[spring Kennie]

Очень ООСная картинка ^^" Рисовалось, собственно, для нашей "песочницы: .Осенний ветер. (Ренджи), La Fee Verte (Ичимару-тайчо) и Маленький Принц Уэльс (aka Кучики-тайчо). Но герои, вроде как, вполне узнаваемы ^_____^

смотреть картинку

@музыка: Hanabi

@настроение: ~♥____♥~

@темы: Фанарт

---

Цикл минификов, ичигоишиды

[Ollyy]

Название: Ночь

Авторы: J-pro, Рыжий еж, Ollyy, Uk@R

Пейринг: Куросаки Ичиго/Ишида Урюу

Рейтинг: G, PG, R, NC-17

Дисклеймер: Всем владеет Куботайте

Цикл минификов, объединенных заданной начальной ситуацией, с рейтингами "на возрастание". Написан по предложению Kirdan.

Ночь

Автор: J-pro

Жанр: мини

Рейтинг: G

Саммари: когда люди не справляются со своей жизнью, в игру вступает великое подсознание.))

Примечания: Немного юмора. Фрейдизм.



Ночь. Шум дождя, монотонно барабанящего по крышам. Тук. Тук. Тук. Равномерное биение сердца. Тук. Тук. Распахнувшееся окно. Тук. И чужая рейацу, внезапно заполнившая маленькую комнатку.

- Рукия.

Не вопрос, простая констатация факта. Ишида медленно открывает глаза, но все же не спешит повернуться к гостье.

- Опять?

В ответ шинигами просто кивает. И хотя Урюу не смотрит в ее сторону, он прекрасно знает все, что происходит сейчас, и что будет происходить в ближайшее время.

- А может...

- Нет.

Резкий и слишком хриплый для девушки голос обрывает несостоявшуюся надежду.

- Хорошо, я иду. А ты...

Наконец юноша решает повернуть голову в сторону ночной гостьи, но его взгляд встречают только распахнутое окно и дождь.

Вздох.

- Хорошо, я иду.

И резко поднявшись с кровати, Урюу замирает.

Сон, опять тот же самый сон. Вот только сегодня он слишком странно оборвался. Слишком странно. Неужели теперь не будет вечного нытья – “Ишида, помоги с математикой!”, “Ишида, у меня майка порвалась!”, “Ишида, покорми меня!”, “Ишида, потри мне спинку!”... Прикусив губу, Урюу попытался сдержать улыбку. Черт, а ведь сейчас он чувствовал себя чуть ли не обделенным. Бред какой-то. Ведь этот сон мучил его на протяжении последнего месяца. А может, и двух. И как только он ни старался от него избавиться! Даже к психотерапевту сходил и чуть не нарвался на личные консультации у Урахары. Но ничего не помогало.

И вот сейчас, когда, кажется, наметились улучшения, он как последний дурак сидел на своей кровати и улыбался. Да-да, Ишида Урюу, лучший и самый нелюдимый ученик школы Каракуры, тот самый Ишида Урюу, глава кружка по рукоделию, и, в конце концов, Последний Квинси, сейчас сидел на своей постели и глупо улыбался, вспоминая свои сны и их последствия. А ведь это действительно было... забавно.



В тот самый первый раз Ишида очень долго не мог заснуть. Время давно уже перевалило за полночь, утром должна была быть очень важная и сложная контрольная, а он лежал и просто смотрел на электронный циферблат. Цифры же без особого энтузиазма сменяли друг друга: 01:45, 01:46, 02.00.

Что?

Но проморгавшись, Урюу увидел туже самую картину. Правда, спустя пару мгновений он понял, что удивился не этому - в комнате явственно ощущалось чье-то присутствие.

- Кто здесь? И зачем... зачем ты скрываешь свою рейацу?

Голос юноши прозвучал неожиданно высоко, особенно если сравнивать с прозвучавшим после тихим, но достаточно низким и даже грубым голосом.

- Ичиго нужна твоя помощь.

- Рукия? Это ты? Что-то случилось?

Но ответа не последовало, зато Ишида заметил странную возню рядом с окном и мрачное сопение. А, подойдя ближе, разглядел, что шинигами каким-то образом умудрилась запутаться в его новых шторах - Урюу как раз размышлял над тем, как назвать придуманную модель, и теперь у него появилась неплохая идея. Однако он не спешил ее озвучить, а вместо этого помог девушке выбраться из замысловато сшитой ткани.

- Я... я изучала их структуру! Это может очень пригодиться, чтобы сделать пребывание шинигами на земле менее заметным! - выпалила девушка, грозно уставившись на Квинси.

- Э. Конечно. Если хочешь, я потом могу дать тебе эскизы и основные чертежи построения. Там ничего сложного... вы ведь изучали геометрию Лобачевского?

Мгновение тишины - и вот еще более мрачная и решительная Рукия наступает на квинси:

- Ичиго срочно требуется твоя помощь.

- Угу. Я понял. Но ты еще не сказала, что произошло и куда мне надо идти.

- Бака. Конечно, к нему домой. Какой приличный японец будет проводить неизвестно где все ночи напролет?

Еще секунды тишины, и очень тихое уточнение:

- Он там готовится.

- Кучики-сан, вы уверены, что говорите о Куросаки Ичиго? Об исполняющем обязанности шинигами Куросаки Ичиго?

- Конечно. Урую, быстрее. Это вопрос жизни и смерти.

-... Видимо, моей.

Вздохнув, Ишида поспешно начал собирать учебники. И замер.

- Подожди, а к чему именно он готовится?

Но не получив ответа, юноша резко развернулся и увидел лишь пустую квартиру.

Черт, что же стало с ним происходить, что он не чувствует даже простое изменение уровня рейацу?! Не давая себе слишком зациклиться на этой мысли, квинси еще раз картинно вздохнул и вышел на улицу.

Через пару достаточно промозглых минут Ишида был у дома Куросаки: он озадаченно рассматривал окно и свисающую плетеную лестницу.

- Эй, ты чего уставился? - Вдруг откуда-то из окна прошипел недовольный голос девушки. - Залезай уже скорей, а то я чуть не заснула, пока тебя дождалась!

Решив не тратить слишком много времени на препирательства, Урюу покорно полез вверх по лестнице. То, что все это время его преследовали какие-то смутные воспоминания о сказках из детства и случайно увиденных диснеевских мультиках, никак не повлияло на его решимость. Хотя Ишида четко для себя решил больше никогда не засматриваться, как благородные принцы спасают своих нареченных, разными способами взбираясь на их башенки.

- Ну? Ты готов?

- К труду и обороне? - не удержался от очередного комментария квинси и, наконец, заглянул в комнату.

Представшая перед его взором картина не могла не умилять: настольная лампа мягко освещала разбросанную одежду и учебники, незатравленную постель, сладко посапывающего Кона, и, главное, мирно храпящего прямо на столе хозяина всего этого бардака.

- И? Ты не смогла самостоятельно перетащить его в постель и поэтому вызвала меня?!

К концу фразы негодование все-таки прорвалось в голос юноши, заставив вновь несколько изменить высоту вещания.

- Откуда я могла знать, что он заснет! Это все ты виноват, я же говорила "срочно"!

- Что? Нет, это уже слишком. Я сейчас же разбужу чертова Куросаки, и мы...

Но даже проговорить до конца свой план, не то, что его осуществить, Урюу не удалось. Этому слегка воспрепятствовало белоснежное лезвие занпакто, блеснувшее у его груди.

- Прости, Ишида, но он так мило спит. Тебе действительно стоило быть чуть быстрее. А сейчас... - Рукия вдруг счастливо улыбнулась и убрала занпакто. - Думаю, тебе не захочется объяснять семье Ичиго, что ты делаешь у него в спальне посреди ночи и брать на себя подобающую случаю ответственность.

- Да это ты же меня сюда позвала! К тому же, ты тоже здесь.

- Уже нет.

Вскочив на подоконник, Рукия довольно улыбнулась и, помахав рукой, тихо добавила:

- Прости, что сегодня не получилось, но вот завтра...

- Ну уж нет! - ужаснулся Ишида и открыл глаза.

Те же самые цифры. Нет, уже "02:01". Подождав еще пару минут, чтобы проверить время, а заодно и проанализировать свои ощущения, Урюу отвернулся от часов и спокойно заснул, предварительно составив четкий план действий. Он твердо решил поговорить завтра с Куросаки и предложить свою помощь с уроками, отправить свое подсознание в заслуженный отпуск, и на всякий случай внимательнее приглядеться к Кучики-младшей.

На следующий день он так и сделал, встретив сначала непонимающий, а потом радостный взгляд Ичиго и пожертвовав своим личным временем дважды в неделю во имя сохранения собственной психики.

Но повторения кошмара избежать не удалось.

Правда, в следующий раз Ишида нашел Куросаки заснувшим рядом с пустой тарелкой. Потом - с порванной формой шинигами. И в ванной, и рядом с засыхающим цветком, и даже в шкафу. Что означало последнее, умному квинси так и не удалось разгадать, но он честно пытался.

С каждым новым днем Куросаки все больше и больше времени занимал в личном графике нелюдимого юноши. И по прошествии месяца, несмотря на внешнее недовольство, Ишида признавался себе, что был вовсе не против такого поворота событий. Хотя упорно недолюбливал эти сны. Но все-таки гордый квинси тешил себя мыслью, что вот и у него появился взбалмошный, вредный, порою ужасно невыносимый, но все-таки самый настоящий друг.

И сейчас этот самый налаженный механизм рушился прямо на его глазах.

Сон оборвался, как и воспоминания.

Значит ли это, что Куросаки больше ничего не нужно? Значит ли, что сам Урюу был нужен только из-за всех этих важных, но все-таки мелочей?...

Задумчиво оглядев комнату, Ишида вдруг почувствовал отчаянное желание вырваться из холодных оков своих слишком четких и слишком правдивых мыслей.

Накинув куртку, он выбежал из дома, а потом просто шел. Не разбирая дороги, и в кои-то веки, стараясь не думать. И стараясь не замечать, что с его появлением на улице внезапно прекратился и шум дождя.

Так он и шел, пока не споткнулся о чьи-то вытянутые ноги.

- Какого черта?

- Ха, да я сам хотел спросить об этом! Привет, Ишида.

- Куросаки...

- Так что ты делаешь у моего дома?

- Гуляю.

- Ночью? А, ладно. Знаешь, хорошо, что ты здесь. Я как раз хотел попросить тебя...

- Нет!

- Э... ты чего?

- Ишида, сделай это, Ишида, сделай то... Черт! Куросаки, ты можешь просто сказать, что с тобой все в порядке, тебе ничего от меня не надо и дать мне, наконец, спокойно жить?!

- Постой... Что-то случилось?

- А последний месяц не заметно?!

- Я серьезно...

- Я тоже.

- Слушай, Урью, я хотел попросить....

Обреченный вздох.

- ...Давай просто прогуляемся.

Тук.





Автор: Рыжий еж

Бета: нет

Рейтинг: PG

Жанр: надеюсь, что romance

Примечания: ОМФГ, какой бред! какой корявый.. блин.... гоменгоменгомен. готов получить все пинки.



Рукия?

- Ичиго нужна твоя помощь, - шинигами сидела на подоконнике, ветер раздувал шторы.

- Но я-то чем могу помочь?

Девушка не ответила и исчезла в темноте

- Подожди, Рукия! – закричал Урюу и открыл глаза.

В комнате было темно и холодно, ветер разметал стопку рисунков, хлопали створки.

Парень встал и, ежась, пошел закрывать окно. Сон был как минимум странным. Но как узнать, действительно ли что-то произошло, или это просто воспаленная фантазия?

На душе было тревожно, а Урюу привык доверять своей интуиции. Поэтому он оделся и вышел из квартиры.

На улице стояла непроглядная темень, дул какой-то безумный, пронизывающий ветер, раскидывая опавшую листву. Фонари уже погасили, и Ишида несколько раз наступал в лужи, а последний раз так, что дальше уже просто бежал не разбирая дороги.

Что-то гнало его, казалось, что даже ветер толкает в спину. Мимо пролетали одинаковые домики с темными окнами, фонарные столбы, мигающие светофоры… А он все так же бежал, хотя в боку закололо и дыхание сбилось. Урюу казалось, что если он сейчас чуть помедлит, произойдет что-то ужасное…

В конце концов, он уткнулся в решетку, ограждающую старый парк. Неожиданно стало так тихо, что даже собственное дыхание оглушало.

Что-то мелькнуло среди деревьев, Ишида, не задумываясь, перепрыгнул через ограду и побежал к этой неясной тени. Облака расползлись, и юноша увидел своего рыжего одноклассника.

Тот был какой-то болезненно-бледный, неправильный… Какой-то... потерянный, что ли.

- Ичи..го, - Урюу запнулся,- что случилось?

- Ишида? – Ичиго недоверчиво посмотрел на него, - что ты здесь делаешь?

Квинси растерялся, он, и сам толком не мог объяснить.

- Ну?

- Я… мне показалось, что тебе… может быть, я могу тебе помочь? – на Урюу неожиданно навалилась усталость. Из-за безумной гонки, из-за недосыпа, из-за апатичности рыжего. Он привалился к стволу и прикрыл глаза. Ичиго не отвечал, а Ишида слушал ветер, шорох листьев, и что-то еще…

- Ты, правда, думаешь, что можешь мне помочь? – слова прозвучали около уха,

Урюу вздрогнул и открыл глаза.

На него очень внимательно смотрел Куросаки, он стоял почти вплотную, и даже в такой темноте можно было посчитать веснушки на его носу.

- Да... – голос показался Ишиде каким-то чересчур хриплым и чужим. Он заворожено смотрел в полубезумные глаза Ичиго. Ему становилось страшно, он не знал, что произошло с его одноклассником, но это... это пугало.

Шинигами неожиданно обнял его, прижался всем телом и стал шептать на ухо какие-то безумные вещи про новых пустых, про пустого внутри него, про свой ужас, про свою слабость… что-то еще и еще… казалось, что время остановилось.

Ишида ловил каждое слово, каждый вдох. Он никогда не видел Ичиго таким. Он пытался понять, и чужой сбивчивый шепот ломал что-то внутри него…

Он даже не заметил, как обнял Ичиго в ответ. Только в какой-то момент до него стало доходить, что руки одноклассника судорожно гладят его, забираются под свитер, да и он старается прижаться как можно ближе.

- Ичиго… - он попытался увидеть глаза рыжего и случайно коснулся губами его щеки.

Сколько времени они целовались, квинси даже не мог сообразить, опомнился он только тогда, когда Ичиго неожиданно оторвался от него, и тяжело дыша, произнес,

- Прости…

- За что? – Урюу не сразу пришел в себя.

- Это было... не знаю, что это было… - рыжий закрыл лицо руками, - прости, прости…

Он снова обнял ошарашенного Ишиду, и лихорадочно начал шептать ему на ухо, - прости, прости, прости…

- Перестань, пожалуйста… - Урюу снова начал бояться… за Куросаки, - Ичиго, - он мягко отстранил одноклассника и взял за руку, - пойдем.

- Куда?

- Пойдем, ко мне домой… Ты любишь черный чай с корицей?

- Да.

- Вот… - Ишида, разговаривал с ним как с ребенком, - пойдем, там тепло… и чай. Я дам тебе сухую одежду… пойдем.

- Хорошо…

Они медленно брели по темным улицам, шел мелкий осенний дождь, и ветер снова толкал в спину. Только теперь Ишида знал, что ни за что не опоздает.





Автор: Ollyy

Бета: нет

Рейтинг: О Мерлин пресвятой, сама ведь выбрала! R



Чужая рейяцу наждачной бумагой полоснула по нервам. Урюу отреагировал мгновенно - вскочил и попытался схватить того, кто нарушил его уединение. Одеяло бесформенной кучей упало на пол, а кровать протестующее заскрипела, однако все это не произвело на незваного гостя ни малейшего впечатления. Он темным силуэтом маячил в окне, любезно дожидаясь, пока Ишида схватит с тумбочки очки и торопливо наденет их, и лишь потом заговорил:

- Добрый вечер, Ишида-сан.

Взъерошенный, еще не до конца проснувшийся Ишида зябко переминался с ноги на ногу. В распахнутое окно врывался студеный ночной ветер, недвусмысленно напоминая о том, что на улице холодно. Хотелось просто забыть о вежливости и проигнорировать пришельца.

Пожалуй, Урюу так и сделал бы, знай он, что это сработает. Вот только она не из тех, от кого можно так просто отделаться.

Ишида вздохнул и ответил:

- Уже ночь. Надеюсь, для столь позднего визита были веские причины, Рукия-сан?

Рукия спрыгнула с подоконника и подошла к нему. Остановилась в полуметре, хмуро глянула снизу вверх и тихо проговорила:

- Ичиго нужна твоя помощь.

Ишида мог бы рассказать ей о клятве, которую дал Рюукену, - не иметь ничего общего с шинигами. Строго говоря, сам факт этой ночной беседы уже был нарушением слова.

Ишида мог бы напомнить ей, что никогда не был другом Куросаки, и впредь не желает иметь с рыжеволосым шинигами ничего общего.

В конце концов, Ишида мог бы просто посоветовать ей не лезть в чужие дела – иногда лучшее, что ты можешь сделать, это остаться в стороне.

Но вместо этого лишь поинтересовался:

- Что, Куросаки не может сделать домашнюю работу по алгебре?

- Причем здесь алгебра? – Рукия выглядела ошарашенной. То ли не ожидала услышать сарказм в голосе, то ли не поняла, о чем речь.

Урюу зло взглянул на нее. Хотелось ответить спокойно, но собственный крик удивил его самого:

- А что еще я могу? Убивать напавших на Каракуру Пустых? Помогать в предстоящих битвах? Сражаться спиной к спине? Ты пришла не по адресу, Рукия-сан.

И добавил гораздо тише:

- Я потерял силу квинси, если ты забыла.

В горле пересохло, нестерпимо хотелось пить.

Ишида отвернулся и направился на кухню, не дожидаясь бессмысленных слов сочувствия. Разговор закончен, а выход Рукия найдет и сама.

Рука, цепко схватившая его за плечо, стала для Урюу полной неожиданностью.

- Еще не надоело жалеть себя, Ишида-сан? Огрызаться в ответ на робкие попытки друзей поддержать, отмахиваться от чужого беспокойства словно от надоедливой мухи, держать других на расстоянии, упиваясь собственными страданиями? И вправду занятие, достойное последнего квинси.

Тяжесть чужой руки на плече исчезла, и Урюу мог бы воспользоваться представившейся возможностью и уйти, но словно загипнотизированный остался стоять посреди кухни, слушая спокойный голос собеседницы. В тот миг он как никогда остро ощущал, насколько Рукия старше их всех.

- Думаешь, ты первый потерял силу? В случившемся нет ничего экстраординарного. Она вернется, если приложишь достаточные усилия, вот и все.

И Ишида не мог не вспомнить тот день, когда капитан Кучики и его лейтенант забрали Рукию. Они ушли через портал, а Куросаки лежал посреди улицы в луже собственной крови, и то ли не мог, то ли не хотел шевелиться. Урахара суетился вокруг Ичиго, с каким-то исследовательским интересом осматривая его раны, а последний смотрел на них пустым взглядом человека, потерявшего самое дорогое. И молчал.

Через десять дней о том, что он собирается в Сейретей спасать Рукию, сообщил совершенно другой Куросаки. Он снова стал прежним, и Урюу ни за что не поверил бы в подобное, если бы не увидел собственными глазами.

Ишида так и не узнал, что произошло в те дни, однако факт оставался фактом: сила Куросаки стала еще яростнее, еще мощнее, казалось, она исчезла лишь затем, чтобы переродиться.

Какое бы отношение к произошедшему не имел Урахара, Куросаки смог вернуть свою силу. И Ишида подумал, что черта с два уступит рыжеволосому шинигами.



Ишида подошел к дому Куросаки и на секунду замер в нерешительности, не зная, что делать дальше. Часы показывали половину первого, и это было одной из причин, по которой стучаться в дверь казалось полнейшей глупостью. Свет в окнах не горел, и будить домочадцев Куросаки, чтобы сообщить, что зашел в гости по просьбе знакомой шинигами, которая беспокоится за душевное состояние их родственника, представлялось не самой лучшей идеей.

Квинси обошел вокруг дома со смутной надеждой понять, где именно расположена комната одноклассника. Первый этаж исключался – судя по окнам, там не было жилых помещений.

