поднимается выше по бедру арранкара, пальцы едва касаются кожи. Гриммджо пытается втянуть живот, чтобы избежать прикосновений, но, разумеется, безрезультатно. - От бедняги уже и пепла не осталось, так что, полагаю, спросить у него не выйдет.
- Тогда отвали.
Гриммджо приподнимается на локтях – тяжело, будто сталкивая с себя придавившую его каменную глыбу. Гин чувствует, как ярится его ненависть – густая, бурлящая; как просачивается сквозь горячую кожу, как липнет к лежащей на животе Гриммджо ладони.
Она - единственное, что может заменить Гину жар солнца в холодных песках Уэко. И добровольно отдать это какому-то рыжему выскочке? Вот еще. Гин не делит своих марионеток ни с кем, и им следует об этом знать. От посланного Гриммджо в мир живых Пустого и впрямь уже не осталось даже пепла, но виной тому отнюдь не Куросаки.
Гин резко наклоняется вперед, прижимаясь лбом ко лбу Гриммджо.
- Забудь о нем, - Слова тягучие, как сладкий яд – Гин не считает нужным смягчать предупреждающие нотки. - С Куросаки разберутся без тебя.
Он держит затылок Гриммджо в паучьей хватке. Не отстраниться, не сбежать.
- А ты останешься здесь. И я уж найду, чем нам заняться, поверь. Времени у нас предостаточно.
Гриммджо хочет одного – свернуть мерзавцу шею, но все, что он может, это лишь давиться собственным яростным рыком, когда Гин проводит языком по сомкнутым клыкам на осколке его маски.

@темы: Уэко Мундо, Челлендж, Гин, PG, Гриммджо, Слэш, Фанфики

---

челлендж шинигами/арранкар

[Dean Winchester.]

Название: Secret Scars
Автор: Dean Winchester. aka Satsuki
Бета: Abarai-fukutaicho
Рейтинг: G
Пара: Гин/Улькиорра
Жанр: angst
Дисклеймер: Тайт не платит мне ни иены
A/N: драббл написан на челлендж от NoFace
Все тапки автору, все благодарности - бете.

читаем?

Говорят, что жизнь в Уэко Мундо невесела. Арранкары ссорятся, убивают друг друга, пытаются выслужиться перед Владыкой.
Он знает дорогу наизусть. Пятнадцать шагов по коридору, повернуть налево, подняться по лестнице. Весь путь отнимает ровно пять с половиной минут, конечно, если не торопиться. Но он никогда не приближается к комнате Улькиорры, потому что точно знает – ему там нечего делать.
Ичимару Гин – очень умный шинигами. Он воспринимает окружающих как сложные задачи, которые нужно решить. Его никогда не пугали трудности, но чем чаще он смотрит на отрешенное лицо Четверки Эспады, тем отчетливей понимает, что есть загадки, которые лучше не трогать.
Говорят, что если провести в Уэко достаточно времени, можно заметить светлую улыбку Нелл, безумную радость Заэля, воинственный задор Гриммджо. Даже в мире пустоты можно найти мир счастья, но он появляется и исчезает так быстро, что не каждый знает о его существовании.
От Ичимару пахнет корицей и сушеной хурмой. Улькиорра бы мог сказать, что запахи напоминают ему о прежней жизни, но это будет мало похоже на правду. Арранкар не знает и не хочет знать, кем он был и был ли вообще, до того как стать Четверкой Эспады. Ему ни к чему лишние мысли. В черно-белом мире живется проще.

@темы: Ангст, Улькиорра, Джен, Гин, G, Фанфики

---

челлендж шинигами/арранкар

[aya_me]

Предисловие.
Идея челленджа принадлежит NoFace, и состоит эта идея в том, чтобы написать драббл/фик/повесть/нужное подчеркнуть о любом пейринге из шинигами и арранкаров.
Собственно, с сегодняшнего вечера авторы, подписавшиеся на челлендж, будут выкладывать фики
Вот здесь можно и нужно прочитать совершенно потрясающий фик Amari-Sugizo "Вихри бабочек" с пейрингом Заэль/Маюри.

