Павшая душа

[kolisya]

Название: Павшая душа
Автор: arinaFris
Рейтинг: G
Жанр: Ангст, Драма, Психология, POV, Hurt/comfort
Краткое содержание: Все мысли и рассуждения Бьякуи Кучики, когда он ощутил страх потерять самого дорогого человека...
Дисклеймер: Всё Кубо Тайто
Предупреждение: Смерть персонажа
Отказ от критики: Принимается

Чёрт. Больно. Ренджи, не лезь! Я справлюсь с этим как-нибудь сам! Я должен, ведь я тот, на кого равняются остальные. Ведь так? Но почему? Почему мне холодно. Как будто внутри меня всё замерзает? Это их способность? Чёрт. Нет. Это блеф. Точно! Я никогда и ничего не боялся. Абсурд. Но…что если не абсурд? Что если.…Нет! Успокойся, ты сможешь победить, нет, обязан. Ведь у тебя ещё есть цель. Защитить. Оберегать. Неужели я боюсь? Я забыл это. Давно уже я не ощущал таких эмоций. Когда я потерял ту, что была мне нужна, я горевал, но смирился, ведь у меня появилась цель, цель чтобы жить. Но я не смогу выполнить его, но я должен, должен встать и дать отпор, почему, же я не могу этого сделать, чёрт. Если бы мы только отнеслись к этому серьёзнее, была бы надежда…Чёрт. Я слаб, я слишком слаб. Я не должен себя успокаивать, я ведь всегда спокоен, что же это такое? Если уж я и боюсь чего-то, то точно не умереть. А потерять, потерять то, ради чего я живу. Только её. Больше ничего. Только е…Враг что-то говорит, но я не слышу, он радуется? Мне всё равно… Я его одолею! Чего бы мне это не стоило! Чёрт я не успеваю за ним. Неужели это конец? Неужели я вот так умру? Гха! Ну ничего! У меня ещё есть силы, я сумею.… Нет, не влезай Ренджи, я же сказал! Дурак. Не влезай. Я сам. Как больно. Никогда не знал, что Сенбонзакура может причинить такую боль. Паршиво. Всё. Рукия, знаешь, а я ведь никогда не говорил тебе, что горжусь тобой, никогда…если бы я знал, что так получится… если бы я только знал! Ты дарила мне улыбку, а я только и мог, что делать тебе замечания…как глупо. Рукия, ты лучшая из всех сестёр. Какой же я дурак! Почему я ничего тебе не говорил? Не показывал свои истинные чувства. Я тайком наблюдал за тобой, когда ты тренировалась, когда ты смотрела на фейерверки, неужели я больше не увижу твоих глаз, твою улыбку, никогда больше не застану на себе твой внимательный и такой родной взгляд? Кажется, я сейчас умру, так и не сказав даже трети всего, о чём я думаю. Рукия… Рукия.… Если сможешь, прости меня. Хисана… я не смог выполнить обещание, данное от чистого сердца.… Прощайте.

@темы: Ренджи, Рукия, Ангст, Драбблы, Бьякуя, Драма, G, Фанфики, Сейрейтей

---

._.

[hichi~]

надеюсь,я не буду послан в места столь отдалённые вместе со своим убогим фанартом ._.
тыкаем.

ну,собственно..

@темы: Фанарт, Гриммджо

---

Фестиваль надежды

[SobakunoTemari]

Название: Фестиваль надежды
Автор:  SobakunoTemari
Бета:  Маньяк Виклик из закоулка
Фэндом: Bleach
Персонажи: Ичиго/Рукия
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Романтика, Ангст
Размер: Мини, 3 страницы
Статус: закончен
Описание: Они как кратковременные надежды. Зацветают прекрасными цветами розового шелка, но с порывом ветра разлетаются вдребезги. Это необратимо... наверное.
Посвящение: Хром-сан.) Все ваше, спасибо за прекрасное сообщество и интересную заявку. Мне в который раз доставляет удовольствие писать на ваши оригинальные тематические фесты.)
Публикация на других ресурсах: Запрещена ^^) Увижу, камикорос со всеми вытекающими.))
Примечания автора: Написано на "День Зелени" по заявке для Cromo, который хотел: «что-нибудь ангстовое про Ичиго, влюблённого в Рукию, которая влюблена в Бьякую или Ренджи».
В общем, получилось очень вольное исполнение заявки,) а зацепила именно эта из всех предложенных. И да что-то последнее время мне все сложнее и сложнее придумывать что-то интересное или оригинальное. Мучилась целый месяц, прежде чем написать что-то достойное.

Примечания:
Манкай — пик цветения сакуры. То есть, сакура в это время предстает во всей своей красоте.
Фестиваль Ханами — японская национальная традиция любования цветами, очень кратковременное удовольствие, длится около 7-10 дней.
Умэ — японская слива или японский абрикос.
Райт-аппу — маленькие фонарики, которые освещают сакуру снизу для ночного любования.
Едзакура — ночное ханами.
Хададзюбан — (дзюбан) нательная плечевая женская традиционная японская одежда, играющая роль верхней рубашки.
Хакама — первоначально в Японии кусок материи, обертываемый вокруг бедер, позднее длинные широкие штаны в складку, похожие на юбку или шаровары, традиционно носимая мужчинами в неформальной обстановке, в качестве формы в некоторых боевых искусствах.


Шелест отъезжающих занавесок. Тихий щелчок и звук отодвигаемой оконной створки. Легкий весенний порыв ветра и едва уловимый аромат вишни. Незаметное человеческому взору движение со ствола пока не зацветшей яблони и легкое, едва различимое приземление на подоконник, а потом тихо отъезжающая дверца шкафа.

Кучики-фукутайчо. Пунктуальна как обычно. Раз за разом, восьмого апреля, в Манкай*, ровно в полдень.

Сколько прошло времени? Три года? А может, и все пять лет.

Ичиго не знал, просто не хотел. Но с каждым годом, с наступлением весны он только и ждал начала фестиваля Ханами*. А после считал дни до окончания цветения умэ* и начала цветения вишни. Потому что она любила сакуру, любила наблюдать за опадающими лепестками нежно-розового шелка.
«Они как кратковременные надежды, – пояснила она Ичиго, когда тот в прошлом году все же выразил свое недоумение в ее интересе к Генсеевским диким вишням. – Зацветают прекрасными цветами, но с порывом ветра разлетаются вдребезги. Так и с людскими надеждами: не успев зацвести, они рушатся, стоит совершить даже самую незначительную ошибку».

И Рукия была права, Ичиго не всегда с ней соглашался, но Куросаки убедился в ее словах, лично испытав на себе.

Шум открывающейся дверцы и веселый голос Рукии беспардонно вырывают из воспоминаний. Она говорит, что ей холодно, просит закрыть окно, бормочет что-то о том, что за год совсем отвыкла от пребывания в гигае, ругается сама на себя и негодует по этому поводу. Вспоминает об Урахаре-сане и его магазинчике, спрашивает, как дела у Иноуэ и остальных ребят, просит передать им привет и извиняется за нехватку времени для того, чтобы навестить всех. Обещает в следующий раз дольше пробыть в городке. Достает что-то для Юдзу и Карин из рюкзачка за спиной.

Веселая, живая. И не сказать, что в этом на вид хрупком теле живет чуть ли не двухсот с лишним летняя душа. Что где-то в другом мире она лейтенант тринадцатого отряда – одного из «Готэй 13». Что где-то там даже представительница главной семьи одного из великих и знатных боевых кланов Сейрейтея с гордой фамилией «Кучики». Ичиго не хочет верить, что она не принадлежит этому миру, не хочет понимать, что ей не место в Каракуре. Не хочет верить, что ему нет места в ее мире, по крайней мере, сейчас.

И снова Рукия недовольно окликает Куросаки, а вслед за голосом летит и лежащий когда-то на столе томик манги. Врезавшись в затылок Ичиго, с усталым «пух» книжка шлепается на пол. А парень, быстро закрыв окно, привычно кричит что-то об опасности таких подколов, на что девушка невозмутимо замечает: «Мы опаздываем». И заставляет Ичиго злиться в два раза сильнее.

Так они и идут по улицам Каракуры, споря и ругаясь о пустяках, пока один из них не спросит о чем-то, что ненадолго, но заставит друзей прекратить спор. Или пока ребята не доберутся, наконец, до городского парка. А потом вновь завяжется спор о том, где удобнее и лучше будет устроиться, и райт-аппу* больше для едзакуры*, или под какое дерево будет падать больше солнечных лучей, все-таки погода еще не до конца была приемлема для пикников. Но когда голоса друзей начнут раздражать находящихся вокруг горожан и молодых семей, все выльется в очень большую потасовку с участием местных правопорядковых органов. Где Рукия и Ичиго почувствуют себя одной командой против кучи пустых, прямо как когда-то давно. Но стоит только Кучики озвучить общую мысль, как Ичиго помрачнеет и поникнет, будто под тяжестью былых воспоминаний, но через мгновение, стараясь не подавать виду, звонко рассмеется.

Когда, наконец, установится тишина, Рукия начнет любоваться своими деревьями, представляя там какие-то надежды и еще что-то. А Ичиго будет ковырять палочками в обэнто, не показывая каких-либо признаков былого веселья.

Один и тот же сценарий, каждый год, для все тех же людей.

В этот день отрепетировано и проработано все до мелочей. Каждое движение конечностей, губ или бровей. Интонации, слова, высказанные в шутку или всерьез. Продиктованное ежегодным сценарием уже три, а может, и все пять лет.

Такой синхронности и виртуозности позавидовал бы любой актер. Хотя в их игре есть все, кроме взаимодействия. Но они не актеры, может быть, непростые люди, особенные, но не актеры. И никогда не хотели быть ими.

Одинокие и так по-детски искренне любящие друг друга люди, которые никогда не позволят себе прикоснуться друг к другу. Негласное правило для двоих, что никогда не смогут быть вместе.

Потому что она двести с лишним лет как покинула его мир, а ему еще только предстоит пройти свой путь тут.
Потому что она невеста и наследница Бьякуи-тайчо, а он даже не знает, что будет есть сегодня на ужин, не говоря уже о чем-то более возвышенном или каким-либо образом серьезном.

Разные миры, времена, статусы, судьбы и окружение. У них слишком разные жизни.

И порой, вспоминая жизнь трех, а то и пятилетней давности, обоим кажется, что кто-то там, наверху, связывающий судьбы людей, сильно ошибся или очень жестоко пошутил, завязывая их пути нитью отнюдь не черной или белой, а закрепив прочный узелок из ярко-красной, почти алой веревки около двух так разнящихся имен.

Но сценарий, отшлифованный годами репетиций, не предусматривал тех слов или действий, что совершил Ичиго, прощаясь в конце дня с Рукией у врат Сенкаймона. Тем более, речи не шло об объятиях и ватных, не гнущихся ногах у обоих, что повалят их на холодный, чуть сыроватый асфальт в темном переулке за круглосуточной раменной. Конечно, Кучики-фукутайчо, как истинная представительница своего клана, пробыв в замешательстве всего миг, не потеряет серьезного выражения лица и, следуя неписаному правилу, попытается отстраниться от сильных рук Ичиго. Напускным строгим тоном, и все же безуспешно, укорит его, попытается вернуться к уже въевшемуся в сознание сценарию, не веря в то, что сможет отпустить ткань чужой куртки. А потом в ответ услышит: «Хотя бы раз стань моей прежде, чем испаришься», сказанное хриплым голосом в воротник хададзюбан*, черного, как и хакама*, классической и неизменной униформы шинигами.

И сдастся. Отдаст ему тело и душу, прямо там, на сыром, холодном асфальте в темном переулке. Выпустит на волю чувства, что так умело скрывала. Отдаст себя до последнего и взамен получит еще больше. А вечерний холодный воздух ничуть не охладит разгоряченных тел, темнота только скроет ненужные эмоции. Эмоции двоих, что, наконец, прервали замкнутый круг.

- Знаешь, - заметит после Ичиго все в том же переулке, - даже если цветам не суждено зацвести этой весной, они могут попробовать следующей, и после нее, а затем снова. Пытаться, пока не получится побороть стихию и стать сильнее. Ведь неважно, погибнут они до того как раскроются или после, на их месте всегда будут расти сладкие плоды, как символ существования тех попыток.

- Да, ты прав, - улыбнется Рукия и, не прощаясь, исчезнет за раздвижными седзи Сенкаймона.

А где-то в парке легкий порыв ветра покачнет ветви дикой вишни, отправляя в полет кусочки шелка. И лишь два цветка, зацепившись друг о друга, не потеряют розовых лепестков.

@темы: Ичиго, Рукия, Ангст, Гет, PG13, Романс, Фанфики

---

[~Oxygen~]

Подскажите, в какой главе рассказывается про отдых женской ассоциации шинигами на пляже? Да, она существует, вот кусочек.

@темы: Вопросы

---

Фандомная битва: команда Bleach представляет

[fandom Bleach 2012]

Дорогие друзья, приглашаем вас поболеть за нашу команду на мультифандомном конкурсе "Фандомная битва - 2012".
С 20 июля и по 26 октября мы будем радовать вас артом, фанфиками, клипами и другими интересными вещами.
Правила Битвы можно прочитать тут.

Первое задание - визитная карточка команды - успешно пройдено.
Ваш ждет видеопрезентация и флэш-сайт, включающий в себя статьи о Бличе и мире Блича, а также игру-новеллу на основе манги.
Добро пожаловать!

Началось голосование за первый уровень, которое проходит здесь (ссылка ведет на общий тег для голосования), само голосование продлится до 11 августа 2012 г. включительно.
Обратите внимание, что голосовать нужно по правилам, изложенным в посте голосования. Если их не соблюдать, голосование будет не засчитано.