Окно с розовыми шторами на втором этаже Ишида отверг сразу. Некоторое время смотрел на темно-красные занавески, но все же прошел дальше.

Следующее окно привлекло его то ли зелеными гардинами, то ли уродливой дырой в стекле. Любой другой человек кроме Куросаки давно заменил бы стекло, а не оставил как есть.

Подобраться к окну оказалось проще простого. Ишида мимоходом подумал, не стоило ли постучать, прежде чем заходить, но решил, что человек, спящий в комнате с разбитым окном, не вправе рассчитывать на подобную вежливость.

Урюу отодвинул створку и забрался в комнату. Куросаки не спал, но даже не повернулся на стук открываемого окна, вообще никак не отреагировал на его появление.

Ишида нахмурился и принялся на ощупь пробираться к столу. Черта с два он позволит рыжеволосому шинигами игнорировать свое присутствие!

- Надеюсь, не помешал, - нарочито бодро проговорил он, наблюдая, как на лицо одноклассника ложатся неровные тени. Тусклый свет лампы искажал реальность, придавая чужим чертам почти болезненную резкость. На миг Куросаки показался ему удивительно красивым.

- На улице дождь, - то ли спросил, то ли констатировал хозяин комнаты, по-прежнему не открывая глаза.

Пожалуй, Ишида склонен был согласиться с Рукией – с Куросаки определенно было что-то не так. Вот только он совершенно не представлял, как завести об этом речь.

- Закончился как минимум полчаса назад, - зачем-то ответил он.

Куросаки кивнул и развернулся лицом к стене.

Урюу был крайне раздражен – мало того, что его разбудили посреди ночи и вынудили идти через весь город проведать одноклассника, так последний к тому же настойчиво противится какому бы то ни было проявлению внимания к своей персоне.

- Куросаки, тебе знакомо такое понятие как гостеприимство? – громче, чем собирался, поинтересовался он.

- Телевизор в углу, только не включай слишком громко – все уже спят, - равнодушно проговорил Ичиго. – Выход, надеюсь, найдешь сам.

Ишиде хотелось кричать и ругаться. Однако вместо этого он лишь проговорил:

- Вообще-то я пришел к тебе.

- Позлорадствовать? – вяло уточнил Куросаки.

Урюу мельком подумал о том, что же должно было произойти, чтобы заставить Ичиго вести себя так, а Рукию спешно прибыть в Каракуру, и почему она не пришла к Куросаки сама, но вслух произнес только:

- Ты считаешь, повод подходящий?

- А разве нет? – горько усмехнулся Куросаки, впервые с начала разговора проявив хоть какие-то эмоции. Он неловко развернулся, и край одеяла задрался, обнажив перемотанную бинтами ногу.

Мысленно Ишида порадовался – кажется, дело начало проясняться. Хотя по-прежнему не понимал, почему Рукия не могла поговорить с Куросаки сама.

- Все так же не умеешь проигрывать? – по возможности ехидно поинтересовался он.

- А этому можно научиться? С удовольствием взял бы пару уроков, - огрызнулся шинигами в ответ.

- Если найдешь того, кто согласится возиться с таким придурком как ты.

- Это не смешно, Ишида, - что-то в настроении Куросаки изменилось, и теперь он почти кричал, - дело касается не только меня. Из-за моей слабости страдают другие люди! Тацуки, Иноэ, даже Чад… все они могли умереть только потому, что я… - Куросаки резко замолчал, отвернулся и с силой ударил кулаком по подушке.

Квинси понадобилась вся его выдержка, чтобы не начать расспрашивать о том, что же произошло, а просто произнести:

- Так стань сильнее, черт побери! Если не можешь защитить тех, кто тебе дорог, не ной и не жалуйся, просто стань сильнее. – Урюу искренне не понимал, почему именно он должен вдалбливать в тупую голову одноклассника эти прописные истины.

Куросаки поднял голову и с какой-то отчаянной решимостью посмотрел на собеседника.

- Я больше не уверен, что могу контролировать его. Пустого во мне, - пояснил он.

Ишида почти не удивился. Он заподозрил, что что-то не так, еще тогда, когда они собрались идти в Сейретей за Рукией. Рейяцу Куросаки начала меняться. Время от времени она, казалось, сходила с ума, взрывалась и словно цепной пес рвалась с привязи. Ее сила и мощь поражали, но Урюу отчетливо понимал, что она не могла принадлежать человеку. Позже, случайно услышав обрывок беседы Гандзю и Ханатаро и расспросив их, он узнал о странной маске, несколько раз спасавшей Куросаки жизнь. Однако окончательно его подозрения подтвердил уже Урахара своими извинениями.

От Урюу не укрылась ирония ситуации: он, возможно навсегда потерявший свою силу, утешает человека, который не в силах справиться с ее переизбытком.

- Ты же не думаешь, что твой случай единственный? – проговорил он, по личному опыту зная: ничто не отрезвляет лучше осознания того, что твои проблемы не уникальны.

И продолжил:

- Говорил об этом с кем-нибудь из Сейретея? С Урахарой?

Куросаки отрицательно покачал головой, но как раз это нисколько не удивило Ишиду: рыжий не из тех, кто вываливает свои проблемы на окружающих.

- Ну так поговори. Один ты все равно ничего не изменишь.

- Плевать я хотел на них, - чуть хрипло проговорил Куросаки, - на все их интриги и эксперименты.

А затем его словно прорвало, и он сбивчиво начал рассказывать обо всем, что произошло за день: о новых Пустых, столь похожих на шинигами, и о появлении Йоруичи и Урахары, о битве, ранениях и смертях. Он глотал окончания слов и не заботился о правильном построении фраз, сбивался и повторял одно и то же снова и снова, то кричал, то переходил на невнятный шепот.

А Урюу радовался, что не видит его лица – Куросаки снова отвернулся к стене, и это почему-то успокаивало.

Стук в дверь застал их обоих врасплох.

Куросаки рукой показал Ишиде на встроенный шкаф. Квинси так же молча покрутил пальцем у виска, но все-таки залез внутрь. Там оказалось на удивление много свободного места.

Дверца была плотно задвинута, поэтому голоса доносились словно издалека.

- Зачем пришла? – отрывисто поинтересовался Куросаки.

- Мне показалось, я слышала голоса. У тебя кто-то есть, Ичи-ни? – вопросом на вопрос ответила собеседница.

- В половину первого ночи? Карин, тебе в голову приходят еще более странные фантазии, чем отцу. Иди спать.

Недолгое молчание, и финальное:

- Ну ладно. Спокойной ночи, Ичи-ни.

Створка отъехала в сторону, и Ишида с наслаждением выбрался из шкафа. Ему стоило больших усилий удержаться от восклицания – в неярком свете лампы одноклассник казался белым из-за бинтов, почти полностью покрывавших тело.

Куросаки рассказал о сокрушительном поражении, которое потерпел, но Ишида оказался не готов к тому зрелищу, что ему открылось.

Почти не понимая, что делает, Урюу протянул руку и коснулся пластыря на правой щеке одноклассника. Бездумно скользнул пальцем по бледной коже, потеребил кусок ткани, плотно приставший к телу, то ли пытаясь содрать, то ли погладить.

Затем, сообразив, что делает, резко отдернул руку и спрятал ее за спину.

- М-мне пора уходить, - быстро проговорил он.

Куросаки немного натянуто кивнул.

Стараясь не смотреть по сторонам, Ишида направился к двери.

Громкое:

- Ты куда идешь, придурок?

застало его врасплох.

Урюу поднял голову и уперся взглядом в плечо одноклассника. Каким-то непостижимым образом тот умудрился обогнать квинси и теперь стоял, облокотившись о косяк двери. На бинтах в районе солнечного сплетения выступила кровь. Ишида смотрел, как она расползалась по ткани уродливым темным пятном, и думал о мимолетности собственной жизни. Он с детства понимал, что едва ли умрет от старости, ведь квинси – далеко не самая спокойная профессия. Как ему казалось, он смирился с этим фактом и принимал как должное.

Однако сейчас, глядя на то, как кривится от боли чужое лицо, Урюу впервые начал казаться глупым давным-давно выбранный путь самоограничения. Стоит ли сдерживаться и отказывать себе во всем, к чему держать дистанцию и никого к себе не подпускать, всю жизнь посвящать тренировкам, если итог все равно один? Зачем возводить стены, если за ними ты останешься один?

Ишида не знал, пришел ли Куросаки к такому же выводу и думал ли хоть о чем-то вообще, но когда он протянул руку, его пальцы встретились с чужими.

Первый поцелуй вышел торопливым и неуклюжим.

Говорят, отсутствие опыта компенсируется старанием и энтузиазмом, но Ишиде его первый поцелуй показался мокрым и каким-то скомканным. Чужие губы были сухими и обветренными, а язык наоборот слишком влажным, но это ничуть не меняло того факта, что все было просто потрясающе.

Его руки словно зажили собственной жизнью, сомкнулись на чужой шее, а затем начали неспешный путь вниз. Мелькнула мимолетная мысль, что Куросаки ранен, и едва ли эти прикосновения доставят ему удовольствие, но Ичиго, словно в опровержение, притянул Урюу еще ближе, так, что они оказались плотно прижаты друг к другу.

Это простое движение словно повернуло какой-то выключатель, и Ишида на время перестал думать вообще.

О том, что Куросаки ранен, он смутно вспоминал лишь тогда, когда пальцы касались бинтов. Те оказались эластичными и гладкими на ощупь. Они мешали, и хотелось просто сорвать надоевшие полоски ткани, но Урюу сдерживался и надавливал чуть сильнее, надеясь ощутить сквозь них жар чужой кожи.

Оказалось, Куросаки едва заметно вздрагивает и задерживает дыхание, если просто провести рукой по шее и спуститься к ключицам. Кожа у него на затылке очень чувствительная, поэтому даже легкое поглаживание заканчивалось тихим вздохом и судорожно сжатыми в попытке сдержать всхлип губами.

Бинты были повсюду, они, казалось, покрывали каждый квадратный сантиметр кожи Куросаки, но почему-то очень скоро они совсем перестали мешать. Стоило лишь чуть настойчивее провести по чужому телу руками, и надоедливые тряпки сменялись гладкостью кожи и бешеным биением сердца, и Урюу до боли стискивал чужие запястья, пальцами прослеживал линию пульса, ощущая удивительную податливость мускулистого тела.

А потом Куросаки на миг отстранился, и не успел Ишида удивиться, как спиной почувствовал мягкость одеяла и увидел склонившееся над ним лицо одноклассника. Последний глянул как-то отчаянно, то ли прося разрешения, то ли оправдываясь, и в следующий миг Урюу оказался плотно прижатым к постели чужим телом.

Он не знал, что положено говорить в подобных ситуациях, поэтому лишь обнял Куросаки еще сильнее и притянул к себе.

Неожиданно он остро осознал, что лежит полностью одетым, в то время как на Ичиго были одни лишь шорты. Мимолетная неловкость сменилась торопливой активностью, стоило Куросаки расстегнуть верхнюю пуговицу его рубашки.

Одежда полетела на пол, и Урюу собственной кожей ощутил, как сложно сдержать стон, когда прохладные пальцы неспешно скользят по груди, спускаясь ниже, а затем, словно опомнившись, возвращаются и несмело касаются напряженных сосков. Тело, не спрашивая разрешения хозяина, выгибалось дугой и снова послушно замирало, подчиняясь движению чужих рук.

Когда же чужие пальцы скользнули за резинку трусов, Ишида перестал соображать вообще.



Ишида без сил пролежал на кровати не менее пяти минут, прежде чем к нему вернулась способность размышлять трезво. Собственные страхи смешались с чужими, трансформировавшись в неясную мысль о том, что нужно уходить.

Он уже приподнялся на локте, собираясь сесть, когда Куросаки положил руку ему на плечо, и, таким знакомым жестом притянув к себе, проговорил:

- Останься хотя бы до утра.

Ишида согласно кивнул и, пробормотав что-то вроде: «Если кто-нибудь придет, я просто спрячусь в шкаф», накрылся одеялом и задремал.





Название: First Aid

Автор: Uk@R

Бета: нет

Жанр: мини

Рейтинг: NC-17?

Саммари: Кто стучится мне в окно? Это шинигамье чмо. Это бака-Рукия. Всех люблю на свете я.

Примечания: мой первый яойный фик… зря я зарекалась никогда их не писать =)



Каково бывает разочарование, когда тебя будят на самом интересном моменте твоего сна? Неприятное, да? А если сон был нашпигован сценками из интимной жизни твоего лучшего друга и носил весьма эротический характер? Да вообще ужасное. Особенно если тебя разбудила без трёх минут девушка как раз этого самого друга. Премерзко.

Но бывает и так.

«И приснится же такое… Бррр».

Ишида с презрением смотрел на Рукию, которая как ни в чем не бывало устроилась на его подоконнике.

«Я ненавижу шинигами!» – во-о-от такими буквами было написано на лице Квинси.

Будь его воля, он бы написал это на своей входной двери, да только люди не поймут. Да и надо было краску покупать, а это затраты далеко не духовного свойства.

- Что тебе надо, шинигами? – холодно спросил он.

Рукия сдвинула брови. Ишида тоже. Когда оба наигрались в гляделки, девушка пробурчала:

- Ичиго срочно нужна твоя помощь.

- Почему моя?

Квинси нашарил на тумбочке очки и водрузил их на нос. Так было гораздо спокойнее.

- Ну, так что же? – повторил он.

- Ичиго нужна ТВОЯ помощь. Не знаю, что у него там стряслось, - шинигами вздохнула, - Но МОЮ помощь он отвергает. После того, как я переселилась в комнату его сестер, он вообще как будто забыл про меня… - девушка совсем поникла.

- Мне это не интересно, - отрезал Ишида.

Рукия раздраженно повела плечами.

- Так ты идешь или нет?

- Я иду. Только будь добра, дай мне одеться в нормальной обстановке!

Получилось не очень-то вежливо, но зато это заставило настырную шинигами покинуть пределы комнаты молодого человека, о чем свидетельствовал хруст веток под окном.



***

Ишида стоял в душе и пытался смыть с себя остатки сна. Получалось вполне сносно, мозг прояснялся, а тело остывало.

«Что такого экстренного могло случиться у Куросаки? – думал про себя Квинси, прикрывая голову от брызгающего во все стороны душа, потому что идти в ночь с мокрой головой в его планы не входило, а фена в его квартире не было. – Неужели ему понадобился именно я, да еще в такое время суток? Айзен к нему в гости, что ли, приперся?».

Выключив нескончаемый поток воды, Ишида потянулся за занавеску, но рука нащупала лишь пустоту.

«Тьфу, черт, полотенце же на балконе висит».

Пришлось натягивать одежду на мокрое тело. Было противно, неудобно и вообще, погано на душе. Одеваясь, Урюу запихнул в карман пачку сигарет, валяющуюся на столе.

Спустя 10 минут свет в квартире погас, и хлопнула входная дверь.



***

Днем было очень жарко. Так, что занавески лучше не открывать. Ночь же решила довести последнего Квинси до воспаления легких и на этом прекратить и так немногочисленный род Дестройеров. Ишида выругался. Испуганно огляделся по сторонам и пошел дальше.

Дом Куросаки возвышался угрюмой скалой… ну, не скалой, а таким двухэтажным холмиком. Окна не горели.

Ишида поднял с земли небольшой камешек и швырнул его в окно на втором этаже. Последнее немедленно открылось, и оттуда показалась рыжая голова. Хотя, то, что она рыжая, в темноте видно не было, но догадаться было не трудно.

- Привет, Ишида! – громко, но шепотом приветствовал Ишиду временный шинигами.

- Если ты думаешь, что я полезу в окно, то ты жестоко ошибаешься, - в ответ ему зашептал Квинси. – Так что иди и открывай дверь… Как – меня не касается!

Спустя пару минут тихо скрипнула входная дверь, и Урюу просочился в темноту «родового поместья» Куросаки.



***

- Что случилось? – в лоб спросил Ишида, когда оба молодых человека поднялись в комнату Ичиго.

- Ты с иголками ведь дружишь, так? – неуверенно спросил шинигами.

- Да. А тебе нечего завтра в школу одеть? Или ненужные шторы завалялись?

- Прекрати, у меня действительно серьезная проблема…

- Выкладывай. Уже далеко не вечер, - съязвил Урюу.

Ичиго начал стягивать рубашку.

- Эй, только без стриптиза!

- Не дождешься! – вялое фырканье.

Подождав, пока временный шинигами закончит торжественное оголение верхней части туловища, Ишида поинтересовался:

- Ну, так в чем проблема?

- В ней? – Ичиго повернулся в Квинси спиной.

- В ней? В Рукии? Или ты про Орихиме-сан?

- О, Господи, разуй глаза! В НЕЙ!!! – Куросаки извернулся и ткнул себя пальцем под лопатку. - Видишь?!

Квинси разул глаза. Потом хмыкнул. А потом засмеялся.

- Тише ты! – ткнул его локтем Ичиго. - Весь дом перебудишь!

- Ну, ты, блин, даешь, шинигами! – Урюу быстро успокоился, но все еще с восхищением смотрел на спину Ичиго. – И как ты умудрился посадить такую огромную занозу? И главное – в такое место? Я понимаю, если бы ты сел на что-то… Но чтобы так!.. Тебя хотели проткнуть осиновым колом?

Временный шинигами скрипнул зубами.

- Все-все, молчу! Просто давно так не смеялся… Года три, наверное. – Урюу оглядел комнату. – Спирт есть? – Отрицательное мотание головой. – Одеколон? Ну хоть что-нибудь с содержанием спирта?

Ничего подобного в комнате шинигами не наблюдалось.

- И это дом владельца клиники! – картинно ужаснулся Ишида. – Стакан хотя бы есть?

- Зачем?

- Поплюешь в него, слюна тоже обеззараживает.

- Давай уж ты как-нибудь сам, а? Не болеешь ничем? Я тебе доверяю! Давай только резче, пожалуйста! Я же ни спать на спине не могу, ни сидеть не сгорбившись!

- М-ды, антисанитария – выше нормы, - вздохнул Урюу, но принялся за свое черное дело. Первый опыт врачебной практики не на себе самом.



***

- Много там еще? – взвыл Ичиго, зажимая себе рот подушкой.

- Не дергайся, Куросаки! А то воткну иглу тебе в позвоночник – останешься калекой на всю жизнь! До самого Руконгая!

Ичиго испуганно заткнулся.

«Операция» заняла не более 15 минут, но испереживались оба предостаточно – один от страха, другой – от ответственности. Когда все закончилось, Ишида торжественно прилепил на пострадавшее место огромный кусок пластыря.

- Все. Гордись – шрамы украшают мужчину.

- Да иди ты!.. Спасибо.

- Не за что.

Оба опустились на пол. Опершись больным местом о кровать, Ичиго ойкнул, потом тихо засмеялся.

- Да, жестокая штука – занозы.

- Бывает, - ответил Урюу, нащупывая в кармане пачку сигарет. – Как врач требую компенсации потерянного времени и процент за работу в неурочное время. Так что буду курить прям тут.

- Да ради бога… Ты куришь? – вытаращил глаза шинигами.

- Бывает, - повторил Ишида. – Вот черт!

- Что такое?

- Это не моя пачка! Вчера отец приходил. Как всегда советовал держаться от тебя подальше. Забыл на столе, наверное… Хотя, какая разница.

- Дай мне тоже.

- Хочешь попробовать?

- Все равно не твои, не жмись.

- Да ради бога!

Шинигами и Квинси курили в полной тишине, при свете луны и сидя на полу.

- Слушай, а сигареты – это всегда такая гадость?

- Только с непривычки. Но эти и правда странные. Отдай мне, я докурю…

***

- Слушай, я, кажется, с ума схожу. У меня с головой все в порядке? Она не квадратная?

- Не ной, шинигами, я тебя все равно не вижу.

- Ты же сидишь лицом ко мне.

- Во-первых, у меня глаза сзади. А во-вторых, я зеркало, и у меня нет лица.

- Не смешно, - улыбка до ушей. – Держи меня, а то сейчас засосет.

- Что?

- Вон тот водоворот в углу. Он ко мне примеривается уже минут десять.

- У меня нет рук, держись сам.

- А, ну да, конечно. Слушай, раз ты зеркало, то почему ты не холодный?

- Я холодный. Просто ты тоже остываешь.