Название: Опыты
Автор: orocchan
Бета: Котя Хелла
Рейтинг: R
Пара: Айзен/Заэль
Жанр: юмор, хотя и черный
Дисклеймер: Блич мне не принадлежит, вы не думайте)))

…А на вопрос «почему» он просто сказал: «Ты мне нравишься».

Белый палец медленно сполз по груди, замер на солнечном сплетении и пополз по рельефным мышцам вниз до пупка. Остановился. Потом также изучающе-неторопливо сполз дальше.
У них нет дыры, и маски тоже нет. Любопытные создания, шинигами.
Он наклонился, розовые волосы мазнули по груди, и сомкнул губы на соске, тронул нежную кожу кончиком языка. С наслаждением обсосал и отпустил игрушку.
Айзен зарылся пальцами в его волосы и повелительно потянул вниз. Заэль ткнулся носом и губами под ребра. Отпихнул пяткой одеяло, и оно мягко скользнуло с края кровати на пол.
Пустые всегда голодны. Такова их сущность. Оказалось, что голод можно утолить и так.
Оказалось, что есть и другой голод.

…День не задался с самого начала. Новый модифицированный фраксьон, на создание которого ушла не одна неделя, и которого Заэль не просто напичкал всевозможными лекарствами, но и ухитрился придать вкус клубники, - вот этот единственный в своем роде экземпляр зацепился за стол и лопнул, как шарик.
За тот самый стол, где стояли пробирки c образцами крови Эспады.
В образовавшемся болоте плавали накарябанные ночью (вслепую и спросонья) гениальные расчеты по созданию клона Айзена-сама – на двадцати листах мелким почерком (написанные кровью другого фраксьона – с банановым вкусом). Заэлю было лень искать карандаш.
Ни расчеты, ни образцы, ни фраксьон восстановлению не подлежали. И даже винить было некого. Заэль Аполло Гранц был в ярости. Он сидел в любимом кресле, потягивая ядовито-розовый (и вообще ядовитый) коктейль через соломинку. Прищурившись, наблюдал, как его слуги чистят стол и стены, ползают по полу, убирая осколки стекла, и смешно сталкиваются лбами.
В этот момент в апартаментах Октавы появился Улькиорра.
Его появление никогда не было добрым предзнаменованием. Чаще всего, оно означало, что Айзену-сама что-то надо от Заэля. Чаще всего, Айзен-сама требовал от Заэля объяснений, почему в армии резко сократилась численность арранкаров. А ведь даже не задобрить владыку опытным образцом с клубничным вкусом… Криворукий шинигами все побери!!!
Заэль Аполло яростно смял соломинку, поднялся, разгладив складки платья, и последовал за невозмутимым Улькиоррой.
- Пойдем, - Айзен шагнул с трона в шумпо и остановился рядом с обмершим от ужаса арранкаром. Куда?! Но ноги сами развернули его и потащили за владыкой. Улькиорра мрачно – даже завистливо – глянул вслед и остался в тронном зале.
Они спустились в подземелье.
Если бы Айзен-сама любил фильмы про вампиров и прочую нечисть, то подземелье Лас Ночес можно было превратить в чарующее место. Длинные коридоры – облагородить бесконечными резкими поворотами, стены – украсить старой кирпичной кладкой и паутиной. Посадить в нишах полуобглоданные трупы пустых, разлить по полу что-нибудь вонючее, а в камерах поставить ржавые решетки и ввинтить цепи. Но подобная эстетика была чужда владыке (а Заэлю нравилась).
Они шли по стерильно чистому прямому коридору, освещенному яркими лампами. Дверей в камерах не было. Заключенные арранкары резались в карты, которые поспешно прятали при появлении создателя, при этом пустые принимали вид скорбящий и покаянный. Айзен улыбался.
Только у последней камеры были двери. Ходили слухи, что оттуда никто никогда не выходил. Ученый заволновался:
- Я признаю, что виноват, что не спросил разрешения, когда пустил на опыты полдюжины нумерос, но я делал так и раньше, так почему именно сейчас?!
Айзен положил руку на спину Заэля чуть пониже лопаток, подтолкнул и вошел в камеру вместе с ним. Дверь глухо захлопнулась.
- Ты мне нравишься.
Они стояли в потайном коридоре, который вел в спальню владыки…