Если вы хотите помочь команде, то можете оставить комментарий вида:

1. fandom Bleach 2012
2. fandom В 2012
3. fandom С 2012

1. fandom Bleach 2012
2. fandom В 2012
3. fandom С 2012

, где B и C — два любых других понравившихся вам фандома-участника Битвы.
Фандомы должны быть разные, фандомов должно быть ровно три, название фандома нужно скопировать из поста с голосованием.

код

<a href="http://fk-2012.diary.ru/?tag=4491909"><img src="http://www.10pix.ru/img1/1765/8082564.jpg" /></a>

запись создана: 21.07.2012 в 01:57

@музыка: Фандомная битва-2012

---

[S O N I C]

Небольшие издевательства над Рукией из последней главы манги:

--



--



--



--



--



--



--



--



--



--

Источник

@темы: Рукия, Коллажи, Стеб, Юмор

---

Клип

[Рин Лока]

автор: Айрин Лока
название: Фортуна-лотерея
категория: джен
рейтинг: G
персонажи:весь Готей
жанр: стеб
Дисклеймер: мир Блича принадлежит Кубо.

@темы: Айзен, Джен, Стеб, Клипы, G, Сейрейтей

---

[30seconds]

Помогите пожалуйста найти фанф, пейрингом Гриммджо/Ичиго. Там смысл был, что Гриммджо главарь банды, а Ичиго пай-мальчик. Я дословно все не помню, но помню в конце Гриммджо приходит к Ичиго с ранением, и Ичиго просит помощи у отца. Он им помогает, а в процессе лечения устраивает допрос Гриммджо. По-моему я его видела здесь, но не могу его найти

@темы: Ичиго, АУ, Вопросы, Гриммджо, Слэш, Фанфики

---

Монохромная пустота

[Психо-Заэль]

Название: Монохромная пустота
Автор: Ильфорте Гранц (Психо-Заэль)
Фэндом: Bleach
Персонажи: Ичиго, Хичиго
Рейтинг: PG-13
Жанры: Психология, Ангст
Предупреждения: OOC
Дисклеймер: Всё Кубо Тайто
Саммари: Что такое пустота? Какого она цвета?

Что есть пустота? Это что-то? Или наоборот, отсутствие всего? Какая она?

Пустой растягивает бледные, синего оттенка губы, в ухмылке. Почему он такой? Он – пустота? Или какая-то её часть? А может быть он часть души, в которой нет ничего? Или в которой есть нечто такое, что не доступно пониманию...

- Ичиго, а ты когда-нибудь касался ничего? Ты когда-нибудь чувствовал дыхание неизбежности? Ощущал вкус отчаяния? Целовал смерть? – и Он смеётся. Громко, без стеснения, запрокидывая голову назад, цепляясь пальцами за белоснежные пряди, норовя выдернуть их в припадке смеха.

Белый. Он белый. Белое – это смерть. Значит, пустота – тоже смерть? И она белая?

Или всё же чёрная?

Чёрное, белое... Чёрное, белое... Чёрное, белое...

Ичиго делает ход.

Он всегда играет чёрными. Чёрное более привычно. У синигами форма тоже – чёрная... Но они же боги смерти. Почему не белая? Хотя, всё правильно... Чёрное очень красиво смотрится...

Фигура умирает. Ход был неверный. Что ж, так бывает. Даже герои ошибаются.

- Ичиго, я покажу тебе Пустоту... – шепчет Он на ухо.

Покажет? Что за бред? Разве можно увидеть то, чего, по сути, нет?

Можно. Ещё как можно.

-Король, не молчи. Иначе я выиграю и сожру тебя! Ты же не хочешь стать Пустотой?

Нет, он не хочет.

Ещё один ход. Белая фигура рассыпается, смешиваясь с пеплом.

Пепел – серый. Белое и чёрное дают серый. Из двух всегда выходит что-то третье.

А пустота всё же чёрная. Не белая. Это Ичиго понимает, когда его глаза накрывает чья-то тёплая ладонь. И мир поглотила тьма.

Стоп... Тьма, а не пустота! Значит, она всё же белая?

Верно. Она – белая. То, что окружило его – чёрное, непроглядное, вязкое, холодное – это тьма. А пустота – белая, сумасшедшая, нереальная, иллюзорная – сидит и скалит зубы.

Как он там говорил? Лошадь?

Нет. Не лошадь. Кто угодно, но не она. Может, гиена? Нет. Слишком низко.
А может быть Он тоже король? Король пустоты....

- Ичиго... Ичиго... Ичиго... – ему так нравится это имя? Хм, может, он просто завидует? Ведь Он сам имени не имеет. Или всё же...?

- Хичиго.

А Он удивился.

-Король?...

-Теперь так тебя зовут.

Ну вот. Теперь у его личной Пустоты есть имя. А какого она цвета – не всё ли равно? Главное, что она существует.

@темы: Ичиго, Ангст, Хичиго, PG13, Драбблы, Фанфики

---

Кошка, которая возвращается.

[Психо-Заэль]

Название: Кошка, которая возвращается
Автор: Ильфорте Гранц (Психо-Заэль)
Фэндом: Bleach
Персонажи: Йоруичи, Урахара
Рейтинг: G
Жанры: Гет, Романтика.
Предупреждения: OOC
Дисклеймер: Всё Кубо Тайто
Саммари: Кошка гуляет сама по себе... Но и ей есть, куда вернуться.

Она всегда привыкла делать всё сама. Она – бродячая кошка. Гордая, независимая. У неё нет хозяев. Но есть друг, которому она позволяет заботиться о себе. Хотя, иногда Урахара сам казался ей большим ребёнком. Безответственным, любопытным. Может, все учёные такие? Кошка задумчиво махнула хвостом, сметая крошки с подоконника.

-Ой, Йоруичи-сан, вот ты где! – послышался радостный голос.

В комнату, резко распахнув сёдзи, вошёл человек в зелёной накидке, деревянных сандалиях и с соломенного цвета волосами, прикрытыми дурацкой шляпой в бело-зелёную полоску. Половина его лица была скрыта за веером, но она знала, что Киске улыбается. Не той фальшивой, приклеенной улыбкой, так раздражающей всех, а искренней, тёплой, которую видели немногие, включая её. Они вместе уже вторую сотню лет. За это время Йоруичи неплохо изучила его. Они не любили друг друга, нет. Просто вместе им было привычно. В первые 100 лет чувства притупляются, остаётся лишь долг. Её долг – охранять это светловолосое недоразумение... Кошка запрыгнула на колени к своему другу.

Урахара погладил чёрное наглое создание по гибкой, изящной спине. Наглое создание довольно заурчало, одобряя сие действие.

-Йоруичи-сан, хочешь молока? – поинтересовался «Панамка-сан», как называл его Ичиго. Кошка неопределённо мяукнула, но ему и не нужны были слова – он всё понимал и без них.

Урахара вышел из комнаты, еле слышно шурша одеждой и стуча сандалиями по деревянному полу, некоторые половицы которого нарушали устоявшуюся тишину своим недовольным скрипом. Зайдя на кухню, он достал из холодильника молоко и налил в чашку. Немного поразмыслив, он поставил посуду на огонь. Принцесса не любит холодные напитки. Но и доводить до кипения тоже не стоит – язык у кошек такой чувствительный...

Киске вернулся обратно в комнату, держа в руках чашку с тёплым молоком и пританцовывая в такт неведомой музыке. Но кошки на подоконнике уже не было. Вместо неё там сидела смуглая длинноволосая девушка, с задумчивыми жёлтыми глазами. «Панамка-сан» набросил свою зелёную накидку на плечи подруги.
-Прохладно уже, Йоруичи-сан, – пояснил он в ответ на недоумённый взгляд невероятно красивых «кошачьих» глаз. Она лишь усмехнулась, вновь отвернувшись к окну. Всё-таки хорошо, что о ней есть, кому позаботиться... Хорошо, что ей есть, куда вернуться...
Поделиться…

@темы: Урахара, Йоруичи, Гет, Драбблы, G

---

Без названия. Айзен/Ичиго

[Психо-Заэль]

Название: Без названия.
Автор: Ильфорте Гранц (Психо-Заэль)
Фэндом: Bleach
Персонажи: Айзен/Ичиго
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Ангст.
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC
Дисклеймер: Всё Кубо Тайто
Саммари: Внутренний мир Айзена - настоящий ад... Но что там делает Ичиго?

Это было странное место с человеческой точки зрения. Земля казалась расплавленной лавой, изливающейся из недр вулкана. Обжигающий ветер, дующий в лицо, заставлял крепко зажмуривать глаза, ибо создавалось ощущение, что воздух выжигал их. Ичиго когда-то давно ездил с матерью в страну со сложным названием Казахстан. Ему навсегда запомнились нагретые солнцем степи, где горячий ветер пронизывает насквозь, грея саму душу, а песок и пыль попадали в глаза, из-за чего приходилось их долго тереть. Это место напоминало ему о тех счастливых моментах, когда Масаки задорно смеялась, глядя, как сын жмурится от чрезмерно яркого солнца. Но у данной местности был один существенный недостаток...

-Дерьмовый у тебя внутренний мир, Айзен.

За спиной парня показалась фигура в белых одеждах и с самодовольной ухмылкой на лице. Ткань колыхалась на ветру, создавая некий ореол величия.

-Ты говоришь это каждый раз, когда приходишь сюда, Ичиго... нет, капитан Куросаки, – мужчина улыбнулся.

-Перестань. Ты же знаешь, что я не люблю, когда меня так называют.

Айзен усмехнулся. Сейчас перед ним стоял не новый капитан 6 отряда Готэй 13, а всё тот же мальчишка с горящим азартом взором и волосами цвета спелого апельсина. За последние десять лет его волосы сильно отрасли, закрывая спину, и теперь причёску юного тайчо украшала чёрная лента, резко контрастирующая с рыжими локонами. Наверное, подарок заботливой Хинамори. Айзен только сейчас понял, что уже больше десяти минут молчит, любуясь бывшим временным синигами.

-Ты какой-то неразговорчивый сегодня, Куросаки-кун. Обычно ты задаёшь столько вопросов... Что-то случилось? – наконец, спросил он.

-Половина 10 отряда была уничтожена. Судя по следам реяцу на месте преступления, это сделал вайзард. Очень сильный, – сухо произнёс Ичиго.

-Ясно. Они подозревают тебя.

-Да. За мной постоянно следят люди из специальной бригады и кидо-отряда.

-Так ты пришёл ко мне, что бы спрятаться? Не похоже на тебя, – рассмеялся бывший Владыка.

-Нет, – Ичиго поморщился. – Я просто устал.

-От чего?

-От недоверия. От постоянных слежек. От молчаливых укоров, – рыжий парень надолго замолчал, а затем громко рассмеялся, задрав голову к небу, которое здесь имело насыщенный красный цвет. Цвет бездонных рек крови врагов...

Айзен вздохнул. У Куросаки явно началась истерика. Не зная, что можно сделать, он притянул к себе рыжего парня, несильно прижав его к своей груди. Ичиго затих, будто почувствовав себя в безопасности.

-Знаешь, Айзен, – тихо прошептал Ичиго, – я теперь тебя понимаю... я для них всего лишь оружие. Меня боятся, но не решаются уничтожить – вдруг понадоблюсь. Мне не доверяют, потому что я слишком независим от них. Даже Рукия смотрит на меня с опаской, а в её глазах читается : «Зачем ты вообще родился?» ... А ведь действительно, зачем я родился?

-Чтобы скрасить моё одиночество, Куросаки-кун. У любого короля должна быть королева. Ну или хотя бы принц.

Они оба замолчали. Ичиго так и остался в объятиях Айзена, даже не делая попыток отстранится. Ему было уютно, пусть и в руках бывшего врага. Врага, ставшего единственной опорой, крепостью, за которой можно спрятаться от всего мира.

-Тебе пора, Ичиго.

-Я не хочу туда возвращаться. Меня никто не ждёт. Я останусь здесь.

-В моём внутреннем мире? – Айзен был удивлён. Видимо, ему действительно там очень плохо, раз он готов остаться в аду.

Куросаки поднял голову посмотрел несостоявшемуся Богу в глаза. И Айзен увидел в них бесконечную усталость и печаль. «Они не должны быть такими...» – подумал Соскэ. Улыбнувшись, он взял парня за руку и шёпотом произнёс:

-Разбейся, Кьёка Суйгетсу.

***

Ветер яростно ревел, формируя из пыли небольшие смерчи и кружа их в диком танце. Местность казалась вымершей и безжизненной. Но среди рыжих песков можно разглядеть раскидистый дуб, под кроной которого сидят двое людей, державшихся за руки. Два Короля, которые никогда не проснутся. Они навечно заперты в идеальной и самой лучшей иллюзии, созданной только для них двоих. Что ж, даже иллюзия счастья лучше, чем его отсутствие.

@темы: Ичиго, Ангст, Айзен, PG13, Драбблы, Слэш, Фанфики

---

[Мертвый принц]

Название: Связь, что не прервется
Фэндом: Bleach
Жанр: АУ, life-story
Рейтинг: R
Пейринг: Ннойтора/Тесла
Автор:  Ouji-Sama
Бета:  Hikaru_
Саммари: написано на заявку - АУ, Ннойтора - рок-музыкант, Тесла - его фанат, на фразу "Я едва увидел тебя, и уже лишился разума. Мне кажется, мы когда-то встречались."