- Да? Да, точно, я же шинигами.

- Ты? А я тогда Папа Римский… Ты что делаешь?

- Молюсь.

- Головой при этом об пол не обязательно биться. Откинь голову назад.

- Зачем? Ой, куда это я?

- Держись.

- Ты не зеркало, ты не холодный…



***

Они долго лежали обнявшись, постепенно прижимаясь друг к другу все теснее. Тогда же они познали радость первого поцелуя. А потом второго, третьего, и так до бесконечности. Когда и этого показалось мало, они начали стаскивать друг с друга одежду. Стало холоднее, и Квинси потянулся закрыть окно. Ичиго, боясь быть унесенным «угловым водоворотом», схватился за него, оба потеряли равновесие и рухнули на кровать, но результат был достигнут – дуть перестало.

Когда взаимного поглаживания для разгоряченных молодых тел показалось мало, в ход пошли языки и зубы. Зачем и почему они это делают, ни шинигами, ни Квинси вопросом не задавались. Это было настолько естественно и приятно, что голова шла кругом. Уже не боявшийся «водоворота» Ичиго теперь норовил навернуться с кровати. Если бы не цепкие пальцы Квинси, так бы оно и произошло.

Вопроса, кто будет снизу, кто сверху, тоже не возникло. Повинуясь инстинкту, Квинси сам обхватил ногами бедра Ичиго и притянул того к себе. Шинигами просунул одну руку под спину Урюу, приподнимая его, а потом коснулся пальцами его ануса. О, всемогущая слюна, уже второй раз за эту ночь спасающая ту часть человечества, что находилась в этой комнате!

После небольшой разминки мышц пятой точки Квинси жаждущие отнюдь не хлеба и зрелищ тела наконец соединились и задвигались в одном неровном ритме. Сначала Урюу судорожно извивался под навалившимся на него шинигами, потом Ичиго обхватил своей широкой ладонью член Квинси, и на смену стонам боли пришли яростные вздохи наслаждения.

Напряжение росло, внутри разгорался огонь, один на двоих, словно эта парочка представляла собой живую зажигалку. «Не держите пламя свыше 30 секунд». Когда этот промежуток времени был превышен раз 50-60, в глазах появились звезды, хотя крыша над головой, вроде, еще была. Едва сдерживая громкий вскрик, Ишида кончил, выгнувшись и подавшись вперед, вцепившись пальцами в мокрую простыню. После такого «выпада» тело Ичиго тоже не заставило себя долго ждать. Мир засверкал радостным фейерверком, а потом погас как старый телевизор, моргнув на прощание узкой полосой света.



***

- И что? – первым не выдержал шинигами.

- Что «что»?

- Что это было?

- Это? Взаимное удовлетворение физиологических потребностей.

- То есть, просто секс на одну ночь?

- Это ты так сказал.

- И тебе совсем не понравилось?

- Ну почему же, вот это, - Ишида легко провел длинными пальцами по грудной клетке Ичиго. – Вот этот шинигами мне вполне по душе.

- Серьезно?

- Серьезнее некуда.

Ичиго недоверчиво посмотрел на Урюу, на его огромные, обычно тщательно скрываемые очками, глаза и внезапно засмеялся простым счастливым смехом. Потом вдруг посерьезнел.

- А вдруг это все из-за «этого»…

- Что? Говори конкретнее, Куросаки.

- Называй меня по имени! Вдруг это все – только из-за той сигареты.

Квинси улыбнулся и перевернулся на другой бок, пытаясь выполнить акробатический трюк, стараясь почесать свой загривок о подмышку шинигами. Когда ему это удалось, он, фыркнув от удовольствия, протянул:

- Сколько сейчас времени?

- 5 утра, но причем тут…

- А когда я пришел?

- В час, но…

- Действие этой «сигаретки» - два часа, максимум три.

- Но… А… А-а-а…

Рыжий судорожно притянул к себе Ишиду.

- Это правда… - выдохнул он в ухо своему новоявленному любовнику.

- Хай.



***

- Слуш, Кон совсем на износе, подлатай, пожалуйста? Как друга, - шинигами подмигнул Ишиде, - прошу.

- Конечно. На большой перемене все равно делать нечего.

Но при ближайшем рассмотрении плюшевый львенок оказался небезобиден. Когда иголка первый раз коснулась его уха, Кон вдруг злорадно пропищал.

- А я все видел, Ишида-кун! Это было ТАКОЕ впечатляющее зрелище…

Квинси сорвался с места и, сдавив бедному медведю горло, ринулся искать Ичиго. Тот обнаружился быстро. Отведя рыжего в сторонку, он, состроив серьезную мину, торжественно ему сообщил:

- Я думаю, этой игрушке надо… - Квинси холодно сверкнул очками, - Зашить рот!

- Да ради бога…



Update: Прошу прощения, выкладывать фик доверили самой безответственной баке, чем она не преминула и воспользоваться. И забыла выложить окончание!!!!

Мне очень, очень-очень стыдно



Окончание:



Темная, густая, как будто ее можно есть ложками, ночь. Не безмолвная и не пугающая. Просто... еще одна ночь. Где-то вдалеке надрывается кошачий хор. Откуда-то чуть ближе доносятся мелодичные слова певца, привыкшего проникать в сердца своих слушателей. А рядом, может даже в это самое окно, кто-то тихо скребется. Или стучится. Или просто хочет попасть внутрь....

Но Ишида Урюу не знает об этом. Он спит, забывшись тяжелым, беспокойным сном.

Что ему снится? Кто знает. Может, он вспоминает свое детство, счастье и тайные возможности настоящего Квинси. Свой первый урок, первую радость. Вспоминает дедушку. Вспоминает потерю. Или, может, его сны связаны с пребыванием в Сейретее. Или с тем, что могут быть друзья, и о том, что он сам может быть другом. О выборе. Отречении. Потери всего. Надежде. А может, ему снится один нахальный одноклассник, временами жутко грубый и порывистый, непредсказуемый, невыносимый. Но тот, что все-таки сумел пробраться и в его сердце. Кто знает, а может, у Ишиды просто неудобный матрас. Кто знает.

Но в какой-то момент метания по постели прекращаются и Урюу замирает в какой-то не очень удобной даже на вид позе. Замирает, и вдруг резко подскакивает.

- Рукия?...



КОНЕЦ

---

фанартег:

[*Manwe*]

Бьякуя под морем=)

@темы: Фанарт

---

Фанфик или даже короче

[LazyRay]

Название: ТУМАН

Автор: LazyRay

Рейтинг: PG-13 из-за ангста, может меньше

Герои: Улькиорра, Урахара (не пейринг!)

Жанр: ангст

Диклеймер: не мое, не наше

Краткое содержание: мангу не читала дальше 271 главы и не знаю, что будет в следующих; предположительно, наши победят, как – сейчас не важно, а вот что будет после? и что будет с выжившими противниками?

Может быть и так.

ТУМАН

Туману не было конца и края. Туман был здесь всегда, насколько помнилось арранкару. Туман обвивался вокруг его ног, лизал руки, целовал лицо влажными бесплотными губами. Избавиться от него было невозможно, и Улькиорра старался не обращать внимания. Незачем тратить силы на то, что ты не в силах побороть, их и без того осталось мало. С каждым шагом становилось все труднее сделать следующий. Возможно, туман тянул силы из него, точно так же как тянул тепло из его тела. Сколько времени осталось до того, как иссякнет его воля, и он упадет на мокрую холодную невидимую за белой пеленой землю? Тогда туман прильнет к нему голодным хищником, выпотрошит его из одежды и слижет его плоть, пока от него не останется ничего, кроме сломанной маски. Что становится с арранкарами после смерти? Исчезают ли они навсегда или снова встают на путь перерождений? И если верно последнее, то какая душа получает право на возрождение? В пустых, которыми были ранее арранкары уровня васто-лордов, растворялось слишком много душ, и выделить из них какую-либо одну невозможно. А то существо, что рождалось из бывшего пустого под прикосновением Айзена-сама... обладало ли оно душой? Считалась ли она одухотворенной, эта новая личность? Если да, то Айзен-сама и в самом деле был богом...

Айзен-сама... Если он бог, то куда же он делся? Почему не приходит на зов своего арранкара? Улькиорра звал его, но его зов остался без ответа, поглощенный холодным туманом.

Иногда Улькиорре казалось, что во всем Уэко Мундо, а может, и во всем мире не осталось ничего, кроме тумана. Пресловутый Куросаки Ичиго, ворвавшийся в их мир, перевернул все вверх ногами и все разрушил. Он стремился вернуть своего друга, но это противоречило приказам Айзена-сама, и Улькиорра был намерен сдержать свое слово и убить мальчишку.

Он не сдержал обещания. В мгновение ока Уэко Мундо оказался переполнен шинигами, и даже вайзарды встали на сторону Куросаки. А потом был взрыв... и Улькиорра уже не помнил, как долго он бредет в ниоткуда взявшемся море тумана.

Они же не могли все исчезнуть и оставить его одного? Арранкары ненавидели одиночество: оно было слишком похоже на то безумное и голодное существование, что было их жизнью до появления Айзена-сама. Улькиорра не хотел возвращения всего этого. Он не хотел сомневаться в существовании Лас Ночес. Он поднимал руку и прослеживал кончиками пальцев край сломанной маски, касался лица.

Руки были холодными, как лед.

Правый рукав запятнан кровью до локтя. Кровь была по-прежнему ярко-алого цвета, несмотря на долгое блуждание в этом тумане. Улькиорра не помнил, чья эта кровь. Может, даже его. Он не чувствовал боли.

Кровь была и на левой руке. На наручах, что он так редко надевал. К чему, с его-то руками? Наручи с правой руки он потерял и не помнил когда.

Он сжал пальцы в кулак. Пальцы едва слушались, и что-то дернулось и отозвалось болью в плече. Возможно, он был ранен. Возможно, это была его кровь. Хотя он надеялся, что не только его.

По запястью стекла алая капля и нырнула в туман.

Улькиорра шел дальше. Он надеялся, что еще жив. Иначе такими темпами он скоро станет пустым. Возможно ли из арранкара сделать пустого? Какое сердце могут они потерять на этот раз?

Ему не хотелось узнавать на себе.



* * *

- Не лучше ли его убить? – спросила Шихоуин Йоруичи, склоняясь над плечом друга.

- Как можно! – возмутился Урахара Киске, не отводя зачарованных, почти влюбленных глаз с экрана. – Такой великолепный экземпляр! Айзен, конечно, мерзавец, использовать мой Хогиоки, но посмотри, какая удивительная работа! Я ни за что не расстанусь с ним!

Йоруичи поджала губы. Она не могла понять маниакальной заинтересованности Киске в последнем арранкаре Айзена. Эта бледная тварь вызывала у нее только брезгливость.

- Долго он еще выдержит? – поинтересовалась она.

- Вообще-то, он должен был сломаться еще месяц назад, - рассеянно ответил Киске.

Йоруичи уставилась в экран, на арранкара, бредущего сквозь бесконечный туман.

Ее передернуло.

---

Пользуюсь служебным положением :)

[Eswet]

Собственно, господа фанфикописатели, хочу предложить вам поучаствовать в конкурсе фиков, который приурочен к вечеринке по случаю очередного дня рождения Аниматрикса (http://animatrixcon.ru).

Правила конкурса

Фэндомы - любые, но обязательно освещение одной или обеих тем:

1. День рождения

2. Party (вечеринка, дискотека, концерт, фестиваль, open air - на ваше усмотрение).



Фанфики оформляются и оцениваются в соответствии с нашими правилами.



Объем работ - от 150 слов до 5000 слов.



Победители определяются жюри (1, 2 и 3 место) и онлайн-голосованием (лучший фанфик).



Работы принимаются с 20 марта по 10 мая с.г. на адрес [email protected].



Объявление результатов конкурса и награждение – на Animatrix 5,5 party 20 мая в клубе "Туннель".

---

Фанфик :)

[Eswet]

В преддверии гинобяковской версии проекта, инициированного Kirdan, выложу-ка я фик с той же темой, но с радикально другим сюжетом

Автор: Eswet
Бета: Kirdan
Герои: Бьякуя, Гин
Рейтинг: полагаю, PG-15. А может, и еще "зеленее".
Категория: драма
Дисклеймер: не мое, а жаль Помимо Кубо Тайто, права принадлежат Яманоэ Окура и Иккю. Им, правда, давно пофиг... Вероятно, не пофиг переводчикам А.Е. Глускиной и Т.П. Григорьевой.

Как понять - в чем сердца суть?

«Выходцы из Руконгая невыносимы.»
С каждым новым знакомством Бьякуя укреплялся в этой мысли. Те немногие, кто попал в класс «А» из нумерованных районов, обычно были либо туповаты, либо неусидчивы, им не давалось кому кидо, кому пробуждение занпакто. Каждый из них был с изъяном. Хоть с каким-нибудь.
Бьякуя закончил Академию лучшим в своем выпуске, был зачислен в Готэй-13, начал службу – и сумел побороть в себе неприязнь к руконгайцам. Те из них, кто усердно работал над собой, могли добиться многого, а труд такого рода Бьякуя уважал. Но уважение уважением, а вот расположение – дело другое. Простолюдины обычно попросту не умели себя вести. Не знали, что и когда можно говорить, а чего говорить не следует. Не чувствовали, в каком обществе положено рассказывать похабные анекдоты, а в каком – делиться впечатлениями от сборника стихов. Да и то сказать, стихами из них редко кто увлекался. Читать в Академии научили, и то спасибо...
Став лейтенантом и получив сверх официальных обязанностей еще и неписаную – бывать на собраниях лейтенантов, ну хоть на каждом третьем! – Бьякуя едва не впал в тотальное отчуждение. Даже шинигами из хороших семей предпочитали превращать собрание в попойку. Что уж говорить о прочих...
...кроме разве что лейтенанта пятого отряда, который отчего-то от выпивки всегда отказывался. Впрочем, у него и помимо спиртного язык был без костей и без тормозов. Если звучит какая-то колкость – это Ичимару. Если кто-то из девушек краснеет и убегает в слезах – это Ичимару виноват. И даже если обиженные сослуживцы всерьез намерены набить неуемному лицо, а потом отчего-то оказываются лежащими вповалку, мертвецки пьяные и наутро не помнящие о раздоре – то и это означает, что Ичимару как-то выкрутился.
И этого верткого лиса Бьякуя презирал едва ли не более всех остальных выпивох и гуляк в лейтенантской должности. До того самого дня, когда, глядя на очередное завершение собрания «лицом в закуску», не пробормотал себе под нос:
- Так мучимся, презренные людьми.
Не безнадежна ли, скажи ты сам,
Дорога жизни в горьком мире этом?..

И услыхал у себя над ухом смешок и шепот:
- Что делать? Улететь я не могу,
Не птица я, увы, и крыльев нету.

Бьякуя подавился воздухом. Резко обернулся.
Ичимару стоял у него за плечом с таким видом, будто это вовсе и не он только что цитировал Яманоэ Окуру вслед за самим Бьякуей.
- Откуда?.. – выпалил ошарашенный лейтенант шестого отряда – и тут же осекся.
- У Айзена-тайчо неплохое собрание, - пожал плечами Ичимару. По-видимому, не оскорбился – хотя было на что. Особенно если это не единственый стих, который выходец из неведомо каких районов Руконгая как-то ухитрился отыскать, выучить и сказать настолько к месту.
Пока Бьякуя собирался с мыслями, Ичимару помахал ему рукой и исчез.

На следующем собрании Ичимару не было – пятому отряду досталось какое-то архисложное задание. Потом не явился, погибая под тяжестью полугодового отчета, и сам Бьякуя. А потом вместо обычного совместного распития лейтенанты отправились отмечать Танабату. Ну то есть некоторые отправились отмечать ее очередным распитием. А некоторые, включая Бьякую, пошли смотреть на шествие.
- В Руконгае тоже отмечают, - заметил вскользь Шиба (назначенный лейтенантом чуть не вчера), сидя на крыше, откуда красочная процессия была видна особенно хорошо.
- Зачем бы, интересно, - Бьякуя слегка нахмурился. - Какой в этом смысл? Я слышал, что в Руконгае даже не играют свадеб – к чему тогда именно этот праздник?..
- А к чему, Кучики-сан, в Сейрейтее праздновать, например, О-бон?
Ичимару расположился на самом краю крыши, почти незаметный в темноте – только белые волосы чуть светились под ущербной луной.
- Но Обон – день почитания умерших, - Бьякуя непонимающе покосился на Ичимару, - это, конечно, не слишком правильно по отношению к Миру Живых – отмечать и здесь тоже, но в этом есть смысл...
- Нет, Кучики-сан. В Руконгае О-бон хотя бы имеет отношение к Миру Живых. В Сейрейтее живут те, кто здесь и рожден, а не попал сюда после смерти. Так что... сущая бессмыслица, правда? Зато – красиво.
- Но, Ичимару-сан, - начал заводиться Бьякуя, позабыв, с кем разговаривает, но горя желанием отстоять с детства привычный праздник, - в любом случае относительно Мира Живых мы – загробный мир. А Танабата – это история Пастуха и Ткачихи, которая в Руконгае вообще никак не отображается...
- Танабата вообще-то еще и праздник ремесленников, Кучики-сан. Обратите внимание на цветные ленты – думаете, они там просто так? Помимо любви, существует ее материальная основа...
- А основная легенда праздника, тем не менее...
- А я вам еще добавлю, что мы вообще, может быть, Тэндзин-мацури смотрим, а не Танабату, - сказал Шиба, - и это в какой-то мере тоже правда, так что угомонитесь.
- Или, скажем, Гион-мацури, - подхватил Ичимару, - это, в конце концов, актуально и для Руконгая, и для Сейрейтея, согласны, Кучики-сан?
- Согласно календарю... – уперся Бьякуя уже скорее для проформы, посколько спорить не хотелось, хотелось смотреть, - согласно календарю, Гион-мацури должен был быть неделей раньше.
- Или тремя неделями, - возразил Ичимару, - а вы еще для большей путаницы наш календарь сверьте с Миром Живых...
Шиба зевнул.
- Если вы не прекратите спор, на вас разгневаются сразу Пастух, Ткачиха, Сугавара Митидзанэ и Сусаноо впридачу, чтоб не скучно было. Нашли тоже повод поругаться!
- Ай, Шиба-кун, ну что ты, - Бьякуя вздрогнул, когда голос Ичимару разом взлетел на несколько тонов выше, - это ж разве называется ругаться! Мы просто мудрствуем... лукаво. И бессмысленно, потому как наше мнение ну ни на что ровным счетом не влияет... да, Кучики-сан?
Предложение завершить спор Бьякуя оценил. Разумно. Вежливо. Не принижает ни одного из собеседников. А ужасный диалект, на котором изъясняется Ичимару... можно простить.
- Согласен, Ичимару-сан, - отозвался он. И они пошли – точнее, попрыгали – дальше по крышам, опережая торжественную процессию.