Он вытер рот и улыбнулся своему создателю.
Владыка, как все шинигами, оказался вкусным.
Пустой сглотнул и провел кончиком языка по ровному ряду зубов.
Но торжествовать ему не дали. Еще одна неприятность возникла на пороге спальни.
- Извиняюсь, - сказал Тосен, - что прерываю ваш отдых, Айзен-сама, - в голосе прозвучал скрытый приказ для арранкара выметаться из постели.
Завести во врагах Тосена Канаме – такого никому не пожелаешь. Впрочем, был вариант похуже. В комнату мог зайти Ичимару Гин.
Айзен положил ладонь на затылок Заэля, не давая тому уйти.
- Ты же ничего не имеешь против моих экспериментов с арранкарами, Канаме? – улыбнулся владыка.
- С вашего позволения, эти эксперименты направлены на что конкретно?
- Ты ждешь от меня объяснений?
- Нет, Айзен-сама, - темнокожий шинигами выпрямился, обиженно выпятив нижнюю губу. – Ваши арранкары, и вы вправе… проводить на них всякие… опыты.
- Я рад, что ты тоже так считаешь, - откликнулся владыка. – Заэль тоже любит… экспериментировать, и думаю, мы с ним встречаемся не в последний раз, чтобы разделить нашу общую страсть… к науке.
У Тосена дернулась бровь. Но послание дошло – Гранца не трогать, собственность владыки.
- Я зайду попозже, - с этими словами он выскочил из спальни, чуть громче чем надо хлопнув дверьми.
- Айзен-сама? – Заэль довольно вытянулся рядом. – А можно мне для опытов…
- Ты отвлекаешься, - и, перевернув его на живот, Айзен-сама употребил Заэля в научных целях, известных ему одному.
Хромая и сквозь зубы матеря создателя, Заэль шел обратно в апартаменты. Весь оставшийся день он валялся, никого не принимая, сославшись на ужасную мигрень, и потягивал регенерирующий коктейль из фраксьонов.
Понравился он ему, видите ли. Да в Сейрейтее Заэль видал такое «понравился»! Сначала он думал пойти пожаловаться кому-нибудь на владыку, но рассудил, что лучше о таком не болтать. Могут пойти слухи, слухи могут дойти до Ичимару Гина – и тогда можно смело паковаться и бодренько бежать куда глаза глядят.
Заэль закусил губу. Какая же вы сволочь, владыка! Так отплатить за несчастную дюжину пущенных на опыты арранкаров.
Но ничего не поделаешь. Ученый закинул ногу на ногу, удобнее устроился на кушетке и приготовился наслаждаться своей участью.

@темы: Уэко Мундо, Айзен, Стеб, Фанфики

---

Парень, девушка и платяной шкаф

[rony-robber]

Автор: rony-robber
По заявке:  Jo
Бета: наличие отсутствия
Рейтинг: PG
Жанр: Romance
Пэйринг: Ичиго/Рукия
Общее предупреждение: нет.
Содержание: особенности совместного проживания.
Дисклеймер: персонажи, придуманные Кубо Тайто, принадлежат Кубо Тайто; обстоятельства и эмоции принадлежат мне. Никаких финансовых целей не преследую – написано исключительно на почве любви к Бличу. Размещение фика – с согласия автора. Ссылки приветствуются.