Тесла совсем не хотел никуда идти. Ему хотелось остаться одному и жалеть себя. Выпить, или еще лучше накуриться. Лежать без движения, смотреть в грязно-белый потолок со змеящейся трещиной и видеть радужные сны наяву. Забыть о том, что он слабый и трусливый. И неважно, что в шестнадцать лет это еще позволительно. Это только древние сорокалетние старики считают шестнадцатилетних детьми, у которых не может быть ни серьезных мыслей, ни серьезных проблем. А у Теслы проблема была. Тесла не хотел жить. Не вообще, а конкретно сейчас. И даже скорее не хотел жить так, как он жил сейчас, а шанс все изменить он потерял из-за своей трусости.
С Авелем они познакомились на одной из вечеринок, устроенных на чьей-то квартире в отсутствии родителей. Тот совсем не был похож на Авеля из Библии, которую их заставляли читать в воскресной школе. Тот Авель представлялся Тесле стройным юношей со светлыми кудрями и небесно-голубыми грустными глазами. А этот пьяно усмехнулся ему из-под кричаще-зеленой челки, закрывающей глаза, и протянул свой косячок. Стекла вздрагивали от гремящей музыки, и басы гулко отдавались где-то в груди. Пронзительный визг Лорда Дэни заглушал голоса, поэтому Тесла просто принял подарок и глубоко затянулся. В голове тут же приятно поплыло. Вечеринка шла уже вовсю, и было уже неважно, кто есть кто и откуда, почему здесь и чего хочет. В сладковатом дымке и рваных гитарных аккордах было заложено что-то такое, делающее этих мальчиков и девочек почти зеркальными отражениями друг друга – крашеных волос, обведенных темным глаз и губ, действий, взглядов, одиночества и потерянности в огромном мире. Заставляющее волчат относительно доверять друг другу и признавать друг в друге своих. Когда заиграли первые аккорды относительно мелодичной «Bathory Aria», Авель уже стоял на коленях перед Теслой и умело отсасывал ему. Это был первый раз, когда такое с ним делал парень. В девушках недостатка он никогда не испытывал, будучи симпатичным от природы, чего не скрывал даже устрашающий макияж. Уже потом Тесла узнал, что Авель не только умеет делать сногсшибательные минеты, но и является довольно интересным человеком, и быстро подружился с ним. Тот был старше на три года, учился в престижном университете, имел свою музыкальную группу, достаточно денег, чтобы оплачивать свои кутежи, и ненавидел свою жизнь и семью. И сегодня он, наконец, уехал. Точнее, сбежал из дома, прихватив денег из отцовского бумажника и исписанную нотную тетрадь. Пошел искать свое счастье - так он сказал. Он звал с собой Теслу, но тот отказался. После долгих мучительных размышлений он струсил и остался в этом занюханном городишке. А Авель просто купил билет на первый попавшийся поезд и свалил куда подальше.
Тесла совершенно не хотел никуда идти. Ему хотелось остаться одному и жалеть себя. Он тоже хотел сбежать отсюда в большой город, где все постоянно в движении, а не лениво борется с разложением, как здесь. Но остаться одному ему не дали. Какие-то почти знакомые потащили его за собой в единственный маленький клуб – развеяться после расставания с другом. Или любовником, такие ходили слухи в маленьком городе, где все друг друга знали.
Конечно, на начало концерта они опоздали. Тесла привычно протолкался поближе к сцене и только тогда поднял глаза.
Позже Тесла много раз думал, что не зря хотел остаться дома. Наверное, это Бог предупреждал его, мельком взглянув-таки на творение рук своих и заметив парнишку, который чувствовал себя совсем одним во всем мире.
Еще чаще он думал, что знай он, как все обернется, стремглав помчался бы на тот злосчастный концерт.
А теперь его просто шибануло узнаванием. Это был он. Просто «он». Тесла понятия не имел, кто, но это было абсолютно неважно сейчас.
Их музыка была странной, нервной: с ударными, которые словно никак не могли попасть в такт; гитарами, больше похожими на плачущие скрипки и дешевым синтезатором, плохо имитирующим орган. И в то же время печальная, словно ищущая что-то – как все подростки, собравшиеся здесь. Настоящая, живая, несовершенная. И голос их вокалиста, он сам был под стать музыке: нескладный, но какой-то правильный, тоже настоящий – гармонично вплетался в их странную музыку то тихим раскатистым рычанием, почти мурлыканьем, то звучал чистым, совсем слегка хрипловатым а-капелла, перекрывая шум толпы, то срывался на страшный и нечеловеческий почти рев, которому невозможно было не вторить. В нем соединились отчаяние, страх, злоба, безысходность, протест. Зрители двигались единым организмом, в такт, невольно повторяя движения певца. А тот казался совсем другим, каких Тесла никогда не встречал раньше. Он изгибался, кружил по маленькой сцене, поводил, взмахивал руками, то замирал изваянием; и только пальцы шевелились, словно он нащупывал в воздухе невидимые нити музыки; то вдруг вскидывался с криком, выламывался назад, складывался пополам, падая на колени и едва не катаясь по сцене… Он пел только для себя, изливая какую-то свою боль, и его глаза не видели беснующейся толпы у его ног. Невозможно длинный и тонкий, он не казался хрупким и не вызывал ассоциаций с прекрасными мифическими существами вроде эльфов. Скорее, он был неприятен, как чересчур реалистичная, но неидеальная, в чем-то неправильная копия человека, но невозможно, невероятно, гипнотически притягателен. Героиновый мессия, встретивший приход.
Тесла не помнил Авеля. Не помнил его отъезда и своей боли, не помнил совсем ничего. Все его существо было сосредоточено на человеке, изрыгающем в микрофон грязные проклятия миру.
Тесла первый раз поверил.
Написать текст, который найдет отклик в сердцах подростков, легко, парень всегда осознавал это. Протест, приправленный одиночеством – вот ключ к любви большинства слушателей. Это были правильные тексты. О том, как страшно остаться одному против равнодушного мира, о клетках, в которых они заперты, о сладкой невозможной свободе и понимании, о забытом тепле и неизбежности.
Этот парень верил в то, что пел, и Тесла верил ему. Это был он, тот, кто нужен. У Теслы не было ни единой мысли о том, что неизвестный певец даже не станет слушать его, если мальчишке удастся пробраться к нему. Это просто невозможно, потому что только он сможет спасти Теслу. Только он. Вернуть веру и краски жизни, настоящие, а не подаренные цветными картинками, растворяющимися на языке. Он был живой, самый живой из всех людей, встречавшихся Тесле в этом Богом забытом месте; даже живее Авеля, который сейчас казался бледной тенью прошлого. Ради него Тесла пойдет на что угодно. Больше он не струсит.
Не было ничего кроме беснующегося в луче прожектора человека. Тесла не замечал ни музыкантов, ни толпы вокруг, ни того, что сам выкрикивает припев, вскинув руки. Певец был пугающе прекрасен в своей искренности. Тесла бы никогда не решился выставить напоказ все свои эмоции, выплеснуть их на ревущую толпу. Но нет. Больше он не позволит страху помешать.
Попасть в помещение, гордо именуемое гримеркой, было до смешного просто. Его никто не останавливал и не спрашивал, что он тут забыл. Он просто толкнул дверь и вошел.
Вокалист был один, и Тесла мысленно поблагодарил за это Бога, в которого не верил. Лишние свидетели были ни к чему. Ннойтора. Его зовут Ннойтора Джируга - это Тесла узнал у людей в зале. Ему понравилось это имя. Хлесткое и запоминающееся.
Вокалист сидел, задрав длинные ноги на небольшой столик и опасно балансируя на двух ножках стула. На звук шагов он лениво повернулся и без интереса уставился на Теслу. Тот неуверенно остановился у двери, но потом сделал еще пару шагов навстречу, поняв, что прогонять его не собираются. По крайней мере прямо сейчас.
Вблизи Ннойтора казался еще длиннее. Казалось, он не сможет выпрямиться в полный рост в этом помещении. Певец постоянно щурился, словно у него болели глаза, или он плохо видел, и это придавало его лицу чуть презрительное выражение. Мокрые от пота волосы были в беспорядке. Тесла невольно снова залюбовался им, и снова подумал, что тот разительно отличается от жителей этого города. В нем бурлила внутренняя энергия, злость, готовность отстаивать свое.
- Ну? – его голос вернул Теслу к реальности. Он слегка сипел после концерта, но кажется, не замечал этого.
- Я… - начал было парень, но запнулся и замолчал. Он невольно робел перед Джиругой, чего никогда с ним не случалось. Обычно сверстники удостаивались лишь вежливого интереса. Ннойтора выглядел лет на двадцать. Может, двадцать пять. Не больше. Люди до тридцати обычно считались «своими», если разделяли взгляды на жизнь. Вокалист явно разделял. Хотя бы часть. Но робость все равно не уходила. – Концерт был классный.
- Понятно, – невозмутимо кивнул музыкант, отворачиваясь. – Все?
- Да... Нет. Куда ты собираешься после концерта? Пошли вместе. Переночуешь у меня. В нашей гостинице отвратительные кровати.
Ннойтора удивленно приподнял брови и снова посмотрел на мальчишку, уже внимательнее. Пожалуй, тому удалось удивить его. Фанатов у них было немного, играли они не так давно… И так откровенно к нему в компанию еще никто не набивался. Уголки его губ поползли вверх, обнажая в оскале ровные зубы. Оскал?.. Нет, показалось. Просто улыбка такая. Дикая. Согласен?..
- Ну разве что кровати… - усмехнулся Джируга и со стуком опустился на все четыре ножки. Тесла неуверенно улыбнулся в ответ.
Они ушли сразу же. Ннойтора не стал дожидаться возвращения музыкантов, которые пошли за холодным и халявным для выступающих пивом, а Тесла решил не прощаться с друзьями. Это все успеется, все потом. Ничего не важно, кроме вышагивающего рядом парня выше почти на две с половиной головы. Ведь это он, он, он - тамтамом отдавалось в мыслях. Несколько человек обернулись им вслед, но большего интереса они не вызвали. Это и хорошо, Тесле едва ли не впервые хотелось поскорее выбраться из ставшего родным клуба с гремящей музыкой и толпой почти-знакомых друзей. Ему хотелось быть только с Ннойторой.
Ночной воздух в первый момент показался холодным после душного клуба и Тесла поежился. Это не укрылось от взгляда музыканта.
- Сопляк, – сообщил он парнишке, беззлобно усмехаясь, и кинул свою косуху. Как подачку. Но не обидно. И тот почему-то улыбнулся в ответ, накинул ее на плечи. Он никогда не любил чужие вещи, но она была не чужая. Она была его, Ннойторы.
- Сразу домой? Или прогуляемся? – спросил он, заглядывая в лицо певца. Понять, о чем тот думает и какое у него настроение, почти невозможно. У него постоянно одно и то же хищное выражение на лице, и это Тесле очень нравится. Злость, сила, энергия… Ему кажется, что он сам подпитывается ею, а Джируга продолжает расплескивать ее, и ничуть ее не убывает.
- Гуляем, – решительно заявил Ннойтора, размашисто шагая вперед. Создавалось впечатление, что он прекрасно знает, куда идти.
- Тогда можно сходить в городской парк, – предложил Тесла, набравшись смелости и беря мужчину за руку, потянув за собой. – Там сейчас никого.
Ннойтора только пожал костлявыми плечами и послушно свернул за мальчишкой. Ему было абсолютно все равно куда гулять. Хотелось просто проветриться немного после концерта.
Откровенно говоря, они ему ничуть не нравились. Но ему нравилось петь. А чтобы продолжать этим заниматься, нужны деньги. Которые они зарабатывают концертами. Круг замкнулся. Поэтому он будет продолжать петь для безмозглых детишек, которые все равно ни слова не поймут правильно, закидываясь кислотой под его хрипы. Ему нет дела до них – его пение не даст ему сойти с ума. Это главное. Неважно кто его слушает, и слушает ли. Главное – он может петь.
В парке и правда было абсолютно безлюдно. Совсем. Казалось, что они оказались за тысячи миль отсюда, где-нибудь в лесу. Тут даже пахло как-то так. Как на природе. Джируга сел прямо на землю. Ну, как сел… Тесле показалось, что тот шел-шел, а потом внезапно просто переломился пополам. Он даже хотел спросить, все ли в порядке, но потом подумал, что такой человек, как Ннойтора, не нуждается в подобных проявлениях заботы. Поэтому мальчишка просто сел рядом и выжидающе уставился на него.
- А? – певец приподнял бровь.
Тесла мотнул головой и немножко виновато улыбнулся. Робость еще не прошла полностью, и он не знал, о чем можно поговорить с Джиругой. Мальчишка вытащил две самостоятельно скрученные сигареты и протянул одну новому знакомому.
- Не курю, – равнодушно отозвался Ннойтора и отмахнулся. Он оперся на руки, откидываясь назад, и смотрел на небо, вытянув длинные ноги. Тесла щелкнул дешевой зажигалкой и затянулся, с удовольствием чувствуя, как отпускает напряжение после первого же вдоха.
Пощечина едва не выбила челюсть вместе с сигаретой.
Тесла не успел даже сообразить, что произошло. Щека уже начинала гореть, а сам он оказался приподнят над землей за ворот рубашки.
- Траву куришь, сопляк? – вкрадчиво поинтересовался Ннойтора у парнишки. Его оскал стал еще более угрожающим и явно не сулящим ничего хорошего. – Жить скучно? На тот свет раньше времени захотелось? Или, может, надеешься, что это тебя от скуки спасет? Так вот, даже не надейся. Так поступают только слабаки, а их ничто не спасет. Все равно сдохнут, как бы ни крутились. Я ненавижу слабаков.