Бьякуя зачитал с желтоватого хрупкого листа:
- Как сказать -
В чем сердца
Суть?
Шум сосны
На сумиэ, - и вопросительно глянул на собеседника, ожидая реакции.
- А по-моему, это уже перебор, - отозвался Ичимару. – Вы подумайте, Кучики-сан: дзэн дзэном, но до характерного шума в ушах допиться... или домедитироваться... в общем, к сердцу это мало имеет отношения.
Бьякуя скривился. Ичимару порой очень уж своеобразно оценивал поэзию. Особенно – ту, которую сам Бьякуя привык считать образцом и источником вдохновения.
Сбегать с лейтенантских собраний они начали после того, как несколько их бурных диспутов в кругу сослуживцев не нашли понимания. Еще как-то в разговоре мог участвовать Шиба, но ему такое времяпровождение не нравилось. Остальные даже и не пытались прикидываться, будто что-то понимают или желают присоединиться к беседе.
Бьякуе же было интересно. Более того – его пожирало изнутри любопытство. Ичимару отнюдь не получил классического образования, он часто не знал очевидных или общеизвестных в кругах аристократии вещей, не понимал некоторых символов, - но зато его фактическое знание литературы и истории было огромно. Создавалось впечатление, что руконгайский оборванец каким-то непостижимым образом умудрился прочесть вообще все, что было в библиотеке Академии (которую закончил лет на тридцать раньше Бьякуи, и тоже лучшим в выпуске), а потом стал методично осваивать сейрейтейскую Центральную библиотеку, а заодно перешерстил книжные завалы своего капитана, а еще, похоже, таскал книги с грунта – и при этом ну ни на минуту нельзя было представить себе Ичимару Гина книжным червем.
- Когда вы успеваете читать? – однажды не выдержал Бьякуя, которому служебные обязанности почти не оставляли свободного времени.
- По ночам, - широко улыбнулся Ичимару. Его улыбка раздражала, сбивала с толку, не давала понять, шутит ли человек или говорит всерьез. Вот и теперь Бьякуя остался в недоумении: что же Ичимару, вовсе не спит? или это была отговорка?..
Итак, Бьякуя сгорал от любопытства, и хотя старался этого не показывать, но к Ичимару его тянуло как магнитом. Они говорили о стихах и исторических трактатах, о тактике и стратегии, обсуждали события в Мире Живых и природу холлоу, этимологию имен и развитие письменности. Им перестало хватать времени – и они забросили лейтенантские собрания, а Ичимару зачастил в гости к Бьякуе. Ответных визитов почти не случалось: лейтенант пятого отряда жил в казарме, где засиживаться за чаем и беседой было крайне неудобно.
А потом Бьякуя встретил Хисану.
Он женился полгода спустя, пережив тихий, но страшный семейный скандал, молчаливое неодобрение родственников; он перестал принимать гостей и ходить в гости, чтобы Хисана не чувствовала мрачной тишины или суетливой неловкости, вечно возникавших, когда он появлялся среди родни с супругой.
Ичимару дважды навещал Бьякую после свадьбы, каждый раз ненадолго. Поговорить и расслабиться толком не удавалось. Теперь, когда волнение в рядах аристократии слегка поутихло – смирились, а куда деваться! – и Бьякуя более не должен был читать многочисленные гневные записки, отвечать на них, наносить неприятные визиты - времени снова должно было стать больше. И он пригласил Ичимару зайти под вечер – что обычно означало для них засидеться когда до полуночи, а когда и до рассвета.
Ни тогда, ни потом Бьякуя так и не узнал, что же так испугало Хисану в облике Ичимару. Вроде бы он вел себя даже приличнее, чем обычно наедине с Бьякуей, не позволял себе особенно едких комментариев или жаргонных словечек и даже (удивительно!) ни разу не обратился к Хисане прямо, словно в одночасье невесть где набрался основ этикета. Но молодая госпожа Кучики, едва завидев Ичимару, побледнела до нехорошего фарфорового оттенка, в глазах ее застыл ужас птички перед змеей, она едва произнесла за вечер несколько слов и довольно скоро скрылась во внутренние покои.
И тогда Бьякуя, тщательно подбирая слова, попросил гостя больше не приходить. Он не знает, почему Хисана нервничает, но у нее хрупкое здоровье, переживать ей нельзя, поэтому, если Ичимару не возражает, он, Бьякуя, хотел бы перенести их беседы в какое-нибудь другое место. По выбору самого Ичимару, если угодно.
- Хорошо, Кучики-сан, я не стану смущать покой вашей супруги, - сказал Ичимару.
Ушел.
И больше не приходил.
Собственно, на этом и закончились их разговоры. Бьякуя несколько раз пытался предложить возобновить встречи – Ичимару улыбался, отговаривался недостатком времени, отказывался, когда вежливо, когда и не очень. Потом просто оборвал всякое общение. Даже здоровался не всегда.
Пять лет Бьякуя если и вспоминал о временах, когда у него был интересный, умный и нестандартно мыслящий собеседник, то лишь с тенью сожаления. Хисана не знала и десятой доли того, что знал Ичимару, она не умела рассуждать на отвлеченные темы, она не была ровней Бьякуе ни в чем, но она была Хисана, и этого хватало для счастья...
А через пять лет ее не стало.

Ту весну Бьякуя помнил очень плохо. Кажется, по приказу капитана его освободили от любых боевых заданий. Кажется, большую часть бумаг у него тоже отобрали и распределили по старшим офицерам. Кажется, он бесцельно слонялся по Сейрейтею – в те часы, когда не сидел, запершись дома и неотрывно глядя в стену.
И так продолжалось до тех пор, пока не объявился Ичимару.
- Дурацкая затея так сидеть, Кучики-сан, - сказал он, пинком раздвигая седзи и впуская в комнату поток свежего вечернего воздуха и запаха молодой листвы. – Пошли гулять.
- Оставьте меня, Ичимару-сан, - попросил Бьякуя. – Мне не хочется гулять сегодня.
Как будто не было этих пяти лет. Никакого удивления. Впрочем, удивляться тогда не было сил. Ни на что не было сил. Даже сопротивляться, когда Ичимару за шиворот вздернул Бьякую на ноги и сообщил:
- О твоих желаниях я, между прочим, не спрашивал вообще. Мы гулять идем. Если не наденешь обувь, пойдешь прямо так.
«Прямо так», то есть в таби, для Бьякуи было абсолютно невозможно – даже в его тогдашнем состоянии. Поэтому пришлось нацепить дзори. И занпакто сунуть за пояс, потому что без него Бьякуя чувствовал себя совершенно потерянным.
И Ичимару проволок его через весь Сейрейтей и Руконгай. Болтая без остановки о какой-то чепухе, заставляя Бьякую заново привыкать к звуку человеческой речи. То и дело встряхивая: «Кучики, а я к тебе обращаюсь, ничего? Ответь уж что-нибудь, сделай такое одолжение!» И Бьякуя покорно отвечал что-нибудь такое же ерундовое, только чтобы от него отвязались. Но Ичимару не отвязывался, он зудел и зудел над ухом, и постепенно сквозь ватный кокон безразличия пробилось нарастающее раздражение.
- Ичимару, - позвал Бьякуя, осознавая себя стоящим посреди улицы семьдесят какого-то района, среди ночи, усталым, зябнущим под холодным весенним ветерком, - куда ты меня затащил? И зачем?
- О, - сказал Ичимару, отпуская его и улыбаясь немного сумасшедше, - заработало! А я уже собирался дать тебе по шее.
- Что?.. – Бьякуя не поверил своим ушам. – Ты... что собирался сделать?..
- Дать – тебе – по шее, - отчетливо повторил Ичимару, демонстрируя в оскале мелкие ровные зубы. – Это, ты не поверишь, очень действенный способ приводить людей в себя. Ну если сразу не грохнуть, конечно.
- Ичимару, ты...
- Нет.
- Что – нет?!
- Неважно. Все, домой пошли. Завтра, если что, рабочий день, ты помнишь, а?
Бьякуя не помнил. Он вообще позабыл про работу и выполнял ее по инерции, по привычке.
С утра он чувствовал себя немного простуженным, но в голове чуть-чуть прояснилось. А вечером на пороге снова возник лейтенант пятого отряда.
- Понял, гулять не идем, - бросил он, моментально оценив состояние Бьякуи. – Идем квасить.
- Я не пью...
- Ты пьешь. С сегодняшнего дня, Кучики.
- Но...
- Неа, не «но». Накинь что-нибудь, холодно.
И вяло возражающий Бьякуя был снова выволочен на улицу, и снова – в Руконгай, на сей раз в район примерно тридцатый. Ичимару, видимо, наперечет знал все кабаки в этих краях, хотя – Бьякуя помнил – не был любителем выпить.
Первые три чашечки сакэ показались безвкусными. А где-то с шестой Бьякуе стало все равно. А после десятой он предпочел пить прямо из бутылки. А после которой бутылки отключился – естественно, не запомнил.
Очнулся дома, в собственной постели, заботливо раздетый и укутанный в одеяло, даже не слишком похмельный. С трудом восстановил в памяти вчерашний вечер. Ужаснулся мысли, что Ичимару возился с его бесчувственным телом... правда, краткий допрос слуг показал, что лейтенант пятого отряда принес Бьякую домой, сдал прислуге и удалился. Бьякуе немного полегчало.
Вечером, как его личное проклятие, явился Ичимару. И снова потащил Бьякую в Руконгай. Пить.
На сей раз их прервали всего на второй бутылке. Выплеск рейяцу был достаточно мощным, чтобы оба шинигами, не сговариваясь, подхватили занпакто и кинулись в направлении выплеска, оставляя за спиной белую громаду Сейрейтея.
Это был шестьдесят седьмой район, и это был Менос Гранде. И три неподвижных тела (живы? мертвы? непонятно) патрульных шинигами, седьмой, кажется, отряд. И два не вполне трезвых лейтенанта...
Меноса они уложили, даже не напрягаясь. Даже не освобождая банкай (у Бьякуи банкай уже годился для боевого применения, и он был уверен, что Ичимару в этом от него не отстал).
- По идее, надо доложить, - сказал Ичимару, скептически глядя на медленно рассеивающуюся в воздухе тушу Меноса. – С другой стороны, лень. И вообще... это у нас нерабочее время.
- Обязаны доложить, - воспротивился Бьякуя. Он подозревал, что Ичимару значительно трезвее его самого; это было досадно, и статус-кво хотелось вернуть.
- А еще этих... вояк... до медчасти донести...
- Вдвоем не дотащим. Точно надо доложить – и пусть присылают команду...
Ичимару тоскливо посмотрел на Бьякую.
- Кому докладывать-то? Моему капитану, твоему, ихнему?..
Эта задача вызвала у Бьякуи серьезные затруднения. В самом деле: кому?
Наверное, они бы так стояли на месте происшествия еще долго – пока не протрезвели бы, но тут пришел в себя один из оглушенных рядовых, и вопрос с докладом решился сам собой: рядовому было велено сказать где надо, что мимо проходили лейтенанты пятого и шестого отряда, уничтожили Меноса и пошли себе дальше. Рядовой повторил приказ, глядя округлившимися глазами на не то чтобы совсем лыка не вяжущих, но заметно нетвердо стоящих на ногах Кучики и Ичимару.
- Пойдем отсюда, у нас там еще есть что допить, - напомнил Ичимару, и лейтенанты исчезли, оставив спасенного шинигами протирать глаза, соображать, не привиделось ли это ему, и беспомощно материться от перспективы тащить своих товарищей в ведомство Уноханы.

Два месяца шоковой терапии от Ичимару, как ни удивительно, дали свои плоды. Бьякуя, как он полагал, на всю жизнь заработал уже даже не нелюбовь, а стойкое отвращение к спиртному, неплохо изучил Руконгай, несколько раз воспользовался банкаем в бою, когда неугомонный собутыльник исхитрялся добыть для них существенно превосходящего числом противника (разводит он их, что ли?! – поражался Бьякуя, очередной раз налетая на десяток-другой голодных холлоу высшего класса)... Однако все это вместе, видимо, и произвело достаточный эффект встряски. Вкуса к жизни Бьякуя себе не вернул, но и от безразличия избавился. И вспомнил о данном жене обещании.
Возможности поиска у шинигами, вот-вот готового стать главой клана Кучики (а если б не его женитьба, он уже занял бы этот пост), были куда серьезнее, чем у девушки из дальних районов Руконгая, пусть даже принятой в родовитую семью. То, на что у Хисаны ушло много лет, Бьякуя завершил за год. Возможно, он искал бы дольше, но по счастливому стечению обстоятельств девушка по имени Рукия поступила в Академию как раз в этом году.
Так что вечера Бьякуя, как раньше, коротал за разговорами с Ичимару, а днем выгадывал час-другой и собирал всю возможную информацию о Рукии, ее учебе, пристрастиях, друзьях. А также исподволь готовил клан к еще одному поступку поперек традиций.
О Рукии он Ичимару не сказал. Они вообще избегали темы Хисаны, как будто ее никогда не было, как будто между ними не вставал ее страх. Они даже о двух месяцах безрассудных приключений не вспоминали. Бьякуя побаивался, что Ичимару когда-нибудь заведет такой разговор, но этого все не происходило...
Их сделали капитанами в один день, сразу после того, как Бьякую увенчали кенсейканом. Ни то, ни другое не было неожиданностью; Ичимару даже обронил, что уже знает, кто будет его лейтенантом. Бьякуя пожал плечами – он еще никого не подобрал на эту кандидатуру, да ему и не хотелось так скоро увидеть кого-то на собственном месте, со своим же шевроном на рукаве. Однако новое назначение сожрало все свободное время, которое прежде они могли уделить беседам; мельком встречаясь на Совете или на задании, они лишь здоровались да обменивались формальным «как дела?» - «спасибо, неплохо».
Переход Рукии в семью Кучики совершился тихо, без торжества и помпы, без общего оглашения: не свадьба же, обычная формальная, хотя и нечастая, процедура. Клан уже даже не особенно возражал. Возможно, после женитьбы Бьякуи все прочее они готовы были воспринимать стоически. Сестра – так сестра...
И Бьякуя был почти готов поверить, что все более-менее наладилось; Рукия, правда, чувствовала себя неуверенно, но это должно было со временем пройти; служить он ее определил под начало своего семпая капитана Укитакэ, под опеку Шибы Кайена – лучше места в Готэе было не сыскать. Все было хорошо.
Пока, сопровождая сестру в ее отряд, он не встретился с Ичимару.
- Это моя сестра Рукия, - ответил Бьякуя на вопросительный взгляд.
Что-то мелькнуло на лице Ичимару, так быстро, что Бьякуя не успел понять, что это за выражение. Потом появилась улыбка. Режуще-острая, как лезвие занпакто.
- Ах, поздравляю с прибавлением в семействе, Кучики-сан, - пропел Ичимару. – А вот лейтенанта вы себе еще не подыскали?
Три фразы – и они разошлись каждый по своим делам, как обычно.
Бьякуя оглянулся на Рукию. Девушка была бледнее обычного, но и не более того.
- Ты еще не встречалась с капитаном Ичимару? – уточнил он.
- Нет, никогда прежде, - ответила Рукия, и вопрос был исчерпан.
Но все-таки что-то было не так. Что-то беспокоило Бьякую в выражении лица Ичимару, в звуке его голоса.
Он выкроил полчаса поздним вечером, чтобы навестить приятеля. Капитану на территории отряда полагались отдельные покои – можно было наносить визиты в любое время.
Постучавшись и не дождавшись ответа – хотя рейяцу Ичимару угадывалось безошибочно, тот был дома, - Бьякуя все же вошел.
В комнате не горело ни единой свечи, лунный свет лился через раздвинутые на полную ширину седзи, и долговязая фигура капитана третьего отряда казалась вся, целиком, отлитой из серебра. Он стоял вполоборота к дверям – луной любовался, что ли? – удивился Бьякуя и тихо позвал:
- Ичимару, я хотел бы поговорить...
Серебряное изваяние дрогнуло. Медленно и плавно поднялась рука в однозначном указующем жесте, не имеющем никакого иного толкования, кроме «вон отсюда».
Бьякуя повернулся и вышел. С этим он спорить не мог. Ни спорить, ни сопротивляться, так сильна была ударившая в него волна неприязни.
Он знал это чувство. Именно с ним он сталкивался, пытаясь разговаривать с Ичимару после того, как отказал ему от дома. Но только сейчас это было куда четче, яснее и мощнее.
Бьякуя не догадывался, на что обижен Ичимару, но понимал, что это – всерьез.

Больше он не пробовал восстановить отношения. Не хватало времени, да кроме того, день ото дня Ичимару становился все более невыносим, и вскоре Бьякуя уже не мог понять, как же это он столько времени выносил подле себя это ядовитое существо с лисьими повадками. Ичимару оставался в рамках приличий, что на Совете, что изредка встречаясь с Бьякуей в Сейрейтее, но от каждой второй фразы – а порой и от каждой первой – Бьякуя с трудом сдерживал острое желание врезать мерзавцу как следует или хоть на дуэль вызвать. Ни того, ни другого делать было нельзя: формально капитан третьего отряда не переступал границ дозволенного. Но его тон! Подбор слов! В душе Бьякуи закипало холодное бешенство, а Ичимару улыбался, довольный, и уходил восвояси.

А потом случилось ЭТО. Рукия, задержавшаяся на грунте... решение о казни... рёка в Сейрейтее... смерть Айзена... бой с Ренджи, а потом с рыжим Куросаки.
Бьякуя чувствовал себя полностью разбитым: и физически, и духовно. Вся эта история рухнула на него, как снежная лавина, а проклятый рёка нанес завершающий удар. Бьякуя перестал видеть путь, и это было для него, пожалуй, страшнее всего – пока по общей связи лейтенант Котецу не доложила об истинной подоплеке происходящего.
Мир перевернулся еще раз.
Бьякуя единственный из всех оставался на холме Сокёку. И как раз успел на место действия, чтобы увидеть Рукию, висящую в руке Айзена, и услышать холодное «Убей ее, Гин.»
Он был быстрее многих. Но не быстрее Шинсо. Выдернуть Рукию из-под удара – успел, а вот увернуться сам – уже нет.
Время застыло. Холодная сталь прямо под сердцем. Удивленно вскинутые брови Ичимару. Клинок, связавший их жизнью и смертью.
Бьякуя был достаточно опытен, чтобы понимать: стоит Ичимару чуть повернуть кисть – и для Бьякуи кончится все и навсегда. Рассеченное сердце не залатает даже Унохана.
Повернет? Не повернет? Почему-то это казалось важнее, чем собственная жизнь, чем жизнь Рукии, для которой Бьякуя больше ничего уже не мог сделать. Только – решение Ичимару. Повернет? Не повернет? Выместит старую обиду или сочтет ненужным?
Простит или не простит?
Стальная полоска чуть дрогнула и двинулась прочь. Медленно, медленно, очень осторожно, не расширяя рану, не задевая ничего сверх того, что уже задела.
Хлестнула кровь, колени подогнулись.
Стало темно.

Дышать было больно, говорить – еще больнее, но Бьякуя чувствовал: не расскажи он об этом сейчас – и история, о которой он молчал так долго, сожжет его изнутри.
Говорил, не слыша себя, едва чувствуя руку сестры в своей.
Он хотел бы, чтобы это слышал Ичимару. Хотя бы теперь. Может, это что-то могло бы исправить. Может, не случись тогда размолвки – а Бьякуя теперь, кажется, знал, чем обидел Ичимару: недоверием, молчанием о важном, - не было бы и всего этого? Вряд ли, конечно, но судьба ходит странными путями. Может, даже и здесь не все еще потеряно?..
Мир медленно выстраивался заново. Это будет долго и больно. И очень странно и непривычно.
Шум сосны на сумиэ...

@темы: Ангст, Бьякуя, Гин, Романс, G, Фанфики

---

Переводы

[i_am_kei]

Название: Серия драбблов

Автор: Case K

Переводчик: Кей

Рейтинг: PG

Герои: Гин, Кира, Айзен, Мацумото

Примечание: переведено для Anair; названия частей - слова и фразы, на которые автор должен был написать эти, хм, драбблы, поэтому некоторые объединены

001. Остался только шаг

«Почему?» - спрашивает иногда Айзен. Обычно к этому времени серьезный разговор уже закончен, а чай в чашках еще остался, и закатное солнце слабо просвечивает сквозь седзи. «Почему» - это не принципиальный интерес, это любопытство. «Почему ты мучаешь Изуру? Почему именно его?».



Любимый ответ Гина – «А почему нет?»



Айзен все равно не поймет - у него другой склад ума. Цель-действие-результат - из всей цепочки для него важнее всего последнее. Не процесс - то, к чему процесс приводит.



Он не поймет, если Гин скажет, что весело. Что ему ничего не нужно от Изуру. И уж тем более - что он делает это лишь потому, что Изуру подчиняется.



У Айзена иной склад ума. Его любимое слово – «успех». Гин предпочитает «предвкушение».

002 – 003. Ветер в крыльях - наручники, клетка

Изуру - это птица. Домашний питомец, певчая птичка с желто-бело-черным оперением. Она живет в просторном доме, а еще там живет красивый кот, довольно жмурящийся и степенно переступающий мягкими лапами по светлым деревянным полам.



В доме раскрыты все окна и двери, птица может улететь в любой миг, и синее небо так манит, и облака плывут над головой, складываясь в сладкое слово «свобода»...



Проходят годы, а птица все живет в доме. Гин знает - Изуру никогда не улетит.



У него скованы крылья, его держат жестокие прутья.



Имя им - честь.

004 – 005. Оттенки смысла - разбей меня

Изуру держит в руках записку. Знакомый почерк: «Хорошо бы, если б ты был рядом».



Ни слова больше. Изуру думает, что это совсем не зависимость - наркотик слишком слаб. Его пальцы дрожат.