Искомое

Как всегда Рукия плескалась в душе добрых полчаса. Всё это время Ичиго лежал, скрестив руки за головой, и, хмурясь, прислушивался к звяканию многочисленных флаконов, баночек и бутылочек, без которых ни одна девушка почему-то обойтись категорически не может.
Но вот, наконец, ритуал омовения, видимо, подошёл к концу и дверь ванной комнаты негромко скрипнула. После чего по коридору прошелестели лёгкие шаги и Рукия тенью вошла в комнату.
- Ещё не спишь? – поинтересовалась она у парня
- Неа.
- Ложись уже – полночь скоро. А завтра контрольная по английскому.
Куросаки фыркнул.
- Good night, - пожелала Рукия и шустро забралась на такую знакомую полку в стенном шкафу.
Тут же, не успела она прикрыть створку, как Ичиго подскочил с кровати, мигом очутился рядом и схватил девушку за запястье.
- Ичиго, ты чего?!
- Ничего, - буркнул и.о. шинигами распахивая настежь дверь шкафа и бережно, но крепко, облапив ошалевшую от такой наглости Рукию.
- Пусти меня, я спать хочу! - прошипела Кучики-младшая, беспомощно и бестолково трепыхаясь в сильных руках.
- Да кто тебе мешает, - проворчал Ичиго, пытаясь увернуться от острых кулачков, охаживающих его по рёбрам, - Не дёргайся, я ж тебя не насилую! - прикрикнул он, кидая Рукию на кровать.
Тут же его настиг пинок в самое не предназначенное для этого место, который он, слава ками, успел блокировать.
- Ты что вытворяешь, Куросаки? Думаешь, если раз переспали, так теперь имеешь право тащить меня к себе в койку, когда заблагорассудится?!
- Балбеска! - ответил Ичиго и кинул в девушку одеяло, - Укройся!
- Что на тебя нашло? - спустя минуту, придя в себя, прошептала Рукия, теребя манжет пижамы.
Шинигами навис над ней хмурой взъерошенной глыбой и медленно, с расстановкой произнёс:
- Ты. Больше. Никогда. Не. Будешь. Спать. В. Шкафу.
В темноте глаза Рукии казались нарисованными чёрной тушью на белой бумаге лица. Она с недоумением смотрела на Куросаки:
- Ты приказываешь мне, Ичиго?
Парень вздохнул и досадливо поморщился:
- Рукия, ну что ты как ребёнок, чес-слово. Приказывает твой брат в поместье, а я просто говорю как есть. Ну почему я каждый вечер должен наблюдать, как моя любимая девушка прячется от меня же в шкафу! Тебе не кажется это глупым?
Кучики-младшая не нашлась, что ответить.
- То-то и оно, - довольно усмехнулся рыжий шинигами, заранее празднуя победу - Я хочу, чтобы ты была рядом. Мне кажется, ты тоже этого хочешь, иначе бы не возвращалась каждый день в наш дом и не ночевала бы в моей комнате.
- Я не… - попыталась было возразить Рукия.
- Если ты боишься, что я буду к тебе приставать, то успокойся, - пробурчал Ичиго, отворачиваясь, чтобы достать второе одеяло, - Пока ты не позволишь, я пальцем к тебе не притронусь. Так что спи спокойно. Здесь, на кровати, - завершил он свой воодушевлённый монолог, плюхаясь на матрас и каким-то непостижимым образом моментально закутываясь в одеяло, из глубин которого тут же донеслось приглушённое «Спокойной ночи».
Спустя пять минут Ичиго уже безмятежно спал, а Рукия всё ещё не могла сомкнуть глаз, вспоминая его слова.
- «Мне кажется, ты тоже этого хочешь», да? – она повернула голову и с нежностью посмотрела на непривычно умиротворённое лицо спящего Куросаки, - Кажется, ты прав…
Словно в ответ на это, Ичиго заворочался и, выпростав руку из-под одеяла, обнял Рукию за плечи и накрепко прижал к себе. Девушка замерла, а Куросаки потёрся носом о её шею и, что-то бессвязно пробормотав, продолжил спать.
- И это он называет – пальцем не притронусь, - улыбнулась Рукия, прислушиваясь к сонному дыханию за своим плечом и осторожно поглаживая обнимающую её руку.
В конце концов, она действительно уже давно не могла спокойно спать, не слыша его мерного дыхания за тонкой фанерной стенкой шкафа. А так было намного лучше. И гораздо ближе.
- Пусть будет так, - засыпая, улыбнулась Рукия, - Пусть будет…

@темы: Ичиго, Рукия, PG, Романс, Фанфики

---

Sex(ta) фикатон

[Abi Hime]

Приглашаем всех любителей голубоволосой пантеры на тематический фикатон. Основная тема, конечно же, Гриммджоу Джаггерджек! Ждем художников и фикрайтеров на Сообществе любителей Гриммджоу и Илльфорте!