И это вдруг показалось очень важным. Раньше Тесла флегматично посылал таких учителей жить куда подальше и продолжал поступать по-своему, но не в этот раз. В этот раз он подумал, что ему страшно не хочется портить о себе впечатление, и больше того, ему хочется нравиться Джируге. Он просто такой… Он просто он. Тот самый, кого Тесла всю жизнь искал, не подозревая этого. Дикий и настоящий. И если Ннойтора возненавидит его, Теслу, казалось, все потеряет смысл. Он просто уйдет, оставив Теслу прозябать одного, и больше не будет этой яростной энергии. Поэтому парнишка тут же примирительно поднял руки.
- Я больше не буду курить это.
И это было правдой. Не сейчас, пока его видят, а вообще. Одна только мысль, что он будет делать что-то ненавистное Ннойторе, казалась дикой. Поэтому отказаться от приятной привычки вот так просто было сиюминутным порывом; а секундной позже Тесла понял, что так оно и будет. А Джируга поверил и отпустил его воротник. Тоже вот так просто. Просто знал, что глупый мальчишка действительно не будет больше гробить свою жизнь. По крайней мере вот так. Не то чтобы ему было какое-то дело до того, что станет с большеглазым блондинчиком, так преданно заглядывающим ему в лицо… Просто у него были принципы. Может, немного странные, а может не немного. А то что произошло сейчас… Это даже не принцип был. Просто мелкий поступал неправильно. А Джируга не любил, когда что-то идет неправильно.
Они молча сидели на траве, запрокинув головы и глядя на звезды в иссиня-черном небе. Сегодня их было необычно много, и Тесла пытался отыскать в этой куче знакомые созвездия, а Ннойтора просто бездумно разглядывал их. Ночной ветер становился прохладным, но это не волновало ни одного из них. Ветер пах затхлой водой, травами и совсем чуть-чуть поджаренным бифштексом. Наверно, принесло из какого-нибудь дома.
Тесле было спокойно. Как никогда. Он ощущал себя рядом с этим певцом так, будто постиг смысл жизни и выполнил свое предназначение. Хотелось смеяться и делиться с миром своей эйфорией, но он не смел. Джируга вряд ли бы оценил.
Когда стало совсем холодно, Ннойтора забрал у парня свою косуху; ничуть не смущаясь, накинул ее себе на плечи, а Теслу подтащил поближе к себе, устраивая меж острых коленей и обнимая, грея своим телом. И это тоже было так правильно и совсем неудивительно, что мальчишка ничуть не смутился. Джируга и правда был жутко тощим и неожиданно горячим. Кровь дурная да быстрая, вспомнились почему-то слова бабушки и тут же снова забылись. Домой никто идти даже не думал. Несмотря на удобные кровати. Они просто сидели, греясь друг о друга, пялились в небо, думая каждый о своем, но чувствуя одинаково.
И в какой-то момент Тесла почувствовал это. Он не смог бы описать природу этого ощущения, но был уверен, что Ннойтору тоже накрыло. Словно их мысли и эмоции, с первого взгляда такие разные, попали в резонанс друг с другом и шибанули с удвоенной силой. Свои мысли, чужие мысли, незнакомые и чуждые, такие родные и привычные. Парень даже дернулся от неожиданности и стукнулся затылком о подбородок Ннойторы, за что заслужил длинную речь, полную красочных многоэтажных эпитетов – Джируга из-за этого прикусил язык. Однако его ругань была скорее удивленной. Еще бы, ощущение, будто ты спал всю жизнь и вот-вот проснешься, да еще такое яркое, не каждый день сваливается. Тесла сравнил бы его с началом прихода, когда сердце вдруг начинает колотиться как бешеное; бросает ежесекундно то в жар, то в холод; а мысли, несмотря на кристальную ясность, путаются и словно бессмысленно летают по голове, рикошетя от черепной коробки.
Парень резко обернулся и снова уставился на певца, как в первый раз, но еще более жадно, разглядывая каждый миллиметр его лица, словно выискивая что-то. Но на этот раз Ннойтора ответил таким же взглядом. Мысли продолжали набатом биться в голове, но ни одну из них не удавалось схватить.
- Сопляк…
- Знаешь… - начали они одновременно, и тут же осеклись. Потом Джируга кивнул, приказывая Тесле продолжить. Именно приказывая, в этом не оставалось никаких сомнений.
- Я только увидел тебя, и уже лишился разума… - пробормотал Тесла, все так же ошеломленно и жадно глядя на него. – Мне кажется, мы когда-то встречались…
Певец только ухмыльнулся, жадно, хищно, угрожающе, и, схватив Теслу за волосы, рванул к себе. Не задумываясь ни о чем, просто делая то, что казалось правильным сейчас. Казалось, он собирается поцеловать парня, но Джируга, не прекращая ухмыляться, провел носом по щеке, спустился на шею, длинно мазнул языком… Он знакомился с ним, словно животное, пробуя на вкус, на запах, на какое-то свое внутреннее чувство. Не шестое, не седьмое и даже не десятое, куда более глубокое и необъяснимое. И это чувство говорило, что да, этот субтильный мальчишка, нагло заявившийся к нему в гримерку, это он. Кто «он», чувство умалчивало, но это было уже и не так важно. Главное, что он, а значит можно. Все можно, подпустить, не довериться, но доверить что-то, что Ннойтора пока не мог вспомнить или понять, и даже не врать ему. Не говорить правду, но быть искренним, как на сцене. И этот глупый мальчишка примет все как есть, все его безумие и боль, которые, казалось, были с ним еще до рождения, словно он принес их из какой-то другой, прошлой жизни. Может, даже поймет.
Тесла замер, не смея ни противиться, ни податься навстречу, показать как-то, что все правильно, все так, как должно быть, как было когда-то много жизней назад. Словно все давно решено за них обоих, и им только и остается выполнять предначертанное. У Джируги костлявые хваткие пальцы, которые наверняка оставят синяки – с такой силой он сжал плечи Теслы. Не из-за страсти или желания – из-за изумления и какого-то странного страха лишиться того, кого не знал еще пару часов назад, и кто был до боли дорог пару жизней назад. Ннойтора смотрел ему в лицо и не мог насмотреться. Казалось, он вот-вот вспомнит что-то очень важное, вспомнит, кто такой Тесла – но никак. Певец рыкнул раздраженно и будто бы со злости резко подался вперед, жестко поцеловал мелкого в губы и тут же отстранился, прежде тот успел сообразить, что произошло. Облизнулся тоже почти по-звериному как-то, и одним движением завалил Теслу на траву, прижимая своим весом сверху. Смотрел на него совершенно диким, бешеным взглядом, и парень с удивлением понимал, что ничуть не боится, словно давно привык к этому урагану эмоций. Потому скользнул руками по его спине, мягко, почти нежно и благоговейно, в противовес порывистому Джируге. Задирая футболку, прослеживая пальцами позвонки, обнимая и притягивая ближе, позволяя, отзываясь – да, можно, я тоже ощущаю, это ты, а это я, и так и должно быть.
Ннойтору ничуть не смущало, что они валяются на траве в парке, что он лезет в штаны фанату, и что их в любой момент могут увидеть. Хотя было бы кому, в такое-то время… Раньше он никогда не позволял себе никаких интрижек с фанатками, а с фанатами просто как-то даже возможности не подворачивалось… Но тут все совсем по-другому. Это же Тесла, и Джируга сам не мог понять, отчего же его так переклинило на этом мальчишке, отчего он оказался таким нужным, словно смог заполнить дыру в груди певца, которую он старательно заполнял своей музыкой. И только сейчас, пряча чувства и эмоции в темноту ночи от посторонних глаз, можно поддаться слабости. Поддаться с удовольствием, наслаждаясь ею и собственным падением. К чертям летят все принципы, да и какие могут быть принципы, когда Тесла так сбивчиво тяжело дышит и вздрагивает в такт движениям мозолистой ладони; а взгляда не отводит и смотрит преданно и настолько открыто, что кажется, в душу заглянуть можно через глаза. И Ннойтора смотрит, вглядывается, стараясь увидеть все, что есть в глубине зрачков – а там только безграничная любовь и знание неизвестно чего, которым накрыло их.
Джируга не позволил прикоснуться к себе, когда Тесла потянулся к его ремню на старых кожаных джинсах, прижал его руки к земле над головой, и тот покорился, не предпринимая больше никаких попыток, пока Ннойтора исследовал его тело руками и губами. Не ласкал, а именно исследовал, узнавал, вспоминал. И когда толкнулся внутрь, парень подавился стоном, сжал зубы, будто бы тоже побоявшись неодобрения Джируги за явственность эмоций; но рокер больно пальцами надавил на челюсть, заставляя открыть рот и явно показывая, что требует реакции.
И это тоже было странно-привычно, почти дежавю. Как будто уже когда-то они делали это, так же в темноте, жадно и торопливо.
Оргазм оставил обоих оглушенными и опустошенными, и в то же время словно обновленными. Ннойтора снова посмотрел на Теслу, осмотрел внимательно, будто впервые видел. Тот смотрел с любовью, не фанатской влюбленностью, но спокойным осознанием; и это было хуже всего. Это было опасно, и не только потому, что связывало обоих, лишая свободы и делая уязвимыми. Эти причины никогда не волновали Теслу, и отошли на задний план для Ннойторы. Это было опасно, потому что однажды уже погубило их. Черт его знает, откуда взялась такая уверенность. Видимо, все оттуда же, откуда и знание, что Тесла – это «он».
- Вставай, задницу отморозишь, – грубоватая забота тоже была привычна и приятна, и Тесла с улыбкой ухватился за протянутую руку, поднимаясь с земли.
- Домой? – он уже легче чувствовал себя в обществе певца. Благоговение осталось, но осознание того, что он тоже понимает то странное чувство, успокаивало.
- Похрен, – отозвался Джируга, и Тесла, пожав плечами, повел его к дому. Они молчали, и каждый думал об одном – о том, что нашел кого-то, кого и не надеялся встретить в реальности, кто являлся только в самых смутных отголосках снов, которые забывались к утру.
- Тихо, – Тесла отворил дверь, медленно, чтобы она не скрипнула, и кивнул Ннойторе. Родители вряд ли обрадовались бы тому, что он шатается ночами неизвестно где и таскает домой незнакомых мужиков устрашающей наружности. Тот вошел, едва не зацепив затылком притолоку, и одними губами выругался. Уж сколько лет на свете живет, а все никак не привыкнет, что двери делают для среднестатистических людей, а не таких, как он.
По лестнице они поднимались, стараясь идти по краю и не наступать на середину ступенек. Ннойтору это неожиданно развеселило, словно он вернулся в собственное детство, когда так же ночами сбегал из детского дома гулять через окно и возвращался под утро. Иногда удавалось проскользнуть незамеченным, иногда нет, но в любом случае оно того стоило.
Чтобы добраться до кровати Теслы, пришлось преодолеть препятствия в виде разбросанной одежды, книг, дисков и прочего домашнего хлама – и это тоже напомнило Ннойторе его самого. На кровати он снова притянул мальчишку к себе, на этот раз просто желая чувствовать его рядом, впитывать его присутствие и вспоминая-запоминая. Тесла не сопротивлялся, просто замер покорно, только нашел в темноте руку Джируги, переплетая пальцы. Этой ночью жизнь для обоих внезапно приобрела целостность и будто бы смысл. Будто бы раньше оба жили, как сквозь грязное стекло глядя на мир, и все свершалось только ради этой встречи.
Только Ннойтора помнил больше.
Когда Тесла уже заснул, уютно устроившись под его боком, он так и не смог даже задремать. Мысли не было ни одной, зато ощущения наскакивали друг на друга, наслаивались, перекрывали друг друга и сливались в одну пугающую стужу где-то в солнечном сплетении. Хотелось сжать объятия крепче, вжать незнакомого еще вчера мальчишку в себя, вплавить, чтобы больше не случилось ничего плохого с ним, чтобы вечно под его защитой… Но разве ж это дело? Превращать его в бесполезного слабака. Такого любовника рядом с собой Джируга не потерпит. А по-другому не сможет – слишком глубоко где-то засела вина перед ним неизвестно за что и страх. Кажется, самое время начать верить в реинкарнации. Да и непозволительна такая слабость для Ннойторы. Вот так по-глупому привязаться, позволить остаться рядом, стать уязвимым хотя бы для одного человека… Нет уж, даже представить такого нельзя. Вот когда вырастет, возмужает, закостенеет в своих принципах и повадках… Тогда кто знает. Может, и не доживут до такого. Или не «он» это уже будет. А может и «он». Долго предаваться размышлениям Ннойтора не любил.
***
Тесла проснулся от того, что в лицо светило солнце. Он сел на кровати и закрыл лицо руками. Не нужно было открывать глаза, чтобы тут же почувствовать, что он опять стал пустым. Теперь эта пустота явственно ощущалась, после того как была возможность ощутить себя-вместе-с-ним.
Рука наткнулась на что-то твердое, и парень наконец неохотно разлепил веки. Диск в пластиковой коробке, а на диске маркером жирно выведено название группы. Тесла усмехнулся и неожиданно почувствовал отголосок того ощущения в груди, когда был рядом, как в какой-то другой реальности.
Ведь Джируга шикарно пел. И с его-то злостью он обязательно выгрызет себе место под солнцем. А Тесла больше не струсит. Ннойтора не любит слабаков.