006. Умри!

Гин не любит битвы. В них приходится вступать, только если нет другого выхода.



Кровь-пот-раны-ярость? Фу.



Лучшее убийство - кинжал в спину. Метафорический.

007 – 008. Всегда мало - вниз по скату

- Что же ты творишь?! - выкрикивает Мацумото, когда они наконец встречаются снова. - Что с тобой случилось?



- Ну-у... я ведь тебя еще не убил.



- Не в этом дело!



- А в чем?



- Ты... т-ты... не такой, как был...



- Неужели я так сильно изменился? - он улыбается.



Она молчит, потому что не может вслух произнести «да».

009 – 010. Лжец - подсматриваешь в будущее?

Когда они идут по коридору, Айзен оборачивается и с улыбкой говорит:



- В будущем нам предстоит сразиться?



- Айзен-сама знает меня слишком хорошо, - смеется Гин.



Айзен тоже смеется и отвечает, что не знает его вообще.

011 – 012. Призрак - алые слезы

Иногда во сне он видит маленького светловолосого мальчика. Мальчик плачет, и слезы его отсвечивают алым - это из-за алых глаз.



- Улыбнись, - говорит ему Гин.



Мальчик улыбается.



- Икоросе, Шинсо.



Гин не помнит свои сны.

013. "А что не так с моей улыбкой?"

Все считали, что улыбка Гина лжива.



Когда они поняли, что ошибались, было уже слишком поздно.



С другой стороны, на то и рассчитывалось.

014. Судьба. Ноктюрн. Вариации.

- Я ему не доверяю.



- Да почему? Разве он что-то тебе сделал?



- Нет. Но я все равно ему не доверяю. Наверняка ему кто-то разрезал углы рта - физиология против улыбки до ушей.



- Ренджи.



- М-м?



- Этого разговора не было.



- Конечно, конечно...

015. Что?!

- Изуру...



- Да?



- М-м?



- Что вы... разве вы не... - обиженный взгляд скрывается за опущенными ресницами. - Простите. Ничего.



Гин улыбается и ласково гладит его по голове.

016. Одну смерть спустя

Гин отстраняется. Айзен кривится от боли и пытается приподняться. Голос его на удивление спокоен.



- Кажется, ты победил.



- Не скромничайте, Айзен-сама.



- Скажи мне... скажи мне, что теперь?



- Ну-у...



Айзен впервые испытывает страх, когда новый бог улыбается ему. Ответ честен, и это тоже страшно.



- Не знаю.

017. Иллюзия, обманка

Свободные одежды скрывают это.



Изуру несколько раз приходилось видеть, как Гин раздевается - хаори летит в лейтенантские руки, в этом отряде вещи в стирку относит второй после капитана шинигами - и он не может выкинуть эти воспоминания из головы. Кожа слишком болезненно бледная, чтобы быть теплой. Талия слишком тонкая, чтобы это казалось нормальным. Выпирающие ребра, лопатки и позвонки. Углы. Подбородок, косточки на запястьях, ключицы - резкое, острое, как Гиновская улыбка. Как кинжалы.



Наверное, это должно беспокоить - неужели Гин ест так мало, что худеет все сильнее с каждым днем? Неужели он пытается уморить себя голодом? Глупо, невозмжно - и Изуру хочется защитить, обнять, позаботиться, ведь капитан такой - хрупкий, ранимый, да? Доверчивый, готовый показать лейтенанту все свои слабые места, видишь, Изуру, ви-идишь? - да, хрупкий и ранимый, но при этом сильный, сильнее многих шинигами.



И Изуру становится любопытно, а как выглдел бы Гин - со его выпирающими лопатками, ребрами, позвонками и ключицами, с этой кинжально-острой угловатостью - как выглядел бы Гин в действии. Убивая, сражаясь, лаская - разрезая чью-то кожу мечом или пальцами, лениво-грациозно уничтожая - ударом, или касанием, или...



Худые руки ложатся на его плечи, пальцы впиваются в кожу, голос впивается в уши.



- О чем замечтался, И-зу-ру?

018 – 019. Спроси - ты здесь?

С каждым днем Изуру узнает все больше о своем капитане.



Сегодня он понял, что улыбка Гина скрывает его эмоции.



Гин слушал Бьякую, чуть склонив голову набок и привычно улыбаясь, и каждый раз еле заметно вздрагивал, когда порывы ветра рвали ветви деревьев за окнами. Он улыбался все шире, а глаза его были прищурены, как и всегда.



Изуру думал, где сейчас витает мыслями его капитан, а Бьякуя ничего не замечал, продолжая что-то говорить.



Изуру перевел взгляд на терзаемые ветром деревья и вздрогнул. А может быть, улыбка Гина все же показывает его истинные чувства?



Этого лучше не знать.

020. Среди звезд

- Красиво, правда?



Изуру вздрагивает, услышав знакомый голос, и вежливо отвечает:



- Я всегда любил звезды.



- Я не про звезды.



- Но...



- Я про все остальное. Пустота, бездна. Они смотрит на тебя, пока ты любуешься звездами.



- Я... никогда не думал о ночном небе... так.



- Я могу тебя научить. Ты многое будешь видеть по-другому.



- Правда?



Гин широко улыбается и ласково шепчет ему в ухо:



- Обещаю.

021 – 022. Неопределенность - смотри сквозь маску

Больше всего на свете Мацумото боится не того, что она никогда не сможет увидеть Гина без его извечной маски.



Больше всего на свете Мацумото боится не того, что под маской – извращенность и отсутствие морали.



Больше всего она боится опоздать. И найти там пустоту.

023 – 024. Рубин не роза

Ежегодно в день их первой встречи он дарит ей цветы. Гвоздики, тюльпаны, анютины глазки, хризантемы – по одному свежему, красивому, яркому цветку в год.



Ежегодно она находит у своих дверей этот подарок и ставит вазу на подоконник – так, чтобы ее было видно с улицы. Так, чтобы ее заметил он.



Она не рада этим подаркам. Цветы – это не открытки и драгоценности. Цветы быстро гибнут – и именно поэтому он дарит их ей. Способ дать понять истинное положение дел. Способ сказать, что его чувства длятся, пока жив цветок.



Поэтому он не дарит розы – они стоят дольше всех.



Поэтому она каждый год старается сохранить цветы как можно дольше. Но сколько бы они ни прожили, этого всегда мало.

025 – 026. Искажение - танец смерти

- А это?



- Открой и узнаешь.



Изуру не решается, и Гин говорит с улыбкой:



- Ты же мой лейтенант. Мои секреты – твои секреты.



Изуру кивает и склоняется над шкатулкой, а Гин все продолжает улыбаться.



- Кстати…



Изуру вскрикивает от боли, когда вырвавшиеся невесть откуда лезвия задевают его щеку.



- …в этой музыкальной шкатулке – ловушка.



Изуру прижимает пальцы к щеке, сквозь них сочится кровь. Крохотная балерина кружится под звуки вальса, и Гин касается щеки своего лейтенанта. Тот подается вперед, зарывается носом в капитанское хаори и закрывает глаза.



До самого ухода он не касается больше ничего. Урок усвоен.

027 – 028. Боль - перемена

Когда Изуру впервые посетил ярмарку мира живых, его внимание привлек человек за столиком с картами и толпа зевак вокруг.



Деньги, деньги, карты перетасовать, угадаете – приз ваш.



Позже Изуру решил для себя, что ему совсем не нравятся все эти люди с монетками, стаканчиками, шариками и картами – все они воришки, обманщики. Ловкость рук и никакого мошенничества – как же!



Изуру теперь старался обойти их стороной, а еще лучше – вообще не видеть и не замечать, и главное – не смотреть им в лицо.



Причину такой своей реакции он понял намного позднее.



Улыбка этих мошенников слишком напоминала вечную усмешку его капитана.

029. Нарушить обещание

- Ты уже предал однажды. Точно так же ты можешь предать и меня.



- Айзену-сама всего лишь следует верить в меня так же, как и я верю в него.



Они синхронно улыбаются, и это не дружба, а понимание.

030. Проклятые раны

Все знают, что тело шинигами неразрывно связано с его волей и душой. Поэтому, когда в четвертом отряде заметили, что Киру Изуру становится все тяжелее лечить, о причинах не говорили.



Зато шептались.

031 – 032. Улыбнись – вот как, значит…

- Тоусен, ты что, никогда не улыбаешься?



- Зачем? Зеркала все равно не имеют для меня значения.



- Счастливчик.



На миг кажется, что в голосе Гина звучит зависть.

033. Пирожное с сахарной пудрой

Айзен никогда не ест предложенные Гином сладости – и совсем не потому, что не доверяет.



Гин любит экспериментировать – двойная порция сахара, еще пудры сверху и сладчайший джем в качестве начинки.



Айзен пьет чай и наблюдает, как Гин поглощает приготовленные им самим сладости. Есть в этом что-то очень правильное – змея никогда не пострадает от собственного яда.

034. Не ангел

Он заметил это уже после того, как Гин ушел.



Классика, современное искусство, иконопись – тысячелетний опыт человечества говорит об одном: ангелы никогда не улыбаются.

035. Головоломка

- Кто ты?!



- Ичимару Гин.



- Да кто ты вообще такой, как-там-тебя-говоришь?



- Попробуй догадайся.

036. Поцелуй

Последнее, что он видит – отблеск металла.



Последнее, что он ощущает на языке – кровь.



Последнее, что он слышит: «Король мертв, да здравствует король! Айзен-сама, вам пора на новый круг перерождения».



Последнее, что он чувствует – губы Гина на своих губах. Два поцелуя сразу – первый и последний.

037 – 038. Удержишь меня? Помни наш последний вальс

Всю ночь ее мучает бессонница – она думает о том, что могла его остановить.



Не победить в битве – это вряд ли. Но хотя бы сказать: «Мне плевать, почему ты это сделал, но не уходи, прошу, только останься, останься здесь, со мной».



Хотя бы переступить через гордость: «Умоляю».



Хотя бы солгать: «Ты нужен мне!»



Она думает о том, почему не сделала этого. Думает о единственной причине, удержавшей ее.



Он мог бы поверить и остаться.



Но… что тогда?

039 – 040. Амбиции

Он приглянулся Айзену сразу же. Манера поведения, ответы, улыбка. Богатый потенциал, сразу оценил Айзен. Одаренный ребенок, ждущий опытного наставника. Ученик, ждущий возможности найти новые знания. Редкий металл, ждущий, когда рука мастера превратит его в идеальное оружие.



Айзен решил поговорить с ним и не прогадал – Гин казался по-настоящему умным и с явно смещенной моралью. А еще он уже успел научиться талантливо врать.



Сам он тоже понравился Гину, Айзен был в этом уверен. Логично и правильно – они одного поля ягода, а Айзен отлично знал границы свого поля.

041 – 044. Уходи, до рассвета, ответить, дрожишь?

Иногда она гуляют по городу вместе, когда все уже спят.



Гин стучит в его дверь, говорит:



- Я хочу погулять, пойдешь со мной?



И Изуру слышит повисшее в воздухе «а иначе...». Что «иначе», он не знает, но заранее боится, поэтому всегда соглашается погулять с капитаном.



Улицы в это время суток тихи, и тишину нарушает только звук их шагов, да еще иногда Изуру кажется, что он слышит стук сердца Гина. Они оба молчат, разговоры сейчас излишни, они даже не смотрят друг на друга – разве что капитан иногда обернется, заметив, что Изуру отстал.



Они бродят по улицам долго и бесцельно. Как-то раз Изуру спросил:



- Почему?



- Потому что мне так хочется, - ответил Гин. – Или тебе скучно?



«Почему я?» - промолчал Изуру. Он едва ли хотел знать ответ на этот вопрос.



С другой стороны, прогулки действительно не были скучными – Изуру смирился с тем, что капитан не жаждет общения, и позволил себе расслабиться и думать о разном, любуясь звездами.



А потом однажды Гин не пришел.



Изуру долго ждал знакомого стука в дверь, потом подумал, что капитан просто мог устать, и обязательно придет завтра, или послезавтра, или через неделю… На исходе второй недели он наконец решил спросить прямо.



- Чего тебе, Изуру?



- Мне хочется погулять… пойдете со мной, капитан?



- Хм… зачем бы?



- Если вы…



- Почему бы тебе не погулять в одиночестве?



- Потому что…



Я хочу, чтобы вы пошли со мной.



Мне нужно это.



Без вас все иначе.



Изуру замялся, смущенный, не зная, что сказать. Гин улыбнулся.



- «Потому что»? Вот, значит, как? – и притянул его к себе. – В конце концов, почему бы и нет.



Изуру отвел взгляд от лица капитана и случайно увидел их обоих в зеркале. Гин улыбался, отражение тоже улыбалось – и эта улыбка было довольной. Когда отражение Гина склонилось и поцеловало отражение Изуру, сам Изуру подумал, что ему невероятно повезло с капитаном.

045. Извне - в пустоте

Он ушел, но еще вернется. Этого-то все и боятся.



Название: Личный ад

Автор: aelfa_writes

Переводчик: Кей

Персонажи: Кира Изуру



Вскоре после назначения друзья начали атаковать его вопросами - про новый отряд, про капитана, про обязанности и трудности. Как оно все - новое, непривычное?



- Потрясающе, - честно отвечал он.



Оно и впрямь было потрясающим - чем больше он пытался подобрать верное определение своим ощущениям, тем больше убеждался, что лучше не скажешь. Странно, чудно, необычно - ни одно из слов не давало полной картины. Он выбрал именно это - и все оттенки значений. Восторг, восхищение, легкий испуг - новые обязанности. Настороженность, робость - новый отряд. Радость, гордость - новая должность. Любопытство - новый капитан.



Ичимару казался... интересным. Кира был очарован его добродушным подтруниванием, легкостью в общении, мягким, певучим голосом. Кира был уверен - Ичимару Гин не мог не нравиться, испытывать к нему симпатию казалось столь же естественным, как и дышать.



Его слова всегда были оказывались верными, поверить ему - и в него - не составляло труда. Кира невольно рсслаблялся в присутствии капитана и доверял ему безоговорочно.



Впрочем, было в Ичимару Гине кое-что, тревожащее душу. Диссонанс - словно фальшивая нота в прекрасной мелодии. Можно было закрыть уши и игнорировать эту фальшь - мелодия все равно оставалась прежней. Вот только смутное беспокойство поселялось в душе и никак не желало уходить.



- Разумеется, не волнуйся, все в порядке, - улыбался Ичимару Гин, и в улыбке его читалось: - ...пока.



Эта улыбка говорила многое - та самая диссонирующая фальшивая нота, но Кира предпочитал закрыть уши, игнорировать.



Поэтому когда капитан произнес своим мягким голосом:



- Я доверяю тебе, Изуру, - а еще: - Это не займет много времени, - и еще: - Никто не пострадает, с ней будет все в порядке, - Кира просто проигнорировал.



А капитан улыбался, улыбался, улыбался...



Название: мини-драбблы

Автор: Kia

Переводчик: Кей

Жанр: юмор

Герои: разные



[Куукаку/Маюри, Черт!]

- Черт! - выругалась Куукаку, отталкивая краснеющего Маюри. - В следующий раз, когда решишься меня приласкать, отрежь свой долбаный ноготь!



[Гин/Рангику, яой]

- Да у них даже подержаться не за что! - ныл Гин, уютно зарывшись носом в роскошный бюст Рангику.



[Айзен/Гин, игры]

- Гин, - отечески ласково произнес Айзен, любуясь на то, как бывший капитан третьего отряда азартно забрасывает бумажные шарики в дыру в груди Улькиорры. - Мы создавали арранкаров не для таких игр.



[Юмичика/Чизуру, лапать]

Ох, как же ругалась Чизуру, когда поняла, что ее полное лесбийской любви сердце разбито - новое увлечение оказалось не просто плоскогрудой девушкой.



[Кенпачи, Ячиру, анти-эмо]

- Кен-тя-а-ан! - радостно заверещала Ячиру, налетая на Улькиорру и растягивая уголки его губ в оскал. - Смотри, смотри - я могу заставить его улыбаться!



[Гин и Кимамура, две лисицы]

Некоторое время они изучали друг друга, потом Комамура признал:

- Может, ты и больше отвечаешь стереотипам, но моя повышенная пушистость не оставит тебе ни шанса.

---

Хы.

[L_e_D]

Мне тут замечательную версию рассказали.



Что настоящий капитан 11-го отряда - Ячиру. А Кенпачи - ее сбежавший банкай.



Это же все-все объясняет, ага. И почему у него ТОЖЕ нет чуства направления, и почему у него банкая нет (и в самом деле - ну как может у банкая быть банкай) и т.д.

---

фанарт ( мне в подарок):бьякурен

[*Manwe*]

Автор: Darel Thornish (http://www.diary.ru/~Skaner/)

@темы: Фанарт

---

Картинка

[Sin-Chi sama]

Скетч для Рики)

За минут 30..я ленива...

@темы: Фанарт

---

весеннее вдохновение=)

[Рончег]

К замечательному фанфику в 4х частях из предыдущего поста=)

я очень извиняюсь, если что-то не так нарисовано, сумимасен, как говориться.

эта сцена просто не давала мне покоя...книжку они читают, да...


научите меня, пожалуйста, как в одну и ту же тему добавлять картинки, а то неловко как-то каждый раз новую создавать..

@музыка: HANABI - Ikimono Gakari

---

сборный фик, Бьякурен

[aya_me]

Название: Yominagara

Авторы: _Lucky_, Aone, ~Satsuki~, orocchan

Рейтинг: G - NC-17

Пара: Бьякурен

Дисклеймер: Блич принадлежит Кубо Тайто, стихотворение - Рубоко Шо.

Предупреждение: сборный фик по предложению Kirdan: четыре автора пишут по мини-фику по одному пейрингу на определенную тему с увеличением рейтинга)) такое пишем в первый раз, тапки приветствуются, но бейте нежно, пожалейте первую ласточку-разведчицу))



от авторов: yominagara – читая, в процессе чтения – у нас было еще вариант "зачитываясь" или "зачитываясь тобой"

Yominagara

~



Автор: _Lucky_

Пейринг: Ренджи/Бьякуя

Рейтинг: G



1.



Ренджи никогда не был обидчивым.

Именно потому на очередное заявление Иккаку он внимания почти не обращает.

«Сумасшедший ты, Абараи. Совсем чумной».

Ну, может, и сумасшедший. А может, у Ренджи просто весна: тусклая, бледная, серенькая сейретейская весна, которая, тем не менее, что-то делает с его мировосприятием.

Ренджи не в состоянии долго спать, как бы ни уставал за день - новый, как всегда, незнакомый аромат оживающих деревьев наполняет тело бодростью, и хочется бежать куда-то, обязательно что-то делать, ни в коем случае не валяться на футоне, тратя бесценное время, которого у него на самом деле – почти вечность. Но почти не считается.

Ренджи кажется, что на солнце у него будто бы вырабатывается гормон счастья – губы самопроизвольно растягиваются в улыбку. Рикичи, смущаясь и краснея, как-то сказал, что лейтенант похож на большого рыжего кота, когда сидит на крыше казармы, зажмурив глаза и подставив лицо солнцу. «Котяра, мартовский котяра», - усмехается про себя Ренджи. Ну и что, хорошо ведь, словами не рассказать! Абараи каждый день хочется распахнуть сёдзи в кабинете, впустить внутрь все невероятные запахи-краски-звуки, показать их капитану: не может же быть такого, что Кучики их не замечает? А если замечает, почему все же остается таким закрытым и холодным – словно все еще живет в своей личной одинокой зиме?

Правда, Ренджи пока не решается так хозяйничать в капитанском кабинете, приходится сидеть взаперти, ловить тоненькие лучики, пробивающие сквозь щели. Хотя и они почему-то наполняют его пьянящей радостью и ожиданием чего-то очень важного.

Ренджи даже отправляется в библиотеку Руконгая, место со времен ученичества не особо любимое, по совету библиотекаря берет несколько сборников стихов в надежде найти описание странной дрожи внутри. Очень хочется спросить у капитана, Ренджи уверен, что Кучики сможет объяснить: он-то уж много стихов прочитал, и просто намного умнее него, да и вообще… Ренджи знает, что Бьякуя объяснил бы.

Тоже странно.