@темы: Ноитора, АУ, Тесла, R, Слэш, Фанфики

---

[Niiraell]

Название:
Автор: Niiraell
Бета:
Пейринг: Ичиго/Зангецу
Рейтинг: G
Жанр: хз
Размер: зарисовка
Состояние: закончен
Дисклеймер: Кубо Тайто всех имеет
Предупреждение: АУ
Размещение: запрещено
От автора: проще прочесть, чем написать аннотацию к короткой зарисовке.

тыкать тут

*Ичиго заболел. В груди хрипело и свистело, как ветра в Хуэко Мундо, в горле все время ворочался противный склизкий, как Аронильо, комок, мешая дышать. Кашлять было больно, тогда грудь раздирала острая боль, не хуже когтей Джаггерждака.
Жар. Бред.
Снится, что он снова идет по холодным пескам мира пустых. Голосок Нелл на краю сознания:
- Вставай, Ицуго! – плач.
Ичиго удивляется – она же осталась в Хуэко Мундо!
Холод.
Ичиго открывает глаза, не совсем понимая, где находится. Отец сидит у его кровати, неважно выглядит, потирает красные глаза рукой, измеряет больному температуру.
- Иди спать, - сипит Ичиго, вздрагивая от ледяного термометра. Ему кажется, что комната вращается. – Я в порядке.
Ишшин усмехается, готовит шприц с очередной инъекцией. Резко пахнет спиртом. Ичиго морщится.
Проваливается в сон.
Тенса Зангецу, его отчаянные глаза, как перед казнью. Так и было. Казнь… Ичиго осознает, что сам убил свой занпакто.
Дышать невозможно – он опять под водой. Как в прошлый раз. Только Зангецу нет. Нет, и уже не будет. Тогда почему он сам – здесь?
Обрушенные здания и столбы. На одном из обломков – сверток.
Заглянув туда, Ичиго изумленно булькает – цепочка серебристых пузырей уплывает наверх, к светлому расплывающемуся пятну.
Младенец. Спит.
И только спустя какое-тот время Ичиго понимает, что это – Зангецу. Радость оттого, что его занпакто жив, захлестывает в радостном угаре – щекочет пузырьками реацу тело.
- Зангецу, - произносит Ичиго внезапно пересохшими губами.
И понимает, что воды больше нет, он стоит на берегу, сверху светит солнце. Обломки зданий, но Зангецу – вот он.
Младенец открывает глаза. Почти черные с багряной искрой, с недетским выражением бесконечной мудрости в них.
- Че тебе? – слышит Ичиго у себя в голове.
- Ты жив! – вслух обрадовался Ичиго. – Ты все-таки жив!
- Я тебе этого не прощу, - голос прорезается сварливыми нотками. – Вот подрасту немного… Ты мне чертовски должен, Куросаки.
Ичиго ловит себя на том, что глупо улыбается. Он рад, он просто счастлив, что Зангецу с ним!
И засыпает уже спокойно, без всяких снов…
*

@темы: G, Фанфики

---

Зимняя Война. Глава 24. Бьякуя: Должное

[CrippledSeidhe]

Оригинал здесь
Оглавление перевода здесь
Авторы: incandescens, liralen, sophiap
Переводчик:  CrippledSeidhe
Бета:  answeraquestion
Рейтинг: R
Жанр: Angst, Drama, POV, Character study
Дисклеймер: Мир и герои - куботайтины. Утонченные издевательства над тем и другим - авторов. Перевод, каюсь, мой.
Предупреждения: AU, кровь, смерть персонажа, суицид.
Действующие лица: Бьякуя, Рукия, Айзен

(Глава 23)

Глава 24, где Соде но Шираюки танцует, Бьякуя поступает как должно, а Айзен не устает напоминать нам, за что мы его ненавидим.

Глава 24, где Соде но Шираюки танцует, Бьякуя поступает как должно, а Айзен не устает напоминать нам, за что мы его ненавидим.

Бьякуя: Должное

Бьякуя искал смерти.

Он искал ее в ремнях, затянутых поверх смирительной рубашки. Он искал ее в случайных предметах, которые приносили изредка навещавшие его слуги Заэля. Он искал ее между каменных плит пола и в самом камне – но тот лишь отнимал у него рейацу, а вместе с ней и возможность лишить себя жизни вновь, на сей раз – окончательно.

Он искал смерти и искал хоть малейшие следы присутствия Сенбонзакуры, и не находит ни того, ни другого. Дух меча, который был рядом, сколько Бьякуя себя помнил, исчез безвозвратно, тоже отнятый у него и запертый вне пределов досягаемости – или, может быть, занпакто просто не желал быть найденным. У него были на то все права после того, к чему его принудил собственный хозяин...

Бьякуя нахмурился.

Он сделал то, что должно.

Вся его жизнь всегда была определена в терминах должного и недолжного. Сейчас, например, он должен был умереть, прежде чем его сила будет использована на потребу врагу, прежде чем предатель сотворит из него то, что он сотворил из Рукии.

У нее не было сердца. Рейацу тоже изменилась – жадная, иссушенная, исполненная бесплодного вожделения, Пустая – но взгляд помимо его воли все возвращался и возвращался к зияющей дыре в груди Рукии, в том месте, где должно было быть ее сердце. Дыра прошла насквозь. Бьякуя увидел, как через нее пробивается свет, когда косоде Рукии сползло с ее плеч, ниже, еще ниже, повиснув с пояса бесполезной тряпкой.

– Нии-сама, – прошелестела она с нежностью, вымораживающей душу, и сейчас она звучала точно так, как когда-то Хисана. – Любовь моя, пойдем со мной. Мы сможем быть вместе так, как мы никогда не смогли бы там, в Сообществе. У тебя не будет больше клана, которым ты вынужден править, не будет ни правил, ни невыполнимых требований, которые пригибают тебя к земле, не дают дышать...

Она качнулась навстречу ему, такая хрупкая, что, казалось, порыв ветра может унести ее прочь. Там, где его ладонь случайно коснулась ее плеча, кожа была невозможно теплой и нежной. Живой.

Хисана так и осталась его единственным исключением. Единственным шагом, который он сделал из любви, а не по обязанности. Единственным человеком в жизни, которого он так и не смог ни понять, ни измерить мерками должного или недолжного. Он любил ее, нуждался в ней, и она, тем не менее, умерла.

Он оплакивал ее, оставаясь один во тьме, скрывая от мира недостойную главы великокняжеского дома слабость; и осознавал яснее ясного, что она покинула его навсегда.

Рукия была совсем не то, что Хисана. Бьякуя ни на миг не поддавался искушению провести между ними знак равенства только потому, что у них одно лицо – что бы там о нем ни думали все, кто не видит дальше лиц и слишком любит рассуждать о чужих делах. Рукия была его младшей сестрой, и – как бы мало он ни был способен выразить или хотя бы признать это – оказывала ему этим немалую честь. В ней была внутренняя сила, которой недоставало Хисане, хотя обе сестры и были одинаково порывисты и склонны принимать людей близко к сердцу. Рукия, однако, была куда сильнее схожа с самим Бьякуей в своей готовности скрывать чувства, стягивать сердце обручами и отстраняться, оставаясь в одиночестве – если считала это необходимым.

Тварь перед ним, которая считала себя Рукией, не могла его одурачить. Рукия всегда поступала так, как велел долг, и шла до конца; даже тогда, когда эта дорога привела ее в Башню Покаяния. То, что тогда вмешались посторонние, никак не запятнало того факта, что она поступила правильно и уместно. Так, как должно.

Поэтому он твердо знал сейчас, что должен убить тварь, хотя часть его и заходилась в немом крике отчаяния, та самая часть, которая когда-то полюбила Хисану, а позже сумела полюбить и застенчивую девочку, которую он привел в свой неласковый дом, следуя велению все того же долга. И именно сейчас он понял, как прав был, в течение долгих лет неустанно приучаясь заставлять эту часть себя умолкнуть.

Он обнажил Сенбонзакуру, сразу выходя в шикай. Здесь не было больше причин скрывать свое присутствие, а какова Рукия в бою, он знал.

Холод и снег с легкостью могут убить еще не родившиеся цветки сакуры. Чудо и прелесть их цветения отчасти заключаются и в том, что они все же распускаются, несмотря на смертельный риск. Сенбонзакура же отнюдь не был цветком неродившимся. Дух его был духом цветов, сорванных с ветви, ускользающей тенью уничтоженной красоты, которая вечно бросает вызов силам, отнявшим у нее жизнь.

Нет ничего прекраснее опавших лепестков сакуры на белом снегу.

У Соде но Шираюки отняли ее красоту точно так же, как у ее хозяйки отняли сердце. Ее белизна, чистота смерти, которую она несла, подернулись мутной пленкой, будто слоем грязи. Снежинки обернулись хлопьями пепла, лед растрескался и пожелтел, точно старые кости.

Они схлестнулись, и горе Сенбонзакуры лишь сделало тысячи его клинков острее. Шаг за шагом, удар за ударом они сражались, он – храня молчание, она – с безумным смешком голодной твари, которая вот-вот получит в безраздельное обладание то, чего вожделеет.

Они прошли все танцы Соде но Шираюки, один за другим, каждый следующий ужаснее предыдущего, каждый – с огрехом, с изъяном, с нерешительностью, которой никогда не было места в душе живой, неоскверненной Рукии. Бьякуя дождался Третьего Танца, когда клинок пронзил его живот, что было предпочтительнее удара, от которого могли пострадать жизненно важные органы. Мгновенная заморозка остановила хлынувшую кровь, а руки его продолжали двигаться, завершая удар, начатый им самим.

Маска раскололась, и за ней было лицо Рукии, и ее слезы, слезы ужаса, стыда и облегчения.

– Иди с миром, сестра, – шепнул Бьякуя.

И Рукия рассыпалась черной пылью.

Он рухнул, когда лед растаял, лишив его опоры, а затем попытался закончить то, что Соде но Шираюки начала. Сенбонзакура, меч его души, не оспорил его решения, и они оба отгородились от своего страха смерти и заставили умолкнуть природную тягу к самосохранению. Они оба знали, что остались одни. Бьякуя получил сообщение о разгроме в фальшивой Каракуре. Он видел, как погиб Зараки, как ушла Унохана, и понимал, что подкрепления не будет и ждать ему некого, а быть превращенным в Пустую тварь силой, как это, он был уверен, произошло с Рукией, он ни под каким видом не желал. Не желал этого и Сенбонзакура, который воплотился в человеческую форму, чтобы стать его кайсяку.

Бьякуя обернул клинок шарфом, оставив свободной лишь последнюю треть. Зашелестела сталь, когда Сенбонзакура обнажил свой клинок, и словно по сигналу он погрузил свободное от ткани острие глубоко в себя, борясь с болью, борясь со страхом, борясь, чтобы покончить с этим.

Бьякуя сделал то, что должно.

Когда он очнулся, он был привязан к больничной койке и непозволительно жив, хотя и очень слаб. Боль концентрировалась в животе, и он немедленно попытался открыть рану, резко приподняв согнутые ноги и вывернув их под углом к корпусу, но сработала сигнализация, и набежали какие-то люди в белых халатах. Они зафиксировали его заново – и отвесили ему несколько пощечин, сопровождавшихся нотациями, которые он оставил без внимания, – заново наложили швы, не утруждаясь обезболиванием, а затем дали ему что-то, от чего он снова впал в беспамятство .

Бьякуе не удалось повторить попытку. Они исцелили его слишком быстро.

Время шло, и он терпеливо ждал, непрестанно ища возможности завершить то, что ему помешали сделать, и иногда гадая, сколько же времени ему на это отпущено.

Айзен пришел к нему лишь однажды. Бьякуя бросился на него, головой вперед, зубами вытащил Кьёку Суйгецу из ножен и упал горлом на лезвие – лишь затем, чтобы его небрежным движением оттолкнули. Затем на него навалились Айзеновы подручные.

Нахмурившись, Айзен рассмотрел порез на его горле и узкую полоску крови на своем клинке.

– Еще не время, – еле слышно произнес он и удалился.

Бьякуя подавил вопль ярости, дрожа всем телом от стыда и гнева. Затем он подавил и стыд, и гнев, и все чувства, затмевающие разум. Айзен больше не возвращался, и Бьякуя был доволен тем, что это оставляло ему время для новых попыток.

Теперь он подчинил все свое терпение, всю решимость, все накопленное десятилетиями умение убивать единой цели: прекратить свое существование. Он даже позволил себе надеяться, что если он будет обращен в Пустого, то тварь, которой он станет, унаследует последнее его страстное желание.

Умереть.

@темы: Ангст, АУ, Джен, Переводы, Character study, Драма, R, Фанфики

---

Зимняя Война. Глава 23. Многоголосие: Первый контакт

[CrippledSeidhe]

Оригинал здесь
Оглавление перевода здесь
Авторы: incandescens, liralen, sophiap
Переводчик:  CrippledSeidhe
Бета:  answeraquestion
Рейтинг: R
Жанр: Angst, Drama, POV, Character study
Дисклеймер: Мир и герои - куботайтины. Утонченные издевательства над тем и другим - авторов. Перевод, каюсь, мой.
Предупреждения: AU, кровь, кишки, традиционных два с половиной неприличных слова.
Действующие лица: Такано, Укитаке, Исане, Гин, Кира, Иба

(Глава 22)

Глава 23, где штаб Сопротивления штурмуют, а встреча старых друзей обещает быть куда более бурной, чем предполагалось вначале.

Глава 23, где штаб Сопротивления штурмуют, а встреча старых друзей обещает быть куда более бурной, чем предполагалось вначале.

Многоголосие: Первый контакт

Такано Дэн совершенно сливался с лесными тенями и для постороннего глаза был заметен не более, чем падающие листья.

Он терпеливо ждал.

Меньше часа назад пришло кодовое сообщение от людей Сой Фон – всего несколько слов, из которых было ясно одно: Ичимару проглотил приманку; пора занимать боевые посты. Момо следила за обходным путем – главную дорогу Дэн ей не уступил и был рад, что командиры пошли навстречу его желанию. Все-таки именно здесь он собственными руками расставлял каждый заряд и теперь надеялся воочию увидеть результаты своих трудов.

Еще больше он надеялся, что его труды в итоге не пойдут насмарку.

Дэн ждал и слушал лес, пропуская через себя и пение птиц, и шелест листвы, и журчание ручья где-то совсем рядом, подстраивая и расширяя восприятие так, чтобы все лесные звуки стали его частью. Когда птицы разом умолкли, тревожно затрещала какая-то белка и выводок лисят в кустах прекратил то ли играть, то ли драться, это могло означать только одно – он дождался наконец.

Он учуял их раньше, чем услышал, и это было скверно – Дэн никогда не был особо силен в различении рейацу, предпочитая полагаться на привычные пять чувств. Это какая же мощь сейчас на него надвигается? Он невольно вспомнил грозовой океан рейацу капитана Укитаке – когда тот допрашивал арранкарского шпаненка, их ведь накрыло наэлектризованной волной силы даже через две или три стены...

То, что он мог уловить сейчас, превосходило ту волну по силе минимум вдвое.

Дэн любил все делать по порядку. Вот и сейчас он первым делом отправил на базу короткое кидо-сообщение –

Есть контакт.

- и только потом мысленно выматерился и бесшумно двинулся вперед. Уйти, не выяснив, с какими силами им придется столкнуться, он не мог.

Он тенью скользил между деревьев – деревья стали ниже, потом сменились кустарником, кустарник – зарослями травы и бамбука, и с каждым пройденным шагом давление чужой рейацу неуклонно росло. Когда от него стало почти что невозможно дышать, Дэн остановился.

Теперь он ясно различал два, нет, три источника силы – два запредельно мощных, третий послабее. От того, что послабее, и от одного из сильных даже на расстоянии тянуло голодом и тоскливой злобой... Пустые. Дэну стоило немалого труда не завыть в голос. За исключением штурма полугодовой давности, ни Айзен, ни Ичимару не использовали Пустых в боевых операциях так близко от Сейрейтея - хотя бы этого можно было не опасаться.

Похоже, лафа закончилась.

Выяснять больше было нечего, и Дэн решил уходить, пока не засекли. Он был совершенно уверен, что ничем себя не выдал, но не прошло и полминуты, как в спину ему ударил звуковой волной оглушительный рев, и сгусток голодной рейацу – тот, что побольше – начал нагонять его стремительными рывками, будто в шунпо. Он машинально шагнул в шунпо сам, увеличивая дистанцию, и тут же понял, какого дурака свалял – это было все равно что просигналить врагу "Я ЗДЕСЬ", и теперь за ним, кроме шустрого Пустого, гналось еще человек десять.

Дэн помчался, словно перепуганный заяц.

Он и правда петлял, как заяц – сначала инстинктивно, потом, когда сообразил, что преследователи не поспевают за его маневрами – вполне целенаправленно, аккуратно подводя их все ближе и ближе к зоне поражения.

Вот теперь дать маху было никак нельзя. Впереди их с нетерпением дожидалось около сотни мин, заложенных накануне в четыре руки Дэном и лично Шибой Куукаку - часть на дороге, часть в полях по обе стороны от нее; некоторые срабатывали от физического контакта, некоторые - от давления рейацу, и ни одной невозможно было углядеть с такого расстояния, и все же Дэн смог наметить себе гарантированно чистую точку в центре поля, с которой удобно было бы начать.

Из всех его кошмарных снов худшими были те, в которых он каким-то образом терял способность отличить восток от запада и право от лево - но когда он сделал последний рывок и остановился в центре поля, там и правда оказалось чисто. И он угадал верно все направления и расстояния - с места, где он стоял, оставленные поверх мин условные знаки были видны не хуже неоновых вывесок.

По крайней мере, до тех пор, пока несущаяся за ним толпа не начала приземляться поверх них.

Три взрыва прогремели подряд, как по таймеру, за ними после короткой паузы последовало еще два, каждый раз взметая в воздух солидную тучу комьев грязи, ошметков человеческих тел и брызг неопознанных жидкостей, которые Дэн не очень-то и рвался опознавать. Он хищно ухмыльнулся сам себе и шагнул в следующую намеченную точку, но тут все поле накрыло раскатом убийственно мощной рейацу Пустого, и за вслед за ней, а может быть, из нее, возник укрывший все и вся толстенный слой льда.

Все, что Дэну оставалось - с размаху шлепнуться на задницу и с матерным воплем заскользить прямо туда, где точно было на чем подорваться.

Он сумел на ходу выскочить в шунпо и тут же поскользнулся снова. Какая-то часть его сознания, чудом не охваченная паникой, отметила, что взрывов вокруг больше не слышно - и, когда он проехался ровно над тем местом, где сам же заложил заряд взрывчатки приблизительно на слона, не произошло ровным счетом ничего.

Дэн не удержался и охарактеризовал ситуацию вслух таким загибом, что будь тут его комбат, может, даже и позавидовал бы немного. Хотя завидовать тут было нечему - укрытые льдом взрыватели не срабатывали, и он ничего не мог с этим поделать.

Следующий шаг вынес его за край ледяного поля, и теперь можно было дать себе секунду-другую, чтобы перевести дух. Уходить, уходить отсюда...

Хуже всего было то, что Дэн наконец узнал эту рейацу, клубящуюся сейчас перед ним мрачной ледяной тучей, и теперь клял себя за то, что не узнал ее раньше.

- Вашу мать, вашу мать, вашу мать, - твердил Дэн на бегу, словно мантру, не замечая сорванного в ноль дыхания. Он должен добежать. Он должен доложить, что обнаружил капитана Хицугайю – холлоуфицированного капитана Хицугайю, полностью послушного приказам Ичимару.

Вашу ж мать.

-------------------------------------------------------

После того, как все последние распоряжения были отданы и все планы сверены, Джууширо воспользовался старым испытанным приемом, чтобы заставить себя немного поспать перед боем. Он подумал о море и ветре, и волнах, которые подхватывают тебя и утягивают прочь, и без труда шагнул во внутренний мир навстречу Согьо но Котовари. На этот раз занпакто появился в облике двойняшек, и двойняшки тут же на нем повисли, да так оно было и лучше – они втроем славно вздремнули на нагретой солнцем песчаной косе, укрывшись белым хаори.

Сигнал тревоги и топот шагов по коридору рывком выдернули его в реальность, заставив голоса моря и ветра отступить, но не утихнуть окончально - они шелестели где-то глубоко внутри, успокаивая и ободряя, даже когда двери распахнулись и в спальню влетела Исане. Вот уж кто боевую задачу уяснил четко - Джууширо опомниться не успел, как оказался вначале усажен в кресло, затем доставлен в библиотеку и со всем возможным удобством устроен за гигантским письменным столом. И наконец, к его немалому удивлению, на столе возник поднос, на котором исходил паром глиняный чайник.

- Чай?.. - невесть зачем уточнил Джууширо, чувствуя, как брови невольно ползут вверх. Исане застенчиво улыбнулась:

- Всегда можно выкроить время для чашечки чаю.

Трудно было с этим не согласиться - по двум причинам: во-первых, намного проще сосредоточиться и свернуть рейацу в аккуратный, неразличимый издалека кокон, когда руки и разум заняты чем-то посторонним; во-вторых, Исане, верная себе, всегда заваривала отличный чай. Джууширо улыбнулся ей в ответ, уже чувствуя рейацу офицера Такано - ближе, еще ближе, еще быстрее, будто за беднягой гонятся черти.

- Вы готовы? - спросил Джууширо.

- Да, - Исане еле уловимо сместилась в пространстве и еще неуловимее сощурилась, но человек, знающий, куда смотреть, сейчас мог ясно видеть, что она действительно готова.

- Хорошо.

Такано приземлился на полуразрушенный балкон - гнилые доски протестующе застонали под его весом - сделал последний шаг шунпо и рухнул к ногам Джууширо.

- Хицу... Хицугайя... - прохрипел он между двумя судорожными вдохами. От него исходили явно ощутимые физически волны ужаса и потрясения - видеть его таким было немыслимо, почти нелепо.

- Капитан Хицугайя жив? - Джууширо невольно воспрял духом, оставив на время бесплодные попытки угадать, что же могло напугать бесстрашного, всегда невозмутимого и идеально отутюженного Такано до такой степени, чтобы это было заметно со стороны.

- Нет, нет, НЕТ!.. - Такано чуть что не захлебнулся последним словом и внезапно докончил почти будничным тоном, словно в нем повернули выключатель: - Его превратили в Пустого. Я еле унес от него ноги.

- Вот как? - и ужас, и потрясение теперь были совершенно понятны, но так и оставались недоступной роскошью; все, что Джууширо мог себе позволить - отнестись к услышанному как к абстрактной задаче и искать пути ее решения.

- Он заморозил мины и теперь они бесполезны. Ума не приложу, что делать.

Джууширо поднял взгляд - Исане все поняла без слов, как она делала в последнее время особенно часто. Я напугана, я не уверена, что справлюсь, но я знаю, что нужно сделать, говорили ее глаза.

- Идите, - шепнул он.

Она пошла.

- Она же не управится сама! - запоздало вскинулся Такано.

- Сможете ей помочь? - спросил Джууширо, уже зная, что за реакцию вызовут его слова. Командир, высказывающий конкретную просьбу, да еще и поверх этого - товарищ, нуждающийся в помощи... Иногда ему хотелось бы менее отчетливо понимать, за какие ниточки он тянет, вынуждая своих людей с готовностью идти на смерть по его слову.

- Смогу, куда ж я денусь, - хрипло усмехнулся Такано. Кивок - и он исчез в том же направлении, что и Исане минутой раньше.

Джууширо опустил взгляд и некоторое время рассматривал свои ладони, будто увидел их впервые.

Затем он отправил лейтенантам Ибе и Хинамори сообщение с уточнением состава сил противника.

-------------------------------------------------------------------

Исане со всех ног бросилась по главной дороге, ведущей через лес к Сейрейтею, чувствуя, что Такано нагоняет ее. Замедлять шунпо, чтобы дождаться его, она не стала - незачем. Накануне он провел для нее и Шиба-самы очень подробную экскурсию по этой самой дороге, показав и объяснив местоположение каждого установленного им заряда. Шиба-сама все одобрила; Исане одобрила и тщательно запомнила.

Она остановилась, хотя до минного поля было еще довольно далеко - считав сигнатуру такой знакомой рейацу, она уже видела, что Такано не ошибся - лед полностью блокировал все детонаторы до единого.

Кажется, в таких случаях полагалось говорить “дело дрянь”.

Где-то впереди глухо бахнуло. Должно быть, кто-то прошел над миной, срабатывающей от давления рейацу - но вряд ли от этого будет какой-то толк; лед запросто выдержит и рассеет ударную волну, если только...

Если только не удастся каким-то образом обеспечить направленный взрыв большого числа зарядов одновременно.

Как назло, на поле они не установили почти ни одной мины направленного действия - в основном шрапнельные снаряды с большой площадью поражения. Никто тогда не предполагал, что поражать придется не живого противника, а слой издевательски сверкающего льда толщиной метра в полтора, хотя...

...не все было так уж плохо. По крайней мере, цепочки зарядов вдоль дороги и в зарослях по обе стороны от нее уцелели и были вполне доступны.

Исане быстро перебрала в уме все бакудо-щиты, которые знала, и остановила свой выбор на Восьмерке - инкантация простая, рейацу и времени требует не так уж много, и под силу даже Такано, который с кидо не очень-то дружит.

- Такано-сан, я могу попросить вас поставить два Барьера, вот так... - она сформировала в кулаке первый щит и ударила им об землю рядышком с ближайшей миной - Такано передернулся, потому что она едва не задела взрыватель, но тут уж ничего не поделаешь, пусть терпит, - и вот так... - второй щит, в форме чуть кривоватой параболы - вместе они направят ударную волну как раз туда куда нужно, и останется только молиться, чтобы этого хватило.

- Сделаю, - кивнул он.

- Тогда приступим. У нас недостаточно мин, срабатывающих на рейацу, но...

- ...но этому горю можно помочь, - закончил за нее Такано, извлекая из рукавов движением фокусника пару мотков бечевки. - Один тяжелый камень, одна с умом привязанная веревочка - и легким движнием руки нажимной взрыватель превращается в натяжной. Как вам такое предложение?

- По-моему, прекрасно, - ответила Исане. - Итак, поехали.

Щит, снова щит, веревочка и камушек. Щит, снова щит, веревочка и камушек. Дело пошло совсем споро, как только она вычислила опытным путем нужную высоту и глубину. Наконец, они выпутались из нескольких десятков отрезков бечевки и сложили концы под деревом у дальнего края дороги.

- Уходите, уходите, уходите, - торопил ее Такано. Он был совершенно прав, потому что безумная ледяная рейацу ощущалась все ближе и ближе, но Исане никак не могла заставить себя послушаться. У нее было такое чувство, будто у них осталось слишком много времени в запасе, а значит, они точно что-то забыли или не предусмотрели. И это ужасно нервировало.

- Вы точно справитесь сами? - спросила она, пытаясь унять нарастающую тревогу.

- Если вы сделаете мне еще по паре щитов на вот этих трех малышках, то да, я справлюсь со всем, с чем нужно, - последние слова он произнес с нажимом, от которого у нее сердце ушло в пятки.

- Вы хотите убедиться, что они не уйдут от взрывов? И для этого собираетесь подорвать последние три мины вместе с собой? Так?

Он посмотрел на нее в упор.

- Ваша задача - защищать капитана Укитаке. Или я не прав?

Она смогла выдержать его взгляд, но не смогла не разреветься и не обнять его крепко-крепко, по-детски хлюпая носом, что совершенно не подобало целому лейтенанту Готэя...

- Эй, эй, ну не надо так, может, все еще и обойдется, может, я как раз успею отскочить и удрать, пока меня не задело взрывом. Мое шунпо быстрее вашего, вы же знаете, - Такано улыбался, но и у него глаза были на мокром месте. - А если окажется, что не судьба - ну, значит, мне настало время возвращаться в ряды живущих. Все равно я так и не привык, что вокруг меня вертятся тяжело вооруженные дамочки. И потом, - тут он ухмыльнулся до ушей, - я твердо решил, что увижу своими глазами, как сработает эта адская машина.