В книгах ничего нет. Там только красивые «лунные ночи, изумруд травы и лепестки сакуры», которые будто скрывают истинный смысл. Изящно и тонко, но ответа Ренджи не находит, с какой бы старательностью не разбирал столбики тонких иероглифов.

Эта весна врывается в Ренджи, подчиняет его тело и мысли своему пока неторопливому и мягкому ритму. Вернувшись однажды с тренировки и обнаружив капитана не в склепе комнаты, а на веранде, с закрытыми глазами и легкой улыбкой на губах, Абараи не может понять, почему его сердце начинает так дико биться о грудную клетку. Хотя, наверное, это понимание ему и не нужно – только осознание того, что это не просто его весна. Это еще и весна Бьякуи.

Стоя позади капитана, затаив дыхание и любуясь тонкими чертами лица в неярких, стесняющихся лучах солнца, Ренджи, сумасшедшему, безумному, становится их жаль – всех совершенно нормальных и совершенно несчастных людей, лишенных подобного зрелища. Ренджи знает, что сейчас может позволить себе еще одно безумство - спешит в кабинет, достает из стола спрятанную книгу стихов и возвращается обратно.

В груди теплеет от надежды: возможно, сегодня он что-то поймет.

-Кучики-тайчо. Вы не могли бы мне помочь...



~



Автор: Aone

Пейринг: Ренджи/Бьякуя

Рейтинг: PG-13



2.



…А утром капитан все-таки поднимается куда раньше. Откроешь глаза - Бьякуя уже сидит на веранде, склонив голову над одним из сборников чего-то. Рядом бледно светится уже не столь нужный бумажный фонарь: вот-вот совсем рассветет. Еще незадолго до этого самого ярко-розового весеннего рассвета - кажется, вот уже вечность только их рассвета - Ренджи чувствовал себя счастливейшим из живущих, умерших и, по сути, никогда не оживших. По эту и по ту сторону двух миров. Сумасшествие, безумие, жалость к другим, не узнавшим, каково это - но...

Но вот ведь верен привычкам, консерватор.

Ну, и что тут скажешь? Только протяжно вздохнешь. Белое пятно юката неподвижно. Вот так всегда.

Книги для аристократов – это либо стиль жизни, либо предметы роскоши. Кажется, его капитан придерживается первого пути. К великому огорчению Абараи. И пусть к длинному списку глупостей прибавилась еще одна, но да – он ревнует к книгам. Сильно ревнует, невесело подшучивая над самим собой: «Ну да, а как еще, раз футон вон с ними чуть ли не делим, и то – ты тут куда реже бываешь…»

От штабелей подшивок пахнет пылью.

Ренджи фыркает, потягиваясь, как большой кот. Сытый, но не вполне довольный. Перекатившись на другой конец футона – подальше от «вековой мудрости», подальше! - укоризненно смотрит на силуэт в белом. Да, он лейтенант – поэтому ничего не скажет. Но смотреть пока никто не запрещал, тем более – утром.

Тайчо снова далеко. И снова подкидывает Ренджи очередную головоломку. Абараи еще мог бы понять второй тип аристократов, но первый – видимо, выросшему в Руконгае этого не понять. Когда еле-еле находишь материальную пищу, духовная быстро отходит на второй план. Для Ренджи книга – не более, чем набор букв, загадочным образом складывающийся в слова. Слова, слова…Слова – это долго и ненадежно. Дело куда лучше. Не решишься, не пойдешь нахрапом – разве добьешься чего-то?

Ведь не было бы – губ на губах, следов от ногтей на спине и такого утра. Одного из многих, но неповторимых.

-Ренджи, - значит, вздохнул чуть громче, чем хотелось бы: капитан теперь сидит вполоборота. И улыбается – вот точно так же, когда шутит. Он редко шутит.

-Ренджи, - голос спокоен и ровен, тщательно маскируется предназначенная собеседнику особая мягкость, - Послушай.

Каждое совместное утро Бьякуя читает вслух, вполголоса. Заумный трактат, исторический роман, стихи – разное. Для себя или для него – этого Абараи понять так и не смог. Да, пальцы путаются в рыжих волосах. Да, тело соприкасается с телом: в конечном итоге, капитан уходит с веранды в комнату, в тепло. Но вот голос, взгляд – он не холоден и не равнодушен. Но он словно и не здесь. Не с Ренджи. Но читает, читает, поглаживая по плечу…

Чего хочет? Чего снова ждет?

Абараи-фукутайчо ненавидит загадки, слова и теории. Но его капитан – теоретик до мозга костей и верит, что нелюбовь к книгам – временное явление. Что хороший вкус можно привить. Потому и продолжает, раз за разом – в то время как Ренджи не запоминает ничего из прочитанного. На самом деле, для него важен сам факт голоса. И рука на плече – тоже приятно: чем дольше – тем лучше. Ради этого жеста можно забыть о своей досаде.

Слова, слова…

Только потом лейтенант все-таки позволяет себе сдвинуть белую ткань чуть в сторону, рисуя пальцем узоры на бледной коже. Как будто случайно, как будто сильно заинтересовался текстом, и не следит за своими действиями. Для пущей убедительности другая рука тянется перевернуть страницу, и Ренджи удобства ради придвигается совсем близко.

Честно дослушав абзац, можно приникнуть губами к шее. Сдвинуть тяжелые черные пряди и опускаться все ниже. Ну что, капитан, я – или все же книга? Слово или дело?

На самом деле, ответ давно известен обоим. Но каждое утро капитан Кучики выбирает очередное сокровище из фамильной библиотеки. Чтобы почувствовать на себе тот самый взгляд, а потом – те самые теплые, ищущие губы. Абараи же упорно не желает слушать истории о безразличных ему людях и вещах. Чтобы в конце концов увидеть - ту самую полуулыбку. И услышать заветные слова:

-Ренджи, ты прав. Приступим к практике.

Бьякуя все же научил своего лейтенанта блюсти традиции.



~



Автор: ~Satsuki~

Пейринг: Ренджи/Бьякуя

Рейтинг: R



3.



Скоро холодный ветер с гор принесет ему гибель. Безучастные глаза Хисаны, запертые в створках домашнего алтаря, давно уже не предвещают ничего хорошего. Теперь Бьякуе остается только держать дистанцию с Ренджи. В тюрьме «традиций семейства Кучики» нет права на надежду. Может быть, именно поэтому для Бьякуи так важно научить Ренджи соблюдать определенные ритуалы. Совместное чтение книг, чайная церемония, ледяное безразличие при посторонних. Но Ренджи плевать на заморочки капитана Кучики. Он ненавидит читать, проливает на себя чай и вваливается в комнату без предупреждения. Каждый раз после таких случаев Бьякуя обещает себе, что он поставит точку, что его фукутайчо будет только его фукутайчо и не больше, что никогда мартовское солнце не растопит вечный лед в синих глазах, но в который раз проигрывает сражение, не в силах победить собственного тела. Иногда он жалеет, что в Сейрейтее нет традиции ношения вериг. Впрочем, Гинпаку и кенсейкан могут послужить неплохой заменой.

Капитану и лейтенанту 6-го отряда нужно поработать над ежемесячным отчетом, только поэтому Ренджи получает официальное приглашение в дом Кучики. Целоваться они начинают уже у самой входной двери в особняк. Вышколенные слуги тихими мышками разбегаются по углам, чтобы не смущать своего господина. Прежде чем Бьякуя и Ренджи успевают добраться до спальни, они успевают растерять значительную часть одежды. Абараи мягко толкает своего капитана на циновку, бесконечно нежно, что так не вяжется с грубоватой внешностью рыжего лейтенанта, так не подходит неукротимой ярости, что всегда горит в карих глазах. Бьякуя не сопротивляется, устраиваясь в объятиях своего фукутайчо, по новой пытаясь прочитать странную книгу под названием «Ренджи».

Страницы в этой книге перепутаны, смазаны временем. Иногда, чтобы понять середину, приходится перечитывать чуть ли не с оглавления, но Бьякуя любит трудные загадки. Проблема в том, что ему порой кажется – Ренджи можно разгадывать вечность. Проблема в том, что у Бьякуи нет этой вечности.

Капитан Кучики думает, что ему надо что-то изменить в их отношениях. Бьякуя точно знает, что ничего уже не изменишь.

Ловкие пальцы Ренджи пробираются в ворот косоде, скользят ниже, накрывают кружок соска – сначала левого, потом правого. С уст Бьякуи срывается первый, почти неразличимый стон, который лейтенант ловит теплыми губами. Он давно уже выучил все точки, прикосновение к которым может заставить Кучики-тайчо потерять вечную маску отстраненной вежливости, но Ренджи никогда не надоедает закреплять пройденный материал. Он целует белоснежную кожу, под которой явственно проступают ребра, особенно когда Бьякуя выгибается, вжимается губами в живот, чувствуя дрожь своего капитана, и это заводит Ренджи куда сильнее слабых ответных ласк.

Потом они долго лежат, обнявшись, наслаждаясь теплом очага и молчанием, которое связывает сильнее любой цепи. Ренджи вычерчивает на бедре Бьякуи какие-то непонятные иероглифы, словно пытается написать свою повесть на хрупкой, безупречной коже.

Ему слишком хорошо, чтобы уходить, но даже у самой длинной ночи в году есть свой предел. Он одевается и не видит, как Бьякуя по-детски беззащитным жестом прикусывает губу. Небрежно стянутый хвост рыжих волос, кошачьи шаги и через секунду он растворяется в холодном мареве зимней ночи.

Но перед уходом, скорее подсознанием, чем слухом он успевает уловить последние слова Бьякуи:

- Я доживу..

- Что, тайчо?

- Я доживу до весны, Ренджи.



~



Автор: orocchan

Пейринг: Ренджи/Бьякуя

Рейтинг: NC-17



4.



Он не верит, что доживет, и не верит, что зима кончится, но она внезапно кончается. Тает снег. Стихают холодные ветра. Становится легче дышать.

Весна приходит. Распаленная и возбужденная после долгого сна земля отдается лучам солнца и тормошит всех вокруг – вставайте, расцветайте. Энергия бьет из земли по ногам, выбрасывает бутоны цветов. Пошло орут птицы. Опьянев от счастья, адские бабочки гоняются друг за дружкой по карнизам и крышам Сейрейтея. Обалдевшие от тепла мухи бьются о сёдзи и стекла. Зимние страхи остаются в прошлом.

Бьякуя из окна офиса смотрит за Ренджи, бегающим во дворе в одних хакама и своих татуировках и раздающего указания новичкам. Бесстыжий у него лейтенант. Правда, чтобы появиться в кабинете капитана, Ренджи соизволил натянуть оба косоде и затянуть пояс потуже.

- Вы звали, капитан?

- Весна... пришла, не так ли, Ренджи?

Он говорит ровно, без лишних эмоций – как, впрочем, и всегда. Лейтенант робеет, не ожидая такого вопроса. Оглядывается и замечает висящую на карнизе адскую бабочку, греющуюся на солнце.

- Весна, тайчо, - согласился он.

- Ты снова будешь читать мне стихи? – Бьякуя подставляет кисть под подбородок.

- То есть... – Ренджи облизывается и жадно сверкает глазами. У каждого свой фетиш. - Ну конечно!

- Хорошо. Возьми из шкафа отчет № СЕН324098 и ТАЙ189019/3, и положи в папку № 308. Она третья сверху в крайнем правом ряду у тебя на столе. И начинай сводить баланс. Ведомость должна быть у капитана четвертого отряда. У нас есть неделя на подготовку годового отчета. Первого апреля в 10 утра он должен быть на столе сотайчо. И принеси чаю. Выполняй.

Лейтенант выбегает и прибегает еще раз пять, чтобы уточнить, какие именно отчеты принести.

... Никто не удивляется, когда в последнии дни марта, перед тем как пышно зацветет повсюду сакура, капитаны и лейтенанты Готея 13 носятся по всему гарнизону, словно сумасшедшие адские бабочки, и засиживаются вместе допоздна – кто в казармах, кто в своих кабинетах, одиноко сверкая освещенными сёдзи после отбоя, а кто имеет счастье располагать поместьями, – в своих поместьях.

... Ренджи не знал раньше, что запах книг может быть афродизиаком. Душный запах страниц и чернил в постели. И руки капитана пахнут страницами.

Ренджи развязывает его пояс и стягивает с него одежду. Бьякуя перекатывается на спину и наблюдает, как сначала язык Ренджи проходится по его члену, и как он потом почти заглатывает, двигая головой, а его красные волосы полощут его бедра. Бьякуя опрокидывается на футон, зарывается в одеяло затылком и трахает рот Ренджи, прося его не прекращать. И Ренджи подчиняется, горячий Ренджи, его и только его, красивый и сильный, как дикая кошка – тигр - принадлежащий ему душой и телом, - и он вскрикивает в оргазме – весь его - Ренджи!..

... Снова документы. Кисточка подчиняется уверенной руке тайчо и скользит по бумаге, заполняя столбцы цифрами, а фукутайчо за его плечом читает полушепотом:



Развязывает пояс

Снимает длинный шнур

Еще хранящий тонкий аромат

Вот зыбкий мост

Между двумя мирами..



- ...тайчо, я не понимаю. При чем здесь мост между мирами? Это Врата между Обществом душ и Генсеем, что ли?

Кисточка замирает. Бьякуя поднимает голову от отчета и спокойно поясняет:

- Да, Ренджи, это врата, но не те, про которые ты подумал. И мост, их соединяющий, – это то, что находится у тебя под кимоно. А два мира обозначают двух людей.

- То есть...

- Включи воображение, Ренджи. Мост, соединяющий людей. И передай папку № 59.

… Есть страницы гладкие, как тончайший шелк, есть грубо-шероховатые, есть те, что режут пальцы острыми краями, если с ними обращаться неосторожно.

Есть губы, которые ласкают порезы и шепчут его имя.

- Бьякуя... я, кажется, понял о чем этот стих...

Он выгибается под нахальными поцелуями, спускающимися по спине. Хакама запутались в лодыжках, и пальцы в носках скребут зимний толстый футон. Язык щекочет бедро, ныряет между ягодиц, лижет и дразнит, как и рука Ренджи в паху. А потом уже мазь, и не мягкий язык дразнит, и не снаружи, а внутри... «Мост между двумя мирами».

Весна.

В комнате колеблется свет лампадки. Пляшут тени. Ренджи тяжело и возбужденно дышит над плечом, целует затылок, шею, предплечья, двигаясь все быстрее и жарче, пока Бьякуя не кончает, вздрагивая, заглушая одеялом вскрики. Ренджи – следом за ним.

... Снова стопки бумаг, которые надо собирать по всей комнате, запах чернил и влажной земли из сада. Снова поцелуи, когда уже нет сил записывать столбцы цифр под печатью с камелией. Настоящая камелия уже цветет в саду, и ее белые цветы видны в темноте в приоткрытых сёдзи. ...Ренджи разводит его колени, входит в него глубоко и смотрит в темные глаза, пока может смотреть. Бьякуя подается навстречу, сминая его предплечья сильными пальцами.

... Бьякуя не хочет сдаваться и, несмотря на усталость и весну, собирается работать до утра. Ренджи не хочет сдаваться, потому что Бьякуя не сдается, и поэтому старательно корпит над страницами, переписывая набело расчеты, хотя в глазах уже расплываются цифры.

Утренний туман ползет по веранде. На улице орут птицы, и продолжает пьяную гулянку весна в цветах камелий, а в спальне головокружительно пахнет книжной пылью. Пахнет любовью.

Утром невыспавшийся капитан запирается с отчетом в кабинете, а лейтенант без косодэ, но в грозных татуировках и в не менее впечатляющих засосах, гоняет новичков по двору. Сегодня над Сейрейтеем стоит туман, и день обещает быть холодным, но к Ренджи туман почему-то не липнет. Он появляется в кабинете уже в подобающем его званию виде, со скрученным высоко на затылке хвостом. Бьякуя устало опускает глаза.

- Кучики-тайчо, докладываю: тренировка на сегодня окончена!

- Подай, пожалуйста, папку номер... ту, с синей лентой, в шкафу и принеси ведомость из 12 отряда, где записаны командировки на грунт. Здесь что-то не сходится – впрочем, это ты проверишь сам. Расставь эту стопку документов по полкам и принеси мне отчет № СЕН324099/4. Кстати, № СЕН325000 тоже можешь захватить. И чай. Повтори.

Ренджи вытягивается в струнку:

- Так точно, тайчо! Принести чаю.. и 12 отряд и... эээ...

Бьякуя не выдерживает, улыбается.

- Абараи-фукутайчо, вам новые татуировки не нужны? Может, таким образом вы сумеете запомнить номера годичных отчетов?

Ренджи покидает кабинет. Капитан пошутил. Удивительно. Сумасшедший капитан.

Весна... наверно.



~ овари

---

"Война" - сиквел к "Третьей бутылке"

[Enyd]

Название: "Война" - сиквел к "Третьей бутылке", Блич.

Автор: Энид

Рейтинг: ПГ

Жанр: детектыва, альтернативное развитие сюжета

(кросспост)



- Гин, думаю, оно мне скоро снова потребуется.

- Конечно, Айзен-тайчо-о.





Война, сперва рассыпавшаяся мелкими дуэлями, теперь превращалась в полномасштабные боевые действия. Сейрейтей не мог больше делать вид, что ничего не происходило и игнорировать насылаемых на грунт холлоу и меносов. Васто-лорды пока появлялись лишь дважды, в точечных вылазках, и после этих вылазок Готей лишился трех офицеров и одного лейтенанта. Еще двоих сейчас сшивали по кусочкам в Сого Кьюго Цуме Шо. С каждым новым докладом с грунта капитан Сой Фонг рвала и метала, потом машинальным жестом поднимала руку, чтобы смахнуть с волос не упавшие туда крошки печенья - и впадала в апатию на несколько часов, до следующего доклада.

Зараки с лучшей третью отряда просто перебазировался в Каракуру – чтобы не терять времени на перемещения между мирами при очередном прорыве – и к нему вскоре присоединился капитан Хицугая, оставшийся без лежащей в госпитале лейтенанта. Шестой, Седьмой и Восьмой отряды сменяли друг друга на недельных дежурствах, Пятый с Тринадцатым поддерживали практически постоянно открытый вход в Дангай, на случай необходимости немедленного отступления или наступления. Второй вместе с разведывательным корпусом давно забыли о существовании выходных и в Сейрейтей бывали только чтобы отчитаться и вернуться обратно на грунт. Прорывы из Уэко теперь случались не только над Каракурой, и множество сил уходило на одно то, чтобы успеть заметить трещину в небе Хоккайдо или проваливающийся в пустоту водоворот Наруто.

На гигаи отправляющихся на грунт капитанов и лейтенантов перестали ставить ограничители. Как раз после того, как разрешение на снятие ограничения опоздало для Оомаэды-фукутайчо. Все равно все понимали, что сражаться с арранкарами на ограничителях не выйдет. Кроме того, были усилены все патрули, а передвигаться по грунту в одиночку позволялось только шинигами не ниже лейтенанта.

Ямамото-сетайчо не собирался в этом признаваться, но то, что происходило, было самой обычной паникой. Все жили на нервах, никто не знал, когда и чем это кончится, и как с этим бороться тоже было не ясно. Попробовать контратаковать Уэко и получить всю Эспаду с ответным визитом в Сейрейтей? Благодарим покорно... А пока война велась на грунте, потери были в рамках допустимых и можно было изыскивать пути решения... Да кого он пытался обмануть, себя?! Еще несколько месяцев, может год, они продержатся. А дальше? Надеяться на то, что не так давно появившийся Хранитель сумеет в очередной раз спасти всех, заморозив Небо? Мал он еще. Хоть бы пару сотен лет добавить!



Кира Изуру такими глобальными категориями не размышлял. Разгоревшиеся боевые действия наконец-то смогли отвлечь лейтенанта Третьего отряда от бутылки и внесли немного давно не хватавшего беспорядка в его жизнь. Пожалуй, он был единственным человеком в Готей, кому ночные побудки и суточные дежурства доставляли удовольствие. В каждый бой он бросался как в последний, и, наверняка, так бы и сложился заодно с каким-нибудь мелким арранкаром, если бы не тот случай...

Они с Мацумото-сан были в патрулировании на грунте, когда пришел сигнал об очередном прорыве. На этот раз в небе показалось двое арранкаров из Эспады, и лейтенанты срочно поспешили навстречу, прекрасно осознавая высокую вероятность своей преждевременной гибели. Спас их тогда капитан Хицугая, вовремя успевший из Сейрейтей, но Кира понял это уже позднее – а тогда он в священном берсерковском гневе едва не провалился вслед за отступавшими васто-лордами в Уэко. Трещина схлопнулась перед самым его носом.