Исане молча кивнула и отдала ему честь. Он отсалютовал ей в ответ, четко, как на параде.

Она побежала обратно к усадьбе. Когда вслед ей начали один за другим раздаваться взрывы, она не обернулась.

------------------------------------------------------------------------------------------------------

Гин задумчиво наблюдал, как его людей рвет на куски взрывами и размазывает по льду. Щенок-отморозок оказался очень полезен, спору нет, но главное было совсем не это, главное было то, что эти ублюдки-сопротивленцы каким-то образом узнали, что Гин придет за Рангику-тян, и успели хорошенечко подготовиться.

Они знали и держали ее в замке, как украденную принцессу, чтобы Гин-рыцарь помчался ее спасать и сломал себе шею по дороге.

Ага, разбежались. Он свое дело знает как следует... в Академии его научили не только убивать, в конце концов. И не только за умение убивать его держали на посту капитана.

Он помахал, подзывая Рудобона. Жилистый громила согнулся в поклоне чуть не пополам, и его толстенные рога оказались чересчур близко от Гинова лица.

- Вазьми с собой вертухаев из Башни и обойдите паместье с тыла. Если кто-то папытаится сбежать с Рангику-тян, убей их и приведи ие ко мне. Мы зайдем с главного входа и падаждем те’я внутри.

Рудобон с неприятным скрипом разогнулся из поклона, тут же согнулся в еще одном поклоне, вынул из ножен занпакто, вырастил вокруг себя стайку одинаковых скелетиков и наконец убрался вместе с ними и с копейщиками из Башни в аръергарде. Скатертью дорога.

Как только они скрылись в лесу, оттуда раздался, ну кто бы мог подумать, взрыв и истошные вопли.

Гин провел ладонью по щеке и нахмурился, увидев, что пальцы испачканы красным - осколок льда разрезал ему щеку.

Хронометраж взрывов... не похоже, чтобы мины срабатывали от физического контакта. По крайней мере, уж точно не те, которые рванули после того, как половина их группы успела несколько минут потусоваться прямо над ними. Знааааачит, значит, может статься так, что минами управляют с расстояния.

И как только Рудобон и его группа отошли подальше от дороги, взрывов с той стороны больше не слышно. То есть у ублюдков не хватило мин на всю округу. Если так, тогда все совсем просто - Гину нужно только подорвать своими балбесами все мины, которые тут есть, и путь к Рангику-тян свободен.

- Тцтцтц... визгу многа, шерсти мало... Изууру, сладенький мой, а ну иди сюда.

Изуру подошел, весь сияющий от того, что ему уделили внимание.

- Бери всех салдат, что еще астались, и идите к главному входу. Я хачу, чтоп ты спас Раангику-тян для миня, панимаешь?

Синие глазенки Изуру на секунду застыли, но всего на секунду. Он изящно поклонился:

- Да, Ичимару-сама. Благодарю вас, Ичимару-сама. Я сделаю все, что в моих силах.

- Хороооший Изууру, - Гин пропустил между пальцев мягкие светлые пряди и почувствовал, как Изуру вздрогнул всем телом от прикосновения.

- Ичимару-сама, сэр, не могли бы вы... сделать так, чтобы... оно... добавило еще один слой льда поверх дороги к поместью? Я бы хотел сохранить людей... сэкономить людей, чтобы не в одиночку убивать тех, кого я встречу внутри, - попросил Изуру с восхитительно кровожадной кривой ухмылкой.

Гин намотал на руку Хицугайин поводок и дернул посильнее. Груда костей, когтей и растрепанных перьев шлепнулась к его ногам и утробно заворчала. Слов было не разобрать, если там вообще могли быть какие-то слова. Ассистенты Айзена-тайчо в свое время не стали нежничать с этим сопляком, и результат был, что называется, на лице. Какая-то часть Гина, глядя на него, радовалась, да, радовалась, что он никогда не пытался сопротивляться Айзену так отчаянно, как сопротивлялся бывший капитан Хицугайя.

Из живых людей душу рвут...

- Харашо, харашо... - пробормотал Гин. - Иди и замарозь все отсюда и до того бальшого дома... понял, нет?

То, что когда-то было Хицугайей, поднялось в воздух, пьяно пошатываясь, и выполнило приказ.

Значит, понял... наверное.

Когда Кира повел отряд вперед, раздался сильно приглушенный взрыв, и толстенная ледяная корка с жутким скрипом и треском вздыбилась и пошла трещинами. Еще взрыв, еще один растресканный ледяной горб, и отряд в полном составе рванул обратно.

Гин заострил восприятие до предела, выискивая хоть что-то или кого-то, кто мог бы приводить чертовы штуки в действие. Внезапно он учуял отпечаток чьей-то рейацу - глубокая вода, но не такая глубокая, как у Джууширо, темная, холодная, на вкус отдает смертью. И эта рейацу вспыхнула-вспыхнула-вспыхнула-вспыхнула-вспыхнула - а потом пять снарядов рванули подряд. Первый приподнял ледяную корку, второй покрыл ее сетью трещин и приподнял сильнее, последние три вздернули ее в воздух и Гин еще подумал, что никогда в жизни раньше не видел ледяного цунами - а потом волна ухнула вниз.

Те из Кириных людей, кто шибко медленно бегал, теперь превратились в очень красные лепешки.

Проклятая рейацу снова вспыхнула, уже дальше от них и ближе к поместью.

- Держи гада! - рявкнул Гин и ткнул пальцем в нужном направлении для наглядности .

Синие глазки Изуру загорелись особенно ярко и он исчез в сонидо прежде, чем кто-то успел опомниться. Его люди, проморгавшись, помчались следом.

Гин улыбнулся сам себе. Бедняжки предпочли бежать через минное поле навстречу неизвестно чему, но не оставаться рядом с ним.

Он снова взял Хицугайю на поводок - но не стал дергать, нет, теперь он мог себе позволить быть даже ласковым - и, благословясь, последовал за ними.

----------------------------------------------------------------------------------------

Кира несся вперед длинными прыжками.

Он спотыкался об искалеченные тела своих бойцов и не замедлял хода. Он оставлял на покореженном льду красные следы и не оглядывался на них.

Голод свирепо глодал его живот изнутри, и он жалел, что не прихватил с собой что-нибудь перекусить. Он хотел... хотел...

Чего же он хотел?

Прыжок.

Точно. Он хотел одобрения Ичимару-самы, любви Ичимару-самы, угождать Ичимару-саме во всем. Он должен быть пойти в поместье и убить всех, кого найдет внутри...

Нет, не всех.

Кого же Ичимару-сама сказал не убивать?

Ах, да. Мацумото-фукутайчо. Зачем она понадобилась Ичимару-саме?

Ведь у Ичимару-самы есть он. Зачем ему какая-то грудастая рыжая хохотушка, когда у него есть послушный Изуру! Но...

Но Ичимару-сама говорит, что любит Изуру. Он говорит Изуру хороший. Он говорит Изуру, котеночек мой. Кира зажмурился от воспоминания об удовольствии. Он был любимым и единственным котеночком Ичимару-самы. А Рангику в жизни не сможет быть котеночком, разве нет? Если только...

Прыжок.

Если только Ичимару-сама не отправит ее к Айзену, чтобы с ней сделали то, что сделали с самим Кирой.

Кира задрожал, сильно задрожал, потому что что-то глубоко внутри него заходилось в крике и трясло его, будто птица в клетке изо всех сил бьется о прутья.

Ичимару-сама говорил, что любит Рангику, хочет, чтобы она была в безопасности, чтобы была с ним, а не с мятежниками. И он одному только Изуру доверяет в этом деле. Ичимару-сама ему доверяет, но... что, если он не любит его так же сильно, как любит Рангику? Что, если Ичимару-сама послал его на смерть ради того, чтобы заполучить ее?

Прыжок.

Кира очень ясно вспомнил, как его людей раздавило гигантской массой льда, и замедлил шаг. Голод заставил его замедлиться, голод сказал, что ему вовсе не обязательно умирать ради нее. Если вдруг окажется, что ее уже нет в живых...

Кира еще замедлил шаг, чтобы лучше слышать голоса в своей голове.

И когда он добрался до парадного входа, он не стал открывать двери сам. Он не собирался умирать ради нее. Ради Ичимару-самы – да, тысячу раз да, но не ради нее. Он подозвал ближайшую пару рядовых и просто сказал:

- Ты и ты, мне нужно, чтобы вы проникли внутрь здания и доложили мне, что там творится.

Они оба оглянулись на Ичимару-саму, который стоял на солидном расстоянии позади них. Тот улыбнулся и помахал Кире. Кира только кивнул, подтверждая, что если подходы к дому были заминированы, то и дверь, вероятно, тоже.

- Может, попробовать через окно? – спросил кто-то.

- Пробуйте, - сказал Кира и жестом приказал оставшейся части отряда отойти подальше от крыльца и рассредоточиться. Приказ был выполнен с просто-таки сверхъестественной скоростью. Кира не двинулся с места, наблюдая, как один из двоих подопытных разбил окно справа от входной двери и аккуратно убрал оставшиеся в раме осколки, а второй обернул ладони краями рукавов, схватился за подоконник и подтянулся... потом опустил одну ногу внутрь... и шагнул.

Только тут Кира понял, что все это время простоял, затаив дыхание. Он как раз собрался выдохнуть, когда все здание ярко осветилось изнутри и раздался такой гром, будто все они попали в самый центр грозы.

У человека в окне не было ни единого шанса выжить. После того, как его тело прошили несколько тысяч осколков стекла, у него не было даже шанса по крайней мере остаться одним куском.

Примерно треть отряда Киры опрометью кинулись прочь, туда, где стоял Ичимару-сама. Пусть гневается сколько влезет, он не заставит их войти внутрь этого проклятого дома.

Кира мельком глянул в ту сторону и увидел, что Ичимару-сама уже подал знак Хицугайе. Больше Кира туда не смотрел. Крики, которые доносились сзади, впечатляли куда сильнее, чем догорающие язычки пламени и нехорошая тишина впереди. Оставшиеся пара десятков человек плотной группкой сгрудились вокруг него.

- Не спешим... не спешим... - пробормотал он. - Думаю, это было еще не все.

Они послушно попятились, а он со всей возможной осторожностью приоткрыл огромные двустворчатые двери и протиснулся внутрь. То, что он увидел внутри, словно сошло с гравюры, изображающей бездны преисподней. Догорающий скелет несчастного рядового так и свисал вниз головой с подоконника. Пол был усыпан обломками мрамора и кости; двойная лестница превратилась в груду щепок, а никакого другого пути на верхние этажи Кира не видел.

Он учуял там, наверху, рейацу, на которую ему указал Ичимару-сама, и еще две других. Кира закрыл глаза, изо всех сил напрягая чувство рейацу, пытаясь распознать их. Внезапно еще две начали стремительно приближаться к нему неровными прыжками, одна поближе, одна подальше. Та, что поближе - неужели это Момо? Внутри него что-то глухо завыло, и он застыл, напоминая себе, что у него есть приказ.

Вторая движущаяся рейацу вдруг вспыхнула ясно и ярко - и довольно далеко, где-то за полмили от поместья - и вместе с ней небольшая группа других, послабее. Кира узнал Ибу. Должно быть, он и его люди схлестнулись с отрядом Рудобона.

Ичимару-сама, как всегда, был несравненно мудр и предусмотрителен, когда послал этот отряд в обход.

Золотистой, кошачьей рейацу Рангику пока что не было слышно, но кто-то из тех троих наверху мог... мог быть ею. Остальные или были слишком слабы, или двигались слишком быстро для раненной женщины.

Кира в сонидо ступил на площадку, к которой еще несколько минут назад вели обе лестницы, и предоставил своим людям следовать за ним, если у них хватит духу и силенок.

------------------------------------------------------------------------------------------------------

- Кийяяя!!!

Ну конечно, Рикичи никак не мог броситься в атаку молча.

Иба скосил глаза на звук - и правда, это именно Рикичи, и именно бросился в атаку, тут же на ходу парировал боковой удар копьем и чудом не был сбит с ног...

...Широгане молниеносно выдвинулась вперед - шаг, шаг, еще шаг - и успела туда, куда Иба за эти полтора вдоха не дохромал бы ни в жизнь. Ее клинок мелькнул, чтобы тут же исчезнуть в ножнах, и незадачливый страж-копейщик рухнул на землю. Семеро его приятелей, не сговариваясь, отшатнулись. Рогатый верзила-арранкар и стайка его инкубаторских солдат повторили их движение...

...умница Широгане, выиграла для нас чертовы бесценные секунды и метры, ну вот и не будем разбрасываться таким подарком.

Иба набрал в грудь побольше воздуху.

- Рикичи! Сузуки! Йошино! Тагучи, маму твою за ногу, построй уже свой отряд как следует, что вы топчетесь, как телята на водопое?! Вы шинигами или где?!

Сия беспримерная речь оказалась неожиданно действенной - детки словно очнулись, и после короткой лихорадочной возни выстроились в кружок спинами друг к другу. Раненых затолкали в середину круга, где до них не так просто было добраться - как и им оттуда выбраться.

Хорошие детки, но у них так и не начало получаться не упустить ничего важного с первой попытки. Например, того факта, что копья длиннее катан.

- Сузуки, Курода! Не тормозить! Они будут снимать нас поодиночке своими дурацкими пиками, а мы с вами будем стоять и смотреть?! Ведь не будем же?

Детки и примкнувшие к ним условно взрослые, помилуй их все ками, сколько их есть под этим небом, хором гаркнули “Не будем!!!”, и у Ибы малость отлегло от сердца, а потом тут же окончательно отлегло, потому что он высвободил шикай, и Сузуки с Куродой, действительно, перестали тормозить и последовали его примеру. Теперь против семи копий у них было две алебарды и фальшион Ибы. Неплохо для начала. Только что и того не было.

Широгане осталась за пределами их тесного круга, который с ее манерой боя не оставил бы никакой свободы для маневра. Беда в том, что один-два лишних шага вперед - и она окажется совершенно беззащитной.

Инкубаторские Пустые тем временем сгрудились по одну сторону; семеро уцелевших башенных стражей с семью чертовыми копьями выстроились по другую.

И атаковали все вместе.

Иба перехватил костыль понадежнее и от души на него оперся. Двигаться он, конечно, толком не может, ну да не в беготне солдатское счастье...

...он поймал нацеленное в него острие копья на клинок, резко увел его в сторону и довернул - в борьбе добра со злом победили длина рычага и скорость, помноженная на массу, раздался хруст и копье осталось без острия, а сам Иба - без равновесия. Он рухнул на больное колено, чудом не растянулся на земле - и аккурат над его головой прошло еще одно копье. Над ухом дико взвизгнула Сузуки, мелькнула ее нагината - и острие исчезло.

Теперь на них двинулись разом шестеро копейщиков. Широгане скользнула вперед, оказавшись нос к носу с ними - к моменту, когда господа стражи это поняли, один был уже мертв, через секунду к ним присоединился второй, булькая кровью из разрубленного горла, но из-за его спины возник третий, у которого хватило дистанции, чтобы занести копье и ударить.

Широгане крутанулась на месте, уворачиваясь, ее клинок пружиной вылетел из ножен - по очень красивой дуге, надо сказать, вылетел - и со смачным хлюпающим хрустом вошел в череп злосчастного копейщика, развалив его пополам, как спелый арбуз.

Сузуки, умница, тем временем отхватила руку ближайшему вражине и на обратном движении древком подопнула его под руку к Широгане - добить. Тагучи с Куродой морально ее поддержали, дружно блюя на брудершафт...

...именно в этот момент четверо Пустых решили, что сейчас их очередь, и...

- Кийяяя!!!

Рикичи рубанул сцепленными в замок руками - и белая черепастая маска треснула, а занесенный над ним меч рассыпался в пыль. Сузуки, которой явно начинал нравиться процесс, расставила ноги пошире и принялась размахивать нагинатой, словно кочергой - минус еще две белых маски и все остальное, что к ним прилагалось.

Иба с легкостью разрубил маску последнему до того, как тот успел ударить - эти зверюшки даже меч над жертвой заносили совершенно одинаковыми движениями - и пережил пару самых неприятных в своей жизни мгновений, когда его занпакто намертво застрял в кости, а пара рук в белоснежных рукавах так и продолжали механическое движение вниз, но тусклый клинок истаял дымом и пылью, так и не погрузившись в его плечо.

Рядом Курода поднялся на ноги, пошатываясь и отплевываясь, отразил удар копья и тут же контратаковал, вспарывая противнику живот крюком своего дзи.

Теперь против них осталось двое копейщиков и восьмеро Пустых...

...верзила-арранкар чуть повел рогатой башкой - и вокруг него из воздуха возникло еще два десятка белых фигур.

Горестный вздох Широгане слышно было, наверное, даже в Сейрейтее.

- Ебать нахуй атака клонов, - буркнул Иба. Широгане расхохоталась в голос, и детки обалдело уставились на нее.

Потом их атаковали снова.

------------------------------------------------------------------------------------

Исане вскрикнула, когда Такано ввалился в библиотеку, в располосованной на ленточки форме, покрытый с ног до головы кровью из мелких порезов. Он ухмыльнулся и подмигнул ей, и Джууширо даже со свего места увидел, как она вздрогнула.

- Не дождетесь, доктор, - выпалил Такано между двумя судорожными вдохами, - я вполне живой, хоть и выгляжу, будто меня... кошки драли, - он рухнул на пол, опершись спиной о стол.

Джууширо был рад, что в этом мальчике невесть как помещается столько самообладания; сам он до сих пор не оправился после первого взрыва в холле, и, не желая показывать этого, спросил:

- Сколько еще осталось?

- Две группы подходят сзади, с ними арранкар. Две с главного входа, с ними... Кира... он послал двоих вперед себя только чтобы они подорвали собой бомбы в холле... как будто так и надо, - Такано запнулся и сделал паузу, чтобы отдышаться. – Кира тоже похож на... Пустого, сэр. Ичимару и Хи... Хицугайя остановились вне пределов досягаемости. Так что...

- Так что вы заманили людей Киры прямо сюда, чтобы они случайно не потревожили то, что пока тревожить не следует?

Такано устало кивнул.

- Так точно. Иначе Ичимару ничего не достанется, - он покачал головой. - Я надеюсь, я очень, очень надеюсь, что мы не будем вынуждены потратить их все на одного капитана Хицугайю, - он уронил голову на руки, размазывая кровь по лицу. - Мне это не нравится, сэр.

- Никто из нас не в восторге от происходящего, Такано, - сухо заметил Джууширо. - Убить врага, которого полагается ненавидеть, не так-то просто. Сейчас же перед нами стоит задача убивать тех, кого мы уважали и любили, и кого силой заставили обернуться против нас. Все мы отдаем себе отчет, чего нам это будет стоить, как отдает себе в этом отчет и Айзен. Не только из пустой жестокости прибегает он к подобным методам.

Он вздохнул и поднял взгляд на Исане, готовый поклясться, что знает, о чем она думает, и чувствует, какую боль причиняют ей эти мысли. Она начала было что-то говорить, но тут все они почувствовали, как к ним рывками приближается сгусток живого огня, и через миг точно в проеме балконной двери возникла Хинамори.

- Широ-тян? - выдохнула она и тут же сникла, будто из нее выпустили воздух. - Прошу прощения, сэр.

- Я должен сообщить вам то, чего не мог сообщить раньше, поскольку сам не знал об этом, - негромко произнес Джууширо, уже понимая, что слова его запоздали - Хинамори застыла соляным столбом и зрачки у нее разъехались во всю радужку, а комнату затопила чужая рейацу, закованная в цепи, кричащая от боли, воющая от неутолимого голода. Дверь слетела с петель, и бывший лейтенант Кира шагнул через порог.

Он был перемазан, нет, буквально облит кровью, которая могла принадлежать только его собственным людям - и словно по контрасту с ней его синие глаза казались еще ярче. В мерцающем свете разгорающегося за его спиной пожара Джууширо успел разглядеть и сквозную дыру в его груди, и костяную пластину сложной формы поверх лица.

Кира огляделся по сторонам, нахмурился и спросил:

- А где Мацумото? Я пришел ее убить.

@темы: Ангст, АУ, Джен, Переводы, Приключения, Character study, Драма, R, Фанфики

---

[30seconds]

Люди пожалуйста помогите найти фанф. Пейрингом Ренджи/Ичиго. Если он еще существует То смысл там был: Рукия выходит замуж, Ренджи напивается тут к нему приходит Ичиго и Ренджи срывает на нем свою злость, и обвиняя его.
Заранее благодарю за помощь

@темы: Ренджи, Ичиго, Вопросы, Фанфики

---

Sententia

[кошачный лад]

Название: Sententia
Автор: кошачный лад
Бета: [Дарт_Вейдер]
Пейринг: Улькиорра/Орихиме
Рейтинг: G
Жанр: romance, fluff, hurt/comfort
Размер: мини
Состояние: закончен
Дисклеймер: личной выгоды не несу, все права за Кубо Тайто
Предупреждение: OOC, AU
Размещение: запрещено
От автора: текст написан на заявку с  FFest Bleach. Улькиорра/Орихиме. Делать весенние цветы из бумаги, зная, что у Шиффера аллергия на пыльцу. AU.

С приходом весны мир в глазах Улькиорры расплывается яркими пятнами, а удушливый запах первых цветов рвет легкие в клочья. Он измученно улыбается друзьям и глотает противные мелкие таблетки на переменах. Весна – наименее любимое им время года. Он закрывается в одинокой глухой комнате общежития и прощается с шумным городом на неделю, отгораживаясь толстым стеклом окна и прочным дверным замком. Апрель, самый противный месяц весны, хищно ухмыляется с лоджии, скребется в окно ветками яблони, что уже начинает раскрывать свои первые, невинно-белые лепестки. Улькиорра с любопытством наблюдает за этим процессом, прислоняясь к нагретому солнцем стеклу.
Именно в этот момент он ловит её взгляд – блики апрельского солнца раскрашивают её волосы и глаза в огненно-медные цвета, придавая ей естественную, такую мягкую и совершенную красоту, что у Улькиорры перехватывает дыхание, и он с запозданием соображает, что это не от копны каштановых волос, а от нового приступа.
Она – Орихиме – только недавно к ним перевелась, и Улькиорра даже толком с ней не познакомился. Он только слышал о ней, да и то немного. И очень удивляется, когда на следующий день она махает ему рукой, возвращаясь от школы, и что-то кричит. Кажется, она хочет с ним познакомиться. Шифер вздрагивает от стука в дверь и медленно идет к ней.
- Как ты так быстро при.., - и он обрывает свой вопрос, когда она приваливается к косяку и пытается отдышаться.
- Ты странная, - вполне естественно говорит ей Улькиорра. - Зачем ты бежала?
- Не знаю, - просто отвечает Орихиме.
Это так парадоксально - удивительно, что Улькиорра нелепо моргает, рассматривая её лицо вблизи. Она, эта Орихиме, красивая.
- Я Иноуе, новенькая, - представляется она, чуть зардевшись. Или так кажется Улькиорре, потому что лицо у неё и так красное от пробежки.
- Улькиорра, - он замолкает, не представляя, что ещё ей сказать. Рад познакомится?
- Какое хорошее имя, - выдыхает она, и уже Улькиорра начинает предательски краснеть. Чтобы она раньше времени не заметила его реакцию, он отодвигается, пропуская её внутрь.
- Спасибо. Ты один?
- Да, директор выделил мне отдельное жилье.
- Я слышала, - Орихиме присаживается на краешек кресла, поправляя школьную форму. - Тебе не скучно жить одному?
- Я об этом не задумывался, - Улькиорра жмет плечами. И правда ведь, не думал.
Орихиме мягко улыбается и скользит взглядом по комнате. Натыкаясь на окно, в которое накануне смотрел Улькиорра, она поднимается, пытаясь лучше разглядеть вид. Улькиорра присаживается на диван, не зная куда себя деть.
- Вот это здорово, - Орихиме восхищенно смотрит в окно. – У тебя наверное очень круто на лоджии. Яблоня ведь вся в цвету.
- Я не знаю, - Улькиорра вздыхает, - не выхожу туда весной.
Орихиме замолкает и отчего-то чувствует себя неловко. Больше они не затрагивают эту тему. Зато находят множество других, что не может не удивлять извечно молчаливого Улькиорру. Они разговаривают до захода солнца, когда Орихиме, спохватываясь, объясняет, что ей пора уходить. Улькиорра провожает её до двери и наблюдает в окно, как она уходит, а в свете первых фонарей её волосы струятся жидким золотом по плечам.
Апрель добреет на глазах, и приступы сокращаются до минимума – раз в неделю. Улькиорра ходит в школу, играет в баскетбол и ходит с друзьями развлекаться. Орихиме иногда заходит к нему поболтать - эти моменты Улькиорра начинает ценить и ждать каждую встречу, как подарка на Рождество. Её движения начинают казаться ему очень трогательными, а голос мягким и теплым. Её внешность всё так же завораживает его. Она учит его, даже скорее приучает к весне. Он не может остаться равнодушным к времени года, когда впервые увидел ее. Только вот стальные прутья, что сдавливают его легкие при глубоких вдохах, все такие же изнуряющие, хоть и не частые. И она замечает это. Каким-то волшебным образом она читает его как открытую книгу, что не смущает Улькиорру. Наоборот, он принимает это как данность.
В тот день она так же весела, как всегда. Ему же немного нехорошо, и он закрывает окна жалюзи, которые пропускают лишь короткие полоски света, в которых плещутся моря пылинок. Она рассказывает ему о чем-то веселом, потому что её голос струится быстрым ручьем, и как бы Улькиорра сейчас не пытался уловить её мысли, у него все равно не получилось бы, потому что от неё пахнет цветами, а от этого он теряет рассудок.
И она замолкает. Как-то слишком резко, и наклоняется к нему. Мир плывет пятнами, и только прохладные ладони Орихиме на висках не дают прыгнуть в омут бессознательного, не дают закрыть глаза. Она чуть отстраняется и кладет ему что-то в руки. Что-то небольшое и шершавое. Когда он снова начинает видеть нормально, он всматривается в свой неожиданный подарок.
Улыбка сама собой возникает на его лице.
- Они красивые, - Улькиорра подносит бумажные цветы к лицу и вдыхает запах. Они пахнут Орихиме.
- Теперь ты можешь наслаждаться цветочным запахом, - смеется Иноуе. Кончики её волос щекочут его шею. И он как-то отстраненно понимает, что лежит на её коленях.
- Они приятно пахнут, - улыбается Улькиорра, и они вместе заливаются смехом.
Улькиорра понимает, что точно останется неравнодушным к весне и к той, что заставила его её полюбить.

@темы: АУ, Орихиме, Улькиорра, Гет, Романс, G, Фанфики

---

и чего только у себя порой ни найдёшь...

[BigM]

посмотреть на Шунсуя в роли первого парня на деревне в неведомой байде - которая, в общем-то, соломенная шляпа должна была быть, видимо - на макушке и Нанао в роли сельской учительницы

качество, конечно, "блещет", ничего не скажешь...

@темы: Кераку, Фанарт

---

Bleach - глава 495

[S O N I C]

Инсценировка одного из матчапов, сложившихся в последней главе:


(с) TSC

@темы: Коллажи

---

[BigM]

@темы: Орихиме, Фанарт