А Киру с тех самых пор отстранили от операций на грунте. Потому что он «своими необдуманными действиями поставил под угрозу жизнь напарницы» и еще что-то там такое же. На самом деле его, кажется, снова начали подозревать в предательстве и попытках перебежать к Ичимару-экс-тайчо. Ах, если бы!



Июль в Готее всегда был месяцем праздников. Хватило бы и Дней рождения верхушки Восьмого, а тут еще и Танабата, и День рождения Ибы-сан... Впрочем, на этот раз его отмечали в госпитале. Атмосфера давила, не смотря на цветные фонарики и блюда с отменными закусками. Помнится, в былые времена отмечавшие дружной толпой просто начинали на речке числа эдак 7 июля и, практически не просыхая и не уставая от песен и танцев, двигались сперва в казармы Восьмого, а потом и соседнего Седьмого, где и просыпались уже в двадцатых числах. Сколько ни боролись с этим некоторые капитаны (те, которые не присоединялись на том или ином этапе к процессии), ничего с этой доброй традицией так и не смогли сделать. Комамуре-тайчо, помнится, просто пообещали «отметить за компанию» и его праздник, и тот, представив, что весь этот балаган затянется до конца августа, в конце концов махнул на них лапой.

В этот раз отмечать пришлось, как уже говорилось выше, прямо в госпитале, где Иба Тецузаэмон отлеживался после неудачной встречи с арранкарами. И ведь ему еще повезло остаться в живых... Имени не произносилось, но все и так понимали, что этот День рождения отчетливо попахивал поминками. Обычно коротко поздравлявший своего лейтенанта Комамура-тайчо на этот раз засиделся до глубокой ночи, а вот не пропускавший ранее ни одной пьянки Кьёраку-тайчо заглянул на минутку, опрокинул пару стопок, забыл в углу подпаленную шляпу и был таков – его отряд как раз сменился с дежурства на грунте и все, о чем мог мечтать капитан, был любимый футон в родных казармах.



- Ой, Кенпачик, смотри! - Ячиру дернула его за нижнюю косичку и подпрыгнула на плече. - Три луны!!!

На небе и впрямь светилось три месяца: два рожками вправо и один – влево. Сидящий на крыше небоскреба Зараки недоуменно нахмурился, он не пил уже с месяц, что за чертовщина?

- Они двигаются, смотри! - не унималась девочка, перебираясь на другое плечо.

- Пойдем, посмотрим, - хрипло предложил Зараки, уловивший стальной блеск двух из этих лун, и ринулся навстречу пахнущему смертью реяцу. Ячиру радостно взвизгнула и покрепче вцепилась в его хаори.



Кучики Бьякуя уже собирался ложиться спать, когда в дверь его гостиничного номера постучали.

- Да? - осведомился он, оборачиваясь в сторону сдвигающего сёдзи дежурного.

- Кучики-тайчо, - офицер один раз взглянул на ночное юката капитана и опустил взгляд. - Трещина над Аваджи. Бабочку послали четверть часа назад, судя по характеру разлома ожидают... ожидают первый уровень силы.

Это иносказание использовали для определения васто-лордов. Если это было правдой, то, скорее всего, отправившего бабочку уже не было в живых.

- Благодарю, будьте добры разбудить Абараи-фукутайчо, он тоже может там понадобиться.

- Слушаюсь, Кучики-тайчо.

Сёдзи с тихим шелестом закрылись. Бьякуя решил не тратить времени на переодевание и, оставив гигай в гостинице, поспешил в сторону небольшого острова во Внутреннем море. Семь минут спустя в ту же сторону помчался отчаянно матерящийся и зевающий Ренджи, пытающийся на бегу связать волосы в хвост.



- Канаме, я хочу, чтобы вы отвлекли всех шинигами капитанского уровня, находящихся на грунте. После этого ты бабочкой вызовешь на грунт Комамуру. Думаю, он не откажется с тобой встретиться?

- Конечно.

- М-м-м, и в Сейрейтей останутся только старик Ямамото, Сой Фонг... Впрочем, нет, она же сейчас в Каракуре у своей кошки. Рецу, ее можно не считать... Кьёраку, спящий после дежурства и пьянки и Маюри? Укитаке-тайчо тоже не считается, он будет держать портал. Ну, что ж, если мне останется только Маюри, это даже не опасно.

- Гин, твоя задача не вступать в схватки с капитанами, а забрать Ключи.

- Помню-помню, конечно, Айзен-тайчо-о.

- Гин, не паясничай.

- Канаме, спасибо, я могу попросить его сам.

- Прошу прощения.

- Да-да, Айзен-тайчо, я обещаю хорошо себя вести.



Это реяцу Хицугая узнал бы из тысячи других. И проснулся бы, даже не объявись оно прямо на крыше дома Иноуэ-сан, где он сейчас квартировал. Тот самый Эспада с голубыми волосами, что едва не убил Мацумото месяц назад. И теперь он снова явился угрожать находящейся под его защитой девушке? Да что же это за проклятие такое?!

Не теряя ни секунды, Хицугая обнажил свой меч и, расправив ледяные крылья, вылетел в окно.



С псевдо-праздника Кира ушел раньше прочих, сразу вслед за получившим бабочку Комамурой-тайчо. Давило. Да еще и Шуухей, тоже оставшийся не у дел с тех пор, как его капитан покинул Готей. Странно, но их отряды были едва ли не единственными, не принимавшими активного участия в боевых действиях. Даже Пятому повезло больше. Ямамото-сетайчо называл это «сохранением резервов», но Изуру уже научился не верить красивым официальным фразам. И ведь, ладно бы, еще с ним самим понятно – его зависимость от Ичимару-тайчо не была секретом – но ведь Шуухей-то? Такого лояльного Готей шинигами еще поискать.

В этих невеселых думах Кира добрел до перекрестка (казармы Третьего налево, казармы Пятого направо), и тут совсем рядом ощутил всплеск капитанского реяцу. По давно прижившейся в Готей традиции выживания, первым делом он метнулся в сторону, противоположную той, где призывал свой банкай Куроцучи-тайчо, и только потом попытался понять, а с какой, собственно, стати.

Объяснение не заставило себя ждать – с кем бы ни сражался сейчас капитан Двенадцатого, другой немалой силы враг двигался в противоположную сторону. И где были те капитаны, которым следовало бы остановить его, было совершенно не ясно.

Изуру подобрался чуть поближе к неизвестному нарушителю, и снова притормозил. Это не его уровень. С ним должен разбираться Комамура-тайчо (он же только что был здесь), или Кьёраку-тайчо (только его не добудишься теперь), или Укитаке-тайчо (а разве не он сейчас сторожит вход в Дангай?)... Кира сглотнул. Судя по всему выходило, что на этот раз была его очередь.

«Ну, по крайней мере, на надгробии напишут, умер при исполнении долга, а не как предатель», - невесело усмехнулся лейтенант и обнажил меч.

- Остановитесь!



- Канаме, еще не поздно одуматься. Я не понимаю, почему ты это сделал, но... Я уверен, тебя примут обратно, пойдем со мной!

- Я выбрал свой путь и не сойду с него.

- Канаме! Что за ерунда? Разве разводить холлоу – это путь?! Он заморочил тебе мозги, но тебя простят. Прошу тебя как друг...

- Нет.

- Зачем же ты вообще звал меня сюда? - в голосе Комамуры звучала неизбывная грусть.

- Чтобы спасти тебе жизнь, - отозвался Тоосен. - Чтобы ты не встал на пути тех, кому поручено забрать Ключи сегодня вечером.

- ТЫ?!

- Уже слишком поздно. К этому времени они должны были вернуться. Спасибо, что пришел, и прощай.

- Канаме! Постой!!!

Небо распахнулось и снова сомкнулось за спиной слепого шинигами, оставив капитана Седьмого исходить бессильной яростью.



Теперь отступать было уже поздно. В этой высокой фигуре сил было, казалось, не меньше, чем в арранкаре, едва не убившем Мацумото-сан в тот раз. Ее успел спасти Хицугая-тайчо. Ему же повезет, если ему удастся задержать этого арранкара хотя бы на несколько минут, пока не поднимут тревогу.

- Кира Изуру, санбантай-фукутайчо.

- Аароньеро Арлери, новена Эспада.

Первый удар Вабиске Эспада сдержал голой рукой. Кира мрачно усмехнулся и ударил снова. Пока противник поймет, что происходит, он успеет хоть немного замедлить его движения... жаль, что после смерти владельца шикай тоже исчезает, другие не смогут извлечь из этого пользу.

- Что происходит? - предсказуемо удивился арранкар четыре удара спустя и опустился на землю.

- Вабиске удваивает вес всего, к чему прикоснется, - любезно пояснил Кира, снова занося свой меч над противником.

А, может, ему повезет?

- Забавная способность. Думаю, мне она пригодится, - арранкар рассмеялся. - Когда я сожру твой труп. Я, знаешь ли, усваиваю способности и память всех, кого ем. А съел я уже 33650 холлоу. Консуме, Глотонерия!

До сих пор напоминавший человека арранкар внезапно взбугрился, пошел какими-то пузырями, что ли, и перед потрясенным Изуру оказалось нечто, размером со стог сена, и с несколькими десятками щупалец.

- Ну как? - все еще веселился арранкар. - Справишься с тридцатью тысячами холлоу, шинигами? Или с тебя хватит и одного этого?

Это был кошмар, не иначе. Потому что в следующее мгновение белесый гигантский осьминог снова поменял форму, на этот раз превратившись в худшее воспоминание юности Изуру. Метровые ряды когтей, устрашающие зубы... Только в этот раз рядом не было ни Ренджи, ни Хинамори, ни Шуухея, чтобы сдержать их натиск. И Шинсо тоже неоткуда было прилететь, пронзая это чудовище, как тогда, в Академии.

Кира попятился.

- О, узнал меня, Кира Изуру? А ты думал, я умер? - смех, сколько же можно смеяться? - Куда же ты пятишься?

А, действительно, куда? Он уже не перепуганный студент – он лейтенант Третьего отряда Готей-13. И у него есть долг. И Вабиске. И тревогу все еще не успели поднять.

- Я не хочу умирать, - повторил свои тогдашние слова Изуру, наполняя их совсем другим смыслом и, сдвинув брови, бросился на врага.

Удар. Когти слева и справа, но если добавить скорости, они только порвут рукава, срывая шеврон. Удар, сбивающий верхние зубы. Когти возвращаются, словно гигантские жвала, втягивающие в себя добычу. Прыжок вверх и выкрик: «Растворись, черный пес Ронданини! Взгляни на себя в ужасе и вырви собственную глотку! Связывающий путь номер 9! Геки!»

Времени хватает приземлиться и заблокировать следующий его удар, арранкар хохочет. А вот от этого выпада уже не увернуться, но он еще жив. И тревогу... еще не подняли...

- Разрушающий... путь номер 4, - опираясь на Вабиске, Кира поднимается на ноги. Тревогу еще не подняли. - Бьякурай!

Эти заклинания Эспаде что комариные укусы. Это даже не попытка причинить вред – просто выигрывание лишних секунд. Где же Кучики-тайчо с его шестидесятыми путями?

«Кира, - знакомый голос оживает в его сознании. - Я все еще с тобой». - «Спасибо, Вабиске. Боюсь, это будет мой последний удар». - «Я с тобой».

- Я... не хочу... умирать!

Ренджи говорил об этом – когда собираешь последние крохи реяцу, а за ними оказываются другие ворота, и еще реяцу, и еще, и оно течет сквозь тебя, и рукоять меча становится теплее, оживая в ладони... Если зачерпнуть оттуда, ты, возможно, уже никогда не сможешь восстановить свои силы, но в последний раз, когда нужны все силы, что у тебя когда-либо были, это уже не имеет значения. Именно поэтому последний удар выходит в несколько раз сильнее первого. Только редко кто выживает потом, чтобы рассказать об этом.

Изуру сосредоточился, тщательно вычерпывая эти скрытые резервы. Действительно, ворота. И еще одни. И колодец за ними. И шепот, еле слышный: «...тряси... земля... трясение... землетрясение... Землетрясение».

Кира бросился на арранкара, чувствуя, как оживает в его руках занпакто и, не вполне осознавая, что делает, повторил вслед за звучащим в сознании голосом:

- Землетрясение.

Реяцу вырвалось из меча, из рук, из груди, выкручивая внутренности и сталкиваясь с реяцу девятого Эспады. Где-то на краю сознания зазвонил большой колокол, объявляя общую тревогу, и Кира со спокойным сердцем потерял сознание.



- ...никто не был поставлен в известность.

- Однако, это оказалось весьма кстати.

- Только странно, что он до сих пор скрывал это, вы не находите?

- Знаю я одного парня, который тоже скрывает, - этот голос показался Кире Изуру знакомым.

- Правда?!

- Черта с два, не скажу. И отстаньте вы уже от него.

- Действительно, Кире-фукутайчо требуется покой, - этот голос тоже... только женский.

- Ренджи прав, если бы не Кира, им бы удалось забрать Ключи, - сколько же здесь знакомых? Семпай?

- Но ему следовало поставить в известность...

- Капитана, может? - это Ренджи, точно. - Я вон своего поставил уже однажды, гм.

- Но в условиях...

Изуру надоело слушать, как они его обсуждают, и он открыл глаза. Белый потолок, запахи лекарств... Госпиталь?

Голоса разом стихли.

- Кира-фукутайчо, как вы себя чувствуете?

Обладательница знакомого голоса наклонилась над ним и Изуру, наконец, узнал Унохану. Ответить слипшимися пересохшими губами не вышло, и он просто улыбнулся. Надо же, он выжил, это уже было хорошо. Хотя... в чем же его там обвиняли?

- Вы находитесь в Сого Кьюго Цуме Шо, - подтвердила она его предположение. - Вы пострадали во время вашего последнего сражения, но мы вас вылечим. Пока что отдыхайте и ни о чем не волнуйтесь. Дела вашего отряда согласился взять на себя капитан Комамура.

Ну, хоть не Кьёраку... Кира поискал было глазами остальных присутствующих, но понял, что лежа плашмя это не выйдет.

- У нас много раненых, - продолжила Унохана. - И я не успеваю ко всем. После того, как мы проведем с вами все необходимые восстанавливающие процедуры, вам можно будет пить. Потерпите еще примерно три часа. Лучше всего, попытайтесь уснуть. Вы меня поняли?

Изуру согласно прикрыл глаза. Даже ее голос, казалось, обладал болеутоляющим и успокаивающим действием.

- Все будет хорошо, - добавила Унохана-тайчо, а потом послышался шорох выходящих из палаты людей.

- А я тоже тут пока валяюсь, - внезапно раздался голос Ренджи справа. - Я ей сказал, ты не обидишься, мы же приятели, а у них палат не хватает. Вчера такая заварушка была...

Кира открыл глаза, понял, что все равно не сможет увидеть собеседника, и снова их закрыл.

- Ну так что, Изуру, давно у тебя появился банкай?



Как это получилось, не понял никто, включая его самого. А отдаться снова утекшему с поля боя и оттого исключительно злому Куроцучи-тайчо на опыты Изуру не торопился. Он же вообще не сражался со своим воплощением меча, как это было принято. Просто услышал формулировку и повторил. Почти как шикай. Правда, Хицугая-тайчо по секрету сообщил ему, что ему тоже не пришлось побеждать свой меч для достижения банкая – тот сам сообщил ему все, что нужно. Но это был единственный подобный случай и для составления статистики явно не подходящий. Так или иначе, каждый занпакто был на счету, а уж банкаи – тем более, и Киру, помучив допросами, отпустили с миром. И даже посоветовали потренироваться, чтобы закрепить успех, чем он и занимался в перерывах между посещениями госпиталя. Что-то там у него не до конца срослось во внутренностях, и Унохана-тайчо настояла на еженедельных осмотрах.

Тем временем война шла своим чередом. После той неудачной вылазки арранкары в пределах Общества Душ больше не появлялись, а Ямамото-сетайчо, в свою очередь, следил за тем, чтобы по обе стороны Дангай оставалось достаточное количество капитанов. И еще он начал готовить операцию по ответному вторжению в Уэко. По его расчетам мобилизации всех имевших банкай шинигами должно было хватить, чтобы справиться с Эспадой, а Айзена, так и быть, можно было поручить сыну Куросаки. Судя по последним данным, мальчик оказался вайзардом, что при определенной толерантности к этим существам могло сыграть на руку Готею.



После того, как все смогли убедиться в стабильности банкая Киры, того снова пустили на грунт. Там как раз начиналась осень – листья еще зеленели и дни были жаркими, но ночью нет-нет, да и задувал морозный ветерок. Вот как сейчас. Лейтенант поежился: начало осени всегда ассоциировалось у него с необходимостью искать подарок на День рождения любимому тайчо, и он никак не мог придумать, что же ему подарить, и почти всегда шел за советом к Мацумото-сан... Они недавно пересеклись на улице, она крутила в руках какой-то опавший листик и, посмотрев на подошедшего Киру, едва не сказала... что? Изуру был почти уверен: «снова помощь нужна, Кира-фукутайчо?» Но она промолчала, а он отвел глаза, и они так и разошлись, даже не поздоровавшись толком.

«Шарф купить, что ли? - подумал Кира, поплотнее запахивая пиджак. - Гигай еще простужу». Новый порыв ветра поднес к нему черную бабочку и лейтенант, немного удивившись, протянул ей палец. От самого сетайчо! Завтра в полдень всем капитанам и лейтенантам постановлялось быть в Готей, вооруженными и отдохнувшими, для решительного прорыва в Уэко. Ну, Уэко, так Уэко... Значит, можно будет обойтись без шарфа.



- Гин, завтра мне потребуется хогьёку.

- Завтра?!

- Достаточно, если его носитель окажется в радиусе сотни метров возле места их портала, с любой стороны. Я освобожу его энергию, закрою их всех в Уэко одним махом и вернусь в Сейрейтей. Кстати, не забудь в этот момент оказаться снаружи.

- Эээ... Ладно. Ну вы и задачки задаете, Айзен-тайчо.

- Ты справишься, Гин?

- Ну конечно, тайчо-о-о.



На этот раз ветер оказался не холодным, а теплым, и достаточно сильным для того, чтобы швырнуть Киру о стенку. И не ветер это был вовсе, а...

- Вы? - прошептал тот полупридушенным шепотом, когда его развернули лицом к себе.

- Изуру, слушай меня, - Гин тоже говорил шепотом, вцепившись своему бывшему лейтенанту в плечи и совсем не улыбаясь. - Завтра тебя позовут в Сейрейтей... Может быть, уже позвали так?

Изуру кивнул, не вполне понимая, откуда тот взялся, откуда он это знает и почему, черт побери, у него дрожат руки.

- Ты не должен туда идти. Ни за что, понял меня? Хоть под машину попади, но останься на грунте, Изуру!

- В-вы что? - Изуру, наконец, опомнился, и попытался отцепить от себя эти пугающие его руки.

- Изуру, просто поверь мне, один раз. Ради твоего Готея, сделай, как я говорю.

- Тайчо... Черт, Ичимару-сан, отойдите от меня! Или я вас...

- Ты еще в гигае, - Гин все-таки усмехнулся и это, кажется, помогло ему ненадолго вернуть былое спокойствие, только руки все подрагивали. - Изуру, я не успею объяснить, а ты не поверишь, так что просто сделай это ради меня. Пожалуйста. Останься завтра на грунте.

- Да с чего вы вообще взяли, что я что-то там буду ради вас делать? - сорвался на крик Кира, ничего не понимающий и страстно жаждавший объяснений. - Вы меня...

- Тихо, - зажал ему рот ладонью Гин и повторил уже шепотом. - Сиди тихо и спрячь реяцу.

И, дождавшись кивка тоже почувствовавшего чужое присутствие Изуру, сделал шаг в сторону. И еще. До Киры донеслось начало разговора:

- Не поздно ли для прогулок, Ичимару?

- О, тебе не нравится эта луна? - смех.

- Мне не нравятся ваши внезапные исчезновения.

- Полно тебе, Улькиорра, я и так знаю, как ты меня не любишь... Но что же я могу поделать, если Айзен дал мне поручение прямо накануне?

- Надеюсь, это правда.

- Спроси у него сам, верный Эспада. А мне некогда.

- Знаете, мне тоже нравится эта луна. Я пойду с вами.

- Ну, как знаешь, Улькиорра, как знаешь...

Выйти из-за автомата с напитками, куда его толкнул Гин, Изуру осмелился лишь четверть часа спустя. Коленки дрожали.



Снова и снова перебирая в уме события этого вечера, Изуру не мог придти к решению. Капитан... было что-то такое в поведении Ичимару, что заставляло ему поверить. Но, в то же время, он сказал этому Эспаде, что он находился на грунте по поручению Айзена. И точно ли Улькиорра не почувствовал присутствия Киры – или только подыграл Ичимару?

А, может, вспомнивший былое капитан просто решил оградить его, Изуру, от опасного сражения? Раз уж он каким-то образом узнал, что оно намечено на завтра – может, он просто не хотел, чтобы Изуру поцарапало? Мечты, мечты... Особенно, если Айзен подготовил какую-нибудь убойную ловушку, а он наверняка ее подготовил и ждал их всех. И дезертировать в такой ситуации было бы просто подло.

Так что, проведя бессонную ночь, Изуру решился: он пойдет вместе со всеми и будет готов к любой ловушке.



- ...в одном из вас. Так что сейчас я его активирую, и вы сможете попрощаться с домом, - завершил свою речь Айзен. Ветер красиво развевал полы его белого плаща. - Последние желания?

- Чтоб ты сдох!

- Предатель!

- Подлец!

Кира Изуру молчал. Со стоявшим за плечом Айзена Гином он боялся встретиться глазами. Они прошли сюда – капитаны, и лейтенанты, и этот риока с квинси – только чтобы их навек запечатали в Уэко Мундо без возможности вернуться. А оставшиеся в Сейрейтей Унохана-тайчо и не вовремя (или как раз вовремя) попавший в госпиталь Укитаке-тайчо, что они могли против Айзена с подручными?

Внезапно стал понятным пробудившийся банкай. Колодец в душе, полный реяцу? Как же! Черт... Но как, когда они успели запихнуть эту дрянь в него? Может, если он поторопится, портал-то еще не закрыт?

- Стоять, Кира-кун, - ласково проговорил Айзен, заметив его едва оформившееся движение в сторону выхода. - Все остаются здесь. Приятной вечности.

За его спиной раскрылся другой пролом в соседний мир, Тоосен и Гин шагнули туда сразу же, а Айзен еще помедлил, воздевая руки к гипотетическим небесам. Вспыхнули сиреневым светом ранее невидимые пентаграммы на полу. Кто-то, кажется Куросаки-сан, выкрикнул «банкай», но эта зала – произведение их арранкарского Куроцучи – глушила любые сильные выплески реяцу... Айзен рассмеялся, договаривая последние слова уже из прорехи в ткани мира, и... ничего не произошло. Кира не столько увидел, сколько почувствовал охватившее его – да и всех остальных - недоумение. А сориентировался первым Гин.

Шинсо выстрелил прямо с пояса, пробив ножны и пригвоздив Айзена к месту. Благо, нахождение вне залы позволяло Ичимару использовать занпакто. В следующее мгновение Кучики-тайчо и Шихоин Йоруичи, опережая друг друга, влетели в портал и Айзена окутали вишневые лепестки. Остальные участники сцены поспешили следом.



Ичимару позволили вернуться в Готей. Отчасти и ради того, чтобы разобраться, что же все-таки произошло. Но, рассказав всю подноготную попадания хогьёку в Изуру, о дальнейшем Гин лишь твердил «не понимаю». Оно должно было сработать, но не сработало. Мало того, даже при тщательнейшем обследовании Киры-фукутайчо никаких следов камня не нашли. В конце концов все склонились к версии о том, что внезапный банкай «высушил» весь артефакт до капли и дезинтегрировался, и только помнивший, сколько с его помощью было сделано арранкаров Гин скептически хмыкал, да прикрывал веером улыбку Урахара.



- Еще чаю, Джууширо?

- Спасибо, Рецу, ты превосходно его взбиваешь. Но, все же, расскажешь ли ты мне, что именно ценного я должен был охранять у тебя в госпитале, разыгрывая тот приступ? Твоих больных?

- Не совсем, Джууширо, - Унохана мягко улыбнулась и отпила еще глоток густого горького чая. - Прекрасная сегодня луна, ты не находишь?

- Я же все равно догадываюсь, - заметил Укитаке, поправляя выбившуюся белую прядь.

- Некоторые догадки лучше не подтверждать вслух, не так ли?

- Просто пытаюсь понять, как ты его достала. Не припомню в твоем арсенале айзеновских перчаток, а уж я с твоими методами знаком...

Унохана усмехнулась. Джууширо был ее любимым пациентом, послушно терпящим практически любые процедуры, да еще и не забывающим благодарить за них.

- Обычное хирургическое вмешательство, как ни странно. Сложно было не заметить посторонний предмет, когда я восстанавливала тот фарш, в который превратились его внутренности.

- Спасибо.

- За что? - удивилась Унохана, снова отпивая чай.

- За всех нас.

И они продолжили любоваться осенней луной молча.

---

лирическое

[Angstsourie]

Название: "А я о любви говорю..." (с)

Автор: Гай Юлий?

Жанр: флафф, романс, а вообще большое стихотворение в прозе.

Пейринг: Рукия/Комамура

Рейтинг: PG, наверно...

Бета: Kirdan

Краткое содержание: иногда они встречаются. И это похоже на сказку.

Предупреждение: 1. Это вольное продолжение "Страшной мести". Очень вольное.

2. Сдвинулся жанр - поехало все: мотивировки, характеры. Уже не понять, есть ООС или нет. По отношению к первой части - есть точно.

3. Я ориентировалась на расстановку капитанов в Special. В манге, филерах и при допросе Гина она немного иная.

Дисклеймер: все, что относится к Кубо Тайто, относится к Кубо Тайто.

читать обязательно?

Привык. Успокоился. Смирился.

Старался держаться от НИХ подальше. И уже ничего не ждал. Жил мирно своей жизнью, на диво удавшейся жизнью. Нес свою службу, возился с подчиненными, чинно дружил с замечательными людьми, уютно обустраивал свое убежище. Все хорошо.

Вот только иногда шальной ветер приносит в кабинет тяжелый запах далеких цветов.

Вот только иногда солнце на закате путается в полумгле листьев.

Вот только иногда дождь падает тонкими нитями, сквозь которые сияет ослепительный свет.

Вот только иногда звезды светят в прорехах облаков на голубоватом вечернем небе.

Вот только влюбленных глаз никто не спрячет.

И тогда грезится невозможное.

Что бы ни говорил Юмичика, самые красивые люди в Сейретее - это все-таки Кучики. И приемная Рукия в этом смысле ничем не отличается от главы клана. Вообще, о том, что она - приемная, вспоминаешь не сразу. Те же фиолетовые глаза и прямые черные волосы. Та же фарфоровая кожа. Те же тонкие черты. То же хрупкое телосложение. Тот же тяжелый характер: упрямство, пунктики... Та же неуемная сила. Даже манера появляться у них одинаковая.

Комамура никогда об этом не задумывался, но после бегства Тоосена Кучики стоит рядом с ним. Одежда аристократа источает тончайший, почти неуловимый аромат благовоний. Он хрупок и грозен. И Комамура старается поменьше дышать на собрании.

С Рукией он столкнулся случайно в коридоре. Она пришла за Ренджи, который искал Ибу. Выбежала из-за поворота, уткнулась в мягкий живот, подняла огромные испуганные глаза, опознала морду, выдохнула "Извините" и помчалась дальше.

А Комамура остался в коридоре, смотреть ей вслед думать о том, откуда берутся на земле такие эльфеныши.

В один весенний день двери административного офиса распахнулись, и на пороге замер рядовой.

- Капитан Комамура, к вам посланец от капитана Укитаке.

На лице рядового застыло изумленное благоговение. Комамура поцарапал когтем кисточку.

- Проводите ее сюда, - наконец, решил он и принялся выбираться из-за стола.

Дверь раскрылась еще раз, юноша почтительно поклонился, и в офис вошла гостья.

- Кучики Рукия, - склонил голову Комамура.

- Капитан Комамура, я всего лишь рядовой, - смутилась она, кланяясь.

- Какое же дело привело вас ко мне?

Она опустила глаза. После столь почтительной встречи ей, видно, неловко просить. Но дело есть дело, и огромные фиолетовые глаза распахнулись вновь.

- Не могли бы вы передать мне седьмой отчет.

Ай да Укитаке! Попробуй откажи.

- Да, конечно. Подождите здесь. Могу я предложить вам чаю?

Потрясена.

- Нет-нет, не стоит беспокойства.

Комамура с облегчением вышел из офиса. В архиве долго искал нужную папку, неловким жестом обрушил полполки, выругался, расстроился, что выругался, поцарапал книгу, водворяя ее на место, ринулся было наводить порядок на каком-то стеллаже, потом взял себя в руки, стал мужчиной, вцепился в искомую папку, как в последнее бревнышко посреди океана и распахнул дверь уверенным жестом.

Рукия стояла возле окна, сложив руки за спиной, и любовалась видом. На шум двери обернулась, и легкая теплая улыбка озарила ее лицо.

- Спасибо! - сказала она, бережно принимая из рук Комамуры папку. - Позвольте откланяться.

И, быстро поклонившись, вышла.

Комамура постоял посреди офиса, бездумно рассматривая дверь, затем вернулся к бумагам. Впрочем, дело не ладилось. Вместо того, чтобы терпеливо заполнять бумаги, он сажал кляксы и мечтал.

Через неделю был праздник. Шинигами, кроме тех несчастных, которым предстояло курировать это мероприятие и следить за порядком в Обществе душ, сбросили форму, достали из дальних углов гардеробов праздничные кимоно и теперь кучковались со смехом, прибаутками и побасенками. Комамура в этих сборищах не участвовал. До фейерверка он должен был следить за порядком в одном очаровательном перелеске на периферии праздника, где отдыхали от шума и восхитительных происшествий праздника нарядные и счастливые люди. Общее безудержное веселье докатывало сюда эхом, и Комамура был доволен. Он тихо стоял в тени раскидистого клена, когда на полянку рядом с ним с веселым смехом высыпала стайка тоненьких девушек. Комамура улыбнулся и стал приглядываться, не мелькнет ли где лисий хвост кицунэ. Веером развевались полы драгоценных кимоно. Все-таки фурисодес - страшная вещь, его не отразишь ничем. Но все чаще и чаще распознавал Комамура в этой волшебной толпе знакомые лица, и эти маленькие клочки повседневности, вплетаясь в окружающее колдовство, как драгоценные камни в дорогую вышивку, напоминали, что удивительное ближе, чем это можно подумать. Приглядевшись, Комамура понял, что собрались здесь чаровницы не просто так: кусочки чего-то неразличимого ходили из рук в руки. Очевидно, имел место легкий пикник, без посуды и скатерти, с кусочками каких-то лакомств. Комамура улыбнулся, и тут нежданное видение поразило его: девушки вдруг брызнули в стороны, и в центре этой веселой толпы показались или нет темная копна пышных волос и печальные фиолетовые глаза? Комамура замер, подавшись к полянке и присталоно вглядывался в мелькающие туда-сюда фигуры. Не она, не она, не...

- Комамура-тайчо.

Да вот же, стоит прямо перед ним. Протягивает какой-то ломтик.

- Возьмите. Обидно, наверно, нести службу в праздник?

Комамура осторожно принял эфемерное белое печево.

- Праздник здесь краше, чем на шумных улицах. Он не оставляет меня в стороне.

Рукия улыбнулась. Вместо привычной мешковатой формы на ней было нечто темное, шитое золотом, явно дорогое и очень струящееся. Шло чрезвычайно.

- Да и самое прекрасное, что есть у этого дня, я могу видеть и здесь, - склонил голову Комамура. Рукия зарделась.

- Спасибо, Комамура-тайчо. Не скучайте!

И она присоединилась к подружкам, которые уже с хохотом и взвизгами снова собирались поплотней и явно собирались уходить.

Комамура вздохнул и прижался спиной к дереву.

На фейерверк он опоздал. Шел тихо, неспешно, думая встать где-нибудь с краю, как вдруг резануло по сердцу - за плотными рядами рослых шинигами металась невысокая фигурка. Черная толпа стояла, как стена, не реагируя на просьбы и тычки. Рукия начала подпрыгивать. Этого Комамура уже не вынес. Подошел, кашлянул и поинтересовался:

- Вы позволите?

Рукия остановилась. Повернулась. Убрала с глаз выбившуюся лишнюю прядку. Улыбнулась.

- Как вам будет угодно.

Комамура опустился на колени, подставляя плечо. Рукия бодро вспорхнула на мягкую подставку, оперлась ладошкой на холку. Капитан медленно поднялся. Девушка пару раз покачнулась, затем вдруг задержала дыхание и разразилась неаристократичным визгом.

- Это здорово, это просто потрясающе! Капитан Комамура, спасибо, спасибо большое!

Тонкие ножки отчаянно болтались в воздухе в опасной близости от капитанских глаз. На небе один за другим распускались огненные фонтаны. Мятный вечерний ветерок охлаждал кожу. С левого фланга тянуло жженым сахаром.

И в этот момент, когда Комамура почти перестал существовать, под ухом раздался хрип:

- Не надумал подраться?

На плечо Зараки вылезла Ячиру, посмотрела наверх и надула губки.

- Или ты здесь работаешь подставкой для Кучики?

- Кучики-сама вольна сидеть, где хочет, - максимально холодно уронил Комамура.

Зараки фыркнул. Рукия показала Ячиру язык. Диалог был окончен.

Но кто бы сказал, что это было не красивое зрелище - два титанических капитана, с хрупкими девчонками на плечах, на фоне распускающихся гроздий света?

Осень медленно стряхивала с ветвей тяжелые листья. На лесной опушке в замешательстве стоял Комамура. Перед ним, свернувшись клубочком, спала на ножнах своего занпакто Кучики Рукия. И что было делать? Будить? Невозможно. Оставить как есть? Простынет. Комамура скинул с плеч хаори и накрыл им девушку. Рукия заворочалась во сне, подтягивая теплую белую ткань к подбородку и закутываясь в нее, как в кокон. Все будет в порядке.

А вечером в двери административного офиса опять постучали. Комамура открыл. На пороге стояла она. В ее руках был белый сверток. Комамура молча взял из ее рук накидку, и вдруг она на долю секунды сжала его лапу. Он посмотрел ей в глаза. Они сияли.

Сайджин всю ночь не спал.

А утром узнал, что Кучики сошел с ума. И Зараки тоже.

На этой безумной свадьбе многим было неловко, и Комамура не стал исключением. Он бы, может, и не пошел, но от приглашения еле ощутимо пахло духами. Ей он отказать не мог. И в результате стоял в углу, притворяясь, что его нет, и смотрел, как она в дорогом праздничном кимоно приветствует гостей. Вдруг резкий поворот головы... совсем случайно... не успел отвести взгляд... Ему показалось, или на несколько секунд приличная радость исчезла с ее лица, и что-то иное, более глубокое, изменило тонкие черты? Как бы то ни было, от НИХ лучше держаться подальше.

Вот только как заставить себя в это поверить?

Откуда она научилась вот так вырастать из-под земли прямо перед Комамурой? Когда большие глаза вот так открыто смотрят в твои, кажется, все дурное, что сделал за свою жизнь, оковывает по рукам и ногам. Комамура молчал, не в силах отвести глаз от прекрасного видения.

- Капитан Комамура, вы танцуете?

Она танцевала легко и долго, глаза сияли, на губах играла улыбка. Танцевала только с ним, и он слышал легкий ропот возмущения. Пусть говорят, что хотят.

Завтра он будет держаться от НИХ подальше. А сегодня украдет кусочек счастья. И будь что будет.

На темной воде играли блики. Почему так пустынно в сердце после праздника? Из лап тревожно быстро бежала вода. Маленькие крупицы счастья, застрявшие в серце свербящими песчинками - вы были или нет? Крошечные воронки кружили листья. По складкам ряби летали водомерки. Уходило лето, и ничего не случилось. Приближалась зима.

Рядом с Комамурой опустилась легкая фигурка. Ничего не надо говорить. Он убрал полы хаори. Она смотрела на воду, долго-долго следила за танцем пойманных листьев, повернула голову и посмотрела на него. Долгий, печальный взгляд. Она собиралась с духом. И, наконец, выпалила:

- Капитан Комамура, вы знаете, почему брат затеял это безумие?

***

Рукия медленно, мягко вычесывает шерсть мужа. Густого подшерстка уже хватило на новый свитер Йоруичи. Комамура читает отчеты и пьет чай. Он даст в нос любому, кто скажет, что он - не счастливейший человек на свете.

@музыка: Les Jours Tristes [Instrumental]-Amelie Soundtrack

---

[ann_inspace]

Уважаемые сообщники! У меня к вам просьба....

Ни у кого случайно нет картинок с Улькиоррой? поделитесь, кто чем сможет....)

@настроение: *глаза-каваем*

@темы: Рекомендации, Фанарт

---

наглость

[Рончег]

ммм, наверное, это очень нагло с моей стороны - создавать сообщение под одну картинку, но просто не могу удержаться - я рисовала

это почти всю ночь и весь день, видимо, очень уж сильно приложила меня по голове муза^____^'



В общем, всем известно, как полнолуние влияет на оборотней; Ичимару Гин вызывает у меня стойкую ассоциацию с кицунэ, ну и получилось вот это:

...и когда Луна светила особенно ярко, Ичимару Гин принимал свое истинное обличье...


картинка маленькая, не знала как ее еще ужать, в моем дневе висит побольше, но качество тоже так себе=)

http://www.diary.ru/~Ronchik/?comme...postid=26823190

@музыка: Sweeney's Men - Reynard the Fox

---

Опрос

[seitoshokan]

Интересует народное мнение по следующему вопросу:

Вопрос: Что вы думаете о рекламе, которая никак не относится к Бличу, время от времени появляющейся на сообществе?

1. Мешает. Давайте ее изгоним.		107	(72.3%)
2. Мне все равно.		34	(22.97%)
3. Оставьте! Пусть будет.		7	(4.73%)
Всего:		148

@темы: Опросы

---

Додзинси на перевод

[Неправильная богиня]

Не хотела вступать в сообщество, но очень уж припекло )))



Вот тут лежит очень неплохого качества додзя (ну, мне нравится, по крайней мере). Единственный, на мой взгляд, её минус состоит в том, что она на японском, а я по-японски ни бельмеса (почти. но иероглифы - точно темный лес!). Отсюда вопрос к сообщникам: может кто-нибудь из вас (или ваших знакомых) эту додзю перевести?



Если таковой человек найдется, я буду очень рада.

@темы: Фанарт

---

AnimeParty «Key Of Life». Москва. 22-ое апреля. клуб "Город"

[AniParty_Project]

Команда AniParty Project при содействии FalcorMedia и МС Entertainment представляют:

«Key of Life» - вечеринка, посвященная выходу первой российской трехмерной аниме игры «Хранители: Ключ Жизни»



На вечеринке вас ожидает множество конкурсов и ценных призов от создателей игры и организаторов,

качественная аниме-дискотека, выступления лучших звёзд аниме-сцены и караоке-зал с новыми аниме-хитами!







- Мирасоль

- hono

- Glam

- Jam

- Kiss Drive

- Tooniegirl

- Usagi Hayashi

- Llanowar & Xen

- Дебют группы "Funky Jokers"



Аниме-дискотека:



- DJ madDoctor

- DJ Ayla

- DJ Kintaro



Аниме-видео:



- VJ Kuroneko



Караоке-зал с новыми аниме-хитами!



На мероприятии будет работать магазин аниме-товаров АнимеФан



22 апреля. клуб "Город" с 16.00 до 23.00

Адрес: м. Курская/Красные Ворота, ул. Старая Басманная, д.20/13

Стоимость входа:

С флаером - 250 рублей.

Без - 300 рублей.

VIP – 500 рублей.



Скачать флаер можно с сайта AniParty Project или получить в магазине МС на "горбушке".

---

аватарки

[*Oxocanta*]

кому что нравится - разбирайте

использованый арт принадлежит тому, кому принадлежит...

автарки россыпью

@темы: Аватары